"Загадка неоконченной рукописи" - читать интересную книгу автора (Делински Барбара)

Глава 2

Дорожка была вымощена бирюзовыми плитками. От нее вбок отходила еще одна, ведущая к лесенке в полуподвальный этаж. Пройдя прямо, Кэйси поднялась по четырем каменным ступенькам. Парадная дверь и боковые панели были из дерева, покрашенного в тот же черный цвет, что и ставни на окнах. Дверная ручка, молоток и тарелка сияли начищенной латунью.

Чувствуя, как сердце бьется где-то во рту вместе с жевательной резинкой, она вставила ключ в замок, повернула его и открыла дверь. Она выучила код сигнализации, но никакого шума, свидетельствующего о том, что сигнализация сработала, не последовало. Думая о том, что тревога могла быть бесшумной, и совершенно не желая приезда полиции, она поспешила через маленькую прихожую в холл.

Все внутри было темным – темное дерево, темный ковер, темные стены. Кэйси ненавидела такие интерьеры. Но воздух приятно холодил ее разгоряченную кожу, и это ей понравилось.

Сняв очки, она подняла голову, чтобы лучше видеть из-под козырька бейсболки, и нетерпеливо огляделась. Она обнаружила на стене пульт сигнализации, но все лампочки горели уверенным зеленым цветом. Либо тот, кто последним выходил из дома, забыл включить сигнализацию, либо в доме сейчас был кто-то, кроме нее.

– Есть кто-нибудь? – позвала она, зацепив очки за вырез майки. Перед ней, справа налево, располагались коридор, ведущий в глубь дома, лестница на второй этаж, слегка приоткрытые двери. Без очков место уже не казалось таким темным. Холл и лестница были покрыты восточными коврами, вытканными в бордовом, оливковом, кремовом и черном цветах. Столбики и перила лестницы были из красного дерева, стены – карамельного оттенка. Все производило впечатление чистоты и ухоженности.

Сразу почувствовав себя неуместно неряшливой, Кэйси смахнула бисеринки пота, теперь уже нервного, с верхней губы. Засунув жевательную резинку за щеку, она позвала еще раз.

Эхо от ее голоса уже почти затихло, когда она услышала шаги, сбегающие по лестнице где-то в задней части дома. Шаги были легкими – значит, там ее не ждал огромный бандит, к тому же, если бы гость был незваным, он бы скрылся через заднюю дверь. «Это, должно быть, горничная», – решила она.

То, что она бежала, должно было подготовить Кэйси. Традиционная горничная в безликой серой униформе и с благопристойно прилизанной прической соответствующего платью оттенка не стала бы бежать. Она должна была двигаться проворно, но соблюдая приличия.

В этой горничной было очень мало от приличий. Слава Богу, ее шорты цвета хаки и рядом не стояли с нейлоновыми штанишками Кэйси, а рубашка-поло была чистая и выглаженная, но на талии смялась в не слишком аккуратные складки. Она была обута в белые спортивные тапочки со скрученными над ними носками. Волосы, почти такие же темные, как перила красного дерева, были небрежно стянуты в конский хвост.

Глядя на ее гладкую кожу, Кэйси поняла, что девушка не старше ее. Да и на вид, говоря по правде, она казалась не более собранной, чем сама Кэйси ощущала себя. Несмотря на быстрый бег, она выглядела бледной и смущенной, и теперь словно приросла к месту.

Сердце Кэйси постепенно начало оттаивать.

– Мег Хенри? – спросила она. Это было имя из списка. Женщина кивнула. Девушка, поправила себя Кэйси, решив, что ей, пожалуй, нет и тридцати.

– Кто вы? – испуганно спросила Мег.

– Кэйси Эллис. Дочь доктора Ангера.

– Чья дочь? Вы – дочь Рут?

– Нет. Я дочь Кэролайн Мег сглотнула.

– Простите. Я не знаю, кто такая Кэролайн. – Приблизившись на шаг, она заглянула под козырек бейсболки Кэйси и задержала дыхание. – Веснушки…

– Да. – Это было одним из минусов отсутствия макияжа. – Они у меня есть.

Мег неожиданно расплылась в улыбке. Не зная, как себя вести, Кэйси сказала:

– Этот дом перешел ко мне по наследству. Меня предупредили о вас. Но сегодня же суббота. – Она взглянула на кочергу в руках Мег. – Вы работаете и по субботам?

