"Рыцари с Черешневой улицы, или Замок девушки в белом" - читать интересную книгу автора (Кирицэ Константин)

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Лучия, Мария, Урсу и Дан все утро занимались расшифровкой документа. Это была кропотливая работа: страницы, найденные в тайнике, были густо исписаны старинной вязью. Но оба открывателя сдержали свое слово: к полудню следующего дня они освоили кириллицу, а час спустя общими усилиями всех чирешаров документ был расшифрован и переписан.

И вот что говорилось в древнем документе, дошедшем до них через триста лет:

После этого вступления следовала другая страница совершенно много содержания:

В конце грамоты другая рука добавила другим почерком, другим пером, другими чернилами слова:

Лучия дважды прочитала грамоту, и в комнате настала глубокая тишина. Долгое время никто не смел нарушить ее. Невеселые мысли одолевали ребят. Каждый понимал, что девушка в белом не шутила, что она действительно звала их. И еще думали они о той кровавой истории, которая произошла три столетия тому назад: бедный радный логофэт, запечатлевший «в нераскрываемых словах» тайну Орлиной крепости, вскоре был убит, чтобы никто не смог выведать ее.

Наконец ребята очнулись от тягостных мыслей: надо было действовать. Лучия первой решилась нарушить тишину:

— Грамота проясняет многие вещи и прежде всего рассеивает главное сомнение. Значит, в старину действительно существовало убежище, названное Орлиной крепостью. Вполне возможно, что Лаура именно туда и попала.

— Стало быть, ты веришь, что она написала нам правду. — Дану хотелось, наконец, получить от нее точный ответ.

— Я не знаю, где в этом письме кончается правда и начинается игра воображения. Например, история с пленением кажется мне надуманной. Но предположение, что эта «девушка в белом», как вы ее называете и как она сама любит себя называть, оказалась в каком-нибудь замке или в укрытом дворце, кажется мне все более вероятным, если это уже не подлинная реальность.

— А я убеждена, что все это правда, — заявила Мария. — Слишком много вещей совпадает. Да и тон ее письма, ведь он не кажется тебе надуманным, а, Лучия?

— Нет, — решительно ответила девушка, возглавившая временно чирешаров.

— Я даже уверена, что она находится в плену, — задумчиво продолжала Мария.

— Кто же и с какой целью мог ее захватить? — спросила Лучия. — А если это и случилось, возможно ли, чтобы похитители — люди, конечно, злые и злонамеренные — позволили ей писать и посылать нам письмо? Подобные вещи требуют долгой подготовки, сама подумай, Мария.

— А может, кто-то помог ей… даже один из ее похитителей.

— Все это слишком сложно и запутанно. Неужто ты считаешь, что девушка может так долго жить в уединенном замке? Ведь если все это правда, так ее похитители могут быть только разбойниками, искателями кладов — одним словом, просто преступниками. Что ж, она так и живет среди них? Я думаю, об этом бесполезно гадать: займемся пока тайной замка.

— Лучия дело говорит, — поддержал ее и Дан. — Тайну девушки в белом можно будет раскрыть только вместе с тайной замка или крепости.

— Ну конечно, — подтвердила Мария. — С этим я совершенно согласна.

— Я тоже, — спокойно заметил Урсу.

Всем хотелось поскорее приступить к делу.

— Во-первых, по-моему, надо разобраться в документе, — предложила Мария.

— А что тут особенного? — наивно спросил Дан.

— Ты что, хочешь сказать, что он и без того ясен?

— В свое время, возможно, все это было трудно разгадать, — ответил Дан. — А сейчас очень просто. Слушай внимательно, Урсу… Лучия, дай, пожалуйста, текст грамоты. Так. Теперь слушайте. Бессмысленные фразы я, конечно, читать не буду.

— А откуда ты взял, что там есть такие? — удивилась Лучия.

— Ну что может, например, означать первое предложение? — продолжал Дан. — «Сперва, с какого конца ни начнешь, все одно узнаешь». Разве это не просто? Это значит, что все равно придешь к тому месту, о котором сказано в другом предложении: «Затем путь ведет в крепость, именуемую Орлиной…» А потом сказано, что под крепостью ничего не найдешь, а вот если вспять пойдешь пять саженей… Лучия, а сколько метров в сажени?

— Примерно два.

— Как это примерно? Скажи точно.

— Метр и девятьсот девяносто шесть.

— То-то же. Стало быть, если отступишь метров на восемь, ведь в грамоте сказано «вернее пять саженей», значит, метр девятьсот девяносто шесть на пять, а потом сделаешь два шага вперед.

