"Старик Хоттабыч" - читать интересную книгу автора (Лагин (Гинсбург) Лазарь Иосифович)
XV. ОДИН ВЕРБЛЮД ИДЕТ...
Зато теперь двор был полон тяжело нагруженных слонов, верблюдов и ослов. В раскрытые ворота продолжали прибывать все новые и новые караваны. Крики чернокожих погонщиков, одетых в белоснежные бурнусы, сливались с трубными звуками, которые издавали слоны, с воплями верблюдов, с ревом ослов, с топотом сотен копыт, с мелодичным позвякиванием колокольчиков и бубенцов.
Коротенький, до черноты загорелый человек в богатой шелковой одежде слез со своего слона, вышел на середину двора, троекратно ударил палочкой из слоновой кости по асфальту мостовой, и из мостовой вдруг забил мощный фонтан. Сейчас же погонщики с кожаными ведрами в руках озабоченно выстроились в длинную очередь, и вскоре двор заполнился сопеньем, чмоканьем и пофыркиваньем жадно пивших животных.
– Все это твое, о Волька! воскликнул Хоттабыч, стараясь перекричать гам, стоявший за окном. Прошу тебя, прими благосклонно мой скромный дар.
– Что все? спросил оглушенный шумом Волька.
– Все. И слоны, и верблюды, и ослы, и все золото и драгоценности, груженные на них, и люди, состоящие при этих грузах, и животные. Все это твое!
Час от часу не легче. Только что Волька чуть не стал владельцем трех роскошных, но совершенно ненужных ему дворцов. А сейчас он становился сразу обладателем несметного количества драгоценностей, слоновладельцем и, так сказать, на сладкое рабовладельцем!
Первой мыслью было умолить Хоттабыча убрать его никчемные дары, пока еще никто их не заметил.
Но Волька сразу же вспомнил историю с дворцами. Если бы он потолковей повел тогда разговор, можно было, пожалуй, сделать так, чтобы дворцы остались украшать собой город.
Одним словом, нужно было выиграть время для размышлений и выработки оперативного плана.
– Знаешь что, Хоттабыч? сказал он, стараясь говорить как можно непринужденней. А не покататься ли нам на верблюде, пока люди управятся с караваном?
– С радостью и удовольствием, доверчиво отвечал старик.
Через минуту двугорбый корабль пустыни, величественно покачиваясь и надменно оглядываясь по сторонам, вышел на улицу, неся на своей спине взволнованного Вольку и Хоттабыча, который чувствовал себя как дома и томно обмахивался шляпой.
– Верблюд! Верблюд! обрадовались ребятишки, выскочившие на улицу одновременной в таком количестве, как будто для них было привычным делом ожидать в это время появления верблюдов.
Они тесным кольцом окружили невозмутимое животное, возвышавшееся над ними, как двухэтажный троллейбус над тележками с газированной водой. Какой-то мальчишка скакал на одной ноге и восторженно вопил:
Едут люди
На верблюде!..
Едут люди
На верблюде!..
Верблюд подошел к перекрестку как раз тогда, когда на светофоре загорелся красный свет. Неприученный к правилам уличного движения, он хладнокровно переступил жирную белую черту на мостовой, хотя перед нею было большими буквами написано: «Стоп!» Но напрасно Волька старался удержать хмурое животное по эту сторону черты. Корабль пустыни, спокойно перебирая ногами, продолжал свой путь прямо к милиционеру, который уже вытащил из сумки квитанционную книжку для взимания штрафа.
Вдруг раздался громкий рев сирены, заскрежетал тормоз, и под самым носом хладнокровно посапывавшего верблюда остановилась голубая автомашина. Из нее выскочил шофер и принялся честить и верблюда и обоих его седоков.
Действительно, еще одна секунда и произошло бы непоправимое несчастье.
– Попрошу поближе к тротуару, вежливо проговорил милиционер и приложил руку к козырьку.
Вольке с трудом удалось заставить верблюда подчиниться этому роковому распоряжению.
Сразу собралась толпа. Начались разговоры и пересуды:
– Первый раз вижу: в Москве и вдруг разъезжают на верблюдах!..
– Подумать только чуть-чуть несчастье не приключилось!..
– Неужто ребенку нельзя уж на верблюде покататься?
– Никому не позволено нарушать правила уличного движения...
– А вы бы сами попробовали остановить такое гордое животное. Это вам, гражданин, не машина!
– И откуда только люди в Москве верблюдов достают, уму непостижимо!
– Не иначе, как из зоопарка. Там их несколько штук.
