"Дитя тьмы" - читать интересную книгу автора (Кук Глен)

Глава 14 1003 год от основания Империи Ильказара ДОРОГИ НА БАКСЕНДАЛУ

Апрель вот-вот должен был наступить, но снег оставался глубоким, хотя и пропитанным насквозь влагой.

– Старею, наверное, – ворчал Турран, разглядывая длинный крутой склон, на который им еще предстояло взбираться.

Вальтер в ответ лишь подтянул повыше меч, чтобы уберечь его от влаги. Он и сейчас говорил крайне редко.

– Мы почти на месте, – продолжал Турран. – Вон тот утес… Раньше он был похож на человеческое лицо.

Последний раз они проходили через Савернейк, когда торопились в Эскалон на встречу со своей судьбой. Тогда было лето, и сейчас все здесь выглядело совершенно незнакомым.

Вальтер неотрывно смотрел вверх, пока порыв ледяного ветра не заставил его вздрогнуть.

– Пожалуй, будет лучше разбить лагерь, – сказал он.

– Пожалуй.

Турран заметил скальный навес, который мог бы служить укрытием от ветра на то время, пока они будут высматривать подходящую пещеру. Если верить сообщениям, то таковых было множество, однако по мере приближения к Майсаку их число резко уменьшилось.

– Думаешь, нас уже заметили? – спросил Турран, когда они добрались до навеса.

Вальтер в ответ лишь пожал плечами. Ему это было безразлично. Он не испытает никаких эмоций, пока не встретится лицом к лицу со Мглой.

– Это похоже на то, что нам надо, – сказал Турран, указывая на темное пятно на северном склоне. – Пошли.

Вальтер забросил на спину свою дорожную сумку и двинулся вверх.

Топлива у них осталось мало. Турран использовал его ровно столько, чтобы подогреть ужин, и затем погасил пламя. Ночью они могут завернуться в свои одеяла и прижаться друг к другу, чтобы сохранить тепло. Тем более что вход в пещеру был узок и так неудачно расположен, что дым костра отказывался выходить наружу.

Ночью Туррана трясло от мороза так, что, когда он поднялся на ноги, мышцы свела судорога.

Вальтер холода не заметил.

Позавтракали они вяленым мясом, согрев его собственным телом и запив растопленным таким же образом снегом.

После этого Вальтер произнес:

– Время начинать.

– Она здесь? – спросил Турран.

В глазах Вальтера загорелся огонь. Некоторое время он неподвижно смотрел вдаль, а затем, пожав плечами, ответил:

– Не знаю. Аура присутствует, но очень слабая.

Турран был удивлен, что брат так спокоен. Похоже, он действительно с нетерпением ждет встречи и схватки.

Турран же к бою не стремился. Он не знал, каким образом можно совладать с владычицей Шинсана. Неожиданное нападение могло бы дать им преимущество, но как застать врасплох существо, способное услышать биение сердца врага с расстояния в сотни миль?

Но попытаться все же следовало. Даже под угрозой неминуемой гибели. Это вопрос чести. Они один раз уже предали тех, кто им доверился. Даже неудачная попытка поможет уменьшить укоры совести.

– Готов?

Вальтер утвердительно кивнул.

Из своей сумки Турран извлек небольшой самоцвет, врученный ему Наставником, и положил его на пол пещеры, после чего они оба, соединив руки, начали вглядываться в талисман. Турран начал песнопение на священном эскалонском, не понимая при этом ни слова.

Через некоторое время его душа ощутила какие-то странные прикосновения. Затем кто-то потянул ее, безболезненно вынул неглубоко сидящие корни, и душа воспарила, одарив его непостижимым чувством знания.

Это ощущение не имело ничего общего с пятью органами чувств. Он не "видел" предметов, а просто знал месторасположение, форму и предназначение всего, что его окружало.

Однако Вальтер не разделял его новых способностей. Турран увидел, что брат слишком отвлечен своими страстями и в результате остался где-то посередине между новым и старым состоянием. Он пробудет в таком виде до тех пор, пока Турран не освободит его или не вытащит обратно в обычный мир.

Одновременно с этим Турран чувствовал, что душа Вальтера способна отправиться прямиком в Майсак на свидание со Мглой, выдав таким образом их планы.

Тем не менее не стоило тратить магические силы и время на столь низменном уровне. Необходимо собраться и рассматривать события и факты в соответствии с их реальным значением. Теперь он понимал, почему Наставник не советовал ему пользоваться камнем без крайней нужды. Он рисковал навеки остаться по эту сторону бытия, забыв о теле, которое в таком случае обречено на гибель.

