"Палуба" - читать интересную книгу автора (Кларк Кэрол Хиггинс)

Суббота, 20 июня, 1992 год Оксфорд, Англия

Риган Рейли медленно просыпалась. С трудом она раскрыла глаза. Казалось, что веки склеены намертво. Она огляделась, пытаясь понять, где, черт побери, находится. Кое-как избавившись от тумана, витавшего в голове, она внимательно осмотрела комнату, в которой находилась. Только теперь Риган заметила пряди белых волос, выбивавшихся из-под тонкого одеяла на узкой кровати, стоявшей в другом углу комнаты. Пряди эти, без сомнения, принадлежали ее лучшей подруге Кит.

Со вздохом Риган вновь опустилась на подушки, повернулась на бок и принялась наблюдать за тем, как серый свет начинает проникать в комнату сквозь маленькое окошко в углу. Они с Кит приехали в Оксфорд накануне вечером, чтобы принять участие в торжественной встрече по случаю завершения десятилетнего обучения и начала новой годичной программы в колледже “Сент-Поликарп”. И сейчас им обеим предстояло, видимо, встретить очередной из ужасающих непогожих дней, которыми так знаменита Англия. “Надеюсь, погода хоть немного исправится после полудня”, — подумала Риган, поплотнее заворачиваясь в тонкое, как бумажный лист, одеяльце. Многое изменилось за прошедшие годы, но только не английская погода. Именно погоду Атена ненавидела больше всего в Оксфорде.

Атена… Спокойно вспоминать о ней было просто невозможно. “Трудно сейчас поверить, что я когда-то жила вместе с ней в этой вот комнате”, — продолжала размышлять Риган. До того самого момента, как десять лет назад в конце апреля Атена вдруг решила поехать в Лондон на выходные, да так и не вернулась. Никаких известий о ней не было получено вплоть до окончания учебы в июне того же года.

Жить с Атеной в одной комнате было не так просто. Она все время жаловалась, говорила, что хочет вернуться на родину в Грецию. После занятий английским языком, которые у нее были в десять часов утра по понедельникам, средам и пятницам, она обычно облачалась в домашний халат и до конца дня уже не выходила из комнаты. Еще она беспрестанно сморкалась, почему и запрещала Риган открывать маленькое окошко в углу комнаты даже на минутку. Наконец, Атена ни разу не приняла приглашения Риган сходить вместе с ней в местный бар, чтобы выпить по кружечке пива вместе с остальными ребятами. В общем, когда Атене исполнился двадцать один год и она получила в наследство деньги своей бабушки, Риган не показалось удивительным то, что ее соседка вскоре исчезла: она не вернулась из той своей лондонской поездки.

— Я уже достаточно выучила “английский”, — часто говорила Атена, — и мне не важно, что по этому поводу подумают мои родители.

“Как бы то ни было, Атена вряд ли захочет прийти на наши школьные торжества, даже если вдруг узнает, что они проводятся, — подумала Риган. — Я их чуть сама не проигнорировала”.

Именно Кит уговорила Риган приехать на встречу выпускников.

— Слушай, я же знаю, что ты ничем не занята сейчас. К тому же, видит Бог, о тебе только что, на прошлой неделе, писал журнал “Пипл”. Про то, как ты раскрыла это твое большое дело. Так что я считаю, мы просто обязаны отправиться в Европу и отпраздновать твой успех. Возьми пару недель отпуска. Да и вообще будет забавно увидеть нашу старую компанию.

Поначалу Риган предполагала после колледжа продолжить свое образование в юридическом институте, но в последние месяцы пребывания в “Сент-Поликарпе” приняла другое решение: задумала стать следователем. Поэтому, окончив колледж, она не пошла в институт, а поступила на работу в контору к одному достаточно пожилому опытному детективу, работавшему в Лос-Анджелесе. Детектив как бы взял ее под свою опеку. И вот пару лет назад Риган все-таки начала собственное дело: открыла свое детективное агентство. Все это, правда, весьма не нравилось ее родителям, Люку и Норе Рейли.

Особенно возражал отец, директор похоронной компании. Он говорил, что яркая внешность Риган будет привлекать к ней интерес “плохих людей”. Мать, известная писательница, автор серии детективных романов, поддерживала мужа, но винила в происходящем только себя:

— Это из-за тех судебных процессов, на которые я тебя брала, Риган. Мне не следовало этого делать.

Риган пыталась спорить с родителями:

— Мой отец владеет тремя похоронными конторами, мать строчит сюжетики о маньяках-убийцах. И при этом вы хотите, чтобы я вдруг взяла и выбрала для себя некую “нормальную” работу?!

К полному отчаянию родителей, Риган просто-напросто любила свою работу.

Последнее дело, которым она занималась, касалось некоего отца, скрывшегося вместе с двумя своими малолетними детьми. Как потом Риган рассказывала своим родителям, вид радостного воссоединения матери с ее маленькими мальчиками полностью окупил все те бесконечные часы, в течение которых девушка вынуждена была проверять многочисленные версии, оказывавшиеся одна за другой тупиковыми.

Свой отпуск Риган и Кит начали в Венеции, потом отправились к родителям Риган в Париж. Нора как раз завершала рекламный тур в связи с выходом своей новой книги.

