"Дом Дверей: Второй визит" - читать интересную книгу автора (Ламли Брайан)

Глава пятая

Пирамида на экране выглядела какой-то смазанной.

Но виной тому были не плохо сфокусированные камеры, так как фоновые детали выглядели четкими во всех отношениях: дельта Нила, искрящиеся отблески солнца на воде, лавирующая на утреннем бризе фелюга под треугольными латинскими парусами.

Дэн Ладука продолжил свой комментарий:

– А вот и обещанные мной материалы. Это, по всей видимости, всего лишь еще одна египетская пирамида… – сказал он, бросив взгляд за рамки кадра из своего «окошка» в правом верхнем углу экрана, как будто Землю уже усеивало с дюжину подобных. – Но эта – иная! По словам местных жителей, за ночь до съемки ее не было и в помине! Прошу простить за качество картинки: тепловое марево или что-то в этом духе, а может быть, – это те самые «потревоженные подземные силы», существование которых, как вы слышали, всего несколько минут назад начисто отметал профессор Цорн.

Как бы там все ни происходило, заслуживает упоминания еще одно обстоятельство, связанное с этой пирамидой.

– Всего-то одно обстоятельство? – удивился вслух Джилл.

Шла не очень-то умелая воздушная съемка, когда кадры приходилось подравнивать, чтобы убрать брак киношников с вертолета. Наконец можно было по-настоящему оценить размеры этой штуки. Это действительно была пирамида!

«Ну и громадина, совсем как настоящая», – подумал Джилл, все внимание которого было приковано к экрану. Но вслух он лишь тихо произнес:

– Тепловое марево? Вы когда-нибудь слышали подобную бессмыслицу? А что до воздействия на земное ядро – так это полнейшая ерунда!

Анжела негромко продолжила незаконченную мысль диктора:

– Это… творение непохоже на земное. Оно… смахивает на плохую имитацию…

Тарнболл кивнул:

– Да, есть, по крайней мере, два обстоятельства, которые Дэн Ладука, кажется, упустил из виду.

– Или он говорит лишь то, что дозволено, – предположил Джилл.

– Ты так думаешь? – взглянул на него Тарнболл.

– А ты помнишь, сколько всего пришлось скрывать определенным службам после нашего маленького приключения в Шотландии? Ведь по первому Дому Дверей собирались шарахнуть атомной бомбой!

– А после объявили, что производились военные маневры, – потер подбородок Тарнболл. – Сценарий атомной войны; эвакуация в массовых масштабах, но не из крупного города, а из сельского захолустья Шотландии.

Местному населению выдали в порядке компенсации немного наличных, что, конечно же, всегда сработает – и на этом все и кончилось. Помню ли я? Еще как помню!

Черт, я же вел себя как дурак, там, на склоне той горы, крича, как сумасшедший, в их камеры, пока они не остановили обратный отсчет!

– Но правительство-то, конечно, знало правду, – кивнул Джилл. – Все мировые правительства знали правду, и все скрывали. О, они умеют это делать: скрывать то, что нам вредно знать! Паника, массовая истерия – всех подобных осложнений удалось избежать. Да, это так. Но с тех пор я лично всегда ощущал где-то пару глаз, приглядывающих за мной.

– Так вот в чем дело? – охнула Анжела. – Спенсер, мы все это время находились под колпаком?

– Поставь себя на их место, – пожал плечами он. – Мы побывали в Доме Дверей и были единственными людьми, которые гостили там. К тому же мы путешествовали там достаточно долго. Мы оказались похищены неким пришельцем, или пришельцами. А что, по-твоему, Анжела, делает правительство, когда солдаты попадают в руки какой-то иностранной державы? В первую очередь, их проверяют: не промыли ли им мозги, не перешли ли они на другую сторону. Но фоны не просто какая-то иностранная держава, они – сверхдержава, плюс с иной планеты.

