"Сгорая от любви" - читать интересную книгу автора (Дэйн Клаудиа)

Глава 8

Помня, как упрямо трудилась римлянка все предыдущие ночи, Вулфред не стал дожидаться, пока утро соберет во дворе всех обитателей дома – саксов, римлян, бриттов, греков, – и осторожно вышел из комнаты…

…Двор освещали два мигающих факела, прикрепленные к противоположным углам дома. Вулфред стоял спиной к одному из них. И все собравшиеся во Дворе могли видеть его четко очерченную на фоне пламени фигуру, слышать его властный голос, подчиняться ему.

– Эта римлянка, – сказал он, указывая рукой на уже стоявшую у окна кухни и упрямо не смотревшую на него Меланию, – больше не будет работать. И если на ее лице я увижу признаки усталости или появится хотя бы одна морщинка, расплатитесь вы все. Давайте договоримся: если я еще хоть раз застану ее за работой, то прикажу вас не кормить!

Вулфред говорил и не сводил взгляда со своей пленницы. Она же, казалось, не обращала на него никакого внимания. Вулфред не мог видеть глаз Мелании, ибо свет факелов, проникавший в окно, оставлял в тени ее лицо, освещая лишь грудь, бедра и ноги. Но всей своей позой она выражала свое презрение к нему. И сакс не мог его не чувствовать.

– Я правильно тебя понял, что отныне Мелания больше не будет вообще работать? – спросил Терас.

Вулфред на минуту задумался. Он отнюдь не хотел, чтобы пленница продолжала вести привычную для нее до прихода сюда саксов беззаботную и полную неги жизнь римских патрициев. Конечно, какую-то работу она все же будет выполнять. Но не столь тяжелую, не угрожавшую ее здоровью, а тем более – жизни.

– Разве она умеет что-нибудь делать? – ухмыльнулся Вулфред, заметив, как вздрогнула Мелания, услышав его слова.

Терас выдержал паузу, надеясь, что римлянка сама ответит на обидный вопрос. Но так и не дождался.

– Может быть, она будет прясть, красить или заниматься ювелирной работой? – предположил он.

– Возможно, – утвердительно кивнул Вулфред. Он посмотрел на Меланию и сказал ей тоном приказа:

– Отойди от окна!

Мелания выдержала его взгляд, и Вулфред понял, что она до сих пор не намерена уступать ему ни в чем. Усмехнувшись, Мелания небрежно повернулась и скрылась в темноте комнаты…

– И все же я перехитрю его! – скучным голосом сказала спустя три дня Мелания Терасу. – В очередной раз продемонстрирую свою независимость и гордость.

– Ты хочешь перехитрить его? – переспросил Терас. – Каким образом?

– Видишь ли, он глуповат. И не ему со мной состязаться в хитрости. Я его проведу. Только после моей смерти он начнет понимать, как я его одурачила. Глупый варвар!

– У тебя есть какой-то план, Мелания?

– План? Я больше не стану работать до полного изнеможения, тем более что он заставлял меня выполнять работу, которую я постоянно делала в собственном доме. И я с ней всегда очень даже неплохо справлялась.

– Но ты должна навсегда оставить мысль о самоубийстве! – наставительно сказал Терас.

– О самоубийстве? Не волнуйся. Такого он никогда от меня не добьется! Так же, как никогда не сможет сломить мою волю. В такого рода играх я сильнее его.

– Но есть и другие способы одержать победу, Мелания. Не столь агрессивные.

– Что ты имеешь в виду, Терас?

– Видишь ли, Вулфред – очень сильный человек.

– Конечно! Постоянные убийства сделали его таким.

– И достаточно привлекателен внешне.

– Привлекателен, каким может быть хряк, лежащий в грязной луже. Только у хряка зубы получше!

