"Дом Дверей: Второй визит" - читать интересную книгу автора (Ламли Брайан)

Глава шестая

В сердце узловой точки, имеющей вид Пирамиды, Сит, больше не принадлежавший к фонам, готовился к разговору с Гыс У Кальком ггудднов. Аудиенции с Кальком пришлось добиваться немало времени, что сильно истощило и так-то невеликий запас терпения Сита. Это было очевидно по его ментальной взволнованности. Поэтому, когда Кальк наконец отвернулся от жидких, плавно текущих экранов и сделался доступным, телепатический голос Сита звучал резко.

– Я свою часть сделки выполнил, – начал он без предисловий. – Я рассказал вам об этом мире, подробно изложил пригодность в пределах определенных параметров и дал его координаты. И теперь я жду, что вы исполните свою половину договоренности.

Будь рядом какой-нибудь сторонний наблюдатель человеческого происхождения, то сомнительно, что он признал бы в Сите или Гыс У Кальке разумных существ, а в центре управления – какой-либо «центр». Стены представляли собой струящиеся, постоянно меняющиеся калейдоскопическими цветами изображения – жидкие экраны. Потолок терялся в ярко-белом мареве. Необычный пол – мягкий, имевший лишь тридцать процентов сопротивления или силы сцепления твердого пола. А посредине – двое существ, кажущихся парой почти прозрачных, светящихся медуз, с метр в диаметре, с несколькими щупальцами, столь же нематериальные, как блуждающие огоньки. Ничто из находящегося здесь не было рассчитано на взаимодействие с человеческими сенсорными системами. Или, возможно, взаимодействовало бы чересчур бурно. И все же хорошо сбалансированный рассудок может приспособиться и к лабиринту зеркал, и к стробоскопическому свету, и даже к потере одного или нескольких органов чувств. Так же он приспособился бы и к этой чужеродной среде, хотя сенсорные возможности ее обитателей превосходили человеческие.

– А что, у вас был повод заподозрить, будто я не выполню наше соглашение? – Гыс У Кальк говорил с холодным равнодушием, его ответ прозвенел в мозгу Сита так же резко, как резко разрывает морозильная камера палача живую ткань человеческого тела. При температуре в центре управления свыше тридцати градусов Цельсия, мысли Калька казались особенно морозными.

Несмотря на жар своих тел, ггуддны славились своей холодностью в делах и отношениях. Немаловажной причиной тому был их статус – отверженные фоны, знающие, что их сочли неполноценными, недостойными – они исходили горечью и злостью. Они были ггудднами, что означало, буквально, «лишенные тепла, отклонившиеся от нормы, неэтичные, антифоны». Так с какой же стати Калька должно волновать, выполнит он свою половину договоренности или нет?

Ситу следовало бы охранять свои мысли построже, поскольку эту последнюю Кальк «подслушал».

– Честь есть даже у обесчещенных, – отозвался он. – Без нее мы оказались бы рассеяны по всему космосу, либо влачили жалкое существование на какой-нибудь бесплодной планете на окраине, куда нас сочли бы нужным отправить фоны. Верно, мы – отклонившиеся, но мы все отклонившиеся. И ты тоже. Сит. Поэтому прекрати мыслить, как фон. Ты теперь ггуддн. Я бы в любом случае вызволил тебя из твоей тюрьмы, потому что нас мало, а фонов много. И условия выдвинул ты, а не я. Но я принял их. И ты в самом деле был прав: этот мир созрел для колонизации ггудднами. Но, должен тебе сказать, что я лично нахожу твою мстительность мелкой. Что такое тот человек рядом с тобой?! Ты – ггуддн, ты подобен огромной акуле в морях космоса, в то время как он подобен мелкой рыбешке, прячущейся в камнях на своей жалкой планетке.

