Этель Стивенс
Прекрасная пленница
Аннотация: Этель Стивенс
Прекрасная пленница
Часть I
ТАЙНА ДОМА
ГЛАВА I ГЛАВА II ГЛАВА III ГЛАВА IV ГЛАВА V Часть II ГЛАВА I ГЛАВА II ГЛАВА III ГЛАВА IV ГЛАВА V ГЛАВА VI ГЛАВА VII ГЛАВА VIII ГЛАВА IX ГЛАВА Х ГЛАВА XI ГЛАВА XII ГЛАВА XIII ГЛАВА XIV ГЛАВА XV ГЛАВА XVI Часть III ГЛАВА I ГЛАВА II ГЛАВА III ГЛАВА IV ГЛАВА V ГЛАВА VI ГЛАВА VII ГЛАВА VIII ГЛАВА IX ГЛАВА X

ГЛАВА I

Сицио Скарфи похоронили на другой день. Полиции не удалось обнаружить убийцу, да она и не старалась: было очевидно, что тут снова замешана мафия, а в таком случае на сицилийцев как на свидетелей рассчитывать не приходилось.

Джоконда была ошеломлена ударом и почти не плакала. Аннунциата, в первые дни совсем убитая горем, понемногу начала приходить в себя. Она не возражала, когда Риккардо предложил довести до всеобщего сведения об их помолвке. Впрочем, он не делал никаких попыток к сближению, рассчитывая на то, что время возьмет свое. Пока же он лишь старался избавить обеих девушек от хлопот и забот, связанных с происшедшей драмой.

Сальваторе в эти дни выказал себя в более выгодном свете: предоставив Риккардо руководить приведением в порядок дел отца, он со своей стороны старался по возможности облегчить ему эту задачу. Многое надо было вырешить, определить. Согласно воле покойного, выраженной в его завещании, Риккардо был объявлен управляющим всем делом. Сальваторе не протестовал: он не имел ни малейшего желания всецело посвящать себя делам.

Сан- Калогеро приезжал на похороны и вскоре после своего возвращения в Эль-Хатеру написал Джоконде, прося ее приехать вместе с Аннунциатой, Риккардо и Сальваторе в Керуан, чтобы освежиться и развлечься. Одновременно прислала письмо с соболезнованиями и приглашениями и мадам Перье, хозяйка отеля «Сплендид» в Керуане.

Риккардо уговаривал Джоконду принять приглашение. Его очень беспокоило ее здоровье, она сильно изменилась после пережитых потрясений. Аннунциата тоже упрашивала сестру уехать на время из Туниса. Джоконда уступила, наконец, но с тем, чтобы Риккардо сопровождал их и пробыл в Керуане по крайней мере неделю. Он согласился. Контора могла обойтись без него несколько дней, а Сальваторе, не имевший ни малейшего желания расставаться хотя бы на несколько дней с Тунисом, брался держать его в курсе всех событий.

Решено было, что они отправятся в пятницу, в автомобиле Сан-Калогеро. В четверг Джованни приехал за ними, и на другой день Сальваторе, с некоторым чувством облегчения, проводил всю компанию.

Джоконда была бледна, с темными кругами под глазами. Джованни с тревогой присматривался к ней. Но по мере того, как они продвигались вперед по извилистой старой дороге паломников, лицо ее прояснялось. Мелькали мимо зеленые поля, волы и тощие верблюды, бок о бок впряженные в плуги; белые и приземистые, с плоскими крышами, деревенские домишки, минареты, врезывающиеся в синеву неба, бесконечные заросли цветов. В полдень они сделали привал у группы маленьких деревьев, сучковатых от старости.