— А почему ты пропустил слова про остановки и усталость и отдых? — спросила Мария, которая следила за ним по одной из копий.

— Да потому, что если ты придешь туда, то сама увидишь, что путь нелегкий. Вы все еще не поняли? Она же составлена до наивности просто. Затем следует «девять и один», то есть десять шагов, потом «восемь без одного» — значит, семи. Потом «с трудом взберешься»… Бог мой, вот уж поистине «с трудом»! А потом еще несколько шагов, и, наверное, откроется вход. В документе сказано: «с бережением считай ступеньки, однако не на последней остановись». Значит, есть там боковой вход, слева или справа, который ведет в замок. А сказка насчет седьмого замка означает, что мы находимся у ворот крепости…

— Но ты все же пропустил несколько предложений, — перебила его Лучия. — Какой же смысл у них? Для чего они, по-твоему, написаны?

— Я думаю, твоей вопрос и есть лучший ответ! — Дан был явно в ударе. — Третилогофэт на редкость искусно запутывает читателя, сбивает его с пути. Об этом говорит и стиль грамоты — таинственный, религиозный. Не забывай, Лучия, что люди того времени были очень верующими. Если бы кто-нибудь из них набрел на эту грамоту, он бы, конечно, оробел, прочитав про заповеди и тому подобное. «Не кради, не алкай чужого добра» или там касательно евангелия, святого четверга и т. д. Это бы так взволновало его, что истинный смысл грамоты остался бы для него недоступным. Подумайте об эпохе, подумайте о тех временах… Ей-богу, для своего времени логофэт был прямо-таки мастером своего дела. Но для нас…

— Иными словами, — перебила Мария его взволнованную речь, — ты уверен, что разгадка тайны находится…

— Находится в Вултурешть, — твердо выговорил Дан.

— Хорошо, но где? — спросил Урсу. — Мы же облазили все закоулки.

— Я тоже так думал, Урсу, но одно предложение в грамоте открыло мне глаза «затем прошагай вспять несколько саженей»… то есть назад…

— Куда же к черту назад! — взорвался Урсу. — Там ведь гора.

— А мы где обнаружили грамоту? В низине, что ли?

— А-а-а… — протянул Урсу. — Ты хочешь сказать, что на горе, прямо на той стороне…

— Да, я считаю, что крепость находилась на горе. Может быть, там есть и другие входы и выходы, но тот, о котором сказано в грамоте, находится на горе.

— А где же и, главное, когда смогли возвести такую махину? — недоумевала Мария.

— Сказано же в предисловии, что работали только при свете месяца, — ответил Дан. — А потом и с остальными поступили так же, как с логофэтом: вжик — голова с плеч! Да, наконец, почему бы нарочно не срезать гору так, чтобы образовалась круча? Эта гора кажется мне очень занятной. Теперь многое становится ясным, Урсу. Знай мы это раньше, мы бы обследовали на развалины, а гору.

— А что же тогда представляют эти жалкие развалины? — спросила Лучия.

— Это не что иное, как защитные укрепления замка. Замок был укрыт, но на всякий случай надо было его и защищать. И тоже незаметно. Большие сооружения могли привлечь внимание. А маленькие незаметны, они не возбуждают любопытства. Замок находится на горе. Если бы вы представляли себе развалины, и гору, и то место, где мы нашли грамоту, я уверен, что вы бы не сомневались.

— Мне кажется, Дан во многом прав, — поддержала его Лучия. — Мы должны исследовать Вултурешть пядь за пядью. Но с другой стороны… девушка в белом пишет о мраморном замке и нигде не упоминает о мрачных помещениях, не знающих солнца. Как это понять? Или ее письмо все же обман?

— А кто знает, может, в горе скрыт вход в замок, — предположил Дан.

— А где же тогда сам замок? — спросила Мария.

— Где-нибудь позади горы, в лесу или в заброшенном овраге, а то и вовсе далеко. Есть же ведь подземные переходы длиной в несколько километров. Судя по грамоте, не в развалинах, а в самом селе Вултурешть, точнее, где-то позади них есть кое-что, имеющее прямое отношение к замку. Я думаю, это либо вход, либо подземный переход.

— Тогда было бы, наверное, лучше разделиться нам на две группы, — предложила Лучия. — Одна пусть исследует гору, другая — развалины. Так скорее добьемся успеха.

Все согласились.

— А как же Тик? — спросил Урсу. — Кто знает, где он бродит, бедняга…

И в самом деле: взволнованные последними открытиями, они совсем забыли о младшем из чирешаров.

