"Дурочка с маком" - читать интересную книгу автора (Балашина Лана)

Часть вторая

Мой водитель, Игорь Каретников, помог мне донести багаж до стойки регистрации. Уже много лет, с тех пор, как научился получать удовольствие от горных лыж, я езжу везде только со своим снаряжением.

Петер, с которым я познакомился лет десять назад, еще зеленым новичком, всегда смеется над моим багажом, но и сам катается только на собственных лыжах, той же фирмы, что и мои.

Я отключил и отдал Игорю свой телефон, он передаст его Марии Ивановне: это наша традиция, я всегда, уезжая, оставляю ему телефон в аэропорту, как бы прощаясь с суетной московской жизнью.

Впереди у меня три недели простой и приятной жизни в маленьком тирольском городке. Несмотря на обилие туристов, как-то никто друг другу не мешает. Великолепные виды, удобные подъемники, спуски разного уровня сложности, конечно, привлекают массу народа, и по вечерам здесь шумновато. Зато все это искупается гостеприимством местных жителей, неистребимым национальным колоритом, богатством и щедростью природы здешних мест. Я нигде в мире не видел таких замечательно тугих и пушистых елок, как в долине Циллерталь.

В последние дни в Москве мне стало душно, и я с удовольствием вспомнил свежий воздух долины, завораживающие горные пейзажи, поросшие елями склоны и остроконечные вершины, сплошь укутанные снежным покрывалом…

Я заметил, что за нашими с Игорем манипуляциями с интересом наблюдает молодая женщина с гладкими светлыми волосами. Перехватив мой взгляд, она улыбнулась:

– Павел Андреевич?

Черт, я и забыл про то, что еду не один! Не знаю, кому и что я хотел доказать, только переводчица мне там нужна, как рыбе зонтик. Десять лет, по меньшей мере, мне удавалось обходиться там собственными силами.

Я с интересом оглядел ее стройную фигуру и лицо: очень даже ничего! В последний момент, доверив выбор девушки Ирине, я, честно сказать, испугался, что получу в спутницы девятнадцатилетнюю Барби, поклонницу Димы Билана. Но нет, Ирина подошла к моей просьбе творчески: девушке было лет двадцать семь, умненькое лицо, широко расставленные серые глаза, минимум косметики. Впрочем, счет за ее услуги, который я получил накануне, тоже впечатлял. Я мрачно подумал, что, судя по сумме, эта молодая женщина должна уметь что-то необыкновенное.

Я спохватился, что пауза подозрительно затянулась, поздоровался с ней.

– Вы – Нина?

Она кивнула.

– Бывали раньше в Тирольских Альпах?

Она улыбнулась.

– Ирина Анатольевна позвонила мне в последний момент, и я даже не имела возможности узнать, какая программа нам предстоит. Я хорошо знаю местный диалект, даже недавно была там, – она запнулась на миг, – на стажировке. Думаю, я смогу быть вам полезной.

Я неопределенно выразился:

– Там увидим.

Вещей у нее было совсем немного, так что доплачивать за мой багаж не пришлось.

Мы летели самолетом компании «Австрийские авиалинии», в салоне бизнес-класса было просторно и удобно.

Нина заметила:

– Я редко летаю бизнес-классом, обычно – или эконом, или молодежный, почти в два раза дешевле, а сервис одинаковый: лететь-то всего ничего.

Я кивнул:

– Европа вообще хороша тем, что все близко.

На этом общие темы были исчерпаны и светская беседа прекращена.

Я заметил, что даже молчит Нина как-то так, что я не испытываю чувства неловкости и не пытаюсь развлекать ее разговорами. Это, наверное, и есть высший пилотаж.

Еще в начале января я забронировал места в отеле «Элизабет». Обычно я останавливался в мезонет-суите «Флорентина», там есть камин и вообще очень мило, но в этот раз попросил оставить за мной «Резиденц» – в числе прочего там были две спальни, паровая баня, джакузи и, самое главное, большая терраса.

Собственно, терраса и решила все дело. Когда я заказывал номер, мне представлялось, что по утрам мы будем сидеть с чашечкой кофе на залитой солнцем открытой площадке, глядя на величественную панораму высокогорных пиков. Мне представлялось, что Геле, раньше этого не видевшей, все ужасно понравится.

Я сердито заворочался в кресле. Непрошеные воспоминания готовы были завести меня дальше, чем я планировал. Нина глянула на меня:

– Уже Вена.

В Вене мы пробыли до девяти часов вечера, а уже в десять были в аэропорту Инсбрука. За нами прислали машину из отеля (это такой дополнительный сервис для заказывающих номера повышенной комфортности), и уже через час в холле нас встретил управляющий.

Мы немного были знакомы, даже пару раз посещали вместе с ним и Петером ресторанчик, принадлежавший сестре Петера, и в его улыбке я увидел не просто вежливость.

Учитывая позднее время, нас проводили в номер.

Отель «Элизабет» выделяется роскошью даже и среди местных гостиниц, а уж «Резиденц», честно скажу, впечатлял.

Нина повела глазами вокруг, но промолчала. Она уселась в кресло, молча ожидая, когда нам принесут вещи.

Наконец, мы остались одни.

Я подошел к окну, сдвинул портьеру и отпер дверь на террасу. Вышел, глотнул морозного воздуха. Постоял, облокотившись на перила. Чуть-чуть полегчало, и я подумал, что правильно я сюда уехал. Очень уважаю Хемингуэя, но думаю, что он погорячился: всегда, всегда возвращайтесь туда, где вам было хорошо! Он, впрочем, сам так и поступал, даже больше, он и не уезжал оттуда.

Я вспомнил о Нине, шагнул в комнату.

Она сидела в той же позе, в какой я оставил ее.

Я виновато пробурчал, показывая на двери спален:

– Выбирай, какая нравится.

Она недоуменно подняла на меня глаза, поднялась, помедлила и открыла левую дверь:

– Мне все равно.

Я занес ее чемодан, потом забрал свои сумки, лыжное снаряжение пристроил в специально оборудованный для этого шкаф, распаковал чемодан.

В дверях появилась Нина:

– Помочь?

– Нет, если хочешь, ложись. Ты не голодна?

Она покачала головой, предложила:

– Может, сделать бутерброды, кофе? Здесь все есть, а бар так и вовсе на все вкусы.

Я с интересом посмотрел на нее.

– Давай.

Она открыла баночку паштета, намазала тоненькие тосты.

Я открутил крышку и налил янтарную жидкость на дно тяжелого хрустального стакана. Нина нажала кнопочку в дверце холодильника, и льдинки с веселым грохотом насыпались в емкость.

Она сняла свою короткую шубку, и я с удовольствием убедился, что фигура у нее красивая.

Мы вышли на террасу, я взял с собой бутылку. Устроившись с удобствами, мы выпили за знакомство, решили перейти на ты. У Нины это легко получилось, и я вспомнил, как долго Геля не могла привыкнуть называть меня просто по имени…

Я понял, что опять надолго замолчал, повернулся к Нине.

Ее лицо освещалась всполохами рекламных огней увеселительных заведений, которых здесь было такое множество. Она посмотрела мне в лицо, медленно проговорила:

– Павел, я догадываюсь, что в твоей жизни что-то произошло. Этот номер… Ты планировал совсем другую поездку? Ирина Анатольевна сказала, что ты – ее давний и очень хороший знакомый, она была дружна когда-то с твоей сестрой, сказала, что у тебя, кажется, неприятности. И она просила, чтобы я постаралась помочь тебе. Я хотела бы, чтобы ты знал – это не всегда входит в мои обязанности, но ты мне, почему-то, нравишься. В общем, я – взрослая девочка, и, если тебе этого захочется, мы можем ночевать в одной спальне.

– Спасибо, я буду иметь это в виду, и, возможно, воспользуюсь твоим хорошим ко мне расположением.

Я остался на террасе, а Нина вскоре ушла к себе.

Завтракали, несмотря на общую роскошь отеля, здесь весьма демократично: внизу был буфет с замечательной австрийской яичной кухней. Мы уже выпили кофе, Нина выбирала свежие газеты, когда в холл отеля ввалился Петер.

Мы обнялись. Я представил ему подошедшую Нину, и мы поднялись в номер.

С удовольствием рассматривая девушку, Петер громко объявил:

– Когда неделю назад Павел мне позвонил, и предупредил, что приедет не один, я так и понял – это будет что-то необыкновенное!

Я в это время переодевался в своей спальне, и предоставил Нине выкручиваться самой.

Она расхохоталась:

– Петер, по-русски так нельзя говорить о человеке!

Он озадачился:

– Что не так?

– Лучше просто сказать, что вы думали, это будет необыкновенная девушка.

Пока они занимались языковой практикой, я переоделся и вышел к ним.

– Петер, оставь девушку в покое. – Я повернулся к Нине: – Ну, если ты не передумала, то мы тебя оставляем. Учти, что пробудешь одна почти до вечера.

Нина улыбнулась:

– Я взяла с собой работу, нужно сделать перевод статьи.

– Внизу есть комната, там установлены компьютеры, модемы, все, что может понадобиться для работы. Вот тебе карточка, с ней ты везде пройдешь. Если хочешь, сходи в бассейн, днем там не слишком многолюдно.

Она кивнула:

– Павел, ты так заботишься обо мне, что мне неловко…

Петер чуть удивленно поднял брови, я понял, что у него назрели вопросы, и предпочел утащить его.

Чем хорош именно этот отель – рядом расположен подъемник на Пенкен, и уже через несколько минут мы с Петером могли обозревать с высоты столь дорогие моему сердцу склоны.

Я повернулся к приятелю:

– Петер, извини, я не успел тебе сказать. Это не та девушка, с которой я собирался приехать.

Он с досадой сказал:

– Понял, не дурак. Мог бы предупредить раньше, чтобы я не обижал девушку.

Я покосился на него:

– Она необидчивая.

Петер помялся, но спросил:

– А где ты ее взял?

Я нехотя ответил:

– Она – переводчица из агентства.

Петер поднял брови:

– С каких пор тебе понадобилась переводчица?! Мне всегда казалось, что ты и сам прекрасно управляешься.

Я молчал, и Петер вздохнул:

– Можешь не отвечать. И так вижу, что ты темнишь.

Мы с Петером проводили вместе все время, свободное от его дежурств. Он уже много лет руководит местной службой спасения, его все уважают и любят. Вообще, здесь, в горах, я начинаю ценить прелесть жизни в маленьком городке. Здесь каждый человек индивидуален, каждого, даже ребенка, знают в лицо.

Вчера наблюдал интересную сценку в местной аптеке: маленький мальчик, лет восьми, наверное, пришел за какими-то каплями, бабушка его отправила. По дороге, естественно, название вылетело у него из головы. Строгая провизорша не поленилась набрать номер его бабушки, чтобы узнать, какие ей нужны капли. Невозможно даже и представить подобную сцену в московской аптеке!

Гулять по улицам с Петером и вовсе затруднительно, с ним постоянно здороваются, похлопывают по плечу, окликают, зазывают на кружку замечательного местного пива. Впрочем, его это совсем не раздражает. Такой уж он человек.

У него забавная внешность: коренастый, широкоплечий, рыжеволосый, докрасна загорелое лицо, огромные ручищи, поросшие рыжими же волосами. При такой колоритной внешности он, тем не менее, неизменно пользуется успехом у женщин. Петер до сих пор не женат, уж не знаю, по какой причине. Он нежно любит свою сестру и племянницу, и я просто поражаюсь, как это его до сих пор никто не окольцевал.

Возвращаясь, всегда застаем в номере Нину.

Она часами просиживает с ноутбуком, и на гладкой коже ее носа я всегда вижу две отметинки, она сидит перед экраном в специальных очках. Половину ее багажа, оказывается, занимали словари.

Впрочем, когда мы приходим, она с радостью оставляет работу, и мы тащим ее обедать, потом гуляем по заснеженным улочкам уютного тирольского городка.

Петер расхвастался, какой красивый у них городок, а Нина только голову склонила:

– Он, как на картинке, слишком красивый. Мне кажется, за стенами домов здесь и жизнь такая же картинная. Ну, не настоящая, что ли, – вырвалось у нее.

Петер замолчал, а потом пригласил нас в гости к сестре:

– Давно пора, а то она уж и обижаться начала! Заодно и с Мартой-младшей встретитесь, ее отпустили домой на неделю.

– Вот завтра сменишься с дежурства, и сходим, заодно накормим Нину настоящими тирольскими колбасками!

Нина засмеялась:

– Я и так чувствую, что джинсы мне стали тесны! Такой работы у меня за всю жизнь не было! Сплю, ем, плаваю в бассейне, когда захочу – к моим услугам джакузи, а не хочешь – паровая сауна, не жизнь, а мечта!

Вечера мы обычно проводим в баре отеля, а потом провожаем Петера и расходимся по своим спальням. Впрочем, я часто слышу, что Нина не спит.

Вчера мне тоже не спалось, и я заглянул к ней.

– Не хочешь выпить?

Она сидела над ноутбуком, задумчиво покусывая безупречными зубами карандаш.

Нина подняла на меня взгляд, сняла очки.

– Не спится? – ответила вопросом на вопрос.

Она отодвинула ноутбук, поднялась из-за стола и подошла ко мне. Присела передо мной, прохладными руками коснулась лица. Потом поднялась, выключила свет и вынула из рук стакан с виски. Наклонившись надо мной, коснулась губ. Не дождавшись ответного движения, вздохнула и поднялась, но не отошла.

Я взял ее руки и повернул к себе раскрытыми ладонями…

Проснулся я в своей комнате.

Нина не разрешила мне остаться у нее.

– Нельзя мне, понимаешь? Я и так позволила себе гораздо больше, чем обычно. Это – моя работа, я – профессионал, и не имею никакого права увлекаться тобой.

Я не настаивал, поднялся, захватив одежду, ушел в свою спальню.

Сегодня Петер дежурил, и мне предстояло развлекаться самому. Неожиданно Нина выразила желание сопровождать меня. Я недоуменно поднял брови, но промолчал.

Мы позавтракали в молчании, потом спустились вниз.

Нина попросила:

– Давай покатаемся на автобусе?

И мы, как добропорядочные туристы, проехали по всей долине, покатались на санях, посмотрели поближе на ледник Хинтертукс. Неожиданно я почувствовал, что получаю удовольствие от нашей поездки.

Нина улыбалась. Она попросила меня сфотографировать ее на фоне гор, потом рядом с подъемником, потом мы вместе снялись на санях и рядом с одетым в национальный костюм парнем, который правил лошадьми.

Мы накупили пакет сувениров, которые здесь покупают все туристы.

Усталые, но довольные и веселые, вернулись в отель.

Я устроился на террасе, освещенной еще не зашедшим солнцем, с сигаретой и виски, а Нина уселась за компьютер.

Примерно через час она появилась на террасе, держа в руках две чашечки кофе.

Присела рядом, задумчиво помолчала, а потом спросила меня:

– Павел, что у тебя произошло там, дома? Вижу, как ты мучаешься. Ясно, что я случайно попала на последний акт драмы. Все присматриваюсь к тебе и вижу, что ты – молодой, вполне состоявшийся мужик приятной внешности, не жадный, легкий в общении, добрый и с чувством юмора. Вчера я убедилась, что ты – великолепный любовник. Что, молодые женщины перестали ценить эти качества? Вроде, нет. Тогда в чем дело? Ну, хочешь, я попробую угадать? Она, та девушка, с которой ты собирался приехать сюда, она увлеклась кем-то другим, или тебе показалось, что она увлеклась? Надеюсь, что это не было капризом молодой и красивой, избалованной вниманием мужчин стервы?

Я глотнул и поставил стакан с остатками льда на столик.

– Все гораздо хуже. Она совсем не стерва, а замечательная девушка. Так вышло, что она любит, по настоящему любит человека, который почти в два раза старше ее, вдобавок еще и женат. Брак его очень прочен, завязан в том числе и на имущественных интересах. Я хорошо его знаю, мы с ним уже много лет в одном бизнесе. Не думаю, что она с ним сейчас счастлива, а уж про будущее… Однако, вопрос этот закрыт и пересмотру не подлежит. Хватит смешить народ.

Нина вздохнула:

– Значит, ты решил выпустить голубку?

– Какую голубку?

– Ну, это такая история-сказка из средних веков. Голубка была веселой и нежной, она томилась в клетке, и человек поддался на ее уговоры и выпустил ее, зная, что ей угрожают опасности и беды, когда он перестанет оберегать ее. И действительно, через некоторое время голубка вернулась к нему, крылья ее были обломаны, и сама летать она уже не могла. Человек обрадовался, вылечил ее, но голубка уже не могла быть такой, как прежде. Больше человек и голубка никогда не были счастливы, как раньше.

Я мрачно нахмурился:

– И о чем твоя поучительная история? Мне следовало запереть ее на замок?

Нина помолчала.

– Знаешь, современные мужчины не любят говорить о любви вслух. Почему-то я думаю, что ты ей предоставил право самой догадываться о своих чувствах. И еще: рыцарские времена прошли безвозвратно, но люди-то остались прежними. Ты должен был бороться за нее, говорить ей о своей любви, совершать подвиги в ее честь. Ладно подвиги, но хотя бы поступки! Ты должен был схватить и увезти ее на необитаемый остров, держать ее руки, целовать ладони!

От ее слов в моей голове что-то сместилось, и я почти злобно сказал:

– Я и сделал все это! Увез ее на новый год на свою дачу, а там… Ненадолго хватило моего благородства, а когда я узнал, как она дышит во сне, как у нас все может быть…Мне тридцать шесть лет, я каких только баб не видел, а такого со мной никогда не было. Я думал, что так будет теперь всегда, я даже не мог с ней находиться в одной спальне, понимаешь?! А она пришла ко мне на озеро, в дурацкой куртке и унтах, молчала и неумело затягивалась сигаретой. Это как?! И я понял, что я – дурак, что произошедшее между нами ночью ничего для нее не решает, что она, может, уже жалеет обо всем…

Она подняла голову:

– Ты, наверное, ждешь от меня слов сочувствия? Не буду я тебя жалеть. Ты, Павел, даже не знаешь, какой ты счастливый! И поверь мне, все у вас будет хорошо.

И было в ее словах столько убежденности, что я поверил ей. Вот и не хотел, а поверил!

В комнате затрезвонил телефон, Нина принесла мне трубку.

Хмурым голосом Петер спросил:

– Ну, вы готовы?

Я удивился:

– Ты чего не поднялся?

После секундной паузы Петер уже повеселевшим голосом спросил:

– А я не помешаю?

Я искоса глянул на Нину: вон у нас, оказывается, как обстоят дела, и сердито спросил:

– С каких это пор ты у нас такой деликатный стал?

Он посопел в трубку, потом засмеялся:

– Иду.

Марта-большая, сестра Петера, и Марта-маленькая, его племянница, готовились к нашему приему по большому счету. Марта не стала усаживать нас в общем зале, а устроила в каминной.

Она с удовольствием расцеловала меня при встрече, и я передал им подарки, заблаговременно приобретенные в Москве.

Обед, как это обычно бывает у Марты, был роскошным: вареная говядина по-старовенски, деликатес из сердца и легких, рубец, пирожки с разными начинками, чесночные гренки.

Я заметил, что Петер поглядывает на раскрасневшуюся Нину, и его взгляды не остались незамеченными Мартой.

Зато сама Нина весело переговаривается с Мартой-младшей, и я заметил в ней что-то новое и неожиданно мягкое.

Племяннице Петера восемь лет, он и мать ее обожают. С рождения девочка страдает астмой. Практически все время она проводит в санаториях и больницах, но терпеливо и мужественно все сносит. Я знаю, что Петер помогает сестре, потому что лечение обходится очень дорого.

Нина достала из сумки фотографии своего сына, и рассказывает о его проделках. Марта смеется, и я с удовольствием вслушиваюсь в серебряные колокольчики ее смеха.

Вскоре в зале зазвучала веселая музыка. Исполнители были в красочных национальных костюмах, и я сделал несколько снимков на память.

Потом мы вернулись к камину, нам на десерт принесли штрудель. Марта с гордостью объявила, что делали его они с дочерью, и мы захлопали.

Уже поздно ночью мы распрощались с гостеприимными хозяйками, и Петер проводил нас в отель.

Если учесть, что национальный напиток здесь имеет крепость чуть ли не 80 градусов, такая прогулка пришлась мне весьма кстати.

Мы поднялись в номер.

Нина прошла к себе, но дверь не закрыла.

Я почувствовал, что сегодняшнее веселье завтра отзовется головной болью, и с тоской подумал: хорошо бы вообще не ложиться спать.

Я громко спросил Нину:

– Это для сына ты делаешь фотографии? Сколько ему лет? Ты почему-то не рассказывала о нем раньше.

Нина появилась в дверях:

– Да так, раньше просто к слову не пришлось.

– Я рад, что ты развеселила малышку. Поверь, у нее очень тяжелая жизнь. Девочка очень любит дом, и мать с дядей. Но дома бывает, в лучшем случае, пару месяцев в году.

На ее вопросительный взгляд я ответил:

– Астма. Она живет на ингаляторах.

Она кивнула:

– Я обратила внимание, что Марта тяжело дышит.

– Болезнь сделала ее дисциплинированной, каждый час ее жизни расписан. Только так она вообще может жить. Петер очень любит ее.

Нина улыбнулась:

– Я заметила.

– Он помогает Марте, и материально тоже.

Нина вздохнула:

– Мне тоже помогают мама и сестра с мужем. Я стараюсь никому об этом не рассказывать, но два года назад Антон, мой здоровый и веселый мальчик, заболел, ему становилось все хуже, и врачи вынесли ему приговор: тромбоцитопеническая пурпурра. Я приехала домой, прочитала об этой болезни в медицинской энциклопедии, и у меня заложило уши. Знаешь, как в самолете?

Почему-то название болезни в моей голове ассоциировалось с какими-то французскими королями, но переспрашивать у Нины я не решился. Было что-то в ее голосе, отчего я не стал этого делать.

Она пояснила сама:

– Его организм не вырабатывает тромбоциты. Началась анемия, мы стали постоянными пациентами клиники и Тошкино лечение стоит безумных денег. Кроме того, нужна пересадка костного мозга, лучше всего было бы взять клетки у брата или сестры, но увы… А донора удалось найти только в иностранном банке. Ирина в курсе моих проблем, она помогает мне с клиентами, и подруги подбрасывают переводы.

Нина вздохнула:

– Твоя ссора с подругой мне очень помогла, теперь нам хватит денег, чтобы поддержать его организм и дождаться операции.

Несмотря на количество выпитого, я долго не мог уснуть.

Проснулся поздно, Нины в номере не оказалось, и я решил, что она пошла в бассейн.

К завтраку я спустился один, страшно трещала голова после вчерашнего.

По понятной причине есть не хотелось совершенно, и я с отвращением смотрел, как мои соседи, компания жизнерадостных молодых немцев, поглощают подносы еды.

Я уже допивал свой кофе, когда в комнату вошла Нина с розовыми от ходьбы щеками. Наверное, просто выходила прогуляться, с завистью подумал я.

Она подошла, расстегнула куртку, уселась и вытянула пушистый шарф. Сразу вокруг распространился холодновато-терпкий запах ее духов. То ли от выпитого кофе, то ли от этого запаха, но в голове моей слегка прояснилось, и я поднял на нее глаза.

Она спросила:

– Как полное имя твоей Гели – Ангелина? – Мне удалось поставить кружку на стол, не расплескав ее. – Наверное, она в самом деле очень хороший человек. Сегодня ночью Ирина разыскала меня, просила разрешения дать мой номер двум сумасшедшим девицам. Это подруги Гели. Павел, там, в Москве, что-то произошло. Она не то пропала, не то нашлась.

– Хорошо, я сейчас же позвоню в Москву, – встревожился я. Ясно, что такую бурную деятельность ни Лена, ни Алена, а я не сомневался, что это они, без веской причины развивать не будут. – Черт, я не взял с собой телефон!

– Возьми мой.

Я благодарно кивнул, нашел последний вызов. Ответил мне Антон:

– Павел, творится что-то неладное. Геля куда-то исчезла, потом позвонила с чужого номера, дома ее нет. На столе в вашем кабинете ее заявление об увольнении.

– Я вылечу при первой же возможности.

