"Блондинка в черном парике" - читать интересную книгу автора (Коултер Кэтрин)

Глава 4

– Прекратите визжать! – рявкнул Квинлан. – Какого черта! Что случилось?

Вот оно, поняла Салли. Прежде она никогда не встречала этого человека. И он был не таким старым, как все остальные в этом городе. Значит, не здешний. Он ее выследил! Этот мужчина явился затем, чтобы препроводить ее обратно в Вашингтон или силой вернуть в то ужасное место! Да, он вполне мог работать на Бидермейера, и, очень может быть, так оно и есть. Она не может туда вернуться! Салли смотрела снизу вверх на крупного мужчину, который теперь возвышался над ней. Как странно он смотрит – словно по-настоящему сочувствует. Но она знала, что это невозможно, он не может, не должен... это всего лишь уловка. Он явился для того, чтобы причинить ей боль.

– Телефон, – сказала Салли, потому что она собиралась умирать, потому что какая разница, что именно она скажет, ей все равно предстоит умереть. – Кто-то позвонил. Он меня напугал. – С этими словами она поднялась и начала медленно пятиться от Квинлана.

Интересно, есть ли у нее оружие? Может быть, она сейчас развернется и помчится за ним. Не хотелось бы, чтобы дело обернулось так паршиво. Быстро рванувшись вперед, Квинлан схватил ее за левую руку. Она закричала и стала изворачиваться, пытаясь вырваться из его хватки.

– Черт возьми, я не собираюсь причинять вам вред!

– Убирайтесь! Я с вами не поеду, не поеду! Убирайтесь прочь!

Теперь она задыхалась от рыданий и дралась изо всех сил, весьма эффективно тыча Квинлану кулаками под самые ребра – туда, где было по-настоящему больно, потом занесла ногу, чтобы ударить его коленом.

Джеймс рванул ее, разворачивая спиной к себе, плотно обхватил руками и держал до тех пор, пока Салли не утихла. Теперь у нее не было возможности даже пошевелиться, не то что ударить, но ребра, по которым она успела садануть, здорово болели.

– Я не собираюсь причинять вам вред, – снова повторил Квинлан. Его низкий голос прозвучал тихо и спокойно. В ФБР он был одним из лучших мастеров вести допрос: Квинлан отлично владел голосом, мог придать ему именно то звучание, которое было нужно в конкретной ситуации; его голос мог звучать деликатно, успокаивающе, почти нежно, а мог – злобно и устрашающе. Сейчас он говорил мягким, спокойным тоном.

– Я услышал ваш крик и подумал, что на вас кто-то напал. – Он усмехнулся. – Я всего лишь попытался вести себя как герой.

Она замерла. Просто стояла и молчала, все еще тесно прижатая спиной к его груди. Единственным звуком, нарушавшим тишину, был прерывистый гудок, доносившийся из телефонной трубки.

– ...Герой?

– Да, герой. Ну что, вы в порядке? Салли кивнула.

– Вы правда пришли не для того, чтобы причинить мне вред?

– Я просто проходил мимо и услышал ваш крик.

Салли с облегчением обмякла в его руках. Она ему верит. Но все-таки что ей теперь делать?

Джеймс отпустил ее и быстро отступил на шаг. Нагнувшись, поднял телефон, повесил трубку и поставил аппарат на стол.

– Мне очень жаль, – проговорила Салли, обхватывая себя руками. Она побелела, как воротник пастора.

– Кто вы? Вы пришли к Амабель?

– Нет. Кто звонил? Телефонный хулиган? Это был непристойный звонок?

– Это был мой отец.

Джеймс постарался не вытаращить глаза, не расхохотаться над ее словами. Ее отец?

Господи, леди, его похоронили два дня назад, и похороны были обставлены весьма недурно. Если бы покойным не занималось ФБР, то, наверное, присутствовал бы даже сам президент.

Джеймс принял решение и стал действовать в соответствии с ним.

– Как я понимаю, ваш папаша не был отличным парнем?

– Нет, но это не важно. Он умер.

Джеймс Квинлан изучил ее дело вдоль и поперек. Ему оставалось только поймать ее. Теперь он ее нашел, заполучил... но она явно на грани срыва. Не хватало еще иметь на руках сумасшедшую! Сьюзен Брэйнерд нужна ему в здравом уме и твердой памяти. Он заговорил очень мягко, голосом, движениями и всем своим видом выражая спокойствие, неторопливость.