– Но у этой рыбешки есть жало! – отрезал Сит. – Он превзошел меня не потому, что был лучше, а потому что я недооценил его. Он не похож на других людей; он понял наши технологии, проник в синтезатор и обратил Дом Дверей против меня. Я мог бы стать Верховным фоном; если бы не он и его друзья, я мог бы даже подняться на кристаллический пьедестал! – В разгар этой вспышки, почувствовав холодное веселье Калька, Сит умолк. – Что? Ты считаешь меня посмешищем?

– Нет, – сказал Кальк. – Но ты определенно ггуддн. И мне никогда не доводилось видеть более пригодного.

Когда ты наконец уничтожишь этого человека и утолишь свою страсть, ты станешь силой, с которой приходится считаться. И всегда помни: ты все еще можешь подняться на кристаллический пьедестал или обзавестись собственным, когда миры фонов окажутся под контролем ггудднов! Месть? О да, я понимаю потребность в ней. Но я целю выше уничтожения единственной холоднокровной двуногой формы жизни на одной маленькой планетке. Выше самой планеты или даже сотни таких. Моя цель – фоны!

– И моя тоже, – согласился Сит. – Особенно так называемый Верховный фон: я хотел бы встретиться с ним в нужном месте и в нужное время. Но пока я удовольствуюсь Спенсером Джиллом.

– Но он ведь все равно обречен, – раздраженно заметил Кальк. – Он сам, его раса и даже его мир в своем нынешнем виде.

– Да, но я хочу, чтобы он знал, кто за этим стоит.

– Это… отклоненчество, если не отщепенчество, – заметил Кальк, и это было так же выразительно, как сузившиеся глаза или медленный, задумчивый кивок.

– Отклоненчество и ггудднность, – ответил Сит с ментальным эквивалентом широкой, но невеселой усмешки.

– Ты будешь его разыскивать? – Кальк, казалось, собирался посодействовать Ситу в его вендетте. – Если так, то тебе понадобится синтезировать скафандр для здешней среды.

– Пока нет, – ответил Сит. – О, я мог бы его найти. Только мне не понадобится этого делать. Спенсер Джилл сам придет ко мне. И я узнаю его, как узнает и узловая точка. Приборы прореагируют на него точно так же, как он реагирует на них. И поэтому, как ты понимаешь, мне незачем его искать. В то же время…

– В то же время, – вставил Гыс У Кальк, – я не намерен ждать. Если эти существа догадаются о нашей цели, то вполне могут попытаться остановить нас. А атомная радиация вредна для нас ничуть не меньше, чем для них и для их мира! Вернее, нашего мира, когда он им станет. Поэтому, невелика разница, ты ли отправишься искать Спенсера Джилла, или он сам к тебе явится: работа будет идти своим чередом. Наше расписание не принимает в расчет твое.

– Понятно, – сказал Сит. – Но он явится, будь уверен. Однако я приму твой добрый совет и синтезирую форму для данной среды, просто на всякий случай. Потому что мне очень не хотелось бы, чтобы Джилл или его мир умерли, не зная, что за это, по крайней мере частично, в ответе я. Мне требуется твое разрешение на пользование трансматом? Мобильность весьма важна, так как я не могу быть уверен, какую из узловых точек он посетит первой. Приборы в каждой точке сообщат мне, находился ли он поблизости или нет.

– Пользуйся трансматом сколько угодно, – интонация Калька была эквивалентна пожатию плечами. – Только помни: ггуддны-контролеры других узловых точек сами себе начальство. Как я заправляю здесь, так они заправляют там. И ты как новоприбывший должен будешь спрашивать их согласия на любой вид деятельности, хотя, если столкнешься с трудностями, всегда можешь сослаться на меня. Ведь в рамках данного синтезатора – я занимаю положение Верховного ггуддна.

– Едва ли нужно напоминать об этом, – насмешливо бросил Сит.