— Может, послать телеграмму, чтобы он немедленно приехал сюда, в Вултурешть? — предложил Дан.

— Зачем же? — возразила Лучия. — То, что он делает, тоже полезно для нашего дела. Это поможет скорее разгадать тайну замка и… особенно Лауры — пленницы замка. Тик медлить не станет. Ты, Мария, оставишь ему дома записку и сообщишь, что мы уехали в Вултурешть.

— Когда отправляемся? — спросил Урсу. — Сегодня я узнал, что в ту сторону ходит автобус. Отправление тоже на рассвете.

— Тем лучше. Он подвезет нас ближе к развалинам. Значит, встретимся на станции, в центре. Всем скажем, что едем на экскурсию. И друзьям и родителям… На экскурсию в лес. А Тику напишем: пусть побыстрее приезжает к нам.

— А если застрянем там надолго? — озабоченно спросила Мария.

— Ну и что? — удивился Дан.

— Через два дня приезжает Виктор.

— Верно! А я совсем забыл. Оставим и ему записку. Я сам напишу. А ты, Мария, черкни Тику.

Они разошлись, чтобы успеть собраться в дорогу. Дан ходил победителем. Впервые его обуревало желание быть командиром.

От бозиенского велосипедиста Тик без труда узнал, что сверток передал ему почтальон села Брустурь. А тот рассказал, что получил пакет от священника Гырбача, что живет в деревне Стэнкуца. Деревня отстояла километров на пять от Брустурь. И хотя мальчуган постарался как можно быстрее добраться до нее, ему не сразу удалось узнать дальнейший путь свертка. Отец Гырбач, большой любитель крепких напитков, провел ночь на пирушке и вернулся домой только под утро. Когда маленький разведчик появился в его доме, тот оглушительно храпел, разлегшись в огромном корыте, служившем ему постелью. Старая служанка с морщинистым лицом и полуслепыми глазами радостно встретила юного гостя.

— Добро пожаловать, касатик! А что поделывает матушка? Здорова, благополучна?

— Мне нужен батюшка, — пробормотал Тик.

— Да что ты говоришь? — удивилась служанка, которая, видно, была еще и туга на ухо. — Когда ж она к нам пожалует? Я б наготовила горшок голубцов, они ей очень по вкусу. Ох, внучата, внучата…

— Но я не внук, — честно признался Тик. В общении с людьми церкви он старался быть предельно правдивым.

— В субботу? — перебила его старая. — В самый раз… А тебе не хочется подкрепиться, чай, оголодал в дороге? От Бэтрыны до нас путь немалый. Да и батюшка наш почивает. Пришлось ему потрудиться всю ноченьку, только на рассвете и воротился. Вина-то не пьет он больше. Одну цуйку потребляет. И все по причине виноградников, люди его подбивают…

Тик только было собрался опять объяснить старухе, что он вовсе не поповский внук, что он не их Бэтрыны, но тут задвигался в своей постели батюшка.

— Батюшка! — крикнула ему в самое ухо старуха. — Вставай, к тебе внук из Бэтрыны пришел.

Священник открыл глаза, попытался сесть, но вовремя передумал.

— Что тебе, Ионел? — спросил он.

Тик решил воспользоваться минутой внезапного отрезвления:

— Целую руку… Кто дал вам этот маленький сверток, обернутый в бумагу?

Поп выпучил замутненные глаза.

— Какой еще сверток, бесенок? Ты что, думаешь, я пьян? Смотри, как бы я не напустил на твою голову геенну огненную.

— Да нет, батюшка. Тот пакет, который вы отдали велосипедисту дня два тому назад.

— Какой еще велосипедист? Какой пакет? Какие такие два дня?

— Маленький плотный пакет, перевязанный шпагатом, с адресом «Парикмахерская „Гигиена“».

— Как? «Гигиена»? — Поп оперся на локоть, вовсю напрягая память. — Парикмахерская… Что-то про черешни, что ли?

— Верно! — радостно воскликнул паренек.

— А на что он тебе? Я же отдал его какому-то дурню, гордецу…

— А вам кто его дал?

— Мне? Где уж тут упомнить. Постой, кажется, то была Удодиха. Воистину так. Удодиха.

— Удодиха?