Конечно же, за нами следили, и очень внимательно. Наш первоначальный «разбор полетов»… ну, он был всего лишь первоначальным. Но все те бесконечные месяцы проверок являлись только началом. И, по словам этого… этого лакея из министерства обороны, Уэйта, они лишь совсем недавно поставили на нас наконец печать «неопасный» и освободили от опеки, то есть, если ему можно верить!

– А теперь, как гром среди ясного неба, это новое дело, – хмыкнул Тарнболл. – Дело, показывающее все происшедшее тогда в ином свете. «Кому позвонить? Охотникам за жуками!»[8].

Лицо Джилла мрачнело все больше и больше.

– А вы заметили, что журналисты пока еще не связали с последними событиями наш Замок? А может, и связали, да им заткнули рты? Ведь так всегда: что бы ни случилось – Бермудский треугольник, зеленые человечки в пригородах Москвы, пропавшая без вести эскадрилья истребителей или летающие тарелки в Нью-Мексико – всегда тот же сценарий! Главное – не подымать шума!

Сообщай людям как можно меньше, а еще лучше – вообще ничего не говори. Во всяком случае, пока узнаешь мнение специалистов. А если оно не очень-то тебе по душе – продолжай и дальше хранить молчание.

– Хорошо, но нам-то сейчас что делать?! – поинтересовалась Анжела, и мужчины почувствовали в ее голосе сдерживаемую ярость. Откликнуться на призыв? Подписаться на еще одну дозу Бог-знает-чего и снова пройти через все это?

– Да, нам предлагается снова быть героями, – согласился Джилл. А затем нахмурился:

– Но почему это ты говоришь о «нас»? Мы с Джеком – это одно дело, такая уж у нас работа. Но…

– Никаких «но»! – отрубила Анжела. – Когда речь идет о Доме Дверей, Спенсер Джилл, или даже о Домах Дверей – одних я вас никуда не отпущу!

– Прекратить огонь, – коротко скомандовал Тарнболл. – Гляньте-ка на это.

Экран дал новую картинку, и Дэн Ладука говорил:

– …Вот мы с вами и на борту «Осло Стар», и я передаю слово нашему европейскому корреспонденту Стиву Ричардсу. Стив, вы меня слышите? Вы в эфире. Что у вас есть для наших зрителей?

– Мы тебя слышим, Дэн, – с лондонским акцентом ответил высокий, тепло одетый мужчина в наушниках и с микрофоном. Он стоял прямо перед тарелкой спутниковой связи. – Что касается того, что мы вам покажем… придется вам самим судить. Рядом со мной находится старший помощник капитана, поэтому, пока связь работает прилично, я передаю слово ему.

– Очень хорошо, – сказал Ладука и добавил:

– А я на пару минут исчезаю, ребята.

Угловое окошечко диктора мигнуло и пропало.

А на экране Стив Ричардс, легко держась одной рукой за поручни корабля, другой поманил к себе кого-то за кадром. Но старпом не торопился показываться, и журналист продолжил:

– Ну, надо признаться, и скоро вы сами в этом убедитесь, это совсем не то, чего вы ожидали. О, айсберг-то будет… – Камера развернулась на девяносто градусов, и зрители могли лицезреть часть левого борта судна, а за ним, ярдах так в восьмидесяти от кормы, – возвышался могучий голубой клин зубчатого ледяного утеса. – Но вот воды вы не увидите. – И при этих словах камера наклонилась вниз, фокусируясь на том, чему полагалось быть поверхностью океана… но что не было ею.

Тут же последовало разъяснение:

– Это водоросли! – заявил Стив Ричардс. – Морские водоросли. Но необычные, таких мы никогда раньше не встречали. Гигантский плот из водорослей, который представляется нам почти столь же завораживающим, как и сам айсберг. А сейчас перед вами выступит старший помощник, мистер Харальд Кристиан, и поделится своей точкой зрения на происходящее. Что вы об этом думаете, Харальд?

