"Опьяненные страстью" - читать интересную книгу автора (Паркер Лаура)

Глава 18

Этот бархатистый баритон мог принадлежать лишь одному мужчине в мире.

– Себастьян? – недоверчиво прошептала Мадлен.

Он приложил палец к ее губам и увлек за собой в глубину террасы, куда не достигал шум из зала и свет фонарей. Здесь слышался лишь вой ветра за окнами, сквозь стеклянную стену лился призрачный свет луны. Гусар снял маску.

Затаив дыхание в надежде и тревоге, Мадлен искала знакомые черты на обращенном к ней мужском лице. Но посеребренное лунным светом лицо, на которое падала тень кивера и блестящих усов, оставалось бесстрастным и почти чужим. Наконец он улыбнулся чувственной и уверенной улыбкой, и Мадлен просияла.

Она не издала ни звука. Себастьян привлек ее к себе, как в танце, и встал так, что Мадлен оказалась прижата к греческой колонне, поддерживающей потолок.

Расстегнув крючок кивера, Себастьян снял его и небрежно уронил на пол ментик. Подняв левую руку, он взял Мадлен за подбородок.

– Сначала вот это, – прошептал он, касаясь ее губ.

Он целовал ее так нежно, словно дотрагивался до ее рта впервые. Она впитывала музыку желания, словно кружащий голову вальс. Прижимаясь к Себастьяну всем телом, она чувствовала грудью грубую ткань шерстяного доломана, слегка касалась ногами обтянутых рейтузами бедер.

Вожделение мгновенно захватило его, и он привлек ее ближе. Поцелуи стали страстными и продолжительными, до боли сминались губы, сплетались языки.

Она приложила обе ладони к его щекам и забыла о маскараде, чужом доме и обо всем на свете. Ей нужен был только он и восхитительные прикосновения его губ, дразнящие и ласкающие ее до тех пор, пока она не оказалась на грани взрыва.

Его руки скользили по ее телу. Это было все равно что предаваться любви со знакомым незнакомцем. Ощущения были иными: покалывание щетины, шелковистые прикосновения усов, но вкус и ритм движений остались прежними.

Мадлен никак не могла нащупать пуговицы на его рейтузах. Себастьян тихо рассмеялся.

– Я сам.

Левой рукой он расстегнул доломан и чертыхнулся, пытаясь справиться с двумя рядами пуговиц.

Она хотела помочь, и сдавленный смешок Себастьяна вдруг усилил возбуждение. Хихикая, как дети, они путались в бесконечных завязках и слоях материи. Наконец Мадлен удалось слегка спустить его плотные рейтузы по бедрам. Редкие волоски защекотали ей ладонь, и она почувствовала прикосновение разгоряченной и твердой плоти.

– Моя очередь, – пробормотал он, ловя ее губы.

Не прерывая поцелуя, он вынул раненую руку из перевязи и начал пробираться под прозрачный шелк ее юбок. Обнажив ее до пояса, он принялся гладить, сжимать и пощипывать теплую кожу бедер и ягодиц.

Под нажимом его колена Мадлен раздвинула ноги, а он приподнял ее здоровой рукой. Мадлен привстала на цыпочках, и он подался вперед, проскальзывая в теплое лоно.

Мадлен едва сдержала возглас радости. Не следовало забывать об осторожности – в любой миг их могли обнаружить. Себастьян прижал ее к колонне, приподняв над полом, чтобы уравнять их рост. Мадлен вцепилась в его плечи и обвила ногами в шелковых чулках стройную талию.

Себастьян не успел опомниться, как острое наслаждение захватило его. С интуицией чувственной от природы женщины Мадлен догадалась, что им необходимо. Он прижимал ее к стене весом торса и пронзал вздыбленным копьем.

Охотно смирившись с пленом, Мадлен принимала его длинные плавные удары, дразнящие и требующие ответа. В таинственной темноте она подстраивалась к ритму желания.

А когда она безвольно уронила голову к нему на плечо, всхлипывая при каждом ударе, Себастьян подхватил ее снизу и приподнял повыше, услышав изумленный возглас: наконец-то он достиг тайной точки и теперь заполнял ее мощными толчками, стремясь к вершине блаженства.

Ее волосы коснулись лица Себастьяна, и он вспомнил, что уже давно не целовал ее. Мадлен вонзала ногти ему в плечи, причиняя боль, но боль эта была нужна, иначе он бы взорвался от наслаждения.