Большинство призраков, которых мы встречаем, пояснил тогда Наставник, было порождено именно этим печальным событием.

Хотя Турран и не учился искусству магии, присутствие чародеев в семье приучило его к дисциплине. Он приступил к выполнению задания.

Он поплыл вдоль склона, отделяющего их убежище от утеса, защищающего Майсак. Он не чувствовал ни холода, ни дуновения ветра.

Вскоре Турран обнаружил, что может ощущать не только реальность, доступную обычным человеческим чувствам, но и видеть то, что находится позади предметов, под ними и внутри их. Именно это ведение позволило ему обнаружить пещеры, скрытые во чреве горы. Входы в иные были открыты, а некоторые оказались замурованными. Исследовав внимательнее пещеры, в которые можно было войти, он нашел ту, за которой охотился.

Это произошло вовремя. Его связь с телом стала ослабевать, а воля и способность сосредоточиться начали выкидывать какие-то фокусы.

Воссоединившись с телом, он познал еще одну скрытую опасность магии.

Когда чувства вернулись, на него сильно, как никогда, навалилась усталость и боль от бесконечного многодневного путешествия, а способность видеть, слышать и понимать показалась страшно убогой. Возникла почти непреодолимая тяга к тому, чтобы вернуться в только что покинутое состояние…

Усилием воли он вернул брата к нормальной жизни.

Турран открыл глаза, и их руки разомкнулись. Вальтер, прийдя в себя гораздо легче, чем он, спросил:

– Нашел?

Турран кивнул и сказал:

– Второй раз я на это не согласился бы.

– Неужели так плохо?

– Возвращение.

– Пошли. – Вальтер кипел энергией.

С трудом поднявшись, Турран собрал свои веши и сказал:

– Нам потребуются факелы. Предстоит длинный… Вальтер пожал плечами, обнажил меч и провел по лезвию большим пальцем. Его интересовал лишь конец пути, а не сопутствующие сложности.

– Все отдал бы за ванну, – проворчал Турран, забросил за спину мешок и добавил:

– Я иду первым.

Опять шел снег. В этом они были виноваты сами, так как последние несколько месяцев тратили магические силы на то, чтобы удержать зимние морозы на высокогорье.

Вход в пещеру оказался в полумиле от их убежища. Отверстие скрыто самой природой, и сделано это было очень хитро. Турран лишь ценой больших усилий сумел его отыскать. Вход пришлось откапывать, но даже после этого взрослый человек едва мог в него протиснуться. Послав первым Вальтера, он протолкнул вовнутрь вещевые мешки и пролез сам.

– У меня такое чувство, – сказал Турран, когда они готовили факелы, – что нам лучше поторопиться. Мои воспоминания о пути становятся туманными.

Но быстрое движение было невозможным. Подземное путешествие оказалось длинным и мучительным – в некоторых местах им приходилось копать, расширяя проход, чтобы проползти через него. Один раз пришлось карабкаться двадцать футов по вертикальной стене, а однажды путь преградил колодец, адская тьма которого говорила о том, что до дна очень далеко. Там, где пересекались несколько ходов, они наткнулись на скелеты, все еще облаченные в доспехи Хаммад-аль-Накира.

Как братья ни старались закончить путешествие в течение дня, им это не удалось, и, прежде чем продолжить путь, им пришлось отдохнуть.

Добравшись до камер, на стенах которых были заметны следы обработки, они поняли, что цель близка. Эти помещения использовались во время войн, когда гарнизон крепости возрастал до нескольких тысяч человек.

Наконец они выбрались в огромный подземный зал, где разместились кавелинцы, поддерживающие претендента Каптала. Те, кто не спал, томились в тоске. Они толковали в основном про оружие и, ругаясь, высказывали пожелания оказаться в каком-нибудь другом месте. Никто даже не посмотрел в сторону братьев, когда те проходили через зал.

– Самое трудное – позади, – сказал Турран. – Теперь мы пройдем через боковой туннель в лабораторию Каптала, а оттуда в его личные апартаменты.

Вальтер согласно кивнул, любовно поглаживая эфес меча.

Странно, подумал Турран, что их появление не ощутили и не предвидели. Но ведь весь их план и строился на возможной невнимательности врага.

