"Наперекор всем" - читать интересную книгу автора (Додд Кристина)

Глава 1

Замок Уэнтхейвен, Шропшир, Англия

1487год

Звон стали эхом отдавался в длинной галерее центральной башни замка, и Гриффит ап Пауэл с отвращением поморщился.

– Дуэль? – осведомился он у хозяина. – Вы привели меня сюда полюбоваться на дуэль?

Граф Уэнтхейвен, высокий, представительный, с редеющими серебряными волосами и точеными чертами аристократического лица, казался олицетворением искреннего гостеприимства, и впечатление лишь усиливалось при виде своры рыжеватых спаниелей, тявкающих у ног.

– Я всего лишь пытаюсь исполнить вашу просьбу.

Взрывы смеха и нарочито испуганные вопли звенели в ушах, пока гость и хозяин проталкивались через толпу зевак.

– В этой стране никто не питает ни малейшего уважения к воинам, – пожаловался Гриффит. – В Уэльсе мы сражаемся до конца, насмерть, добрым двуручным мечом… Никто не предается подобным забавам!

Одним грациозно-элегантным жестом Уэнтхейвен разделался с Уэльсом и его обычаями.

– Дуэль пришла к нам из Франции, но здесь, в замке, много молодых людей, и они дерутся по малейшему поводу, ради самого удовольствия сразиться, поэтому я поощряю дуэли. Шпаги довольно легкие и к тому же затуплены, а лишняя практика не помешает, да и воинственный дух несколько усмиряется. Кроме того, если хотите видеть леди Мэриан, бывшую фрейлину некоронованной королевы, вы должны подойти поближе.

Гриффит, раздраженный сознанием полной никчемности и будучи вне себя от презрения к собственной миссии, наконец взорвался:

– И что ж, эта самая леди Мэриан наслаждается зрелищем молодых идиотов, крошащих друг друга в капусту?

Но Уэнтхейвен лишь издевательски улыбнулся, лучась ямочками на щеках:

– Советую быть немного повнимательнее, и вы сразу поймете, какая роль предназначается леди Мэриан.

Гриффит был достаточно высок, чтобы видеть поверх голов собравшихся, разразившихся приветственными криками. На отполированном каменном полу две фигуры словно исполняли сложный танец, изящно взмахивая тупыми дуэльными шпагами с неправдоподобным искусством – истинным свидетельством здоровых тел и юношеского духа.

Гриффит ошеломленно протер глаза.

– Одна из них женщина! Дерется шпагой!

Ярко-рыжие волосы, выбившиеся из прически, горели над бледным лицом, словно пламя тонкой белой свечи. Зеленые глаза блестели, зубы сверкали в вызывающей улыбке. Подол юбки из кремового шелка был перекинут через руку, открывая стройные щиколотки и лодыжки. Легкая поступь ненадолго отвлекла Гриффита от шпаги, которую женщина держала в другой руке.

Милостивый святой Давид, да она еще и высока! Дерзко смотрит красавцу мужчине, с которым ведет бой, прямо в глаза.

Гриффит никогда не любил дерзких женщин.

Что-то фальшиво напевая, она издевалась над соперником поворотом шпаги, язвительной улыбкой, меткой репликой.

Молодой человек, ловко отбиваясь, тем не менее тяжело дышал, со лба лился пот, и к тому же для такой дружеской схватки он явно проявлял слишком большую злость. Он проигрывал поединок…

– Она хороша, не так ли? – заметил стоявший рядом Уэнтхейвен. Гриффит против воли был вынужден согласиться и что-то утвердительно проворчал.

– Это я научил ее владеть шпагой.

Не в силах оторвать взгляда от слишком дерзкой и высокой красотки, Гриффит пожал плечами:

– Вы просто безумны. Зачем мужчине обучать женщину драться на шпагах?

– Такая женщина должна уметь защитить себя от… скажем, от нежелательных знаков внимания, – хмыкнул Уэнтхейвен.

Сверкающие шпаги со звоном скрестились, высекая сноп синих искр.

– Такая женщина?

– Да, – кивнул граф и, довольный, что привлек наконец безраздельное внимание гостя, объявил: – Это леди Мэриан Уэнтхейвен.