— Эта подлая торговка из Присаки, провались она пропадом, дала мне за пять кур шестьдесят лей, а в городе, сказывают, тридцать лей штука. И то кабы деньгами — так нет, мошенница, чтобы ее разорвало, принесла мне четыре бутылки цуйки с водою пополам! Попадись мне только, я ей задам! Бутылка, говорит, стоит двадцать, а для меня так пятнадцать. Богоугодное дело! Притворщица!.. Кикимора! Небось купила две литровки по двенадцать лей, сделала из них четыре и сунула их мне. Выходит, я продал ей кур по пять лей за штуку. Слышишь ли, отец небесный? И что со мной было? Пьян я был аль… может, ополоумел? Ничего, я еще ей покажу… Сперва оттаскаю за волосы, а уж потом прокляну…

Тик между тем незаметно скрылся, предоставив попу заниматься самокритикой и строить планы мести. Надо было побыстрее добраться до Присаки и найти торговку. Он уже порядком устал, но надежда, что эта новая посыльная окажется наконец последней, вернее, первой, придавала ему силы. Знала бы Лаура, сколько ему пришлось вынести, чтобы доказать друзьям, что письмо ее не обман, что на самом деле существует замок и что она в этом замке пленница. Да, знала бы девушка в белом!..

Взволнованный этой мыслью, «внук» брустурского священника и не заметил, как преодолел расстояние до Присаки.

Село, казалось, вымерло. Ни малейшего дуновения ветра, горячий воздух обжигал. На главной улице малышка Тик наконец заметил вывеску магазина и поспешил туда. Вежливо поздоровался. В магазине находились трое мужчин и высокая, еще молодая женщина с живыми глазами. Тик учтиво спросил у продавца:

— Скажите, пожалуйста, где я могу увидеть тетку Удодиху?

В ответ раздался такой громкий хохот, что Тик сразу почуял неладное.

— Какую тетку, малявка? Какую такую Удодиху, бесстыдник?

Сердитый голос принадлежал женщине, и Тик понял, что попал впросак: «Уж не дочка ли это Удодихи?»

— Не сердитесь, пожалуйста, но…

— Как так не сердиться, срамник ты эдакий, когда ты над людьми насмехаешься?

— Я не знал, что вы родственница…

— Какая еще родственница? Вот хлопну тебя, будешь знать!..

Последние слова звучали до того обидно, что Тик не выдержал, особенно когда он понял по ужимкам продавца, что перед ним сама Удодиха.

— Ах, вы так? — рассердился Тик. — Что ж, я могу и уйти! Сами пожалеете!

Он вышел из магазина, всем своим видом изображая человека обиженного и готового отомстить. Но спина его, казалось, превратилась в огромное ухо, ловившее спасительный зов. И он действительно дождался его:

— Эй, паренек, погоди, милый! Ишь, разобиделся… Погоди, поговорим по-хорошему.

Тик замедлил шаг, но не остановился. Женщина догнала его.

— Да погоди же, давай поговорим! Люди же мы… Что, если бы к твоей матушке пришел бы кто-нибудь да и спросил: «А где эта полоумная?»

Взгляд Тика смягчился, но он все еще дулся.

— Ну ладно, ладно, так и быть, привезу тебе кое-что из города, — попыталась подольститься Удодиха. — Хватит тебе дуться, скажи, зачем я тебе понадобилась.

— Не скажу! Вы сами знаете, что…

— Да не серчай на меня, милый! Люди, они такие: повздорят, потом помирятся, а и нагрубят, так не со злости же. Я-то вот пошутить хотела, уж такой у меня характер. Стоит ли так переживать из-за шутки! Что тебе от меня надобно?

Тик смягчился.

— Я хотел сказать вам кое-что, то есть не я, а один человек просил меня отыскать вас и поговорить от его имени. Насчет кур…

Лицо Удодихи совсем просветлело, голос сделался вкрадчивым.

— Ну вот, я же с первого взгляда поняла, что ты паренек стоящий. А песик-то у тебя хорош… Звать-то его как? Азорикэ, Гривей?

— Цомби или Цынгуликэ… В зависимости от поведения.

— Цомби или Цынгуликэ? — восхитилась женщина. — Ох и ладно же назвали! Звучит-то как! Сам небось и назвал, верно? Сразу видать, что сам… А теперь будь ласков, скажи, что там насчет кур…

— Отец Гырбач просил передать, что хотел бы еще купить у вас несколько бутылок цуйки. Тоже штуки четыре… Только чтобы обязательно такая же, как вчерашняя…

— А он не говорил, сколько даст за бутылку?

— Нет. Он сказал, что Удодиха сама знает. Кажется, он сказал — как в тот раз.

— Ну вот, дай тебе бок здоровья. Уж я тебе непременно привезу что из города. Сейчас же отправлюсь за цуйкой для батюшки. А тебя я не забуду. Слово Удодихи — верное слово…

Конечно, она так и не спросила имя и адрес посыльного, чтобы вручить ему обещанный подарок.