– Извини, что прервали твой отдых. Я сначала был против того, чтобы звонить тебе. Вы оба – взрослые люди и сами должны во всем разобраться, но, честно сказать, вижу, неладно все вырисовывается. Ты не замечал, что Гелька в последнее время сама не своя ходит? Ленка уверяет, что ее в секту какую-то заманили.

Я разозлился:

– Какого черта не нашли меня раньше?

Антон вздохнул:

– Я, если честно, думал, что ты все-таки уговорил ее уехать с тобой…

– О, господи! Можно ли что-нибудь скрыть от народа?

Антон сердито сказал:

– Можно, но для этого надо хотя бы приложить определенные усилия. А ты пялился на нее совершенно определенным образом, извини за откровенность.

Я рявкнул в трубку:

– Так, все, до встречи. Приеду, отзвонюсь.

Я вернул трубку Нине.

– Ты улетишь со мной или останешься?

Она подняла на меня глаза:

– Если можно, я хотела бы остаться здесь до конца недели.

– Конечно, номер я уже оплатил, обратный билет тоже. Улетишь, когда надоест отдыхать. – Я посмотрел на часы. – Извини, но мне нужно еще узнать, когда ближайший рейс, и собрать вещи.

Она улыбнулась:

– Я все узнала. Тебе повезло, всего раз в неделю, по воскресеньям, есть прямой рейс из Инсбрука на Москву, компания «Сибирь». Ты через четыре часа будешь в Москве. Иди, уложи вещи: у тебя есть два часа на то, чтобы собрать сумку и добраться до аэропорта. Не опоздай на регистрацию! Машину я уже вызвала. Да, основной багаж не пакуй, я сама его заберу, а Петер мне поможет правильно уложиться. А уж в Москве ты меня встретишь, договорились?

Я поднял на нее глаза:

– Спасибо тебе. Не знаю, куда смотрят мужики, но ты – замечательная девушка, и я желаю тебе счастья. Вернешься, обязательно позвони мне: я дам денег на операцию. – Лицо ее побледнело, а глаза стали огромными и прозрачными, я понял, что сейчас они прольются слезами, а мне этого было нельзя. – Только не плачь, а то я не смогу уйти и опоздаю на самый важный в своей жизни рейс. Все, я пошел!

Я выскочил на крыльцо, на пороге столкнувшись с цветочницей, забрал у нее все цветы, вернулся к Нине и вручил их, расцеловав ее.

Она засмеялась:

– Ты меня разбаловал. Чувствую себя царицей. За то, чтобы провести со мной одну ночь, мне никогда еще столько не платили.

– Ты и есть царица, а они все были просто кретинами, – на ходу бросил я. – И не придумывай, вовсе не плачу я тебе за ночь! Да, еще одно: не в моих правилах давать советы, но ты уж присмотрись к Петеру, пожалуйста. Он этого заслуживает.

Она вытерла глаза:

– Иди, Паша, а то я разревусь, как дура. На нас и так уже все смотрят. И, если можно, я не приду с тобой прощаться.

Наш борт сел строго по расписанию. Сумку я брал с собой в салон, поэтому мне не пришлось ждать багажа.

Я поднялся в квартиру, бросил вещи в холле. Прямо в ботинках прошел в спальню, подключил телефон.

Машинально вызвал знакомый номер, но телефон Гели был отключен.

Набрал номер Антона. Даже не поздоровавшись, он хмуро сказал:

– Ты дома? Жди, мы через полчаса будем.

Я начал, было, объяснять, как лучше проехать, но Антон прервал меня:

– Я знаю, где ты живешь. Подвозил как-то Гелю, когда ты болел.

Я переоделся, сунул багаж, не разбирая, в стенной шкаф. Входную дверь я оставил приоткрытой, позвонил вниз и попросил пропустить ко мне гостей.

– …А почему вы стали искать меня только на пятый день, как она пропала?

Алена виновато переглянулась с Антоном:

– Это я подумала, что она перестала валять дурака и улетела с тобой в Австрию, – грустно сказала она.

Лена подтвердила:

– Ирина Тимофеевна рвала и метала, говорила, что такие безответственные поступки вовсе не в Гелином стиле, на нее это непохоже – улететь без заявления, никого не предупредив. Телефон у Гельки все эти дни был выключен. А вчера днем она вдруг объявилась. Я чуть с кресла не свалилась, спрашиваю ее: «Ты где, в Австрии?» А она удивилась так, говорит, нет, в какой еще Австрии? Потом помолчала и попросила меня забрать на столе в твоем кабинете заявление. Отдай, говорит, Ирине Тимофеевне. Я стала орать, но она вздохнула так спокойно: «Ленка, не кричи так. Я не звонила, потому что телефон потеряла, ты мне продиктуй Аленкин номер и свой тоже, я вам сама позвоню. И не беспокойтесь, у меня все наладилось. Целую!» – Она покосилась на подругу и горестно вздохнула: – Алена меня чуть не убила, что я у нее никакие подробности не вытянула. И мы начали розыски.

Алена покивала:

– Вообще история странная. Ленка подозревает, что Гельку какая-то секта заманила, мол, она в последнее время сама не своя была, все время о чем-то задумывалась. А помнишь, мы сидели в кафешке, пили кофе, и она вдруг решила, что за ней следит какой-то парень? Правда, все вроде, обошлось: она потом рассказала, что видела его в соседнем подъезде. Просто случайное совпадение.

Я насторожился:

– Что за парень?

Лена переглянулась с Аленой, и сказала:

– Знаешь, невзрачный такой. Куртка нараспашку, джинсы. Волосы средние, не темные и не светлые, лет тридцати. Да, руки у него не то в шрамах, не то это следы ожогов: какие-то рубцы точно есть. Он перчатку снял, когда расплачивался, и я заметила.

– Молодец, ты, Ленка! – восхитилась Алена. – Я, если честно, и этого не запомнила. Действительно, общее впечатление невзрачности. Я завтра если с ним столкнусь, так и не узнаю. И как Гелька на него внимание обратила?

Антон спросил:

– Она тогда так и сказала, что этот парень за ней следит?

– Нет, наоборот, она выразилась в том смысле, что дважды за сегодняшний день встречает его, около дома и здесь. Да может, это и не значит ничего! Объявится Геля, и все сама нам объяснит!

Лена покосилась на подругу и сердито сказала:

– Что объяснит?! А заявление об увольнении, это как? Осмоловский как его в папке увидел, даже в лице переменился, но подписал молча. Я думаю, что он знает, где она.

Антон сказал задумчиво:

– А знаешь, какая-то мысль в идее с сектой есть. Мы проехали в тот дом, где она жила, но охрана сказала, что квартира пустует, уже неделю туда никто не приходил. Тогда мы проехали в ее старую квартиру. Там вообще все непонятно. Дверь закрыта, соседка из квартиры напротив уверяет, что с нового года там никто не живет. А Гелю, вообще, только осенью видели. Правда, сын соседки сказал, что на днях там какие-то ребята появились, музыка громкая была слышна. Но на другой день их уже не было. А вчера этот парень видел у дверей квартиры мужика с портфелем, говорит, похоже, что квартира продается. И в самом деле, Геля там уже давно не живет, ее сестра вообще в Америку укатила, а соседка старая, наверное, ее родственники к себе забрали. В общем, где искать Гельку, совершенно не ясно.

Алена подняла на меня глаза:

– Ты извини, что пришлось тебя вытащить. Я знаю, что Геля тебе совсем небезразлична.

Я потер лицо ладонями, спросил:

– Как вы меня все-таки нашли?

– Я же заказывала срочную визу, и получила факс с паспортными данными девушки, которая должна была лететь с тобой. Ну, а дальше – дело техники. Мы вышли на руководительницу, поднажали на нее, и она дала таки нам телефон этой девицы.

Алена подняла голову:

– А где она, кстати?

Я мотнул головой:

– Она осталась в Австрии. – Я засмеялся. – Нина сказала, что ей звонили две сумасшедшие. Это она о вас, подруги.

Алена смущенно улыбнулась:

– Понимаешь, мы должны были убедить ее, что для тебя это важно!

Я кивнул:

– Вы ее убедили.

Я поднялся, подошел к окну и сказал:

– Мало того, вы убедили в этом и меня. – Я помолчал, потом повернулся к ним и с трудом начал: – А если… Если они с Виктором просто решили, что ей не стоит работать в одной с ним конторе? Мужчина он состоятельный, вполне может себе позволить…

Антон сказал:

– Зачем тогда бросать обжитую квартиру? Почему не подписать заявление по тихому? Зачем скрываться от подруг? Почему все так внезапно?

Алена кивнула:

– Мы расстались вечером, уже после работы, и она ничего мне не говорила. А вот через пару часов Геля мне звонила, несколько раз, но мы с Антоном ходили в театр, и оба отключали телефон. Домой вернулись поздно, я увидела ее звонок, но решила не беспокоить, а утром я уже не смогла дозвониться.

Лена покрутила головой:

– Вы просто не слышали ее голос. Вы же ее знаете, она чувств своих совсем скрывать не умеет. Мне даже показалось, что она больна или чем-то сильно расстроена. Не очень это вяжется со счастливыми переменами в жизни.

Мне показалось, что Алена хотела что-то сказать, но передумала.

Я глянул на часы и вынул трубку.

Виктор ответил почти сразу:

– Павел, ты где?

– Дома, в Москве. – Что-то в его голосе насторожило меня, и я спросил: – Что-то случилось?

– Случилось. Влада в больнице, в реанимации. Ты же знаешь, эта ее проклятая аллергия!

– Что, сильный приступ?

– Сильный. Она до сих пор не пришла в себя. Меня не было дома, домработницу она отпустила к сестре, та вернулась за забытым абонементом, и нашла ее уже без сознания. Она – женщина толковая, вызвала скорую, дозвонилась мне. В общем, я приехал сюда почти одновременно с Владой. Что могло спровоцировать такой сильный приступ? Она мне звонила незадолго до этого, была спокойна, даже весела. Собиралась почитать какую-то статью в журнале. Я обещал вернуться пораньше, и она хотела поужинать со мной. Ирина Васильевна нашла ее в гостиной, в руке у Влады был зажат ингалятор, но она им воспользоваться, видно, не успела. Послушай, я не могу дозвониться Илье. Дома его нет, и телефон не отвечает.

Я предложил:

– Давай я приеду?

Виктор потерянно сказал:

– Знаешь, было бы здорово. А то я тут уже с ума схожу.

Ребята и так все поняли, объяснять ничего не пришлось. Они поднялись, и мы договорились, что завтра в конторе переговорим. Впрочем, все согласились, что расспрашивать Виктора сейчас не стоит.

По дороге я дважды звонил Илье, но безуспешно.

Около входа в больницу меня встретил Виктор.

На мой вопросительный взгляд он ответил:

– Зря я тебя дернул. Влада пришла в себя. Врач отправил меня домой, сказал, что опасность миновала. Меня не пустили в палату, но я видел ее через стекло. – Он закурил и с горечью сказал: – Когда-нибудь я не успею, или никого не окажется рядом…Ты же знаешь, ее мать умерла именно так: она очередной раз приревновала мужа, дома никого не было, у нее началось удушье, и, когда ее обнаружили, было слишком поздно.

– Илья рассказывал, что их мать всегда страдала подобными приступами, но у Влады раньше этого не было. Мы ведь жили недалеко и росли вместе, она была обыкновенной девчонкой, ну, может, чуть более плаксивой, чем другие. Помню, она получила тройку за сочинение, так рыдала полдня. Мы уж и дразнили ее, и успокаивать пробовали, ничего не помогало. Мой отец нам с Ильей тогда надрал уши, а мама кое-как ее успокоила.

Виктор затянулся и сказал:

– В последнее время все стало гораздо хуже. Влада всегда была ревнивой, а теперь к этому добавился кризис среднего возраста. Ей кажется, что молодость уходит, она бесконечно бегает по каким-то омолаживающим процедурам, лечится у шарлатанов. Недавно хотела сделать инъекции стволовыми клетками, я еле отговорил ее. Мало того, что никто не знает толком механизма их действия, это может вызвать у нее аллергию! И вообще, гадость какая! – Он передернул плечами. – Мне уже на работе стыдно всем в глаза смотреть. Влада требует, чтобы я сопровождал ее во всех поездках, выражал романтические чувства. Вот поверь, я любил бы ее гораздо больше, не требуй она от меня всех этих вывертов и реверансов, будь она проще, человечней.

Мы уселись в мою машину, Виктор своего водителя отпустил.

В машине он заговорил, продолжая начатую тему:

– Я всегда завидовал отношениям в вашей семье. Твой отец очень любил жену, от этого и вы с Аллой были веселыми, любящими, дружными. И я обратил внимание, как красиво старилась твоя мама: она даже волосы не красила, только седая прядь в ее прическе становилась шире. Всегда прямая спина, строгое и спокойное лицо.

Я кивнул:

– Она ведь и отца пережила ненадолго. Мне кажется, она тогда потеряла интерес к жизни. Может быть, если бы у нас с Аллой были дети, они удержали бы ее.

– Думаю, Владе тоже было бы легче, если бы у нас был общий ребенок. Марина никогда не была с ней близка, думаю, что ее мать так и не простила мой уход, и Марину настраивала против Влады.

Я подумал про себя, что Марина сама кого хочешь сумеет настроить, но промолчал.

Когда-то я чуть было не женился на ней, да бог уберег. Виктор хорошо помнил эту давнюю историю, но мы старались о ней не говорить вслух.

Мы подъехали к дому. Виктор спросил:

– Ты не поднимешься?

Я понял, что ему не хочется оставаться одному, и кивнул. Где-то внутри шевельнулась мыслишка, что я смогу узнать что-нибудь о том, где сейчас Геля.

Ирина Васильевна с расстроенным лицом вышла нам навстречу.

Виктор успокоил ее, отправил отдыхать.

На радостях, она предложила нам кофе. Виктор достал бутылку виски, а я, еще слишком хорошо помнивший немецкое гостеприимство, от виски отказался, попросив чашечку кофе покрепче.

Виктор удивился:

– Не поздновато ли для кофе?

Ирина Васильевна заметила:

– Может быть, предложить вам чай с ромом? Сегодня на улице похолодало, и сейчас отметка термометра на нуле. Циклон какой-то!

Виктор удивился:

– Откуда у нас ром? Ни я, ни Влада не пьем подобных напитков.

Ирина Васильевна улыбнулась:

– Ну, как же! Это ведь подарок Павла Андреевича. Как раз сегодня его принес молодой человек. Влады Николаевны не было дома, но я вечером ей все передала, и торт, и бутылку.

Уже начиная что-то соображать, я посмотрел на Виктора.

Тот пожал плечами:

– Не знаю, Влада мне ничего не говорила…

Я повернулся к Ирине Васильевне:

– Можно посмотреть на подарок?

Обеспокоенная выражением наших лиц, женщина торопливо вышла и вернулась с коробкой торта «Захер» и бутылкой австрийского напитка «Яга-те». Я узнал яркую этикетку: в Австрии полки всех магазинов уставлены этим концентратом, в который достаточно добавить кипяток, и получится довольно похожая имитация горячего глинтвейна, который подают во всех местных кафешках, и называют «Охотничьим чаем».

Я хмуро посмотрел на Виктора:

– Ты ведь понимаешь, что я не стал бы передавать Владке подобный напиток. В прошлом году я привез ей старинный ликер, до этого привозил коробку вина местного австрийского сорта, кажется, лоза называется «Грюнер». Мне бы и в голову не пришло дарить ей подобную гремучую смесь рома, шнапса и красного вина!

Ирина Васильевна оскорбилась:

– Почему же гремучую смесь? Мы с Владой Николаевной пили чай, и добавили по ложечке. Ей очень понравилось, говорит, что у нее уже начиналась простуда, а тут сразу все внутри согрелось. Я ей еще мед к чаю принесла, очень от простуды помогает. А Влада Николаевна меня отпустила на вечер, и торт подарила, чтобы я сестру угостила.

– А почему торт здесь? Ах, да…

– Ну, да, я вернулась за абонементом, оставила его в другой сумке, а Влада Николаевна уже лежала, вот тут, прямо на ковре. И конечно, я к сестре уже не поехала.

Она обеспокоилась и спросила Виктора:

– Я что-то сделала не так?

Я успокоил ее:

– Нет, нет, все так! Расскажите, вы тоже пили этот чай?

– Ну, да. Влада Николаевна меня угостила.

– И вы выпили примерно одинаковое количество напитка?

Она кивнула, начиная понимать, куда я веду.

– Если честно, я выпила даже больше, если вы имеете в виду то, что нас пытались отравить. И прекрасно себя чувствую, физически, я имею в виду.

Я вздохнул:

– Ирина Васильевна, никаких подарков я не передавал, поэтому вы нам сейчас опишите подробно вашего сегодняшнего гостя, ну, там, как пришел, что говорил, как выглядел.

Она ответила, не задумываясь:

– Он позвонил снизу, сказал, что водитель Павла Андреевича, привез сувенир Владе Николаевне. Я велела пропустить его наверх. Как выглядел? Обыкновенно. Куртка темная, сам собой невысокий такой, ладный. Шатен, лицо смышленое.

– Он просто передал вам бутылку и торт, и ушел?

– Ну, да. А, он еще попросил разрешения позвонить своему начальнику, а то, говорит, телефон разрядился. Я принесла ему трубку, он позвонил и вскоре ушел. Вот и все.

Я подумал еще:

– Вы оставляли его одного в холле?

Ирина Васильевна укоризненно посмотрела на меня:

– Как воспитанный человек, при телефонном разговоре не присутствовала. Но не было меня всего пару минут. Он к тому времени уже закончил разговор.

Я с надеждой спросил ее:

– А особенного ничего в его внешности не было? Ну, там, шрамы или ожоги, на руках, например?

Она поджала губы:

– Шрамов не видела, а на руках у него перчатки были, он их не снимал. Не все молодые люди хорошо знают правила этикета, это потому, что родители не занимаются их воспитанием.

Виктор, молчавший в протяжение всей нашей беседы, тяжело вздохнул:

– Извини, я тебе сегодня не помощник. Столько всего навалилось, просто, кажется, все против меня.

Я успокоил его:

– Разберемся. – Попросил домработницу: – Ирина Васильевна, вы уж, пожалуйста, упакуйте мне эту бутылку, и торт я тоже заберу. Договорились?

Она сокрушенно покачала головой:

– Конечно, что же я, детективов не смотрю? Только вот странно, что я-то себя нормально чувствую. Может, мне тоже врачу показаться?

Виктор кивнул.

– Завтра я договорюсь, водитель свозит вас. – Он глянул на меня, я кивнул, и Виктор отпустил ее отдыхать.

Мы остались одни.

Я внимательно осмотрел прихожую, но ничего не обнаружил. Впрочем, искал я так себе.

– Завтра с утра переговорю с Игорем, пусть пришлет спецов.

– Что ты хочешь найти? – мрачно спросил Виктор.

– Сам не знаю. Но для чего-то ему понадобилось остаться в холле в одиночестве? Может, жучок?

Виктор кивнул и саркастически улыбнулся.

– Ага. Я там, в холле, как раз провожу все совещания.

– Ты прав. – Я еще раз вернулся в холл, осмотрел все и уже хотел вернуться в гостиную, но мое внимание привлек низкий столик. На нем обычно лежали какие-то газеты, журналы. Сейчас он был пуст.

Я заглянул в комнату:

– Послушай, Виктор, что за журнал хотела почитать Влада?

Он кивнул на инкрустированный столик:

– Понятия не имею. Она сказала просто: почитаю журнал.

На стопке свежих газет сверху лежал «Космополитен», я взял его в руки и обнаружил под ним Кодаковский конверт.

В конверте были несколько фотографий: Виктор и Геля. Я мельком просмотрел их. Понятно, почему Владе стало плохо. Снимки не были совсем уж откровенными, но никаких сомнений не оставляли.

Виктор подошел ко мне, взял фотографии в руки, просмотрел и неожиданно усмехнулся:

– У меня скоро накопится целый фотоархив!

Он спросил меня:

– Ты хотел отдать бутылку и торт на анализ? Не надо, в них ничего нет. Это был просто предлог, чтобы остаться в холле и подложить пакет. Думаю, я знаю, кто к этому причастен.

Я спокойно спросил его:

– Ты не хочешь рассказать, что произошло?

Он вздохнул:

– Ну, ты, наверное, и сам догадываешься. Она ведь сначала собиралась закрутить с тобой, а потом, извини, решила, что я более перспективен. Тем более, что я имел глупость признаться ей в любви. В общем, немолодому ослу показали морковку на веревочке, и он добросовестно вращал колесо, перемалывая чужое зерно. – Виктор долил виски в стакан, и я заметил, что его руки дрожат. – Хочется верить, что в начале наших отношений она и в самом деле увлеклась мной. Не может ведь такая молоденькая девочка быть такой актрисой! Но в последние месяцы явно что-то изменилось. Она перестала отчаянно скучать по нашим встречам, легко переносила мои постоянные отлучки. А я ведь в последнее время даже стал задумываться о том, чтобы поговорить с Владой. Если бы не клятва, которую я дал ее отцу, я давно сделал бы это. А после возвращения из Рима на столе в офисе я нашел пачку фотографий. Я провел некоторое расследование, и выяснил, что парень, с которым ее засняли, довольно часто бывал в нашей квартире, они даже ночевали вместе. Представь, ночь накануне годовщины нашей встречи она тоже провела с ним!

Я хмуро посмотрел на него:

– Виктор, ты пытался объясниться с Гелей?

Он горько улыбнулся:

– Она все отрицает. Сначала уверяла, что первый раз его видит, предлагала мне расспросить охрану, а когда узнала, что я уже это сделал, и что они подтвердили, что видели его с ней, замолчала. Если честно, я тогда ушел, чтобы не ударить ее. Конечно, надо было оговорить каким-то образом наш разрыв, я не собирался увольнять ее, мне просто хотелось, чтобы она исчезла из моей жизни. В общем, утром в понедельник я увидел на стоянке ее машину, она оставила в ней шубку, которую я ей недавно подарил и все ключи, от квартиры и от машины. В нашей квартире она не появлялась, и сведений о том, где и с кем она может быть, у меня нет. Думаю, что она умотала к своему бой-френду.

– А эти фотографии, ты знал о том, что они существуют?

– Нет. Наверное, где-то в спальне она установила камеру, потому что те снимки тоже сделаны примерно в этом ракурсе. Знаешь, сейчас многие молодые любовники любят снимать свои игры. А может быть, она хотела шантажировать меня?

– Ага, и для этого подбросила пакет жене. Где же тут шантаж?

Я поднялся, подошел к окну.

Вспомнил, какое лицо у нее было тогда, на мостках, как она неумело пыталась закурить, как молчала потом почти неделю. Нет, я поверю во все: в то, что здесь замешана международная политика и израильская разведка, что это организовали инопланетяне, поверю во вмешательство потусторонних сил, но только не в то, что Геля могла с холодной душой врать мне, врать Виктору, врать всем вокруг!

Я повернулся к Виктору и твердо сказал:

– Ты как хочешь, а бутылку и торт я заберу. Если можно, я хотел бы увидеть фотографии.

Он нахмурился и сказал:

– Как знаешь. Пакет у меня в рабочем сейфе, если есть желание, можешь посмотреть, не возражаю. Я твой друг и хочу, чтобы у тебя выветрились некоторые иллюзии.

– И еще. Посмотри на эти фото и вспомни, как давно они могли быть сделаны?

Он вздохнул, вынул снимки из конверта, внимательно посмотрел.

– Точно не скажу, но все – после новогодних каникул. Я привез ей этот шелковый халатик из Таиланда, ручная вышивка и все такое. Она любила его надевать во время наших свиданий.

Он поднял на меня измученные глаза:

– Паша, я, если честно, еще не отошел от всего этого. Понимаешь, я даже ни с кем не мог поговорить об этом. Не мог пойти туда, в ту квартиру. Попросил начальника охраны отогнать ее машину со стоянки, якобы в ремонт, а потом оставил в паркинге. Машина оформлена на ее имя. Поверь, меньше всего я сожалею о тех подарках, которые делал ей.

Он посмотрел на пустой стакан в своих руках и мрачно сказал:

– Кажется, я выпил больше, чем обычно и наговорил лишнего. Ты уж извини.

Я кивнул ему:

– Знаешь, я рад, что мы с тобой откровенно поговорили. Завтра с утра езжай в больницу, потом встретимся в конторе. Может, к тому времени будут какие-то новости.