Водоросли росли очень густо – но это еще мягко сказано. Настолько густо, что было трудно заметить сквозь них хоть какие-то признаки океана. С виду они походили на гибрид гигантской бурой водоросли и фукуса, разросшийся до непропорционально огромных масштабов.

Мальчишкой Джилл, бывало, любил «пострелять» фукусом, когда проводил каникулы у моря. У этого типа водорослей плоские коричневые ласты окружены каймой и» вспученных, громко лопающихся пузырей. Но тогда, в детстве, Джилл мог «выстрелить» таким пузырем, просто сжав его двумя пальцами, здесь же ему потребовалось бы топтать их ногами. Более того, эти растения двигались: они перемещались волнообразно и, казалось, совершенно самостоятельно, как живые; слепо рыщущие усики постукивали о борт корабля, отскакивали и погружались в воду, а на их место приходили другие.

Конечно, этот эффект «оживших водорослей» объяснялся просто волнением океана под ними, и все же картина представлялась Джиллу фантастической. Этот таинственный плот ассоциировался у него с колышущимися джунглями, неизвестно чьей волей попавшими в воду. А может, это были инопланетные джунгли?

– Плевать, что там думает об этом старпом, – хмыкнул Тарнболл, тоже завороженный зрелищем. – Что думаешь об этом ты. Спенсер?

Озадаченный, пока еще не готовый высказывать какие-то предположения, Джилл мог лишь покачать головой:

– Давай все же послушаем мнение мистера Кристиана, если он, конечно, еще не взбунтовался и действительно появится перед нами.

Это была неуклюжая попытка пошутить, и остальные никак на нее не отреагировали, тем более что камера все еще показывала колышущуюся «живую» массу. Через пару секунд на экране вновь показалась палуба «Осло Стар», а на ней старпом собственной персоной. Харальд Кристиан представлял собой утрированный, даже карикатурный тип норвежского моряка: в комплект входили и шкиперская бородка, и полная оснастка на случай штормовой погоды. Стив Ричардс прикрепил крошечный микрофон на шейный ремешок зюйдвестки старшего помощника и встал рядом, выглядя карликом рядом с возвышающимся над ним могучим потомком викингов.

Но на этом шарж не заканчивался, поскольку, хотя Кристиан и говорил на английском (весьма посредственном), но речь его наполнял ритм его отечества, огонь и сила бесстрашных суровых предков. И голос его, как и лицо, был таким же каменным и прямым, как фьорд:

– Эта водоросли, – крякнул он. – Вонючие водоросли. Мы видеть раньше, но не такой. Эта как саргассы, понимаете? Но саргассы – легенда, и они на юге, в теплых морях, между Азорскими и Гебридскими островами.

– Саргассы? – Ричардс поднял взгляд на загорелое, обветренное лицо Кристиана:

– Саргассово море? Море водорослей? Вы думаете, что часть Саргассова моря занесло на север? Вы именно это хотите сказать?

– Ха! – фыркнул старпом и засмеялся. Но смех его показался Джиллу очень напряженным. – Нет, я, ей Богу, такого не говорил. Саргассово море – это легенда, но вот эта дрянь – настоящая. Не могу сказать, откуда она взяться. Может, какой-то арктический вид растений оторвало вместе с айсбергом, и они растут как бешеные, когда айсберг попадает в более теплые воды. Но «Осло Стар» – ледокол. С водорослями поделать не может ничего. Мы теперь уходить домой.

– А айсберг? – не отставал Ричардс. – Вы измерили его? Вам известно, насколько он большой?

– О, он большой! – усмехнулся Кристиан. – Но «Осло Стар» – ледокол, а не корабль-камикадзе!

– В смысле?

– Мы спроектированы с расчетом раскалывать лед толщиной в несколько дюймов, даже футов, – объяснил старпом. – Но у этого айсберга двадцать-двадцать пять футов над водой и, возможно, сто двадцать под ней! А теперь просто подумайте. По льду полуторадюймовой толщины можно на машине ехать, верно? И я слышал, как вы говорили насчет бомбежки. Ей Богу, это должна быть та еще бомба, ежели вы хотите попробовать расколоть эту махину! А вообще, команда считает, что он неподвижен. Если его оставить в покое, он растает.