— И еще сказал батюшка, чтобы вы сказали ему, кто дал вам тот сверток…

— Какой сверток?.. А! Знаю! Как же, обязательно скажу. Я же получила его от этой толстой повитухи в Бэтрыне. Парушойкой зовут…А я враз цуйку достану. Такую же, как тогда. Знал бы отец Гырбач, чего мне это стоит… А ты что же, родней ему приходишься?

— Нет. Я проходил через деревню, а когда узнал…

Тик уже было собрался открыть Удодихе, что все это шутка, что поп взбешен и мечтает расправиться с нею, как вдруг выражение лица и тон женщины неузнаваемо изменились.

— Так ты, значит, не родня?

— Нет!

— Как же тогда, бездельник эдакий, ты посмел обозвать меня Удодихой? Глаза твои бесстыжие! Дать бы тебе пару подзатыльников, шавка вонючая!

Слово это было знакомо и песику Цомби. Навострив уши, он вдруг угрожающе зарычал. Удодиха поспешно отступила. Тик успокоил пса, но так ничего и не сказал женщине, только вежливо попрощался. И лишь потом — к сожалению или к счастью — искренне посочувствовал ей. Он вспомнил ярость священника и подумал, как он еще больше рассвирепеет, когда Удодиха предложит ему четыре бутылки цуйки взамен пяти кур. Он не знал, что женщина на этот раз решила выторговать все шесть кур.

У села Вултурешть чирешары разделились на две группы. Дан и Лучия остались у развалин, Урсу и Мария отправились в лес.

Оказалось, это густой непроходимый бор без конца и без края. Мария приуныла — она и представить не могла, как можно продираться по такой чащобе, да еще искать при этом замок. Урсу был в лучшем настроении. Поднявшись на бугор, он увидел вдали огромный бук, который заметно возвышался над остальными деревьями. Это дерево он и наметил в качестве первого ориентира.

— А теперь скажи, — спросила Мария, когда они дошли до поляны, где возвышался бук-великан, — почему ты выбрал именно это место? Не кажется ли тебе, что мы слишком углубились в лес?

— А иначе мы бы ничего не узнали. Худо ли, бедно ли, но в нашем распоряжении отличный наблюдательный пункт, он очень облегчит нам задачу.

— Ты что, хочешь залезть на дерево?

— Придется.

Урсу разулся. Взглянул еще раз на гладкий прямой ствол, потом начал взбираться. Ловкими кошачьими движениями он уверенно полз вверх. Марии стало страшно, когда она увидела его где-то высоко-высоко. А Урсу поднимался до тех пор, пока перед ним не открылись лесные дали.

Отсюда бор, простиравшийся в сторону Вултурешть, виднелся как на ладони. Он тянулся по ровному плоскогорью, пересекаемому где-то посередине речкой, которая с высоты казалась узкой серебристой лентой. Но русло тянулось не прямо, оно напоминало полукружье и разрезало лес на две части. Урсу это как раз и требовалось узнать. Он быстро стал спускаться и, подгоняемый нетерпением, спрыгнул на землю — к ужасу Марии — с шестиметровой высоты.

— Мы спасены, — заявил он. — Без этого доброго великана я и не знаю, что бы мы делали.

— Ты обнаружил замок?

— Пока нет, но если он находится в этих местах, у нас все возможности найти его до вечера. Все зависит только от тебя.

— Не понимаю.

Он объяснил девушке, что лес расположен на плоскогорье, кончающемся обрывистым холмом, у подножия которого находятся развалины. Неподалеку от гребня холма протекает речка, глубоко прорезающая плоскогорье.

— Как бы тебе получше объяснить… — продолжал Урсу. — Представь себе лес в виде круга, ну как полная луна. Именно полная луна. При затмении часть луны скрывается. Представляешь? Так и наша речка. Она отделяет часть леса от всего массива. Как раз ту часть, что находится в конце плоскогорья.

— Ясно. Ты хочешь сказать, что достаточно исследовать только эту часть.

— Вот именно. Если замок в лесу, так он может находиться только в этой части. Лучшего места не придумать.

— Тогда нам надо пойти прямо по руслу реки, — предложила Мария.

— Это первое, что следует сделать! Если есть какой-нибудь потайной вход, то он должен находиться именно там. На наше счастье, берег оголенный, лысый. Если ничего не найдем на берегу, исследуем лесной угол.

— А больше ты ничего не заметил? Что-нибудь вроде жилья, строений?

— Что-то подобное есть на одной поляне. Не то крыша, не то еще что-то, не разобрал.

— А не имеет смысла раньше осмотреть это строение?