— Если еще хоть один человек спросит меня о том, где я беру сюжеты моих книг, — я просто застрелюсь. — Нора вздохнула, а потом вдруг принялась подробно расспрашивать Риган о характерных чертах преступлений, касающихся похищений людей. Нора и Люк должны были отплыть в предстоящий понедельник на лайнере “Куин Гиневер” из Лондона в Нью-Йорк. “Что ж, несколько дней в удобном шезлонге на палубе могут здорово развлечь мать, помогут ей отдохнуть”, — подумала Риган. Однако она знала Нору и была уверена, что уже очень скоро та вновь будет прокручивать в голове завязку какой-нибудь новой криминальной истории, которая, вероятнее всего, будет иметь отношение к схватке некоей разведенной супружеской четы по поводу прав воспитания ребенка.

Риган продолжала внимательно рассматривать комнату, и отдельные, отрывочные воспоминания постепенно начали возвращаться к ней. “В последние лет десять колледж явно не сильно потратился на ремонтные или хотя бы декоративные работы в этом помещении”, — констатировала Риган. Какие-то серо-зеленые, сильно потертые паласы на полу; старые, потерявшие всякий рисунок обои; так называемые “временные шкафчики”, принесшие своим долгим существованием новое значение вроде бы всем понятному термину “временный”; крошечный, весь исцарапанный умывальник с висящим над ним мутным зеркалом, полки, о которые трудно было не удариться, вставая с постели по утрам, и, наконец, пара лежанок на колесиках, которые именовались кроватями. “Да, все это цена, которую ты платишь, чтобы стать частичкой истории, — подумала Риган. — Чтобы иметь возможность сказать потом, что ты училась в самом Оксфорде… Хотя колледж “Сент-Поликарп”, строго говоря, не являлся частью Оксфордского университета, но все равно, когда ты говорил, что учился в Оксфорде, это обычно весьма впечатляло людей. А зря. Этим людям стоило взглянуть на убогие комнатки”, — продолжала размышлять Риган.

Одеяло на второй кровати зашевелилось. Риган посмотрела в ту сторону и рассмеялась. Кит натянула одеяло себе на голову, и теперь были видны лишь скрюченные пальцы на подушке.

— Все точно, одного только не хватает: ногти на твоих пальцах должны быть черными, — рассмеялась Риган.

Дело в том, что именно так обычно спала Атена. И это было хорошо известно в общежитии. Все считали смешным то, что во время сна Атена растопыривала пальцы, оканчивающиеся длинными черными ногтями. Казалось, что она либо вот-вот набросится на кого-то, либо уже умерла под одеялом, и теперь тело ее, в том числе и эти ужасные ногти, находится на продвинутой стадии трупного окоченения. Вид растопыренных пальцев соседки на стоящей рядом кровати не раз пугал Риган, особенно поздно ночью, когда она возвращалась с очередной вечеринки.

Кит спрятала руки под одеяло и открыла глаза.

— О Господи! Что за ужасная кровать! Я, наверное, вывихнула себе на ней позвоночник, — простонала она.

— Как, тебе не нравятся здешние удобства? — с показным удивлением в голосе спросила Риган. Она потянулась и поднялась с кровати. — Если же тебе действительно хочется впасть в депрессию по поводу этого местечка, то советую вспомнить ту бурду, которую мы здесь обычно вынуждены были есть. Дерьмо по рецепту “а ля “Сент-Поликарп”.

Риган собрала в охапку мыло, кремы, шампунь, полотенце, накинула халат и направилась к двери.

— Что мне еще в те годы страшно не нравилось, так это требование носить все это в душевую в какой-то дурацкой корзинке. В этом было что-то совсем уж конвейерное. Казалось, что я какая-нибудь уборщица, направляющаяся убирать чужой грязный дом, и что мое тело является лишь одной из комнат этого грязного дома. Ладно, пока. — Когда Риган вернулась, она заговорщически сообщила Кит, что “врагов” поблизости нет. — По-моему, тут кроме нас вообще больше никого нет. Однако, если тебе есть что почитать, лучше возьми книжку с собой в душ. Быстро помыться тебе все равно не удастся.

Кит застонала.

— О нет! Неужели и душ здесь остался таким же отвратительным?

— Он стал даже хуже, чем был, — рассмеялась Риган. — Слив такой медленный, что вода начинает скапливаться практически сразу, как только включаешь кран. Так что после местного душа ступни твои прекрасно размокнут. В общем, им тут в самую пору открывать педикюрный салон или пункт по выведению грибковых заболеваний прямо на выходе из душа.

Риган, быстро скинув халат, облачилась в джинсы, тапочки и свитер с открытым воротом, подаренный когда-то одним ее дружком. После того, правда, как горничная этого самого дружка испортила вещь чересчур жесткой стиркой.

Риган подошла к мутному зеркалу, включила в розетку дорожный фен и склонилась над умывальником. Перебирая под горячими струями воздуха свои темные, обработанные перманентом волосы, она вдруг вспомнила, сколько долгих часов провела под этим самым умывальником, пытаясь высушить две длиннющие, до пояса, косы, которые носила будучи ученицей колледжа. Вспомнив это, она мысленно обратилась к Господу, чтобы тот не позволил никому из ее бывших однокашников притащить с собой на сегодняшнюю встречу старые школьные фотографии.