– Я работаю каждый день. – Мег спрятала кочергу за спину. – Если бы не я, то кто бы присматривал за ним?

Кэйси не стала напоминать девушке, что Конни больше нет. В ней было что-то хрупкое, уязвимое – во взгляде, посадке головы, легкой напряженности плеч.

– У вас что, вообще не было свободного времени?

Мег помотала головой.

– В любой момент, когда я хотела. Но мне не нужно было много. О такой работе, как у доктора Ангера, можно было только мечтать.

«Замена дочери, – неожиданно подумала Кэйси, отметив про себя, что Мег очень похожа на нее телосложением. – Замена, которая может прибираться в доме». В этом Кэйси тоже не смогла бы ему угодить. Уборка никогда не была ее любимым занятием.

Кэйси понятия не имела, что делать с горничной. У нее никогда не было ни одной.

– Ладно, – сказала она. – Я хочу осмотреться здесь. Вам, наверное, лучше вернуться… чистить камин?

– Я как раз собиралась протирать книги. Вы знаете, что между библиотекой и кабинетом девятьсот двадцать три книги?

Кэйси это впечатлило.

– Похоже, вы протирали их не один раз.

– Да, – гордо ответила Мег. – Нет ничего хуже, чем искать какую-то определенную книгу, забираться наверх, доставать ее и получать в лицо облако пыли. Когда я только пришла работать к доктору Ангеру, так и было. Миссис Уилер была слишком стара, чтобы взбираться на стремянку и протирать книги. Вы не хотите чего-нибудь прохладительного? Доктор Ангер любил чай со льдом.

– А я – нет, – радостно призналась Кэйси. – Я люблю кофе со льдом. Но пока ничего не надо, спасибо. – Она махнула в сторону дверей справа. – Я просто поброжу здесь. – Она отвернулась, но, услышав сзади сдавленный вздох, повернулась обратно.

– Ваши волосы, – произнесла Мег. – Спереди не было видно. Я не думала, что они такого цвета.

Улыбнувшись и пожав плечами, Кэйси направилась в гостиную. Она была длинной и узкой, с высокими потолками и разделена на две части. В передней стояли кресла и пуфики, обитые парчой и бархатом, столики из мрамора и дерева и высокие торшеры с изящными абажурами из слоновой кости, в то время как в задней господствовал величественный рояль. Каждая часть комнаты была застелена восточным ковром, которые, хотя и отличались слегка по дизайну, были выдержаны в одной и той же темно-красной гамме. Легкие занавески закрывали окна, выходящие на обе стороны дома; по бокам спускались до самого пола тяжелые драпировки. Рядом, улавливая падающий из окон свет, свешивались с железных подставок роскошные папоротники.

Кэйси взглянула на столики, надеясь найти хоть какие-нибудь фотографии. Конечно, она не ожидала увидеть свои снимки, но ей бы хотелось посмотреть на других родственников Конни. Если бы фотографии существовали, здесь им было самое место, а если даже не было фотографий родственников, то должны были быть хотя бы детские фото Конни. Старые черно-белые снимки прекрасно подошли бы к этой комнате. Однако их не было – ни на столиках, ни на рояле.

Красоту обстановки нельзя было не признать, однако Кэйси совершенно не представляла, зачем необщительному Конни Ангер была нужна эта комната. Вряд ли он часто бывал здесь. Мебель выглядела новехонькой, а рояль, возможно, был не более чем деталью интерьера. Кэйси сомневалась, что здесь что-либо имело личное значение для человека, который был ее отцом. Бог с ними, с фотографиями, здесь не было абсолютно ничего личного.

Вернувшись в холл, она подумала, что, если хочет найти что-то личное, то искать следует наверху. Перила были гладко отполированы; даже если отец и касался их, его отпечатки пальцев наверняка уже были стерты. Площадку наверху лестницы оживляли большие горшки с пышными растениями. По обеим сторонам были двери в комнаты, из середины площадки шла лестница на следующий этаж.

