"Долг чести" - читать интересную книгу автора (Клэнси Том)

24. Первые шаги

Вряд ли может существовать более острое ощущение неуверенности, чем то, что испытывал сейчас Кларк. Операция, которую им предстояло провести в Японии, казалась простой: вывезти домой американскую девушку, попавшую в трудное положение, и проверить возможность реактивации старой и уже несколько забытой агентурной сети.

По крайней мере так все предполагали, думал оперативник, направляясь в отель. Чавез ставил машину на стоянку – это была уже другая машина. И снова, когда ее арендовали, у служащего прокатной фирмы на лице появилась приветливая улыбка при виде кредитной карточки, напечатанной кроме латинских букв кириллицей. Кларку такое поведение японца показалось особенно необычным. Даже в разгар холодной войны (а можно так сказать про холодную войну?) русские почтительно обращались с американскими гражданами, проявляя к ним больше уважения, чем к своим соотечественникам. Неважно, являлось ли это результатом любопытства или чего другого, но привилегированное положение американцев облегчало их пребывание в далекой и враждебной стране. Кларку еще никогда не приходилось испытывать такой страх, и его мало утешало, что у Динга Чавеза не хватало опыта, чтобы понять, насколько необычным и опасным было их положение.

Вот почему он с таким облегчением нащупал кусочек клейкой ленты, прикрепленной снизу к дверной ручке своего номера. Может быть, он узнает что-то полезное от Номури. Кларк вошел в комнату всего на несколько минут, чтобы зайти в туалет, и тут же спустился вниз. В вестибюле он заметил Чавеза и подал ему условный сигнал: оставайся на месте. Кларк с улыбкой заметил, что его младший спутник зашел по дороге в книжный магазин, купил газету на русском языке и теперь демонстративно нес ее в руке. Через пару минут Джон снова остановился у витрины магазина фототоваров. Прохожих на улице было немного, но Кларк все-таки не стоял в одиночестве. Пока он с восхищением смотрел на новое автоматическое чудо компании «Никон», его толкнули.

– Смотри, куда идешь, – грубо произнес кто-то по-английски и пошел дальше… Кларк помедлил несколько секунд, потом направился в противоположную сторону, повернул за угол и оказался в узком переулке. Там он встал в тени дома и начал ждать. Скоро к нему подошел Номури.

– Это опасно, парень.

– Как ты думаешь, почему я вызвал тебя? – произнес Номури тихим и едва ли не испуганным голосом.

Они вели себя, как герои шпионского телесериала, так же естественно и профессионально, как два школьника, курящих украдкой в туалете. Самым странным было то, что какой бы важной ни была информация Номури, на ее передачу потребовалось меньше минуты, а все остальное время оперативники потратили на обсуждение процедурных вопросов.

– О'кей, самое главное – никаких контактов с прежними знакомыми. Даже при встрече на улице делай вид, что не узнал их. Не приближайся к ним. Все твои контакты исчезли, понял? – Мозг Кларка работал с предельной быстрой, хотя не преследовал какой-то определенной цели, главным сейчас было выжить. Чтобы достичь чего-то, в первую очередь нужно уцелеть, а Номури, как и они с Чавезом, был «нелегалом». Им не придется рассчитывать на снисхождение после ареста, а спецслужба, пославшая их сюда, будет отрицать всякую связь с ними.

Чет Номури кивнул.

– Понятно. Значит, вы остаетесь, сэр?

– Совершенно верно. Если потеряешь контакт с нами, возвращайся под свое прикрытие и ничего не предпринимай. Ты это понял? Ничего. Веди себя, как законопослушный гражданин Японии, и ничем не выделяйся.

– Но…

– Никаких «но», парень. Сейчас ты подчиняешься мне, так что исполняй мои распоряжения. Если нарушишь их, я тебя под землей найду! – Затем голос Кларка смягчился:

– Запомни, что самое главное – выжить. У нас не выдают таблеток с ядом, и мы не рассчитываем на бесстрашное поведение агентов, как это показывают в кино. Мертвый оперативник – это глупый оперативник. – Черт побери, если бы к этой операции готовились с самого начала по-другому, мы все уже сделали бы – были бы тайные «почтовые ящики», целая система условных знаков и тупиков, – но теперь на это не оставалось времени и с каждой секундой увеличивалась опасность того, что их заметит какой-нибудь житель Токио, увидит японца, беседующего с гайджином, и запомнит их. В критической ситуации мания преследования развивается с небывалой быстротой и становится все круче.

– Хорошо, все будет так, как вы сказали.

– Придерживайся принятого распорядка жизни. Ничего не меняй, разве что стань чуть менее заметным. Веди себя, как все. Гвоздь, который высовывается из стены, забивают на место, а это причиняет боль. А еще вот что тебе предстоит сделать… – Кларк говорил примерно минуту. – Понятно?

– Да, сэр.

– Теперь уходи. – Кларк направился по переулку и вошел в свой отель через черный ход, оставшись незамеченным в такое позднее время. Слава Богу, подумал он, что здесь такой низкий уровень преступности. У американского отеля черный ход был бы заперт, или там была бы установлена сигнализация, а то и двор патрулировал бы вооруженный охранник. Даже во время войны улицы Токио были безопаснее, чем в Вашингтоне, округ Колумбия.

– Почему бы тебе просто не купить целую бутылку, вместо того чтобы всякий раз ходить в бар? – как всегда, спросил «Чеков», когда Кларк вошел в комнату.

– Пожалуй, так я и поступлю. – Услышав такой ответ, молодой оперативник оторвался от русской газеты. Кларк сделал жест в сторону телевизора, включил его и настроил на канал, по которому передавали новости Си-эн-эн на английском языке.

Теперь следующий шаг. Как же послать сообщение об этом, черт возьми? – подумал он. Для связи с Америкой Кларк не решался воспользоваться телетайпом. Даже бюро «Интерфакса» в Вашингтоне не годится – слишком велика опасность. Агентство в Москве не имеет шифровальной аппаратуры, а обратиться к представителю ЦРУ в американском посольстве он не мог. Все объяснялось тем, что поведение в дружественной стране подчинялось одним правилам, а во враждебной – другим, и никто не предполагал, что одна страна может так быстро превратиться в другую. Опытного разведчика выводило из себя уже то обстоятельство, что ни он, ни другие сотрудники ЦРУ не получили предупреждения о вероятности такого развития событий; если он уцелеет, пообещал себе Кларк, то обязательно добьется слушаний в Конгрессе по этому поводу. Единственной хорошей новостью было то, что теперь он знал имя подозреваегого в убийстве Кимберли Нортон. По крайней мере можно пофантазировать на эту тему, а в данный момент занять мозг чем-то иным просто нельзя. Через полчаса ему стало ясно, что и Си-эн-эн не имеет представления о происходящем, а если об этом не знает Си-эн-эн, значит, не знает никто. Ну разве не великолепно, подумал Кларк. Это похоже на легенду о Кассандре, дочери троянского царя Приама, обладающей даром провидения, вещие слова которой никогда не принимались всерьез. Но ведь тут даже отсутствует возможность сообщить о том, что ему известно…

А что, если… Нет. Он покачал головой. Это безумие.