Гриффит стремительно обернулся к хозяину, пропустив последний решающий удар Мэриан, но громкие вопли зрителей вновь привлекли его внимание. Мэриан торжествующе вскрикнула при виде взметнувшейся в воздух шпаги противника и, победоносно улыбаясь, подняла стиснутые кулаки. Но Гриффит лишь прищурил глаза.

– Что за манера выставлять себя напоказ! Крайне непривлекательная черта в женщине. Крайне непривлекательная!

Уэнтхейвен лишь прищелкнул языком.

– Не думаю, чтобы у Адриана Харботтла был хоть единственный шанс выстоять! Он один из этих безземельных рыцарей, немногим выше деревенщины!

Гриффит взглянул на человека, о котором так презрительно отзывался Уэнтхейвен. Харботтл, наделенный природой золотистыми волосами, ровными белыми зубами и стройными ногами, совсем не походил на деревенщину и был так красив, что напомнил Гриффиту что-то знакомое, нечто жирное… спокойное… да-да, ангела в материнском часослове. Но Гриффит готов был побиться об заклад, что Харботтл отнюдь не ангел. Широкая грудь все еще быстро вздымалась, и взгляд, обращенный на Мэриан, был полон бешенства. Гриффит пристально наблюдал за ним, не обращая внимания на злобный вид и стиснутые кулаки.

– Только последний болван, – пробормотал граф, – мог вообразить, что способен выстоять…

И в этот момент Харботтл выхватил шпагу у Мэриан и направил ее в грудь девушки, мгновенно пробудив защитные инстинкты Гриффита. Он бросился в бой, не успев даже подумать о последствиях, и, свалив Харботтла подножкой, приземлился сверху. Женщины вопили, мужчины ревели, пока Гриффиту не удалось прижать извивающееся тело юноши к полу. Было слышно, как хрустят кости. Отброшенная шпага зазвенела на камнях, и Гриффит поднялся, но, прежде чем успел вновь дотянуться до оружия, тонкая женская рука уже приставила острие к горлу Харботтла.

– Трус и негодяй, – глубоким контральто объявила Мэриан, – вставай и прими наказание за предательство.

Харботтл с трудом встал на колени: ангельские черты лица искажены злобой, грудь горячечно вздымается.

– Стерва, в тебе нет ни капли женского сострадания!

– И все потому, что я не позволила тебе убить меня? Неужели я должна погибнуть от руки презренного рыцаря-неудачника, только чтобы доказать собственную женственность и терпимость?

Она была великолепна в своем торжестве и окутана яростью, словно королевской мантией. Гриффит подошел ближе. Если манера выставлять себя напоказ непривлекательна в женщине, почему же его тянет к ней, как мотылька на огонь?

Харботтл, пошатываясь, поднялся и взглянул в сторону Гриффита.

– Прибегаешь к помощи очередного любовника!

Но Мэриан, без всякого интереса оглядев Гриффита, тут же забыла о нем.

– Я могу убить тебя и без чьей-либо помощи, Харботтл, – предупредила она, отводя руку со шпагой.

Голубые глаза Харботтла широко раскрылись. Белки покраснели от напряжения, лицо исказилось от страха.

– Ты не… ты не можешь…

– Но кто меня осудит?

Лицо Мэриан побледнело, но Харботтл не заметил этого. Его глаза были прикованы к неумолимому острию.

– У меня есть деньги, и если хочешь…

Кровь снова бросилась в лицо Мэриан.

– Если я прикончу тебя, мир избавится от гнусного негодяя.

Женщина глубоко вздохнула, и Гриффиту показалось, что сталь вот-вот вонзится в сердце Харботтла.

– Пощади, – пролепетал тот.

Мэриан, немного смягчившись, показала шпагой на дверь:

– Иди, пресмыкайся перед священником! Может, он и простит тебя. Это самое лучшее, чего ты сможешь ожидать, поскольку эти благородные люди не простят.

Харботтл, отшатнувшись, ринулся из круга и, убедившись, что опасность миновала, прокричал:

– Шлюха! Ты позоришь семью, чье имя носишь! Твой ублюдок несет наказание за твои грехи! – Гриффит потрясенно застыл, но Харботтлу этого показалось мало. – Твое отродье – жалкий идиот!