Но вот голубые глаза Риган совсем не изменились. По-другому они выглядели лишь однажды, когда Риган пришлось вставить контактные линзы, чтобы ее не узнали в ходе одной из операций. С удовлетворением девушка также констатировала, что по-прежнему, как и десять лет назад, влезает в джинсы шестого размера.

Она протянула руку к косметической сумочке, открыла ее, и аромат духов “Уайт Лайнен” мгновенно распространился по всей комнате. Флакон, как оказалось, открылся, и его содержимое залило всё, включая записную книжку и английские банкноты. Риган выложила несколько еще влажных купюр на тумбочку. Чуть подмокшее и поэтому еще больше постаревшее лицо королевы Елизаветы, казалось, сморщилось в недовольную гримасу. Глаза королевы смотрели на Риган осуждающе.

— Простите меня, Ваше Величество. Согласитесь, однако, запах-то прекрасный.

Дверь в комнату распахнулась, а потом захлопнулась со страшным, злым треском.

— Я поскользнулась на коврике в душе, — заорала Кит, — и поцарапала задницу о края унитаза. Интересно, нет ли у “Джекоби и Мейерса” лондонского отделения?

“Джекоби и Мейерс” была известной нью-йоркской адвокатской конторой, телевизионные рекламные ролики которой призывали подавать в суд на всех и вся, включая даже собственную бабушку, если вы вдруг имели несчастье споткнуться о ее вязаный коврик. Светлые волосы Кит были еще мокрыми после душа и свисали беспорядочными плетьми. Халат плотно облегал высокую стройную фигуру.

— В этих местах они, вероятно, совсем не знают, что такое сантехника и как она работает, — продолжала жаловаться Кит. — А некоторые еще утверждают, что изобретатель унитаза Томас Крепер был англичанином. Если это все же так, то англичане должны с большим почтением относиться к плодам его таланта.

— Это все моя вина, — смущенно призналась Риган, — я должна была напомнить тебе, что в этот душ надо надевать тапочки с присосками на подошве.

— Как бы то ни было, давай-ка поскорее смоемся отсюда и поедем куда-нибудь в центр города.

Даже по английским меркам погода в середине этого июня стояла очень уж прохладная. Солнце безуспешно пыталось пробиться сквозь низкие облака. Риган и Кит, мечтающие поскорее выпить чашечку горячего английского чая, торопливо шли по одной из улочек города в направлении “Ноузбега”. Риган пихнула подругу в бок, когда они проходили колледж “Кебл”, знаменитый благодаря своему отвратительному внешнему облику, никак не вписывающемуся в окружающие архитектурные красоты.

— Помнишь, как мы однажды зашли сюда пообедать и какую увидели картину… Тогда, по-моему, одна из кафедр колледжа пришла в свой доисторический обеденный зал с длинными деревянными столами перекусить. Так удивительно было смотреть на всех, этих типов в их развевающихся черных мантиях.

— Все, что я помню, это то, как Саймон все подсказывал мне, какой ложечкой или вилочкой что есть.

— Да, точно!

В “Ноузбеге”, уютном ресторанчике, известном благодаря не только Своему интерьеру в стиле Лоры Эшли и хорошей кухне, но еще и приятной классической музыке (которая лилась из глубины зала ненавязчиво, но достаточно громко, чтобы создавать нужную атмосферу), Риган и Кит повстречали еще четверых своих однокашников, также приехавших на встречу выпускников. Столики были мгновенно сдвинуты в некую единую конструкцию. Все назаказывали себе кучу блюд, и за аппетитным, сытным “английским” завтраком начался разговор с неизбежными “а ты помнишь?”. Потом соответственно перешли к фразам, типа “а ты слышал?” Самую увлекательную новость сообщил Кристен Либби, который приехал в Оксфорд тремя днями раньше и успел уже многое разузнать. Так вот он поведал всей компании, что профессор Филипп Уиткомб наконец-то решил жениться.

Риган громче остальных завопила:

— Да не может этого быть!

— Ну, вообще-то говоря, — задумчиво сказала Кит, — ему всего-то за сорок. И он не так уж уродлив…

— Да ты что! — прервала ее Риган. — К тому же по его виду всем становится ясно, что он самый настоящий нытик.

Кит оставила замечание подруги без ответа.

— Зато он действительно прекрасный учитель. Все согласно закивали.

Риган не удержалась:

— Однако он всегда был похож на вечного холостяка. Все свое свободное время проводил, ухаживая за садом тетушки. Ну и на ком же он женится?

— На какой-то преподавательнице, которая пришла на работу в колледж через год после нашего выпуска, — сообщил Кристен.

— Они что, недавно встретились или все эти десять лет, так сказать, сажали вместе маргаритки? И как же зовут счастливую невесту? — продолжала вопрошать Риган.

— Зовут ее Вэл Твайлер. Говорят, она гонялась за ним последние года два. Она преподает английскую литературу, на несколько лет младше Филиппа, осень умна и знает, как достичь поставленных целей.