— Имело бы, будь оно не на лужайке. Нет, лучше пойдем руслом реки, а уж если ничего не найдем…

— Но ты же что-то видел на лужайке.

— Возможно, там что-то вроде охотничьего домика или еще какое жилье, но это бы означало, что в этих местах нет никакого замка.

— Ты прав. Если люди побывали в этих местах, то непонятно, почему они не обнаружили замка. Ладно, оставим это предположение на крайний случай. Пошли вдоль русла реки.

Урсу и Мария двинулись по направлению к глубокой, безлесной низине, где поиск не представлял никаких трудностей. Урсу шагал впереди, Мария за ним. Они и думать боялись о том, что эти поиски могут оказаться напрасными.

Дан и Лучия, оставшись у развалин, действовали быстро и решительно, но без особых успехов. Дан, взобравшись на гору, возмущенно оттуда кричал:

— Черт бы побрал эту грамоту!.. Ну проползу я задом пять саженей, а откуда? Где отправная точка?

— Ты же говорил, что это не текст, а детская игра, — напомнила ему Лучия. — Я все же думаю, что у каждого предложения есть свой скрытый смысл.

Дан достал из кармана копию грамоты и прочитал фразу, предшествовавшую указанию насчет четырех саженей: «затем из десяти заповедей отбери пятую и десятую». А какая пятая заповедь?

— «Почитай отца своего и мать свою».

— А десятая?

— «Не желай всего того, что принадлежит ближнему твоему».

— Ну это уж слишком! Какая может быть связь между этими заповедями и развалинами Орлиной крепости? Нет, нет! Я, как и прежде, уверен, что слова эти вставлены нарочно, чтобы сбить со следа.

— Я тоже не могу свести концы с концами, — призналась Лучия.

— А вдруг какая-то связь все же существует? Постой! Эта хитрюга Катрина рассказывала, что тут нашли какие-то кости. Вдруг тут захоронен человек, нарушивший эти заповеди и наказанный за это?

— Ты что, совсем спятил? Придет же такое в голову…

— А почему бы и нет? Может, именно от этой могилы и надо отмерить те самые пять саженей.

— Прежде всего мы никогда не узнаем, где был похоронен этот несчастный, даже если весь этот бред окажется правдой. Стало быть, тебе только и остается, что держать в уме эти пять саженей и, проведя воображаемую линию вдоль кромки горы, искать их на этой линии.

— Ох, эта грамота доконает меня… — вздохнул Дан, представляя себе, какие муки и акробатические испытания предстоят ему на этой воображаемой линии.

— Давай разделим гору на два участка, — подстегнула его Лучия. — Ты бери правую часть, а я — левую.

— Нет, уж лучше ты бери правую, я там уже был.

Лучия согласилась; ей и в голову не приходило, что Дан сказал это с расчетом: левая часть казалась ему более доступной. Они отправились в противоположные стороны, продвигаясь то на четвереньках, то на цыпочках, а то и головой вниз, ощупывая взглядом и ладонями каждую пядь земли. Словно кто-то нарочно все так устроил: на восьмиметровой высоте гора была совершенно лысой — ни кустика, ни камня, ни ямы. Наконец они вернулись к исходной точке, поняв, что вышли за пределы развалин, и еще раз внимательно осмотрели местность вдоль воображаемой линии. Ничто не задержало их внимания.

— А что мы, в сущности, ищем? — спросила Лучия.

— Как что? — спросил в свою очередь Дан. — Ищем вход в замок.

— Ну и что мы могли бы обнаружить на этой высоте в пять саженей?

Дан застыл с широко открытым ртом. Об этом он совсем не подумал.

— Если бы мы знали отправную точку, мы могли бы использовать твои комбинации. Мы бы отмерили два шага, потом восемь без одного и девять и один. Но мы же не знаем, откуда отмеривать…

— У меня из головы не выходит эта история с могилой.

— Ты в самом деле веришь в эту дикую историю?

— А почему бы и нет? Это же остроумный ход. То есть я не о себе, а о третилогофэте.

— В таком случае нам нечего тут делать.

— Это еще почему?

— Я повторяю твои слова. Ты же сам твердил, что нельзя верить всем фразам. Теперь я вижу, ты другого мнения…

— Ну и что с того? Между этим и твоими словами о том, что нам тут нечего делать, большая разница.

— А ты прочти второе предложение грамоты.

— Пожалуйста: «Затем путь ведет в крепость, именуемую Орлиной, а в ней вряд ли найдешь…» Так ты хочешь сказать…

— Вот именно. Хочу сказать, что если верить каждой фразе. То разгадка тайны находится не в Вултурешть.