– Вы же знаете, что это невозможно.

– Да, я понимаю, но это все равно был его голос. – Она потерла ладонями плечи, словно ей было холодно, и не мигая уставилась на телефон. Ждала, что покойный отец позвонит ей снова? Она выглядела перепуганной до полусмерти, но, пожалуй, больше всего она казалась просто растерянной.

– И что же он говорил? Ну, тот тип, что напомнил вам покойного отца?

– Это был мой отец. Его голос я ни с кем не спутаю. – Она стала потирать плечи еще сильнее. – Он сказал, что идет – что скоро он будет со мной и обо всем позаботится.

– Позаботится? О чем?

– Обо мне. Он придет, чтобы позаботиться обо мне, – У вас есть бренди? Ее голова дернулась.

– Бренди? – Она усмехнулась, потом засмеялась тихо, хрипло, но это все же был смех. – Это как раз то, что тетя потихоньку подливает в мой чай с того самого момента, как я здесь появилась. Да, я пила бренди, но уверяю вас, что и без него я бы не достала из чулана метлу и не вылетела бы на ней в окно.

– Уже хорошо. И на том спасибо. – Квинлан выбросил вперед руку. – Меня зовут Джеймс Квинлан.

Салли опустила взгляд: у него была сильная загорелая рука, покрытая тонкими темными волосками, с длинными пальцами и ухоженными ногтями. Очень аккуратная рука. Это не руки художника, как у Амабель, но явно руки способного человека. Не такие, как руки Скотта. Но тем не менее ей не хотелось обмениваться рукопожатием с Квинланом. Не хотелось, чтобы он увидел ее руки и понял, в каком она состоянии. Но выбора не было.

Она пожала ему руку и в тот же миг выдернула свою.

– Меня зовут Салли Сент-Джон. Я приехала в Коув, чтобы навестить тетю Амабель Порди.

Сент-Джон. Она всего лишь вернулась к девичьей фамилии.

– Да, я встретил ее в магазине лучшего в мире мороженого. Если судить по ее виду, я бы скорее подумал, что ваша тетя живет в таборе, танцует в шали, а по ночам предсказывает судьбу, сидя у костра.

Салли снова попыталась рассмеяться.

– Когда я впервые вошла в этот дом, то подумала то же самое. В последний раз я видела тетю, когда мне было семь лет. Я так и ждала, что она вот-вот извлечет откуда-то из складок юбки колоду карт Таро, но, к счастью, она этого не сделала.

– Почему же? Возможно, она хорошо гадает? Неопределенность – паршивая штука.

Но Салли отрицательно замотала головой:

– Я скорее предпочитаю неуверенность, чем определенность. Не хочу знать, что должно случиться. Впереди не может быть ничего хорошего.

О нет, он не собирается ставить ее в известность, кто он такой на самом деле. Он не расскажет, что она абсолютно права и будущее не сулит ей ничего приятного. Квинлан терялся в догадках, сбежала ли она в эту дыру на краю света потому, что хотела выгородить мать или потому, что убила отца сама. Коллеги из ФБР предполагали, что это дело гиблое и его можно закрыть, что Эймори Сент-Джона в конце концов убрали те подонки, с которыми он связался. Но сам Квинлан ни минуты в это не верил, вот почему здесь оказался именно он, а никакой другой агент.

– Знаете ли, я бы сейчас определенно не отказался от бренди.

– Кто вы?

– Я частный детектив из Лос-Анджелеса, – просто ответил Квинлан. – Один парень нанял меня, чтобы я разыскал следы его родителей, которые года три назад исчезли где-то в этих краях.

Салли внимательно взвешивала его слова. Джеймс понимал, что она пытается понять, врет он или нет. Его прикрытие было безупречным, потому что было правдой, но даже это не имело значения. Он умел неплохо врать и мог с уверенностью утверждать, что его голос действует на Салли.

Но какая же она тоненькая! В лице по-прежнему ни кровинки, ужас, вызванный этим телефонным звонком, согнал с него все краски. Ее отец? Собирается позаботиться о Салли? Полный бред! Джеймс мог иметь дело только с разумными людьми. Интересно, что делать, если она съедет с катушек?

– Ладно, – сказала наконец Салли. – Проходите сюда, в кухню.

