Кучеренко ИДавайте подсмотрим

И.Кучеренко

ДАВАЙТЕ ПОДСМОТРИМ

Старые знакомые

Я не сразу освоился с подводным миром. Дело в том, что все предметы в воде кажутся увеличенными почти в полтора раза. Когда перед моими глазами поверх пушистых головок роголистника показалась шустрая стайка рыбешек, я с трудом узнал своих старых знакомых - верховок, или, как их называют в народе, малявок. Это самая маленькая и потешная рыбка степных водоемов. Бросишь корочку хлеба, и она суетливо пощипывает ее снизу, забывая об опасности.

Приблизившись к малявкам, я опустился на дно и стал наблюдать на ними. Лавируя между водорослями, они плавали надо мной с такой быстротой, что трудно за ними уследить: мешала серебристо-белая окраска брюшка, сливавшаяся со светло-голубым небом.

Тогда я всплыл на поверхность, и опять та же картина: зеленовато-серый цвет спинок на фоне водорослей и темного дна делал рыбок почти неразличимыми, они словно растворялись в воде. И я понял: такая окраска во многом спасает их от окуней, плавунцов и других хищных животных.

Зато малявки хорошо видели опасность. При моем неосторожном движении брызгами рассыпались в стороны, скрывались в водорослях и стояли неподвижно, словно к чему-то прислушивались.

Устанавливалась тишина, и рыбешки опять собирались в веселую стайку.

Плавно, без резких движений я поплыл к малявкам. Они уходили от меня, порой исчезали из поля зрения, но ненадолго. Снова появлялись с прежней резвостью. Я чаше и чаще то приближался к ним, то удалялся, стараясь не надоедать им своим присутствием, и они, как мне казалось, перестали пугаться моих неуклюжих движений.

"Неужели научились не бояться, разобрались, что я не представляю для них ничего страшного?"

Потом я убедился на практике: рыбешка пугалась моих резких, неожиданных движений. В них она видела опасность и мигом бросалась наутек.

Теперь, плавая среди малявок, я рассматривал рыбок в их стихии прямо перед своим носом. Все они похожи друг на друга. Отличить самца от самки можно лишь по одному признаку: у самца брюшко более плоское.

Раз подплывал к стайке, когда она паслась среди водорослей. Вот одна рыбешка вцепилась губами за мягкий край листочка и, расставив в стороны брюшные плавнички, часто-часто завиляла хвостиком. К ней торопливо подплыло с десяток других таких же рыбешек, и все заклубилось, тычась в травинку. Травинка вдруг оторвалась. Со дна поднялось облачко, и рыбки брызнули в стороны. Долго не показывались, потом друг за дружкой приплыли на прежнее место, резво чертя воду у самой поверхности и бойко охотясь за мелкой живностью.

Тут же, среди болотных зарбслей, я увидел на листьях отложенную малявками икру. Кое-где плавали только что вышедшие из икры личинки с желточными пузырями. Те рыбешки, которые уже перешли на самостоятельный образ жизни, охотились за инфузориями. Самые смелые выходили на чис-товодье. Порезвятся чуточку и скорее в заросли - свой родной дом.

Полосатые разбойники

В солнечный день вся подводная растительность нежно пронизана зелеными лучами. На длинных стеблях стрелолиста, рогозы и осоки, на нитевидных махровых водорослях и черном дне играли блики солнца. Сидя у края камыша, я с изумлением наблюдал, как в этом фантастическом переплетении красок лениво пошевеливал плавниками на иле карась, среди водорослей стайками плавала красноперка, а у самой поверхности резвились малявки, блестя серебристо-белыми чешуйками на солнце, как маленькие зеркальца.

Казалось, кругом мир и покой.

Но я уже давно заметил, как в осоке рассыпались полосатые окуни. Среди стеблей и их теней трудно разобрать, где рыбы, а где растения, в которых спрятались хищники.

Устало перебирая жабрами, окуни будто так потолкались и вдруг стройным полукольцом ринулись к стайке красноперок. Попавшие в беду рыбешки заметались, вертелись на месте, бросались в стороны, но полосатые разбойники, сомкнув кольцо, настигали добычу и жадно чмокали широченными ртами. Оставшиеся в живых красноперки, не находя иного выхода, кидались вверх, вниз, но и оттуда надвигались на них свирепые пасти. Полосатые хищники неудержимо буйствовали минуты две-три и, довольные удачным разбоем, важно поплыли в заросли. Последний окунь, замыкавший победное шествие, завернул к раненой рыбешке, даже не способной уже никуда уплыть, широко раскрыл зубастую пасть и жадно втянул ее.

Собирались окуни на прежнее место не спеша, поджидая возвращавшихся с разбоя братьев, безразлично глядя вокруг черными с желтоватым ободком глазами, ярко выделявшимися в прозрачной воде. Серо-голубые поперечные полосы на теле создавали им хорошую маскировку среди прямо стоящих стеблей осоки.

Немного потолкавшись, окуни опять рассыпались среди зарослей и замерли.

На чистоводье выплыла стайка красноперок, и снова они учинили разбой. Глотали рыбешек с такой жадностью и так стремительно гонялись за добычей, что порой выпрыгивали из воды вершков на пять.

"Что же вы, обжоры, делаете?" - не стерпел я и поплыл, чтобы разогнать их.