– Но мне кажется, что он увлечен тобою…

– Увлечен мною?! – воскликнула Мелания, вскочив на ноги и в бешенстве отбросив стул, на котором только что сидела. – Ты понимаешь, что говоришь?! Грязный боров, мерзкий убийца и вдруг – увлечен мною! Если он чем-то увлечен, так только желанием причинить мне как можно больше страданий! И я скорее действительно убью себя, чем доставлю ему удовольствие увлечься мною! Боже мой, ты не представляешь, с каким наслаждением я вырвала бы ему глаза и бросила бы их воронам! С каким…

– Мелания! – перебил ее Терас. – Веди себя разумно! Не забывай, что теперь ты рабыня и не можешь с ним драться. А если даже и попробуешь, то для тебя же будет хуже!

Она посмотрела на грека и ледяным тоном проговорила:

– Я не рабыня! И никогда не буду считать себя таковой! А буду бороться. Причем не сомневаюсь, что одержу победу!

Мелания повернулась и стремительно вышла из кухни. Через открытое окно Терас увидел, как она пересекала двор, и крикнул ей вслед:

– Но Вулфред смотрит на тебя как на рабыню. Его рабыню…

Она, несомненно, слышала его слова. Но не ответила и даже не обернулась. Потому что знала, что ничьей рабыней никогда не была и не будет…

Неожиданно Мелания поняла, что не знает, куда теперь направиться и чем заняться. За последние дни такого с ней еще не случалось. Она замедлила шаг. Затем вовсе остановилась. И впрямь идти было некуда!

Триклиний[1] был занят «монстром» и его кровожадными приспешниками. Маленькая комнатка, в которой она спала, ей вконец надоела. Правда, оставалась еще кухня, где она в основном и проводила время, но Мелания только что оттуда ушла. К тому же там надо работать. А ей сейчас нельзя работать.

Оставались бани и гимнастический зал, расположенные в одном из крыльев дома. Туда саксы еще не ходили, да и вряд ли вообще пойдут.

Войдя в зал, Мелания остановилась, почувствовав, что здесь кто-то есть. Осмотревшись по сторонам, она увидела в темном дальнем углу Сенреда, прямо на грязном полу занимавшегося любовью с Доркас – одной из давно живущих в доме рабынь.

От омерзения у Мелании перехватило, дыхание. С трудом справившись с собой, она подошла к ним и ледяным тоном сказала:

– Вставай, Доркас! А ты, мерзкая сакская свинья, убери свои грязные руки с ее ног! И сам убирайся отсюда, если не можешь заняться чем-нибудь приличным! Правда, ты, верно, и не знаешь, что значит приличие! Впрочем, на свете вряд ли существует хоть один сакс, имеющий представление о приличии! Bсe вы умеете только убивать. А потому чем больше вас сдохнет, тем будет лучше! Я бы хоронила вас тысячами. Человечество только бы выиграло! Отпусти ее, мерзавец!

– Ты нарушила наше уединение! – с виноватой улыбкой проговорил Сенред.

– Заткнись, гнусная скотина! И ступай прочь отсюда! Он, видишь ли, захотел удовольствий! И выбрал подходящее место – гимнастический зал в моем доме!

– А разве он не для этого предназначен? Я просто получил здесь то, чего…

– Замолчишь ли ты наконец?! Как вы все омерзительны! Пошел вон, пока меня не начало тошнить прямо при тебе!

Мелания и впрямь начала испытывать приступы рвоты. Сенред понял, что она не шутит, и исчез за дверью. Мелания же подошла к Доркас и наклонилась над ней:

– Вставай и одевайся!

Та виновато смотрела на бывшую хозяйку своими черными глазами. Доркас жила в доме чуть, ли не со дня своего рождения. Но только сейчас Мелания поняла, что совсем не знала свою рабыню.

– Ты не первый раз здесь? – спросила она.

– Да, но что я могла сделать? – тихо сказала Доркас.

– Значит, ты все время спала с ним?

– У меня не было другого выхода, – прошептала Доркас. – Сенред по крайней мере оказался добрым. А могло случиться и куда хуже!