Мэриан подняла шпагу, чтобы поразить ею негодяя, и ошеломленные зрители разбежались в разные стороны. Но Гриффит поймал руку женщины, повернул Мэриан и прижал ее голову к своей груди.

Ублюдок. Она родила дитя вне брака. Неудивительно, что эту женщину удалили от королевского двора.

Ублюдок. Ребенок, которого отец отказался признать. Мэриан навлекла на себя позор и ссылку непристойной страстью и неумением держать себя в руках, которое и проявлялось теперь в бессмысленных драках.

Харботтл, похожий сейчас на полураздавленное насекомое, прихрамывая, пустился бежать.

Мэриан пыталась овладеть собой, взбешенная, что кто-то осмелился встать между ней и грязной тварью, чернившей ее сына, но глубокий баритон пророкотал ей на ухо:

– Гнев – это ветер, задувающий фонарь разума, и ты – живое тому доказательство. Никогда не грози человеку гибелью, если не намереваешься довести задуманное до конца. Ты сейчас приобрела смертельного врага, который успокоится лишь тогда, когда увидит твои поражение и позор.

Мэриан, откидывая голову, глядела вверх, все выше, и выше, и выше. Говоривший оказался великаном и к тому же совсем некрасивым. Загорелая кожа слишком долго выдерживала беспощадные солнечные лучи и тяготы походной жизни, а морщины, избороздившие некогда гладкий лоб, походили на бесчисленные шрамы. Тонкий нос был, по всей вероятности, не раз сломан, а упрямый подбородок покрывала неровная щетина. Только золотистые глаза были прекрасны, но и они сверкали таким отвращением, что Мэриан застыла от негодования.

– Благодарю, но думаю, что все это не ваше дело.

Незнакомец нетерпеливо вздохнул, так что всколыхнулись прилипшие ко лбу Мэриан непокорные прядки. Она отступила и услышала, как он пробормотал себе под нос:

– Если бы это только было правдой.

Из-за спины раздался голос Уэнтхейвена:

– Этот огромный валлийский медведь – новый посланец королевы.

Мэриан круто развернулась.

– Клянусь Богом, Уэнтхейвен, почему ты раньше этого не сказал?

– Разве? – с притворной невинностью разведя руками, ответил тот.

Мэриан презрительно фыркнула и, откинув голову, постаралась хорошенько рассмотреть Гриффита, уделив особое внимание немодному старому костюму унылого коричневого цвета.

– Он в самом деле напоминает медведя. А у медведя есть имя?

Гриффит поклонился, не сходя с места, и его лицо оказалось совсем близко.

– Гриффит ап Пауэл, если хотите знать.

Голос звучал мягко, но имя вновь заставило Мэриан побагроветь.

– Гриффит ап Пауэл? Гриффит ап Пауэл не посол королевы, моей госпожи! Гриффит ап Пауэл – человек короля.

Гриффит с удовлетворенной усмешкой выпрямился.

– Я – слуга короля и, следовательно, королевы. Поскольку они обвенчаны по законам нашей святой церкви, а муж и жена – единое целое в глазах Господа нашего.

Оглядевшись, Мэриан заметила, что толпа, собравшаяся приветствовать ее победу, сейчас прислушивается к каждому слову. Подозвав пажа взмахом руки, она отдала мальчику шпагу и велела вычистить ее и повесить на место. Это дало ей время немного прийти в себя и успокоиться.

– Как поживает Элизабет Йоркская? Моя госпожа здорова?

Гриффит, тоже заметив интерес зрителей, предложил ей руку.

– Супруга короля здорова, как и их сын и наследник Артур.

– Наследник английского трона, – иронически усмехнулась Мэриан. – И Генрих Тюдор – его отец.

– Король Генрих Тюдор его отец.

Мэриан едва не расхохоталась напыщенным словам, но многие годы пребывания при дворе научили ее почтению к королевской власти, если не уважению к человеку, стремившемуся занять трон. Поэтому, опершись о предложенную руку, она согласилась:

– Конечно, король Генрих Седьмой – отец ребенка. Позволил Генрих жене короноваться?

– Пока нет.