– Все машины полный вперед, – прозвучал голос командира «Эйзенхауэра».

– Полный вперед, слушаюсь, – отрепетовал старшина и передвинул ручки машинного телеграфа. Через мгновение внутренняя стрелка передвинулась в такое же положение. – Сэр, машинное отделение докладывает – все полный вперед.

– Отлично. – Командир авианосца перевел взгляд на адмирала Дюбро. – Хотите заключить пари, сэр?

Как ни странно, но самая полная информация поступила от гидроакустиков. Два корабля из наружного охранения буксировали гидролокационные антенны, так называемые «хвосты». По их сообщениям и по сведениям, которые передавали две атомные подводные лодки, занимающие позицию справа от боевого соединения, индийская эскадра находилась далеко к югу. Это была одна из тех случайностей, встречающихся чаще, чем можно предполагать, когда гидроакустика оказалась эффективнее радиолокации, электронные волны которой ограничивались кривизной Земли, тогда как звуковые волны двигались по своим глубинным каналам. Индийский флот был на расстоянии более ста пятидесяти миль, что совсем немного для реактивных самолетов, однако индийцы искали американские корабли на юге, а не на севере, да и к тому же адмирал Чандраскатта, судя по всему, опасался проводить летные операции ночью, поскольку это подвергало опасности его ограниченное количество истребителей «хэрриер». Что ж, подумали оба американца, посадка на палубу авианосца в темное время суток – дело действительно рискованное.

– Шансы лучше, чем равные, – ответил адмирал Дюбро после недолгого размышления.

– Думаю, вы правы.

Эскадра шла с потушенными огнями, что не было таким уж необычным для боевых кораблей, с выключенными радиолокаторами. Разрешалось пользоваться только радиосвязью с дальностью действия на расстоянии прямой видимости и с импульсами длительностью в сотые доли секунды. Даже передатчики спутниковой связи излучали паразитные волны, способные выдать местонахождение американского соединения, которому требовалось незаметно проскользнуть к югу от Шри-Ланки.

– Как во времена второй мировой войны, – заметил командир авианосца, стараясь сдержать волнение. Сейчас безопасность соединения зависела исключительно от человеческих органов чувств.

Размещенные повсюду впередсмотрящие пользовались биноклями и электронными приборами ночного видения, с помощью которых они обшаривали горизонт в поисках силуэтов и мачт кораблей противника, а матросы на нижних палубах не отрывали глаз от морской поверхности, наблюдая за возможным появлением бурунов от перископов подводных лодок. У индийцев где-то в море были две подводные лодки, и Дюбро не знал даже приблизительно, где они сейчас находятся. Скорее всего, и лодки плавают где-то на юге, прослушивая морские глубины, однако, если Чандраскатта действительно так умен, как опасался американский адмирал, он оставит одну из них на севере просто ради страховки. Может быть, Дюбро не желал рисковать и потому искусно спланировал операцию, рассчитывая обмануть противника.

– Адмирал? – Дюбро повернул голову. Рядом стоял радист. – «Молния» от главнокомандующего Тихоокеанским флотом, сэр. – Старшина передал ему блокнот и осветил страницу красным светом фонаря, чтобы командующий авианосным соединением мог прочесть текст.

– Вы подтвердили получение?

– Никак нет, сэр, вы распорядились не выходить на связь.

– Отлично, старшина. – Дюбро начал читать. В следующее мгновение он выхватил фонарик и поднес его вплотную к странице.

– Черт побери! – воскликнул он.

Специальный агент Роббертон повез Кэти домой, и теперь Райан из обычного человека с женой и детьми снова превратился в государственного служащего. От «ВВС-1» до вертолета «Морская пехота-1» с уже вращающимся винтом было совсем недалеко. Президент и миссис Дарлинг – «Десантник» и «Жасмин» – остановились перед камерами, улыбнулись и затем, сославшись на усталость после продолжительного перелета, пообещали ответить на все вопросы позднее. Райан шел несколько позади, стараясь не привлекать к себе внимания.

– Мне понадобится час на подготовку, – сказал Дарлинг, когда вертолет совершил посадку на южной лужайке у Белого дома. – Когда приедет посол?

– В половине двенадцатого, – ответил Бретт Хансон.

– На встрече будут присутствовать ты, Арни и Джек.

– Хорошо, господин президент, – кивнул государственный секретарь.

Как всегда, у входа стояли фотографы, но большинство репортеров, аккредитованных в Белом доме, чьи вопросы так раздражали представителей администрации, остались на базе Эндрюз вместе со своим багажом. На первом этаже здания, в вестибюле, агентов Секретной службы было больше обычного. Райан направился в западное крыло, через две минуты вошел в свой кабинет, по пути сняв пальто, и сел за стол, на котором уже находилось множество записок, уведомляющих его о телефонных звонках. Он не обратил на них внимания, поднял телефонную трубку и набрал номер ЦРУ.

– Заместитель директора по оперативной работе слушает. Добро пожаловать домой, Джек, – послышался голос Мэри-Пэт Фоули. Райан не спросил, откуда ей известно, что звонит именно он. Правда, людей, знающих номер телефона заместителя директора ЦРУ можно перечислить по пальцам.

– Как ты оцениваешь ситуацию?

– Персонал нашего посольства в Токио в безопасности. Туда никто пока не приезжал, и там уничтожают документы. – За последние десять лет резидентура ЦРУ в Японии, как и везде, была переоборудована, и теперь все секретные документы хранились на компьютерных дисках, так что для их уничтожения требовалось несколько секунд и это не оставляло предательского дыма. – Наверно, уже кончили. – Процедура электронного уничтожения документов была простой. Записи тщательно стирались с компьютерных дисков, по которым потом проводили мощными ручными магнитами. У такого метода был и недостаток, он заключался в том, что часть информации невозместимо утрачивалась, хотя и не столь невозместимо, как люди, от которых она поступала. В настоящий момент в Токио находились три «нелегала» разведывательных служб США, действующие сейчас во враждебной, по-видимому, стране.

