"Кровные узы" - читать интересную книгу автора (Джеллис Роберта)

21

Проснувшись утром, старый Гонт чуть было не наступил на сына. Ни капельки не удивившись, он осторожно подобрал ноги и так сидел некоторое время, вглядываясь в его изуродованное лицо. Потом он разбудил его легким пинком и, ничего не спрашивая, завел с ним разговор по поводу разных придворных дел. Все его внимание к сыну выразилось в нескольких обидных словечках и паре-тройке ударов по плечу и в грудь.

Время от времени Реднором овладевали воспоминания о прошедшей ночи, но разговор с отцом отвлекал его. Когда после обеда он встал из-за стола и сказал, что уезжает, — Гонт не сделал ни малейшей попытки удержать его. Кейн сам не знал, чего хочет. За все тридцать лет он ни разу не испытывал ничего подобного и от этого злился еще больше. Он бы с радостью забился в темный глухой угол и дал волю слезам. Он чувствовал — обо всем надо забыть, но при этом понимал — от себя не убежишь, ему придется жить с этой вечной болью.

Старик печально поглядывал на сына.

— Ну вот, вроде и все. Ты должен увидеться с королевой. Тогда станет ясно, что мы делаем дальше. Да сядь ты, наконец, и перестань по-идиотски вести себя. Давай сыграем в шахматы.

Играли они из рук вон плохо. Гонт видел, что с сыном что-то происходит. Старик впервые не знал, как себя вести. Он вдруг вспомнил о разговоре, состоявшемся прошлой ночью. Взаимные упреки, обвинения… Зачем все это? Гонт ненавидел сына за то, что своим рождением тот убил мать. Справиться с этой ненавистью старик не мог, всю жизнь он укорял и обижал Кейна и свято верил, что его отношение к сыну оправданно. Но если так, отчего же такая тяжесть на душе? Зачем эти долгие разговоры? Попытка наладить мир? «Старею, — подумал Гонт, — как-никак уже почти шестьдесят. Старый стал и слезливый…»

— Уезжай, — рыкнул он, — ты мне больше не нужен. Ступай ко двору, послушай, что болтают люди. Я буду ждать тебя от темноты до утренней зари у главных ворот.

Своим появлением при дворе Реднор обрадовал буквально всех. Его завалили вопросами — шутливыми, глупыми, коварными… Вокруг него вилась целая толпа народу. Кейну удалось встретиться с королевой уже под вечер. Он все дожидался, когда она останется одна, без Стефана. Реднор отправил к Мод пажа, чтобы тот передал просьбу о встрече. Вместо пажа ответ ему принесла Джоанна Шрусбери. Она сама попросила королеву разрешить ей сходить к Кейну, и Мод с радостью согласилась. Едва Джоанна вышла в холл, Мод тихонько приоткрыла дверь и стала слушать их разговор.

— Ты получил мое письмо? — Она встала так близко от него, что он чувствовал знакомый запах ее духов. Когда-то он заставлял его терять голову, но сейчас, странное дело, казался приторным и даже вульгарным.

— Да. — Реднор хотел отойти от Джоанны в сторону и весь напрягся. Она поняла это по-своему. — Здесь можно не бояться говорить, никто не услышит. — Она трогательно посмотрела ему в глаза. — Ну, тогда для начала ты должен поблагодарить меня. Я ведь рисковала…

— Чем? Ты почти ничего не сказала. Она поняла, что он злится.

— Неужели ты никогда не простишь мне ошибку? Что мне сделать, чтобы оправдаться? Ты ни разу не дал мне даже, словом с тобой перемолвиться.

— Ошибку? — Лицо его стало совершенно равнодушным. — Я все давно забыл.

Щеки красавицы порозовели.

— Думаешь, та слащавая дуреха, на которой ты женился… — Джоанна приготовилась уже разразиться ехидной тирадой, но вовремя заметила, как заходили желваки на лице Кейна, и осеклась.

Эта женщина уже однажды плохо обошлась с ним, а теперь еще осмеливается вспоминать о Леа! Чаша терпения Кейна переполнилась.