– Когда архиепископ в Вестминстерском аббатстве помажет голову Элизабет и водрузит корону на ее благородный лоб, она возвысится над простыми смертными. – Мэриан прижалась к Гриффиту, используя его огромное тело как клин, рассекающий толпу, и, когда любопытные остались позади, сказала: – Король боится. Боится, что все скажут, будто он обязан королеве троном.

– Он просто остерегается, и совершенно прав при этом, – поправил Гриффит, не моргнув глазом.

– Трон все еще шатается под его королевской задницей.

– Шатается? Вовсе нет, и только глупец может так считать. Точно такие же глупцы объявляют, что Генрих не сможет удержать трон без поддержки родственников Элизабет, Йорков.

– Вы ведь не придворный, правда? – осведомилась Мэриан, скорее развеселившись, чем обидевшись на столь неожиданное обвинение в глупости.

– Я – то, чем прикажет быть Генрих.

– Значит, лакей, – объявила она, сгорая от желания узнать, ответит ли Гриффит на оскорбление.

– В данную минуту это чистая правда. Я мальчик на побегушках, передающий записки от одной глупой девчонки другой. – И, не спросив, что предпочитает дама, распахнул дверь и вывел Мэриан в роскошный сад, наполненный запахом только что распустившихся роз, гревшихся под весенним солнышком. – Моя награда за выполненное поручение – поездка к родителям в Уэльс.

Мэриан заметила, что яркий свет не льстил Гриффиту, беспощадно показывая, что волосы были не черными, как она думала, а темно-каштановыми и блестящими, они росли, образуя на лбу треугольник, что придавало его лицу дьявольское выражение. Пышная, похожая на львиную грива доходила до плеч, делая Гриффита похожим на опасного зверя. Солнечные лучи подчеркивали резкость черт, рост и ширину мускулистого торса, и Мэриан невольно спросила себя, какое безумие побудило Генриха выбрать в посланцы этого человека. Может, король пытается унизить Мэриан, показать, где ее место? Что он подозревает? И что ему известно? Был ли он откровенен с гонцом?

Ярко-рыжий локон упал Мэриан на глаза, и она безуспешно попробовала запихнуть его под прилегающую шапочку. Гриффит, цинично усмехаясь, наблюдал за ней.

– Ты красишь волосы?

Мэриан, опустив руки, обожгла его бешеным взглядом. За двадцать три года жизни она еще не встречала такого грубияна.

– Неужели я выбрала бы подобный цвет?!

Гриффит не улыбнулся, не подмигнул, не выразил притворного восхищения. Вместо этого он просто подхватил прядь и ловко засунул ее под шапочку.

– Нас здесь не могут подслушать?

По лицу Гриффита было невозможно прочесть ничего, кроме легкого пренебрежения к Мэриан и возложенному на него поручению. Возможно, это к лучшему. Уэнтхейвен был самим воплощением спокойной и однообразной сельской жизни, но Мэриан едва ли не с детства привыкла к суете и блеску двора и теперь поняла, что получила шанс помериться умом с высокомерным валлийским лордом.

– Никто нас не услышит, но это не имеет ни малейшего значения. Все знают, что я была когда-то фрейлиной Элизабет. Всем известно также и то, что мы стараемся как можно чаще переписываться, хотя посланцы обычно… – она смерила его взглядом с головы до ног, – обычно бывают несколько более оживленными. – И, протянув руку ладонью вверх, добавила: – У вас письмо для меня?

Гриффит вынул из-за пояса пергамент, запечатанный печатью королевы, и сломал хрупкий воск.

– Прочесть его тебе?

Но Мэриан, выхватив послание, проворно спрятала его в рукав.

– Сама прочту. А кошелек? Где кошелек?

Гриффит, уже гораздо медленнее, вытащил тяжелый мешочек. Мэриан взвесила его на руке и облегченно вздохнула:

– Святая Мария, благодарю тебя!

– Королева посылает тебе почти все свои жалкие сбережения.

– Да, – вздохнула Мэриан, думая о двухлетнем малыше, мирно спавшем в ее доме. – Она всегда так заботится о моем благоденствии.