– Хуже? Ты спала с саксом фактически на глазах у всех! И считаешь, что могло быть еще хуже? И даже не подумала, что Бог отвернется от тебя после всего, что ты сделала? Ведь мерзавцы саксы, все без исключения, пришли сюда убивать, грабить и жечь! Для меня ничего более позорного не могло бы быть!

– Да, для тебя – конечно! – ответила Доркас, голос которой, в свою очередь, задрожал от ярости. – Но не забывай, что ты теперь тоже стала рабыней, как бы ни пыталась утверждать обратное. Неужели ты надеешься на пощаду? Или все еще не понимаешь, что саксы стараются во всем находить для себя только удовольствие? Даже в том, чтобы сжечь дотла дом? Просто удивительно, что они все еще тебя не тронули!

– Не тронули меня? – с ужасом повторила Мелания слова Доркас.

Неужели гнусные животные осмелятся ее тронуть?!

– Хотя ты должна понимать, – продолжала рабыня, – что пока они щадят тебя только благодаря заступничеству Вулфреда. Он командует ими и тобой. А потому они не осмеливаются до тебя дотронуться!

– Вулфред мною не командует!

В ответ Доркас лишь выгнула правую бровь. Для нее-то все было ясно. Ведь Вулфред стал хозяином дома. Ему теперь подчиняются все слуги, рабы, бывшая хозяйка, их труд и… И сама жизнь…

Да, Мелания понимала все, но надеялась на недолгое присутствие саксов здесь. Скоро они уйдут отсюда, думала она, скорее всего до конца нынешнего знойного и сухого лета. Как каждый сезон, пройдет и этот. Должен пройти! Господство пришельцев не может длиться годами! Иначе она просто не выдержит! Ведь Вулфред преследует ее повсюду. Днем и ночью… Следит за ней даже во время сна. Он захватил ее дом и превратил его в свой военный лагерь. Присвоил все, что ей было здесь дорого. На всем теперь осталась сакская печать! И даже, возможно, и на ней самой…

– Я… ничего не поняла, – произнесла Мелания вслух. – Я ничего подобного не могла себе представить!.. – Глядя в черные глаза Доркас, она почти была готова начать извиняться, чего никогда и ни перед кем не делала. Выдержав паузу, она строго сказала: – Сделай все возможное, чтобы выжить, Доркас! Я стану молить Бога, чтобы Он не нашел в твоих поступках никакой вины. Ведь единственными виновниками всех постигших нас бед стали саксы!

Не дожидаясь ответа провинившейся рабыни, Мелания круто повернулась и ушла. Ее охватило неудержимое желание действовать и бороться. Надо только найти Вулфреда. Мелания не сомневалась, что он где-то рядом.

Действительно, Вулфред сидел у огня возле входа в гимнастический зал в окружении своих приспешников.

Грязное чудовище! Ничего, сейчас она заставит его защищаться!

Мелания подошла к Вулфреду и бросила на него взгляд, полный негодования и отвращения.

– Мне сказали, что твои люди позволяют себе грязные вольности по отношению к живущим в моем доме женщинам, за которых я несу ответственность, – мрачным тоном произнесла она. – Сказали также, что они якобы пощадили и меня лишь потому, что ты в силу своей глупости возомнил, будто бы имеешь надо мной власть и можешь единолично распоряжаться моей жизнью. И будто бы только благодаря твоему вмешательству меня, единственную из женщин, пока еще не изнасиловали. Я права?

Теперь Вулфред поневоле должен был оправдываться. Причем публично.

Однако пока Мелания произносила свою обвинительную речь, Вулфред даже не пошевелился. Он продолжал сидеть за столом, потягивая пиво из огромной кружки и не удостаивая ее даже взглядом.

Наконец Вулфред лениво повернул голову не к ней, а к своим воинам и спросил по-латыни:

– Насколько я понимаю, она говорит что-то очень оскорбительное?

Весь гнев Мелании, казалось, застыл в горле. Она закашлялась и замолчала.

– Ты преуспела в своем злословии, – усмехнулся Синрик.