Новости, действительно, были. И какие!

Я едва успел войти в кабинет, как ввалились Лена с Аленой.

– Ну, как?!

– Осмоловский не знает, где Геля.

Лена убежденно сказала:

– Врет. Я же вижу, он сам на себя не похож. А что там с Владой Николаевной?

– Ей лучше.

Я не стал делиться семейными переживаниями Виктора, благоразумно рассудив, что в розысках Гели они нам не помогут.

Алена нахмурилась:

– Черт, где же ее теперь искать?

Наш разговор прервал мой телефон. На дисплее высветилось имя Ильи.

Он, не поздоровавшись, хмуро сказал:

– С приездом. – И, предваряя все мои вопросы, сказал: – Виктор звонил мне. Владке уже лучше. Он не рассказывал тебе, что там у них произошло?

Я подумал, что Виктор может решить, что не стоит посвящать брата жены в подробности произошедшего, и уклончиво ответил:

– Ты же знаешь, в последнее время у нее часто случались обострения.

– Ну, да, – как будто думая о чем-то своем, ответил Илья. – Я там подослал документы на подпись, в пятницу срочно отправляли деньги. Думаю, нам всем нужно серьезно переговорить. Так что я появлюсь у вас.

Илья редко бывал в нашей конторе, даже после того, как унаследовал акции Аллы. Он практически никогда не вмешивался в дела компании, и непонятно было, о чем будет разговор.

Он позвал меня:

– Ау! У меня впечатление, что ты меня не слышишь.

Я рассердился:

– Слышу! Приходи, я буду у себя.

Девицы, пока я разговаривал с Ильей, ушли.

Я вызвал к себе Игоря Баталова, начальника нашей службы охраны. У него от прежней работы в органах остались хорошие связи.

Не посвящая его в подробности, попросил сделать анализ вина и торта на предмет наличия посторонних веществ.

Игорь не удивился, спросил деловито:

– Как срочно нужен результат?

Я вздохнул, и он кивнул:

– Хорошо, тогда я сам проеду.

За время моего отсутствия поднакопилось дел, и я с час просидел с бумагами, не вставая.

Дважды, поднимая голову, взглядом упирался в стол Гели, непривычно пустой.

Потом не выдержал, позвонил Алене:

– Слушай, мне нужен человек в отдел. Ты не хочешь перейти ко мне? С твоим начальником я договорюсь.

Она тихонько ахнула и упавшим голосом спросила:

– Павел, ты думаешь, что Геля не вернется?

– Да нет, просто давно нужно было взять второго экономиста, так что не сомневайся. Если согласна – иди к Ирине Тимофеевне, пусть готовит приказ.

Она вздохнула:

– Только учти, что я тебя домашним печеньем баловать не буду. Кофе сварю, это пожалуйста, а с выпечкой у меня не очень.

Я хмыкнул:

– Придется нам с тобой пока обойтись без выпечки.

Ближе к обеду позвонила Лена.

– Вы просили предупредить, когда Виктор Иосифович будет у себя.

В коридоре столкнулся с Алениным начальником. Он долго и занудливо возмущался, что я переманиваю ценных работников, взращенных в коллективе под его неусыпным руководством. С кем ему прикажете работать? На что я, когда причитания мне надоели, взял его за пуговицу и сердито сказал:

– Ну, вот что, Сергей Иванович! Еще раз завалишь работу – уволю к чертовой матери, и не посмотрю, кто тебе протекции делает. А с кадрами, действительно, разберись – надоело содержать твоих любовниц и родственников. Я ясно выразился?

Он оторопел, и даже не смог ничего произнести вслух. Я оставил его и ушел дальше по коридору, не оглянувшись.

Из приемной выскочил молодой человек с перекошенным лицом. Я удивился: эк его разобрало. Впрочем, войдя в приемную, понял причину его паники: даже здесь было слышно, как Илья и Виктор орут друг на друга.

Я ободряюще улыбнулся побледневшей Лене и сказал, подмигнув:

– Не пускай никого в приемную, ладно?

Она только кивнула.

Когда я вошел, Виктор швырнул на стол какие-то документы и свирепо рявкнул:

– Павел, да что же это делается?

Я посмотрел на отвернувшегося к окну Илью и спросил:

– Я не понял, у вас тут семейные разборки или действительно произошло что-то серьезное?

– Да уж куда серьезней! – фыркнул Илья. – Я не собираюсь больше работать подобным образом!

Я сухо спросил:

– Могу узнать, чем вызваны ваши совершенно неприличные крики? Вся контора уже поставлена в известность, что в верхних эшелонах власти возникли серьезные трения, и только я еще ничего не знаю.

Виктор протянул мне документы:

– Понимаешь, я просил Илью подготовить документы на выплату страховых возмещений, для этого нам пришлось отозвать из оборота очень существенные суммы. Сегодня срок погашения обязательств, и вдруг выясняется, что в пятницу деньги со счета перечислены на карточки в разных банках, и сейчас их, естественно, в наличии уже нет. Нас развели, а деньги украли.

Я просмотрел документы и присвистнул:

– Подожди, Виктор. Илья, на какие карточки можно было перевести такие суммы?

– А это ты у него спрашивай. В пятницу он позвонил мне и лично просил срочно перевести эти деньги. Было уже половина третьего, банк с клиентами работает до трех, я подивился такой спешке, но документы подписал.

– Да я говорил уже, что не звонил тебе! Меня и в офисе не было.

– Что, по-твоему, я голос твой не узнаю? – возмутился Илья.

– Хорошо, звонил, не звонил – это одно. А карточка с электронной подписью?

Илья нехорошо усмехнулся:

– Вот и я о том же. Если это мошенничество, то откуда у них твоя карточка?

– Я не знаю. Никаких денег я не отправлял, об этих карточках слышу впервые. И нечего на меня так смотреть, я об этом не имею представления. Пусть специалисты поищут, не зря же мы им деньги платим.

Илья поднялся:

– Ну, вот что, родственник. Я считаю, что нам нужно пересмотреть наши взаимоотношения. Я не позволю делать из меня болвана в чужой игре. В прошлом году я предлагал вполне пристойные схемы работы, так ты говорил, что я втягиваю банк и нас всех в финансовые авантюры, что Козлов отзовет нашу лицензию, что дела нельзя вести подобным образом. Конечно, твой способ ведения дел, может быть, и лучше, только он нам слишком дорого обходится.

Он повернулся ко мне:

– Павел, подумай над тем, что я сказал.

Прихрамывая гораздо больше обычного, он подошел к двери, распахнул ее и вышел в приемную.

Мы с Виктором помолчали. Он достал сигареты и сказал беспомощно:

– Ну, и что ты думаешь обо всем этом?

Я пожал плечами.

Виктор достал из шкафа виски, налил в два стакана. Я удивился: раньше он никогда не пил днем.

Я отодвинул стакан и спросил:

– Что говорят врачи?

– А ничего не говорят. Влада пришла в себя, но память вернулась пока частично. Я, понятное дело, напоминать ей о том вечере не стал, зачем?

Виктор посмотрел на мой стакан, сказал:

– Как знаешь. А я выпью.

Он лихо махнул неразбавленного виски. Покрутил стакан в руках, потом поднял на меня глаза:

– Знать бы, что все это значит? У меня такое впечатление, что конец света возможен для отдельно взятого человека.

Я попросил его:

– Ты вчера обещал мне дать фотографии.

Он кивнул:

– Мне кажется, ты напрасно ищешь в этом направлении. Меня, например, гораздо больше интересуют наши сегодняшние проблемы.

Я спросил его:

– А ты не думаешь, что все это может быть как-то связано?

Он пожал плечами. Подошел к сейфу, вынул пачку глянцевых фотографий и протянул мне.

Я просмотрел их. Почти все фото были сделаны в одной комнате, в одном ракурсе. Скорее всего, снимки распечатаны с видеопленки. Они не отличались разнообразием, и позы, в которых были изображены участники съемки, были гораздо более откровенными, чем те, что прислали Владе.

Два снимка были сделаны на улице, они привлекли мое внимание.

На первом парень, поддерживая под руку Гелю, усаживал ее на заднее сидение машины. В руках у нее были розы, и поднесла она их к самому лицу, как будто хотела услышать аромат. Машина была Гелина, вне всякого сомнения.

Второй снимок неведомый доброжелатель сделал около подъезда дома, где она жила. Парень открыл перед ней дверь, пропуская вперед, и Геля улыбалась. В руках у обоих были фирменные пакеты из гастронома на Тверской, а у Гели еще какие-то коробки и свертки.

Парень был картинно красив, и, надо признаться, вместе они смотрелись, как на рекламном листке. И все-таки чем-то мне эти фотографии не понравились. Я подумал, что они выглядят не слишком естественно, как будто участники съемки позировали, изображая счастливую пару, которой предстоит романтическое свидание.

Я еще раз внимательно присмотрелся ко второй фотографии и внутренне ахнул: эти свертки и пакет я видел в руках Гели, когда она вручала подарки Асе и мальчишкам! Мы расстались с ней на работе, она заехала в магазин, а потом я забрал ее. Маловато времени для романтического свидания!

Я вернулся ко второй фотографии, но на ней ничего подозрительного не заметил.

Спросив у Виктора разрешения, я показал снимок Лене.

Парня она не узнала, а вот к фотографии присмотрелась и уверенно сказала:

– А я знаю, когда это сняли. Видишь, у Гельки в руках восемь роз? Это она к маме на кладбище ездила, ты же ее отпустил с обеда. Я еще собиралась с ней проехать, но меня Ирина Тимофеевна не отпустила, мы приказы по кадрам печатали.

Как же это я сам не заметил, что на снимке четное число роз? Может, конечно, для кого-то это и повод для романтического свидания, то, что начальник отпустил на полдня, но даже для того монстра, которым сейчас пытаются мне представить Гелю, это многовато. Заниматься утехами после посещения кладбища – это слишком.

Так что неизвестный доброжелатель только посеял в моей душе сомнения, вместо того, чтобы убедить в виновности Гели.

Я попросил у Виктора разрешения забрать снимки с собой.

Он только безучастно кивнул:

– Делай с ними, что хочешь. Мне надоела вся эта история.

Во вторник утром в мой кабинет вошел хмурый Игорь Баталов.

Я понял все по его лицу.

– Знаешь, какая-то чепуха с этим анализом. Я принес для тебя листок, сам понимаешь, делали-то неофициально. Так вот, торт чистый, а вот в напитке обнаружено значительное количество декстрометорфана, в просторечии ДМФ.

– А попроще? Что это за гадость?

– Да в том-то и дело, что ДМФ – это подавитель кашля, входит в состав совершенно безобидных лекарств, отпускаемых в аптеках без рецепта. Например, в очень распространенный сироп от кашля. Но не все так просто. В больших количествах ДМФ вызывает сердцебиение, галлюцинации, возможны приступы паники. Но рассчитывать отравить кого-то напитком этой концентрации – просто глупость.

– И, тем не менее, два человека выпили чай с небольшим количеством концентрата, и одному их них стало плохо.

Игорь хмуро посмотрел на меня и сказал:

– Послушай, мне не нравится, что мы с тобой ходим вокруг, да около. Это связано с тем, что жена Осмоловского попала в больницу?

Я кивнул.

– Возможно, у нее была индивидуальная непереносимость этого ДМФ. Или она принимала какие-то другие лекарства, которые плохо с ним сочетаются. Парень, который делал анализ, говорил, что его нельзя принимать одновременно с антигистаминными препаратами.

Я набрал телефон Виктора и поинтересовался, не принимала ли Влада в последнее время какие-то лекарства.

Виктор ответил:

– У нее всегда весной обострялась аллергия. Не знаю, что она принимала в тот день, но обычно пила Кларитин. Это лекарство не вызывало у нее сонливости, и она предпочитала его другим. – Он встревожился: – Что-то с анализом?

Я успокоил его:

– Просто я подумал, что обморок Влады мог быть реакцией на какое-то лекарство. Мы ведь с тобой толком не знаем, видела она эти фото, или нет. Ты с ней еще не разговаривал об этом?

Он вздохнул:

– Она ничего не помнит из событий того дня. Врач говорит, что это может быть защитой ее мозга от негативной информации. – Он помолчал несколько секунд и глухо сказал: – Понимаешь, я даже обрадовался, что не нужно больше ничего скрывать, можно поговорить начистоту. Все-таки мы много лет вместе, я по-своему очень любил Владу. Может быть, нам удалось бы сохранить наш брак.

– Разве не легче сделать это, если не рассказывать ей ничего, тем более, она и не помнит, что видела эти снимки?

Виктор с горечью спросил:

– И ждать каждый день, что она может все вспомнить, или еще что-нибудь пришлют по почте, или позвонят? Если бы ты знал, как мне все это надоело!

Я закрыл телефон и повернулся к Игорю.

– Кларитин. Влада принимала кларитин.

– Тогда ясно. Только, – Игорь уселся на край стола, – тот, кто хотел ее отравить, он-то ведь тоже должен был знать, что она его принимает! Я уже работал здесь при Владиславе Николаевне. Учитывая ее, мягко говоря, сложный характер, не думаю, что у нее много подруг. С кем она могла обсуждать состояние своего здоровья?

Я подумал, что тот, кто знал о кларитине, знал и ее наследственную предрасположенность, знал и о приступах, которыми страдала Влада. Если представить в этой роли Виктора, то он знал и то, что вечером Влада будет одна.

И фотографии, которые прислали Владе. Они носили скорее романтическую, нежно эротическую окраску, Виктор был на них снят в халате. На одной из фотографий Геля, в коротком шелковом халатике, сидела на кровати, скрестив ноги по-турецки, и пила кофе. Виктор тянул чашку из ее рук, она смеялась. Конечно, Владе эти фотографии не понравились бы, но Виктор на них не выглядел смешным, как всегда выглядят застигнутые врасплох голые мужики. Я подумал, что он никогда не допускал того, чтобы выглядеть смешным. Даже раньше, когда он был значительно моложе, я не помню его иначе, чем тщательно одетым и причесанным, а уж сейчас… Вообще, он никогда не умел посмеяться над собой.

Кто вообще знал о связи Виктора с Гелей? Мы с ним, по молчаливому уговору, никогда не обсуждали эту тему вслух. Однако он знал, что для меня это не является тайной. Вот о том, что Геля проводила какое-то время со мной, бывала на даче, думаю, Виктор не догадывался. Почему-то мне казалось, что Геля не рассказала ему об этом.

Илья прав: в истории с деньгами надо разобраться. Конечно, меня не устроили совершенно невнятные объяснения Виктора, особенно относительно электронного ключа, и не мог же Илья, в самом деле, не узнать его голос по телефону! Кажется, Илья подозревает Виктора во всех неприятностях, которые происходят в компании последние месяцы. Я и сам пытался разобраться кое в чем, но натолкнулся на сопротивление того же Виктора, не желавшего пятнать деловую репутацию фирмы. Он считал, что лучше выплатить сомнительную компенсацию, чем отпугнуть неуместными расследованиями давних клиентов. Тогда я с ним согласился, а сейчас все мои сомнения разом всплыли.

Ну не сам же Виктор затеял это все?! Не сумасшедший же он: красть собственные деньги, доводить жену до смертельно опасного приступа, ссориться с Гелей.

Игорь кашлянул, вернув мое внимание, и серьезно сказал:

– Послушай, Павел, ты же меня давно знаешь. Если хочешь, чтобы я реально помог, делись информацией. Что за фотографии, о которых ты упоминал? Его шантажировали, и он не стал платить?

Я решился.

– Нет. Просто его жене прислали вот эти фотографии, а ему – вот эти, – вынув из стола снимки, я разложил их на столе. – Есть у тебя кто-нибудь, чтобы проверить их на предмет монтажа?

Он кивнул:

– Не объясняй. Сделаю. – Игорь внимательно посмотрел снимки, спросил: – Послушай, снимали в одной комнате. Где это?

– Это квартира Виктора, Геля там жила раньше.

– Хорошо бы посмотреть, на предмет жучков и видеокамер.

Я честно признался:

– Виктор думает, что она сама там установила камеру, типа снимать утехи на пленку. А потом специально или нарочно, с целью последующего шантажа, сняла и его, Виктора, визит.

Я изложил ему свои соображения насчет двух снимков.

Он кивнул, еще раз просмотрел их, сложил все стопкой:

– Фактурный парень. Представляю, как взбесился Осмоловский. То-то я и смотрю, Гели давно не видно. – Он убрал фотографии в бумажник. – Знаешь, с месяц назад она обратилась ко мне за советом. Говорит, ей показалось, что кто-то за ней следит, и в квартире запахи посторонние, вроде кто-то в ее отсутствие вещи трогал. Ну, ты же знаешь женщин! Насмотрятся ужасов по телевизору, начитаются детективов, вот нервы и ни к черту. Я посоветовал ей сдавать квартиру на охрану. Плата небольшая, но все-таки спокойнее. Давай проедем, поговорим с ребятами из охраны. Заодно и камеры посмотрим.

– Что, вот так просто сами и посмотрим? Я думал, хоть какое-то оборудование нужно.

– Я тебе сейчас одну штучку покажу, запросто в десяти метрах ловит сигнал, и видео в том числе. А может показать включенный на передачу мобильник. Вещь, на переговорах незаменимая, я тебе скажу.

Игорь вынул из кармана устройство, напоминающее авторучку, щелкнул переключателем и показал на ряд индикаторов. Мы склонились над устройством, и вдруг он сказал:

– Подожди-ка, это что за хрень?!

Индикаторы замигали, Игорь покрутил детектор в руках, поднял голову и придвинул стул к шкафу. Он пошарил по пыльной поверхности и с торжествующим видом спрыгнул вниз.

На его ладони лежала блестящая черная кнопка.

Я с изумлением смотрел на него:

– И что интересного тут можно снять? Я тут никаких переговоров, между прочим, не веду.

Игорь задумчиво посмотрел на стол, за которым сидела Геля.

– Не скажи… Я вот про них с Осмоловским, например, не знал. Честно сказать, я про тебя больше думал, ты возле нее как-то подозрительно близко все время крутился. Когда она мне про свои страхи рассказывала, я ей сказал: бросай ты своего Павла, если от него никакого толка нет, в смысле охраны. А я тебя, мол, бесплатно охранять буду, и днем, и ночью. Она вся порозовела и засмеялась. Подумаю, говорит. Так что не сомневайся, был смысл в этой камере. Кто-то, так же, как я, купился на то, что у вас любовь, вот и камеру заготовил, чтобы картинки какие заснять.

Я злобно стиснул челюсти, а Игорь миролюбиво заметил:

– Не злись раньше времени. Вот поймаем шутника, тогда и душу отведем. – Он почесал переносицу: – Надо бы посмотреть и в других местах – твою квартиру, например, или дачу, или где вы еще с Гелей бывали.

Я понял, что с работой мне придется временно завязать: трудно совмещать служебные обязанности с добровольно принятыми функциями частного детектива. Мы с Игорем уселись в джип, проехали ко мне на квартиру, по дороге завезли фотографии его знакомому, а потом поехали на дачу.

Результаты осмотра наводили на определенные размышления: в моей квартире было чисто, а вот на даче, в обеих спальнях, Игорь обнаружил камеры.

– Ребята действуют с размахом, – уважительно констатировал он.

К концу рабочего дня мы вернулись в контору.

Я зашел к Виктору и попросил его санкции на осмотр квартиры.

Он молча вынул из сейфа ключи, подтолкнул их ко мне по полированной поверхности стола.

Жестом остановил меня, набрал номер, отрывисто сказал:

– Осмоловский. Сейчас подъедут мои люди, пропустите их в квартиру. Захотят посмотреть машину – проводите их. Да, если у них появятся вопросы, можете на них ответить. – Он повернулся ко мне: – Доволен?

Я кивнул:

– Спасибо. Это больше того, на что я рассчитывал. Ты поднимался в квартиру в тот день?

Он буркнул:

– Поднимался, но был там меньше минуты и ничего не трогал, если тебя это интересует.

Благодаря звонку Виктора, никаких проблем у нас не возникло. Мы поднялись к двери, отперли ее и вошли.

В холле слабо пахло знакомыми духами, и я повертел головой.

В большой комнате, которую Геля использовала как гостиную, на столе, сервированном явно по случаю какого-то праздника, остались тарелки с остатками засохшей еды. Посреди стола в широкой вазе сморщились букетики каких-то весенних цветов, кажется, фиалок.

Игорь глянул на меня, я вздохнул:

– Стол явно накрывала сама Геля. Это она так складывает салфетки.

Игорь аккуратно взялся за горлышко початой бутылки виски и посмотрел на свет. Он достал из небольшого чемоданчика порошок и обмахнул оба бокала и бутылку вина.

– А пальчиков-то и нет. Стерли пальчики, – неизвестно почему, с удовлетворением в голосе промурлыкал он.

Игорь прошел в кухню, порылся в мусорном ведре, заглянул в холодильник. Даже насвистывать стал от удовольствия.

Я посмотрел на тарелки. Вспомнил маниакальную нелюбовь Гели к грязной посуде. Ни разу я не видел, чтобы она, поднявшись из-за стола, оставила приборы. А тут на тарелках сухие хитиновые скорлупки креветок, явные остатки китайской трапезы. Свист Игоря стал раздражать, и я сердито сказал:

– Геля вообще не ест морские деликатесы. Призналась как-то, что даже в китайские рестораны из-за этого ходить не любит.

Игорь появился в дверном проеме:

– Это хорошо. Это очень хорошо, что она их не ест. Но их мог любить ее приятель.

– Да, но креветок ели оба!

– Ты меня не понял. Скорее всего, китайскую кухню любил ее приятель со шрамами на руках. Он же стер пальчики с бутылок и бокалов. Вообще, наш парень – аккуратист: унес с собой пластиковую посуду, в которой принес ресторанную еду. А вот это зря, это в общую картину вписывается плохо…

– То есть Виктора развели по полной программе: никакого гостя у Гели не было.

– Скорее всего. Думаю, что камеры тоже уже убрали. В отличие от твоей дачи, где вполне можно получить заряд в спину, здесь они действовали свободно, и смогли бы их забрать.

– Тогда у них обязательно должен быть сообщник в охране. Иначе как бы они проникали в квартиру и свободно здесь шарили?

Игорь направился к дверям спальни.

Я входить не стал. Полюбовался от двери на небрежно сброшенное покрывало, на смятые простыни. Со спинки кровати свешивался шелковый халатик Гели…

Игорь отстранил меня, вошел в комнату. Ни видеокамер, ни жучков здесь не оказалось.

Игорь нахмурился. Подошел к окну, раздвинул плотные шторы. Окна выходили прямо на левую башню-близнеца, и при желании вполне можно было понаблюдать, чем занимаются люди в ее квартирах, тем более, день сегодня был пасмурный, и во многих окнах уже горел свет.

Игорь повернулся ко мне:

– Пойдем, потолкуем с мужиками.

– Хотите глянуть на машину? – спросил парень в камуфляжной форме.

Он сидел за столом и читал какую-то книгу. Когда мы подошли, он закрыл ее, и я увидел название «Строительная механика»

Я улыбнулся ему.

– Нет, мне нужно узнать, кто дежурил в прошлый вторник, сразу после праздников, хочу с ним поговорить.

Парень заглянул в журнал и сказал:

– Дежурил Олег Косовец. Только вот поговорить с ним затруднительно: он уволился и уехал из города, кажется, куда-то в Сибирь. Работал он у нас недавно, всего месяца два. Парень он вообще непростой, вот машина у него дорогая была, а одевался скромно, и на себя денег почти не тратил. А зачем он вам?

Я вынул из кармана фотографию, ту, где Геля и ее спутник возле подъездной двери.

Парень посмотрел ее, покачал головой:

– Девушку знаю, она в правой башне живет. Зовут Ангелиной, симпатичная, и не задается нисколько. В прошлом году у меня неуд по «вышке» был, так она мне свой институтский учебник принесла, и пару раз помогала.

Игорь вмешался:

– А парня ты не видел с ней раньше?

– Нет, парня не видел.

– Может, просто не запомнил?

Он поднял на меня глаза:

– Вот вас помню. Вы перед самым новым годом за ней заезжали. Я еще позавидовал. Ангелина – девушка хорошая. Так что, если бы увидел – запомнил бы.

– Ну, он мог проходить здесь в другую смену.