В лаборатории – мрачной и сырой комнате, из которой Каптал совершал свои переходы в пространстве, – у них начались осложнения. Они явились в виде филиноголового существа, охранявшего пентаграмму, ведущую в туннель перехода. Существо спало, когда братья его увидели, но тут же проснулось, как только они попытались проскользнуть мимо него. Пришлось заставить его умолкнуть.

– Надо торопиться, – сказал Турран, – исчезновение монстра может вызвать тревогу.

Поскольку они воспользовались потайной винтовой лестницей, им удалось добраться до покоев Каптала без проблем. Но затем новое осложнение стало для них полным сюрпризом. Ворвавшись через потайной проход в стене в комнату, они обнаружили, что там совершается убийство. Это была библиотека или кабинет, но сейчас комната была похожа на свалку ненужной макулатуры. У стены одноглазый, зловещего вида безоружный тип боролся с женщиной. Одна его рука была глубоко засунута в рот дамы.

На полу без сознания валялся истекающий кровью старик.

Второй убийца, вооружившись парой кинжалов, крался в направлении двух странных существ, охраняющих ребенка. Создание с хрупкими кожистыми крыльями оборонялось с помощью сияющего хрустального кинжала, а похожий на обезьяну клыкастый карлик размахивал увесистой дубиной.

Все взгляды устремились на братьев. Угасший проблеск надежды во взгляде чудищ подстегнул Керта. Одним кинжалом он вдребезги разбил кинжал крылатого, а вторым отклонил удар дубинки. Тут же первый кинжал вонзился в горло карлика. Тот с воплем упал.

– Бурла! – закричал ребенок. – Не надо! Не умирай! Керт обернулся и деловито разделался с крылатым.

Когда Керт двинулся к ребенку, Вальтер сказал:

– Нет.

Это было произнесено настолько спокойно, без каких-либо эмоций, что убийца замер.

Керт и Дерран переглянулись, после чего Керт, пожав плечами, отошел от девочки.

Неожиданно в сторону Вальтера с быстротой молнии полетел кинжал. Ветеран многих битв, подняв меч, отразил направленный в живот удар.

Но первый бросок послужил отвлекающим маневром. Следом за первым кинжалом второй, сверкнув в воздухе, вонзился в правое плечо Вальтера. Турран своим мечом не успел парировать бросок.

Со стороны Деррана донесся звук удара, и Мгла в полубессознательном состоянии осела на пол. Одноглазый подул на ушибленный кулак.

Турран атаковал Керта, уже вооружившегося мечом Каптала…

И в этот момент всю вселенную залил багровый свет.

Мгла, с трудом приподнявшись на руках, выглянула в открытое окно. С ужасом, которого Туррану ранее видеть не доводилось, она прохрипела:

– О Шинг! Он призвал Госика из Убочона!

Никто не слышал этого имени, но все знали Мглу. Их борьба кончилась. Через мгновение, толпясь у окна, они смотрели на столп багрового кошмара.

– Переходный туннель! – закричала Мгла. – Он воспользуется переходом, пока мы здесь стоим. Туннель надо уничтожить!

Они опоздали. На лестнице, по которой пришли Турран и Вальтер, слышался звон доспехов.

На смену марту вот-вот должен был прийти апрель. В низменные земли пришла весна. Дни окончательного сведения счетов неуклонно приближались. Рагнарсон все больше суровел и со всевозрастающим пессимизмом взирал на мир. Все шло чересчур гладко. Жители вернулись к своим домам. Урожай пострадал меньше, чем ожидалось, а в районах, где не было боевых действий, скопились даже излишки продовольствия. Создавалось впечатление, что урон понесли лишь одни нордмены.

Волстокину повезло меньше. Послы королевы-матери в Кавелине и Алтее умоляли о кредитах и поставках зерна.

Хорошая погода позволила приступить к пахоте раньше обычного. К вящему восторгу Рагнарсона, это означало, что летом он может привлечь в войско больше людей. На тот случай, если крестьяне останутся в армии и на время сбора урожая, королева совершала фьючерсные сделки с Алтеей – традиционным поставщиком зерна.

Зима принесла изменения во все сферы жизни. Кавелин наконец сумел стряхнуть с себя паразитов, и, когда в королевстве воцарился временный покой и закончился переход собственности из одних рук в другие, жители стали с надеждой ждать лучшего будущего. Поскольку все блага исходили от королевы, число ее сторонников неуклонно росло. Поток перебежчиков из мятежных провинций становился все мощнее.