– Что еще?

– Они разрешают сотрудникам посольства уезжать домой и извращаться на службу в сопровождении полицейских. Вообще-то ситуация достаточно спокойная, не похожая на Тегеран 79-го года. Для связи японцы позволяют пользоваться спутниковыми каналами, но осуществляют электронный контроль. У посольства есть одна телефонная линия, закрытая от прослушивания, зато все остальные отключены. У нас все-таки сохранилась возможность пользоваться кодом «Тэпданс», – закончила она, имея в виду шифровальную систему, основанную на законе случайных чисел и одноразовых страницах блокнота, находившуюся теперь в распоряжении всех посольств для передачи секретной информации через систему связи Агентства национальной безопасности.

– Какие еще возможности остались? – спросил Райан, надеясь, что его собственный закрытый телефонный канал никем не прослушивается, но даже в этом случае проявляя осторожность.

– Без контактов с легальными сотрудниками наши «нелегалы» полностью отрезаны. – Судя по беспокойству, прозвучавшему в голосе Мэри-Пэт, она была очень встревожена и упрекала себя в создавшейся ситуации. У ЦРУ по-прежнему во многих странах проводились операции, при которых не требовалось участия сотрудников посольства, однако Япония не относилась к их числу, и даже Мэри-Пэт была не в силах изменить прошлое.

– Им хотя бы известно, что сейчас происходит? – Это был важный вопрос, и заместитель директора ЦРУ по оперативной работе снова ощутила прозвучавший в нем упрек.

– Мы не знаем этого, – призналась миссис Фоули. – Они не выходили на связь. Или не знают, или их деятельность уже раскрыта. – Такая фраза звучала лучше, чем упоминание о возможном аресте.

– А другие резидентуры?

– Джек, все случилось совершенно неожиданно и в самый неблагоприятный момент. – Несмотря на испытываемую ею боль, понял Райан, она сообщает о фактах спокойно и беспристрастно, словно хирург в операционной. Как жаль, что на слушаниях комитета Конгресса ее подвергнут безжалостной критике за этот промах в оперативной деятельности. – В Пекине и в Сеуле мои агенты проявляют максимальную активность, однако я не рассчитываю получить от них надежные сведения в ближайшие часы.

Райан просматривал розовые листки, уведомляющие его о поступивших звонках.

– Смотри, Мэри-Пэт, здесь говорится, что час назад мне звонил Головко…

– Позвони ему, Джек, – тут же ответила Мэри-Пэт. – И сразу передай мне, что скажет тебе этот старый козел.

– Сейчас. – Джек потряс головой, вспоминая, о чем они говорили при последней встрече. – Вот что, Мэри-Пэт. Приезжай ко мне немедленно и прихвати с собой Эда. Хочу узнать ваше мнение, но говорить об этом по телефону я не могу.

– Приедем через тридцать минут, – ответила миссис Фоули. Джек разложил на столе несколько факсов и быстро просмотрел их. Оперативное управление Пентагона отреагировало быстрее других, но теперь начала поступать информация от РУМО и тут же от Государственного департамента. Правительство проснулось – оно обычно быстро реагирует, когда начинается стрельба, с кривой усмешкой подумал Райан, – однако сведения, поступающие от различных агентств повторялись, поскольку они узнавали о происходящем в разное время и сообщали, как о чем-то новом. Он снова посмотрел на записку о звонке директора русской внешней разведки, поднял трубку и набрал номер. Интересно, какой из телефонов на столе Головко сейчас зазвонит? – подумал он. Райан придвинул к себе блокнот и пометил время. Центр связи Белого дома заметит, разумеется, момент начала разговора и запишет его на пленку, но ему хотелось вести собственные записи.

– Привет, Джек.

– Это твой прямой канал, Сергей Николаевич?

– Почему бы и нет – для старого друга? – Наступила пауза, и с ней закончился обмен любезностями. – Полагаю, тебе все уже известно.

– Да, конечно. – Райан на мгновение задумался и продолжил:

– Нас захватили врасплох, – признался он. В трубке послышался сочувственный вздох, такой характерный для русских.

– Нас тоже. Все произошло совершенно неожиданно. У тебя еще не сформировалось мнение о том, чего хотят эти безумцы? – спросил директор внешней разведки. В его голосе звучали гнев и тревога.

– Нет. Сейчас я пока ничего не понимаю, – признался Райан и тут же подумал, что именно это должно беспокоить его больше всего.

– Какие у вас планы?

– В данный момент никаких, – сообщил Джек. – Их посол приедет сюда меньше чем через час.

– Они выбрали удивительно благоприятное время, – заметил русский. – Насколько я помню, однажды это уже им удалось.

– С вами они были не менее удачливыми, – произнес Райан, вспомнив, как началась русско-японская война. Японцы любят сюрпризы.

– Да, Джек, с нами тоже. – Так вот чем объясняется звонок Сергея и по какой причине у него в голосе звучит такая тревога. В конце концов, страх перед неизвестным характерен не только для детей, правда? – Ты не мог бы сообщить мне, какие у вас там возможности? Это поможет нам быстрее разобраться в причинах кризиса.

– Пока я не уверен, Сергей, – солгал Райан. – Если твоя вашингтонская резидентура действует достаточно хорошо, ты должен знать, что я только что вошел в кабинет. Нужно время, чтобы ознакомиться с обстановкой. Мэри-Пэт выехала ко мне.

– Понятно, – услышал Джек ответ собеседника. Ну что ж, это была явная ложь, и Сергей, мудрый старый профессионал, все понял. – Вы допустили ошибку, не прибегнув к помощи агентурной сети «Чертополох» раньше.

– Мы говорим с тобой по открытому каналу, Сергей Николаевич. – Отчасти это соответствовало истине. Телефонный звонок шел через каналы связи американского посольства в Москве, и потому по линии, закрытой от прослушивания, далее связь осуществлялась, вероятней всего, по обычному телефонному каналу и была уязвимой.

– Не беспокойся, Иван Эмметович. Ты помнишь, о чем мы говорили у меня в кабинете?

Да, конечно, подумал Райан. Может быть, русские действительно сумели завербовать главу японской службы контрразведки. Если так, то он знает, безопасен ли этот телефонный канал. И к тому же у русских имеется еще несколько козырных карт, туз в их числе. А вдруг Головко позволит Райану заглянуть в них?