— Если это так, то это бессмысленно, — возразил Дан.

— Конечно, бессмысленно. Я и сама не знаю, что думать. Получается, что грамота с самого начала наводит на мысль, что разгадка тайны Орлиной крепости находится не в Вултурешть. Не думаю, чтобы автор грамоты ошибался.

— Я тоже склонен так думать, Лучия, клянусь честью!

— А следовательно, уважаемый мыслитель, правильное толкование самого названия крепости многое бы прояснило, согласись.

— Конечно, почему бы и нет. Но в чем тут заковыка?

— В том, что грамоту гораздо труднее разгадать, чем мы думали.

— Хорошо, допустим! — сказал Дан. — Заглянем еще раз в документ. Единственное конкретное понятие тут Орлиная крепость, то есть Вултурешть. Согласна?

— Согласна. Вот потому меня и одолевают сомнения. Просто немыслимо, чтобы в подобном документе опустили самое главное, то есть место, где находится замок. Оттого-то я и думаю, что именно с названия и начинается разгадка тайны.

— А вдруг тут что-то другое? — хмуро заметил Дан. — Что, если третилогофэт имел в виду иное место с таким же названием? Что, если существует какое-то место, где есть действительно Орлиная крепость?

— Еще чего выдумал! Не может быть.

— Но почему? Разве в нашей стране мало мест с подобным названием? Да хоть тут поблизости!

— И все же не думаю, чтобы это было другое место. По двум причинам, и достаточно важным. Во-первых, именно тут находятся развалины крепости, а во-вторых… здесь вы обнаружили грамоту.

— Верно. — Дану пришлось согласиться. — Ну и чертовщина! Так где же разгадка тайны?

— А может, ее уж разгадали Урсу и Мария? Вон они идут.

Друзья приближались еле волоча ноги, смертельно усталые.

— Вы что-нибудь обнаружили? — с трудом выговорила Мария.

— По всему видать, вы тоже ничего не нашли, — догадалась Лучия.

— Так. Все ясно. Но все же кое-что мы обнаружили.

— Что именно? Вскинулся Дан.

— Истину. Определенную истину, — успокоил его Урсу.

— Какую же?

— Что в этой стороне не может быть никакого замка, никакого потайного входа.

— Откуда такая уверенность? — настаивал Дан.

— Да потому что там, где они могли быть, их нет, — ответила Мария, — а вот там, где они вряд ли могли быть, есть верные знаки, что их никогда не было.

— Оставь загадки! Говори яснее! — повысил голос Дан.

— Долина безлесная, там нет ничего таинственного. А в лесной части мы обнаружили старый охотничий домик и свежие следы людей. А это значит, что люди слишком часто проходили тут, чтобы не заметить следов, если бы в этих местах действительно был замок. Так что все ясно.

— Конечно, я допускаю и другое, — сказал Урсу. — Если мы придем к выводу, что этот замок подземный, тогда он мог бы быть где угодно. Но чтобы обнаружить его, пришлось бы перекопать всю эту гору.

— Или не поверить пленнице в белом, — добавила Мария. — А вы что нашли?

— Не больше вашего…

— Значит, и вам открылась определенная истина?

— К сожалению, нет, — ответила Лучия. — Единственный вывод, к которому мы пришил оба, относится к грамоте: теперь она кажется нам не такой простой — она куда сложнее, чем думалось вначале.

— Как я думал вначале, — поправил ее Дан.

— Что же делать будем? — спросил Урсу.

— Ничего другого не остается, как еще раз тщательно изучить грамоту.

Каждый из них взял по копии документа и принялся читать вдоль и поперек таинственное послание третилогофэта Кристаке Зогряну. И чем внимательнее и вдумчивее они читали, тем более убеждались в том, что усопший логофэт и впрямь «запечатлел в нераскрываемых словах» тайну Орлиной крепости.

На их счастье, светловолосый паренек с печальными глазами упорно и неутомимо шел по следу письма пленницы. И вскоре приключилось событие, которое должно было помочь чирешарам выйти из трудного положения.

Тик не застал дома повитуху. Ему сказали, что она в родильном доме. Новое, чистое здание роддома, из которого доносилось звонкое разноголосье, стояло посредине села. Малышка Тик, словно подгоняемый наступившими сумерками, тут же попросил вызвать повитуху, но ему пришлось прождать около получаса. Наконец в приемной показалась дородная женщина в белом халате.

Завидев малыша, женщина немедля направилась к нему.

— Что, очень, очень срочно или еще можно подождать?