Предстоящее лето, по-видимому, никого не беспокоило. Исключением в этом отношении оставались лишь Рагнарсон и его ближайшие помощники.

Браги не снижал давления на мятежников. Покончив с Форбеком и Фаригом, он направил отряды в Ортвейн и Улмансик, использовав эти походы для того, чтобы закалить в боях свое растущее войско. От гильдмастеров, сидящих в своем вознесенном в небеса замке Высокий Крэг на побережье к северу от Дунно-Скуттари, поступили поздравления и сообщение о том, что Браги Рагнарсон выдвинут на присвоение звания генерала гильдии. Кроме того, ему предложили еще три полка в качестве аванса за некоторую часть будущей добычи…

По поручению Короны Браги принял предложение, хотя его и ужасала перспектива командовать таким количеством людей. Что будет, когда они узнают подлинное лицо своего противника?

Обочины дорог и леса столичного округа были заполнены палатками и шатрами. Длиннющие караваны фургонов вползали в город, доставляя различные припасы. Сапоги марширующих солдат вздымали над караванными путями облака пыли. Рагнарсон был потрясен количеством войск. Солдат было почти столько же, как и во время войн Эль Мюрида. Отряд наемников, вместе с которыми он начал борьбу, казался совсем крошечным. Но, несмотря на это, именно ветераны первых битв составляли ядро армии.

Чем больше он размышлял о перспективе командования таким числом людей, тем сильнее нервничал.

Однако ночью, в магических объятиях королевы, беспокойство улетучивалось. Похоже, что пока об их отношениях никто не знал.

В конце марта сэр Андвбур перебежал на сторону Каптала.

Рагнарсон так и не узнал, когда же эта парочка успела договориться, но он подозревал, что в основе предательства сэра Андвбура лежала его приверженность к высоким идеалам.

Попытка рыцаря поднять мятеж провалилась. Предвидя возможные осложнения, Браги удалил сэра Андвбура от центров сосредоточения власти, окружив при этом надежными людьми. Мало кто пожелал присоединиться к рыцарю, после того как, проиграв в короткой схватке, он бежал через Нижний Галмич в Савернейк.

Лонкарик и Савернейк по-прежнему оставались в когтях неестественно долгой и холодной зимы. Рагнарсон воспользовался этим, чтобы обрубить вытянувшийся в его сторону перст мятежников в Нижнем Галмиче, покончив таким образом с последним бастионом врага вблизи столичного округа.

Когда в поле его зрения не осталось ни одного врага, его начал занимать вопрос, что могло произойти с Насмешником, Гаруном, Турраном и Вальтером. Браги очень беспокоил Рольф. Хотя Прешка и не пострадал в схватке в темнице, испытанное им напряжение обострило болезнь легких.

Тем не менее все шло настолько хорошо, что скверные новости из Итаскии он встретил даже с некоторой радостью.

Сторонники Грейфеллза прогнали семьи тролледингцев за реку Портуну в Кендель. Военачальники Кенделя водили тесную дружбу с итаскийцами, и, истребив сопровождение, кендельцы решили прогнать семьи тролледингцев еще дальше в Кавелин.

"Чем занята Элана?" – время от времени спрашивал себя Рагнарсон. Он знал, что эта женщина не принадлежит к числу тех, кто готов бесконечно долго сидеть на одном месте и ждать.

Вечером, в последний день марта, Рагнарсон собрал всех своих командиров, чтобы обсудить планы летней кампании. Они тщательно изучили наиточнейшие карты, и яблоком раздора между ними стал выбор места для лучшей встречи противника. Рагнарсон, слушая спор, вспомнил одно из мест, которое он видел прошлой осенью.

– Вот здесь, в Баксендале, – неожиданно произнес он, ткнув пальцем в карту. – Мы встретим их всеми нашими силами до последнего человека. Поговорите с Марена Димура. Выясните все, что возможно.

Он успел выйти из комнаты до того, как развернулась неизбежная дискуссия.

Итак, жребий брошен. Теперь время превратилось в стрелу, летящую в сторону торгового города Баксендалы.

Рагнарсон прошелся по внешней стене замка, чтобы насладиться покоем тихой ночи перед апрельским Днем дураков.

Вскоре к нему присоединилась королева. На ней был белый наряд – тот, который она носила в то утро, когда впервые скрестились их взгляды. Лунный свет нежно серебрил ее роскошные волосы. Но в ее глазах, однако, лежала печаль. Не обращая внимания на часовых, она взяла его за руку.