Думай быстрее, Джек, скомандовал Райан. Итак, у русских есть в Японии еще одна агентурная сеть, хорошо налаженная и действующая".

– Сергей, мне нужен ответ на важный вопрос: ты заранее знал об этом?

– Джек, клянусь тебе честью старого шпиона… – Райан представил себе улыбку на лице Головко, – я только что был вынужден признаться своему президенту: все произошло настолько неожиданно, что меня застали, так сказать, с расстегнутой прорехой и я даже не успел затянуть молнию. Я оказался в таком глупом положении, что…

Джек больше не слушал продолжающихся разъяснений главы русской разведки. О'кей. Значит, у русских есть в Японии агентурная сеть, но и они, по-видимому, не получили предупреждения о предстоящих событиях. Или… Нет, вряд ли, опасность от подобной двойной игры слишком велика. Еще один факт: эта их агентурная сеть находится внутри японских правительственных департаментов, так и должно быть, если им удалось завербовать сотрудников Следственного управления общественной безопасности – СУОБ. Однако «Чертополох» с самого начала занимался главным образом промышленным шпионажем, а Сергей только что сказал ему, что американцы допустили ошибку, не воспользовавшись этой сетью раньше. Открывающиеся возможности казались Райану настолько необычными, что отвлекли его внимание от остальных аспектов признания Головко.

– Сергей Николаевич, у нас мало времени. Ты клонишь к чему-то. К чему именно?

– Я предлагаю совместные действия. У меня есть на это разрешение президента Грушевого. – Он не сказал «сотрудничество», заметил Джек, но даже такое предложение ошеломило американца.

Еще никогда, еще ни разу в истории – за исключением плохих шпионских фильмов – КГБ и ЦРУ не вели совместных действий по сколько-нибудь важным вопросам. Да, конечно, в мире произошли радикальные перемены, но КГБ, даже в своем новом воплощении, все еще старался завербовать агентов в Америке и действовал весьма успешно. По этой причине мы и не доверяем русским. Но только что руководитель русской разведки все-таки сделал такое предложение. Почему?

Потому что русские напуганы. Чем?

– Я сейчас поговорю с Мэри-Пэт и представлю твое предложение президенту. – Райан еще не был уверен, как сделать это. А вот Головко, несомненно, понимал ценность выдвинутого им предложения. Вряд ли нужно быть слишком уж проницательным, чтобы догадаться каким будет ответ.

И снова Райан мысленно увидел улыбку на лице русского разведчика.

– Если Фоулеева не согласится, это меня несказанно удивит, Джек. Я буду у себя в кабинете еще несколько часов.

– Я тоже. Спасибо, Сергей.

– До свидания, доктор Райан.

– Это показалось мне очень интересным, – послышался голос Робби Джексона, стоящего в дверях. – Похоже, ты тоже провел бессонную ночь.

– Да, в самолете. Хочешь кофе? – спросил Джек.

Адмирал покачал головой.

– Нет, спасибо. Еще одна чашка, и у меня начнут дрожать руки. – Он вошел в кабинет и сел.

– Плохо?

– И становится все хуже. Мы все еще не подсчитали, сколько военнослужащих находится в Японии, поскольку там немало проезжающих. Час назад в Якоте приземлился С-141 – и тут же связь с ним прервалась. Проклятый самолет был вынужден совершить там посадку – у него что-то случилось со средствами связи или, скорее, не хватило горючего, – сообщил Робби. – В экипаже четыре или пять человек, не помню. Госдеп пытается выяснить, сколько там бизнесменов. В результате мы получим приблизительное число, но нужно принять во внимание и туристов.

– Заложники… – пробормотал Райан и нахмурился. Адмирал кивнул.

– Не меньше десяти тысяч.

– А две подводные лодки?

Джексон отрицательно покачал головой.

– Погибли, с них никто не спасся. Самолет, вылетавший к месту их гибели, вернулся на «Стеннис». Сейчас авианосец направляется в Пирл-Харбор на скорости двенадцать узлов. «Энтерпрайз» пробует провернуть один гребной вал и находится на буксире, делает узлов шесть. Не исключено, что повреждения не столь серьезны, как сообщил нам командир. Навстречу идет океанский буксир. Мы послали несколько самолетов Р-3 к Мидуэю для противолодочного патрулирования. Будь я на месте противника, попытался бы потопить авианосцы. «Джонни Реб» сможет отбиться, а вот «Энтерпрайз» – прекрасная цель. Главнокомандующий беспокоится о нем. Мы утратили способность контролировать ситуацию силовыми методами, Джек.

– Как на Гуаме?

– Связь со всеми островами Марианского архипелага прервана. – Джексон объяснил, как говорил по телефону с Орезой. – Он может всего лишь информировать нас о том, насколько плохо наше положение.

– У тебя есть предложения?

– Мои люди изучают различные варианты, однако, чтобы взяться за это дело всерьез, нам нужно знать, каковы намерения президента. Насколько серьезно он относится к этому? – спросил адмирал.

– Скоро сюда приедет японский посол.

– Великолепно. Но вы не ответили на мой вопрос, доктор Райан.

– Ответ и мне пока неизвестен.

– Это должно укрепить мою решимость?

Капитан первого ранга Бад Санчес чувствовал, что оказался в редкостном положении. Успешная посадка противолодочного самолета S-3 «викинг» не была такой уж трудной. В конце концов, «гуверы» – послушные самолеты, они совершают посадку на малой скорости, да и над летной палубой дул встречный ветер узлов в двадцать. Теперь все авиакрыло находилось на борту «Джона Стенниса» и его авианосец улепетывал с места аварии.

