"Принцип Д`Аламбера" - читать интересную книгу автора (Круми Эндрю)

IV

— Кажется, я слышала, как он смеялся, — сказала Жюстина мужу, вернувшись на первый этаж. — Наверное, нашел что-то смешное в том, что написал.

Анри пожал плечами:

— Смех — несомненный признак безумия. Любой человек в здравом уме знает, что в этой жизни мало чему можно смеяться.

— Ох, Анри, ты просто старый пессимист.

— Какие слова ты знаешь, моя дорогая. Ты опять читала книги?

— А что, если да?

Анри ощутил дрожь от какой-то отдаленной и неясной угрозы. В глазах Жюстины появилось выражение игривого вызова.

— Знай свое место, — сказал он ей.

— Как будто я могу его забыть! Но не забывай и ты, муженек, что я так же держу тебя на твоем месте, как ты меня — на моем.

— Не понимаю, что ты хочешь этим сказать.

— Я хочу сказать, что если крыша придает устойчивость колоннам, то колонны не дают крыше упасть.

У Анри от удивления отвисла челюсть. Он задумчиво почесал голову.

— Что за чертовщину ты несешь, жена? При чем тут колонны и крыши?

Жюстина улыбнулась и обвила руками шею мужа.

— При том, что Земля нуждается в Луне, а Луна нуждается в Земле.

Однажды он открыл жене свою поразительную космическую идею и был теперь весьма удивлен тем, что она все запомнила и, очевидно, поняла, хотя по-своему и упрощенно. Он кивнул, польщенный, что его уроки не пропали даром.

— Иногда мне кажется, что тебе надо было родиться мужчиной, — сказал он. Это был наивысший комплимент, каким Анри мог удостоить свою жену.

— Мне и самой часто так кажется, — ответила Жюстина.

Анри надо было отлучиться почти на весь день, и Жюстина собралась заняться привычными домашними делами. Захватив с собой ведро и щетки, она поднялась наверх, чтобы приняться за уборку.

Помещение казалось больше, чем на самом деле, из-за пустоты и отсутствия посетителей, которые, несомненно, сделали бы его менее похожим на мавзолей. Однако эта пустота пришлась Жюстине очень по душе. Никто не мешал ей исполнять работу по дому, и у нее оставалось время заняться собой и своими мыслями. Любимым местом стала для нее библиотека. В первые месяцы после своего переезда в эту квартиру мсье Д'Аламбер проводил там почти все свое время, но потом велел перенести часть книг в кабинет, где ему было удобнее пользоваться ими. С тех пор он, казалось, забыл дорогу в обширную комнату с полками, уставленными ненужными ему томами. Д'Аламбер составил список книг, которые надо перенести, и Анри сам, не желая доверять жене столь важное и сложное дело, нашел их на полках. Жюстине же он поручил перетащить в кабинет хозяина ящики с фолиантами, которые оказались настолько тяжелы, что ей пришлось волочить их по отполированному до блеска паркетному полу.

До того времени, пять лет назад, Жюстина никогда не видела столько книг, и ей даже присниться не могло, что они такие тяжелые. Остановившись, чтобы отдохнуть и перевести дух, она вытащила из ящика одну книгу, раскрыла ее наугад и увидела набранный мелким шрифтом текст на незнакомом языке и гравюру, изображавшую нечто совершенно непонятное. Что-то похожее на морскую раковину или неизвестное растение. Присмотревшись, Жюстина увидела, что рисунок обрамлен знакомыми контурами ушной раковины. На иллюстрации было показано внутреннее устройство органа слуха — таинственное переплетение трубок и каких-то образований, похожих на детали механических часов. Она перевернула страницу и увидела разрезанный вдоль человеческий глаз, на заднюю стенку которого было спроецировано перевернутое изображение языков пламени. Продолжая листать книгу, она вдруг едва не задохнулась от удивления, обнаружив изображение обнаженного мужчины, нарисованного с ошеломляющей точностью, поразившей Жюстнну до такой степени, что она не рассмеялась, как можно было ожидать, а испытала чувство глубочайшего, непреодолимого благоговения. Глядя на голую фигуру, она постаралась сравнить ее со своим скудным впечатлением от созерцания раздетого Анри. Стыдливый муж позволял Жюстине смотреть на свое тело только при свете луны и звезд, хотя обычно избегал даже такого тусклого освещения, закрывая шторами окна. Мысленную картину тела Анри Жюстина составила на ощупь. Она знала, что его плоть бывает маленькой и мягкой или большой и твердой, но уловить эту разницу можно было лишь с помощью прикосновения (только не рукой; однажды она попыталась это сделать и получила от мужа свирепый нагоняй) — прикосновения и силы воображения. Жюстина имела точно такое же представление об интимных местах Анри, как о своих коренных зубах, по которым можно провести языком, или о позвоночнике, который ощущаешь рукой, ощупывая свою усталую спину.