Она осторожно подошла к той двери, что была слева, и заглянула внутрь. В комнате, оформленной в сине-голубых тонах, была большая кровать, письменный стол и стул, камин и мягкий пуфик. Комната могла бы понравиться ей – синий был ее цветом, – если бы не выглядела такой покинутой. Впечатления не могли исправить даже кашпо с плющом, свисающие с окон. Позади комнаты помещалась ванная. Бросив короткий взгляд на мягкие синие полотенца, обои, которые добавляли к синему абрикосовый оттенок, и нежно-голубой халат – все выглядело абсолютно новым, – Кэйси вернулась на лестничную площадку.

Комната напротив была его. Она ощутила это, еще только подходя к двери и увидев, что ковер больше вытерт с этой стороны. Дверь была едва прикрыта. Кэйси чуть приоткрыла ее и заглянула за порог, чувствуя себя незваной гостьей. Комнату заливал яркий свет из двух окон, но интерьер был выполнен в нарочито темных тонах. Кэйси только окинула взглядом обстановку и вновь прикрыла дверь, неожиданно почувствовав облегчение. Потом повернулась и направилась наверх.

На следующей площадке не было цветов, а был только одинокий лесной пейзаж на стене, еще одна лестница и две закрытые двери. Открыв одну, Кэйси обнаружила комнату для гостей – двуспальная кровать, туалетный столик, кушетка – все в сиреневых тонах. Однако сейчас основным назначением комнаты был архив. Картонные коробки и ящики занимали большую часть свободного пространства. В комнате напротив, оформленной в бежевом, обнаружилось то же самое.

Закрыв и эту дверь, она поднялась на последний лестничный пролет. Более крутой, чем остальные, он вел в мансарду, которая так понравилась Кэйси при взгляде снаружи.

Здесь возникало совсем другое ощущение. Помещение под куполообразной крышей с открытыми дубовыми стропилами и балками было небольшим, но светлым, с окнами по обеим сторонам. Она с минуту глядела на панораму Лидс-Корта, прежде чем повернуться к задней части мансарды. Позади трех фикусов в кадках за раздвижными стеклянными дверями, ведущими на балкон, виднелся узкий диван. Двери были открыты, но пространство загораживали ширмы. Она отодвинула одну и вышла. Балкон был небольшим. Здесь было множество горшков и ящиков с растениями самых разнообразных оттенков зеленого.

Среди них пряталось плетеное кресло, поразившее Кэйси своим одиночеством.

Подавив невольную дрожь, она сосредоточилась на открывающемся отсюда виде. Она смотрела сверху на верхушки деревьев, за которыми с обеих сторон виднелись соседские крыши. Перед ней, среди светлой зелени деревьев и темной – плюща, среди красных и розовых пятен цветов и зонтиков во дворах, по восточному склону Бикон-Хилла взбирались дома. На одной из крыш стоял мужчина. Когда ее взгляд упал на него, он помахал рукой. Она улыбнулась и помахала в ответ, потом повернулась и посмотрела назад, на собственный дом.

Собственный дом. Именно так – хотя бы на короткое время. Она подумала, что балкон прекрасно подходит для проведения вечеринок. Конечно, Конни не устраивал вечеринок. Одно из многих различий между ними.

У Кэйси был его цвет волос, хотя Мег Хенри, вероятно, не могла этого знать. Конни умер в семьдесят пять, и в последние лет пятнадцать то немногое, что осталось от его волос, было белоснежным. Но, по словам матери Кэйси, в молодости это был тот же самый, что и у Кэйси, редкий оттенок рыжего.

Голубые глаза тоже достались ей от Конни. Но стопроцентное зрение она получила от матери. Конни всегда носил очки с толстыми стеклами, которые делали яркую голубизну не столь заметной.

Вернувшись в дом, Кэйси начала спускаться вниз. Закрытые двери на третьем этаже таили вызов. Кэйси задумалась, не хранятся ли в коробках фотографии молодого Конни, портреты давно забытых родственников или виды фермы в Мэне, где он вырос. Официальная биография не сообщала об этом периоде его жизни практически ничего, кроме штата и даты рождения.

Кэролайн тоже никогда не делилась подробностями, даже если они и были ей известны. Она никогда не пыталась просить Конни о помощи, хотя, наверное, была бы благодарна, если бы он сам предложил ее. А когда Кэйси выросла и смогла обеспечивать себя сама, он перестал быть нужен Кэролайн даже теоретически.