Завтрак под открытым небом прошел весело. Сан-Калогеро и Риккардо нарезали целый сноп желтых ромашек и гладиолусов и заткнули его в развилину дерева, под которым они устроились. Несколько пастухов-арабов, пасущих поблизости свои стада, подошли и, опершись на свои посохи, смотрели на них, а получив кое-что из еды, по привычке, не переводя дух, воздали хвалу Аллаху и прокляли неверных. У одного из них была в руках тростниковая дудка с пятью клапанами, и он играл на ней одну из тех пастушеских мелодий, у которых, как у вечности, нет ни начала, ни конца. Они разглядывали автомобиль как исчадие ада, а когда он снялся с места и унесся в облаке пыли и нефтяных паров, снова воздали хвалу Аллаху и осыпали проклятиями неверных.

Зеленые поля вскоре остались позади. Местность становилась все более и более голой, высохшей. В дикой наготе холмов было что-то пугающее. Голая земля, лишь кое-где поросшая серым кустарником, пылала, как раскаленная, - страстная, но не радующаяся страсти, - как женщина, которая, в пылких объятиях одного, полузакрыв сухие, воспаленные глаза, думает о другом. Такой Африки Риккардо еще не видал, и она производила на него удручающее впечатление, будто было в ней что-то лично ему враждебное.

Холмы, поросшие кустарником, сменились скудными пастбищами, на которых местами чернели палатки бедуинов или стада верблюдов, казавшихся посреди этой необозримой равнины не больше насекомых. И все время бежала навстречу им однообразная белая дорога. Они все невольно притихли. Широкие горизонты действуют подавляюще. С каждой милей на юг они приближались к пустыне.

Небольшая порча машины задержала их на два часа на этой безбрежной равнине, где, несмотря на зной, ветер был свежий, напоенный запахом трав. Уже смеркалось, когда они приехали в Керуан, и усталые девушки запомнили лишь высокие белые стены, тускло освещенные улицы, запруженные толпой арабов, и группу домов французского типа. Вся компания пообедала под материнским присмотром м-м Перье и в обществе трех туристов-немцев, которые делились впечатлениями о мечети, осмотренной ими в этот день, и разглядывали двух девушек-сицилиек почти как достопримечательности, отмеченные путеводителем.

После обеда Сан-Калогеро отправился в Эль-Хатеру, а Риккардо, по примеру своих кузин, рано улегся спать. Окно в своей комнате он оставил открытым и до поздней ночи слышал сквозь сон звук барабана - нескольких барабанов, по которым били то с ожесточением, то тихо, то монотонно. Впрочем, барабаны не помешали ему уснуть глубоким сном.

Поднял его на следующее утро энергичный стук в дверь. Это был Джованни.

- Я приехал за вами в автомобиле. Вчера нам необычайно посчастливилось на раскопках! И надо же, чтобы это случилось в мое отсутствие! Пейте скорей кофе. Джоконда и Аннунциата уже готовы.

Риккардо зевнул и соскочил с кровати. Взволнованный приятель крепко потряс ему руку.

- Вы счастливчик! Не каждому случается видеть нечто подобное!

Четверть часа спустя они уже катили в автомобиле по направлению к Эль-Хатере. Миновали жалкие в этой чуждой им обстановке изгнания французские дома, оставили позади город, белыми минаретами, куполами и зубчатыми стенами напоминавший город из «Тысячи и одной ночи». Свернули с большой дороги на боковую, песчаную и, медленно продвигаясь вперед, через полчаса подъехали к небольшой плантации финиковых пальм. Отсюда было видно место работ, с двумя палатками и деревянным бараком. Джоконда, уже успевшая заразиться энтузиазмом Джованни, была разочарована. Аннунциата крикнула:

- Да это какая-то сорная яма, где же храм и дом?

Она не смягчилась и тогда, когда ей показали несколько обломков колонн и остатки фундамента римского дома, по которым ясно видно было расположение комнат; сохранились и приспособления для отопления и части мозаичного пола. Все это было слегка присыпано землей в ожидании того дня, когда, в разобранном виде, будет отправлено в музей в Тунис.

- Почему именно туда? - спросил Риккардо.