Да, огромный авианосец старался уйти отсюда с максимально возможной скоростью. Он не шел навстречу опасности, как этого требовали традиции Военно-морского флота США, а плыл на одном винте обратно в Пирл-Харбор. Пять эскадрилий истребителей и штурмовиков безмолвно застыли ровными рядами на его летной палубе, готовые к боевым операциям, но неспособные попытаться взлететь – разве что в случае крайней необходимости. Причина заключалась в весе и ветре. Во время летных операций, когда самолеты взлетают или совершают посадку, авианосцы направляются навстречу ветру, они оснащены мощными двигателями, разгоняющими корабль до такой скорости, что над палубой возникает максимально сильный встречный поток воздуха. Этот воздушный поток в сочетании с ускорением, придаваемым самолетам паровыми катапультами, создает необходимую подъемную силу. Таким образом, способность самолетов к взлету прямо зависит от этого потока, а с тактической точки зрения сила воздушного потока оказывает влияние на подъемный вес самолетов, куда включаются топливо и боезапас. В создавшейся ситуации самолеты Санчеса могли взлететь, но без запаса горючего, необходимого для того, чтобы

оставаться в воздухе и преследовать цели над морской поверхностью и даже без минимального боезапаса. Командир авиакрыла пришел к выводу, что его истребители способны защитить флот от воздушной угрозы примерно в радиусе ста миль. Однако такая опасность отсутствовала, и хотя направление отхода японской эскадры было известно, она находилась за пределами досягаемости грозных истребителей и штурмовиков Санчеса. Правда, у него все равно не было приказа, позволяющего осуществить подобный акт возмездия.

Ночь на море обычно прекрасное зрелище и доставляет удовольствие, но не на этот раз. Свет луны в последней четверти и бесчисленных звезд, отражающийся от гладкой морской поверхности, заставлял всех нервничать. Вне зависимости от затемнения боевые корабли были отчетливо видны. Единственными боевыми машинами авиакрыла Санчеса, находящимися в воздухе, являлись противолодочные вертолеты, мигающие габаритные огни которых мелькали главным образом впереди авианосцев, рядом с передовыми кораблями боевого охранения. Хорошо было то, что малая скорость создавала благоприятные условия для гидроакустических систем эсминцев и фрегатов, буксировавших за собой пассивные антенны, которые прослушивали морские глубины. Впрочем, их было не так много. Большинство кораблей охранения находились вблизи «Энтерпрайза», окружая его двумя кольцами, подобно тому как телохранители оберегают главу государства. Один из них, ракетный крейсер типа «иджис», пытался помочь авианосцу, буксируя его на заведенном с кормы стальном тросе, так что скорость «Энтерпрайза» достигала целых шести с половиной узлов. Без хорошего штормового ветра с носа «Эйзенхауэр» вообще не сможет вести летные операции.

Подводные лодки, традиционно злейший враг авианосцев, могли скрываться в толще океана. Из Пирл-Харбора сообщили, что гидрофоны не зарегистрировали никаких контактов вблизи разделившегося теперь авианосного соединения, но им было легко судить с берега о ситуации в море. Гидроакустики, сидящие с наушниками под наблюдением нервничающих офицеров, требовавших, чтобы те ничего не упускали, обнаруживали цели, которых не существовало в действительности: водные завихрения, рыбные косяки и тому подобное. Беспокойство экипажей наглядно проявилось в том, как один фрегат в пяти милях от авианосца вдруг резко повернул налево и увеличил скорость, наверняка переведя гидролокатор в активный режим, что было вызвано, скорее всего, воображением гидроакустика третьего класса, которому вдруг показалось, что он услышал подозрительный шум. Наверно, это пару раз перднул кит, подумал капитан первого ранга Санчес. Над самой поверхностью моря висел один из «сихоуков» его авиакрыла, опуская в воду погружной гидролокаторный датчик прослушивания глубины. Отсюда до Пирл-Харбора тысяча триста миль, подумал Санчес, а скорость – двенадцать узлов. Четверо с половиной суток хода и ежеминутное ожидание торпедной атаки с японской подводной лодки.

И тут же возник логичный вопрос: какому это гению пришла в голову мысль убрать из западной части Тихого океана боевые корабли? Являются Соединенные Штаты глобальной супердержавой или нет? Разве демонстрация военной мощи во всех районах мира не имеет важного значения? Раньше имела, несомненно, подумал Санчес, вспомнив время обучения на курсах высших офицеров в Ньюпорте, перед тем как получить назначение на должность командира авиакрыла. На протяжении двух поколений Военно-морской флот США поддерживал равновесие сил во всем мире и наводил страх одним лишь фактом своего существования, всего лишь напоминая о своей мощи, о чем свидетельствовали постоянно обновляемые фотографии боевых кораблей в морском сборнике «Джейнз файтинг шипе». Никто не знал, где в данный момент находятся эти корабли. Любопытным стоило только сосчитать пустые пирсы на огромных военно-морских базах и задуматься над возможными последствиями. Ну что ж, теперь задумываться больше не приходилось. У двух крупнейших в мире заводов по разделке судов на металлолом в Пирл-Харборе теперь много работы, а если сообщение о захвате Марианских островов соответствует действительности, у Америки не хватит морской мощи, чтобы отвоевать их обратно, даже если Майку Дюбро с его эскадрой захочется прийти на помощь, как в последних кадрах фильма, когда бесстрашные кавалеристы Седьмого полка спасают белых поселенцев от кровожадных индейцев.

– Привет, Крис. Спасибо, что пришел. – До приезда посла в Белый дом оставалось всего несколько минут. Крайне неудачное время, но тех, кто принимал решения в Токио, не интересовало, насколько это удобно для Нагумо. В этом дипломат не сомневался. Существовала еще одна причина. Обычно в Вашингтоне не замечали иностранцев, но и это скоро переменится. Сейчас, впервые за все время пребывания в Америке, Нагумо превратился в гайджина.

– Сейджи, что происходит, черт побери? – спросил Кук. Оба являлись членами Университетского клуба, роскошного заведения, расположенного рядом с русским посольством. Клуб мог похвастать великолепным спортивным залом и являлся любимым местом для тех, кто любил поработать на тренировочных снарядах и быстро поесть. Японские торговые компании арендовали в клубе несколько комнат, и, хотя в дальнейшем Нагумо не сможет пользоваться ими для встреч с американскими чиновниками, эта последняя встреча, рассчитывал он, не привлечет внимания.

– Что тебе известно, Крис?

– Мне сказали, что на одном из боевых кораблей вашего флота произошел пожар и какой-то несчастный случай. Боже мой, Сейджи, ведь ситуация и без того достаточно тяжелая! Разве мало этих проклятых топливных баков? – Перед тем как ответить, Нагумо сделал паузу. То, что сообщил ему американец, было в некотором смысле хорошей новостью. Случившееся старались держать в секрете, как и предсказывал Нагумо и на что надеялся посол. Сейчас Сейджи нервничал, хотя это и не было заметно по его бесстрастному лицу.

– Крис, это не было случайностью.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Произошло в некотором роде боевое столкновение. Дело в том, что моя страна ощущает угрозу со стороны Соединенных Штатов и мы приняли меры в целях защиты.