– Это – последняя ночь, – прошептала она после долгого молчания. Она остановилась, обняла Браги за талию и, глядя на луну над хребтом Капенрунг, продолжила:

– Последняя ночь. Завтра ты уезжаешь и не вернешься. Вне зависимости от того, победишь или проиграешь… – Голос отказывался ей служить.

Рагнарсон окинул взглядом черные зубья враждебных гор. Неужели там до сих пор еще зима? Браги хотел ей сказать, что вернется, но не мог сделать этого, не кривя душой.

Она чувствовала, что он вернется к Элане. Какими бы страстными ни были их отношения, они не переходили за рамки обыкновенного романа, а роман всегда требует немного взаимного обмана, своего рода сознательного ухода от реальности…

Поэтому он ничего не сказал, а лишь теснее прижал ее к себе.

– Я хочу попросить тебя только об одном, – печально и тихо проговорила она. – Сегодня ночью, в темноте, назови меня по имени. Прошепчи мне его.

Он посмотрел на нее с удивлением.

– Ты не понимаешь, не так ли? За все время ты только раз произнес мое имя. Представляя меня сэру Фарачи. А в остальное время – ее величество, ее величество. Ее величество. Королева. Иногда по ночам "дорогая"… Но ни разу – Фиана. Я же живое существо. Сделай меня живой…

Да, подумал Браги. Еще в то время, когда она была для него простым человеком, знакомым лишь со слов Тарлсона, он с первой встречи, почувствовав к ней тягу, попытался спрятаться от судьбы за стеной формальностей.

– Боги! – пробормотал стоящий неподалеку часовой. – Что это такое?

Рагнарсон вновь обратил взгляд к горам.

Ниже луны, над зубцом, где-то в районе Майсака возник столп багрового пламени. Постепенно он превратился в сверкающую алую башню.

На мир обрушилась такая тишина, словно он оказался в сердце небывалого урагана.

Пламя разрасталось, и вскоре зарево охватило всю восточную сторону неба. В самой верхней точке зарницы расцвел цветок. Багровый световой ствол под ним забурлил, заколыхался и принял ужасающие человекоподобные формы. Сам же цветок превратился в голову. На месте глаз чернели два бездонных черных провала. Голова была слишком велика для уродливого тела. Рога на этом гигантском черепе, казалось, задели луну, когда чудовище слегка повернулось, уставив открывающие путь в ад глазницы на запад.

Сияние чудовища возрастало до тех пор, пока вся вселенная не оказалась окрашенной в красные и черные тона. Страшным бездонным провалом в беззвучном зловещем хохоте распахнулась огромная пасть, после чего видение исчезло так же, как и появилось, превратившись в багровую накипь, напомнившую Рагнарсону полярные сияния родной Тролледингии.

– Пойдем, – сказал Рагнарсон королеве. – Ты, видимо, права. Возможно, это станет нашей последней беззаботной встречей.

Глубокой ночью он произнес ее имя. И Фиана, вся дрожа, как и возлюбленный, прошептала:

– Браги, я люблю тебя.

А на Лазурном Побережье в конце дня, полного необъяснимого напряжения, Элана и Непанта вскрикнули, когда Слеза Мимизан полыхнула ярким светом, отразившимся багровым заревом в восточной стороне горизонта.

Шанайт Анстокинский, которому перед утренней атакой было не до сна, наблюдал с холмов Мерикик, что на границе Анстокина и Волстокина, за багровым заревом на востоке и огромной головой, положившей подбородок на линию горизонта. Встретившись взглядом с полуночными глазами, он вернулся в свой шатер и отменил начало войны.

В Ворхасте, неподалеку от места, где потерпел поражение Водичка, Насмешник, неожиданно пробудившись от неспокойного сна, увидел чуть ниже лунного диска багровое сияние. Лишившись дара речи (что случалось с ним крайне редко), он, не сказав ни слова, оседлал осла и заспешил в сторону Форгреберга.

Сэр Андвбур и его двести сторонников, скакавшие всю ночь, чтобы избегнуть встреч с королевскими патрулями, остановились посмотреть на демона, возвышающегося над Савернейком. Еще до того, как видение исчезло, половина всадников повернула назад, предпочитая сдаться на милость Короны. Кимберлин продолжил путь, руководствуясь, однако, не убеждением в своей правоте, а всего лишь опасением предстать слабаком в глазах своих спутников.