– Если подождете минут пятнадцать, подойдет мой сменщик, можете его поспрашивать.

Я спросил:

– Нет ли среди жильцов левой башни парня лет тридцати, ходит в куртке, волосы средние, на руках шрамы, возможно, от ожогов.

– Да вроде, нет. – Неуверенно ответил парень. – А ведь как-то видел я тут одного парня. Насчет шрамов не скажу, он в перчатках был. Приходил к Олегу. Я и дату могу вспомнить, это как раз накануне экзамена по сопромату было. Я конспект здесь в дежурке оставил, пришлось вернуться. А парень этот там сидел, Олега дожидался. У нас это не особо поощряется, чтобы кто-то приходил, и Олег вроде, недоволен был, что я их застукал. Ну, да мне плевать на его недовольство: я забрал свой конспект, и уехал. Только парень этот точно у нас не живет.

Игорь поинтересовался:

– А в левом крыле есть пустые квартиры, выше седьмого этажа, чтобы выходили окнами во двор?

Парень, даже особо не задумавшись, ответил:

– Есть. На девятом и на двенадцатом. Те, что с девятого, вообще не живут здесь, а жильцы с двенадцатого недавно купили квартиру, ремонт делают.

Я понял, куда Игорь клонит, спросил:

– А ключи от этих квартир у вас есть?

Парень кивнул:

– Хозяева оставили по осени, когда пускали отопление. Там у них что-то протекло, скандал был ужасный. Так что они оставили ключи жильцам нижней квартиры.

– Пока подойдет твой сменщик, мы поднимемся на восьмой этаж. Дома хозяева?

– Да их никогда нет, они бизнесом занимаются. Но там дома их родственница, она за ребенком присматривает и убирает.

Худенькой девушке, открывшей нам дверь, Игорь представился работником службы безопасности, и попросил ключ от верхней квартиры.

Девушка недовольно поморщилась, кажется, мы отвлекли ее от очередного сериала:

– Эк, хватились! Ваш охранник, Олег, кажется, еще зимой их забрал, да так и не вернул.

– А зачем он их брал?

Девушка сморщила лоб и сказала:

– Кажется, там какую-то сигнализацию собирались устанавливать, что ли. Так вы бы у него и спросили. Да пусть ключи вернет, а то хозяева с меня спросят!

Мы спустились вниз.

Студент, уже в куртке и с книжкой в руках, дожидался нас.

За стойкой уже сидел другой парень, постарше.

– Вот, наш старший по смене, Виталий. Может, он вам поможет.

Они внимательно рассмотрели фото из коллекции Виктора:

– Нет, этого парня точно не видели.

Я вспомнил рассказ Виктора и спросил:

– А можно посмотреть кассеты из камер в паркинге?

Они переглянулись:

– А у нас в паркинге камер нет. На кой они там? На входе в подъезд есть, и на выезде, а внутри их и сроду не было.

Мы поблагодарили ребят, я отвез Игоря к нашей конторской стоянке, чтобы он пересел на свою машину, и мы разъехались.

Надо было бы позвонить Виктору, но у меня на это не хватило ни сил, ни душевного благородства.

Утром прибежала Алена:

– Мне еще пару дней, а уж с понедельника выйду к тебе. – Она засмеялась: – Оказывается, я – ценный кадр.

Уходя, она в дверях столкнулась с Игорем.

Проводив ее взглядом, он плотно закрыл за собой дверь.

– Отзвонился мой парень. Я с утра заехал к нему, забрал фотографии. – Он подошел к окну, распахнул створку, достал сигарету и уселся на подоконник. Я вообще заметил, что сидеть за столом Игорь не любит.

– Не тяни, – хриплым голосом буркнул я.

– Фото подлинные, никакого монтажа, это он квалифицированно заявляет. – Игорь затянулся сигаретным дымом, решительно добавил: – Только девушки на них разные.

– Как разные?

– А вот так. С Виктором – Ангелина, и здесь тоже она. А вот с этим плейбоем снята другая девушка, правда, очень похожая на Гелю. – Он перебрал снимки и положил передо мной несколько штук: – Смотри, вот здесь он мне увеличил руки: и форма рук, и форма ногтей совершенно разные. А вот фрагмент с фотографии, где они завтракают в постели: видишь, у Гели родинка на ноге, а у второй девушки ее нет. И грудь – у Ангелины, как бы это выразиться поделикатнее, более женственные формы.

Я рявкнул:

– Оставь, я и сам вижу!

Игорь внимательно посмотрел на меня, насмешливо сказал:

– А я думал, ты благодарить меня будешь.

Я потер лицо, поднялся, похлопал его по плечу:

– Извини. Я и тебе, и приятелю твоему по гроб жизни теперь обязан. Я тут ему спонсорскую помощь приготовил.

Я забрал снимки, убрал их в сейф. Вынул оттуда перетянутую резинкой пачку долларов.

Игорь нахмурился:

– Он не возьмет. Достаточно пары бутылок хорошей водки.

– Да ладно тебе, скажи, что я не обеднею. Пусть купит себе какую-нибудь козырную камеру, или еще что. Выручил он меня. А водку передам, это само собой.

Я подошел к окну. Обдумав все, так и не решил, причастен ли Виктор к мистификации со снимками.

Не оборачиваясь, глухо сказал:

– Виктору я сам расскажу.

Игорь кивнул:

– Вот и хорошо.

– А теперь давай с тобой подумаем о том, что у нас происходит в последнее время. За последние три месяца мы потеряли четыре миллиона долларов. Два из них – отдельная песня, там пусть ребята Ильи посмотрят. Телефон проверят, все-таки Виктор отрицает, что разговаривал с Ильей, посмотрят, что там с электронной подписью, пусть попробуют отследить, кто забирал деньги с карточек.

Игорь качнул головой.

– Если сразу не нашли, то уж теперь навряд ли.

– Я сказал: пусть все еще раз проверят. А мы с тобой должны заняться строительной фирмой «Омега».

Игорь поднял брови:

– Ты хочешь пойти против Виктора? Я считал, что вопрос закрыт.

– Я знаю позицию Виктора по этому вопросу. Поэтому все должно быть так, чтобы о проверке знали только мы с тобой.

– И как ты думаешь получить доступ к документам?

– Во-первых, я не хочу смотреть документы. Я хотел бы услышать мнение маленьких людей: сторожей, рабочих. Если у меня будет какая-то информация, я пойду к бывшему директору фирмы.

– Так это ж его сын нынче там в руководстве!

– Сын. Отца он, фактически, отстранил от дел. Он развелся с первой женой, как-то по-особому подло, отец встал на ее сторону, и они сейчас живут вместе, Одинцов-старший и бывшая жена с новой семьей. Кстати, «Омега» – это открытое акционерное общество, и сынок, в обход отца, выкупил большую часть акций у рабочих, и теперь мутит воду.

– Ты думаешь, бывший директор знает что-нибудь об этой аварии?

– Нет, он давно уже не у дел. Но Виктор Захарович – умный мужик, может подсказать что-то. Уж очень вовремя произошла эта авария. Вот только увеличили сумму страхового возмещения – и на тебе, авария.

– Слушай, там погибли два человека. Искать должны были хорошо. Что там указали: неисправность проводки? Наверняка, это проверяли.

– Я и не отрицаю. Только печенкой чую: что-то здесь не так. Недавно встретил Одинцова-младшего около банка, так у него рожа от удовольствия так и сияет.

– Хорошо. Дай мне неделю, и я попробую определиться, правильно ты чуешь, или все там чисто.

В кабинет заглянула Алена. Она с таким отчаянием поглядела на Игоря, что я понял: какие-то новости.

– Заходи, что там еще случилось?

Она вошла в комнату, сопровождаемая Леной. Девушки нерешительно переглянулись, и Лена начала:

– Я сама толком ничего не знаю, честное слово! Мне позвонила секретарша Стрельникова, и спрашивает: «Что собой представляет эта ваша Громова?» Я поинтересовалась, чего это она Гелькой интересуется, а Машка и говорит: «Вы что, тоже ничего не знаете? Наш Илья Николаевич женился на ней.» Я говорю: «Машка, ты врешь!» А Машка возмутилась: «Чего мне врать, я сама у него в паспорте штамп видела. Главное, ее никто из наших живьем не видел. Какая она хоть из себя?» И еще хихикнула: «То-то наша Маринка Проскурина обрадуется, как приедет! Вот уж она Илью обхаживала, обхаживала, да все без толку. Стоило ей уехать в Австрию на две недели, как наш красавчик женился. Она-то, небось, планировала сама выйти за него замуж, тем более, что там и денежные интересы замешаны. А вообще я теперь думаю, что Илья Николаевич ее специально в Альпы спровадил, чтобы руки себе развязать».

Алена внимательно всмотрелась в мое лицо и прервала поток красноречия:

– Погоди, Лена, не части. Нам про Проскурину не интересно. Павел, может, все это досужие сплетни? Она ведь с ним даже не была знакома!

Я с трудом выговорил:

– У нас с Ильей дачи по соседству, они встречались несколько раз.

Алена вспыхнула:

– Да что же это творится! На Гелю это совсем не похоже. Он что, ухаживал за ней?

Я пожал плечами.

Вынул из кармана телефон, нажал кнопку.

Илья ответил почти сразу.

Я хмуро спросил его:

– Ты ничего не хочешь мне рассказать?

После паузы он тихо сказал:

– Конечно, нам давно следовало поговорить.

– Где ты ее прячешь?

Он принужденно засмеялся:

– Ты – взрослый человек, и должен понимать, что иногда люди просто хотят побыть одни. Я знаю, что ты – ее близкий друг, но даже близкие друзья в такие минуты только мешают. И я совсем не прячу ее.

– А как, по-твоему, это называется?

– Завтра я собирался привезти Гелю в город, ей нужно заехать в издательство. У нас небольшой праздник, хотелось бы отметить его с друзьями. Ты ведь знал о том, что Геля пишет книгу? По моему настоянию, она отправила роман в редакцию, и с ней хотят заключить контракт. Так что вечером вы с ней можете увидеться. Я предлагал отметить это событие в ресторане, но, ты же знаешь Гелю, она хочет приготовить все сама. Так что ждем тебя, часам к восьми. Да, мы провели эту неделю довольно далеко от Москвы, там очень плохо принимает связь. Геля просила предупредить ее подруг, кажется, Лену и Алену, что ждет их. Знаешь, она за вами скучала ужасно, будет рада увидеться со всеми.

– Илья… – Я не нашел слов и замолчал.

Он тихо и сердито сказал:

– Послушай, я толком не знаю, что с ней произошло, только вытянуть ее из состояния, в котором она находилась, стоило мне таких усилий, что я никому не позволю свести их на нет. Понял? И, если ты ей действительно друг, вечером ты придешь, и будешь улыбаться, и будешь хвалить ее стряпню, и не знаю, что еще. И учти, я прошу не для себя.

Он отключился, а я посидел еще несколько секунд молча, потом поднял глаза:

– Все правда.

Алена, почему-то шепотом, спросила:

– А где она?

Я ответил:

– Не знаю. Но завтра вечером они с Ильей ждут нас у себя дома. – И пояснил: – Прием по случаю заключения договора с издательством.

Лена оторопела:

– С каким еще издательством?!

Я терпеливо пояснил ей:

– Я подумал, что Гелю надо чем-то сильно увлечь, и предложил ей написать роман. Ну, детектив, или про любовь. Я толком и не знаю, что у нее получилось. Она отослала его на рецензию, и роман понравился редактору.

Алена хотела еще что-то спросить, но посмотрела на меня и потянула Ленку за руку.

– Пойдем, завтра все сами выспросим.

Игорь тоже поднялся, он сказал Лене:

– Проскурина – это дочь Осмоловского? Мне говорили, что ее взяли на работу в банк, но я не знал, что у нее роман с управляющим.

Она обрадовалась, что нашла благодарного слушателя:

– Еще какой! Говорят, они давно знакомы, но по-настоящему роман у них начался совсем недавно. Если вам интересно, я могу позвонить Машке и все разузнать.

Игорь прижал руку к сердцу:

– Лена, вы меня очень обяжете!

Когда они, наконец, убрались, я подошел к окну. Горькие мысли одолевали меня. Честно сказать, я не знал, что и думать.

Машинально я вынул из стаканчика карандаш, аккуратно заточенный Гелей. Сжал кулак и тупо уставился на его обломки, зажатые в моей руке.

Я выбросил обломки в мусорную корзину и обреченно позвонил Лене в приемную:

– Осмоловский у себя?

Весь день я думал о том, что ехать к Илье и видеться с ними обоими мне совершенно не хочется. Последние слова Ильи возымели все-таки свое действие, и я добрался сквозь пробки к знакомому магазину, купил бутылку виски, коробку конфет и вино. Уже усаживался в машину, когда заметил старушку с обувной коробкой в руках, полную крошечных букетиков. Где-то я совсем недавно видел их? Мысль об этом мелькнула и пропала, и я купил у промерзшей бабушки все ее цветы. На радостях она отдала их мне вместе с коробкой.

У знакомого подъезда я остановился, заметил номера Антона и обрадовался: значит, они уже приехали.

Видимо, Илья предупредил охрану, потому что вопросов мне обычно крайне бдительные работники не задавали.

Двери лифта открылись, я вышел на площадку. Хотел было свернуть к знакомой квартире, но неожиданно открылась другая дверь, и выглянул Илья.

– Я так и подумал, что это ты. Проходи, – он посторонился, пропуская меня. – Все уже здесь. Что это у тебя?

Из комнат раздавался шум, смех, все громко разговаривали. Не иначе, девчонки встретились с Гелей.

Я сунул ему пакет со спиртным, и попытался пристроить куда-нибудь коробку. В этот момент в дверях появилась Геля.

Я весь день думал о том, как встречусь с ней. Себя я представлял кем-то вроде Печорина, или Онегина, на худой конец. Мысленно я с безразличным, чуть усталым лицом умно, едко и насмешливо отчитывал ее. Нельзя, невозможно, чтобы жизнь взрослого мужика, опытного, успешного, давно состоявшегося, так зависела от решений взбалмошной девицы. Вместо того, чтобы заниматься работой и делами, я убил три дня на розыски доказательств того, что это не она снята на тех мерзких фотографиях! И ради чего все это? В благодарность я узнаю, что она выскочила замуж «не сносив пары ботинок» по своей любви.

Она вылетела в холл, увидела меня и замерла на секунду.

Все мои злые мысли, все мои назидательные фразы и все заготовленное остроумие куда-то вмиг подевалось, потому что она вдруг шагнула ко мне и зарылась лицом в распахнутую куртку.

Я растерялся. Руки мои были заняты злосчастной коробкой, и я неловко прижал Гелю к себе, подняв взгляд на Илью. Он молча привалился к стене и глаз не отвел.

Геля отстранилась, сказала:

– Я думала, что ты меня сразу убьешь. – Тут она, наконец, увидела коробку в моих руках.

Я открыл ее и сказал глухо:

– Это тебе.

Геля вынула букетик, понюхала его, и задумчиво сказала:

– Вот странно! Две недели назад я думала, что в моей жизни уже никогда не будет фиалок.

Она взяла в руки коробку и заплакала. Слезы закапали на цветы.

Первым в себя пришел Илья.

Он неодобрительно посмотрел на меня и сердито сказал:

– Павел, я же тебя предупреждал!

Я пожал плечами. Геля так же внезапно, как начала, перестала плакать, аккуратно вытерла слезы, чтобы не размазать косметику и сказала:

– Илья, я больше не буду, честное слово. Это просто от неожиданности!

Выглянула Лена и сказала:

– Гелька, у тебя там что-то шипит и пахнет здорово. Не пора выключать?

Она ойкнула и помчалась в кухню.

За столом мы, даже не сговариваясь, старались не касаться опасных тем.

Разговаривали в основном о конторских новостях, о новой Алениной работе, расспрашивали Гелю о подписанном договоре.

Сияя глазами, Геля сказала, что с ней заключили договор на написание шести романов! Уже через три месяца нужно представить в издательство второй, а она еще даже не знает, о чем он будет. Вообще, в городе ей не пишется, то ли дело в деревне!

– Илья отвез меня в такую замечательную глушь, и это в четырех-то часах езды от Москвы. Такая замечательная деревянная избушка со светелкой на втором этаже, а там и стол удобный, и занавески такие веселые, лимонные, и с балкончика резного вид открывается замечательный! В общем, даже если раньше не писал, то там обязательно что-нибудь получится.

Антон засмеялся:

– Хорошая глушь! С электричеством и Интернетом.

Илья, лениво ковырявшийся в тарелке, кивнул:

– Там своя дизельная подстанция, и тарелка есть. Места, действительно, просто изумительной красоты. И озеро неподалеку есть, настоящее, лесное.

– Не страшно там, в одиночку?

Он улыбнулся:

– Во-первых, там хорошая охрана. Хотя, посторонних там вовсе не бывает. По осени еще можно проехать на вездеходе, продукты и солярку завезти, а дальше все. Ну, зимой еще санями иногда кто-то приедет.

Ленка прищурилась:

– А как же вы туда попали?

Илья покосился на Гелю, ответил:

– Я давно там отдохнуть собирался, да все времени выбрать не мог. А тут, по случаю, решился. Мы на джипе доехали до вертолетной площадки, а там вертушкой. – Он засмеялся: – Пилоты были потрясены, когда Гелю увидели, с фатой и в белом платье. Сказали, что такую пассажирку еще не возили.

Геля покраснела.

– Они утром мне букет цветов сбросили. Я услышала вертолет, выглянула на балкон, смотрю – букет летит. Мы им махали-махали, но они спускаться не стали, дальше полетели.

Геля умчалась на кухню, зазвенела там посудой.

Илья кивнул в ее сторону:

– Ребята пару раз поохотиться приезжали, она нас своей стряпней угощала. Произвела впечатление, ничего не скажу! – И сказал вошедшей в комнату с подносом Геле: – Слушай, может, тебе кулинарную книгу написать? У тебя это дело здорово получается.

Она порозовела и улыбнулась:

– Я подумаю. Только вряд ли это в ближайшее время получится: мне же теперь надо выполнить свои обязательства по договору.

Он кивнул:

– Хочешь, отвезу тебя на дачу? Все-таки это поближе, а то мне оттуда выбираться – целая история. На даче тоже тихо, а на выходные или я, или Павел приедем. Там тебе уж точно никто не помешает, сиди себе целыми днями и пиши. А надоест – погулять пойдешь.

Геля тихо сказала:

– Это было бы здорово!

Алена за столом больше молчала, видимо, ей хотелось поговорить с Гелей наедине.

Кажется, Илья это тоже заметил, потому что предложил посмотреть его последние приобретения с февральской выставки «Охота и рыбалка на Руси». Я выставку пропустил, был в командировке, так что мы оставили девочек и перешли в квартиру Ильи.

Выходя, Илья ободряюще улыбнулся Геле, глянув на приготовившихся к расспросам девчонок, и от этой его улыбки у меня по настоящему заныло сердце.

Илья с Антоном заспорили о каком-то катере, полезли в Интернет, смотреть его характеристики, и я получил некоторую передышку.

Илье позвонили на городской номер, он извинился, и вышел из комнаты.

Я в задумчивости просматривал журналы на столике рядом с креслом. Под журналом лежала увесистая стопка фотографий большого формата: Геля, невозможно красивая в открытом свадебном платье и Илья в смокинге, с обычной его насмешливой полуулыбкой…

Я не стал рассматривать снимки, прикрыл их журналом. Впрочем, Антон тоже видел верхнюю фотографию, потому что сочувственно посмотрел на меня.

Вернулся Илья, весело сказал:

– Девчонки зовут пить кофе. Геля соорудила на скорую руку какое-то печенье, уверяет, что твое любимое.

Я мрачно подумал, что долго все это не выдержу, и начал придумывать какой-нибудь благовидный предлог, чтобы смыться.

Вернувшись за стол, я заметил, что щеки у Алены пылают, а глаза сердитые.

Они посидели еще немного, Алена переглянулась с Антоном, и он поднялся:

– Нам пора.

Геля расстроено сказала:

– Ну вот, и поговорили-то всего ничего, а вы уже собираетесь.

Лена бестактно заметила:

– Надеюсь, ты прекратишь пропадать бесследно, так что еще встретимся.

Геля смутилась. Илья обнял ее за плечи и подхватил:

– Приезжайте к нам на дачу. Все веселее будет, заодно и наговоритесь.

– Ой, девочки, в самом деле!

Лена посмотрела на сердитую Алену и дипломатично заметила:

– Обязательно. Нанесем дружеский визит, так сказать?

Илья помог девушкам одеться и повернулся ко мне:

– Я отвезу Лену, а ты, пожалуйста, дождись меня. Хорошо?

Антон удивился:

– Я вполне могу и сам это сделать.

Алена довольно заметно пихнула его в бок, и он покосился на нее.

Илья сказал:

– Все равно я машину еще не ставил, да и сигареты кончились. Я недолго.

Он снял куртку с вешалки и натянул ее. От двери он оглянулся на Гелю, кивнул ей.

Мы остались одни.

Геля сходила в кухню за подносом, собрала чашечки и кофейник. Я молчал и не сводил с нее глаз. Она села, храбро подняла взгляд на меня.

– Я все знаю, – хмуро сказал я. – Про вашу с Виктором ссору, про фотографии, даже про то, что за тобой следили. И могу это доказать.

Она устало улыбнулась:

– Зачем? Я и так про себя знала, что ничего этого не делала. Пусть все будет так, как есть.

– Я вчера разговаривал с Виктором. Он считает, что вам нужно встретиться, и хочет принести тебе свои извинения.

Она молчала.

– Не хочешь узнать, о чем мы говорили?

– Нет. Я тогда твердо поняла, что он тяготится нашим романом. Наверное, бизнес отнимает у него так много сил, что на какие-то другие чувства ни сил, ни времени просто не остается. Я на него не в обиде. Впрочем, я рада, что он знает правду, мне не хотелось бы, чтобы он плохо думал обо мне. Но встречаться с ним я больше не хочу. Эту главу своей жизни я закрыла, и возвращаться к ней не считаю нужным.

Она поднялась, подошла к окну, и, не оборачиваясь ко мне, сказала:

– Там, в лесу, у меня ночью вдруг сильно заболело сердце, как будто из него вытягивали длинную тонкую иглу. А утром я проснулась, вышла на балкон, посмотрела сверху на лес, на озеро, и вдруг поняла, что я свободна, что во мне не осталось за эту ночь ни любви, ни ненависти к нему. Ни-че-го! И такая легкость вдруг появилась, так бы, кажется, и полетела!

Я поднялся и подошел к ней.

– Илья… Скажи, почему этот брак?

Она спокойно сказала:

– Я беременна. У меня отрицательный резус, и аборт мне делать нельзя. Илья знает, что я жду ребенка, он предложил мне выйти за него замуж. Я не хотела, чтобы мой ребенок родился без отца. У Ильи на эту тему были свои соображения, я все обдумала, и дала согласие.

– Почему, скажи, почему ты не дождалась меня?! Ты ведь знала, что…

– Я вышла замуж за Илью, потому что он трезво подошел к этому браку. Он не ждет от меня того, что я не могу ему дать. Илья не влюблен в меня, и я не стану причиной того, что несбывшиеся ожидания сделают его жизнь адом. И с его, и с моей стороны это – типичный брак по расчету. Надеюсь, что мы оба все рассчитали верно.

– Ты сошла с ума. А если вдруг пройдет время, и ты встретишь человека, которого полюбишь?

Она пожала плечами и грустно сказала:

– Ну, это не слишком вероятно. Впрочем, Илья предусмотрел и это: он сказал, что отпустит меня, если я решу, что мне невмоготу. – Она подняла на меня глаза: – Павел, я не могу, не имею права портить и твою жизнь. Помнишь, ты говорил про поводок? Так вот, я отпускаю тебя. Давай попробуем жить с этим.

Она стояла так близко ко мне, что я не удержался, наклонился к ней, обнял и поцеловал ее прямо в губы. Отстранился, когда не хватило дыхания, отпустил Гелю, и она сделала шаг назад.

– Неужели ты не чувствуешь, что…

Она поправила волосы и хрипло сказала:

– А это вообще чистая физиология! Ты не имел никакого права делать это без моего разрешения. Оставь меня!

Я отошел к двери и столкнулся с входящим в квартиру Ильей.