Крис посмотрел на своего японского друга недоумевающим взглядом. Несмотря на то что он входил в состав группы японистов Государственного департамента, его еще не приглашали на подробный брифинг. Куку было известно лишь то, что он слышал по радио в своем автомобиле, а переданная информация являлась весьма скудной. Сама мысль о возможности нападения на Америку выходила далеко за пределы его воображения. В конце концов, Советский Союз распался, правда? Такое представление о происшедшем устраивало Сейджи Нагумо. Его приводила в ужас мысль об опасности, которой подвергается его страна, хотя он не имел представления о причинах, вызвавших все это. Он оставался патриотом. Любил свою родину и был воспитан в ее культурных традициях. Ему надлежало выполнять полученные инструкции и приказы. В душе он мог возмущаться ими, но в остальном оставался солдатом и должен бесприкословно повиноваться. Это Кук был гайджином, а не он, беспрестанно повторял себе Нагумо.

– Крис, наши страны воюют друг с другом – в некотором смысле. Вы слишком уж прижали нас. Извини меня, мне самому не нравится такое развитие событий. Надеюсь, ты поймешь.

– Одну минуту. – Крис Кук покачал головой, и на его лице появилось странное выражение. – Ты говоришь – война? Настоящая война?

Нагумо кивнул и заговорил рассудительным голосом, в котором звучало сожаление:

– Мы захватили Марианские острова. К счастью, это удалось осуществить без пострадавших с обеих сторон. Столкновение между нашими флотами оказалось несколько более серьезным, но не больше. Сейчас обе стороны расходятся, и это хороший знак.

– Вы убили американцев?

– Да, к моему крайнему сожалению, оба флота понесли потери. – Нагумо замолчал и посмотрел вниз, словно не решаясь взглянуть в глаза другу. Японец уже убедился, что американец проявляет именно те чувства, которые он от него ожидал. – Прошу тебя, Крис, не вини меня в случившемся, – продолжил Нагумо, явно сдерживая собственные чувства. – Но такое бывает. Я не имею к этому никакого отношения. Никто не спрашивал моего мнения. Ты знаешь, каким был бы мой ответ, какой бы совет дал я. – Нагумо говорил правду, и Кук понимал это.

– Господи, Сейджи, что же теперь делать? – Этот вопрос прозвучал как проявление дружбы, поиски поддержки, что было нетрудно предсказать. Нагумо, как и рассчитывал, тут же воспользовался этим.

– Нам нужно сохранять спокойствие и удерживать происходящее в определенных рамках. Я не хочу, чтобы мою страну снова уничтожили. Мы должны остановить это и сделать все как можно быстрее. – Это являлось целью его страны и потому его собственной. – В мире не должно быть места для такой… такой мерзости. В моей стране есть и более рассудительные головы. Гото – дурак. Вот видишь, – Нагумо развел руками, – вот я и высказал тебе свою точку зрения. Он действительно дурак. Неужели мы позволим, чтобы наши страны уничтожили друг друга из-за дураков? Как по-другому можно назвать действия вашего Конгресса, поведение этого маньяка Трента с его законом о реформе торговли? Посмотри, к чему привели эти его реформы! – Нагумо no-настоящему вошел в роль. Умеющий скрывать свои чувства подобно большинству дипломатов, он обнаружил у себя актерский талант, который проявился особенно ярко, поскольку Нагумо искренне верил в то, что сейчас говорил. Он поднял голову – у него в глазах стояли слезы. – Крис, если такие люди, как мы с тобой, не возьмутся за решение проблемы – мой Бог, что будет тогда? Пропадет труд нескольких поколений, обе страны – твоя и моя – понесут огромный урон, погибнут люди, наступит конец прогрессу – и все это почему? Только потому, что дураки в наших странах не сумели урегулировать торговые проблемы? Кристофер, ты должен помочь мне положить этому конец. Должен!

Кристофер Кук, пусть и предатель, продавший за деньги интересы своей страны, оставался тем не менее дипломатом, а профессиональный долг дипломатов заключается в том, чтобы не допустить войны. Ему нужно было принять решение, и он его принял.

– Но что ты собираешься делать?

– Крис, ты ведь знаешь, что мое влияние выходит далеко за пределы той должности, которую я занимаю, – напомнил Нагумо. – Иначе как бы я мог оказывать тебе услуги, цементирующие нашу дружбу?

Кук кивнул. Он догадывался об этом.

– В Токио у меня влиятельные друзья и связи. Но мне нужно время. Мне нужны гибкие условия при переговорах. Если мне предоставят такие возможности, я сумею смягчить нашу позицию, опереться на политических противников Гото и выработать какое-то взаимоприемлемое решение проблемы. Нам придется упрятать этого безумца в сумасшедший дом – там ему самое место. Такой маньяк может уничтожить мою страну, Крис! Ради всего святого, ты должен помочь мне остановить его. – Эта фраза прозвучала как крик души.

– Но что я могу сделать, Сейджи, черт возьми? Я всего лишь заместитель помощника госсекретаря, понимаешь? Самый рядовой краснокожий, и надо мной множество вождей.

– Ты один из тех немногих в Государственном департаменте, кто понимает нас. К тебе обратятся за советом. – Нагумо решил, что следует добавить немного лести. И Кук кивнул.

– Пожалуй. Может быть, у них хватит сообразительности, – добавил он. – Мы знакомы со Скоттом Адлером. Он советуется со мной.

– Если ты сообщишь мне, чего хочет ваш Госдепартамент, я передам эту информацию в Токио. Чуточку везения, и мои союзники в Министерстве иностранных дел раньше других успеют выдвинуть встречное предложение. В таком случае ваши идеи могут показаться нашими и мы с большей легкостью пойдем вам навстречу. – Такое поведение называлось дзюдо и заключалось главным образом в том, что сила и натиск противника использовались против него самого. Нагумо считал, что очень умело прибегнул сейчас к этому древнему японскому искусству, придумав подобный гамбит. Тщеславию Кука должна понравиться мысль, что таким образом он сможет манипулировать теми, в чьих руках находится внешняя политика Соединенных Штатов.

Гримаса недоверия снова появилась на лице Кука.

– Но если мы ведем войну с Японией, то – каким образом…

– Гото все-таки не законченный безумец. Наши страны сохранят свои представительства в качестве каналов связи. Мы предложим вернуть Америке Марианские острова. Сомневаюсь, что такое предложение будет совершенно искренним, но оно будет выдвинуто в качестве жеста доброй воли. Видишь, – покачал головой Сейджи, – вот я и предал свою страну. – Он не добавил, что эта фраза была обдумана заранее.