– Страшно подумать, что могло бы случиться. Молодец шофер!
– Милиционер безусловно прав...
Волька почувствовал, что попал в неприятную историю. Он свесился с верблюда и принялся неловко извиняться:
– Товарищ милиционер, я больше не буду! Отпустите нас, пожалуйста... Нам верблюда кормить пора... Ведь в первый же раз...
– Ничего не могу поделать, сухо отвечал милиционер. В таких случаях все говорят, что в первый раз.
Волька продолжал свои тщетные попытки разжалобить сурового милиционера, когда вдруг почувствовал, что Хоттабыч дернул его за рукав.
– О юный мой повелитель сказал Хоттабыч, хранивший до этого надменное молчание. О юный мой повелитель, мне грустно видеть унижения, на которые ты идешь, для того чтобы избавить меня от неприятностей. Все эти люди недостойны целовать твои пятки. Дай же им понять пропасть, отделяющую их от тебя.
Волька в ответ только досадливо отмахнулся, но вдруг почувствовал, что с ним повторяется та же история, что и во время экзамена по географии; он снова не был волен над своей речью.
Он хотел сказать:
«Товарищ милиционер, я очень прошу вас – отпустите меня. Я обещаю вам до самой смерти никогда не нарушать правил уличного движения».
Но вместо этой смиренной просьбы он вдруг заорал на всю улицу:
– Как ты смеешь задерживать меня! На колени! Немедленно на колени передо мной или я тотчас же учиню с тобою нечто страшное!..
Хоттабыч при этих словах удовлетворенно осклабился и тщательно расправил пальцами усы. Что же касается милиционера и окружающей толпы, то все они от неожиданности были даже не столько возмущены, сколько ошарашены этими наглыми словами.
– Я самый выдающийся отрок этого города! продолжал Волька орать, изнывая от чувства собственного бессилия. Вы недостойны целовать мои пятки!.. Я красавец!.. Я ум-ни-ца!..
– Ладно, хмуро отозвался милиционер, в отделении разберутся, какой вы умница.
«Ой, что за чепуху я порю! Сущее хулиганство!..» ужасался Волька, в то время как из его рта вылетели грозные слова:
– Горе тебе, осмелившемуся испортить доброе состояние моего духа! Останови же твои дерзкие речи, пока не поздно!
В это время что-то отвлекло внимание Хоттабыча. Он перестал нашептывать Вольке свои нелепые высокомерные слова, и Волька, к которому на короткое время вернулась самостоятельность, умоляюще забормотал, низко свесившись с верблюда и жалостливо заглядывая своим слушателям в глаза.
– Товарищи!.. Граждане!.. Голубчики!.. Вы не слушайте... Разве это я говорю? Это вот он, старик, заставляет меня так говорить...
Но тут Хоттабыч снова взял нить разговора в руки, и Волька, не переводя дыхания, закричал:
– Трепещите же и не выводите меня из себя, ибо я страшен в гневе! Ух, как страшен!..
Он прекрасно понимал, что его слова никого не пугают, а только возмущают, а некоторых даже смешат, но ничего поделать не мог. Между тем чувство негодования и недоумения сменилось у тех, кто слушал Вольку, чувством беспокойства за него. Было ясно, что в нормальном состоянии ни один советский мальчик не вел бы такие глупые и наглые речи.
И вдруг раздался взволнованный женский голос:
– Граждане! У ребенка сильный жар!.. Мальчик ведь прямо дымится!
– Это еще что за недостойные слова! прокричал в ответ Волька и с ужасом почувствовал, что вместе со словами из его рта вылетают большие клубы черного дыма.
Кто-то испуганно вскрикнул, кто-то побежал в аптеку вызвать «скорую помощь», и Волька, воспользовавшись создавшейся сумятицей, шепнул Хоттабычу:
– Гассан Абдуррахман-ибн-Хоттаб! Приказываю тебе немедленно перенести верблюда вместе с нами подальше от этого места... Лучше всего за город. А то нам худо будет... Слышишь? Не-мед-лен-но!..
– Слушаю и повинуюсь, также шепотом ответил старик.
И в ту же секунду верблюд со своими седоками взвился в воздух и исчез, оставив всех в глубочайшем недоумении.
А через минуту он плавно снизился на окраине города, где и был навсегда оставлен пассажирами. Он, очевидно, и по сей день пасется где-то в окрестностях Москвы. Его очень легко узнать, если он вам попадется на глаза: у него уздечка вся усыпана бриллиантами и изумрудами.