Джеймс прошел за ней в кухню. Казалось, эта комната перенеслась в наше время прямиком из сороковых годов. Пятна на коричневатом линолеуме появились здесь, наверное, еще до его рождения. Пол был чисто вымыт, но возле раковины заметно облез. Все остальное на кухне выглядело таким же старым, как пол, и было таким же чистым. Джеймс сел за стол и тут же услышал предупреждение:

– Не облокачивайтесь! Одна из ножек короче других. Видите, тетя Амабель подложила под нее для устойчивости несколько журналов.

Интересно, как давно этот древний стол пребывает в таком состоянии? Чего уж проще – починить ножку. Он молча наблюдал, как Сьюзен Сент-Джон Брэйнерд наливает бренди в стакан. Девушка помедлила и нахмурилась. Джеймс догадался, что она раздумывает, сколько налить.

– Достаточно, – непринужденно подсказал он. – Благодарю. – Он подождал, пока она нальет немного себе, потом приветственно поднял руку. – Чувствую, что мне это необходимо. Вы меня чертовски перепугали. Рад с вами познакомиться, Сьюзен Сент-Джон.

– Я тоже, мистер Квинлан. И прошу вас, зовите меня Салли.

– Ладно, пусть будет Салли. После всех наших обоюдных криков и визгов почему бы вам не называть меня Джеймсом?

– Я с вами не знакома, даже если и действительно кричала на вас.

– А здорово вы врезали мне под ребра! Я бы сдался, если бы вы снова набросились на меня таким манером. Где вы этому научились?

– Меня натренировала девочка, с которой мы вместе учились в пансионе. Она рассказывала, что ее брат – самый крутой парень в средней школе, и он не хотел краснеть за сестру. Поэтому обучил ее всем приемам самообороны.

Джеймс поймал себя на том, что рассматривает ее тонкие, бледные руки.

– Я никогда раньше не применяла все эти приемы на практике. Я имею в виду по-настоящему. Несколько раз, правда, пыталась, но у меня тогда не было возможности. Их было слишком много.

Черт! О чем же это она толкует?! Но вслух Джеймс произнес совсем другое:

– У вас получилось. Думаю, в ближайшие несколько дней мне будет больно двигаться. Хорошо еще, что вы не попали мне ногой в пах!

Он наблюдал за ней, потягивая бренди, и думал. Что делать? Еще совсем недавно это было абсолютно ясно и однозначно. Однако сейчас, когда он сидел лицом к лицу с Салли и воочию видел ее перед собой как живого человека из плоти и крови, а не некий безликий ключ к разгадке убийства Эймори Сент-Джона, все вдруг перестало казаться таким безоблачным. А он терпеть не мог неопределенности.

– Расскажите мне об отце.

Она не ответила, только покачала головой.

– Послушайте, Салли! Он мертв. Ваш отец, черт возьми, умер! Он не мог быть тем, кто звонил вам по телефону. А это означает одно из двух: что либо вы слышали магнитофонную запись его голоса, либо кто-то очень хорошо сумел его сымитировать.

Салли по-прежнему не отрывала глаз от своего стакана.

– Да, – тихо произнесла она.

– Очевидно, кто-то знает, что вы здесь, и этот кто-то хочет нас запугать.

Она подняла на него глаза и – о чудо! – улыбнулась. Это была прекрасная улыбка, свободная от страха, свободная от напряжения. Джеймс неожиданно для себя обнаружил, что тоже улыбается в ответ.

– Этот «некто» превосходно справился со своей задачей. Он напугал меня до полусмерти. Простите, что я на вас напала.

– Будь я на вашем месте, я бы точно так же набросился на типа, который вломился бы в дверь, как я.

– Я не знаю, откуда звонили, издалека или из Коува. Если издалека, то у меня есть время что-то предпринять. – Салли помолчала, потом стало заметно, как она снова напряглась. Она не шелохнулась, но почему-то у Джеймса возникло ощущение, что она отступила от него футов на пятнадцать. – Вы ведь знаете, кто я, правда? Я сразу поняла, что вы знаете.

– Да, знаю.

– Откуда?

– Я видел по телевизору вашу фотографию и кадры, где вы были с отцом и матерью.

– Амабель уверяла, что в Коуве никто не догадается, кто я на самом деле. Она говорит, что ни у кого, кроме нее, нет телевизора – за исключением Тельмы Неттро, которая стара, как прах.