— Что ж, без этих качеств ей и мечтать нечего было заполучить Филиппа, — согласилась Риган. — Никогда не видела, чтобы он надел одинаковые носки или аккуратно заправил рубашку в брюки… Бог мой! — воскликнула она, бросив взгляд в окно. — Смотрите-ка, кто к нам идет!

И тут все увидели Клер Джеймс, пробирающуюся сквозь толпу ожидавших своей очереди на входе в ресторанчик. Клер заметила знакомых и теперь держала курс прямо на них. Десять лет совсем не изменили ее: то же предпочтение платьям от фирмы “Элъ-Эль-Бин” и повязкам для волос в тон одежде.

— Привет всем! — крикнула Клер. — А почему никто не зашел за мной сегодня утром? В результате я проспала, что со мной вообще-то никогда не случается. Я не сплю по утрам слишком долго.

Риган отметила про себя, что даже спустя десять лет Клер так и продолжает изображать из себя эдакую красотку-южанку.

Клер оглядела всех и воскликнула:

— Ребята, вы все так здорово выглядите. А Риган-то! Мне так нравится твоя новая коротенькая стрижка. Тебе очень идут короткие волосы!

Под столиком Кит многозначительно наступила подруге на ногу. Пока Риган наливала себе вторую чашку чая, Клер, уверенная, что всем это будет страшно интересно, поведала о том, что уже не раз побывала замужем, и теперь снова помолвлена.

— И еще я очень много путешествовала. Очень много! — весело закончила Клер. — Риган, кстати, во время путешествий я всегда беру в самолет одну из книг твоей мамы. Где она выкапывает все эти сногсшибательные сюжеты?! Последняя книга вышла действительно жутковатой. Да, знаете, в этом году, будучи в Греции, я попыталась разыскать семью Атены.

— И что, Атена вернулась тогда к родителям?

— Нет, не вернулась. Они так больше ни разу не получили от нее никакой весточки. Ей все же надо было бы хоть открытки им посылать время от времени.

— Значит, она так и не вернулась тогда домой? — воскликнула Риган. — И ее родители даже и не пытались выяснить, куда она подевалась?

— Они пытались какое-то время спустя после ее исчезновения. Но Атена как сквозь землю провалилась.

— Жаль, я не знала обо всем этом, — призналась Риган. — Просто так люди не пропадают.

Махнув рукой, Клер вдруг решила сменить тему разговора.

— Кто-нибудь из вас знает программу нашей встречи выпускников? — затараторила она. — Перед обедом, намеченным на сегодняшний вечер, тетушка Филиппа, эта милая старушка, приглашает нас на коктейль в свое поместье. Помните, ведь именно она десять лет назад устроила для нас прощальный вечер?

Риган прекрасно это помнила. И сам вечер, и поместье: старый, со всех сторон продуваемый домишко, грязную землю вокруг, которую только чудотворные усилия Филиппа потихоньку превращали в нечто подобное английскому саду. Угощали тогда выпускников кусочками дешевого сыра, лежавшими на подсохших бисквитах. Сама же хозяйка, тетушка Филиппа, леди Вероника Уикомб Экснер являла собой то ли лучшую, то ли худшую составляющую того вечера.

В сорок лет, то есть на половине своего жизненного пути, к полному удивлению родственников и друзей, Вероника вышла замуж за восьмидесятишестилетнего сэра Джилберта Экснера. Жених поступил умно и умер от инфаркта через пару недель после свадьбы. По поводу этого высказывалось множество предположений, в частности, о том, что Вероника чересчур дала волю долгое время сдерживавшимся сексуальным страстям в хозяйской спальне поместья Экснеров Ллевелин-холле — и вот результат.

Леди Экснер вовсе не была отвратительна Риган. Может быть, потому, что виделись они совсем не часто. Ибо десять лет тому назад фактически единственной общественной обязанностью леди Экснер было приглашение студентов своего племянника на более или менее регулярные вечеринки с распитием “черри”.

Воспоминания Риган прервались. Она вдруг заметила, что Клер все еще вещает.

— Кажется, они именно сегодня собираются объявить о помолвке Филиппа, — заявила та.

— Я лично так и не видела Филиппа с момента окончания колледжа, — задумчиво проговорила Кит.

Риган припомнила, что и сама не видела Филиппа с того самого вечера, когда заспорила с ним по поводу Атены. Реакция Филиппа на сложившуюся ситуацию сильно разозлила ее. Но в то же время и успокоила.

— Что ж, это одна из опасностей, которые приходятся на долю богатых наследников, — сказал тогда Филипп. — Но ничего, через год или два она спустит все это наследство и вернется домой к своему папуле. Вот увидишь.

Риган стало интересно, а знает ли Филипп, что Атена “к папуле” так и не вернулась?

После завтрака все они высыпали на площадь Корнмаркет, где столкнулись с ее постоянными, можно сказать, легендарными, автомобильными заторами и толпами людей. Все это вместе с тремя большими ресторанами “Фаст фуд” красноречиво подтверждало тот факт, что, ступив за стены местного университета или одного из колледжей и попав в центральную часть Оксфорда, можно было оказаться в некоем мире, где современность соседствовала с практически средневековыми улицами. Исторические традиции и плоды прогресса всегда как бы соревновались в этом живописном городе, полном современных высотных домов и в то же время изысканных садов, красивых изгибов рек и больших открытых пространств. Оксфорд, к тому же, был еще и “городом велосипедистов” и крупным центром автомобилестроения.