- Потому что этим Си-Измаил обусловил свое участие, в половинных размерах, в расходах по раскопкам, - ответил Сан-Калогеро, быстро проходя дальше.

Он хотел показать своим гостям кое-что поинтересней.

Он окликнул десятника-араба с умным лицом и волосами цвета песка, и тот повел их вверх по холму, к тому месту, где произведены были последние раскопки. Там перед ними действительно открылся скелет храма, с двойным рядом колонн, со ступенями, вытертыми ногами богомольцев две тысячи лет тому назад. Было что-то от вечности в этих молчаливых камнях, снова из недр земли выглянувших на свет божий: вокруг них кружились, жужжа, дикие африканские пчелы, прямые потомки тех пчел, что две тысячи лет тому назад кружились над цветами, украшавшими жертвенные асгари.

- Не это ли ваше великое последнее открытие? - спросила Джоконда.

- Нет, над этим мы работали неделями. Наша ценнейшая находка лежит там, - он указал влево.

Они направились туда. Несколько взволнованных рабочих стояли подле целого сооружения, с блоками и воротом.

По предложению Сан-Калогеро, Джоконда заглянула в яму и увидела какой-то обломок мрамора, наполовину закрытый мешками и перевязанный.

По данному знаку, ворот был приведен в движение. Посетители с удивлением смотрели, с каким трудом вытаскивается на поверхность земли сравнительно небольшой кусок мрамора. Солнце потоками заливало вспотевших арабов-рабочих, натянутые веревки, свежевзрытую землю. Наконец веревки ослабели, и тяжелая ноша легла на песок. Лицо Сан-Калогеро все засияло, как у мистика, которому является видение.

Арабы возбужденно перебрасывались словами и славословили Аллаха.

- Откройте! Откройте ее! - крикнул кто-то.

Один из арабов, с помощью Сан-Калогеро, перерезал веревки и отбросил мешки. Перед ними лежала белая, слегка стилизованная фигура обнаженной женщины. Плоские груди, на лбу старомодные кольца. Ноги и одна рука были отбиты. Другая рука прижимала к груди рыбу и голубку. На губах змеилась улыбка, мягкая, слегка презрительная, загадочная. Риккардо вдруг пришло в голову, что у Мабруки, когда она улыбается под вуалью, должно быть, такое же выражение.

Сан- Калогеро нежно, словно лаская, счищал землю с висков статуи, с ее груди, бедер.

Риккардо не мог отделаться от впечатления, что есть какая-то связь между этой фигурой и Мабрукой. Он взглянул на Джоконду. Она нагнулась вперед, полураскрыв в волнении рот, и глаза ее горели. Одна Аннунциата стояла в стороне. Взгляд ее был устремлен не на мраморную фигуру, а на Риккардо. Он встретился с ней глазами и вдруг вспомнил когда-то сказанные ею слова: «Ведь это-то и пленяет мужчину… скрытое, спрятанное…»

- Вы упомянули о том, что Си-Измаил предложил перевезти мозаику? - спросил Риккардо Джованни за завтраком.

- Да, он принимает на свой счет перевозку всего того, что можно будет перевезти. Это делает ему честь. Впрочем, раскопки и начались-то три-четыре года тому назад благодаря ему, он дал очень ценные указания отцу Дюпре, который руководит раскопками. Си-Измаил необычайно просвещенный и редкого ума человек.

Аннунциата вдруг вставила:

- Я видела его сегодня утром вблизи отеля, когда вставала в шесть часов, чтобы открыть окно.

- Вы, несомненно, ошиблись, - возразил Джованни, - мне доподлинно известно, что он в Тунисе.

- А я убеждена, что не ошиблась. У него такие удивительные глаза.

- Возможно, что он приехал посмотреть раскопки, - высказал предположение Риккардо.

- В таком случае он предупредил бы отца Дюпре или меня, тем более что мы как раз отправляем ему транспорт глиняных вещей и мелких мозаичных плит, которые я не показывал вам.