Злобно сдернув куртку с вешалки, я повернулся к ней и сказал:

– Не знаю, что ты там себе накрутила, а только Илья влюблен в тебя, влюблен с первой минуты знакомства, нет, даже раньше! Ты спала, когда он впервые тебя увидел у меня на даче. Надеюсь, ты не тешишь себя иллюзиями, что это будет фиктивный брак. Я знаю Илью довольно давно, своего он добьется.

Илья удивленно сказал, посторонившись:

– Какая муха тебя укусила? – Он схватил меня за рукав: – Пойдем-ка, мне с тобой надо поговорить.

Он повернулся к онемевшей от происходящего Геле и совершенно спокойно сказал ей:

– Уже поздно, иди спать. Завтра я в обед пришлю водителя, он отвезет тебя на дачу. Запри за нами дверь и не волнуйся, все будет хорошо.

Мы ввалились в холл Ильи. Он отпустил мой рукав и сердито сказал:

– Заходи, герой. Я же предупреждал тебя, что с Гелей сейчас надо аккуратно обращаться!

Я сунул руки в карманы и спросил его:

– Почему ты не позвонил мне? Ты ведь знал, что я люблю ее, знал, но воспользовался моим отсутствием. Ты всегда умел виртуозно использовать обстоятельства и поворачивать все себе на пользу.

Илья прошел в гостиную и вернулся с двумя стаканами неразбавленного виски. Один он протянул мне, из второго отхлебнул, сказал:

– Извини, у меня сегодня тяжелый день. Можно, я отвечу на твои вопросы по очереди? Ну, во-первых, почему не позвонил. Я не думаю, что тебя обрадует ответ, но скажу честно: мне не позволила Геля. Я обнаружил ее на улице, раздетую, в тонком свитере, с коробкой и пальмой в руках. Она ловила машину. Ты же понимаешь, что никто в здравом уме не проехал бы мимо знакомой девушки, с которой явно что-то произошло. Да, ты прав, она мне нравилась и раньше. Но, кажется, у тебя не было поводов упрекать меня в этом. Так получилось, что, помогая Геле, в какой-то момент я почувствовал, что она стала мне очень дорога. Кроме того, она была со мной достаточно откровенна, и рассказала о разрыве с человеком, которого она любила. Она не называла его имени, но я понял, что это Виктор. Впрочем, теперь мне стали понятны некоторые странности в его поведении, желание оправдаться перед Владой, эти разъезды по курортам и дорогие подарки. – Он поднял голову. – Ты ведь знаешь, я не ревнив. Сегодня я дал вам возможность поговорить наедине. Думаю, Геля объяснила тебе мотивы своего поступка. Я не хочу их знать. Скажу о себе: она мне очень нравится, и то, что у нее будет ребенок от другого, меня не смущает. Ты в курсе моих семейных проблем, и знаешь, что своих детей у меня никогда не будет.

– Илья, черт тебя побери! Да вокруг тебя вечно крутятся какие-то бабы, неужели ты не мог выбрать среди них? И что у тебя с Мариной?

Он пожал плечами.

– Марина– замечательная любовница, стильная и красивая девушка, но я не хотел бы, чтобы она была матерью моих детей, не хотел бы стариться рядом с ней. Странно, что именно ты, зная ее очень хорошо, об этом заговорил. Я привык получать все лучшее, и я выбрал Гелю. Ты прав и в этом, я всегда буду добиваться своего. Думаю, если я все время буду рядом, она привыкнет к мысли о том, что она – моя жена, и у нас все наладится.

Даже мысль об этом была мне неприятна. Я поднялся, грубо спросил его:

– Так ты об этом и хотел со мной поговорить? В смысле, чтоб я не пытался встретиться с ней, не мешал твоим замыслам? По-твоему, это так просто?

Он вздохнул:

– В мире вообще все непросто. Я надеюсь на твою дружбу и благоразумие. А в Гелином мире сейчас все так хрупко, давай попробуем помочь ей. И встречайтесь, сколько угодно. Единственное, о чем я тебя прошу, это чтобы после ваших встреч у нее не было такое выражение лица, как сегодня.

Я прервал его:

– Она спала с тобой там, в лесу?

Илья поморщился:

– Давай уважать наши чувства. Подумай о том, что я тебе сказал. Надеюсь, пройдет какое-то время, и ты поймешь, что я был прав.

Я рванул молнию на куртке:

– Ладно, считай, что поговорили.

Мы вышли на площадку, и неожиданно в дверях соседней квартиры появилась Геля. Она встревожено посмотрела на нас.

Илья сердито буркнул:

– Ты чего не спишь?

Она виновато сказала:

– Просто хотела убедиться, что у вас все в порядке.

Илья пихнул меня в бок, и я, пересилив себя, сказал:

– Все в порядке, иди спать.

Геля просияла и сказала:

– Я к вам с Аленой на днях загляну. Можно?

– Конечно, можно. Они только обрадуются, правда, Павел? – насмешливо спросил Илья.

– Господи, да я ей тогда так и сказала, что она – больная на всю голову. А Гелька уперлась: так всем будет лучше. – Алена с тоской посмотрела на меня. – Ты, Павел, скажи, что дальше делать думаешь?

Я пожал плечами.

Она сердито сказала:

– Если человек другому человеку небезразличен, это надо ценить и беречь. А вы чувствами, как яблоками, разбрасываетесь.

– Алена, ничем я не разбрасываюсь, – вздохнул я. – Уехала на дачу, сидит там безвылазно. Роман пишет, а до живых людей ей и дела нет.

Она поднялась, налила кофе и принесла тарелочку с печеньем.

– Хочешь? Я вчера сама испекла.

Я откусил, чтобы не огорчать Алену.

– Вкусно?

Я энергично покивал, хотя печенье довольно сильно подгорело снизу и ощутимо горчило.

– Небось, врешь. Антон сказал, что пою я гораздо лучше, чем готовлю, – засмеялась Алена.

Я покосился на нее:

– Пытаешься меня утешить? Не надо, сам справлюсь.

В дверь поскреблись, и мы хором заорали:

– Входите, кто это там такой вежливый?

В дверь просунулась голова Гели.

– Не помешаю?

Она полезла к Алене с поцелуями. Та вырвалась и возмутилась:

– Так ты, оказывается, уже в городе? А чего не звонишь?

– Илья вчера вечером заехал за мной и привез. Мне в поликлинику надо. Вот и к вам, заодно, зашла.

Геля уселась на стул для посетителей, так замечательно устроив свои ножки, что я на некоторое время потерял дар речи. Заметив, что Алена покрутила пальцем у виска, я пришел в себя, и включился в разговор.

– Вот, видишь, Алена уже на новом рабочем месте. Угощайся, это она сама испекла.

– Весело тут у вас, – с завистью в голосе сказала Геля. – А я уже скоро разговаривать разучусь вовсе. Иногда Ася ко мне зайдет, так хоть с живым человеком словом перемолвлюсь.

– Я не знал, что ты на даче одна скучаешь.

Она пожала плечами:

– Да я и не скучала вовсе. Обдумываю новый роман, уже кое-какие наметки есть.

Алена ноющим голосом попросила:

– Слушай, это даже нечестно, то, что ты мне не хочешь показать свой детектив. Пока он выйдет, я от любопытства помру!

Геля задумчиво сказала:

– Я тут на днях читала в «Комсомолке» интервью с Юрием Поляковым. Он говорил, что, усаживаясь за письменный стол, нельзя думать о том, что скажут друзья и партийная организация. Видимо, я его смелостью не обладаю. Ты, Алена, извини, но мне оказалось гораздо легче показать свои сочинения просто незнакомому человеку. Я написала объявление, что-то вроде Крокодила Гены: «Ищу друга», и она откликнулась. Так получилось, что эта молодая женщина стала мне неожиданно близка. Она обращала мое внимание на неточности в тексте, редактировала его, писала мне замечательные ироничные, но не насмешливые письма, поддерживала меня. Мы вместе с ней выбирали название для моего сочинения. Именно она настояла на том, чтобы я отправила свой роман в редакцию. А сейчас мы с ней развили бурную переписку по поводу сюжета нового детектива: она мне всегда дает дельные советы. Понимаешь, Алена, я ее совсем не стесняюсь, а с тобой все сложнее, я ужасно боюсь не оправдать твоих ожиданий!

Алена фыркнула:

– Да я просто уверена в том, что роман замечательный!

Геля с ужасом сказала:

– Алена, будешь так говорить, я тебе его и после выхода книги не покажу!

– Не иначе у тебя там замысловатые эротические описания, – прищурилась Алена. – А то чтоб тебе скрывать свой детектив от друзей!

Геля покраснела.

Неизвестно, до чего бы они договорились, но в дверь заглянул Илья.

Поздоровавшись с Аленой и пожав мне руку, он повернулся к Геле:

– Я за тобой. Поедем, пообедаем где-нибудь.

Геля поднялась.

– Ну вот, и не поговорили вовсе… – разочарованно протянула Алена.

Илья взглянул на нее без особой приязни, надо сказать, и покосился на Гелю:

– Ты готова?

Она кивнула.

– Завтра опять в поликлинику иду. Чем-то моя персона заинтересовала врачей. Я за всю жизнь не сдавала столько всяческих анализов, – пожаловалась Геля. – Зато на обратном пути зайду к вам. Илья обещал меня отправить завтра на дачу, а сегодня он затеял какие-то визиты, и уверен, что я должна его сопровождать.

– Если хочешь, сам отвезу тебя, – обрадовался я, – мне только завтра надо забрать лыжное снаряжение в Шереметьеве. Я все равно собирался отвезти его в дом. Не в городской же квартире хранить!

На лице Ильи появилось выражение озабоченности, но он не успел придумать повод для отказа.

Геля искренне обрадовалась:

– Ой, в самом деле? Тогда я сразу же после поликлиники приду сюда!

Как-то чувствовалось, что Илья не слишком рад, но эмоции он свои выражать поостерегся. Вежливо простившись с нами, он открыл дверь перед Гелей.

Едва мне удалось сосредоточиться на мыслях о работе, в комнату ввалился Игорь Баталов.

Он маетно посмотрел на Алену, и я поднялся:

– Пойдем, покурим?

Мы вышли на площадку, и он мрачно сказал:

– Не подвела тебя твоя печенка. Подослал я туда своих ребят. У них на воротах объявление висит, о приеме в охрану. Костя сказал, что очень высокие требования к кандидатам. Он поболтался там немного, якобы с целью устроиться на работу. Кстати, любопытная деталь: всех сторожей, дежуривших тогда, уволили. Косте удалось разговориться с уборщицей, она дала ему адрес своего племянника, который работал в ту смену и даже пострадал на пожаре. Он нашел парня, тот до сих пор нигде не работает, зол на руководство завода. Рассказывает некоторые очень любопытные подробности: за неделю до пожара цех был выведен на капитальный ремонт, недавно полученное и установленное оборудование, стоившее весьма прилично, было размонтировано и снято, все мало-мальски ценное оттуда было вывезено. Если посмотреть на сумму компенсации, то ребята просто мелочились. И откуда там взялись емкости с горючими компонентами для производства лаков, тоже непонятно, у лакокрасочной линии свои склады, и для сырья, и для готовой продукции. Конечно, может, просто наш обычный российский бардак, но уж больно все кстати: полыхало так, что пожарные ничего уже сделать не смогли.

– А что там с погибшими? Может, следователь чего нарыл?

Игорь почесал переносицу:

– Тут вообще история непонятная. На заводе никто не пропадал, а в цеху два обугленных трупа. Одни головешки остались, температура там была очень высокая. Следователь предполагает, что это могли быть какие-нибудь молдаване или украинцы, рабочие строительной бригады. Но дело в том, что и директор строительной фирмы, и рабочие в один голос твердят: у них тоже никто не пропадал. На заводе пропускная система, посторонних быть не должно. Зарплаты там по нашим меркам приличные, люди за работу держатся, и присутствие чужих людей ночью на территории завода всем непонятно. Костя на всякий случай взял у парня телефон его приятеля, обещал свести с ним.

Я обдумывал сведения, полученные от Игоря, предостерег его:

– Смотри, чтобы до дирекции не дошло, что мы что-то вынюхиваем: Виктор с нас за самодеятельность шкуру снимет.

– Что я, без понятия, что ли? – обиделся Игорь. – Костя представился журналистом местной газеты. Ну, вроде он хочет написать о пожаре, о том, что погибли люди, а никто ответственность не понес.

– Ты еще что-нибудь узнал?

Игорь кивнул:

– Я посмотрел в налоговой реестр акционеров. Любопытная картина вырисовывается: в прошлом году произошло объединение двух фирм: «Омеги» и «Омеги-плюс». Второй фирмой руководил сын бывшего генерального, Андрей Одинцов. При слиянии фирм было произведено перераспределение пакета акций. В новой компании Одинцову-старшему принадлежал самый большой пакет – сорок процентов, его компаньону Ивченко М.А. – двадцать пять процентов, сыну выделили десять процентов, ну и у остальных по мелочам. Я просмотрел изменения, вносимые в реестр акционеров, и выяснил любопытные вещи: в течение года младший Одинцов методично скупал акции, в результате чего его доля возросла до восемнадцати процентов. Затем сообщается о переходе доли Ивченко М.А к его дочери Ивченко М.М. в соответствии с Уставом общества и законодательством о наследовании, а затем появляется вовсе любопытная запись: внесение изменений в связи с переменой фамилии.

– Неужто Ивченко стала Одинцовой?

– Правильно. Так что в мае прошлого года супруги объединили усилия, папу отправили в отставку, и генеральным стал Одинцов Андрей Викторович.

Я задумался.

– Знаешь, я когда-то был довольно хорошо знаком с Виктором Захаровичем, еще через наших с Ильей родителей. Замечательный был мужик, охотник страстный. А вот Андрей мне никогда не нравился. Я никогда не интересовался его личной жизнью, но знаю, что вторым браком он был женат на секретарше отца. Замечательной красоты была девушка, и помню, что очень любила своего шефа. Даже некоторое время жила в их семье, кажется, дальняя родственница жены, или что-то в этом роде. Поэтому я не удивился, что Женя и с новым мужем живет одной семьей с Виктором Захаровичем. Надо все-таки с ним поговорить.

– Зачем? Ты говоришь, что мужик он хороший, скорее всего, он не захочет обсуждать с нами сыночка и его делишки.

Я выбросил сигарету.

– И все-таки я чувствую, что мне нужно с ним встретиться. У меня нет его телефона, но я помню, где он жил раньше. Вечером и проеду.

Я стоял у кованой ограды. Окна в доме были темными, и на мой звонок никто не откликнулся. К калитке подошел большой светлый с темными пятнами сеттер, печально посмотрел на меня и вздохнул.

Я вспомнил: это была любимый охотничий пес Виктора Захаровича, кажется, Байкал.

Я окликнул его:

– Байкал, где же твой хозяин?

Собака посмотрела на меня, и понуро побрела к дому. По собачьим меркам он был уже немолод, переступал осторожно, и лопатки его при ходьбе выдавались.

Мне стало тревожно.

Неожиданно в переулок свернул большой джип, и из него вышла девушка. Я вспомнил, что ее зовут Женя. В руках она держала какие-то пакеты.

Она вопросительно посмотрела на меня:

– Вы кого-то ищете? – Присмотрелась, и, кажется, узнала меня. – Если не ошибаюсь, Павел? Вот отчество, извините, не помню. Хотя, вы ведь сын Андрея Николаевича? Стало быть, Павел Андреевич.

Я улыбнулся:

– Склоняю голову. Ну и память у вас!

Она пожала плечами:

– Вы забываете, я ведь работала секретарем у Виктора Захаровича, это профессиональное качество. – Она внимательно посмотрела на меня: – И все-таки, что вас привело сюда?

– Я хотел встретиться с Виктором Захаровичем. Это очень важно для меня.

Она вздохнула:

– Виктор Захарович болен, у него проблемы с сердцем. Он уже месяц находится на лечении в госпитале. Волноваться ему совершенно нельзя. О чем вы хотели поговорить?

Я замялся: не слишком прилично расспрашивать женщину о ее бывшем муже.

Женя поняла мою заминку по-своему, она быстро проговорила:

– Ой, извините, ради бога, я даже не пригласила вас в дом. Заходите, я приготовлю ужин. Скоро должен подъехать мой муж.

Она отперла калитку.

– Вы не боитесь собак? Он не тронет.

Я улыбнулся:

– Да что вы! Мы с Байкалом даже побеседовали немного, пока вас не было.

Женя виновато присела перед собакой, погладила ее:

– Он очень скучает по своему хозяину. А у Виктора Захаровича тахикардия, на холодном воздухе ему становится хуже, и врачи ему категорически запрещают сейчас выходить на улицу. Я Байкалу пообещала, что возьму его с собой, и он все ждет.

В доме Женя сняла просторную куртку, и я заметил, что она ждет ребенка.

Я помог ей отнести пакеты в кухню. Она вынула овощи из холодильника, довольно сноровисто начистила картошку, выложила на противень замаринованное мясо.

Я с тоской подумал, что она мне чем-то напоминает Гелю. Видимо, перехватив мой взгляд, она присела напротив меня, участливо спросила:

– Может быть, я чем-то могу помочь?

Решившись, я изложил ей события, в результате которых я попал к воротам дома Виктора Захаровича.

Внимательно выслушав меня, Женя нахмурилась:

– Я не думаю, что Виктор Захарович помог бы вам, Павел. Уже почти год, как он не разговаривает с Андреем. Они ссорились и раньше, у обоих взрывные характеры, но в этот раз все оказалось слишком серьезно. А потом Андрей еще и затеял эту историю с выборами генерального…

– Я нахмурился:

– Подождите, Женя! Я думал, что причиной ссоры и было желание Андрея устранить отца от руководства фирмой.

Она посмотрела мне в глаза:

– Нет, причиной их ссоры была я. Вернее, наш с Андреем развод, и его последующая женитьба на Майе.

– Что, Виктор Захарович так не хотел, чтобы вы разводились?

Женя вздохнула.

– Это долгая история, и не думаю, что она может иметь какое-то отношение к тому, что произошло на заводе. Впрочем, Андрея эта история характеризует как крайне предприимчивого, целеустремленного человека, не брезгующего ничем для достижения цели.

– Скажите, Женя, вы – родственница Ирины Петровны, покойной жены Виктора Захаровича?

– Нет, я – просто дочь ее школьной подруги. Они дружили втроем, моя мама, Ирина Петровна и тетя Люба. Я училась в десятом классе, когда мама умерла, и тетя Люба написала Ирине Петровне, что я окончила школу с золотой медалью, просила помочь с институтом. Так получилось, что я осталась жить в семье Одинцовых, никто и не подумал меня отпускать в общежитие. Я выучилась, потом пришла на работу к Виктору Захаровичу. Потом случилось так, что Андрей расстался со своей женой, вернулся в семью. Он стал ухаживать за мной, и я видела, что Ирина Петровна очень довольна этим. Людей роднее их у меня не было, и, когда Андрей сделал мне предложение, я согласилась. Он вернулся в семью, восстановил отношения с отцом. Виктор Захарович помог ему организовать собственное дело. Единственное, что всегда меня огорчало – у нас не было детей. Я знаю, что Виктор Захарович мечтал о внуке, но он никогда даже словом не упрекнул меня. Андрей к детям был равнодушен.

Женя поднялась, достала скатерть, накрыла стол.

– А потом начались неприятности. Два года назад умерла Ирина Петровна. Она всегда умела вовремя погасить огонь спора между мужчинами. Ее не стало, и они начали ссориться все чаще. Отца не устраивало то, как Андрей ведет бизнес, а Андрей все пытался вовлечь его в какие-то рискованные авантюры. В какой-то момент они примирились, отец даже решился на то, чтобы объединить обе фирмы. Это и было началом конца. Впоследствии мы выяснили, что все это время Андрей уговаривал акционеров продать акции, правда, не напрямую, а через подставных лиц. В последнее время, перед разводом, Андрей сильно изменился. Или я раньше его вовсе не знала? Неожиданно он стал упрекать меня в том, что у нас нет детей. Он стал грубым, часто не ночевал дома. Я скрывала все это от отца, у него тогда уже, особенно после смерти жены, начались проблемы с сердцем. А потом Андрей перешел к решительным действиям.

Лицо Жени раскраснелось, она достала сигареты, но закуривать не стала.

– Вскоре после нового года я заметила, что за мной следят. Вы ведь уже обратили внимание, что у меня хорошая память на лица? Так вот, я засекла этого парня, и рассказала о слежке Алексею Лесихину. Он с приятелем держал охранную фирму, арендующую офис в том же здании, что и наша компания. Мы были знакомы еще с тех времен, когда я работала секретарем Виктора Захаровича. Алексей удивился, но обещал помочь. А буквально пару дней спустя, Андрей затащил меня на какую-то вечеринку в клубе, его неожиданно вызвали звонком, и он отъехал. Потом позвонил и сказал, что дело оказалось серьезным, попросил добраться домой самостоятельно. Когда я вышла на крыльцо, какие-то придурки попытались затащить меня в машину. Неожиданно незнакомый молодой мужчина вступился за меня, твердо подхватил под руку. По законам жанра я оказалась в его машине, и мое романтическое приключение вовсю набирало ход. Мой спаситель шикарно улыбался, ослепляя меня своими великолепными зубами и бриллиантовыми запонками, поблескивавшими в манжетах дорогой рубашки, распахнутый ворот открывал мощную шею… Его облик дополняли все атрибуты настоящего мачо: брутальная щетина, ухоженные руки, роскошные волосы. Впрочем, он действительно был красив, но вот с туалетной водой наш плейбой явно переборщил: ее тяжелый сладкий запах, вместо того, чтобы окончательно заворожить и околдовать меня, вынудил меня приспустить стекло. Я твердо решила не знакомиться, не стала раздавать номера телефонов и, тем более, наотрез отказалась «посетить одинокую хижину», даже когда это приглашение было сдобрено обещанием напоить меня настоящим кофе. После этого мачо скис, довез меня до подъезда, и убрался.

Я засмеялся:

– Вот и спасай после этого красавиц, попавших в затруднительное положение!

Женя без улыбки посмотрела на меня:

– Вечером, на другой день после моего несостоявшегося приключения, я нечаянно услышала разговор мужа с каким-то парнем. Видимо, у него на сотовом оказалась нажатой кнопка последнего вызова, и он не заметил, что я ответила. Андрей ужасно ругался, упрекал собеседника в том, что тот послал придурка, который даже бабу завести не может. И посоветовал попробовать подвести ко мне Алексея Лесихина – мол, он давно в меня влюблен. Ему нужны эти фотографии, и чем скорее, тем лучше.

Она мрачно усмехнулась.

– Ну, не скажу, как я ко всему услышанному отнеслась. Все-таки мы прожили вместе почти семь лет, и он был моим мужем. Через пару дней мы отмечали в ресторане корпоративную вечеринку, Андрей куда-то отъехал, попросив Алексея отвезти меня на дачу. В машине я молчала, но у самого дома не выдержала, расплакалась и рассказала все Алексею. Он побледнел от злости, говорит, ты как хочешь, а только я твоему мужу по морде дам. Он утешал меня, а потом вдруг оказалось, что мы с ним целуемся вовсю. Это было так замечательно и так правильно, что я растерялась. В общем, Алексей отвез меня к себе домой, с тех пор мы вместе. А Виктору Захаровичу я все рассказала, как есть. Он болел тогда сильно, оставить его я не могла, и получилось, что с тех пор мы так вместе и живем. Когда он узнал, что у меня будет ребенок, обрадовался чуть ли не больше нас с Алексеем.

В прихожей раздался шум, возня. Цокая когтями по паркетному полу, в кухню вошел Байкал, улегся рядом с батареей.

Следом за ним появился широкоплечий светловолосый парень с пакетом в руках.

Женя укоризненно сказала ему:

– Алексей, опять ты собаку в кухню притащил! У нее же шерсть!

Ругалась она неубедительно, и Байкал даже не поднял голову, только смешно покосился глазом в ее сторону.

Парень кивнул в сторону Жени:

– Можно подумать, если бы он был лысый, она бы его с радостью пустила в кухню!

Мы с Женей засмеялись. Она познакомила нас.

Алексей улыбнулся:

– Заочно мы давно знакомы. По рекомендации Виктора Захаровича страхуем у вас всех своих работников, иначе лицензию отзовут. Я и в конторе вашей неоднократно бывал.