Побродив по улицам около получаса, бывшие одноклассники решили разбиться по группам. У каждого, как оказалось, были свои планы, и к тому же было действительно трудно держаться вместе в пестрой толпе горожан, собравшихся в субботний поход по магазинам.

— Давай возьмем напрокат велосипеды и съездим куда-нибудь за город, — предложила Риган, обращаясь к Кит.

— Давай, я согласна. Немного физической нагрузки мне не повредит. Боюсь, правда, что и велосипеды у них того же качества, что и десять лет назад, — ответила Кит.

— Бог мой! Надеюсь, что это не так! Мне вовсе не хочется снова терять половину дня в тщетных попытках поставить на место соскочившую цепь. — Риган прекрасно помнила, как в одну из велосипедных прогулок (когда они с Кит учились в колледже) ее велосипед с треском развалился на ходу на какой-то пустынной проселочной дороге милях в трех от Оксфорда.

Они прокатились по городу, с отвращением комментируя каждую встречаемую на пути новую постройку. Потом свернули в южную часть Оксфорда, проехали мимо церкви “Крайст Черч Мидоу”, а в час остановились пообедать в баре на берегу Червел ривер. Подруги уселись за столик у окна и с наслаждением принялись вдыхать запахи влажной земли, постепенно прогреваемой еще слабым солнцем, и крепкие, “дубовые” ароматы бара. Все это опять напомнило им то, какие походы по питейным заведениям они устраивали десять лет назад в компании мальчиков, учеников колледжа “Кебл”.

— Кто знает, что сталось с этими ребятами, — задумчиво произнесла Риган, отпив из своего бокала легкого светлого пива. — Было бы здорово как-нибудь повидаться с ними.

— Ох, наверное, они сейчас работают где-нибудь в Лондоне и получают кучу денег, — предположила Кит. Она наблюдала за группой отдыхающих, медленно плывших на большом прогулочном катере вниз по течению реки.

— Тогда нам было трудно представить, что все эти мальчишки действительно могут стать крупными политическими деятелями. Помнишь, как мы однажды постучали в дверь этому Иану?

— Помню. “Если это парень, то буду одеваться. Если девушка, то входи”. — Кит отлично сымитировала напевный уэльский диалект Иана. — Интересно, что бы он сказал, если бы увидел, как ты выхватываешь пистолет или надеваешь на кого-нибудь наручники?

— Вероятно, он попросил бы и то, и другое у меня взаймы.

Доедая поданный на десерт пастуший пирог, подруги не преминули выразить удивление по поводу того, как Клер все-таки умеет очаровывать мужчин. При этом согласились, что их однокашница не обладает абсолютно никакими особыми талантами.

— Кстати, Кит, мы ведь так ни разу и не видели ни одного из ее мужей. Можно себе представить, какие это субчики! Они, должно быть, похожи на того твоего парня, с которым ты договорилась о свидании, так сказать, “вслепую”, и который приперся в “Спаго'с” в большой меховой шапке на башке.

— Точно! А ведь, между прочим, тот тип значился в журнале, публиковавшем объявления желающих найти себе партнеров, как один из десяти самых завидных женихов страны.

— Об этом ты мне не рассказывала. Так ты нашла его через журнал? А какой именно? — заинтересовалась Кит.

— Названия не помню, — пошла на попятную Риган, — но что его издателем была мамаша того самого парня — это точно.

Они вернулись в общежитие в четыре часа дня. Там их ждали приглашения в Ллевелин-холл. Подруги решили, что могут часок соснуть и, добравшись до кроватей, повалились на выцветшие зеленые покрывала.

Два школьных автобуса, чьи автомобильные запахи выветрились, вероятно, уже где-то в конце шестидесятых годов, ждали приехавших на встречу выпускников “Сент-Поликарпа” в шесть часов вечера у выхода из общежития, чтобы отвезти за две мили к дому леди Экснер. Пока автобус прыгал по проселочным ухабам, Риган успела переговорить с теми из своих бывших одноклассников, с кем еще не встречалась после приезда в Оксфорд, При этом, слушая их рассказы о том, что с каждым из них случилось за прошедшие десять лет, она то и дело возвращалась к беспокоящей ее мысли. Мысли о том, что она узнала сегодня утром: Атена так и не вернулась к своим родителям, так нигде и не объявилась.

Водитель автобуса, в котором ехала Риган, один из недавно принятых на работу преподавателей “Сент-Поликарпа”, едва не проскочил поворот на Ллевелин-холл. Опомнившись, он резко затормозил и, тут же включив заднюю скорость, столь же резко подал назад. В результате пассажиров пару раз сильно бросило вперед. При этом они напоминали кукурузные зерна, прыгающие по сковородке и готовые вот-вот превратиться в попкорн.

— Тыща извинений, — пробурчал незадачливый шофер больше для себя, чем для окружающих, повернул автобус на длинную, усаженную дубами аллею, через минуту со скрежетом остановил его напротив крыльца одиноко стоящего особняка.