– А по моему мнению, нужно! – отозвался Гыс У Кальк. – В качестве фона-наблюдателя ты нарушил правила, рискнул всем и проиграл. Какие же у ггудднов гарантии, что твоя честолюбивая, оппортунистическая натура сколько-нибудь изменилась за четыре года изоляции на том астероиде, куда тебя поместили фоны?

Нельзя сказать, чтобы мы хотели видеть тебя другим, как ты понимаешь. Твоя потребность свести счеты с этим человеком, с этим Спенсером Джиллом вполне понятна.

Но я требую от тебя подумать вот о чем. Фоны известны своим милосердием тогда, когда находят обитателей разных миров достойными, они склонны к снисходительности, позволяя неполноценным расам существовать и самим решать свою судьбу. Но мы – ггуддны. Ггуддны не приемлют такой позиции: неполноценный есть неполноценный, а сильный всегда прав. И там, где снисходительность фонов требует от них всего лишь изгнать такого предателя, как ты, правосудие ггудднов действует куда решительнее. На борту этого синтезатора у меня есть камера сдерживания, которую я могу охладить до половины градуса от абсолютного нуля. И я могу понизить в ней температуру… медленно.

Этот бит информации, это предупреждение Кальк выдал с ледяной отвлеченностью, достойной той самой камеры. Сит задрожал, представив себе, как его тепловая энергия давным-давно истощилась, движение его молекул замедлилось до почти полной неподвижности и материя перешла в эфирные газы и так уменьшилась в объеме, как если бы являлась… ничем.

– Именно, – подтвердил Кальк.

И Сит тихо удалился…

Джилл спал плохо и в шесть часов утра уже выполз из постели, думая, что встал только он. Но в кухне уже хозяйничал Джек Тарнболл. Он делал кофе и выглядел весьма неважно.

– Завтракать будешь? – Джилл налил себе кружку из согретого Тарнболлом кофейника.

– Спасибо, хватит и кофе! – резко отказался тот. – Если съем что-то – меня, вероятно, вывернет наизнанку.

Джилл не собирался страдать от вспышек приятеля, вызванных воздержанием.

– Вот и хорошо, – в тон ответил он. – В любом случае, в холодильнике только вчерашняя индейка.

Тарнболл понял намек, и его раздражение стало еще больше.

– Я чувствую себя, словно я – один из кукурузных хлопьев, – проворчал он. – Я имею в виду – физически. Если ты польешь меня молоком, я, вероятно, лопну!

– Ты сможешь справиться со своим состоянием? – Джилл не испытывал ни малейшего сочувствия и даже демонстрировал это. – По-моему, вчера вечером мы уже расставили точки над i. Надеюсь, мне не придется теперь отмечать уровень спиртного в бутылках из бара?

Тарнболл ответил ему наполовину несчастным, наполовину вопросительным, но вполне мрачным взглядом.

– Что значит все это дерьмо, Спенсер? Ты что, из любителей обрывать лапки паукам?

– Джек, – сказал Джилл, – я почти всю ночь не спал, ломая голову над новой проблемой. И ни к чему не пришел. Во всяком случае, ни к чему хорошему. Мне думается, что нам, возможно, снова придется ей заняться, как в прошлый раз, а это означает, что нам придется быть чертовски собранными и подтянутыми. А ты сейчас, по правде говоря, выглядишь примерно таким же подтянутым, как промежность шлюхи. – Он встал, прошел в столовую, вернулся с бутылкой виски и поставил ее на кухонный стол прямо под носом у Тарнболла. Агент посмотрел на бутылку, глаза его были красными, потом он перевел взгляд на Спенсера.

– Выбирать – тебе, – уведомил его Джилл. – И сейчас. Я могу вызвать тебе такси, ты берешь бутылку и к вечеру, или когда ты там успеешь, возвращаешься в тот бар в Берлине. Либо ты можешь оставить бутылку в покое и забыть о ней на время работы. Что скажешь, Джек?