– Можете не беспокоиться, что я разболтаю вашу тайну. Обещаю держать ее при себе. С вашей тетей я уже говорил, мы познакомились в магазине. Шерри Ворхиз упомянула о вашем приезде, но Амабель ни словом не обмолвилась о том, кто вы такая.

«Ложь – это величайшее искусство», – подумал он, наблюдая, как Салли воспринимает его слова. Весь фокус в том, чтобы держаться как можно ближе к правде. Это был трюк, которым некоторые обитатели города умели пользоваться с выгодой для себя.

Салли нахмурилась, руки ее стиснули стакан, а нога стала выбивать нервную дробь по полу.

– Кто вас разыскивает?

Она снова улыбнулась, скорее ухмыльнулась – и на этот раз за ее улыбкой было скрыто столько страха, что Джеймсу показалось, будто он чувствует его запах. Салли повертела в руках подставку для салфеток и, расправляя выпавшие на стол салфетки, сказала:

– Назовите наугад любое имя, и этот человек, вероятнее всего, окажется одним из многих в длинном списке моих преследователей.

С одним из них она как раз сидела сейчас за столом. Проклятие! Как ненавистна была ему эта мысль! Он думал, что все будет так просто. Когда он наконец усвоит, что люди никогда не бывают такими, какими кажутся? У нее такая чудесная улыбка... Джеймсу хотелось сделать что-то, что вызвало бы ее опять.

Внезапно Салли произнесла:

– В первую ночь после моего приезда, это было два дня назад, произошло нечто странное. Я проснулась среди ночи оттого, что услышала человеческий крик. Это был человек, я знаю. Я поднялась на второй этаж, чтобы убедиться, что с Амабель ничего не случилось. Но когда крик раздался снова, я точно знала, что он доносится снаружи. Амабель сказала, что мне почудилось. Я действительно видела кошмарный сон – подлинное воспоминание, которое пришло в виде сна, но крик-то меня разбудил! В этом я совершенно уверена! Так или иначе, я вернулась в кровать, но потом слышала, как Амабель вышла из дома. Вы частный детектив. Что вы на это скажете?

– Хотите стать моей клиенткой? Это будет стоить вам кучу денег!

– Мой отец был богат, но не я. У меня нет ни цента.

– А как насчет мужа? Если не ошибаюсь, он – большая шишка, юрист крупной финансовой компании?

Она мигом вскочила.

– Думаю, мистер Квинлан, вам пора идти. Возможно, все дело в том, что вы – частный детектив и задавать вопросы – ваша работа, но сейчас вы перешли все границы. Мои дела вас не касаются. Забудьте все, что вы видели по телевизору. Очень малая часть из того, что они говорили, – правда. Я прошу вас уйти.

– Хорошо. Я пробуду в Коуве еще неделю. Вы могли бы спросить у своей тети, не помнит ли она пожилую пару, Харви и Мардж Дженсен. Они путешествовали на своем «виннебаго» и, вероятно, заезжали в Коув отведать здешнего знаменитого мороженого. Как я уже сказал, их сын нанял меня, чтобы я разыскал их следы. С тех пор как они исчезли, прошло больше трех лет.

Хотя Джеймс уже расспрашивал об этом Амабель, но все же ему хотелось, чтобы Салли расспросила ее тоже. Интересно, поймет ли она, что ее тетя лжет.

– Хорошо, я ее спрошу. До свидания, мистер Квинлан.

Она проводила его до входной двери, которая, к счастью, все же оказалась не сорванной с древних петель.

– Мы еще увидимся, Салли.

Помахав на прощание рукой, Джеймс побрел прочь по безупречно подметенному тротуару.

Температура резко упала, надвигался шторм. Ему еще много чего предстоит сделать до того, как буря разразится. Джеймс ускорил шаг. Итак, ее муж – запретная тема. Интересно, она его боится? Она не носит обручальное кольцо, но на ее пальце осталась широкая белая полоска – доказательство того, что это кольцо когда-то у нее было.

Да, он допустил серьезный промах. Это на него не похоже. Обычно Квинлан бывал очень осторожен, осмотрителен, аккуратен – особенно с такими хрупкими людьми, как она, с теми, кто балансирует на самом краю.