Кит повернулась к Риган.

— По-моему, мы уже начали торжественно отмечать десятую годовщину выпуска.

Кряхтя от боли, сопровождавшей каждое их движение после неожиданных виражей автобуса, питомцы “Сент-Поликарпа”, спотыкаясь, вывалились из машины. Многие потирали ушибленные руки и ноги.

— Мне надо что-нибудь срочно выпить, — сказал кто-то недалеко от Риган.

"Я бы сразу выпила пару стаканчиков этого “что-нибудь”. — подумала девушка.

Леди Экснер явно ждала их приезда. Большая входная дверь Ллевелин-холла распахнулась, оттуда выскочила пожилая дама и с восторженными приветствиями стала приплясывать вокруг своих гостей, без запинки проговаривая имена каждого из них.

Казалось, будто она только вчера с ними рассталась.

— Ой, Господи, ты только посмотри на нее! — произнесла потрясенная Кит.

Когда девушки видели леди Экснер в последний раз, ее волосы цвета серого металла были стянуты на затылке тугим пучком. Одета она была в свои неизменные плиссированную шерстяную юбку, блузку с длинными рукавами и высоким воротом, на котором красовалась серебряная брошь с портретом свекрови, и шерстяной шотландский свитер. Теперь же леди Экснер предстала в сверкающем золотом шелковом костюме и подходящей по цвету блузке с широким, весьма открытым воротом.

Стоявшая позади Риган Клер сказала: — Клянусь, что она еще и в парикмахерскую теперь наведывается.

Риган еле сдержалась, чтобы не стукнуть говорившую. При этом она и сама отметила, что воинственный некогда пучок на затылке леди Экснер превратился в короткие завитушки того же цвета, что и костюм.

Леди Экснер с готовностью заговорила о происшедшей с ней метаморфозе. Сопровождая гостей в так называемую художественную студию, окна которой выходили прямо в сад, она весело щебетала:

— Видите ли, четыре года назад у меня случился инфаркт. И тогда доктор предупредил меня: “Ваше сердце начало уставать, и вы должны проявлять максимум осторожности”. — Знаете, что я ему ответила? Я сказала, что была осторожной всю свою жизнь, за исключением, пожалуй, моего двухнедельного романа с сэром Джилбертом. От доктора я прямиком отправилась домой, где составила перечень того, что мне всегда хотелось в своей жизни, и на что я никогда не осмелилась. Так вот теперь я решилась!

Она взмахнула своими уродливыми, в синих жилах руками.

— Видите все эти кольца и браслеты? Мне всегда страшно нравились украшения моей подружки Мэв. У меня же самой украшений никогда не было, за исключением заколки с портретом матери сэра Джилберта и ее же обручального кольца. Так вот, когда в прошлом году Мэв ушла, так сказать, в мир иной, я и подумала, а почему бы нет? Управляющий Мэв все равно распродавал ее украшения, чтобы заплатить налоги. Вот я все эти драгоценности и купила. Теперь они мои. Правда, прелесть? Еще я приобрела новые платья, поменяла прическу и, самое главное, стала путешествовать. Филипп, однако, настоял, чтобы я ездила не одна. Вот я сейчас и представлю вам мою компаньонку по путешествиям, мою спутницу.

Они подошли к дверям художественной студии. Эту часть особняка леди Экснер, видимо, решила совсем не менять. Викторианского стиля диваны, покрытые выцветшими голубыми покрывалами, восточный ковер, чьи узоры были теперь практически не различимы, стулья из конского волоса, портреты давно забытых представителей рода Экснеров, выглядевших все как один жертвами сильного псориаза, а также столик, заставленный традиционными угощениями: анчоусами на подмокших тостах, вялыми картофельными чипсами на тарелках и рыбным паштетом, напоминавшим птичий помет.

Полная женщина (по мнению Риган, ей было лет шестьдесят) с коротко стриженными волосами, большими круглыми очками и выражением беспокойства на лице изучала выставленные на столике блюда. Рядом замерла еще одна особа, облаченная в фартук горничной и похожая на высохший бобовый стебель.

— Все выглядит просто великолепно, — заявила наконец полная дама. Лицо ее утратило беспокойное выражение. Она повернулась к гостям и улыбнулась: — А, леди Экснер! Мы как раз готовы принять ваших гостей.

Мгновение спустя рука Риган была стиснута могучими пальцами Пенелопы Этуотер.

— Книги вашей матери так помогают нам в наших путешествиях. Леди Экснер всегда покупает нам в дорогу по два экземпляра в твердой обложке. Мы их читаем одновременно, и та из нас, кто первая распознает настоящего убийцу, покупает обеим по рюмочке “черри”. Нам бы хотелось как-нибудь повидаться с Норой Риган Рейли и поговорить с ней о ее книгах, спросить, где она берет для них сюжеты и…

— Десять лет назад я как-то сказала Риган, что ее маме следовало бы написать мою биографию. Так теперь, по-моему, эта идея стала еще интереснее. Потому что и моя жизнь стала другой. Я даже принялась с некоторого времени собирать свои записки, вести дневники, — весело затараторила Вероника.