Он привык получать удовольствие, но никогда в этом не участвовали чувства. А теперь, рядом с Миньон, он ощущал слияние с ней. Острые и восхитительные ощущения были неразрывно связаны с нежностью и еще – со страхом, что это блаженство, стремление остаться в ней будут продолжаться вечно. Но даже в разгар яростного танца желания Себастьян понимал: минутного обладания ему мало.

Когда их тела изнемогли от изощренных ласк, оба в молчаливом согласии устремились к вершине, пока Мадлен не нарушила тишину легкими вскриками изумления и радости, а он не излился в конвульсиях экстаза.

Придя в себя, Мадлен услышала женский смех откуда-то из другого мира. Если бы Себастьян не придерживал ее, приподняв над полом, она бы и не заметила, что кто-то подошел совсем близко.

– Добрый вечер, гусар. – К руке Мадлен прикоснулись чужие пальцы, тут же отдернулись, и она поняла, что прикосновение предназначалось Себастьяну. – Когда вы окажете услугу этой малышке, пойдемте со мной. – Незнакомка продолжала соблазнительным жарким шепотом: – Я знаю все французские изобретения, месье…

Мадлен повернулась, чтобы ответить наглой особе с приличествующим случаю возмущением, но твердая ладонь удержала ее за затылок. Спустя мгновение Себастьян склонился к ней и поцеловал нежно и продолжительно. Мадлен почувствовала прикосновение его полумаски и поняла, что он успел снова надеть ее.

– Эта женщина вела себя как… – Она запнулась, не в силах продолжать.

– Как потаскуха, – невозмутимо подсказал Себастьян. – Милая, ты же ни разу не бывала на маскарадах. Хорошо еще, что она не пожелала присоединиться к нам.

– Присоединиться? – Мадлен широко раскрыла глаза. – Но разве такое возможно?

Он расцвел в пресыщенной и нежной улыбке.

– Я совсем забыл о твоей невинности.

– Я уже не невинна, – напомнила Мадлен, чувствуя себя невежественной простушкой рядом с опытным мужчиной.

– Ты права. – Он провел по ложбинке между ее грудей указательным пальцем. – И поскольку ты так обрадовалась, увидев меня, я помогу тебе пополнить опыт, но с одним условием: не желаю, чтобы ты занималась любовью втроем или участвовала в других подобных играх, не предназначенных для двух партнеров.

Слегка смущенная откровенными словами Себастьяна, Мадлен осторожно коснулась его забинтованной руки.

– Где вы так пострадали?

Он улыбнулся. Его губы, освещенные луной, напоминали голубоватый атлас.

– Мне кое-кто помог. Впрочем, об этом потом – помоги мне привести себя в порядок, и я обо всем расскажу тебе по пути в Лондон.

– В Лондон? – переспросила Мадлен, на ощупь разыскивая пояс рейтуз и натыкаясь на теплую кожу и твердые мускулы голого бедра. Ей вдруг пришло в голову, что подошедшая женщина заметила, что одежда Себастьяна спущена почти до колен. Мадлен вдруг с гордостью улыбнулась: неудивительно, что незнакомка пыталась завладеть вниманием Себастьяна. Лорд д’Арси в полураздетом виде – весьма впечатляющее зрелище. – Но почему вы уезжаете?

– Мы уезжаем, – поправил он и поцеловал ее в лоб. – Меня ждет экипаж. Я приехал только затем, чтобы увезти тебя в Лондон.

Мадлен сникла, продолжая старательно застегивать пуговицы.

– Пока я не могу уехать.

– Можешь.

Она покачала головой:

– Вы меня не так поняли…

– Я понял, – ледяным тоном перебил Себастьян. – Ты просила увезти себя отсюда, когда принимала меня за незнакомца. Ты искала развлечений? – В темноте Мадлен почувствовала, как он испытующе всматривается в ее лицо. – Нет, ты чем-то напугана. Чем?

Мадлен продолжала приводить в порядок его мундир.

– Сейчас я не могу объяснить все по порядку, но попозже непременно сделаю это.

– Боишься де Вальми? – еле слышно спросил он.

Она вскинула голову.

– Вы с ним знакомы?

– Я слышал о нем, – сдержанно сообщил Себастьян. – Этого человека действительно стоит опасаться, но вскоре он станет неопасным. – В голосе Себастьяна зазвенела сталь.

– Почему?

– Об этом не следует говорить, милая… – Его колебания продолжались несколько секунд. – Боюсь, мы потеряем драгоценное время в спорах, если я ничего не объясню. Сразу после возвращения в Лондон власти арестуют его как французского шпиона, и тогда тебе будет нечего бояться.