И тут она заметила ярость Гриффита, которую тот не позаботился скрыть. Мэриан села на каменную скамейку, склонила голову и пренебрежительно улыбнулась:

– И что же вы думаете по этому поводу, Гриффит ап Пауэл?

– Скорее всего тебе известна какая-то тайна королевы, что дает возможность запускать руку в ее карман.

Столь неожиданная откровенность говорила о полнейшем неуважении к ней, и гнев, едва утихший, разгорелся с новой силой. Легкий ветерок, доносившийся с озера, овевал горячие щеки, и Мэриан зло уставилась на валлийца, но, подумав о тайне, не принадлежавшей ей, опустила глаза и бесстрастно заметила:

– Леди Элизабет – не мишень для шантажа. Ее жизнь у всех на виду. Да и что она может утаить? Сначала отец, король Эдуард, лелеял и любил ее, потом дядя, король Ричард, выполнял свой долг по отношению к племяннице.

– Король Ричард? – прошипел Гриффит. – Этот узурпатор, хочешь сказать? Ричард был братом короля. Трон должны были унаследовать сыновья Эдуарда, но где они сейчас, где?

Мэриан, сжимая кожаный мешочек, чувствовала, как перекатываются внутри монеты. Она постаралась подавить неприязнь.

– Не знаю. Но Элизабет была их сестрой. Она не имеет ничего общего с их исчезновением.

– Именно Ричард заключил их в Тауэр, откуда мальчики так и не вернулись. – Гриффит поставил ногу на скамейку рядом с Мэриан, оперся рукой о колено и приблизил свое лицо к лицу девушки. – Они словно растворились в воздухе: никто больше не видел маленьких принцев. Я сражался на стороне Генриха и молился, чтобы он получил возможность объединить Ланкастеров и Йорков, женившись на Элизабет, но, прибыв в Лондон, мы узнали: леди Элизабет плясала под дудку убийцы. Она жила при дворе Ричарда, носила подаренные им платья, придавала законность его правлению. Элизабет пропитана пороком и разложением, преследующими дом Йорков и теперь проникшими в род Ланкастеров.

Мэриан не задумываясь размахнулась тяжелым кошельком и ударила его по лицу, сломав нос. Гриффит, отшатнувшись, закрылся руками. Сквозь пальцы сочилась кровь, но Мэриан, не обратив на это никакого внимания, схватила его за сорочку и с силой притянула к себе. Ткань мгновенно треснула, но голос девушки оставался напряженно тихим.

– Миледи Элизабет пожертвовала всем, чтобы спасти братьев. Всем! Клянусь Богом, если ты хоть еще раз посмеешь чернить ее имя в моем присутствии, я проткну тебя шпагой, как цыпленка!

Мэриан оттолкнула Гриффита и ринулась по тропинке, забыв в спешке мешочек с деньгами. Посчитав, что отбежала достаточно далеко, девушка подобрала юбки и ускорила шаг – ей хотелось уйти подальше от этого грубияна, безмозглого осла, лакея Генриха.

Возможно, с ее стороны невежливо было бить его, да еще тяжелым кошельком. Она слышала треск костей. Неужели сломала ему нос? Однако как этот валлийский негодяй посмел обвинить Элизабет в соучастии? Она, эта лучшая в мире женщина, помогала Ричарду убить братьев?! Мэриан знала правду. В пять лет ее отдали в услужение Элизабет, поскольку они были одного возраста и к тому же родственницами. С самого начала девочке было ясно, что она должна во всем угождать Элизабет. В то же время Элизабет дали без обиняков понять, что она обязана жертвовать всем во имя династии. Каждое движение, каждое слово, каждая улыбка взвешивались и определялись как достойные и недостойные принцессы из дома Йорков. Добрая, приветливая, скромная девочка, Элизабет старалась ни в чем не опозорить семью и род и если не отличалась острым умом… что ж, подобное качество вовсе не обязательно для принцессы.

Не было обязательным, пока не умер отец, король Эдуард IV. Потом наступили тяжелые дни, дни предательства, и Элизабет оказалась плохо подготовленной к политическим играм, которые и довели страну до войны. Ее любимый дядя взял под опеку братьев, сказав, что желает защитить их… Но через непродолжительное время издал указ, объявляющий принцев незаконными детьми. И не только их. Всех отпрысков брата.

