"Брызги зла" - читать интересную книгу автора (Мартынов Константин)

Глава 11 СИНКЛИТ

— В общем, я уже давно больше волнуюсь о тех, кто рискнет мне угрожать, нежели за себя саму. Горицкий пообещал, что пока я рядом с ним, то проклятие до меня не доберется, а ему я верю. Однако тебе придется привыкнуть к моей неприкасаемости… как и всем прочим, — закончила Наталья свой грустный рассказ.

Букет забыто покоился на сгибе ее локтя, напоминая ребенка, которого у нее никогда не будет.

Дмитрий Сергеевич появился на пороге Олеговой комнаты на десятый день после объявления домашнего ареста, когда тревога Олега за свое будущее сменилась унылой апатией. За спиной командира маячили фигуры остальных членов команды.

— Собирайся, — отрывисто распорядился он, — нас ждут. Посмотрим, какой сюрприз преподнесет сообщество дряхлых святош.

Презрение командира к предстоящему разбирательству столь явно выразилось на его обычно бесстрастном лице, что Олег воспрял духом и рискнул улыбнуться.

— Так-то лучше, — улыбнулся в ответ Дмитрий Сергеевич, — а то мне показалось, что ты слегка скис.

Все-таки командир наверняка был телепатом — с чего бы иначе Олег услышал следующее продолжение:

— И кстати, забудь об утраченном уюте: как бы тебе того ни хотелось, возвращение невозможно. Мы теперь в одной лодке, и только ты сам можешь сделать дальнейший путь приятным для себя. Банально? Как и любая жизнь. Даже теперешняя… Усвоил? — Командир взглянул на часы и буднично заметил: — Нам пора — негоже заставлять ждать почтеннейший синклит.

Сказав это, он развернулся и стремительно вышел, увлекая за собой отставшую на полшага команду. Олег втиснулся между Зайченко и Антонычем. Ожидание кончилось и вместе с ней исчезла подавленность. Вероятно, это отразилось и внешне.

— Прорвемся, мы — Серые Ангелы! — шепнул ему наблюдательный Антоныч, а Серега просто весело подмигнул.

Спустившись на этаж переходов, они шли достаточно долго, чтобы Олег успел пожалеть об отсутствии велосипеда, но тут командир резко остановился и придирчиво осмотрел присутствующих.

— Робеть не советую, — наконец сказал он, — наглеть тоже. Будьте спокойны, и все пройдет как надо.

С этими словами он открыл ближайшую дверь и шагнул в проем. Команда двинулась следом.

За дверью их встретил казенный уют просторной приемной — что перед ними именно приемная, нетрудно было догадаться по секретарше, с выражением давно не кормленного цербера охраняющей обитый натуральной кожей вход в начальственные апартаменты. Сжатые в тонкую сухую ниточку губы и прилизанные до ощущения нарисованности волосы, собранные на затылке в старушечий «кукиш», при практически отсутствующем макияже создавали законченный облик типичной старой девы, не мыслящей себя вне привычно выполняемых функций. Унылость обстановки не могла смягчить пыльная зелень традесканции, вяло свисающей из укрепленного на стене стаканчика.

Изучив вошедших неприязненным взглядом, секретарша нажала кнопку интеркома и что-то невнятно пробормотала, склонившись к микрофону.

— Пусть войдут, — хрипло буркнул в ответ динамик.

Секретарша встала и открыла створку двери, молча сделав приглашающий жест. Командир шагнул в сторону, пропуская вперед остальных, а Петрович незаметно подтолкнул в спину Олега, напомнив тем самым, чей сегодня бенефис. Кольцов передернул плечами, сбрасывая внезапно накативший озноб, и возглавил процессию.

Огромный зал, притаившийся за дверью, ничуть не соответствовал безликой приемной: сквозь стеклянную панель, заменявшую собой одну из стен, внутрь привольно вливались лучи заходящего солнца, празднично освещая идеально отполированный паркет, над которым до жути явственно витали тени давно забытых гусар, кружащих в вальсе очаровательных барышень. И потому предельно неуместным казался длинный массивный стол черного дерева, мастодонтом застывший в тени сдвинутой почти в самый угол тяжелой портьеры.

Позади стола в креслах с высокими резными спинками сидели семеро мужчин с непроницаемыми, как у сфинксов, лицами.

На фоне шестерых затянутых в смокинги господ выделялся карикатурно американизированный субъект в клетчатом твидовом пиджаке и с погасшим огрызком толстой сигары в зубах. Впрочем, и его лицо своей каменностью выдавало знатока покера.