Агент отвел взгляд, закурил сигарету (она заметно дрожала в его губах) и приоткрыл рот, собираясь сказать нечто, чего на самом деле не хотели услышать ни он, ни Джилл… И тут, словно из ниоткуда, появилась в гневно взвихрившемся халате Анжела и заявила:

– Яичница с беконом! Я намерена приготовить ее, и вы оба ее съедите! Ты… – она набросилась на Тарнболла, – можешь перестать жалеть себя. А ты… – на этот раз – на Джилла, – можешь прекратить стращать.

Бога ради, мы же были командой. И хорошей! Мы помогали друг другу, мы не третировали друг друга, не плевали друг другу в лицо! – Она схватила бутылку, таким же вихрем вылетела из кухни и миг спустя вернулась, по-прежнему очень рассерженная, и рванула на себя дверцу холодильника. Нижняя губа у нее дрожала. – А так как все мы чувствуем себя весьма переполненными командным духом, то скажет ли мне хоть кто-нибудь, где этот чертов четвертый член команды?

– А? – отозвался ошеломленный ее стремительностью Джилл, он словно получил оплеуху.

Но тут Джек Тарнболл проснулся по-настоящему. Надвигающиеся события были для него последним и единственным способом отступить от края пропасти. Нельзя было упустить этот момент.

– Барни… э-э, кажется, хотел помочиться, – запинаясь, объяснил он. – Вот я и выпустил его.

Когда Анжела направилась к двери, могучий агент посмотрел на Джилла и с оправдывающимся видом пожал плечами:

– Эй, ребята. Теперь… теперь все будет в порядке, обещаю. Я даже гарантирую это, Спенсер, Анжела права: мы – команда или можем ею быть. Точь-в-точь как прежде.

Джилл все это уже слышал, он кивнул и ничего не сказал. А тут вошел Барни и проделал весь ритуал: подошел к каждому, виляя хвостом, и облизал. В результате Анжела достала ему из холодильника какую-то снедь.

Это была та самая вчерашняя индейка, которую пес уплел с удовольствием.

Вышедшее солнце разогнало туман, когда в голове Джилла только-только наметился план, скажем, первая его часть.

Зазвонил телефон. Спенсер взялся за трубку и кисло предсказал:

– Уэйт – держу пари! Как все-таки мило с его стороны, что он на столь долгий срок оставил нас в покое!

В трубке раздался настойчивый голос:

– Спенсер? Вы смотрите утренние новости?

– А следует? – Джилл чувствовал напряжение в тоне собеседника и пытался не заразиться им. Жестом он указал Тарнболлу в сторону телевизора. Агент включил агрегат, и Спенсер спросил:

– Что стряслось, Джордж?

– Сам посмотри, а потом снова свяжись со мной. Я сейчас тоже хочу поглядеть и убедиться, что не сообщают лишнего. – И он повесил трубку.

На экране появилась первая студия Би-Би-Си в Лондоне. На заднем плане давали Парламент, который служил контрастным фоном к необычайно взволнованному, даже суматошному тону выпуска новостей. Диктор вещал:

– …считают схожими с водорослями, наводнившими три года назад Лигурийскую Ривьеру и некоторые участки западного побережья Италии. Некоторое сходство прослеживается и с пресноводной разновидностью растения, в девяносто четвертом забившего северные берега озера Танганьика. Нынешний бурный рост вызван, как полагают, нестандартной погодной картиной. Вину за последнее возлагали на столь разные и далекие друг от друга факторы, как несколько недавних извержений вулканов, непрерывное истощение озонового слоя, нападение Саддама Хусейна на Кувейт и загрязнение нефтью Персидского залива. Нельзя отрицать и причастности пожара Кувейтских нефтяных месторождений. Английские ученые, изучавшие эпидемическое разрастание «японских водорослей», обесплодивших в начале девяностых южные берега Англии, придерживаются мнения, что рост и распространение этих водорослей будут, вероятно, возрастать до осени, а там погода ухудшится и заставит эти морские сорняки «задохнуться». О необычных водорослях впервые сообщили местные жители, а затем масса увеличилась настолько, что ее засекли метеорологические спутники. Пока ученые не находят связи этого нового явления с ковром из водорослей, что окружает айсберг Ирма, названный так в честь атлантического течения Ирмингера, в котором дрейфует льдина.