— Не делай этого, Джоанна, не смей ничего говорить о моей жене. — Кейн немного побледнел и неосознанно сжал кулаки. — Ты можешь болтать обо всем прочем — я заставлю себя выслушать тебя. Но не вздумай произносить своим грязным ртом имя моей жены. Ты знаешь, я человек вздорный, я ведь и ударить могу… Поверь, — говорил он все более и более жестко, понимая, что с этой женщиной иначе вести себя нельзя, — у меня нет никакого желания пререкаться с тобой. Придержи свой гнусный язык, а к моей жене даже близко не подходи.

Мод, стоя за дверью, улыбалась — наконец-таки Джоанна Шрусбери получила по заслугам. Однако королева быстро спрятала улыбку, ведь ей сейчас тоже предстоял разговор с Реднором. Кто знает, вдруг он и ей захочет наговорить гадостей под горячую руку.

Когда она вышла, Кейн не стал тратить времени на придворные церемонии. Он сразу же заговорил о Честере, заметив, что пленники с турнира и Херефорд надежно спрятаны. Теперь Мод знала самое страшное. Она немного помолчала, а потом начала сбивчиво рассыпаться в извинениях и объяснениях, приговаривая, что в жизни бывает всякое. Реднор смотрел на нее совершенно равнодушно, в глубине души ему было даже жаль, что эта знатная дама так унижается перед ним.

— Вы все сказали, мадам? Тогда давайте вернемся к Честеру.

— Честер, Честер! Я сгною его, и не надо мне грозить, что вы притащите этих людей на королевский совет. Вам же лучше держать их подальше отсюда, ведь если они заговорят, то расскажут и про Пемброка. Более того, вся эта шумиха будет направлена и против короля!

— А я не говорил, что приведу их сюда. Кстати, про Пемброка они не вспомнят, они расскажут только об Оксфорде и о вас, мадам. Против короля они тоже ничего не скажут — Стефан вне подозрений. Если из-за вашей глупости Стефан лишится трона, где же тут моя вина? Леди, вы ведете себя странно. Думаю, вам не мешало бы вспомнить, что «этого дьявола Гонта» не так-то просто отодвинуть в сторону.

Мод тихо застонала. Только ее муж мог позволить себе говорить с нею в таком тоне, больше никто! А ведь в двух шагах от них — ее свита» и голос у Реднора совсем не тихий.

— Если мы с вами не договоримся, — спокойно продолжал Кейн, — я пойду и все расскажу королю.

— Вы не посмеете!

— Вы же меня отлично знаете. А потом, о чем это вы говорите? Чего я не посмею? Я расскажу о заговоре против меня и короля. Ваш муж прекрасно разбирается в таких вещах. Я не более чем простой верноподданный, который выполняет свой долг. Вы думаете, он мне не поверит? Неужели он так плохо знает вас? — Вид у Реднора был грозный. Сейчас он сражался уже не с Мод, а со всем, что угрожало английскому трону. — Отдайте Честера, и мы помиримся! Мне уже тошно от бесконечных интриг и заговоров!

Мод прекрасно понимала, что наступило время платить по счетам.

— Лорд Реднор, — тихо ответила она, изображая сожаление, — я не могу этого сделать. Отпустить безнаказанным человека, который открыто выступил против короля? Вы же сами должны все отлично понимать.

— Леди, если вы не против, давайте присядем. — Он прикрыл ладонью глаза. — Я же не прошу, чтобы вы простили Честера, не наказав его. Тогда другие решат, что все дозволено и можно делать, что хочешь. А потому я предлагаю… — И он подробно рассказал, чем Честер заплатит за свою свободу. Выкупом станут его замки и денежная компенсация. Однако за это Честера и Фиц-Ричарда выпустят на свободу.

Мод покачала головой.

— Фиц-Ричард сам отдался нам в руки. Никто не может нас обвинить, что мы взяли его земли незаконно.

— Леди, но в таком случае в Уэльсе никогда не настанет мир.

— Вы говорите о мире… Первое, что сделает Честер, выйдя из тюрьмы, так это соберет армию и начнет войну.