– А водоросли тоже исчезнут?

Кристиан нахмурился.

– Эти вонючие водоросли… по-моему, они плывут… э-э… дрейфуют на юг. А если мы слишком долго торчать здесь, то водоросли накапливаться, слой делайся слишком глубокий, портить дело. Они все равно как… как липучая бумага для ловли мух, верно? А «Осло Стар» – ледокол, а не муха. Поэтому мы уходить домой. – Его внимание привлекло что-то за кадром. Он махнул рукой, что-то приказал по-норвежски и убрался прежде, чем Ричардс смог задать ему следующий вопрос.

– На этом, похоже, и все с «Осло Стар», – извиняясь, пожал плечами корреспондент, когда в углу экрана снова появилось окошко Дэна Ладуки. – Очевидно, у экипажа много дел, много забот.

– Спасибо, Стив, – поблагодарил Ладука. – Мы знаем, что ты и твоя группа будете оставаться на борту, пока вас не смогут забрать вертолетом. Возможно, мы еще свяжемся с вами позже. Но пока мы расстанемся, и напоследок – последний кадр с видом айсберга, идет?

Когда Ричардс помахал на прощанье рукой, камера любезно вернулась к показу загадочных ледяных утесов, отвесно подымающихся из одеяла колышущихся водорослей, и дала панораму туманных далей океана.

Но, похоже, что оператора тоже намного больше интересовали водоросли. Поэтому для финального кадра он выбрал вид за кормой, где сквозь коричнево-зеленый плот пролегала взбаламученная дорожка. Но вместо обычного, покрытого пеной канала, поверхность имела строение кипящей грязи. А водоросли, все-таки до странности «живые», почти сразу же смыкались в кильватере. Всего в сорока-пятидесяти ярдах за кормой «Осло Стар» не наблюдалось уже никаких свидетельств, что этот «плот» вообще потревожили…

Затем экран снова заполнила студия с Дэном Ладукой, и пошли остальные новости. Некоторое время все молчали, наконец, Тарнболл начал:

– Итак?..

– Все страньше и страньше, – ответил, задумчиво качая головой, Джилл.

– А твое машинное чутье? – продолжал нажимать на него агент. – Ты хоть что-нибудь уловил?

Тут встряла Анжела:

– Оно так не действует, Джек. Спенсер ничего не чувствует по картинкам, даже по «живым» картинкам. И, в любом случае, разве мы и так уже не в курсе, что это штучки Дома Дверей?

– Мне просто хочется узнать, сложилось ли у Спенсера хоть какое-то мнение об истоках ситуации, вот и все, – уведомил ее Тарнболл. – Например, поскольку это наверняка фоны, то почему они вернулись?

Лицо Джилла, когда он пристально поглядел на них обоих, было мрачнее, чем когда-либо. Он задержал взгляд на Анжеле, и между ними произошло нечто вроде беседы без слов. Затем, когда они пришли к молчаливой договоренности, то оба посмотрели на Тарнболла.

– Джек, – произнес наконец Джилл. – Ты кое-чего не знаешь. Пока ты там, на склонах горы, пытался убедить военных не взрывать нас всех к чертовой матери…

– Вам с Анжелой выпала аудиенция с Верховным фоном, я это знаю, – кивнул Тарнболл. – Он сказал вам: ладно, вы выиграли дело. Сит получит свое, а вас и ваш мир оставят в покое.

– Оставят в покое фоны, – уточнил Джилл, подчеркивая последнее слово. – Но он также поведал нам кое-что, о чем мы никогда не упоминали в докладах.

– О чем вы никогда?.. – нахмурился Тарнболл. – Но почему?