Риган, которая знала, что леди Экснер раза два писала ее матери, действительно предлагая ей использовать свои дневники как основу для нового романа, решила не отвечать на столь прямой намек.

— Расскажите о своих путешествиях, — вместо этого попросила она.

Женщины воодушевленно переглянулись.

— Ну, сначала мы отправились в Испанию, — принялась рассказывать леди Экснер. — Произошло это четыре года назад. Поездка получилась замечательная. Мы встретили множество прекрасных людей. Говорят, что англичане — люди сдержанные. Значит, я — исключение. — Широкая улыбка леди Экснер продемонстрировала всем, что она, ко всему прочему, вставила себе еще и новые зубы.

— Одна была проблема: от всей этой их острой еды у меня постоянно случалась изжога, — сообщила вдруг всем Пенелопа со скорбным вздохом.

— Потом, в сентябре прошлого года, мы съездили в Венецию на праздник благословения флота, — продолжила Вероника, — Я всю свою жизнь мечтала увидеть Венецию и не была разочарована.

— От местных блюд, которые там подают в “Сент Марк Пьяцце”, мой желудок готов был просто взорваться, — опять вставила свое слово Пенелопа.

— Это как это? — спросила Кит, вступая в разговор.

— Ну, я имею в виду мою изжогу, — пришлось уточнить Пенелопе.

У Риган сложилось впечатление, что изжога Пенелопы Этуотер была непременным условием при рассказе о заграничных путешествиях двух дам.

— Ну что ж, Пенелопа, будем надеяться, что ваш желудок как-нибудь выдержит путешествие на “Куин Гиневер” на следующей неделе, — сказала леди Экснер. — Боюсь, правда, что ваши страдания начнутся, как только корабль выйдет из порта Саутгемптона.

— Вы сказали “Куин Гиневер”? — Риган постаралась, чтобы ее голос не звучал слишком расстроенно. — Так вы собираетесь в круиз на этой корабле?

— Да, в следующий понедельник. Я всегда хотела побывать в Нью-Йорке, да и дочь одного моего родственника за последние годы неоднократно приглашала меня туда в своих письмах. Я ее никогда не видела, но она кажется мне такой замечательной девочкой. Ей всего сорок лет, однако она уже побывала три раза замужем, причем всякий раз избранники только использовали ее покладистый характер в своих интересах. Теперь этой бедняжке приходится трудиться изо всех сил, чтобы одной достойно воспитывать двух дочерей. Она хочет, чтобы мы погостили у нее, познакомились с ее девочками. К тому же я надеюсь уговорить ее приехать сюда, в Оксфорд, на свадьбу моего дорогого Филиппа, которая намечена на сентябрь. Если они приедут, то, кто знает, может, и останутся у нас на годик. Ее дочки смогут учиться в “Сент-Поликарпе”. А поселимся мы все, наверное, в моем доме. Может, они вообще захотят тут остаться насовсем. Это было бы здорово! Ведь пока здесь так малолюдно.

Планы Вероники в отношении ее неизвестно откуда появившейся родственницы мало занимали Риган. Что ее действительно беспокоило, так это то, что родители должны были плыть тем же кораблем, что и леди Экснер.

Очевидно, аналогичная мысль посетила и Кит.

— Риган, а не на этом ли корабле собирается в круиз и твоя мать?..

Риган предупреждающе ущипнула подругу, заставив ту замолчать на полуслове.

— Мы все сгораем от желания опять увидеть вашего Филиппа и познакомиться наконец с его невестой.

— Вэл меня немного беспокоит, — призналась вдруг Пенелопа. — У меня от нее бывает изжога.

— Да брось ты! Она прелестная девушка, — возразила Вероника. — Любит иногда покомандовать, конечно, но Филиппу именно это и нужно. Еще ему необходима забота. Я ведь не вечна, не правда ли? Так, ладно, пойду поприветствую других гостей.

Горничная, на лице которой замерло выражение некоего непроходящего смирения, обносила гостей “черри”. Риган и Кит схватили по рюмочке и уединились у окна.

— Извини, я чуть было не проговорилась, — сказала Кит, — однако думаю, что это уже не имело бы значения. Она непременно узнает, что твоя мама на борту, и тогда уже ни на минуту от нее не отстанет.

— Вовсе необязательно. Если мама не в рекламном турне, она путешествует под именем миссис Люк Дж. Рейли. Она вообще старается не привлекать к себе внимания, когда едет куда-то вместе с папой.

— Ну и прекрасно! Твоя мама такая милая, ей очень трудно было бы отделаться от Вероники, — заметила Кит. — А, правда, у них тут красиво, да?

Вокруг дома был разбит прекрасный сад, лицом которого были строжайших форм клумбы с разнообразными цветами: гвоздиками, ноготками, незабудками, дельфиниумами, фиалками. Все клумбы отделяли друг от друга аккуратные гравийные дорожки. У самых же стен особняка довольно большой участок был отведен под огород.

— Интересно, как это Филипп умудрился справиться с такой работой в одиночку. Мне бы в жизни этого не сделать. Я и так погубила почти все растения в своем доме. То я заливала их водой, то, наоборот, поливала слишком мало, то выставляла их под жгучее солнце, то не давала достаточно тепла, то, наконец, перекармливала или недокармливала растения удобрениями. В моей квартире растения вообще не живут.