Не видно связи и с геологическим образованием в виде пирамиды из кристаллов известняка в дельте Нила, несмотря на то, что этот последний каприз природы, похоже, тоже сопровождался бурным ростом сорных водорослей поменьше. К сожалению, в данное время у нас нет никаких новых кадров, но в следующих выпусках мы надеемся показать крупные планы поясов водорослей.

А теперь переходим к положению в экономике: в то время как Германия продолжает настойчиво добиваться как можно более скорого введения евродоллара и финансового объединения Евросоюза вообще…

– К черту евродоллар! – крякнул Джилл и выключил телевизор. – Можно поздравить Джорджа и его присных – или, может, кого-то из высшего начальства? – у которых хватило здравого смысла надеть на СМИ намордник.

– А ты думаешь, правильно скрывать от народа информацию? – с сомнением посмотрела на него Анжела.

– Пусть военное ведомство знает, – сказал Джилл. – А Джордж и есть военное ведомство. Он министр… так же, как и я в данный момент. Я давным-давно (когда думал, что жить мне осталось недолго) подписал с ними контракт, пункты которого, казалось, не имели большого значения. О, мне нравится делать вид, что решающее слово останется за мной, и это правда: если дело дойдет до крайности, то избавятся скорей от Уэйта, чем от меня, но фактически я у них в кулаке. Хорошо в этом лишь одно…

– То, что они пока все делают правильно? – подал реплику Тарнболл.

Джилл кивнул:

– Хотя тогда, в Шотландии, у них и были агрессивные планы, они не допустили ошибки. Похоже, что сейчас они следуют подобному же ходу игры: не пороть горячку, не поднимать панику. Надеюсь, время у нас еще есть, даже для вооруженного ответа, если наши гости начнут делать что-то скверное.

– Но разве они уже не делают? – не поняла Анжела. – Как насчет этих сорных водорослей, Спенсер? Что это такое, прах побери?

– Прах? – Он посмотрел на нее. – Ну, может и так.

Давай подождем, пока я не переговорю с Уэйтом.

Но только он потянулся к трубке, министр позвонил сам:

– Почему ты еще не связался со мной?

– Мы обдумываем услышанное по ящику.

– Ну и?

– Просвети меня, – попросил Джилл. – Эти новые водоросли: где они находятся? Это тот же вид, что и у того айсберга? Я так понял, что вы скрываете информацию.

– Да, конечно, и первую, и вторую! Что же до того, где они: они в Ниле, распространяются на восток по водным артериям дельты к Суэцкому каналу. Фактически они, вероятно, уже там, а потом их пути – на юг, к Суэцкому заливу, и на север, к Средиземноморью. Это одно местонахождение. Кроме того, они также на двадцать миль во все стороны от Ирмы, и с каждым часом этот пояс становится все шире! Где они? Да везде, твою мать. Спенсер! Пагода, Пирамида, Айсберг… острова, скалы и дома! Один Особняк – да, Дом Дверей, но, конечно же, без дверей или окон – в устье Ньюпорта на острове Уайт. Одному Богу известно, как мы проморгали этот! Или, может, он появился недавно. И Вилла на Ямайке, на кубинской части острова. И еще в Гонолулу и на Тасмании, в озере Верхнем и в Мексиканском заливе, на Фолклендских и Шетлендских островах. Везде, а если еще не везде, то скоро будут. Они распространяются, словно лесной пожар. По нашим расчетам, каждый источник – как ты там их называешь, узловые точки? – выдает эту дрянь со скоростью неплохого пешехода. К примеру, о том проклятом Особняке на острове Уайт нам сообщили только прошлой ночью. А нынче утром водоросли миновали Каус и заполняют Солент!