– По той же причине, по какой правительства всего мира никогда не обнародовали всех фактов о Доме Дверей, – ответил Джилл. – Это было нечто… ну, тревожащее, вызывающее беспокойство, такое, о чем лучше не знать. Мы и так уже достаточно пережили. Ты, я, все мы. Будь моя воля, я бы даже Анжелу не стал посвящать.

Тарнболл медленно переводил взгляд с одного лица на другое.

– Итак, вы с Анжелой что-то скрыли. Что-то, рассказанное Верховным фоном. – Тут ему припомнились слова, брошенные в свое время Джиллом, и Джек повторил:

– Он вам сказал, что в дальнейшем нас оставят в покое… фоны!

– Да только… – начал было Джилл.

– Да только, – опередил его рослый агент, – да только они там, в космосе, не одни, верно?

Анжела взяла Тарнболла за руку и подтвердила:

– Ггуддны, Джек. Они тоже там водятся.

– Чего… как? Ггуддны? – он сумел правильно произнести с первого раза.

– Путешествующая в космосе некая раса (или народ, вид?), – продолжала она, – которая не обладает этикой фонов. И это все, что нам известно о них.

– Не совсем, – возразил Джилл. – Нам также известно, что фоны находят их отвратительными, неэтичными и, возможно, боятся их.

– Этика? – фыркнул Тарнболл. – У фонов? Черта с два! Хотя, может, у них есть своя собственная разновидность этики, иначе мы сейчас не сидели бы здесь. Но, с другой стороны, я уверен, что у Сита-Баннермена ее не было и в помине!

– Равно как и у ггудднов, – заключил Джилл. – Во всяком случае, по словам Верховного фона и его Совета. Когда Верховный фон упомянул о ггудднах, все члены Совета до одного – ну, до одного «человека» – содрогнулись. А сказал он следующее: «Будем надеяться, что вы никогда не столкнетесь с ггудднами и что они никогда не найдут вас».

– Он также напомнил нам, что космос велик, – кивнула Анжела. – И, как мы поняли, это-то и дает повод уповать на лучшее.

Агент давно уже приглушил звук телевизора. Теперь же, вообще выключив аппарат, он сказал:

– Да, космос велик – но, возможно, недостаточно велик? – И когда экран погас и гудение смолкло, продолжал:

– Все так и есть, Спенсер? Ты думаешь, что это могут быть ггуддны?

Джилл встал и принялся расхаживать по комнате:

– Слушай, отстань от меня, Джек! – Он пытался погасить в себе желание наброситься на агента и обнаружил, что это трудно. – Я ни черта не донимаю, может, и не пойму. Я способен обнаружить лишь: фоны скрываются за этими Дверями или те… другие. Если их механизмы окажутся знакомыми – то фоны, а если нет…

– То это будут ггуддны, – кивнул Тарнболл. – Но мне все равно кажется, что кем бы там ни являлись эти ггуддны, они играют по правилам фонов. Сперва Дом Дверей, в данном случае Дома, а потом игра. Так что даже если у ггудднов и нет этики, у них должны быть правила. Какие-то свои правила игры.

– Не знаю, упоминал ли я когда-нибудь об этом, – невесело усмехнулся Джилл, – но иногда мне кажется…

– Что я не такой тупой, каким выгляжу? – тут же догадался Тарнболл.

– Я не собирался выразиться именно так, – возразил Джилл.

Анжела нахмурилась и заявила:

– Разве вы никогда не слышали о римлянах? У них, знаете ли, тоже устраивались игры. Во всяком случае, они называли их играми. Но они не так уж и волновались насчет соблюдения правил.

– О, разумеется, – грубовато согласился Тарнболл. – Это же старые добрые Римские Игры. Орел – я выигрываю, решка – ты проигрываешь. Победителями всегда бывали те, кто за пределами арены!

– А почему же и этой игре не быть такой же? – задала ужасно логичный вопрос Анжела. – Для представлений римлянам необходимы были арены.