У Кэйси были и свои причины не любить Конни. Но между ними было кровное родство. Эта природная связь оправдывала ее любопытство.

Ей показалось интересным, что эти коробки были упакованы и спрятаны там, где их не обнаружил бы случайный свидетель. Другой на месте Конни мог бы захотеть выставить свои сокровища напоказ, но он был не таков. Он мог быть эгоцентричным и близоруким, но заносчивости в нем не было. Кэйси приходилось это признать.

Вероятно, он вообще был единственным человеком, который когда-либо поднимался по этим лестницам. Место между диванчиком за деревьями в кадках и одиноким креслом идеально соответствовало одинокому человеку, глядящему на внешний мир, с которым он не был связан.

Однако Кэйси не желала испытывать сочувствие. Если Корнелиус Ангер был одинок, думала она, спускаясь вниз, виноват в этом был только он сам. У него была жена, которой он пренебрегал. У него были коллеги, которые могли бы стать друзьями, прояви он к ним хоть малейший человеческий интерес. У него была дочь, готовая прибежать к нему по первому зову, и это действительно было так, хотя ей было отвратительно признаваться в этом. Она могла чувствовать себя как угодно обиженной, но примчалась бы сразу же, если бы только он позвал.

Охваченная печалью, она спустилась на второй этаж. Будь Конни другим человеком, можно было бы представить, что синюю спальню он приготовил для нее. Она не задержалась здесь и вновь оказалась в холле. Слева начинался сводчатый коридор, в конце которого обнаружилась кухня. В разительном контрасте с гостиной, она была просторной и светлой, с белыми стенами, белым плиточным полом и дубовой мебелью. В распахнутые высокие окна влетал легкий ветерок.

Перед окнами располагался круглый обеденный стол с четырьмя стульями, обитыми тканью в крупную бело-зеленую клетку. Тот же рисунок повторялся на занавесках, корзине с салфетками и крышке тостера.

Здесь Кэйси чувствовала себя уютнее, чем в других комнатах, хотя она подозревала, что частично это объяснялось запахом свежесваренного кофе. Найдя стойку с чашками, она наконец выплюнула жвачку в мусорное ведро и налила напиток из кофейника. Стоя перед окном, выходящим в передний двор, она сделала несколько глотков. Она представила, что ее отец часто стоял так же, полускрытый за занавесками, как всегда, желая видеть мир так, чтобы мир не видел его.

Повинуясь мгновенному импульсу, она отдернула занавеску. Чувствуя удовлетворение от первого, пусть и такого незначительного изменения, Кэйси с чашкой в руках вышла из кухни и направилась вниз. Вдоль лестницы на стенах висело несколько морских акварелей, которые нравились Кэйси до тех пор, пока она не заметила автограф художника на одной из них: Рут Ангер. Жена Конни. Из чувства преданности матери Кэйси отвернулась от акварелей.

Спустившись в цокольный этаж, Кэйси обнаружила дверь справа от себя. Уже предчувствуя, что вторгается в рабочее пространство Конни, она внимательно изучила дверную ручку, осторожно повернула ее и оказалась в маленькой приемной, где, должно быть, пациенты ожидали вызова Конни. Одна дверь вела из приемной прямо наружу, она была закрыта и заперта на засов. Другая, в противоположном конце комнаты, вела в офис Конни.

Не чувствуя себя пока готовой зайти туда, Кэйси вернулась в холл, к помещению с другой стороны лестницы. Дверь была открыта. Это оказался маленький, уютный рабочий кабинет, свет проникал сюда только через два небольших окна высоко под потолком. Темно-зеленые стены, темная мебель, живописно разбросанные диванные подушки и прочие домашние мелочи создавали ощущение укрытости и защищенности. Среди полок с книгами обнаружился телевизор и музыкальный центр.

В этот момент в холле появилась Мег. Она шла, низко опустив голову, с принадлежностями для уборки в руках. Только подойдя почти вплотную к Кэйси, она подняла глаза и подпрыгнула от неожиданности. Несколько секунд ушло у нее на то, чтобы вернуться оттуда, где блуждали ее мысли. Потом она заметила чашку у Кэйси в руках, и в ее взгляде отразилось огорчение.

– Вы взяли кофе, прежде чем я успела остудить его! Кэйси улыбнулась.