Алексей вымыл руки, мы уселись за стол. Я рассказал о причинах, приведших меня в их дом.

Женя быстро проговорила:

– Алексей, я Павлу рассказала ту историю.

Он нахмурился:

– Знаешь, Андрей – он на многое способен. Не хочу при Жене… В общем, мои ребята тогда за ним проследили, и за его ребятами. У них фирма, выполняют конфиденциальные поручения, даже самого деликатного характера. Хотя, надо сказать, к порученной работе относятся творчески. Жене, например, подставили парня, он в фитнесс-клубе тренером работал. А чего? Платят вполне прилично, зачем отказываться?

Алексей угрожающе нагнул голову:

– Я тогда думал, убью его за Женьку. А потом так все сошлось, что мне стали глубоко безразличны и он, и его ребята. Женя осталась со мной, а своих парней я отозвал. Правда, Андрея предупредил, что если мне Женя хотя бы один раз на него пожалуется, ну там, скажет он ей что, или подошлет кого, то я с ним сам разберусь. Он парень неглупый, понял все с первого раза. Правда, пытался со мной объясниться, но я ему назвал фирму, из которой были те ребята, что следили за Женей, и он поутих.

Женя отщипывала виноградины, она нежно посмотрела на Алексея, и я почувствовал зависть.

Поднялся:

– Спасибо, ребята. Извините, что потревожил. Передавайте от меня привет Виктору Захаровичу.

Алексей пошел проводить меня к калитке, и уже у самой машины я спросил его:

– А как называлась та фирма, что помогала Андрею?

Он внимательно посмотрел на меня:

«Твин-плюс». У них офис на Гороховой. А что, у тебя появились какие-то подозрения? Возможно, Андрей тогда не отказался от их услуг, в других-то делах.

– Да нет, это совсем не связано с Андреем. Просто одна моя знакомая недавно обнаружила за собой слежку, парень там был со шрамами на руках… Ее, эту девушку, пытались скомпрометировать с помощью фотографий.

Алексей нахмурился.

– Подожди. Со шрамами, говоришь? А ведь один из моих парней сказал, что в той фирме у него старый знакомец обнаружился. Говорит, думал, его и в живых нет. Когда-то у него в руках разорвался снаряд. – Он посмотрел на меня, полез в карман и вытащил визитную карточку. – Ты вот что, позвони мне завтра, я тебя с Олегом и сведу. Или еще лучше, подъезжай с утра, часиков в десять, к нам в офис, переговоришь с ребятами.

Я искренно поблагодарил его, и посигналил, отъезжая.

Игорь покрутил головой:

– Везучий ты, черт! Да, не зря ты вчера чаи с Одинцовыми распивал: ребята из охраны Гелиного дома опознали по фотографиям и твоего горелого друга, и Олега Косовца, что у них работал. Только, думаю, что у него другие имя и фамилия.

Я оскорбился за Женю и Алексея:

– Да они вовсе не Одинцовы, а Лесихины.

– Один хрен! – энергично стукнул кулаком он. – Остается выяснить, кто этим ребятам платил деньги за работу. Их-то расспросить как следует навряд ли получится. Хорошо бы красавчика этого найти, что на снимках, или подружку его, но тут глухо.

– У тебя есть какие-нибудь мысли?

Игорь помрачнел:

– Мало того, я съездил к Виктору на квартиру, и его домработница опознала твоего водителя, привозившего презент из Австрии. Самое дрянное, что заказчик этого мероприятия где-то рядом ходит. Чтобы все это провернуть, нужно быть очень близким к вам человеком.

– Ты всерьез думаешь, что это мог быть Виктор? – решительно спросил я.

– Конечно, он в этой истории подозреваемый номер один. Мог ведь он инсценировать ссору с любовницей, избавиться от жены, прибрать к рукам денежки, поделив их с клиентом, а потом помириться с Ангелиной и жить в свое удовольствие?

Я вспомнил потерянное лицо Виктора и твердо сказал:

– Игорь, давай рассмотрим какую-нибудь другую версию.

Он полез в карман за сигаретами и сказал виновато:

– Ты только не ори сразу, но твердым вторым подозреваемым должен быть ты.

– Это еще почему?

– Тебе нравилась Геля, и ты мог решиться на подставу с фотографиями, чтобы рассорить их с Виктором. Знал ты и о приступах Влады, о ее наследственности. Ты всегда привозил ей подарки из поездок, легко мог отравить вино. Поэтому и рассчитывал на скандал, на то, что Виктор не решится продолжать связь с Гелей. Все сходится.

Я разозлился:

– Да ничего не сходится! Если бы я знал, что они поссорятся, зачем бы уезжал из города? И Влада, я ведь должен был рассчитывать на то, что рядом никого не окажется, что она выпьет это злосчастное пойло, которое, кстати, совсем не в ее вкусе. И те деньги, которые мы потеряли… Мне-то какая от этого выгода?

– Ну, деньги могли быть совсем из другой истории. Впрочем, нет, ты прав, я чувствую, что все это связано, что это цепь событий, логику которых я не могу уловить.

Я все еще сердито посмотрел на него:

– И поэтому ты придумываешь дурацкие версии! Друг, называется.

Он кивнул:

– Ты не злись, это я просто размышляю вслух.

– Ладно, размышляй, а я пойду, попробую поработать.

В кабинете я застал мирно распивающих кофе Алену и Гелю.

Я услышал последнюю фразу Алены:

– …Ты с этим не шути! У моей знакомой тоже отрицательный резус, так чего ей стоил ее сын!

При моем появлении Геля заулыбалась:

– Привет! Не передумал на дачу ехать?

Я озабоченно глянул на часы:

– Конечно, нет. Скоро поедем, Нина прилетает рейсом на 12.30, как раз успеем.

Она вопросительно подняла на меня глаза, и я объяснил:

– Та девушка, что улетала со мной в Альпы. Сегодня она возвращается, у нее мой багаж.

Алена хмыкнула:

– Павел узнал, что ты пропала, и эвакуировался с курорта, даже не собрав вещи.

Геля растерянно спросила:

– Послушай, может, это не слишком удобно, если я с тобой поеду в аэропорт?

Я сердито посмотрел на Алену, которая быстро сделала вид, будто не замечает этого.

– Удобно. Она о тебе… – я задумался, подбирая слово, и неловко закончил, – …знает.

Геля смутилась, и, пытаясь переменить тему, спросила:

– Что-то Ленка не идет. Мы ей позвонили, что я здесь, обещала зайти к нам.

В этот момент дверь открылась, но вместо Ленки вошел Виктор.

Не обращая на нас внимания, он отрывисто сказал Геле:

– Здравствуй. – Увидев ее распахнутые глаза, добавил: – Не пугайся, я только хочу сказать тебе буквально пару слов.

Геля поднялась, и он схватил ее за руку. Беспомощно пытаясь освободиться, она в отчаянии посмотрела на меня.

Я протянул руку и крепко взял его за запястье:

– Отпусти девушку. Хочешь говорить – говори.

Виктор выпустил ее руки, оглянулся, кажется, заметив наше присутствие.

Он с трудом выговорил:

– Мне хотелось бы поговорить с тобой наедине.

Геля молчала, но я видел ее лицо и произнес вслух, поморщившись:

– Говори при нас.

Он неожиданно махнул рукой:

– Пусть так. Я понимаю, что все в курсе происшедших между нами недоразумений, и в вашем присутствии хочу принести свои извинения. Я недостойно вел себя, я должен был верить Геле, но пошел на поводу у тех, кто хотел нас рассорить. Я прошу прощения за слова, которые произнес тогда. Я четко понимаю, что ни о каком продолжении наших отношений не может быть и речи, но мне хотелось бы знать, что ты не держишь на меня зла. А то, что вчера ты объяснилась с моей женой, вообще делает меня твоим должником. Я сегодня был у Влады, говорил с ней и с ее врачом. Ты сделала невозможное, то, чего не могли сделать лекарства и то, что давно должен был сделать я.

Геля остановила его:

– Виктор, давай не будем вспоминать больше об этой истории? Если уж я смогла забыть, то и ты сумеешь.

Виктор наклонил голову, соглашаясь с ней.

– Это правда, что вы с Ильей приедете к нам?

Она кивнула:

– Я обещала Владиславе Николаевне, значит, мы обязательно будем. Скоро ее отпустят?

– Врач говорит, что хоть сегодня. Я отвезу ее за город, это недалеко от дачи Ильи. Ты сможешь приезжать к ней, если, конечно, захочешь.

– Хорошо, я попрошу Илью или Равиля, чтобы они меня отвезли.

Виктор нерешительно сказал:

– Послушай, если уж мы по настоящему помирились, может быть, ты заберешь свою машину? Она так и стоит в паркинге. И насчет квартиры… Ты ведь не вернулась в свою коммуналку?

Геля спокойно сказала:

– Илья продал мою квартиру и помог купить другую. А насчет машины… Что ж, я поговорю с ним. Если он не будет возражать, я поставлю тебя в известность и заберу ее.

– Хорошо, пусть так. Я пришлю Лену, она хотела увидеться с тобой. Не ругай ее за то, что она сказала мне, что ты здесь, хорошо?

Геля кивнула.

Когда за Виктором закрылась дверь, Алена ехидно спросила меня:

– Как тебе нравится, ее еще надо упрашивать, чтобы забрала машину. Гелька, тебе надо написать книгу обо всем, что у нас здесь происходит. Ну, добавить пару трупов, какой-нибудь пожар, пропавшие со счета деньги и похищение красавицы. Любви в твоем детективе будет и так полно, хоть отбавляй.

Геля сердито сказала:

– Типун тебе на язык! Только трупов нам и не хватало!

Примчалась сгорающая от любопытства Лена.

Алена рявкнула:

– Какого черта ты доложила Осмоловскому, что Геля здесь?

Лена невозмутимо ответила ей:

– Между прочим, он заверил, что ты сердиться на меня за это не будешь. Обманул бедную девушку?

Алена махнула рукой:

– Она и не сердится. Это я готова тебя убить. – Она насмешливо посмотрела на Гелю: – Слушай, у тебя спина не чешется?

Геля удивилась:

– А что?

– Да так. Думаю, не режутся ли у тебя крылышки?

Я поднялся:

– Геля, нам пора.

Лена завопила:

– Да вы что, так мне и не расскажете, что тут без меня было?

Я хладнокровно посоветовал:

– Ты Алену расспроси, она тут в эпицентре событий присутствовала.

– Как же, расскажет она, – возмутилась Лена. – Мне теперь хоть помирай от любопытства.

– А ты у своего любимого Осмоловского все узнай, – вкрадчиво сказала Алена. – Вы с ним в последнее время ну о-очень сдружились.

Геля поцеловала девчонок, забрала свою сумку, и мы спустились к машине.

Она устроилась рядом со мной, на переднем сидении.

Несмотря ни на что, настроение у меня улучшилось.

Я спросил:

– Ты и в самом деле вчера поперлась проведывать Владку, или это произошло случайно?

– Изысканно выражаешься! – невесело засмеялась Геля. – Просто вчера Илья повел меня знакомиться с сестрой. Но, конечно, никаких откровенных разговоров с ней я не планировала. Я даже не знаю толком, догадывается ли Илья о том, что я с Виктором…Он познакомил нас, потом ушел разговаривать с врачом, а мы остались вдвоем. И вдруг Влада меня спрашивает: «Так вы и в самом деле с Ильей поженились?» Потом она помолчала и говорит задумчиво так: «Значит, у вас с Виктором все закончилось?» Я не стала лгать и изворачиваться. Говорю, да, мол, закончилось. Она видела те фотографии, может быть, нашла их у Виктора, потому что рассмотрела меня и говорит: «А в жизни вы даже моложе, чем на снимках.» И я объяснила ей, что молодость тут вовсе не при чем, что с Виктором мы расстались, наверное, потому что он все-таки любил именно ее, Владу. И посоветовала ей забыть все плохое и попробовать наладить свою семейную жизнь заново. Она сначала не верила мне, но я рассказала ей, как проводила все вечера в одиночестве, рассказала ей о своей неудавшейся поездке в Испанию. Рассказала ей о ссоре, окончательно разбившей наши хрупкие отношения. В общем, когда Илья с врачом вернулись, они увидели, что я плачу, а Влада утешает меня. Тогда мы и договорились, что приедем с Ильей к ней в гости, это действительно не очень далеко от нас. Меня ужасно мучает мысль, что она видела эти карточки и думает, что на них – я!

– Можешь не беспокоиться насчет тех фотографий, – мрачно заметил я. – Влада видела вовсе не их. Кто-то подбросил ей снимки, ни которых были ты и Виктор.

Геля подняла на меня испуганные глаза.

– Не дергайся, там все вполне пристойно. Просто для Влады не должно было остаться никаких сомнений в том, что с Виктором вас связывают настоящие чувства, а не просто хороший секс. Теперь я понял, почему снимки, которые получил Виктор, так отличались по характеру от тех, что подбросили Владе.

Она искренне воскликнула:

– А я теперь уже вовсе ничего не понимаю! Ты догадываешься, кто все это затеял?

– Нет, пока я этого не знаю. Но его портрет для меня приобрел еще одну новую черту: например, знание человеческой психологии, умение использовать какие-то факты в свою пользу.

Геля замолчала, а я задумался.

То, что мы скрыли от Ильи причину болезни Влады, вчера могло закончиться трагедией. Ничего удивительного в том, что он потащил молодую жену знакомиться с сестрой, не было. Конечно, Влада вспомнила и узнала на снимках Гелю. Просто счастье, что все так сложилось! И неудивительно, что Виктор так благодарил Гелю, теперь над ним перестанет висеть дамокловым мечом мысль о том, что Влада может все вспомнить.

– Приехали, – хмуро буркнул я. – Вылезай, пойдем знакомиться.

Геля испуганно глянула на меня:

– Может, не надо? Я и здесь прекрасно подожду.

– Пойдем, пойдем! – затеребил я ее.

Я увидел Нину в толпе приехавших, махнул ей рукой.

Меня опередили: навстречу ей, неуклюже ковыляя, бросился мальчишка лет шести, она присела и обняла его. К ним присоединились две женщины, одна постарше, и вторая, удивительно похожая на Нину, наверное, сестра, решил я. Пока они обнимались, мы с Гелей стояли в стороне.

Наконец, Нина заметила нас, подошла. Я наклонился и поцеловал ее в щеку:

– Вижу, что Петер дурака не валял, а делал все, как надо. Вид у тебя, во всяком случае, совершенно цветущий!

Нина засмеялась и спросила, кивнув в сторону Гели:

– Помирились? А что я тебе говорила? – Она обняла меня за талию и погрозила ей пальцем: – Разве можно такого парня оставлять одного? Уведут, моргнуть не успеешь!

Мы получили багаж, я помог женщинам загрузить его в машину.

Сестра Нины с интересом поглядывала в нашу сторону, и Нина оттащила меня в сторону, быстро сказала, сияя глазами:

– Петер мне сделал предложение. Можешь не верить, но я согласилась! Он обещал договориться с отпуском и приехать за нами.

Я поцеловал ее руку:

– Что ж, кому счастье, как не вам.

Она скосила глаза в сторону Гели:

– Что-то не вижу в твоих глазах особой радости. Опять что-то не так?

Я прижал ее руки, поднес к своему лицу:

– Нина, я тебе потом все-все расскажу, хорошо? Ты мне завтра позвони, я подъеду и заберу документы на оплату лечения, как договаривались.

Уже на ходу я оглянулся и подмигнул ей:

– Не грусти, сестренка! Приедет Петер, еще попразднуем!

Геля помахала им рукой, повернулась ко мне:

– Красивая.

Я согласился:

– Очень. И человек замечательный. Этот мальчишка – ее сын, у него болезнь какая-то сложная. Нужна дорогостоящая операция, пересадка костного мозга. Я обещал помочь.

Геля вздохнула:

– Она тебе нравится?

– Нравится.

– Что-то мне подсказывает, что ты ей тоже очень нравишься. Не стоило тебе уезжать. Может быть, у вас все сошлось бы.

Я упрямо наклонил голову:

– А вот это ты оставь. Нина – замечательная девушка, и может составить счастье мужика, который ее будет любить по-настоящему. А использовать ее в качестве болеутоляющего – извини, просто непорядочно. И, кроме того, она собирается замуж за моего друга. Они там, в горах, познакомились. Я ведь до последнего надеялся, что ты согласишься поехать со мной, и Петеру обещал, что познакомлю вас. Он сначала так и решил, что Нина – та девушка, с которой я собирался приехать. А потом я уж увидел, что Нина ему нравится. Должен же хоть кто-то в мире быть счастлив?

Она неожиданно накрыла мою руку на руле своей.

– Павел, ты прости меня, пожалуйста, прости, если можешь…

Я кое-как съехал на обочину, повернулся к ней.

– Геля, я чего-то не знаю? Что еще случилось?

Она помотала головой, отвернулась, вытерла глаза.

Я подумал, что она рядом со мной, что стоит только протянуть руку…

Полез в карман за сигаретами, вышел на обочину и оперся на багажник.

Через некоторое время ко мне присоединилась Геля.

– Весна… Надо же, она все-таки наступила…

Несмотря на солнечную погоду, ветер был резким, обжигающим.

– Пойдем, а то простудишься, – вздохнул я. – Только этого и не хватало.

Выгрузив снаряжение из машины, я занес его в дом, убрал в кладовую.

Спустившись со ступеней, заметил Равиля, он занимался газоном.

– Здорово. Что-то тебя давно не видно? – спросил он.

– Дела, – пожал я плечами. – Может быть, на эти выходные приеду, не раньше.

Я кивнул на соседний дом:

– Привез Гелю. Ты уж присматривай.

Равиль сощурился, но вопросов задавать не стал.

Я уже собирался уехать, но он остановил меня.

– Слушай, вы, когда с Игорем приезжали, расспрашивали, не ходят ли на озеро посторонние. А я вот вспомнил, что в январе, уже после старого нового года, был тут один парень, расспрашивал, хорошая ли рыбалка, то, да се. Тогда я забыл про это…

– А сейчас почему вспомнил?

– Машина у него приметная. Я в субботу вечером мимо озера шел, там, где летние кафе стоят и пристань, опять видел его машину. Подошел, а в ней никого нет. Машина та же самая, не сомневайся, здоровущий лендкрузер.

Я озадачился:

– Может, хозяева кафе приехали осмотреться перед сезоном?

– Нет, я их всех хорошо знаю. Это чужой кто-то. Номер я на всякий случай записал, отдай Игорю, пусть пробьет.

Он пошарил по карманам, вспомнил:

– В охотничьей куртке оставил. Пойдем, отдам.

Ася вынесла нам куртку, и Равиль передал мне листок из записной книжки с карандашными каракулями.

Я сунул его в карман, пообещав передать Баталову завтра же.

С утра я закрутился. Приехали клиенты, и пришлось битых полдня потратить на них. Не знаю, что бы я делал без Алены!

Потом позвонила Нина. Мы пообедали вместе, она рассказала, что Петер звонит каждый час, уверяет, что скучает.

Я засмеялся:

– Совсем парень от радости с ума сошел! Ты бы уж побыстрее тут разбиралась с делами-то.

Я забрал у Нины договора и реквизиты счета, поцеловал ее и отбыл.

Серьезная, хмурая Алена готовила документы к завтрашней процедуре. Она сердито спросила:

– Где ты пропадаешь? Тебя все уже обыскались. Игорь Баталов – тот даже два раза заходил. – Она оторвалась от клавиатуры и спросила: – Отвез Гельку?

Я кивнул.

Набрал Игоря, но на месте его не оказалось, а перезванивать по сотовому я не стал. Решил, что он зайдет позже.

Листок, который мне отдал Равиль, так и остался лежать в кармане моей куртки.

Уже поздно вечером Игорь позвонил мне:

– Где ты пропадаешь?

– Да так, дела. А что, есть что новенькое?

– Костя встретился со вторым охранником. Помнишь, из той смены, что дежурили в ночь пожара? И тот рассказал любопытную историю. По регламенту, они дважды производят обход территории. Погода в ту ночь была отвратная, мерзнуть никому не хотелось, и все старались шустро обойти маршруты. Так вот, этот парень как раз проверял склады и обратил внимание на то, что одна из дверей была не заперта. Вернее, заперта, но только на обыкновенный английский замок, а перекладина висела свободно, и навесной замок отсутствовал. Существует определенный порядок, но парень замерз, возвращаться ему не хотелось. Он пошарил в карманах и нашел проволочку. Накинул планку, скрутил ее и решил, что утром доложит старшему по смене. А примерно через полчаса после обхода все и началось. Парень догадливый, понял, что в цеху кто-то был, но, сам понимаешь, рассказывать он никому не стал. Во-первых, он сам нарушил инструкцию, а во-вторых, похоже, что это он и запер там тех парней. Правда, обугленные останки нашли не у самой двери, но они могли заметить, что отхода нет, и пытались найти другой выход.

– Он никому об этом не рассказывал?

– Нет. Говорит, и не рассказал бы. Но уж больно подло их всех уволили. У него квартира съемная, и жена недавно родила, деньги нужны. Его сестра работает в бухгалтерии, она и рассказала ему о суммах страховых выплат. Он хотел сначала идти напрямую к директору, но потом раздумал. Работу он себе нашел, даже получше прежней: охраняет универсам. Говорит, там пересортица всякая, хозяин разрешает выписывать товар под зарплату, и получается даже больше, чем на заводе.

– Правильно сделал, что не пошел: там такие серьезные деньги, что лишние свидетели никому не нужны. Как думаешь, если мы его привлечем к делу, он даст показания?

Игорь задумался, а потом сказал:

– Знаешь, он на меня произвел хорошее впечатление. На рожон не лезет, но и не трус. Думаю, если мы пообещаем ему определенную помощь и прикроем семью, он согласится. Если надо, я сам с ним поговорю.

– Подожди. Думаю, нам надо идти к Виктору.

– А если он и сейчас откажется поднимать дело?

– Мы с ним поспорим, – резко подвел черту я.

Около одиннадцати часов утра, когда день только набирал обороты, я шел по коридору. Зазвонил сотовый. На дисплее высветилось имя Равиля.

– Павел, – тревожно выдохнул он. – Тут у нас непонятные дела творятся. Ты поезжай в поселковую больницу, я туда везу Гелю. А мне надо будет вернуться к озеру, сейчас милиция наедет, нужно будет дать показания.

– Что с Гелей? – заорал я, напугав немолодую тетечку с буклями, сидевшую в кресле, так, что она поджала ноги и прижала к себе сумку.

– Павел, ты особо не дергайся и не гони. Геля цела. Она попала в воду, сильно замерзла. Мы были на пристани, какая-то машина на наших глазах упала в воду, мы пытались вытащить водителя. Я сейчас везу ее в больницу. Все, до связи.

Круто развернувшись, я слетел вниз, к машине.

Уже на выезде из города опомнился, позвонил Илье:

– Там на даче что-то случилось. Какая-то машина свалилась в озеро, почему-то на пристани оказались Равиль и Геля. Они пытались вытащить водителя. Равиль говорит, она цела, но сильно замерзла. Он везет ее в больницу.

Илья тяжело молчал, потом с трудом выговорил:

– Ты где?

– Выезжаю из города.

– Давай, я подъеду в больницу.

Отключившись, я подумал и набрал Игоря. Коротко изложив ему то, что знал, отправил его к пристани. Пусть пообщается с бывшими соратниками по борьбе, а то у них потом хрен чего добьешься.

Конечно, к больнице я добрался первым, значительно опередив Илью.

В приемном покое я навис над столом дежурного врача.

– Громова? Такой больной у нас нет.

Я мысленно выругался:

– Она недавно сменила фамилию. Стрельникова Ангелина Сергеевна.

Женщина укоризненно посмотрела на меня:

– Так бы сразу и говорили. Есть такая больная, полчаса назад определили ее в отделение патологии беременных. Это вон в том флигеле, – выглянув в окно, она показала в сторону окруженного старыми липами одноэтажного здания.

Около входа во флигель на скамеечках сидели молодые женщины, подставляя солнцу улыбчивые лица. На одной из скамеек пристроилась стайка девушек в белых халатах.

Я подошел к двери, и одна из них окликнула меня:

– Молодой человек! Вы к кому?

– Я ищу Стрельникову, она только что поступила.

– Муж, что ли? – игриво осведомилась одна из девиц.