В Аль-Ремише, в огромном шатре-храме, полусонный толстяк со стоном заковылял к Северному порталу. Жирный, усыпанный драгоценностями Эль Мюрид ничем не напоминал бледного костлявого фанатика-аскета, чей безжалостный меч несколько десятилетий тому назад рушил храмы и орошал кровью пески. Безумие его утратило прежние границы. Красное колдовство вызвало в нем приступ безумной ярости. Он упал и с пеной у рта забился в конвульсиях.

На севере Итаскии, в замке Мендалаяс, высокий тощий мучающийся от бессонницы старец мерил шагами обширную, но до отказа забитую рукописями и книгами библиотеку. Перед камином туда и сюда расхаживала пара леопардов. Свесившись с потолочной балки, на них, ворча, поглядывала обезьяна. Между стариком и леопардами на роскошном диване уютно дремали карлик и юная красотка.

Тощий старец, поглаживая длинную седую бороду, неожиданно обратил взор на юго-восток. Его нос задергался, как у взявшей след собаки, а лицо превратилось в каменную маску.

– Марко! – крикнул он. – Проснись! Зови птицу.

В горах М'Ханд, возвышающихся над побережьем моря Сейдара, находилась пещера, в которой обитало существо, именуемое Зиндаджира Молчаливый. Но в эту ночь Зиндаджира был кем угодно, но только не Молчаливым, От его гнева содрогались горы. Он терпеть не мог, когда его втягивали в интриги, которые не плелись им самим. Но в силу собственной извращенной логики Зиндаджира считал, что несет ответственность за то, что происходит на юге. Когда ярость его несколько поутихла, он вызвал своих посыльных филинов.

Клыкодред был древней крепостью, приютившейся на самой вершине горы Эль Кабар хребта Драконьи Зубы. И вот там в комнате, лишенной окон, раздался перезвон серебряных колокольчиков, черная стрела, инкрустированная серебряными рунами, повернулась острием к югу. Через минуту в помещение торопливо вошел высокий молодой человек. Его острый взор тут же остановился на колокольчиках и стреле.

Это был Вартлоккур, или, по-иному, Молчаливый, Который Шествует с Печальным Видом. Одни называли его Разрушителем Империи, а другие – Смертью Ильказара. Именно он положил конец господству принцев-тауматургов в Шинсане. Теперь эти самые принцы в виде живых трофеев томились в неприступной Башне ветров замка Клыкодред. Короли трепетали при упоминании имени Вартлоккура.

Он был очень стар – этот на вид молодой человек. Он прожил много сотен лет и был отягощен как Познанием Силы, так и чувством вины за то, что сделал с империей.

И вот Вартлоккур произнес Слово. Озерцо ртути в неглубоком и широком сосуде, стоящем на гранитном столе, ожило. Его поверхность вначале окрасилась во все цвета радуги, а затем на ней возникла картинка.

Вартлоккур увидел гигантского, с огромной головой демона, обхватившего лапой, украшенной когтями ворона, подножие горы.

Это видение оставить без внимания было невозможно.

Вартлоккур начал готовиться.

Когда небо на севере озарилось багровым заревом, длинная, передвигающаяся с исключительной осторожностью колонна всадников находилась всего в тридцати милях от Аль-Ремиша. Тайный марш четырех тысяч кавалеристов через Малые Королевства и хребет Капенрунг был военным подвигом, изумившим даже того, кто планировал операцию.

На горизонте возникла голова демона, и Гарун приказал своим людям повернуть назад.

На одном из ответвлений хребта Капенрунг, высоко в горах, на потрескивающем и постанывающем круглые сутки леднике стоял удивленный и рассерженный старичок. Находясь между двух уходящих в небо гигантских ног, он вглядывался в ужасающую рожу в сотнях миль над его головой. Плюнув и крепко выругавшись, старец обернулся к своему крылатому коню. Отвязав от седла предмет, известный как Виндмийрнерхорн, или Рог Звездного Всадника, он погладил его, поговорил с ним, заглянул в него и удовлетворенно кивнул. Демон начал исчезать.

Затем он уселся и стал размышлять, как лучше в следующий раз поступать со столь неприятными явлениями. О Шинг совсем отбился от рук.

Через полчаса после того как ночь обрела свои обычные краски, король Волстокина пришел к выводу, что стал игрушкой страшных враждебных сил, которые использовали его как прикрытие в тот момент, когда Зло готовилось нанести удар в мягкое подбрюшье Запада.

Написав короткие послания королеве Кавелина, матери и брату, Водичка бросился вниз с парапета башни, служившей ему темницей.