– Я сама остыла, так что горячий в самый раз. Кофе замечательный.

От похвалы выражение лица Мег сразу изменилось.

– Я очень рада! Вы ничего больше не хотите?

– Нет, спасибо. Ничего не надо.

– Я правда не знала, что у него была дочь. На вид вы не старше меня, а он был настолько старше. – Она в испуге подняла такие же каштановые, как и волосы, брови. – Я хотела сказать, я не… Я не осуждаю его.

– Я понимаю, – мягко произнесла Кэйси. – Мне тридцать четыре. Когда я родилась, ему было сорок один.

Вновь изменившись в лице, Мег просияла:

– А мне тридцать один. Я родилась в августе. Я – Лев. А вы?

– Стрелец.

– Ой, это такое замечательное время года! Я всегда готовила для доктора Ангера обед на день Благодарения. Ну, то есть, конечно, он бывал на других обедах, но мы всегда устраивали свой обед здесь.

– С его женой?

– Нет. Просто с ним. Мы всегда устраивали его вечером накануне, потому что в сам праздник он ездил к Рут. Я всегда зову ее по имени. Так она сама просила. Почему он не приглашал на День Благодарения вас?

– Мы не были близки, – коротко ответила Кэйси.

– Вы отмечаете праздники с вашей мамой?

– И с друзьями. Всегда находятся такие, у кого нет семьи.

– Я такая же, – с деланным оптимизмом заявила Мег. – Доктор Ангер был мне вместо семьи. – Ее оптимизм улетучился. – Он был очень добрый. – Кэйси увидела, как дрожит ее подбородок. – Мне не хватает его.

– Может быть, ты как-нибудь расскажешь мне о нем побольше. – Кэйси подумала, что это вообще-то прекрасная идея. Если рассматривать охоту за подробностями жизни Конни как игру, у Мег Хенри наверняка была пара подсказок.

Сжав губы, Мег кивнула. Все еще пытаясь справиться с волнением, она направилась по лестнице вверх. Кэйси вернулась в кабинет.

Все в комнате свидетельствовало о том, что это было место для отдыха, однако она никак не могла представить себе Конни здесь. Она никогда не видела его без галстука. Но здесь-то он наверняка не носил галстука. Никто не станет смотреть «Историю игрушек», «Последнего из могикан» или «Неспящих в Сиэтле» с галстуком на шее, а это были всего лишь три взятых наугад фильма из обширной коллекции кассет и дисков на полках. Столь же разнообразна была подборка книг. Среди старых фолиантов в кожаных переплетах нашлось место коллекции популярных романов и документальной прозы, потрепанные обложки которых свидетельствовали о том, что они не просто занимают место. Конни читал эти книги. Кэйси жутковато было вообразить, что все его представления о мире складывались из прочитанных книг и просмотренных кинофильмов.

Иначе обстояло дело с музыкой. Виниловыми дисками в шкафу под стереосистемой явно часто пользовались, но направленность коллекции была куда более односторонней – Конни однозначно предпочитал классику.

Кэйси никогда в жизни не играла на фортепиано и не слушала виниловые пластинки. И классической музыки среди ее увлечений не было. Не беря в расчет цвет глаз и волос, отец с дочерью были совершенно разными людьми – о чем не в последнюю очередь свидетельствовала любовь Кэйси к открытым пространствам и свежему воздуху.

Почувствовав внезапный прилив храбрости, она вернулась в холл. В его задней части была дверь, ведущая прямо в офис. Она открыла ее, проскользнула внутрь и закрыла дверь за собой. Офис был пуст. Это было самое большое помещение в доме, протянувшееся на всю ширину здания.

Слева от нее был огромный рабочий стол с высоким креслом за ним. Справа – стол поменьше, окруженный шестью стульями с плисовой обивкой. В центре офиса по одной стороне располагался длинный диван, напротив него – два кресла, а между ними – квадратный кофейный столик. Но взгляд Кэйси притягивали стеклянные двери, выходящие в сад. Они были открыты, и за ними виднелись освещенные солнцем клумбы с цветами и деревья.

Оглядев сад, Кэйси задержала дыхание. Но ничего с собой поделать уже не могла – это была любовь с первого взгляда.

Она сдалась.