Этель Стивенс
Прекрасная пленница
Аннотация: Этель Стивенс
Прекрасная пленница
Часть I
ТАЙНА ДОМА
ГЛАВА I ГЛАВА II ГЛАВА III ГЛАВА IV ГЛАВА V Часть II ГЛАВА I ГЛАВА II ГЛАВА III ГЛАВА IV ГЛАВА V ГЛАВА VI ГЛАВА VII ГЛАВА VIII ГЛАВА IX ГЛАВА Х ГЛАВА XI ГЛАВА XII ГЛАВА XIII ГЛАВА XIV ГЛАВА XV ГЛАВА XVI Часть III ГЛАВА I ГЛАВА II ГЛАВА III ГЛАВА IV ГЛАВА V ГЛАВА VI ГЛАВА VII ГЛАВА VIII ГЛАВА IX ГЛАВА X

ГЛАВА XVI

Периоды сильного нервного напряжения всегда сменяются периодами успокоения. Так человек, у которого определили порок сердца, вначале умирает каждый день, а спустя некоторое время начинает считать смерть чуть ли не приятным вымыслом. Так жители маленьких, из лавы выстроенных городков на склонах предательницы Этны уверяют себя, будто в их игре с пленным богом огня козыри у них на руках.

То же случилось с Сицио Скарфи. Поделившись своей тревогой с Риккардо, он сразу почувствовал облегчение. Если даже допустить, что Си-Измаил выдаст его, мафия, возможно, сочтет более выгодным для себя сохранить ему жизнь, с тем чтобы он откупался крупными суммами. Удивительнее всего было для него пока молчание Си-Измаила.

Несколько раз, возвращаясь вместе с дядей из конторы, Риккардо замечал, что за ними следили, но дяде об этом ничего не говорил.

Двадцать восьмого мая Аннунциате исполнилось семнадцать лет. Это была вместе с тем годовщина смерти ее матери, и Сицио с дочерьми поехал утром на кладбище отвезти венок на могилу Джованны. Он делал это каждый год. Сальваторе и Риккардо отправились одни в контору и встретились с остальными за завтраком. Девушки привезли с кладбища большие букеты полевых цветов; Сицио был менее угрюм, чем обыкновенно, и очень ласков с младшей дочерью. Перед этим он долго, с того самого дня, как она отказалась обручиться с Риккардо, подчеркивал свое недовольство ее поведением, что Джоконда считала несправедливым.

- Как могила? - спросил Сальваторе, шумно хлебая суп.

- Прекрасно! - ответила Аннунциата. - Мы застали уже там другой венок, очень красивый, бисерный, со словами «всегда твой».

- Кто бы мог прислать его? - обратился Сальваторе к отцу.

Сицио налил себе вина, - в честь Аннунциаты сегодня было подано вино получше.

- Мадам Тресали, должно быть, больше некому.

- Мадам Тресали! - воскликнул Риккардо. - Разве она в Тунисе?

- Да, я видал ее на днях: желтый парик, накрашена до ужаса. Лет семьдесят уже стукнуло, а изображает из себя молодую женщину и покорительницу сердец! Полоумная!

- Бедняжка! - мягко вырвалось у Джоконды.

- Она была другом mamma, - объяснила Аннунциата. - И была тогда красива, хотя не так красива и молода, как mamma, правда, papa mio?

Сицио пробурчал что-то.

- Papa caro, прошу не ворчать на меня. Сегодня день моего рождения, и ты должен быть любезен и предупредителен со мной. Посмотрим, во что выльется эта любезность?

- Вот как! Любезность должна, значит, выливаться в конкретную форму?

- Разумеется! В такой-то день! Правда, Риккардо?

- Вполне согласен, - подтвердил молодой человек. Сам он утром надел на тоненькое запястье кузины браслет. Они как будто помирились, но Аннунциата избегала оставаться с ним с глазу на глаз.

- Какую же форму ты предпочла бы? - спросил Сицио.

- Знаю: лучшие шоколадные конфеты, - заявил Сальваторе.

Она окинула его уничтожающим взглядом.

- Я уже не ребенок.

- Прогулку по туземному базару со всеми ее последствиями, - высказала предположение Джоконда.

- Казино, - ввернул Риккардо.

- Все вы плохие отгадчики. Я думала: не поведешь ли ты нас всех сегодня в «Театр Россини»? Идут «Паяцы» и «Дама с камелиями» с новым тенором. - Она приласкалась к отцу.

- Ты хочешь в оперу? Охотно! Сколько нас? Пятеро? Надо взять ложу побольше!

- О, нет! Не ложу - кресла, лучше видно, - поправила Аннунциата.

«Театр Россини» был переполнен, когда они пробрались на свои места. Галереи были битком набиты сицилийцами, из тех, что победней; но в ложах и креслах были представлены все нации, были даже арабы в тюрбанах и плащах.

- Все ложи заняты, - заметила Аннунциата, глядя в бинокль. - Вот синьора де Анжелос с Грацией! А вот и мадам Тресали, о которой мы говорили сегодня, - в той ложе - старуха в желтом парике!