Я вздохнул, и, приготовившись к насмешкам, ответил честно:

– Нет, просто друг.

Они переглянулись и засмеялись:

– А просто друзей вообще не пускаем. У нас тут строго. Тем более, ей пока вставать нельзя, для ребеночка опасно.

Я смирился:

– Хорошо. А с врачом я могу поговорить?

– Можете, но он как раз вашу подругу смотрит.

Я решил подождать, достал сигареты и закурил.

Девчонки полюбопытничали:

– А чего это вашу подругу всю мокрую привезли? Разве так можно с беременными обращаться?

Я виновато сказал:

– Я и сам ничего пока не знаю. Мне позвонили, что она здесь, вот я и приехал.

Одна из девчонок спросила:

– Может, вы вещи ее заберете? А то у нас хранить негде, да и вода с них так и течет.

Я кивнул, и она вынесла мне пакет с вещами Гели. Я узнал ее куртку.

Девушка с сомнением посмотрела на мою машину и сказала:

– Ой, извините, у вас такая машина! Я сейчас еще один пакет принесу, чтобы не запачкать.

Несмотря на мои возражения, она умчалась в корпус, через несколько минут вернулась с пакетом.

– Как там врач, не освободился еще?

Она покачала головой, сказала:

– Вы не волнуйтесь, у нас врач очень хороший. Он уже тридцать лет работает в этой больнице, половину поселка на руки принял. У нашего Александра Ивановича рожают даже те, на ком в Москве крест поставили.

Мы вернулись к скамейке.

Девчонки, видевшие нашу возню у машины, кокетливо засмеялись:

– А вы женаты?

Я отрицательно помотал головой, и фигуристая девица с пышными волосами, сидевшая с края, мечтательно спросила:

– А муж у вашей подруги тоже симпатичный?

Они прыснули.

По дорожке ко мне торопливо шел Илья.

Пожав протянутую руку, он спросил:

– Как она?

Я пожал плечами:

– Ее только определили, доктор еще не выходил.

Фигуристая скосила глаза на Илью, спросила:

– Муж, что ли?!

Я утвердительно кивнул.

Она поднялась и громко сказала:

– Вот нет в жизни справедливости: у кого-то и приятель вон какой, и муж. Пойду посмотрю на ваше сокровище, заодно и Александра Ивановича спрошу, может, освободился уже.

Через минуту она выглянула на крыльцо и пригласила нас в ординаторскую.

– …Так что, молодые люди, никуда я нашу беременную не отпущу. Вы поймите, это не болезнь, это особенность ее организма. И не волнуйтесь, с отрицательным резусом сейчас рожают, это не старые времена. Просто так получилось, что у отца ребенка положительный резус-фактор, он является доминантным по отношению к отрицательному, и, чаще всего, наследуется именно он. Возникает конфликт между материнским организмом и плодом. Знаете, это достаточно редкий случай, чтобы антитела накапливались при первой беременности, вероятность не превышает 10 %. Возможно, сенсибилизация вызвана переливанием крови, медицинской карты у меня нет, поэтому сказать точно никто не сможет. Сейчас есть много препаратов, думаю, что мы справимся с этой проблемой. Конечно, вы можете забрать ее и перевести в какую-нибудь другую больницу, но я бы не советовал затевать переезд именно сейчас. – Он пожевал бесцветными губами. – Нет, не советовал бы. Знаете, и тонус имеется, и стресс вызвал дополнительную психологическую нагрузку. Возможно, что и купание в ледяной воде усилило все неблагоприятные моменты, но только я бы вам посоветовал оставить девушку пока здесь.

Илья, молчавший в продолжение всей речи, поднял на него глаза:

– Доктор, вы даже не знаете, как важно сохранить именно этого ребенка. Я готов подключить любых специалистов, достать и оплатить все нужные препараты, только бы все получилось, как надо. Я хотел бы, чтобы вы уделили моей жене особое, понимаете, особое внимание. И готов его достойно оплатить.

Александр Иванович спокойно улыбнулся:

– Вы уж меня не обижайте: никаких денег мне лично не нужно. А вот если захотите оказать больнице спонсорскую помощь, я познакомлю вас с главным врачом. Но, поверьте, мы и так сделаем все возможное, чтобы ваш маленький появился на свет.

Я вмешался:

– Доктор, мой друг не хотел вас обидеть.

Он улыбнулся:

– Я и не обиделся. Если бы вы знали, как часто я выслушиваю эту фразу: «Как важно сохранить именно этого ребенка!» И я вам даю слово: для меня памятен каждый не то что сложный, те и захочешь забыть, так память не даст, а даже и самые простые случаи. Я помню всех беременных, которые за тридцать лет перебывали в нашей больнице. Вот вы не узнали меня, а я помню и вас, и вашу первую жену. Алла, кажется? Она наблюдалась у нас по поводу бесплодия. Знаете, мы тогда все очень сочувствовали…

Илья резко поднялся.

– Не будем вас больше задерживать, доктор.

Я спросил:

– Когда можно будет увидеть Гелю?

Доктор благожелательно покивал:

– Давайте чуть отложим с визитами. Завтра подъезжайте, думаю, это можно будет устроить. У нас сейчас много пустых палат, что поделаешь, нестабильность жизни не способствует увеличению рождаемости. Устроим вашу Ангелину со всеми удобствами. А сейчас мы ей укольчик сделали, она будет спать. Для нее сейчас это самое важное.

Мы вышли на крыльцо. У Ильи было такое выражение лица, что медсестры смолкли.

Мы переглянулись, я полуутвердительно спросил:

– На пристань?

Пока мы шли к машине, Илья мрачно сказал:

– Знаешь, пусть бы любая другая больница, только не эта.

Он потер рукой левую сторону груди.

Из этой больницы мы забирали сестру. Все произошло неподалеку, и свидетелям аварии удалось довезти Аллу и Илью до больницы живыми, но спасти ее не смогли. Она умерла, не приходя в сознание. Илья полгода ходил просто черный.

Уже подъезжая к озеру, я увидел милицейскую «Ниву», УАЗ-469 и темно-синий джип Игоря Баталова. Около выхода к причалу стояли сам Игорь, Равиль и еще два парня. Одного я узнал: это был Саша Новиков, местный участковый, мы иногда вместе рыбачили. «Нива» принадлежала ему.

Еще двое ребят курили около самого берега.

Мы поздоровались.

Саша спросил, ежась от весеннего ветра:

– Как там, в больнице?

Я нахмурился:

– Ангелине сделали укол, нам с ней поговорить не удалось.

Мы переглянулись с Равилем, он еле заметно двинул бровью, поковырял землю носком ботинка и безразличным тоном заявил:

– Да она и не скажет ничего. Мы гуляли по тропинке, уже почти вышли к озеру, когда увидели мелькающую сквозь деревья машину. Она даже не притормозила перед мостками, да и шлагбаум почему-то, как на грех, был поднят. В общем, мы даже не успели крикнуть, как машина свалилась с мостков, проломив ограждение. – Он виновато посмотрел на меня: – Пока я подбежал со своей ногой, Геля уже прыгнула в воду. Я полез за ней, но ты же сам знаешь, какая тут глубина. Там вода пузырями кипела, вещи какие-то всплыли, я попробовал несколько раз нырнуть, только бесполезно все. Я понял, что сделать мы ничего не можем, вытащил Гелю, позвонил Сашке, хорошо, что он тут недалеко был. Он отдал мне свою «Ниву», и я отвез Гелю в больницу, потому что она вся скорчилась и дрожала сильно, а до дома и до больницы отсюда почти одинаково. Сашка остался здесь, вызвал ребят. Вот, ждем водолазов и кран.

Я кивнул.

– Я попросил Асю собрать и отвезти Геле все, что ей может понадобиться. Не волнуйся, она все сделает, как надо. У нас гостит ее сестра, она побудет с детьми.

Илья промолчал, а я огляделся по сторонам: полное безмолвие и запустение. По крайней мере, еще с месяц сюда никто не приехал бы. Хозяину машины здорово повезло, что Равиль и Геля оказались тут. Конечно, проломленные мостки вызвали бы вопросы, и машину, в конце концов, обнаружили бы, но гораздо позже. Меня очень интересовал вопрос, какого черта тут делали Геля и Равиль. Идти отсюда пешком до нашей дачи – минут двадцать пять – тридцать, не меньше. Геля так далеко никогда не уходила, предпочитая тропинку, которая вела совсем в другую сторону. Да и далековато для простой прогулки. И чего с ней поперся Равиль? Я посмотрел на участкового и подумал, что отложу свои вопросы до того времени, как мы останемся одни.

Мы постояли в стороне, тихо переговариваясь.

Игорь кивнул мне головой, и мы пошли наверх. Дорога здесь шла под уклон, на взгорке был еще один шлагбаум. Мы подошли ближе.

Замок шлагбаума был сбит, неподалеку валялась монтировка. На непросохшей земле явственно отпечатались следы протектора. Мы переглянулись, и Игорь шагнул на обочину. Он нагнулся, нашарил что-то в траве, положил в карман.

Молоденький милиционер сердито окликнул нас:

– Не ходите нигде, пожалуйста. А то сейчас приедет капитан, будет ругаться.

В этот момент на дороге появился джип, за ним следовал фургон, и Саша облегченно сказал:

– А вот и капитан, водолазов привез.

Через несколько минут подъехал автокран. Пока рабочие выставляли кран, пока водолазы подготавливали свое снаряжение, мы окончательно замерзли. Я залез в машину, включил печку. Игорь присоединился ко мне.

Я вопросительно посмотрел на него, и он вынул руку из кармана и разжал ладонь: на ней лежала довольно дорогая зажигалка. Изящная монограмма из перевитых букв «В» и «О» позволяла предположить у ее владельца хороший вкус.

– Владимир, Олег? – предположил Игорь.

– Ага. Или Виктор Осмоловский. – Я забрал зажигалку с его ладони и сунул в карман.

– Я так понял, с органами ты трофеем делиться не думаешь?

– А зачем? Только лишние базары. Посмотрим, как все пойдет.

К нам присоединился Илья.

– Какого черта мы все тут сидим? И что за дело нам до этого утопленника?

Игорь покачал головой:

– Не скажи. Что, у Ангелины и Равиля в обычае заведено разгуливать по лесу? Что-то тут не то. Давай все-таки подождем.

Компания на берегу перешла на мостки, капитан с берега дал отмашку, и через несколько минут из воды показалась крыша машины, потом ее капот.

Я мельком глянул на Илью и вдруг заметил, как у него отвисла челюсть. Перевел взгляд на поднятую над водой машину и громко выругался.

Это была машина Марины Проскуриной, никакого сомнения.

Мы рванули дверцы и вылетели. Дружно топая, сбежали к воде. Капитан недоуменно глянул на нас, но нам уже было решительно наплевать на все.

Едва стрела крана повернула к берегу, мы, уже не остерегаясь грязной воды и ила, ручьями текшего нам на ноги, рванули дверцы.

Марина сидела на водительском сидении. Мы попытались вытащить тело, и неожиданно обнаружилась странная и страшная вещь: Она была привязана к переднему сидению широкими полосами какого-то непонятного материала. Впрочем, материал этот буквально расползся под нашими руками, развязывать ее не пришлось.

Мы уложили ее на траву, я наклонился и отвел от лица прядь волос. Видимо, от пребывания в холодной воде ее лицо уже побледнело, и черты его заострились.

Игорь обреченно сказал:

– Я звоню Виктору Иосифовичу.

В поселок я попал уже ближе к утру.

Долго и нудно у нас всех снимали показания. Хуже всех пришлось Илье: он не стал скрывать, что недавно женился, и что перед этим почти полгода Марина фактически была его официальной любовницей. Он еще отвечал на вопросы, по минутам расписывая свой день, а нас отпустили.

Пришлось вместе с Виктором ехать к матери Марины. Мы позвонили ей снизу, и она вышла к лифту, кутаясь в шаль, уже понимая, что ничего хорошего ее не ждет. Мне удалось пробиться сквозь ее оцепенение и горе, я узнал адрес ее сестры, отправил за ней водителя Виктора. Мы ушли, оставив двух немолодых уже женщин вместе прожить самую страшную первую ночь.

О том, как и, главное, зачем Марина оказалась на берегу озера, мать не знала. Утром она прилетела из Австрии, была веселая, привезла подарки и сувениры. Почти сразу уехала на работу, и домой больше не возвращалась. Нет, никому не звонила, сказала, вроде сюрприз хочет сделать.

Когда мы спустились к машинам, я протянул Виктору зажигалку:

– Не твоя?

Он удивился:

– Нет, у меня такой никогда не было. Наверно, случайно совпали инициалы.

Он полез в карман и достал стильную черную зажигалку с золотым ободком:

– Вот, у меня своя. – Вяло поинтересовался: – Где ты ее нашел?

– Там, у дороги на озеро.

Он еще раз посмотрел на зажигалку:

– Я никогда даже не видел ее.

Проезжая мимо больницы, я обеспокоился. На часах было шесть часов утра, но в трех окнах горел свет.

Я, не раздумывая, оставил машину на стоянке, перемахнул через заборчик и через полминуты уже обходил здание больничного флигеля, заглядывая в окна.

Неожиданно от стены отделились две тени, и в утреннем сумраке я узнал Игоря и Равиля.

Игорь пробурчал:

– Тихо, топаешь, как слон.

– Вы чего тут? – изумился я.

Игорь мрачно сказал:

– Береженого бог бережет. Сам знаешь, свидетелей у нас не любят. Вот мы с Равилем и решили переночевать тут. А ты чего с утра пораньше подъехал?

– Ехал мимо, гляжу – свет горит. Дай, думаю, посмотрю, чего они не спят с утра.

– А, это у медицины пересменка, – пояснил Равиль.

Я тихо спросил его:

– Расскажи, как вы там, у озера, оказались. Правда, что ли, гуляли?

Он искоса глянул на меня.

– Гуляли, как же! Я возился в лодочном сарае, вдруг смотрю – наша Ангелина куда-то чешет по тропинке, да быстро так. И на часы поглядывает. Уж не знаю почему, но решил я за ней пройти. Вспомнил я ту машину, что на днях видел, беспокойно мне стало. Ты, кстати, узнал, чья она?

Я виновато схватился за карман:

– Черт! Ведь собирался Игорю отдать листок, да завертелся.

Я нашарил бумажку и отдал нахмурившемуся Игорю. Он посмотрел на часы и вздохнул:

– Рановато для звонков. А что за машина?

Равиль пояснил:

– Да еще зимой тут парень появлялся, ходил около озера. А недавно я опять машину эту видел, приметная она, вот и запомнил. Может, и ни при чем она здесь, а только проверить надо.

Я перебил:

– Ты дальше рассказывай.

– А дальше ты и так знаешь. Машина эта в воду ухнула, Геля за ней.

Игорь задумчиво спросил:

– Они что, знакомы были с Мариной?

– Понятия не имею, – искренне ответил я. – Она никогда о Марине не упоминала. Надо спросить Илью, может, он знает. Все-таки с Мариной он довольно много времени проводил вместе. Вот, правда, не припомню случая, чтобы он ее, Марину, на дачу привозил.

Равиль подтвердил:

– Никогда и не привозил. – Он убежденно покачал головой: – Знакома или незнакома, а только Геля к озеру не просто так шла. И переживала так, потому что знала, кто в машине был.

Над нашими головами распахнулось окно, и выглянула Геля. Она сердито прошептала:

– Т-ш-ш! Перебудите всех!

Я удивился:

– А что, так слышно?

– Конечно, слышно! Медсестра мне сказала, что ты под окнами всю ночь просидел.

Я гневно возразил:

– Это клевета! Я вообще только сейчас пришел.

– Ну, значит, твои дружки тут шумели. Вам что, дома не спится?

Игорь и Равиль виновато переглянулись.

Неожиданно Геля прислонилась к оконному переплету и спросила:

– Достали ее? – и тихо заплакала.

Игорь кивнул:

– Достали. Это с ней ты собиралась встретиться, там, у озера?

Геля вытерла глаза.

– Нет, не совсем. Я с Мариной давно знакома была, но не знала, что она – дочь Виктора. Она сменила фитнесс-центр, и мы с ней попали в одну группу, даже пару раз в кафешку сходили. Так, особой дружбы и не было, а уж как потом у меня все закрутилось, так я про нее и не вспоминала. А вчера, часов в двенадцать, вдруг зазвонил телефон. Я не узнала ее сначала, так она сразу представилась. Чтобы я не удивлялась, сказала, что знает этот телефон, еще сказала, что Осмоловский – ее отец.

Игорь уточнил:

– Так и сказала: Осмоловский?

Геля кивнула.

– Марина очень нервничала, сказала, что ей нужно со мной встретиться. Сказала, что боится, я ей не поверю. Она попросила, чтобы я через полчаса подошла к пристани, только не к той, что у нашей дачи, а дальше по берегу. У нее там назначена встреча, и Марина хотела, чтобы я на этой встрече присутствовала. Говорит, только сразу не подходи, присмотрись, что к чему. Она еще добавила, что это очень важно для меня и для моего ребенка.

Игорь сердито сказал:

– И ты купилась на эту ерунду и пошла? Почему не сказала Равилю, или не позвонила Илье или Павлу?

– Марина особенно просила никому и ничего не говорить. Сказала, что я могу и не приходить, но тогда я никогда не узнаю, кто послал Виктору и Владе те фотографии. И я решилась. Времени у меня особо не было, я шла довольно быстро, и не услышала шагов Равиля. Впрочем, с Мариной я так и не увиделась, и тайн никаких не узнала.

Неожиданно из-за угла вышла вчерашняя моя фигуристая знакомая.

Она возмутилась:

– Как?! Еще два друга?!

Геля смутилась:

– Вера, да они уже уходят.

Та возмущенно сказала:

– Скажите спасибо, что Александр Иванович вас тут не видел! Задал бы и вам, и мне. Кому он лежать велел?

Геля махнула нам, прикрыла окно.

Игорь вкрадчиво спросил:

– Вера, только не говорите мне, что вы здесь работаете. Ваше место – на подиуме. Разве можно скрывать такую красоту?

Вера поплыла.

Игорь взял ее под руку и повел, не переставая говорить. Перед тем, как свернуть за угол, он повернулся и подмигнул мне.

Я тихо позвал, и Геля выглянула.

Равиль кашлянул и отошел в сторону.

– Может, принести тебе чего-нибудь? – спросил я. – Соки, или там фрукты всякие?

– Ася мне все принесла. И телефон свой оставила, мой-то после купания не работает. Хотя, Павел, – попросила она, – принеси мой ноутбук, пожалуйста. Он в спальне, на втором этаже.

Я спросил:

– А тебе можно работать?

– Конечно, можно. – Она подумала и неуверенно сказала: – Кажется, нам с тобой надо поговорить.

Я хмуро глянул на нее и насупился:

– Будешь гнать – все равно не уйду.

Геля удивилась:

– С чего это мне тебя прогонять? Я просто хочу тебе кое-что показать и посоветоваться.

Я обрадовался:

– Договорились!

Посовещавшись в машине с возвратившимся Игорем, мы решили глаз с Гели не спускать. Игорь остался в своем джипе на площадке:

– Буду контролировать окно.

– Ага, а вдруг кто-то войдет обычной дорогой, через дверь?

Игорь довольно махнул рукой:

– Я там оставил своего человека. Объяснил, что мы проводим важную операцию. Видимо, был достаточно убедителен, потому что мне обещали оказать содействие. – Он глянул на часы: – Вера дежурит до трех, так что вам придется меня к этому времени сменить. Я обещал отвезти ее домой.

Уже усаживаясь в машину, я напомнил:

– Проверь владельца машины. Вдруг какая-то зацепка?

Игорь кивнул:

– Само собой. Я перезвоню попозже, как будут результаты.

Илья хмуро посмотрел на нас.

– Так, мужики. Я вам не капитан милиции, и по ушам мне ездить не надо. Что там, у озера, произошло на самом деле? Почему вы с ней там оказались?

Мы с Равилем переглянулись.

– Вокруг Гели творится что-то неладное, – попытался объяснить я. – . Пару месяцев назад за ней кто-то следил, причем не просто так, а с использованием техники. В ее квартире сделали довольно интересные фотографии, подбросили их Виктору в кабинет, спровоцировали его ссору с Гелей. Потом кто-то, предположительно, один из тех, что следили за ней, подбросил ее с Виктором снимки в его квартиру. Это и вызвало такой сильный приступ у Влады. Я понимаю, ты не мог знать этого, ни я, ни Виктор тебе ничего не рассказывали, и потащил Гелю знакомиться с Владой. Все могло кончиться трагедией.

Илья потянулся за сигаретами.

– А ведь Геля мне так и не рассказала тогда, почему плакала. – Он пояснил: – Я оставил их вдвоем, а вернулся от врача – смотрю, Геля плачет.

– Влада ее узнала, и Геля объяснилась с ней. Виктор благодарен и тебе, и Геле, что так все произошло. Знаешь, жить под угрозой разоблачения – это не каждому понравится. Я произвел кое-какие движения, и примерно выяснил, откуда взялись эти ребята. Есть одна фирма, занимается выполнением определенных поручений. Есть мысли, что они связаны с одним нашим клиентом, поэтому пока я предпринимать ничего не стал. А в последнее время даже думал, что все прекратилось. Так что вчерашние события для меня – как снег на голову.

Равиль вставил:

– Павел поручил мне присматривать за Гелей. Вчера я, действительно, возился в лодочном сарае. В открытую дверь увидел, что Геля куда-то торопливо идет. На прогулку это было непохоже, и выражение лица у нее было совсем неспокойное. Я пошел за ней. А дальше все, что я рассказал – правда.

Илья испытующе посмотрел на меня:

– И ты не знаешь, зачем Геля шла на ту пристань? Там зимой совершенно безлюдно. С кем-то хотела встретиться?

Я вздохнул:

– Марина сама ей позвонила, объяснила, как идти к пристани, и попросила быть там через полчаса. Говорила, что это очень важно для самой Гели.

Илья побледнел и замер с сигаретой в руках:

– И Геля потащилась на такую встречу, даже не предупредив никого?! Сумасшедшая девчонка!

Наш разговор прервал звонок Игоря. Бессонная ночь давала о себе знать: пару секунд я щурился и соображал, в каком кармане у меня телефон.

Игорь сердито спросил:

– Спите вы, что ли?

– Что, есть новости? – поморщившись, перебил я. Пожаловался: – Голова, как чугунный котел, так что рассказывай толком.

– Ничего, сейчас я тебя вылечу. Нашлась машина, и хозяин нашелся, только в голове у него дырка, и спросить его теперь ни о чем уже нельзя. Под утро его обнаружили застреленным недалеко от московской кольцевой, в перелеске. А для большего болеутоляющего эффекта я тебе скажу, как его зовут: машина зарегистрирована на нашего знакомого, по имени Олег Косовец. Выходит, не менял он фамилию, когда на работу устраивался.

Я молчал, и Игорь попросил:

– Пусть Равиль меня сменит, пока здесь все тихо. А я проедусь по старым друзьям, подниму связи. Не простое дело-то выходит!

Я передал Илье и Равилю то, что услышал от Игоря.

– Черт, скольких несчастий можно было избежать, если бы я вовремя отдал листок! Может, и Марина была бы жива, и мы сейчас не сидели бы в потемках. Надо искать второго парня, пока его тоже не грохнули.

Я повернулся к Равилю:

– Смени Игоря, пожалуйста, и, заодно, передай Геле ноутбук. Я пару часов посплю, а то в голове как будто колокол гудит.

Впрочем, сразу улечься не получилось: пришел Равиль. Хмуро посмотрел на меня, протянул пачку фотографий. От пребывания в воде они покоробились, но выглядели вполне сносно. Все тот же парень, и та же девушка, только на некоторых фото было видно ее лицо. Оказалось, что она совсем не похожа на Гелю.

– Откуда? – спросил я Равиля, перебирая снимки.

– Ты вчера передал пакет с вещами Гели, Ася взялась его разбирать. Сумка, которая там была, тоже вся промокла насквозь. Ася сказала, что никогда не видела у Гели такую. Думаю, что это сумка Марины. – Он кивнул на фотографии: – Похожа. Я сначала так и подумал, что это Геля, но потом присмотрелся…

– Что еще было в сумке?

– В конверте с фотографиями были еще какие-то карточки, вроде кредитных, косметика, немного денег. Ни документов, ни записок, ничего такого.