С тех пор как он повстречал Сьюзен Сент-Джон – худенькую молодую женщину, насмерть перепуганную покойником, позвонившим ей по телефону, – ничто больше не казалось ему простым и ясным.

Интересно, много ли времени потребуется Сьюзен, чтобы понять, что он врал ей в глаза? Может статься, она так никогда и не узнает. Почти все, что ему было о ней известно, он почерпнул из досье, заведенного на нее в ФБР. Не удерет ли она, если вдруг обнаружит, что он знает больше, чем когда-либо сообщалось широкой публике? Квинлан надеялся, что нет. Теперь его самого заинтересовали таинственные человеческие вопли, которые она слышала среди ночи. Возможно, Амабель была права, и девушке действительно все это приснилось – как-никак, первая ночь на новом месте, все ОСНОВАНИЯ для беспокойного сна. К тому же она сама призналась, что ей снились кошмары... Черт его знает!

Джеймс огляделся вокруг. По обеим сторонам улицы выстроились очаровательные маленькие домики. Почти везде росли цветы и невысокие стриженые кусты, с западной стороны защищенные от океанских ветров деревянными загородками. Да, местным жителям пришлось потрудиться! Должно быть, штормовой ветер с океана мог запросто переломать растения, если их не защитить.

Город ему по-прежнему не нравился, но теперь он уже не казался голливудской декорацией. И на самом деле он вовсе не напоминал родной город Терезы в штате Огайо. Была в Коуве какая-то атмосфера безмятежности, теперь не вызывавшая у него прежнего безотчетного отвращения. У него было ощущение, что буквально каждый житель считает свой городок милым, приятным и ни на что не похожим. Горожане продумали, что хотят сделать из своего города – и сделали это. Джеймс был вынужден признать, что городу действительно присущи неподдельные очарование и живость, хотя за все три часа, что прошли с момента его появления здесь, ему ни разу не попался на глаза ни ребенок, ни хотя бы молодой человек.

Когда шторм наконец разразился, была уже поздняя ночь. Ветер, завывая, бил в окно. Салли поежилась под горой одеял, прислушиваясь к шуму дождя. Ливень низвергался почти вертикально, громко колотил по крыше. Она мысленно помолилась, чтобы в крыше не оказалось дыр, хотя Амабель еще раньше заверила ее, что крыша совсем новая – настелена всего лишь в прошлом году.

Сколько она еще сможет оставаться у Амабель? Теперь, когда она в безопасности, когда она надежно спряталась, можно позволить себе подумать и о будущем, во всяком случае, более отдаленном, чем следующий день. Она размышляла о следующей неделе, следующем месяце... Что она собирается делать? Тот телефонный звонок... Как только Салли вспомнила о нем, ее мысли тут же вернулись к настоящему и прошлому. Это был, вне всякого сомнения, голос ее отца. Как сказал Квинлан, магнитофонная запись или голос имитатора., Внезапно шум бури прорезал крик. Это был визг – долгий, протяжный. Сначала едва различимый, он нарастал и закончился на крещендо. Звук доносился откуда-то снаружи.

Салли спрыгнула с кровати и, не чувствуя босыми ступнями холодного деревянного пола, помчалась в спальню тети. Она бежала, пока усилием воли не заставила себя притормозить у двери спальни и тихонько постучаться.

Амабель открыла так быстро, словно стояла у самой двери, дожидаясь ее. Салли схватила ее за руки и воскликнула:

– Вы слышали вопль, Амабель? Пожалуйста, скажите: вы слышали? Слышали?

– О, детка, это был просто ветер. Я тоже услышала и подумала, что ты испугаешься. И как раз собиралась к тебе. Ты опять видела страшный сон?' – Это был не ветер, Амабель. Это кричала женщина.

– Нет, нет. Пойдем, я провожу тебя обратно в кровать. Посмотри, ты же босая, подхватишь простуду и умрешь. Ну же, детка, пойдем в кровать.

В этот миг крик раздался снова. На этот раз он был кратким, на высокой ноте и внезапно оборвался. Это был женский визг – такой же, как и предыдущий.

Амабель выронила ее руку из своей.

– Нy, теперь ВЫ мне верите, Амабель?