— Гордись, — почти беззвучно шепнул Сергей Олегу, — ради нас весь синклит собрался! Разнесут нас с тобой вдребезги и пополам…

Словно дождавшись, когда Сергей произнесет свое пророчество, худощавый до аскетизма господин, сидевший в центре группы, немного пожевав жесткими бескровными губами, заявил:

— Вы опоздали, вынудив нас терять драгоценное время, потому предлагаю сразу перейти к существу дела. Дела, вызвавшего громкий резонанс своей кровавостью и бросившего тень на наше служение идеалам Света и Чистоты!

— Эк загнул! — негромко, но так, чтобы быть услышанным, выразил чувства Антоныч, чем вызвал укоризненные взоры коллегии заседателей.

— Может быть, господин Торквемада, как и его знаменитый предок, несколько категоричен в суждениях, — счел своим долгом слегка смягчить резкость потомка Великого Инквизитора сидящий справа от него толстячок, — но по сути, к моему огорчению, он совершенно прав. Господа Зайченко и Кольцов, находясь в увольнении, грубо пренебрегли правилами безопасности, что привело к незапланированному столкновению с… — он замялся, подыскивая подходящий эвфемизм, явно не желая упоминать демонов, — м-м-м, скажем, с очередным проявлением… в общем, вы понимаете, о чем я говорю! И все это вызвало многочисленные жертвы среди гражданского населения! Я даже не упоминаю о вопиющем афишировании нашего существования!

— Ах, Дмитрий Сергеевич, Дмитрий Сергеевич, — укоризненно пожурил командира похожий на озабоченного Сайта-Клауса румянощекий господин, крайний в ряду судей — иначе их уже назвать было сложно, — распустили вы своих подчиненных! А мы ведь вас предупреждали, что возможны непредсказуемые последствия!

— Недопустимое разгильдяйство, — вмешался в разговор еще один заседатель — по-армейски коротко стриженный блондин с рублеными чертами лица, которого Олег тут же мысленно окрестил Арийцем, — хочу заметить, что так называемая группа Ворона с моей точки зрения вообще отличается полнейшей профнепригодностью! Наилучшим выходом я считаю ее расформирование с наведенной амнезией всем ее участникам.

Ошеломленный услышанным Олег обернулся к товарищам — происходящее явно выходило за рамки ожидаемого начальственного разноса — обернулся и вздрогнул, встретив зло прищуренный взгляд Антоныча.

Олег, конечно, и раньше понимал, что его соратники особым добродушием и мягкостью не отличаются, но беспощадный огонь во взоре доселе спокойного Антоныча заставил его поежиться.

К несчастью, судейские ничего не заметили, и заседание продолжилось в том же ключе.

— Полностью разделяю точку зрения нашего уважаемого коллеги, — отозвался на сказанное потомок и тезка Великого Инквизитора, — и не сомневаюсь, что остальные члены коллегии нас поддержат: команду Ворона необходимо расформировать.

Он грозно посмотрел на сидящих рядом, и они, как марионетки, покорно и синхронно кивнули.

— Ставлю предложение на голосование, — в голосе Торквемады злорадство звучало столь отчетливо, что Олег понял — потомственный инквизитор, по ему, Олегу, пока неясным причинам, давно мечтал найти повод, чтобы разделаться с командиром, и теперь своего не упустит.

— Кто за?

Руки поднять не успел никто — за спиной Олега раздался треск рвущейся одежды, и его отбросило в сторону волной арктически ледяного воздушного потока.

Жалобно заскрипел и вздрогнул под тяжелой поступью паркет — мимо Олега, набирая скорость с каждым шагом, к столу рванулся огромный разъяренно рычащий ящер. Ситуация вышла из-под контроля, и Олег среагировал буквально на уровне подсознания, уже привычно выбросив вперед руки.

Он держал ящера, словно энергетическое поле стало силовым продолжением его рук, держал, стараясь не повредить, зная, что это кто-то из своих. Но кто? Сергей стоял рядом, и его трансформу Олег уже видел — впечатляющая, конечно, но не настолько, чтобы внушать, подобно этому ящеру, почти мистический ужас. Обернуться же и пересчитать оставшихся за спиной он не мог, боясь упустить разъяренного коллегу.