– Я почти готов сдаться! – с нарочитой серьезностью добавил Сенред.

– Ты, грязный монстр! – взвизгнула Мелания, до боли сжав кулаки.

Болдуфф улыбнулся, приподнял свою кружку, как бы произнося тост, и торжественно объявил:

– Никогда не позволяйте себе недооценивать женщин!

После чего залпом выпил все до дна.

– Минутку, – включился Катред, обращаясь ко всем сидевшим за столом. – Я подумал, что…

– Заткнись, вонючий сакс! – оборвала его Мелания.

К собственному удивлению саксов, все они разом замолчали. Наверное, потому, что в глазах римлянки горела такая смертельная ненависть, какой они еще никогда не видели. Казалось, что еще минута, и она испепелит их взглядом.

Вулфред оставался неподвижным. И только его глаза лениво скользили по лицу пленницы.

– Отвечай! – потребовала Мелания, обращаясь к нему. – Правда, что лишь одну меня не тронули твои выродки?

– Но ведь только ты и можешь подтвердить или опровергнуть свои слова, – буркнул Вулфред. – Если, конечно, в твоем лживом сердце римлянки найдется уголок для правды.

– Никто меня пальцем не тронул! – выкрикнула Мелания. – И потому я должна тебя благодарить?

– Возможно, что не меня, а саму себя! – уже с заметным раздражением ответил Вулфред.

«Саму себя? – подумала Мелания. – Почему же? Из-за того, что всегда подчеркивала свое превосходство перед ними? Или внушала всем страх?» Последнее было вполне вероятным…

Вулфред поднял голову и громким голосом прервал ее мысли:

– Что тебе сказать, римлянка? Ведь ты имеешь способность возбуждать мужчин. Одним своим запахом…

– От тебя тоже исходит запах, монстр! Только от меня пахнет честным, здоровым трудом, а от тебя исходит смрад убийств и обмана. Я предпочитаю свой запах!

– Боюсь, что только ты и предпочитаешь!

Его голубьте глаза, взгляд которых, казалось, пронизывал Меланию насквозь, искрились весельем. И Мелания сразу же почувствовала себя совсем одинокой во всем мире. Она прикусила нижнюю губу и повернулась спиной к сидящим за столом, потешавшимся над ней. Им явно было очень комфортно и весело.

– Мне не нужна ничья поддержка, – бросила Мелания через плечо. – Особенно если речь идет о такой интимной подробности, как запах моего тела. Он касается меня одной!

– В первую очередь ты теперь должна считаться с моими вкусами и пристрастиями! – крикнул Вулфред.

Он считает, что она намерена отступить? Нет, никогда! Гадкие мерзавцы не сделают из нее посмешища!

– Твои пристрастия меня не интересуют, – фыркнула она, на мгновение повернувшись лицом к Вулфреду. – Что ж, теперь ты, верно, убьешь меня. Ножом или палицей – мне все равно! Или все же ты не решишься, испугавшись возмездия со стороны Рима, законы которого жестоко карают за убийство и, как уже давно признано всем миром, защищают права слабых против сильных? Защищают невиновных от насильников и убийц?

– Значит, они защищают также и меня от тебя? – хмыкнул Вулфред. – Не так ли? Впрочем, у меня нет никакого желания обсуждать с тобой римское право!

– Мне понятно почему, гнусный варвар! – начала было Мелания, но Вулфред грубо оборвал ее:

– Довольно! Уходи, римлянка! И оставь при себе все свои поганые убеждения. Уходи отсюда немедленно!

Мелания вновь повернулась спиной к Вулфреду и гордо пошла через двор, чувствуя на себе взгляд голубых глаз сакса, в которых теперь горело уже откровенное бешенство.

Еще никогда он не смотрел на нее с такой злостью. Даже когда Мелания молотила его кулаками и кусалась. Теперь же Вулфред был просто вне себя от негодования.

А Мелания вдруг почувствовала, что приступ злобы сакса впервые не доставил ей никакого удовлетворения…