Как того и желал Ричард, парламент провозгласил его королем.

Мэриан обнимала и утешала госпожу, когда та плакала по исчезнувшим братьям, по утерянной навек свободе, по втоптанной в грязь чести. Именно она помогала Элизабет строить планы. Когда Ричард и его жена пригласили ее ко двору, Мэриан и Элизабет сначала рыдали от злости и унижения, а потом долго шептались и решали, как поступить. Если Элизабет примет приглашение и будет разыгрывать послушную племянницу, она, возможно, сумеет узнать что-нибудь о судьбе братьев. Или… или каким-то образом повлияет на дядю и поможет мальчикам сбежать.

Девушек обуревали безумные замыслы. Они пытались предусмотреть любую случайность, но не смогли предвидеть собственной роковой роли в обреченном правлении Ричарда. Если бы только…

Мэриан вздохнула. Она когда-нибудь сведет себя с ума этими «если» и «может быть».

Ее дом стоял рядом с прочной высокой крепостной стеной, окружавшей замок и защищавшей его от нападения врагов, и одновременно находился довольно далеко от башни графа Уэнтхейвена. Здесь она ничего не знала о его связях, политических играх, планах и замыслах. Здесь она и ее сын были в безопасности.

Лайонел. Что, если он проснулся?

Толкнув калитку, ведущую в передний сад, Мэриан позвала сына и тут же улыбнулась пухленькому черноволосому мальчику, который брел по тропинке, вьющейся вокруг дома. Подхватив малыша на руки, она воскликнула:

– Да ты весь в песке! Строил замки?

Ребенок просиял и погладил щеки матери грязными ладошками.

– А ров вырыл?

– О, только не спрашивайте насчет рва! – воскликнула няня, выходя из-за угла дома. – Он немедленно захочет пойти к колодцу за водой, и тогда его не отмоешь!

Сесили была хорошенькой, доброй девушкой, удивительно похожей внешне на мать Мэриан. Но мама оставалась в ее воображении давно поблекшим милым образом, тогда как Сесили оказалась глупенькой, легко поддающейся любому мнению, любой моде и особенно вниманию мужчин. Всяких и каждых. Однако она не оставила Мэриан и без единой жалобы последовала за ней и ребенком в глушь и захолустье Уэнтхейвена.

– Он спал? – спросила Мэриан.

Сесили, запыхавшись, сдула упавшую на глаза прядь волос.

– Немного вздремнул, но остальное время никому не давал покоя.

Мэриан стиснула малыша и звонко чмокнула.

– О, он уже совсем большой! И очень здоровый! – воскликнула она.

– Не слыхали вы, как он ревел весь первый год!

– Просто живот болел, – возразила Мэриан, не сводя глаз с пытавшегося освободиться Лайонела.

– Но это было ужасно! – не сдавалась Сесили.

Мэриан не ответила. Слишком много было в ее жизни тайн, которые не хотелось открывать посторонним, но самой главной была теперь уже давно пережитая неприязнь к малышу.

Она не хотела быть матерью. Не питала ни малейшего интереса к детям. И когда повитуха положила ей на руки крохотный окровавленный комочек, не испытала ничего, кроме совершенно не присущего матерям отвращения.

– Говорят, недоношенные дети всегда слишком маленькие, уродливые и капризные, – пояснила Сесили, посчитав молчание Мэриан знаком согласия. – Иногда мне казалось, что он не проживет и нескольких месяцев.

Бывали ночи, когда, слушая непрестанный плач ребенка, Мэриан сама не понимала, хочет ли, чтобы Лайонел выжил. Съежившись от непрошеных угрызений совести и груза вины, она последовала за Лайонелом к горке речного песка, специально привезенного для мальчугана. Сесили поплелась за ними.

– Не будь вас, миледи, я бы точно ума лишилась.

Раскаяние заставляло Мэриан все больше и больше заботиться о Лайонеле, и потом… В один прекрасный день малыш ей улыбнулся.