Окуни то ли не боялись меня, то ли уж так сильно увлеклись охотой и не замечали, и я без особого труда поймал двух увесистых горбачей. У одного из пасти хвостом вперед торчала красноперка. И уже в руках этот нахальный пленник, торопливо шевеля губами, втянул все-таки рыбешку в свою ненасытную пасть.

Ходячий домик

Отыскивая среди водорослей убежища карасей, я увидел на гладком иле переплетавшиеся бороздки, наподобие следов дождевых червей.

"Откуда они взялись? Сами собой не могли возникнуть, их кто-то сделал. Но кто?"

Внимательно рассматривая дно, я вскоре заметил на нем продолговатый кусочек мусора в виде трубочки. Задержал на нем взгляд, и, к моему изумлению, он пополз, оставляя за собой загадочный след.

"Что за привидение?" - не верил я своим глазам.

Пригляделся лучше: ползет! Оказывается, это ползла личинка ручейника в своем трубчатом домике, сделанном из плотно склеенных кусочков растений и других мелких частиц заболоченного водоема. Высунув из него голову и грудь, личинка хваталась тремя парами выставленных вперед довольно длинных и цепких ног за неровности илистого дна, подтягивалась и тащила его за собой.

Сквозь домик проходила обогащенная кислородом вода. Ее личинка гнала, пошевеливая брюшком, на котором были расположены пучки тонких нитей трахейные жабры.

Я осторожно взял ходячий домик. Личинка быстро втянулась в него, и ее голова плотно закрыла вход в домик.

"Гляди, как хитро спряталась. Думаешь, не вытащу? Ну, погоди!"

Нашел на дне тоненький прутик с гладким тупым концом и легонько вытолкнул личинку ручейника через заднее отверстие домика. Она упала на ил и тут же стала искать домик. И, сколько ни искала, обнаружить не могла.

Тогда она начала хватать ртом и ногами первые попавшиеся мелкие кусочки растений и окутывалась ими, склеивая наспех шелковинками. Вскоре получилось нечто вроде кучки мусора - это и был новый домик.

Немного отдохнув в нем, личинка теперь уж медленно, без суеты тщательно выбирала нужный материал и аккуратно надстраивала спереди свое временное жилище, надежно скрепляя детали клейким веществом (это вещество выделяют у ручейника особые железы), а потом им же сделала шелковистую выстилку внутри домика.

Почувствовав теперь себя в полной безопасности, личинка спокойно поползла по дну, поблескивая глазками - темными малюсенькими пятнышками.

Взобравшись на стебель рогозы, она принялась соскабливать с него мягкие ткани своими сильно развитыми зазубренными челюстями.

И что удивительно, среди подводного разнотравья ее трубчатый- домик, сделанный из частичек отмерших растений, был совершенно незаметным. Так что домик для личинки ручейника не только жилье, но и верная маскировка.

Знает свое дело

В полдень на дне среди перистолистника я заметил черный фонтанчик взвихренного ила. Подплыл к нему. Когда осела муть, я запустил в вязкую грязь руку и вытянул чумазого карася. Он не трепыхался, даже не открывал свой небольшой беззубый рот с тонкими, цвета слоновой кости губами.

Сперва я подумал: "Может, карась неживой?" Посмотрел на его тупую, с широким "лбом" морду, на короткое и толстое туловище, закругленное на спине и брюхе, на его приятную нежно-золотистую окраску и невольно улыбнулся:

"Ну и притворяшка!"

Выпустил его из рук.

"Давай плыви!"

Он не так уж резво отплыл от меня метра два, ткнулся головой в ил и, извиваясь всем телом, закопался в нем и лег в необычной, казалось бы, для рыбы позе - на боку.

"Что же мне теперь делать, уходить? - спросил я себя. - Нет уж, думаю, - раз напросился в гости к карасю, подожду, пока он отлежится", - и сел невдалеке на дне.

Спустя некоторое время снова я увидел фонтанчик взмученной воды зашевелился-таки карась. Надоело, видно, лежать в иле, выбрался на свет божий. Махнул влево, вправо куцым, с небольшим вырезом хвостом и повихлял в заросли. Там, отталкиваясь концом брюшка и парой грудных ножек, прыгали мелкие рачки-бокоплавы. Карась подбирал их без всякой жадности. Словно знал, что этого корма для него всегда предостаточно, так что спешить некуда и незачем. Не отказывался он и от нежных листочков молодых растений.

Глядя на его неуклюжее передвижение, я подумал; "Не зря говорят: "Ленив, как карась". Такому ли быть увертливым пловцом! Первый же встретившийся хищник слопает за милую душу!"

Между тем карась есть-то ел, а по сторонам смотреть не забывал. Давно, видно, заметил в осоке окуня и все поглядывал в ту сторону.

И не напрасно. Не успел полосатый разбойник сделать бросок, как карась ткнулся в ил. Быстро работая хвостом и плавниками, он напустил столько мути, что самонадеянный хищник на всем бегу вдруг затормозил перед фонтаном и заводил злыми глазами влево, вправо - где же жертва? Проплыл туда, сюда, а ее и след простыл!

А карась знай себе лежит в иле и послушивает, как над ним воинственно чертит воду обманутый им разбойник.

Нет уж, хоть и неувертлив карась, а знать свое дело - будь здоров! он знает.

И как тут не вспомнить пословицу: "Ленив, да умен - два угодья в нем".