Картина, которую она увидела, подтвердила ее впечатления, но одновременно и разочаровала. Тщательно вырисованный удлиненный кусок плоти выглядел не более чудесно и таинственно, чем обыкновенный палец, в то время как рассеченные ухо и глаз запечатлелись в ее памяти как скрытые внутри тела образцы невообразимой красоты и сложности. Созерцание обнаженного мужчины целиком оказалось всего лишь простым подтверждением того, что было давно угадано и вряд ли стоило слишком глубоких раздумий. Правда, именно на основе таких раздумий она часто напоминала себе, что в действительности никому не принадлежит и что мысли ее свободны, невзирая на гнет, который она порой чувствовала.

Она уселась на пол библиотеки Д'Аламбера и просмотрела до конца книгу по анатомии. Текст был ей непонятен, но иллюстрации не погасили, а, наоборот, разожгли жажду познания. Жюстина увидела плод, уютно свернувшийся в утробе матери. Рисунок заставил ее содрогнуться от отвращения. Неужели живую женщину разрезали, чтобы сделать этот рисунок? Или, быть может, это иллюстрация того, как надо удалять из чрева матери ребенка при некоторых обстоятельствах? Жюстина слышала о таких случаях, и эти мысли делали перспективу возможной беременности еще более пугающей. В то время она была замужем всего восемнадцать месяцев, но прошло уже пять лет, а она до сих пор чувствует облегчение от того, что ей удается (пока) избежать риска беременности. Такой удаче — Жюстина была в этом уверена — она обязана Анри. Ей захотелось еще раз открыть ту книгу, которая теперь стояла на полке мсье Д'Аламбера, чтобы постараться подтвердить свою догадку.

Заглянула Жюстина и в другие книги, прежде чем втащить тяжеленный ящик в кабинет. Некоторые были на иностранных языках, некоторые наполнены непонятными символами, о которых она знала, что это математические значки. Но были среди томов и такие, текст которых был ей понятен. У Жюстины было слишком мало времени, чтобы разобраться, какие книги своей библиотеки Д'Аламбер считал настолько важными, что распорядился перенести их поближе к письменному столу. Что придавало им такую значимость? В ящике не оказалось ни Библии, ни других набожных или благочестивых по своей природе книг. Вместо этого были фолианты по точным наукам и естествознанию, иллюстрации всего мыслимого — станок для производства ножей, одетые в накидки люди какого-то африканского племени. Горы, реки и дальние страны. Пьесы, стихи и романы. Жюстина даже слышала имена авторов некоторых из них. Только в одном ящике — настоящая вселенная мысли! Когда она наконец втащила ящик в кабинет, ей показалось, что он стал легче, отдав ей часть заключенной в нем мудрости.

С того первого дня Жюстина при каждом удобном случае заходила в библиотеку. Д'Аламбер сюда больше не заглядывал, и единственным препятствием был недостаток времени и страх, что Анри застанет ее здесь. За прошедшие годы она разобралась в системе, по которой книги расставлены на полках. В одной секции было множество книг с рассказами, которые Жюстина читала для развлечения, но другие полки были заставлены томами, посвященными всем мыслимым предметам. В одной из книг она даже прочла, что некий мудрец подверг сомнению существование Бога и вечную природу души. Эта книга посеяла в Жюстине мучительное сомнение, которое продолжалось несколько недель. Мужу она сказала, что ее плохое настроение обусловлено «женскими недомоганиями». Этого объяснения, как всегда, оказалось достаточно, чтобы Анри прекратил дальнейшие расспросы.

Сегодня Жюстина собиралась продолжить чтение книги об обращении Константина. Она запомнила страницу, что делала всегда, чтобы не оставлять закладок или иных следов своего вторжения в библиотеку. Жюстина быстро протерла пол, поставила щетку у двери и пошла за книгой, оглянувшись предварительно на дверь, которую было не видно от полок. Опустившись на пол, она положила на колени раскрытую книгу, но вскоре поняла, что у нее нет настроения читать,

Она подумала о мсье Д'Аламбере. Он вдруг снова начал писать, и, кто знает, может быть, ему вздумается пойти в библиотеку, где он увидит ее, пребывающую в праздности. Ее уволят, и им с Анри станет негде и не на что жить. Интересно, что пишет хозяин, одиноко сидя в своем кабинете?

Ей показалось, что раздался какой-то звук. Жюстина захлопнула книгу. Сердце бешено застучало. Она встала и поставила книгу на место, но потом поняла, что снаружи никого нет. Она подошла к двери, взяла щетку и выглянула в коридор. Может быть, старик бродит по дому? Нет, это, наверное, уехал Анри.

Жюстина, поминутно оглядываясь, продолжила уборку, пока не дошла до двери кабинета. Открыв ее, увидела, что Д'Аламбер по-прежнему сидит за столом, большим столом, который он когда-то велел повернуть так, чтобы сидеть спиной к двери и не видеть входящей и выходящей прислуги, пребывая в полной иллюзии, что работает в одиночестве. Завтрак остался нетронутым. Этот человек был создан только для того, чтобы мыслить, учиться и писать. Жюстина завидовала Д'Аламберу, забыв о гневе и печали, которые он испытывал по неведомой ей причине. Совсем недавно она слышала, как он смеялся — будто над собственной работой, но поняла, что то был выхолощенный, пустой смех. У него была серьезная цель, и сейчас старик писал молча. Стол был завален письмами и документами, некоторые валялись на полу. Когда Жюстина взяла с обеденного стола поднос с завтраком, старик, казалось, этого не заметил.