Я отправил его к Игорю, а сам сходил к Асе, забрал сумку.

Ася с тревогой смотрела на меня, и я ободряюще кивнул ей:

– Не переживай, все образуется.

Забрав сумку, я вернулся к себе, позвонил Игорю:

– Марина сменила в этом году фитнесс-центр. Попробуй узнать в банке, у сотрудниц Марины, какой фитнесс-центр она посещала в прошлом году, покажи там фотографии из квартиры Гели.

Я зашел в спальню, улегся на постель, не раздеваясь.

Мне казалось, что я спал всего несколько минут, и звонок телефона я услышал не сразу.

Алена взволнованно спросила:

– Где Геля? Ее телефон не отвечает. Ты, конечно, знаешь про Марину Проскурину? У нас сегодня только и разговоров! А мы с Ленкой сходим с ума, где все. Ни тебя, ни Игоря, ни Осмоловского на работе нет, и Илья в банк не приезжал.

– Марина утонула. Упала в озеро вместе с машиной. А Геля уронила свой телефон в воду, ей Ася свой пока дала.

Алена с облегчением выдохнула:

– Вот растрепа! То теряет, то в воду роняет. Где она сама-то?

– У нее со здоровьем какие-то проблемы обнаружились, врачи уложили ее в больницу. Может, это пока и к лучшему.

Алена протянула:

– Что делается…

Я дал ей новый номер Гели, и она отключилась.

Спать мне уже расхотелось, я глянул на часы: ого, уже почти двенадцать!

Почти сразу после этого мне позвонил Игорь:

– Нашел я нашего красавчика, даже поговорил с ним. Натуральный павлин! Он особо и не конспирируется. Заказывала фотосессию Марина, она же подыскала ему партнершу для съемок. Платила сама. Кстати, деньги дала хорошие, потому что павлин этот признался: «За такие бабки не то, что с девушкой, с юношей сняться можно!»

– Так что, это она сама все организовала? Не думаю, что она ревновала отца к Геле, не такие у них были отношения. Она ведь и фамилию себе взяла материнскую, назло ему.

– Ну, зато от помощи папашиной не отказывалась, денежки принимала: вон у нее машина какая. И на работу пришла к папе в банк!

– Ну, это ты не говори так. Там целая семейная история. Виктор разошелся с первой женой, кстати, из-за Влады, и его отец несколько лет с ним не разговаривал. Зато общался с первой женой и, говорят, очень любил внучку. Умер он скоропостижно, прямо на работе. Проблемы с сердцем – это у них семейное. Упал лицом в документы, и все. Завещания он не оставил, и все перешло Виктору. Поэтому, я думаю, Виктор не отказывает в денежном содержании первой жене, да и Марина имела все и всегда по первой просьбе.

– А как тебе такая версия: она узнала, что у отца молодая любовница, испугалась, что та может родить ему наследника, и тогда в лучшем случае, придется делиться, а в худшем – все достанется ему? В таком раскладе все хорошо укладывается: и попытка рассорить отца с любовницей, и организация скандала в семействе. Небось, она-то про приступы Влады хорошо знала?

– А кто же ее тогда убил? Подельник? Может, обещала чего, да не поделилась? Марина – баба крученая. Похоже, он ее дождался около шлагбаума, оглушил, привязал к сидению – и концы в воду. Если бы не Геля, ее обнаружили бы только спустя какое-то время, бумажные ленты давно растворились бы. В легких, думаю, найдут воду, он ее, скорее всего, задушил не до конца. Короче, несчастный случай, да и только.

Игорь недоверчиво помолчал, потом спросил:

– Зачем она вызвала туда Гелю? Понимаешь, ей хотелось показать этого человека Геле.

– Значит, Геля должна была увидеть этого человека? И узнать?

Игорь подвел черту:

– Мы снова возвращаемся к тому, что есть и организатор всего этого. Он ходит все время рядом с нами. – Он предложил: – Знаю, что ты – не сторонник того, чтобы втягивать в личные дела милицию, но у нас уже два трупа на руках…

– Почему – два? Еще никто не связал убийство Косовца и смерть Марины. – Я с надеждой спросил: – Может, они и не связаны вовсе? Парень он мутный, мало ли кто и за что мог его грохнуть? Мог, например, его приятель постараться, чтобы не пришлось делиться гонораром.

– Может, и так. Только я позвонил Геле и спросил, не видела ли она у Виктора зажигалку с монограммой? И знаешь, что она мне ответила?

– Да не тяни ты! – заорал я.

– Ответила, что такую зажигалку приготовила Виктору в качестве подарка к какой-то памятной дате, да вручить не смогла: началась вся эта бодяга с фотографиями. Уверяет, что зажигалка осталась в квартире.

– А взять ее мог и Виктор, и Олег Косовец, и его приятель со шрамами. Правильно?

– Правильно. Я нашел ее как раз в траве возле шлагбаума. Похоже, они боролись, и убийца выронил ее.

– Да, или специально оставил, чтобы навести нас на Виктора.

Пришел Илья. Выглядел он неважно, и я налил ему виски.

– Что там Виктор? – спросил он. – Когда похороны?

Я пожал плечами:

– Там занимаются. Мы с ним вчера ездили к его бывшей жене. Знаешь, он очень прилично держится.

Илья хмыкнул:

– А чего ему нервничать?

– Не нравится мне твое настроение. Марина была все-таки его дочерью.

Илья уселся в кресло, протянул руки к пачке фотографий на столе:

– Не возражаешь, если я посмотрю?

Однако внимание его привлек прямоугольник кредитной карты.

Я заметил, как он сощурил глаза:

– Откуда?

– Это было в одном конверте с фотографиями. Две кредитные карты.

Он вынул из кармана телефон, нажал кнопку и отрывисто приказал:

– Иван, посмотри мне карточку. – Отключившись, он помолчал, а потом сказал насмешливо: – Половину загадки про пропавшие два миллиона можешь считать разгаданной.

Я молча смотрел на него.

– Это – не кредитка, это карточка с электронной подписью. Уверяю тебя, на ней окажется подпись Осмоловского. Как Марина сделала ее, ума не приложу: она работает у нас всего два года, и доступа к таким вещам не имеет.

– Почему ты так уверен, что это именно карточка с его подписью?

– Потому, что другая карточка – действительно кредитная, одна из тех, через которые проходили платежи в ту пятницу. Денег на ней нет, но именно через нее транзитом перечислялись деньги.

– А где же сами деньги?

Он засмеялся.

– А вот это вторая половина загадки. Но ясно, что Марина имела к этому непосредственное отношение. Жаль, что она уже ничего не сможет рассказать. Судя по этим снимкам, в истории с Гелей она тоже была замешана. Знать бы, кто стоит за всем этим? У Игоря нет каких-нибудь соображений?

Я пожал плечами.

– Игорь советует мне изложить все это в милиции.

– А ты?

– А я думаю, что со стороны все это выглядит, как в плохом бульварном романе: ревность, наследство, утопленница, пропавшие деньги. – Я вспомнил, что Алена говорила примерно об этом, добавляя ко всем атрибутам еще и похищенную красавицу. Неожиданно я подумал, что Равиль давно мне не звонил, отчаянно перепугался и трясущимися руками достал телефон.

Равиль сразу ответил. Все тихо, солнышко светит, беременные девицы чинно гуляют во дворе, – в общем, тишь да гладь. Чистый санаторий, а не пост!

Я пообещал, что подъеду сменить его, и он обрадовался. Видно, занудился сидеть в машине.

Илья с любопытством прислушивался к нашему разговору.

Не вдаваясь в подробности разговора, я вернулся к тому, почему не хочу обращаться в милицию.

– Зарплата у ментов маленькая, начальников много, дома жены пилят за то, что денег нет, и за то, что пропадают где-то целыми днями, у родителей пенсия копеечная, дети – двоечники – а мы к ним попремся со своей занимательной историей. Да они нас на смех поднимут! Самим надо разобраться.

– Ну, ну. – Илья покивал, посидел еще немного и ушел к себе.

Я подъехал к больничной решетке. Равиль уехал, довольный тем, что его сменили. Оставшись один, я включил «Русское радио» и молча слушал музыку и треп ведущих.

Смеркалось. К вечеру похолодало, и я подумал с тоской: «Господи, когда же наступит лето?» Ухоженный парк при больнице опустел, окна палат засветились. Задержавшиеся посетители и персонал спешили домой. Кстати, Веру я не заметил. Наверно, пропустил, или она ушла раньше, подумал я.

Вышел размять ноги, закурил.

Уже через минуту от моего благоразумного решения к окну не подходить и с Гелей не разговаривать не осталось ровно ничего. На смену пришло просто непреодолимое желание увидеть ее, хотя бы через стекло.

Какого черта! Она ведь сама просила, чтобы я пришел, хотела мне что-то показать.

Я отбросил сигарету и решительно перепрыгнул через решетку.

Стараясь не шуметь, я тихо прошел по бетонной дорожке вдоль дома прямо к нужному окну.

Окна первого этажа находились довольно далеко от земли, но мне повезло: рядом находилась лестница, ведущая к чердачному окну. Я взобрался по ней, и шагнул на широкий подоконный отлив.

Почти сразу же распахнулось окно, и встревоженный голос Гели сердито сказал:

– А как все люди, через дверь, ты, конечно, войти не мог. Чего так поздно-то?!

Я спустил ноги в комнату и огляделся: обычная двухместная больничная палата, правда, очень чистенькая, видно, недавно делали ремонт. Впрочем, Геля обладает удивительной способностью организовывать вокруг себя пространство, сообщая ему уют и придавая домашний облик. Вот и сейчас, одна из кроватей накрыта пушистым пледом, мягкий свет настольной лампы освещает поверхность низенького столика, накрытого льняной салфеткой, чашку чая, тарелочку с кексом, рядом на блюдце золотится лимон.

Видимо, перед моим приходом Геля работала: экран ноутбука мерцает, а рядом лежат какие-то листки, ручка.

Геля внимательно и молча смотрела на меня.

Я неопределенно кивнул в сторону:

– Хорошо тут у тебя, тихо.

Она пожала плечами:

– Ну, шуметь тут некому. Девчонки почти все на выходные по домам разъехались, остались я да еще человек пять, их Александр Иванович не отпустил.

– Не скучаешь одна? Может, тебя тоже можно забрать?

Она подняла на меня глаза, и заморгала, пытаясь удержать непролившиеся слезы.

Сглотнула, помотала головой:

– Нет, мне нельзя.

Я шагнул к ней, уже и не поминая свои обещания, прижал голову к себе, и она влажно задышала. Умом я понимал, что надо остановиться, и как-то прекратить все это, но ничего не получалось.

Я целовал ее соленые и влажные губы, и, честное слово, она мне отвечала.

Не знаю, до чего бы я мог дойти, но Геля неожиданно пришла в себя. Она отстранилась и шагнула назад.

Хрипло сказала:

– Подожди, Павел. – Постояла, отвернувшись, несколько секунд. Когда повернулась ко мне, лицо ее было спокойно. Плакать она перестала, и я огорчился, что она так быстро успокоилась. – Мне нужно с тобой поговорить.

Я кивнул, уселся на свободную кровать.

– Хочешь чаю? – буднично спросила Геля, как будто мы по-прежнему находились в нашем кабинете.

Я отрицательно помотал головой, не решаясь заговорить. Мне казалось, что голос выдаст меня.

– А я выпью.

Геля уселась на плед, и я порадовался тому, что она не подсела ко мне. Впрочем, это мало помогло: с моего места теперь были видны ее ноги в смешных домашних тапочках с помпонами.

Перехватив мой взгляд, Геля пояснила:

– Это Асины вещи. Джинсы здесь носить не разрешают, а халатов у меня сроду не было. – Она грела руки о чашку, собираясь с мыслями.

Я кашлянул, заговорил, пытаясь помочь ей:

– Ты хотела мне что-то показать?

Она подняла на меня глаза, нервно заправила волосы за ухо:

– Ну, да. Павел, я сегодня сделала два звонка, и теперь, как мне кажется, я знаю, кто может стоять за всем тем, что происходило с нами. Ты мне, я думаю, не поверишь, а доказательств у меня никаких нет. Мало того, те умозаключения, с помощью которых я пришла к своему крайне неприятному для меня открытию – при внимательном рассмотрении могут оказаться просто цепью ничего не значащих фактов и событий. Тогда я окажусь не просто полной дурочкой, но еще и неблагодарной дрянью.

Я недоверчиво спросил:

– Ты хочешь сказать, что знаешь заказчика всех этих мероприятий?! И кто же это?

Она отхлебнула чай, надолго замолчала. Потом жалобно посмотрела на меня:

– Нет, не могу. Послушай, давай попробуем иначе. Я расскажу тебе то, что рассказала только одному человеку, а ты сам попробуешь сделать выводы. И, если мы придем к одному знаменателю, значит, так оно и есть и невозможное возможно.

Я заверил ее:

– Весь внимание.

– Сначала я расскажу тебе кое-что странное из того, что происходило лично со мной. Ну, то, что за мной следили, бывали в моей квартире и трогали мои вещи – это факт уже доказанный, и вопрос моего сумасшествия снимается с повестки. А вот как тебе такое: накануне отъезда на дачу мне позвонила сестра, очень ругала меня, что я лично не предупредила Клару Ильиничну о том, что собираюсь начать размен, зачем-то сменила замки в квартире. Я пыталась ей сказать, что в квартире поселился племянник соседки с компанией бомжей, в квартиру я еле попала, так как новых ключей и у меня не было. Татьяна искренне изумилась. Она была с этим племянником, оказывается, знакома, еще по литкружку, уверяла, что ничего подобного с ним произойти не могло. Мало того, она через несколько минут мне перезвонила и сердито сказала, что это – совершенные глупости, Венька по-прежнему пишет стихи, кстати, очень неплохие, уже директорствует, недавно женился и сейчас не отходит от беременной жены. Вот так. Кому могла понадобиться такая смешная мистификация?

– Понятия не имею, – искренне удивился я. – Может быть, кому-то хотелось окончательно устранить тебя, отправить в Америку, к сестре, например?

Она потерла лоб.

– Ты ведь помнишь совет Алены? Ну, она еще посоветовала мне попробовать написать детектив, включив в него частично те события, что происходили с нами в течение последних недель или месяцев. Так вот, я продумала основную сюжетную линию, прописала некоторые моменты. Главные персонажи у меня уже были: управляющий страховой компанией, давно и прочно женатый на держательнице пакета акций, его заместитель – просто очень хороший парень, молодая девушка, у которой бурный роман с управляющим, парочка второстепенных персонажей, охранники и служащие компании. Потом я добавила к ним молодого амбициозного управляющего банком, потерявшего за два года до этого в аварии жену и нерожденного ребенка. В новый роман вошла стильная молодая леди, оказавшаяся дочерью управляющего компанией от первого брака. Я так и этак перетасовывала своих героев, и никак не могла решиться на то, чтобы выбрать главного злодея. По понятным мотивам, вначале меня переполняли ревность и обида, и один из вариантов развития событий предусматривал в качестве организатора всего самого управляющего. Потом возникла версия о том, что основным двигателем интриги была дочь управляющего. Потом я хотела по очереди отвести эту почетную роль сначала его жене, потом его заместителю. Да, не обижайся, но такой вариант тоже был. Все эти люди, как выяснилось, тоже были в курсе любовной интрижки управляющего, и каждого из них, правда, по разным основаниям, счастливый конец «лавстори» не устраивал.

Геля иногда замолкала, подыскивая нужные слова, я ее не перебивал.

– Я ведь тебе рассказывала, что нашла на форуме читательницу? Так вот, мне захотелось посоветоваться с ней. Я направила ей электронное письмо с различными вариантами событий. Мы обсуждали версии, обе предлагали доводы то в пользу одной версии, то другой. Вчера днем, по понятным причинам, мне с ней связаться не удалось, а вот сегодня Равиль привез мне ноутбук. Утром я описала ей все случившееся на озере, и уже к обеду получила ответ. Она сложила все факты, и выдвинула версию, которую мог придумать только человек, взгляд которого не замутнен чувствами любви и давней дружбы, вины и благодарности. – Она подняла голову. – Сначала я отбросила ее, как совершенно абсурдную. Потом вернулась к ней, и она мне уже стала казаться не такой уж и невозможной. Тогда я и сделала два звонка, после которых мне неуютно жить на этой планете.

– О, Господи, Геля, ты меня пугаешь! Что могла придумать посторонняя любительница детективов, чтобы так напугать и расстроить тебя! Не иначе, как предложила увековечить твой собственный образ в роли маньяка!

Моя попытка перевести все в шутку закончилась плачевно: Геля поднесла руки к лицу и опять влажно задышала.

Я отнял ее руки от лица, и не было больше никакой возможности оторваться от ее солоноватых губ и мокрых ресниц. Геля попыталась освободиться, но я не отпустил ее.

– Не надо, Павел! Я столько всего натворила! Я сейчас просто не могу тебе все рассказать, мне самой нужно время, чтобы все осознать.

Я обреченно вздохнул, упершись подбородком в ее пушистую макушку.

– Я буду ждать, сколько надо. Может быть, ты позволишь мне поговорить с Ильей?

– Нет, нет, – она замотала головой, – я сама с ним поговорю!

Неожиданно в коридоре раздался шум и в комнату, спиной вперед, ввалилась Вера. Она пыталась преградить дорогу Алене и Лене, а за ними я неожиданно увидел Илью и Антона.

– Вы понимаете, что вашей подруге нужен покой?! Она плохо себя чувствует, имейте же совесть! – Она повернула голову, увидела нас и замерла. – Нет, и в окна, и в двери!..

Илья хладнокровно отстранил ее и вошел:

– Насколько я могу судить, чувствует она себя неплохо.

Группа гостей живописно замерла у двери. В сложившейся ситуации Вера предпочла сказать сердито:

– Завтра же пожалуюсь Александру Ивановичу! Завели моду шляться на ночь глядя! – и поспешно ретировалась.

– Извини, Павел, что помешали. Подруги Гели убедили меня в том, что им обязательно нужно увидеться с ней. Пришлось согласиться, и привезти их сюда.

Я опустил руки, но от Гели не отошел.

Алена и Лена, перебивая друг друга, заговорили:

– Ты, Гелька, сама виновата! Перепугала своими расспросами Ирину Тимофеевну, а она запугала нас. Все, и у нас, и в банке, уверены, что Марину Проскурину убили. Ну, так Ирина Тимофеевна уверяет, что, если уж Марина была там при делах, то замешаны серьезные деньги. И еще она сказала, что боится за тебя, и мы с Ленкой все обдумали и решили, что тебя нужно караулить по очереди. Мы уговорили Антона, и он привез нас.

Я посмотрел на Антона, тот только плечами пожал. На его лице было написано: «Попробовал бы ты их удержать!»

Илья насмешливо прокомментировал:

– Честно сказать, караульщиков у нас – хоть отбавляй. Поговорить с собственной женой вообще не представляется возможным.

Геля, молчавшая все это время, посмотрела на него:

– А поговорить нам надо. – Илья, все с той же усмешкой на лице, шутливо раскланялся, но сбить ее с серьезного тона ему не удалось. – Я сегодня звонила не только Ирине Тимофеевне. У меня появились вопросы, которые я хотела бы прояснить.

– Они касаются меня, дорогая? Я готов ответить на все твои вопросы, правда, предпочел бы сделать это наедине, – насмешливо сощурился Илья.

– Илья, зачем тебе столько литературы по психологии? Я случайно заглянула в твою комнату, и нашла там целую библиотеку.

Илья пожал плечами под кашемировым пальто:

– Я не скрываю, мне нравится читать книги по психологии. Это что, запрещено? – Он улыбнулся. – Ты, я надеюсь, еще будешь иметь возможность узнать меня ближе. Как-то скоропалительно у нас все вышло, отсюда и недоразумения. А со временем все образуется.

Геля исподлобья посмотрела на него и помрачнела.

– Прости, но мне придется затронуть тяжелую и болезненную для тебя тему. Помнишь, ты рассказывал мне, что Алла была беременна на третьем месяце, когда погибла? Так вот, не знаю, как тебе придется моя новость, но только ни о какой беременности там и речи не было. Александр Иванович сказал мне, что умерла она здесь, в больнице, здесь же проводили вскрытие. И беременность просто не могли просмотреть. Я призналась ему, что для меня лично это очень важно, и мы подняли архивы. Мне повезло, такие дела хранятся три года. Нужная мне папка оказалась на полке. Ребенка у Аллы не было.

– Но она сама мне об этом сказала! – уже нервно объяснил Илья. – Сама, понимаешь?!

Геля спокойно сказала:

– Понимаю. И подписала себе этим смертный приговор. Ты очень любил ее, но знал, что ребенка у тебя не может быть, поэтому ты и убил ее?

Сохраняя остатки самообладания, Илья сквозь зубы произнес:

– Ох уж эти доморощенные детективы! Везде им мерещатся убийства и преступления. Геля, ты сама-то веришь в то, о чем говоришь?

Геля печально сказала:

– Эх, ты, знаток женской психологии! Да она все время лечилась, соглашалась на все самые болезненные и неприятные процедуры, думала, что причина бесплодия – в ней, а ты не хотел ей признаться. Иногда так бывает, когда женщина очень хочет ребенка – все признаки беременности налицо, но причина этого – чисто психологическая. Алла любила тебя и никогда не изменяла. Она просто ошиблась, – и с горечью добавила: – Не знаю, как ты теперь будешь с этим жить.

Илья рванул с шеи шарф, полез в карман пальто за сигаретами.

– С вашего позволения, – буркнул он, подходя к окну.

Он не успел распахнуть его.

Неожиданно раздался странный сдвоенный хлопок, посыпалось стекло.

Я заорал:

– Антон, выключай свет! – и прыгнул к оседавшему на пол Илье.

Он прижал рукой рану на груди, но черная кровь просачивалась сквозь пальцы, пачкая белую рубашку. Илья болезненно поморщился.

Я выпустил его, забрался на подоконник, порезав руки мелкой стеклянной крошкой, которой все вокруг было усыпано.

Внизу стоял Игорь Баталов над лежащим в траве мужчиной. Я заметил в руке Игоря пистолет.

– …! – коротко и энергично выругался Игорь. – Что там?

– Илья ранен. Ты как здесь оказался?

– Потом расскажу. А сюда меня Вера вызвала, так что ее благодари. Неизвестно, что еще этому народному мстителю в голову бы пришло.

Я удивился:

– Почему мстителю?

– Посмотри на его руки. – Я наклонился и увидел на руках мужчины перчатки. Про себя хмыкнул, надо же, свиделись. – Он – сводный брат убитого Олега Косовца. Отцы у них разные. – Игорь вынул телефон. – Черт, теперь затаскают до смерти.

Видимо, Вера уже пришла в себя и вызвала подмогу, потому что от соседнего корпуса к нам бежали два парня.

Один из них оказался дежурным хирургом.

Наклонившись, он прижал шейную артерию у парня, которого подстрелил Игорь, коротко сказал:

– Здесь все, вызывай санитара из второго корпуса, и забирайте.

– Может, до милиции его не трогать?

– Тогда прикрой чем-нибудь. Пойдем, посмотрим второго.

Антон выпрямился:

– Он без сознания, но кровь, вроде, не течет.

Хирург выгнал всех из палаты, быстро и толково осмотрел рану, вздохнул:

– Внутреннее кровотечение. Этого – срочно на стол. Вера, отправь машину за Павлом Николаевичем, и пусть по дороге заберут анестезиолога.

– Послушайте, может, отвезти его в московскую клинику? – попытался я как-то повлиять на ситуацию.

– Я бы с удовольствием так и сделал. Только не довезем, это точно… Так что придется вам положиться на деревенских эскулапов, – неодобрительно глядя на меня, буркнул хирург.

Вера дернула меня за рукав:

– Анатолий Иванович – замечательный врач, не смотрите, что молодой. Если вашему другу еще можно помочь…

Илью переложили на больничную каталку.

В коридоре слышался зычный голос Веры, загонявшей любопытных девчонок в палаты.

Илья пришел в себя. Морщась, едва слышно сказал мне:

– Я мог бы оставить тебя с этой мукой на всю жизнь, но скажу правду: я не спал с ней.

Я только и спросил:

– Илья, зачем, зачем все это?

Он криво улыбнулся и не ответил.