У нее никогда не было причин верить в любовь. Ни на одно мгновение. Но эта первая беззубая улыбка младенца на ее руках чудесным образом все изменила. И с каждой новой улыбкой, с каждой детской болезнью Мэриан все больше привязывалась к малышу. И теперь, наблюдая за темной головкой, сосредоточенно наклоненной к кучке песка, она поражалась силе собственной преданности. Она с радостью отдала бы за него жизнь – не во имя долга или верности, но лишь из-за любви, горячей и истинной.

Сесили вздохнула так же громко, как Лайонел, когда хотел привлечь внимание окружающих.

– Жаль, что мне не довелось помогать при ваших родах, миледи.

– Тебе? – не веря своим ушам переспросила Мэриан. – Да ты в обморок падаешь, стоит мужчине плюнуть!

– Верно, – поникнув, призналась Сесили. – Но, думаю, при виде ваших мучений верх взяло бы женское сострадание.

Мэриан сильно сомневалась в этом, но сочла за лучшее промолчать.

– Конечно, вам пришлось сопровождать леди Элизабет в ссылку. Вряд ли она могла оставаться при дворе, когда слухи день ото дня становились все ужаснее. – Сесили осторожно поправила остроконечный головной убор и, глядя на Мэриан широко раскрытыми бесхитростными глазами, добавила: – Насчет венчания с ее дядей, королем.

Мэриан, нащупав спрятанное в рукаве письмо, кивнула:

– Прекрасно понимаю, о чем ты.

– Удивительно только, что вы никак не хотите довериться мне. Вынести такое бесчестье одной, без поддержки вашей милой кузины! – Сесили тихо всхлипнула: – В конце концов я была вашей камеристкой!

Мэриан, мгновенно встрепенувшись, насторожилась:

– Сесили! Кто говорил с тобой?!

Девушка виновато потупилась.

– Почему вы считаете, что кто-то говорил со мной? – заикаясь, лепетала она.

– Потому что тебе и в голову не пришло бы присутствовать при рождении Лайонела. Кто-то из твоих подружек забеременел?

На лице Сесили отражались, попеременно сменяя друг друга, смущение, неловкость, замешательство.

– Н-нет, – выдавила она.

Но Мэриан, как всегда прямолинейная, без обиняков продолжила:

– Если ты сказала кому-то, что помогала мне при родах и поможешь ей тоже, значит, лучше признаться в обмане, пока не поздно.

Сесили поджала губы с таким видом, словно проглотила лимон.

– Я никому и слова лжи не сказала! Просто трудно бывает объяснить, почему вы оставили меня при дворе, а сами уехали и родили Лайонела в одиночестве, с чужой повитухой! Другие… другие камеристки намекают, что вы мне не доверяете!

– Не доверяю? – Наконец поняв все, Мэриан притянула миниатюрную фигурку девушки к себе. – Конечно, доверяю, – шепнула она, восполняя полуправду крепким искренним объятием. – Просто слишком тревожилась за тебя, поэтому и оставила при дворе. Хотела, чтобы ты нашла мужа, стала хозяйкой в собственном доме, до того как моя тайна будет обнаружена. Не желала, чтобы твоя репутация тоже была погублена, как моя.

– Верно, – пробормотала Сесили.

– Поэтому никто про тебя и слова дурного не сказал. Я неблагодарная тварь, если не дала тебе понять, как ценю твои жертвы.

Сесили немного отодвинулась.

– Нет, вы совсем не неблагодарная тварь! Вы всегда были добры ко мне! И зовете меня кузиной.

– Но ты действительно моя кузина!

– С левой стороны одеяла![1] – Но тут, поняв собственную бестактность, Сесили, искоса взглянув на Лайонела, поспешно добавила: – Не то чтобы в этом было что-то плохое. Только я не похожа на вас. Едва умею читать и совсем не могу орудовать мечом.

Мэриан, весело улыбнувшись, встала на колени рядом с увлеченным игрой малышом и, сгребая песок в кучу, заметила:

– А некоторые считают, что в этом твое достоинство!

– Но я часто слышу, как мужчины говорят между собой. И многие считают вас очаровательной!

– А многие придерживаются совершенно другого мнения! – покачала головой Мэриан, вспомнив потемневшее от гнева лицо валлийца и кровь, залившую широкую грудь, когда она учила его уважению к благородным дамам. Сэр Гриффит обладал грубоватой привлекательностью, делавшей его похожим на непокоренную горную вершину, скалистую и суровую, полную неразгаданных тайн. Может, она зря ударила его?