– Какое предложение будет приемлемо для Японии как последнее, дальше которого она откажется отступать?

– Тебя интересует мое мнение? Полная независимость северной части Марианских островов и отмена их статуса, как подмандатных территорий США. В любом случае они окажутся в сфере нашего влияния по чисто географическим и экономическим причинам. Мне это представляется разумным компромиссом. Почти вся земля на этих островах куплена японцами, – напомнил он гостю. – Я, правда, не совсем уверен, что именно таким будет окончательное предложение, но, кажется, догадываюсь.

– Как относительно Гуама?

– Он остается во владении США при условии демилитаризации. И здесь я не могу быть уверенным, но у меня есть основания предполагать, что такой будет позиция моей страны. Для полного решения всех вопросов понадобится время, но в этом случае мы остановим военные действия, прежде чем они зайдут слишком далеко.

– Что, если нам не удастся достичь соглашения?

– Тогда погибнут многие. Мы с тобой дипломаты, Крис. Наша задача заключается в том, чтобы не допустить этого. – И новое напоминание:

– Если ты сможешь помочь мне, просто сообщив о сути американских предложений, чтобы предоставить нам возможность пойти на компромисс, мы с тобой сможем положить конец войне, Крис. Прошу тебя, помоги мне.

– Я не хочу брать деньги за это, Сейджи, – последовал ответ Кука.

Поразительно. Оказывается, у этого человека все-таки есть моральные принципы. Как хорошо, что ему не хватает проницательности.

В соответствии с договоренностью посол Японии подъехал ко входу в Восточное крыло. Швейцар распахнул ворота перед длинным «лексус-стретчем», морской пехотинец отдал честь, поскольку ему никто не давал иного распоряжения. Посол вошел в здание в одиночку, без телохранителя, миновал металлодетекторы, затем повернул по длинному коридору на запад, мимо личного кинозала президента. Стены украшали портреты прежних президентов, по сторонам возвышались скульптуры Фредерика Ремингтона и другие раритеты, напоминающие об истории заселения Америки. Сама длина коридора должна была вселять в посетителя представление о размерах этой страны. Три агента Секретной службы проводили посла на государственный этаж Белого дома, который был хорошо ему знаком, затем дальше на запад в крыло, из которого и велось управление Соединенными Штатами. Взгляды агентов не казались враждебными, они были сдержанными и нейтральными, но все это резко отличалось от сердечного приема, обычно оказываемого ему в этом здании. Наконец, не случайно и прием был назначен в зале Рузвельта. Там находились золотая медаль и диплом Нобелевского лауреата, врученные Теодору за его роль посредника в переговорах, положивших конец русско-японской войне.

Если процедура приезда в Белый дом была рассчитана на то, чтобы внушить ему благоговейный страх, подумал посол, то ее заключительный этап привел к обратному. Американцам свойственны такие глупые мелодраматические жесты. Зал Индейских договоров в соседнем здании Экзекьютив-билдинг был предназначен для того, чтобы приводить в трепет дикарей, а этот зал напоминал послу о первой крупной войне, которая вознесла его страну до уровня великих держав после победы над другим членом этого эксклюзивного клуба, царской Россией, страной совсем не такой великой, как казалось на первый взгляд, пронизанной коррупцией, раздираемой внутренними разногласиями и конфликтами, склонной к хвастовству и ничем не подкрепленным угрозам. В точности как Америка, подумал посол. В данную минуту он нуждался в столь ободряющих мыслях, потому что у него дрожали колени. Президент Дарлинг уже стоял, и посол пожал протянутую руку.

– Господин посол, вы знакомы со всеми присутствующими здесь. Прошу садиться.

– Спасибо, господин президент. Я весьма благодарен вам за то, что вы согласились принять меня без заблаговременной просьбы с моей стороны по вопросу, не терпящему отлагательства. – Он обвел взглядом находящихся в зале, кивая каждому, пока Дарлинг обходил стол, направляясь к своему креслу на противоположной стороне. Бретт Хансон, государственный секретарь; Арнолд ван Дамм, глава администрации Белого дома; Джон Райан, советник по национальной безопасности. Посол знал, что министр обороны тоже находится в здании, но отсутствует на встрече. Интересно. Посол находился в Вашингтоне много лет и хорошо понимал американцев. Лица сидящих напротив отражали сдерживаемый гнев; хотя президент, подобно агентам Секретной службы, стоящим у дверей, умело скрывал свои эмоции, у него был жесткий взгляд солдата. Лицо Хансона выражало даже не гнев, нет – скорее это было негодование. По-видимому, ему и в голову не приходило, что у кого-то возникнет столь глупая мысль, как угрожать его стране, – он походил на испорченного ребенка, недовольного тем, что провалился на экзамене у справедливого и беспристрастного учителя, Ван Дамм – политик, потому он смотрел на посла, как на варвара – маленького занятного человечка. Райан скрывал свои чувства лучше других, хотя гнев ощущался и у него – не в пристальном взгляде его голубых кошачьих глаз, а в манере поведения, даже в том, как он держал ручку. Послу никогда не приходилось иметь дело с Райаном, даже встречаться с ним, за исключением нескольких официальных банкетов. Не знали его и сотрудники посольства. Несмотря на то что прошлое Райана было хорошо известно знатокам вашингтонского света, его считали специалистом по Европе, далеким от проблем Японии. Это хорошо, подумал посол. Знай Райан Японию получше, он мог бы стать опасным противником.

– Господин посол, – начал Хансон. – Вы обратились с просьбой об этой встрече. – Начинайте, прошу вас.

Райан выслушал вступительное заявление посла Японии без особого внимания. Оно было длинным, подготовленным заранее и легко предсказуемым, ничем не отличалось от заявлений любой другой страны при подобных обстоятельствах, разве что было немного оживлено упоминанием о национальных особенностях. В случившемся нет вины японцев; их принудили к этому, загнали в угол, с ними обращались как с вассалами – и все это после многих лет тесного и взаимовыгодного сотрудничества, после столь длительного периода дружеских отношений. Они тоже сожалеют о случившемся, и тому подобное. Это было всего лишь дипломатическое многословие, и Джек принялся разглядывать посла, пока слух отфильтровывал монотонное жужжание его голоса.

Поведение говорящего представлялось более интересным. В дружественной обстановке дипломаты склонны изъясняться цветисто и выразительно, а во враждебной – монотонно и однообразно, словно стесняясь произносить то, что им приказано передать. Но не в данном случае.