— О, Риган, да что ты! Я уверена, что ты просто наговариваешь на себя! — прокричала неожиданно появившаяся за их спинами Клер.

Риган же вдруг пришла в голову мысль, что у Клер есть все задатки хорошего частного детектива. Например, способность появляться именно там, где тебя никто не ждет, и слышать то, что для твоих ушей не предназначалось.

— Я не сомневаюсь, Клер, что ты ведешь беседы со своими растениями, да? — с милой улыбкой спросила Риган.

— Еще бы! Мы с ними действительно болтаем без умолку, — тут же согласилась Клер. — Знаешь, мне кажется, что коли Филипп все так прекрасно оформил снаружи, в саду, то старушка и сама могла бы взяться за внутреннее убранство. А то вот тут все совсем пообтрепалось, и здесь тоже не слава Богу. Что ж, может быть, когда Филипп женится, его жена займется благоустройством дома.

— Вообще-то тут мало чего принадлежит лично ей, чтобы еще что-то благоустраивать, — заметила Риган.

— Ты же знаешь, что именно я имею в виду. Филипп уже практически поселился в этом доме, который рано или поздно будет принадлежать ему. Учитывая же бурное строительство, ведущееся в округе, это поместье со временем вообще может превратиться в настоящий оазис посреди небоскребов. Интересно, неужели Филипп все свои сто акров собирается превратить в сад. Ой, смотрите, а вот и он! Легок на помине. А с ним, видимо, его избранница.

Все бросились к дверям. Вероника торжественно прокричала:

— Вот он, мой дорогой мальчик! Мы все ждем тебя, ждем, чтобы услышать то, что ты собираешься нам сказать.

Филипп сильно покраснел, буквально до корней уже редких волос.

— Бог мой, мне к-к-кажется, ты, тетушка, давно уже всех об этом оповестила.

Риган помнила, что от волнения Филипп начинал заикаться. Стоявшая рядом с ним женщина, наоборот, держала себя поразительно спокойно. У Вэл Твайлер были песочного цвета волосы, почти такие же, как у Филиппа, болезненного вида лицо и светло-карие глаза. Черты лица заострены, фигура упругая, но немного угловатая. На невесте были светло-коричневая габардиновая юбка, белая блузка с длинными рукавами и бежевые туфли на низком каблуке. Улыбка, которой девушка ответила на приветственные возгласы Вероники, обнажила широкие крепкие зубы и придала ее лицу лошадиные черты. Правда, когда Риган представляли Вэл, та ответила с искренней теплотой.

— Филипп и Вероника порекомендовали мне прочитать все книги вашей мамы. И я получила большое удовольствие.

Филипп обнял Риган и Кит.

— “Сент-Поликарп” так и не оправился от потери таких учениц, как вы.

Девушки поздравили жениха с помолвкой.

— Я, честно говоря, не особо себе представляю, что за муж из меня получится, — ответил он, нервно посмеиваясь. — Но Вэл — прекрасная девушка!

Горничная обходила гостей, держа поднос с канапе. Наибольший интерес к угощению проявила, конечно, Пенелопа Этуотер.

— Неудивительно, что она все время страдает от изжоги, — заметила Риган, обращаясь к Кит. — Она просто обжирается всеми этими отвратительными закусками, плесневелым паштетом. Что ж, если она съест все эти канапе, то никто и не заметит, что, кроме нее, ни один человек толком к ним и не притронулся.

Автобусы должны были отвезти всех обратно в “Сент-Поликарп” в восемь вечера на организуемый там торжественный обед. Без десяти восемь гости стали прощаться. Риган пожелала доброго путешествия двум пожилым дамам. При этом она молила Бога, чтобы они как-нибудь не проведали, что ее мать поплывет с ними на одном корабле.

Зазвонил телефон и горничная позвала Филиппа.

— Я попросила перезвонить минут через пять, но они сказали, что это очень важно.

Вскоре Филипп вернулся. Лицо его заметно побледнело.

Боюсь, что у нас возникла п-п-проблема, — признался он. — Сюда направляется комиссар полиции. Он хочет поговорить с нами.

Со всех сторон посыпались удивленные вопросы, на которые Филипп ответил тихим голосом:

— Дело в том, что все вы учились с ней в одном классе.

Пот выступил на его лбу. Риган заметила, как Вэл вложила свою руку в ладонь жениха, другой рукой принялась поглаживать его по рукаву.

— Кажется, они нашли ее останки. — Филипп как-то неопределенно махнул рукой в сторону задних дворов поместья. — Недалеко от этого дома, в северо-восточной части наших земель. Несколько часов назад там проводились р-р-работы, и один из рабочих заметил что-то необычное на земле и вызвал п-п-полицию.

— Что же они обнаружили? — спросила Риган.

— Остатки форменного пиджака “Сент-Поликарп”… т-т-тело… под листьями… и еще р-р-рюк-зак со студенческим билетом…

— Атена? — воскликнула Риган, и боль пронзила ее сердце.

— Да, она, — Филипп вдруг перестал заикаться. — Предполагают, что найденное тело действительно принадлежало Атене Пополус.