Но он заслужил это, и, кроме того, – покарай грубияна Господь! – по его вине Мэриан потеряла кошелек. Теперь придется идти и молить его вернуть деньги! А то, что он принудит ее к мольбам, – нет, не было ни малейшего сомнения!

Мэриан поежилась. Она не может обойтись без денег, но не желает еще раз видеть высокого темноволосого грубияна. Не желает вновь слышать бархатистый голос с неодобрительными интонациями! И не желает извиняться… а ведь это обязательно придется сделать – деньги очень нужны! Может, существует другой способ… может быть…

Да, придется что-нибудь придумать.

– Этот мужчина тоже нашел вас очаровательной!

Все еще думая о Гриффите, Мэриан нахмурилась:

– Да нет же, совсем нет!

– Правда-правда, иначе почему он боролся за право лечь в вашу постель?

– Что?! – ошеломленно охнула Мэриан, но тут же, сообразив, что камеристка, должно быть, имеет в виду этого болвана Харботтлa, небрежно взмахнула рукой: – Ах он! Всего-навсего один из легиона ослов, считающих меня легкой добычей! Я дала ему хороший урок!

– А я говорила с ним. Он хотел бы жениться на вас…

Предложение, сделанное через кузину, и покровительственный тон последней, явно рассчитанный на безмерную благодарность, взбесили Мэриан, и лишь с большим трудом ей удалось взять себя в руки.

– Без сомнения! Таким способом легко возвыситься, одновременно унизив меня! Нет, благодарю!

– Если вы не выйдете замуж, значит, не сможете иметь законного ребенка!

Мэриан взметнулась, словно разъяренная тигрица.

– Хочешь сказать, что моя судьба – рожать лишь ублюдков?

– Нет, – расстроенно надула губы Сесили. – Нет, я…

– Конечно, в Англии изобилие незаконнорожденных детей! Но многие из них ни в чем не нуждаются. Отцы часто признают собственных детей, рожденных вне брака. Это доказывает плодовитость дворянских родов! – Мэриан гневно уставилась на кузину, и Сесили съежилась. – У Лайонела нет отца. Никого, кроме меня, и я буду защищать его, и ни один человек…

Но в этот момент кто-то дернул ее за юбку. Ручонки Лайонела запутались в складках ее платья. Огромные карие глаза с тревогой смотрели на мать, и гневные слова мгновенно замерли на губах Мэриан. Опустившись на колени, она обняла малыша, подставив лицо ветерку. И только почувствовав, что немного успокоилась и способна говорить связно, спросила:

– Хочешь, помогу тебе построить дорогу?

Малыш кивнул, глядя на Сесили.

Все еще сердясь на камеристку, но еще более злясь на себя за то, что потеряла самообладание, Мэриан пробормотала:

– Сесили пока порежет хлеб к ужину, дорогой. Съешь немного меда?

Мальчик снова кивнул, но Сесили умоляюще сжала руки:

– О, леди Мэриан, я надеялась…

Мэриан отлично знала, на что надеялась камеристка.

– Ну? – бросила она, хотя уже решила исполнить желание Сесили. Пусть только держится сегодня подальше от нее!

– Я надеялась, что смогу отправиться в замок, повеселиться с остальными!

– С остальными? – переспросила Мэриан, не упустив возможности подшутить над девушкой. – А я думала, ты собираешься соединиться только с одним…

– Меня не будет всю ночь, миледи, если, конечно, я вам не понадоблюсь!

– О, Сесили! – Сердце Мэриан сжалось при мысли об опасности, которой подвергалась камеристка, и, не устояв против искушения, она все же спросила: – С кем у тебя свидание?

Зубы Сесили блеснули в улыбке.

– Вы одобрили бы его, миледи. Умный и весьма могущественный человек.

– Тогда иди, конечно.

Сесили поспешила прочь, прихорашиваясь на ходу, но Мэриан обеспокоенно окликнула ее:

– Смотри, Сесили, поосторожнее, иначе окажется, что и у твоего ребенка не будет отца!