Ящер меж тем раздраженно взревел и упрямо сделал еще один шаг, дотянувшись до стола. На большее его не хватило, но и этого оказалось достаточно: когти обманчиво тонких передних лап скрежетнули по столешнице, небрежно развалив полированного мастодонта на две неравные части. Члены коллегии поспешно вскочили, роняя стулья, и отпрянули к стене, которая вдруг оказалась слишком близкой, чтобы почувствовать себя в безопасности. По лицам заседателей разливалась смертельная бледность, отчетливо заметная на фоне их темных официальных костюмов.

Олег, несмотря на сверхъестественный холод, взмок от напряжения, изо всех сил стараясь удержать ящера, в котором интуитивно все же узнал Антоныча. Осваивать свои новые способности приходилось на ходу — постепенное расходование внутренней энергии требовало совсем других навыков, чем уже дважды опробованные выплески. И тем неожиданнее оказался раздавшийся рядом смешок.

Кольцов невольно обернулся, чуть не ослабив хватку: рядом, улыбаясь, стоял командир. Похоже, с удивлением сообразил Олег, происходящее его забавляло.

Дмитрий Сергеевич сделал плавный скользящий шаг вперед, неожиданно оказавшись рядом с яшером, и постучал его по чешуйчатому плечу указательным пальцем.

— Остынь, Антоныч, — посоветовал он злобно огрызнувшемуся монстру.

Ящер по-птичьи склонил голову набок, уставясь на командира налитым кровью глазом и после короткого раздумья отступил назад. Олег расслабился и вытер пот со лба.

— Занимай места в первом ряду, — шепнул ему на ухо тут же оказавшийся рядом Сергей, — сейчас командир им устроит веселую жизнь.

Командир тем временем обернулся к замершим у стены заседателям:

— А вы не забыли, с кем имеете дело, уважаемые? — саркастически спросил он, самим тоном давая понять, что упоминание об уважении — сугубо риторическая фигура. — Или мне стоит напомнить пару статей из некогда подписанного нами договора?

Он хотел было приблизиться к семерке, но наткнулся на обломки стола и, с недовольной гримасой провел над ними рукой. Стол на миг затянулся дымкой и вновь возник, но уже совершенно целый и невредимый.

— «…Состав и методы работы группы Ворона, именуемой Серыми Ангелами, — процитировал Дмитрий Сергеевич, словно и не заметив, какое впечатление на присутствующих произвела его небрежная демонстрация, — остаются на усмотрение самого Ворона…». Вы помните эти строки? — Командир оперся на столешницу, склонясь вперед, и из-под его ладони заструился едкий дым тлеющего мебельного лака.

Он проследил за взглядами слушателей и убрал руку. На столешнице остался выжженный отпечаток ладони. Командир поморщился и все тем же мимолетным жестом вновь восстановил полировку.

— Одобрять или не одобрять действия МОИХ подчиненных — исключительно МОЯ прерогатива. — Дмитрий Сергеевич прибег к родному для обюрократившихся заседателей канцеляриту, выделив при этом притяжательные местоимения. — Если же, паче чаяния, вам захочется пообщаться — я к вашим услугам, но МОИХ людей трогать не советую категорически! — Командир помолчал, критически оглядывая потерявших надменный лоск заседателей, и едко добавил: — Хотелось бы, чтобы у вас, кроме амбиций, нашлись и конструктивные предложения. Все-таки до нас в вашей конторе, кроме убогих попыток экзорцизма, и полевых операций-то никаких не проводилось. Вам бы моим ребятам кланяться стоило, а не шипеть из темного угла.

Лицо Торквемады утратило бледность и, минуя стадию нормального цвета, быстро становилось темно-багровым от прихлынувшей крови. Он было открыл рот для отповеди, но опоздал.

— Не кипятись, амиго, — по-американски развязно посоветовал ему до сих пор молчавший любитель покера, твидовый пиджак которого чуть не лопался на перекачанном «железом» теле, — я и раньше говорил, что Ворон тебе не по зубам, и теперь повторить могу. Лучше вспомни мой последний отчет — как раз для русских работенка: они же все насквозь идейные, а мои ребята предпочитают жить и тратить честно заработанные грины, чем совать голову в гарантированную мясорубку.

— На «слабо» взять хочет, — вполголоса заметил Сергей, — я на такие подначки с детства не поддаюсь.

— Что ж, — словно бы в раздумье протянул озабоченный Санта-Клаус, — возможно, это выход из сложившейся ситуации…

Командир молчал, с улыбкой ожидая неизбежного продолжения — приманка закинута, так почему бы не изобразить заинтересованность?

— Дело в том, что в Штатах обнаружена незарастающая каверна, этакий выход в один из поглощенных Хаосом миров… Конечно, это не прямая угроза вторжения сил Зла, но кое-что неприятное проникает и оттуда. По мнению нашего американского коллеги, закрывать проход придется с той стороны… с возможностью невозвращения.