- Когда отправляете? - спросил Риккардо.

- Вагоны придут из Туниса к вечеру. Завтра утром их нагрузят, и специальный локомотив увезет.

Риккардо задумался.

- Вагоны придут из Туниса?

- Да.

- В какое время, как вы полагаете?

- Может быть, уже пришли.

- Он присылал вагоны и раньше?

- Неоднократно.

- Товарные вагоны или платформы?

Джованни с удивлением воззрился на него.

- Не помню, право… как будто платформы.

После завтрака Риккардо заявил Джованни:

- Я пройду на станцию, посмотрю - не пришли ли вагоны?

- Вы ничего не увидите: груз наш заделан в циновки и сложен в сарае. Завтра его перенесут в вагоны.

- Меня интересует не груз, а вагоны.

Сан- Калогеро был озадачен.

- Вы не в своем уме, мой милый Риккардо.

Риккардо расхохотался.

- Возможно. Но если вы не торопитесь вернуться в Эль-Хатеру, не пройдетесь ли вы со мной на станцию?

- Пожалуй.

Они быстро дошли до станции. Она была безлюдна - палящее полуденное солнце жгло немилосердно. На запасном пути стояли четыре платформы. В тени одной из них спал араб, который вскочил на ноги, как только его окликнул Сан-Калогеро.

- Мир тебе! Ты что здесь делаешь? - спросил его Джованни по-арабски.

- Стерегу вагоны.

- Нет надобности стеречь пустые платформы.

- Си-Измаил прислал кое-что кади Керуана, сиди. Я жду, чтобы эти вещи забрали.

- Ах да! Припоминаю. Си-Измаил писал мне.

- Отошлите этого человека, - сказал вполголоса Риккардо по-итальянски. - Мне нужно осмотреть вещи, присланные Си-Измаилом кади, у меня есть к тому серьезные основания.

- Я не могу отослать его. Он исполняет свою обязанность. Это не мое дело.

- Скажите, что я таможенный чиновник.

- Он, вероятно, знает его.

- А вы попробуйте.

Джованни сказал по-арабски:

- Это сиди из таможни. Покажи ему вещи.

Лицо араба приняло испуганное и вместе с тем угрюмое выражение.

- Там нет ничего такого, что надо было бы оплачивать, - сказал он.

Сан- Калогеро рассмеялся.

- Мой дорогой Риккардо, незачем нарываться на неприятности. Это может испортить мои отношения с Си-Измаилом. Какое вам или мне дело до того, что он посылает кади?

- Возможно, что это имеет ко мне прямое отношение.

- Я не стану вмешиваться, пока не узнаю ваших оснований.

- Основания есть, но я не могу открыть их. Найдите, ради самого неба, способ узнать, что это за груз.

- Если дело серьезное, можно прибегнуть к помощи полиции.

Риккардо подумал немного. Нет, огласки не нужно, это могло бы повредить фирме. Обращение к полиции - крайнее средство.

- Нет, полицию вмешивать не надо.

Сан- Калогеро пожал плечами.

- В таком случае, я не вижу возможности…

Но тут небо, очевидно, вмешалось, потому что араб, с видом все более и более перепуганным прислушивавшийся к их разговору, вдруг подобрал свои одежды и помчался через пути, вверх по пыльной дороге, помчался так стремительно, словно за ним гналась нечистая сила.

Риккардо не стал терять времени: вскочил на колесо и взобрался на первую платформу. Она была пуста. На второй стояли два ящика. Риккардо попробовал было вскрыть их, но они не подливались.

- Будет вам сумасшествовать, Риккардо, - крикнул ему Джованни.

Риккардо приподнял голову, красный и растрепанный.

- Если кто-нибудь придет, вы сделаете вид, что никакого письма от Си-Измаила не получали, и, естественно, найдя какие-то ящики в присланных вам вагонах, пожелали узнать - что в них. Позовите-ка носильщика. Будем действовать так, как будто не сомневаемся в своем праве.