— Срочно, — ответил Тик, думая о своем.

— Эй, Аника! — крикнула повитуха. — Подготовь все, что надо! Стало быть, сегодня уже пятый по счету. Ничего, пусть растут на здоровье! А тебе кого хочется — сестренку или брата?

Тик опомнился и тут же пояснил, в чем дело.

— А я по другому делу, — сказал он. — Совсем по другому.

— Значит, не то. А я было собралась рекорд отметить… Так что тебе надо?

— Я по личному делу.

— По личному? А какие могут быть личные дела у такого несмышленыша?

— Я насчет пакета. То есть пакетика…

— Какой пакет? Какой пакетик?

— Который вы передали Удодихе…

— Скажите на милость! И на что он тебе сдался?

— Скажите, от кого вы его получили?

— Ох и любопытный ты парнишка, как я погляжу. А что, если и мне тебя спросить кой о чем?

Тик смутился. Голос у повитухи был строгий и властный.

— Откуда и куда ты шагаешь?

— Из города и обратно, — ответил тем же манером мальчуган.

— И когда же ты должен туда вернуться?

— Тут же. Как только вы скажете, от кого получили пакет.

— Вот как. Значит, тебе очень надо знать, о кого я его получила.

— Очень… очень надо… — просительно подтвердил Тик.

Повитуха посмотрела на него сверху вниз.

— Уж наверное очень надо, коли ради этого тебя, непоседу, так далеко занесло. Так вот слушай. Сказать-то я тебе скажу, но прежде к тебе еще один вопрос. Как же ты ночью вернешься в город?

— Как-нибудь доберусь… Пока шел сюда, было столько возможностей…

— Ну, а если теперь их не будет?

— Ничего… Постараюсь.

— А ты скажи мне, непоседа, у тебя есть кто-нибудь тут в селе?

— Двоюродный брат, — соврал Тик.

— А звать-то как?

Смышленый мальчуган растерялся на мгновение, но тут же нашелся:

— Илиуцей звать… Нос у него точно помидор.

— Илиуцэ? — удивилась повитуха. — Ну и ну! Так он же живет прямо по соседству со мной… Аника! Оставь все, пока ничего срочного не предвидится. Случится что, я буду дома. Ну, а ты пойдешь к своему Илиуцэ, переночуешь, отдохнешь, а утречком я тебе скажу…

— Но видите ли… мне кажется…

— Что еще тебе кажется? Готов? Пошли, непоседа, а то как бы я не раздумала…

Делать было нечего. Пришлось Тику последовать за повитухой. По дороге он всячески пытался придумать выход из щекотливого положения, в котором оказался. Повитуха остановилась перед просторным красивым домом, тонувшим в зелени.

— Входи же, егоза.

— Знаете… Я не уверен, вспомнит ли меня Илиуцэ.

— Как не вспомнить, когда двоюродный брат тебе и нос у него как помидор?

Она чуть ли не силой втолкнула Тика в дом. Цомби остался на крыльце. В комнате Тик увидел парнишку своих лет, которого никогда в жизни не встречал, даже не видел на фотографии.

— А вот и твой Илиуцэ. Правда, мы его называем Петрикэ.

— Сказать по правде, — выдавил Тик, — я немножко приврал…

— Посмотрите-ка на него! Неужто ты думал, что кто-нибудь поверил твоим россказням? Ну и умник! Знал бы, что в этой долине поболе тысячи таких ребят, как ты, которых я на свет принимала, ты бы врать не посмел… Мама, у нас гости! Вот так! Поиграй с Петрикэ, подружитесь, потом закусите — и спать. Утром узнаешь все, что тебе нужно. Не бойся, я не охоча до чужих тайн. Ну, договорились?

Тик не знал, что ответить. Тут до слуха повитухи донесся скрип калитки. Она кинулась к двери:

— Что такое, Аника?

— За горой, в Туртуреле… Прикатил оттуда на бричке парень. Плачет, как ребенок, говорит — жена умирает…

— Ха-ха-ха! — рассмеялась повитуха. — Новичок он в этом деле. Пусть учится. Стало быть, все равно сегодня рекордный день!.. Мама, приготовь что-нибудь парнишке, голодный он. А вы, ребята, чего уставились друг на друга? А ну-ка подайте друг другу руки… потом небось сами надумаете, что делать.

И, сказав это, дородная женщина сбежала легкими шагами по ступенькам крыльца.

— Ну и замечательная мама у тебя, Петрикэ! — искренне сказал Тик.

— Еще бы! — ответил тот и принялся рассказывать нежданному гостю самые что ни на есть удивительные вещи о своей матери.