Реднор протестующе затряс головой.

— Леди, мы с отцом сделаем все, что в наших силах. Я поручусь за Фиц-Ричарда. Но вот как быть с Честером? Не стоило вам ссориться с леди Элизабет, ведь она вертит Честером как ей вздумается. Но Честер — мой крестный, и я не могу бросить его.

— Откуда мне знать, что то, о чем вы говорите, не пустые слова? Нам неизвестно, согласен ли Честер.

— Я ручаюсь, что замки будут вашими. Вы получите их сразу, как только Честер окажется за пределами Лондона. Относительно денег… Часть он, бесспорно, займет у леди Элизабет, а остаток соберет по возвращении домой. За все это я ручаюсь. За его дальнейшие поступки я отвечать, сами понимаете, не могу, но он мой крестный…

— Мне нужно посоветоваться со Стефаном, — сказала, в конце концов, королева.

— Леди, мы договорились о цене за свободу Честера?

Мод пристально посмотрела на него.

— У вас еще что-нибудь?

— Да. Мне известно, неважно откуда, что Генрих Анжуйский здесь. — По выражению лица королевы он понял, что она еще ничего не знает. — Ну вот, я даже не сомневался, что вам уже все доложили, — как ни в чем не бывало продолжил он. — Ваш муж говорил вам о тех бумагах, которые я получил от него?

Лицо королевы стало бледно-землистым.

— Бумагах?!

— Ну да. В них Стефан пишет, что согласен на передачу трона. Там стоят его подпись и число.

— Но на них нет большой королевской печати! — нервно выкрикнула Мод.

— Верно. — Лорд Реднор сжал губы. До чего же все весело! И он и Мод отлично понимали друг друга и могли просчитать, как каждый из них будет себя вести. Внезапно Реднор пожалел, что ни разу не сыграл с королевой в шахматы. Это было бы забавно. — Я обещаю вам, что Генрих вместе с бумагами возвратится во Францию, не открывая военных действий, — за определенную плату.

— Грязный ростовщик! — презрительно расхохоталась королева. — Можно подумать, вы богаты настолько, что уже в состоянии купить все королевство. Я ни монетки не положу в вашу потную жадную ладонь! Кто вы такой, чтобы торговаться? Может, вы — Филипп Глостер? Даже он не предлагал таких денег!

Она зацепила Реднора за живое. Он сжал кулаки, словно хотел ударить ее.

— Я никогда не обещаю того, чего не могу сделать, — сурово, но спокойно ответил Реднор.

— Зачем вы во все это лезете? Можно жить спокойнее — тогда будет больше времени, чтобы поваляться в постели…

Кейн побледнел. Он понял: Мод собирается наговорить ему еще кучу гадостей, только теперь о его жене. Еще одно упоминание о Леа — и он не сдержится.

— Лорд Реднор, я даже не пытаюсь скрыть, что у меня с вами свои счеты. Поэтому мне особенно приятно сказать то, что я сейчас скажу. Она сладко поет, вы ничего больше и слышать не хотите. Вы ее на руках носите, а она про вас такое говорит… Вы бы слышали! Вы бы видели, как она поглядывала на Уильяма Глостера!

Кейн закрыл глаза и глубоко вздохнул. Леа пыталась убедить королеву, что ей нет до мужа никакого дела. Его жена обвела Мод вокруг пальца! Реднор спрятал лицо в ладонях — смех душил его, выжимая слезы. Смеяться нельзя — он испортит все дело, но при чем здесь Уильям?! Неужели Леа не могла выбрать кого-нибудь поубедительнее? Реднор собрался с духом и посмотрел на королеву. Лицо его было совершенно невозмутимым.

— Если вы еще раз оскорбите мою жену, мы вновь заговорим о цене.

— Да зачем о вашей жене — давайте о вас! Вы настолько глупы, что явились сюда даже без охраны.

Реднор улыбнулся и покачал головой. Он смотрел на королеву почти с жалостью.

— Ваше величество, ну, вы ведь знаете, что я не дурак. Мой отец ждет меня у главных ворот до утренней зари. Там у дверей стоят мои люди.