Рослый агент на секунду задумался:

– Ты хочешь сказать, что установка этих Домов Дверей может быть просто частью сценария? Вроде подготовки сцены перед первым актом или постройки эшафота перед повешеньем? Или чем-то вроде: «Эй, вы! Это никакая не уловка, а просто предупреждение. Нам всего-навсего желательно немного посмотреть, как вы мечетесь, прежде чем мы выпустим львов».

– Давай-ка поразмыслим над этим, – предложил Джилл. – Сперва ты организуешь арену, а потом приводишь гладиаторов или христиан, а после…

– Открываешь клетки, – сказала Анжела.

– Но христиане не могли отбиваться, – напомнил им Джилл. – У них не было оружия. А у нас есть, да притом весьма мощное. И кем бы там ни были эти «гости», они должны это знать. В смысле, нельзя же обладать такой технологией, как у них, не принимая в расчет того, что мы можем дать сдачи. Эти пришельцы знают, что у нас есть ядерное оружие.

– И оно их не беспокоит, – указал Тарнболл.

– Очевидно. Но, если эти нехорошие ребята нас не боятся, то почему они просто не врываются, паля во все стороны? Зачем им вообще заблаговременно предупреждать нас?

– Потому что это и есть самая жестокая игра, – настаивала Анжела. – Они сперва хотят увидеть, как мы будем мучиться, не зная, что делать, как, по словам Джека, будем метаться из стороны в сторону, пытаясь скрыться от неотвратимой опасности, на которую намекает появление Дома Дверей. То есть хотят позабавиться до того, как покажут нам свою силу, натравят своих «львов». А потом предъявят свои требования и начнут ждать, подчинимся мы или нет.

– Но прежде, чем мы сможем… ну, подчиниться или не подчиниться, нам понадобится узнать, каковы их условия. – Джилл закусил губу, прокручивая в голове варианты:

– Нам потребуется какой-то представитель для переговоров.

– И у нас он есть, – уведомил его Тарнболл. – Ты.

– Наши деятели наверху уже рассчитали все это задолго до нас, – сказал Джилл. – Именно потому-то нас и свели вновь.

– Потому что нам, вернее, тебе, в прошлый раз удалось провернуть этот трюк, – кивнул Тарнболл. – Мы те самые, единственные, у кого есть опыт. Хотя, держу пари, бомбовые отсеки уже загружены – просто на случай, если нашего опыта не хватит.

– Но, – вставила Анжела, – мы не единственные, у кого есть такой опыт. Варре, Клайборн и Андерсон тоже участвовали в испытании.

– Андерсон отпадает, – отверг Джилл. – Что же касается двух других, то, войди они в команду, я из нее выйду. По моему мнению, командный дух у них лишь на пару градусов выше абсолютного нуля. В любом случае, я некоторое время следил за их судьбой. Клайборн ударился в псевдорелигиозность, стал верховным жрецом какого-то не то культа, не то шабаша в пустыне Невада. А Варре… Ну, он исчез вместе с ЕКП, Европейским Космическим Проектом. Помните, у него была клаустрофобия? Боже, эта его фобия стоила нам немало седин! Но, как я думаю, теперь она улетучилась благодаря тем же фонам, испытывающим ненависть ко всем болезням, физическим или психическим. И все же я бы не стал радоваться, узнав, что наша безопасность будет зависеть и от Варре.

– Значит, остаемся только мы, – заключил Тарнболл, вставая (тогда как Джилл сел), и принимаясь, в свою очередь, расхаживать взад-вперед. Вдруг он обратился к Анжеле:

– Знаешь, я не прочь выпить. Есть какая-то возможность пропустить стаканчик? – Но, взглянув на Джилла, усомнился:

– Или, может, мне не стоит?

– Решать тебе, Джек, – пожал плечами Джилл и стал ждать его реакции.

Тарнболл провел языком по губам, он весь как-то обмяк и выглядел очень уставшим, глаза затуманились.