– Думаю, мне нужно просто позвонить кому-нибудь из мужчин, чтобы они пришли и проверили, в чем дело. Беда в том, что все они слишком стары. Если кто-то из них и выйдет из дома в такую погоду, то может подхватить пневмонию. Может быть, это все же ветер? Что за женщина может кричать снаружи? Да, это все проклятый ветер, Салли. Давай просто забудем про это.

– Нет, я не могу, Амабель. Это кричала женщина, и кто-то причинял ей боль. Я не могу так просто лечь в постель и забыть о том, что слышала.

– А почему бы и нет?

Салли воззрилась на нее, онемев от изумления. – Ты хочешь сказать, что, когда твой отец бил маму, ты пыталась ее защищать? – Да.

Амабель вздохнула.

– Мне очень жаль, детка. Но на этот раз ты слышала действительно вой ветра, а не мамин крик.

– Можно позаимствовать ваш дождевик, Амабель?

Тетя снова вздохнула и крепко обняла племянницу.

– Ну хорошо, я позвоню преподобному Ворхизу. Он не такой древний, как остальные, и еще довольно крепок. Он прочешет окрестности.

Когда преподобный Хэл Ворхиз прибыл к дому Амабель, с ним были еще трое мужчин.

– Это Гас Эйснер, Сьюзен, – тот самый, который может починить все, что имеет колеса и мотор.

– Мистер Эйснер, я слышала, как кричала какая-то женщина. Дважды. Это был жуткий вопль! Наверное, ее избивали.

У Гаса Эйснера был такой вид, словно он хотел сплюнуть, если бы только где-то поблизости стояла плевательница.

– Это ветер, мадам, – авторитетно заявил он, – всего лишь ветер. Я слышу его всю жизнь, почитай уже семьдесят четыре года, и порой он издает такие звуки, что волосы встают дыбом! Это просто ветер.

– Но мы все равно проверим окрестности, – добавил Хэл Ворхиз. – Со мной здесь Пурн Дэвис, владелец универмага, и Ханкер Доусон – ветеран второй мировой и самый большой специалист по цветоводству.

Салли кивнула. Проповедник ободряюще сжал ее плечо, кивнул Амабель и вслед за остальными направился к двери, бросив на ходу:

– Вы, дамы, оставайтесь дома, никуда не выходите и не отпирайте никому, кроме нас.

– Слабый пол, маленькие женщины, – усмехнулась Салли. – У меня такое чувство, что я должна быть босой, беременной и готовить кофе, сидя на кухне.

– Не суди строго, деточка, они просто очень старые. В их поколении было принято, чтобы мужья выдавали женам деньги на карманные расходы. Жена Гаса, Вельма, не узнает банковский счет, даже если ее ткнуть в него носом. Но времена меняются, равновесие сдвигается в другую сторону. Старый Гас страдает куриной слепотой: в темноте он не видит и без Вельмы становится совершенно беспомощен. Не обижайся на них, они ведь заботятся о нас, разве это плохо?

В тот самый миг, как Салли открыла рот для ответа, крик раздался снова. На этот раз он сразу же зазвучал сильно, был громким, отчаянным и вдруг прекратился, резко оборвавшись на высокой ноте. Прозвучал где-то вдали и вот теперь смолк. Каким-то шестым чувством Салли понимала, что больше крик не повторится, этот был последним. И еще онА ЗНАЛА, что никакой это, к черту, не ветер.

Она взглянула на тетю. Амабель поправляла современную картину, висевшую над диваном. Это было небольшое полотно, написанное в абстракт-нон манере хаотичными мазками оранжевого, лилового цветов и охры. Картина производила мрачное, тревожное впечатление и наводила на мысли о чем-то жестоком.

– Ветер, – медленно проговорила Салли, – ветер и ничего более. – Ее так и подмывало спросить у Амабель: если Гас страдает куриной слепотой, что тогда проку посылать его на поиски жертвы в кромешной темноте?

Утро следующего дня выдалось холодное и ясное, мартовское небо было таким синим, каким обычно бывает в августе. Салли направилась в гостиницу Тельмы. Марта сообщила, что мистер Квинлан как раз сейчас завтракает.

Квинлан восседал в гордом одиночестве посреди тяжелой викторианской мебели. На льняной скатерти был сервирован завтрак, который скорее подошел бы трем королям, нежели одному простому смертному.

Салли прошла прямиком к нему, подождала, пока он оторвет взгляд от газеты и обратит на нее внимание, и спросила:

– Кто вы такой?