— Чего вы хотите? — злобно спросила Матильда. Она была бессильна сделать хоть что-нибудь.

Ворота Уайт-Тауэра открылись и выпустили Реднора. При встрече отец обронил одно-единственное слово:

— Договорился?

— Да.

— Что-то ты грустен. Все так, как надо?

— Да, — сухо ответил Кейн.

— Тогда я уезжаю домой. Наши земли слишком долго находились без присмотра. Будет вполне достаточно, если здесь останется один из нас.

Реднор кивнул. Они почти доехали до дома Кейна, когда он прервал, наконец, молчание:

— Отец… — голос его слегка дрогнул.

— Да?

— Теперь уже все позади. Надеюсь, я тебе больше не нужен.

— Почему?

— Я хочу перевезти жену в Пейнкастл. У меня есть для тебя приятные новости: Леа беременна, у тебя скоро будет внук.

Так вот чем встревожен сын! Чутье не обмануло его, а Гонт все думал, что ошибается.

— Что-то по тебе незаметно, что ты рад, — с деланной обидой обратился к отцу Кейн.

— Сынок… — начал, было, старик, но осекся. Ему очень хотелось ошибаться в своих предположениях. Лучше сказать сейчас, чем позже. Но Гонт чувствовал, что слаб. — Нет, ты мне не нужен. Отдыхай. Перевози жену в Пейнкастл… Надеюсь, что к твоему приезду я наведу порядок в Уэльсе. Тебе будет нужно только приглядывать.

— Я приеду. Ты будешь там?

Что это, опасение или желание быть вместе? Не все ли равно? Для них обоих лучше, когда они порознь.

— Да зачем нам вместе там толкаться? Я погощу у Честера, а потом, может, уеду в Шотландию, повидать короля Дэвида. Мне пришло в голову, что хорошо было бы посвятить Генриха в рыцари на этой земле. Стефана уговаривать долго, а вот Дэвид вполне подошел бы на эту роль. — «Я бормочу что-то невразумительное», — думал Гонт, но, заметив, что Реднор хочет что-то сказать, вновь забормотал: — Когда человек стареет, он становится беспомощным как младенец. Я слишком долго воевал и хочу отдохнуть…

— Женщины умирают при родах, — вдруг сказал Реднор, до этого молчавший и застывший в седле как статуя.

Гонт замолк. Кейн сам не знал, почему сказал такое. Ему совсем не хотелось делать больно отцу, но с кем еще он мог поговорить об этом?

— Я знаю, так умерла твоя мать. — Гонт лишь хотел сказать, что тревога сына ему понятна, но по его глазам увидел, что Кейн обижен. Видимо, он решил, что отец снова хочет обвинить его. — Сынок… О Господи! Да что же я могу сказать тебе? — Старик жалел сына, но не знал, как сказать об этом. Такие чувства были ему незнакомы. Он схватил Кейна за плечо. — Она молода, она сильная! Многие рожают — и ничего! Ради Бога, не думай об этом. Иначе можно сойти с ума. Сынок, сыночек…

И вот они в седлах друг против друга — два человека одной крови. Все слова уже напрасны — Гонт выдал свой собственный страх. Реднор прокашлялся.

— Ты к весне-то вернешься? — Он почувствовал, как задрожала на его плече отцовская рука. — Если хочешь, я приеду. Я уезжаю из гостиницы на рассвете — мы больше не увидимся. Я дам тебе знать, где буду, ты всегда сможешь легко меня найти. Напиши мне — если что, я сразу вернусь.

— Да хранит тебя Господь!

Он вдруг поцеловал отца в одну щеку, а потом в другую. В порыве чувств Гонт крепко прижал к себе сына, но всего лишь на какие-то мгновения. Потом он грубо оттолкнул его, развернул лошадь и понесся во весь опор прочь, не сказав на прощание ни слова.