Но, впрочем, агент часто так выглядел. Он взглянул на Анжелу, тоже ждавшую его решения, перестал расхаживать и преодолел себя:

– Черт с ней, с выпивкой, – пожал плечами он. – Я согласен с тобой насчет Варре. Не хотелось бы думать, что на меня ты тоже не можешь положиться. Но должен тебе сказать, давать зарок не пить и исполнять его далеко не легкое дело!

– Странно, не так ли, – проговорил Джилл. – Когда мы вошли в Дом Дверей, у каждого из нас были свои проблемы, но нас вылечили. И что же – не успели мы развязаться с одной бедой, как подцепили другую.

– Э? – уставился на него Тарнболл, и в глазах Анжелы тоже отразилось недоумение.

– Андерсон был настолько нормален, насколько это вообще возможно. Немного одержим властью, но большинство политиков таковы, – принялся объяснять ему Джилл. – А теперь он совершенно спятил. Варре любил быть в центре внимания, но исчез, пропал из виду. Клайборн, президент ОИПЯ, был давним приверженцем идеи «Они-разгуливают-среди-нас». А теперь он сам тот, кто «разгуливает среди нас». Ну, во всяком случае, среди тех идиотов в пустыне Невада. И потом есть ты, Джек.

– Я… у меня тоже были свои «пунктики», – пожал плечами Тарнболл. – В Афганистане мне пару раз пришлось очень и очень тяжко. Воспоминания об этом преследовали меня. Теперь прошлое отпустило, но я спился – или был спившимся… – Он взглянул на Джилла с Анжелой. – Так значит, вы единственные, кто остался без шрамов.

– Я умирал, – покачал головой Джилл. – И к тому же делал это с вполне приличной скоростью. Да, Дом Дверей это исправил, но дал мне нечто другое.

– Со мной то же самое, – добавила Анжела. – Моей единственной «манией» был Род Денхольм, мой муж. Я его до смерти боялась. Теперь его не стало, но я все равно боюсь.

– Анжела права, – сказал Джилл. – Дело именно в нем – в страхе. Понимаешь, с тех пор, как мы вышли из Дома Дверей, мы все время тянули, не смея строить слишком много планов, желая, но не смея завести семью, боялись заглядывать слишком далеко вперед. Знание, что на свете есть такие существа, как ггуддны – или даже фоны, – делает будущее крайне неопределенным. Мы это ощущали и оказались правы.

– Но мы ведь прошли через это, – кивнул агент. – И, на мой взгляд, мы по-прежнему составим чертовски слаженную команду. О, не поймите меня превратно, я не рвусь снова пережить такое. Но если уж мне придется побывать с кем-то в этой передряге, то я рад, что это будете вы…

По гравию подъездной дорожки зашуршали шины.

Мотор заглох, и миг спустя раздался звонок в дверь.

Джилл открыл. Двое грузчиков доставили к порогу ящик, в котором имелись вентиляционные отверстия… И из него кто-то тихо скулил… Один из парней попросил Джилла расписаться в получении и вручил ему записку. Ее прислал Джордж Артур Уэйт.

Когда Джилл все-таки собрался с мыслями и, присев на корточки, начал открывать крышку ящика, к двери подошла и Анжела:

– Что за черт? – начала было она, как из ящика прямо на руки Джиллу выпрыгнул пес – черно-белая дворняга, неистово виляющая обрубком хвоста. Пес опрокинул его, заставив со стуком плюхнуться на гравий.

Анжела рассмеялась.

– Барни?!

– Да, – Джилл не смог увернуться от влажного носа и языка. – Тот самый единственный и неповторимый Барни. И ты совершенно права: что за черт! И что за дьявол!

– Похоже, команда в полном составе, – сказал из-за спины Анжелы Тарнболл. – По крайней мере, у этого члена нет никаких «пунктиков»!

– Именно так, – согласился Джилл, все еще отбиваясь от буйного пса. – Совершенно никаких – ну, за исключением кроликов. Да притом шестиногих кроликов!