Посол Японии говорил уверенно и убежденно, что указывало на гордость за свою страну и ее действия. Джек вспомнил, что даже германский посол, приехавший сообщить Молотову о вторжении гитлеровских войск в Россию, делал это с печалью в голосе.

Что касается президента, то он, заметил Райан, выслушал заявление посла молча и с бесстрастным выражением, дав возможность Арни демонстрировать гнев, а Хансону – шок. Молодец.

– Господин посол, война с Соединенными Штатами – вопрос крайне серьезный, – произнес государственный секретарь, когда вступительное заявление подошло к концу.

Эти слова не произвели впечатления на посла. Он даже не дрогнул.

– Война начнется лишь в том случае, если вы этого захотите, – сказал он. – У нас нет ни малейшего желания уничтожить вашу страну, но нам необходимо соблюдать интересы собственной безопасности. – Далее он изложил японскую точку зрения на оккупацию Марианских островов. Раньше они принадлежали Японии и теперь вернулись обратно к ней. Его страна имеет право на оборонительный периметр вокруг метрополии, вот и все, закончил посол.

– Вам известно, – напомнил Хэнсон, – что мы в состоянии уничтожить вашу страну? Кивок.

– Да, конечно. Мы хорошо помним, как вы сбросили атомные бомбы на японские города.

Райан широко открыл глаза от неожиданности. «Ядерное оружие?» – написал он на странице блокнота.

– Но ведь вы не закончили свою аргументацию, – вступил в разговор Дарлинг.

– Господин президент, моя страна тоже обладает ядерным оружием.

– И средствами доставки? – презрительно фыркнул Арни. Райан мысленно поблагодарил его за вовремя заданный вопрос. Существуют моменты, когда даже ослы могут приносить пользу.

– Моя страна располагает несколькими межконтинентальными баллистическими ракетами с ядерными боеголовками. Ваши инженеры побывали на заводе, где собирали эти ракеты. Если хотите, можете проверить это в НАСА. – Посол сухо и по-деловому прочитал имена и дни, когда американцы присутствовали при сборке и запуске ракет, обратив внимание на то, что Райан записывает информацию, как и полагается хорошему чиновнику. В зале наступила такая тишина, что было слышно, как скрипит перо Джека. Еще интереснее было смотреть на лица остальных присутствующих.

– Вы нам угрожаете? – негромко спросил Дарлинг. Посол посмотрел ему прямо в глаза.

– Нет, господин президент. Это простая констатация факта. Повторяю еще раз, что война начнется лишь в том случае, если вы пожелаете этого. Да, мы знаем, что вы можете уничтожить нас, а мы вас – нет, хотя в состоянии причинить вам колоссальный ущерб. Из-за чего, господин президент? Из-за нескольких маленьких островов, исторически всегда принадлежавших Японии? На протяжении ряда последних лет они и так были японскими во всех отношениях, кроме формальной принадлежности.

– А люди, которые погибли от ваших рук? – спросил ван Дамм.

– Поверьте, я, искренне сожалею об этом. Разумеется, мы выплатим компенсацию семьям погибших. Я надеюсь, мы сможем урегулировать наши проблемы. Мы не будем нарушать деятельность вашего посольства и его персонала при условии, что вы будете относиться к нашим дипломатам так же. Это позволит сохранить каналы связи между нашими странами. Неужели так трудно, – произнес он, – рассматривать нас как равных? Почему вам хочется причинить нам ущерб, унизить нас? Во время авиакатастрофы несколько лет назад, вызванной просчетом американских инженеров в компании «Боинг», погибло больше японских граждан, чем американцев в результате этого прискорбного столкновения в Тихом океане. Разве мы тогда угрожали вам? Разве пытались подорвать национальную экономику вашей страны, лишить ее всякой надежды на выживание? Нет, мы даже не думали об этом. Наступило время, когда моя страна займет свое место, заслуженно ей принадлежащее в мире. Вы покинули западную часть Тихого океана. Теперь нам придется заняться обороной наших рубежей. Кто может гарантировать, что вы, подорвав нашу экономическую мощь, не будете затем стремиться к физическому уничтожению нашей страны?

– Мы никогда не сделаем этого! – возразил Хансон.

– Слова, слова, господин государственный секретарь. Вы уже однажды поступили таким образом и, как только что напомнили сами, сохраняете достаточно сил для достижения такой цели.

– Не мы начали ту войну, – возразил ван Дамм.

– Вот как? – поднял брови посол. – Лишив Японию нефти, организовав торговую блокаду, вы поставили нас на грань катастрофы, и это стало причиной войны. Всего лишь месяц назад вы привели нашу экономику в состояние хаоса и надеетесь, что мы безмолвно, без сопротивления согласимся с гибелью, даже не подумав о том, чтобы защитить себя? Нет, теперь мы обладаем ядерной мощью, – продолжил посол. – Настало время обращаться с нами, как с равными. Мое правительство считает конфликт исчерпанным. Мы не собираемся предпринимать дальнейших действий против американцев. Ваши граждане будут приняты у нас как желанные гости. Мы внесем изменения в правила торговли, чтобы они не противоречили американскому законодательству. Все случившееся можно представить вашей общественности как инцидент, достойный сожаления. Статус Марианских островов будет урегулирован в процессе переговоров. Мы готовы пойти на компромисс, принимающий во внимание интересы обеих сторон. Такова позиция моего правительства. – С этими словами посол открыл портфель и достал памятную записку, как это требовалось по дипломатическому протоколу. Он встал и передал ее государственному секретарю.

– Я всегда к вашим услугам. До свидания. – Посол направился к выходу мимо советника по национальной безопасности, который был единственным из присутствующих, кто не смотрел на него. За время встречи Райан не произнес ни единого слова. Будь он японцем, это могло бы вызвать тревогу, но такое поведение обычно для американца. Ему просто нечего было сказать. В конце концов, он ведь специалист по Европе, правда?

Дверь закрылась, и Райан подождал несколько секунд, прежде чем заговорить.

– Очень интересно, – заметил он, глядя на страницу блокнота со сделанными им пометками. – По сути дела он упомянул всего лишь один важный факт.

– Что вы имеете в виду? – недоуменно спросил Хансон.

– Ядерное оружие и средства доставки. Все остальное – словоблудие, предназначенное вообще-то для иной аудитории. Нам по-прежнему неизвестно, чем они занимаются.