Реднор прижался к теплой спине лошади и так лежал какое-то время. Сегодня много чего случилось, но самое важное то, что меж ним и отцом больше нет стены. Они наверняка будут говорить друг другу всякие колкости, отец будет поддразнивать его, но они снова вместе! Отец стал таким же родным человеком, как и Леа! Реднор вдруг вспомнил, что сказал ей, когда уходил. Ну, надо же быть таким дураком!

При виде Реднора солдат на входе не проронил ни слова. Крадучись, освещая себе путь свечным огарком, Кейн добрался, наконец, до комнаты Леа и осторожно открыл дверь.

— Леа?

— Да, милорд, — в голосе не было ни удивления, ни страха — одно равнодушие.

— Можно мне войти? Мне надо поговорить с тобой.

— Вы здесь хозяин. Что хотите, то и делайте. Он растерянно замер посреди комнаты. Может, отложить все разговоры до утра? Леа неподвижно лежала в постели, не обращая на Реднора ни малейшего внимания. В ней все уже перекипело — и страх, и злость, и гнев. Она не чувствовала ничего.

— У тебя здесь есть огонь?

— Кремень и огниво рядом с кроватью.

— Можно мне присесть?

— Как тебе будет угодно…

— Леа, то, что ты сказала мне, правда?

— Да. Я беременна, причем ребенок твой. Хочешь ты верить или не хочешь — мне до этого дела нет.

Реднор поднял руку, словно защищаясь от удара.

— Я знаю, что это мой ребенок. Я никогда не сомневался… Я… сколько месяцев?

— Два.

— А почему ты ничего раньше не сказала?

Леа вспомнила все свои мучения, ревность, сомнения. Теперь ему будет больно, а она никогда не забывала о том, что он рядом…

— Не хотела обмануть твои надежды.

— Понятно. И когда?

— В конце марта — начале апреля.

— Ой, так скоро?

Тревога в его голосе заставила Леа посмотреть на мужа. Она уселась в постели.

— Что-нибудь не так? — спросила она, а потом холодно добавила: — Может, это время для вас неудобно, милорд, но я ничем не могу вам помочь.

— Да разве я такое говорил? — обиженно пробормотал он. — А я с отцом только что расстался, — добавил он, сам не зная зачем.

— Он опять наговорил кучу гадостей? — недовольно спросила она. Ее совсем не интересовало, о чем Кейн разговаривал с Гонтом. В ней все еще говорила обида, что муж оказался таким бестолковым.

— Нет, он был очень ласков… Такого раньше никогда не было.

— Но ты все же чем-то расстроен? — изображать равнодушие Леа больше не могла.

— Нет, я… — Да разве можно сказать то, что у него на уме?! — Все пустяки. Вот королева выпустит Честера, и мы сразу поедем домой. Надо бы посмотреть, как там идут дела… Леа, не бойся меня… — вдруг сказал он и поспешно отвернулся. — У тебя много поводов, чтобы бояться меня, но не надо!

Он был не прав, но такой уж у него дурной характер. Она и сама понимала, что сделала Реднору больно. Леа нежно коснулась его плеча.

— Родной мой, что же ты невесел? Ты говоришь, что помирился с отцом, что на твоих землях скоро воцарится мир. И я надеялась, что принесла тебе радостные вести… Почему ты грустный? Ты, должно быть, до сих пор не веришь мне…

— Леа, нет! Просто я сказал тебе такие дурные и обидные слова! — Он поднес ее руку к губам и поцеловал.

— Милый, — прошептала она, — можно, я помогу тебе? Все это не так страшно.

— Ты не боишься? Ты же твердила, что тебе страшно, а я все никак не мог понять, о чем речь. Я ведь ничего не замечал… Не могу поверить…

— Разве ты не хотел, чтобы так и было?

— Да что ты! Ты же знаешь, как я хочу… хотел… сына. Но я подумал, что цена за него может быть слишком высока… О Господи, мне так страшно!

Леа несколько мгновений молчала, а потом тихо рассмеялась. Вся ее ревность, все страхи отныне остались позади. С радостным криком она вскочила с постели и бросилась к мужу в объятия.

— А вот мне не страшно! Когда-то мне было страшно, но теперь нет! Любимый мой, ничего не бойся. Все будет хорошо!