Несколько долгих секунд Джилл производил подсчеты, а потом сказал:

– Давай представим себе модель, скажем, из двадцати узловых точек и допустим, что шесть из них равномерно распределены по экватору. Между каждой точкой четыре тысячи миль. Но распространение идет в обоих направлениях, что сокращает расстояния вдвое. При средней скорости распространения, ну, пять миль в час, сколько понадобится времени для создания сплошного пояса? Две тысячи делить на пять – четыреста. Четыреста часов – это, примерно, две с половиной недели, прежде чем…

– Прежде чем нам крышка! – закончил за него Уэйт. – Никакого речного, канального, озерного или океанского транспорта. Вообще никакого судоходства. И одному Богу известно, что станет с рыбой и сколько кораблей застрянет и как это повлияет на питьевую воду. А как насчет наших гидроэлектростанций? Эта дрянь может забить все мировые плотины, все водохранилища, изменить весь климат! Спенсер, мы не только живем, благодаря воде, мы созданы из нее! Так что же это за дерьмо такое? Инфекция или… оружие?

«Это оружие, – подумал Джилл, но вслух ничего не сказал. – Или не оружие, а что-то вроде мотыги или плуга, инструмент для подготовки почвы? Или, может быть, нечто типа инсектицида для избавления от насекомых-вредителей? Ил, это теплица, призванная создать удобные для пришельцев условия? Что там сказал Уэйт: «Это изменит климат!»

Чертовски верно, некоторым нравится, когда он жаркий!

– Спенсер, – потянула его за локоть Анжела, заставив вздрогнуть, – на тебе лица нет…

Он приложил палец к губам и сказал в трубку:

– Нам понадобится кое-что.

– Назови.

– Вертолет, пилот и неограниченный доступ к дозаправке в воздухе.

– Без проблем. Что-нибудь еще?

– Да, можешь посоветовать своему боссу и дальше держать СМИ в крепком наморднике. Пока он действует молодцом, но он не должен дать информации просочиться.

– Моему боссу? – Уэйт прикинулся дурачком, строя из себя святую невинность, но голос выдавал его.

– Кого ты пытаешься обмануть, Джордж? – тихо произнес Джилл. – Мы оба знаем, что тебе одному такое дело поднять совсем не по плечу. Как и любому другому человеку. Я сказал – твой босс, но их, вероятно, целая команда.

– Нет, – поправил его, немного помолчав, Уэйт, – насколько мне известно, босс только один. Или, если есть команда, то она на еще более высокой ступени. И мой босс хочет лично встретиться с тобой, так что можешь передать совет касательно СМИ сам. Мы пришлем вертолет через… скажем, часа через полтора?

– Выражайся в милях, – посоветовал ему Джилл. – Скажи «семь с половиной миль» и, возможно, начнешь соображать немного побыстрей.

Уэйт понял намек и исправился:

– Займусь этим немедленно. Может, через час?

– Хорошо, – согласился с ним Джилл. – Скажи пилоту, что наша первая остановка будет на острове Уайт.

Я говорил, что хотел бы увидеть одну из этих штуковин вблизи, а тут Особняк появился под боком. Взглянуть на него не повредит – или, может, и повредит, но я буду предельно осторожен. И еще одно: по пути на юг тебе не мешало бы подумать еще кое над чем, что мне понадобится.

– О? – только и произнес Уэйт.

– Ты знаешь какой-нибудь небольшой пустынный остров, которым я могу воспользоваться? Всего в миле с чем-нибудь от берега и в пару акров площадью? Дело в том, что мне понадобится площадка для… ну, для задуманного мной строительства…

– Для чего? Строительства? Спенсер, ты что…

– Я собираюсь отгрохать там собственный дом, – резко оборвал его Джилл. – И очень нестандартный. Дом Дверей…