Риккардо посмотрел по указанному направлению и увидел женщину, о которой много слышал. Притирания не могли уже скрыть морщин, глаза часто моргали. Так вот подруга его тетки! Знаменитая интриганка, которая вершила судьбы страны! Сейчас в ней было что-то жалкое; в душе Риккардо шевельнулось сострадание.

- Вы знакомы с ней? - спросил Риккардо.

- Она присылала нам раньше драже и шелковые чулки. Но сейчас память изменяет ей, и она, случается, не узнает нас. Недавно как-то она остановила меня на улице и сказала: «Джованна, дорогая, вы все еще грустите? Пройдет время, он вернется к вам». Она, верно, приняла меня за маму. Папа говорит, что у меня волосы и глаза мамины. А вот английский консул с женой и синьор Валентин, самый богатый в Тунисе сицилиец - вот он смотрит на нас.

Заиграл оркестр. Аннунциата нагнулась вперед, и белизна ее шеи красиво оттенила золотистый цвет великолепных волос, изящно уложенных на голове.

Риккардо гордился ею: в театре не было девушки красивее ее.

Джоконда сильно теряла при ней.

Поднялся занавес. Вскоре появилась в своей разукрашенной лентами повозке смеющаяся Коломбина, молоденькая дива, выступающая в последний раз перед своим возвращением в Милан. Ее появление было встречено бурей оваций и целым дождем букетов.

Сицио по временам наклонялся к Риккардо, отделенному от него Аннунциатой, и шептал похвалы тенору.

- Хорошо спето… святой боже! Ну и горло же у человека… Браво, брависсимо!

Раз как- то Риккардо случайно коснулся обнаженной руки кузины и с удивлением увидел, что краска залила ей лицо, хотя смотрела она, не отрываясь, на сцену.

У Риккардо сердце забилось сильней. Ее близость начинала действовать на него.

- Сейчас будет сцена, когда паяц закалывает ее, - со вздохом шепнула Аннунциата. - Я закрою глаза, я не могу этого видеть! Какая жестокость! - Длинные ресницы легли на нежные щечки.

На сцене драма приближалась к концу. Обезумевший супруг изливал свои жалобы на неверную жену.

- Прекрасно, - сказал Сицио Скарфи. - Прекрасно. Марини сегодня в голосе.

Вопль Коломбины покрыл оркестр.

- Прекрасно, - повторил Сицио, вытирая глаза. - Чувственно, нежно!… - Голос его оборвался на странном клокотании, и он, раскинув руки, повалился навзничь…

Второй вопль, ужасней первого, пронесся по темному залу, девичий голос:

- Кто-то заколол папу! Кто-то убил папу!

Поднялось общее смятение. Женщины истерически взвизгивали, мужчины взволнованно кричали. Певцы умолкли и тревожно всматривались в темный зал.

- Свет! Свет!

- Что случилось?

- Горит? Где горит?

- Кто упал в обморок?

- На кого напали?

- Убийство!

- Святой боже!

- Пожар! Пожар! Выпустите нас!

- Держите убийцу!

Занавес опустили. Дали свет. Мужчины и женщины в панике толкались в дверях. Сицио Скарфи лежал головой на спинке предыдущего ряда кресел, а у ног его медленно разрасталась лужа крови.

Аннунциата безудержно рыдала; Джоконда и Риккардо хлопотали около раненого.

- Это мужчина, который сидел впереди, я видела, как он вдруг обернулся, - сквозь слезы говорила Аннунциата.

- Каков он из себя? - Сотни голосов засыпали ее вопросами.

- Было темно, я не видела, я перед тем сидела с закрытыми глазами. - Она была близка к обмороку.

Доктор предложил свои услуги и с трудом пробрался к печальной группе.

Джоконда, бледная как полотно, поддерживала голову отца и машинально вытирала платком, уже совсем мокрым, выступавшую на груди кровь. Риккардо расстегнул раненому рубаху.

Зал медленно пустел. Появились два полицейских. На всякий случай они немедленно арестовали ни в чем неповинного француза, которому затем с трудом удалось доказать, что он сидел кресел на десять дальше. Риккардо уступил свое место доктору, который и оказал первую помощь.

- Умер он? - глухим голосом спросила Джоконда доктора.

- Нет еще… пока, - деловым тоном ответил тот. - Кинжал отклонился, ударившись о запонку, и попал не в сердце, а в легкое, по-видимому. Его надо как можно скорей увезти отсюда.

Сальваторе побежал за носилками.

Операция не привела ни к каким результатам. Кровотечение продолжалось. Спустя четверть часа после того, как его уложили в кровать, Сицио Скарфи пришел в сознание. Он не в силах был говорить, но обводил комнату глазами, как будто ища кого-то.

- Что ты хочешь, папа? - спросила, нагнувшись к нему, Джоконда.

Но он искал глазами Аннунциату. Она подошла, захлебываясь слезами.

Он попытался заговорить. По глазам его было видно, какое страшное он делает усилие. Наконец, собрав последние силы, он хрипло, но внятно произнес:

- Ты… Риккардо…

Продолжать он не мог: кровь хлынула у него изо рта.

Риккардо понял: он быстро подошел к Аннунциате и взял в свои руки ее холодную, бессильно опущенную руку. В глазах умирающего мелькнуло что-то вроде улыбки. Потом они сомкнулись.

Возлюбленный Джованны был отомщен.