— И вы решили, что моя команда — прекрасный кандидат на исчезновение? — холодно осведомился Дмитрий Сергеевич.

— Но вы сами только что сказали, что вы лучшие, если не единственные, наши оперативники, — напомнил Санта-Клаус собственные слова командира. — Кому же еще тогда мы должны предложить проведение этой операции?

— Логично, — процедил командир, — но я требую полную информацию и неделю на обдумывание нашего ответа.

— Информация будет, — вылез вперед Торквемада, уловив еще одну возможность избавиться от соперника, — но ситуация легко может выйти из-под контроля, и на раздумья у вас не более пары дней.

— Согласен. — Командир прощально кивнул и, развернувшись, вышел из зала.

Следом молча потянулась команда. Только Зайченко не мог не бросить напоследок:

— Приятно было пообщаться, господа!

Полученные часом позже сводки американского «Бюро-13» на поверку оказались серией победных реляций, одна другой неправдоподобней даже для по невежеству доверчивого Олега, что уж говорить о прочих.

— Экие у нас американцы-то крутые! — подытожил прочитанное Антоныч. — Где уж нам, серым да лапотным!

— Одно мне только непонятно — мы им в таком разе зачем? — Сергей обвел глазами собеседников, ожидая ответа. — Может, и правда что-то неприятное выплыло? Недаром вся ихняя суета примерно в одном районе сосредоточена!

— Да что ты заладил — американцы, американцы… — угрюмо бросил Петрович, — командир сам подставился, тебя прикрывая, а испанец чертов тут же ухватился. Нет нам сейчас выбора, и все этим сказано.

— Ты хочешь сказать, что я команду в дерьмо окунул? — вскинулся Сергей в ответ.

— Никто тебя не винит: ну, вляпался по малоопытности, так за это не казнят. Американец, конечно, прагматик и циник, однако по сути он прав: есть в нас, русских, страстишка подставлять шею под чужое ярмо. «Кто, если не мы?» Знакомая постановка вопроса. Спокон веку так повелось. Кроме того, у командира, думается, есть свои резоны согласиться. Личные и оттого тебе не особо интересные. Так что увянь со своими комплексами: по большому счету ты здесь и вовсе не при чем.

Петрович умолк и отвернулся, развернув газету — произнесенная речь выбрала его лимит общения минимум на неделю вперед. Олег, посчитав, что основное сказано, поднялся и ушел к себе — в отличие от прочих у него появилась новая тема для размышлений.

Он сидел в глубоком удобном кресле-ракушке и курил, прикуривая одну сигарету от другой, не замечая, как окурки начинают выпадать из переполненной пепельницы.

Зауряд-обывателей в команде, конечно, не было, но командир, и до последних событий казавшийся Олегу пугающе могущественным человеком, теперь предстал в новом свете. Просто ли зависть говорила в испанце, когда он пытался распять командира, или знал что-то о нем, с чем разум потомственного инквизитора не мог смириться? Что за договор заключили с командиром местные отцы-основатели, и почему он так важен, так очевидно исключителен? Реально ли для человека, пусть и паранорма, такое небрежное обращение со структурой вещества, или это уже проявление сверхъестественного, магия? И почему Антонычу так запомнились крылья за спиной появившегося в дверях незнакомца, что он счел нужным упомянуть их в давешнем рассказе? Такой ли это маловажный факт, каким подсознательно хотел представить его Свиридов? На ум приходили жутковатые гипотезы о «пятой колонне» в их «стройных рядах». В тоже время на замаскированного демона-резидента Дмитрий Сергеевич явно не походил — та же Наталья его давно бы раскусила или Антоныч. А то, что они за командиром куда угодно пойдут — по реакции на предстоящее видно, даже не обсуждают ничего, просто ждут команды «с вещами на выход».

Олег зябко поежился. «Чьи вы, хлопцы, будете? Кто вас в бой ведет?» Как идти за человеком, если сомневаешься даже в его человеческой сущности?

Открылась дверь, и словно в ответ на его мысли на пороге возник Дмитрий Сергеевич. Тяжелые клубы табачного дыма потянулись из полутемной комнаты в сияющий коридор, обтекая стоящую в проеме фигуру, и Олегу показалось, что в какой-то момент он увидел те самые кожистые крылья, взвихрившие дым за командирской спиной, которые как бы вскользь упомянул Антоныч.