Но носильщиков на станции не было: единственный поезд прошел час назад. В это время на дороге показался араб-рабочий с киркой на плечах. Он с полной готовностью направился к ним. В Керуане с работой дело обстояло плохо. Однако, увидев платформы, он заколебался: потом объявил, что он вернется, что у него есть другое дело, и исчез вместе со своей киркой. Джованни вышел из себя.

- Я-таки достану кого-нибудь, хотя бы мне пришлось идти до Эль-Хатеры, - воскликнул он и, нахлобучив на лоб свою панаму, вышел со станции.

Весь уродливый французский квартал предавался сиесте. Даже собаки дремали в скудной тени. Но вот на улице показался, направляясь к станции, один из рабочих Сан-Калогеро, араб Милуд, Джованни окликнул его.

- Пойдем на станцию. Мне надо вскрыть один из ящиков, пришедших от Си-Измаила. Там должны быть вещи, которые он обещал прислать мне.

Лицо Милуда вытянулось.

- Ящики Си-Измаила?… - переспросил он.

- Да. Поторапливайся.

- Трудно будет, сиди.

- Не валяй дурака. Пойдем.

Милуд неохотно, как капризный ребенок, прошел несколько шагов, потом вдруг - точь-в-точь первый араб - подобрал платье и пустился бежать без оглядки.

Джованни вернулся к вагонам.

- Вы правы, Риккардо, - тут что-то неладно. - Он решительными движением сбросил пиджак и жилет и присоединился к Риккардо, но все их усилия вскрыть ящики не привели ни к чему.

- А в конце концов окажется, что в них нет ничего, кроме самых безобидных одеял да бульона «Магги», - заявил Сан-Калогеро, присаживаясь на край платформы.

Но Риккардо продолжал осматривать платформы. Он постукивал по стенкам, вымерял палкой.

- Так вот оно что! - взволнованно крикнул он наконец.

- В чем дело?

- Слепы вы, что ли? У этих платформ двойное дно. Слышите?

- Нельзя же ломать платформы, - возразил Джованни.

Но Риккардо уже принялся за дело. В полу одной из платформ была щель, в которую он просунул найденный тут же кусок железа. Ближайшая планка подалась, показался край циновки. Риккардо отодвинул ее, блеснуло что-то металлическое - ружейный ствол.

- Теперь нетрудно догадаться, что заключается в ящиках, - сказал он, обернувшись к Джованни, который заглядывал ему через плечо.

- Это надо расследовать, - отозвался тот, ставший вдруг серьезным. - Как же нам быть?

- Отправить вагоны обратно и убрать ящики. Это послужит предостережением для тех, кто с такой целью их использовал.

- Кади может прислать за своими ящиками каждую минуту.

- Не думаю, чтобы он это сделал после того как трижды был предупрежден о том, что мы стараемся их открыть. Во всяком случае, он выждет пока стемнеет.

- Что же нам делать?

- Вернуться вечером с инструментами и надежными людьми, а пока устроить охрану. Если не на кого положиться, придется остаться одному из нас. Но что вы скажете насчет Джузеппе?

- О, Джузеппе я верю как самому себе!

- Приведите его, я подожду. И пусть он объяснит начальнику станции, что вы получили важный груз, который не должен проходить через таможню в ваше отсутствие.

Спустя полтора часа шофер Джузеппе устроился в тени вагонов на запасном пути. Перед ним ряд низеньких домов с зелеными ставнями, казалось, изнемогал от жары, так же как высохшие поля, окруженные изгородями из диких груш. Дальше широко раскинулась выжженная солнцем равнина, по которой бродило несколько верблюдов; направо таяли на солнце минареты Керуана.

Джузеппе закурил папироску и, вытащив из кармана истрепанный роман, развалился в беспечной позе человека, который наслаждается своей праздностью, доволен и своим положением и видом, открывающимся перед ним.