Кольцов вскочил, то ли собираясь поприветствовать начальство, то ли надеясь защититься в случае нападения.

— Не подпрыгивай, — устало сказал Дмитрий Сергеевич и вошел в комнату, — не читаю я твоих мыслей, разве что чувства. Об эмпатии слышал? Вот, она и есть. Да ты садись, садись, я тоже присяду, если не возражаешь, — добавил он, сев напротив Олега и положив на стол толстую папку. — То, что ты сомневаешься, это нормально, — командир достал сигарету из почти пустой Олеговой пачки и изящно прикурил от кончика большого пальца, — только мою биографию в пятнадцать минут не уложишь, а на многочасовую лекцию я не способен. Со временем ты бы и так узнал достаточно, да только времени у нас почти не осталось, вот и приходится торопить события…

Командир надолго умолк, глядя на тлеющую меж пальцев сигарету. Олег первый не выдержал паузы и, поерзав в кресле, деликатно кашлянул.

— Ах да, — поднял взгляд Дмитрий Сергеевич, — я тебе кое-что почитать принес. — Он похлопал рукой по пухлой папке: — История моих злоключений, слегка художественно обработанная — каюсь, хотел издать в жанре фэнтези, да передумал. Все-таки пригодилась… А о походе не беспокойся — не захочешь, так кому-то надо и «на хозяйстве» остаться: Петрович будет за старшего, а ты, если решишь, то к нему в напарники. Работа уже достаточно тебе знакомая. Сплошная рутина, можно сказать… Ну ладно, читай, тут все ответы на твои невысказанные вопросы, а мне пора, дела, знаешь ли…

Командир усмехнулся и начал таять в воздухе. Его силуэт заколебался, смешиваясь с погустевшим сигаретным дымом, струящимся от забытого в переполненной пепельнице окурка. Через несколько секунд о его недавнем присутствии напоминала только лежащая на столе папка.

Олег, устав удивляться, вздохнул, включил прикроватное бра и улегся, взбив подушки повыше. Завязками папки служили обычные ботиночные шнурки, узел на которых не преминул запутаться при попытке его развязать.

— Вот так всегда, — философски заметил Олег, но узел все же поддался, и папка открылась.

Внутри лежала пачка листов качественной финской бумаги, покрытой плотной вязью отпечатанного на машинке текста.

Предварялось все это коротким предисловием:

«Странно перечитывать свой собственный дневник, начатый во времена, когда жизнь казалась простой, размеренной и уютной. Мысли суетно-незрелого ума, нелепые и смешные…

Собирая разрозненные записи воедино, я было хотел изменить казавшиеся глуповатыми с высоты моих сегодняшних знаний и опыта тексты, придать строгости и завершенности, но затем решил оставить тот стиль и манеру изложения, которая соответствовала тому, более раннему изданию Дмитрия Сергеевича Горицкого, ставшего впоследствии… тем, кем он стал».

Чуть ниже, уже от руки командир подвел итог своему литературному творчеству:

«Все-таки эта подборка записей больше рассчитана на личные экскурсы в прошлое, нежели на постороннего читателя. Так что — никаких публикаций».

Олег перевернул страницу…

Изувеченный черной магией мир хлынул ему навстречу с холодных бумажных листков. Не избранник богов с атлетическим торсом и благородным огнем во взоре — заурядный клерк, взваливший на себя тяжкий груз судеб мира… нет, двух миров.

Что он сделал с собой? Кем стал в результате? Изгоем, не ждущим благодарности за подвижничество. Жуткая участь.

Рукопись кончилась, и Олег помассировал кончиками пальцев уставшие глаза.

М-м-да… Однако… Вот уж действительно — ответы на все вопросы!

Рассказы соратников и пережитое лично изрядно поубавили в значительности по сравнению с командирской историей. Разум отказывался верить в реальность прочитанного, но командир фантазером не выглядел. И Петрович тоже. То, что ученик из рукописи и вечно хмурый Петрович — одно и то же лицо, сомнений не вызывало. Вот и еще один вопрос — зачем этим колоссам мы — псиэнерганты доморощенные, пусть и со способностями к трансформации? Неужели Горицкий верит, что один из них станет тем человеком, который, когда придет пора, удержит скованного дьявола?

Морозный озноб пробежал по коже, заставив передернуться. Ни в какие ворота не лезет! Что бы он, Олег Кольцов, добровольно сунул голову в петлю?..

— Когда отбываем? — тихо спросил он у дыма, в который, исчезая, превратился командир.

— Скоро, — донеслось издалека.