Мадлен разделалась с последней пуговицей. Холодок прошел по ее спине.

– О чем вы говорите?

– Я подозреваю, что его расстреляют.

– О Господи!

– Он недостоин жалости. Подумай лучше о нас. Я совершил непростительную ошибку, оставив тебя одну. – Он прижал ее к себе. – Я хочу тебя. Поедем в Лондон. Будь моей, Миньон.

Мадлен вздрогнула: он назвал ее чужим именем! Внезапно она поняла, что ложь отделяет их друг от друга толстой, непробиваемой стеной.

– Нам надо поговорить. Я должна кое-что объяснить вам, месье. Это очень важно.

Себастьян вопросительно уставился на нее. Он был уверен, что она непричастна к заговору де Вальми. А если он ошибся, если ее невинность – искусная игра, он не желает об этом знать!

– Поговорим потом, по дороге в Лондон. А теперь ступай и оденься потеплее – к утру начнется снег. Я буду ждать тебя у выхода через пятнадцать минут. – Отпустив Мадлен, Себастьян слегка подтолкнул ее в спину. – Живее, детка!

Мадлен ощутила его безумное желание поскорее сбежать отсюда вместе с ней.

– Да, конечно, я еду с вами. Я что-нибудь придумаю.

Мадлен проскользнула через многолюдный бальный зал, ни на кого не глядя. Но от нее не утаилась атмосфера оргии, в которую превратился маскарад. Парочки расселись по укромным уголкам, танцующие не стеснялись в выборе поз и движений. Торопливо пробравшись сквозь толпу, она вышла через дальнюю дверь, ведущую к лестнице.

Она с облегчением обнаружила, что в спальне никого нет: ей вовсе не хотелось отвечать на вопросы тетушек, куда и с кем она уезжает. Она собиралась во всем признаться Себастьяну по дороге в Лондон, рассказать о тетках, о матери, о де Вальми. Может быть, он согласится ей помочь.

Мадлен так торопилась переодеться, что, стаскивая платье, разорвала шов на плече. На миг остановившись и разглядев прореху, она бросила платье в сторону и вдруг поняла: больше она никогда не наденет его. Платье навсегда останется для нее напоминанием о собственной глупости.

Она разыскала шемизетку, зашнуровала поверх нее корсет, а сверху набросила теплую кофточку. Выбрав платье из бордового кашемира, она уже натягивала его через голову, когда дверь спальни отворилась и мужской голос негромко позвал:

– Миньон!

– Я очень спешу, – по-французски ответила Мадлен, продевая голову в ворот платья.

– Вижу, мадемуазель. Куда это вы собираетесь?

Мадлен рывком опустила платье и в тревоге уставилась на вошедшего.

– Месье де Вальми!

– Трогательная и умело разыгранная сцена. – Он направлялся прямиком к Мадлен, окидывая ее оскорбительным и насмешливым взглядом. – А я уж поверил, что ошибся в вас. Подумать только, какая невинность! Но когда я воочию убедился, что вы – любовница д’Арси, я понял: вы прекрасно подойдете для моих замыслов.

– Я уезжаю, – вызывающе заявила Мадлен.

– Да, разумеется, ибо мне нужен свой человек у д’Арси. Отправляйтесь к нему домой, в его постель – куда угодно, лишь бы получить доступ к его бумагам.

– Если вы считаете, что я уговорю его заплатить карточный долг мадам Жюстины, вы глубоко ошибаетесь.

– Милое дитя, я прошу от вас совсем иной услуги. Я долго ждал, когда вы окажетесь у меня на крючке, и сегодня долгожданный миг свершился.

– Не понимаю вас, месье.

– Тогда поговорим начистоту. – Он взял Мадлен за прядь волос, свисающую над левым ухом, и слегка потянул за нее. – Мне известно, что вы – возлюбленная маркиза. И еще кое-что: вы – Мадлен Фокан. Но самое главное, вы – дочь Ундины Фокан. Да, на этот раз вы не посмеете выгнать меня! И знаете, что меня особенно радует?

– Будьте любезны, откройте этот секрет.

– Ну разумеется! Все вышесказанное означает одно: вместо того чтобы лечь с вами в постель, я прибегну к вашей помощи, чтобы поиметь месье маркиза Брекона. Выражение показалось вам слишком вульгарным? Вы меня удивляете! Разве не вы только что подняли перед ним юбки?

Мадлен пожала плечами, с ужасом понимая, что он видел их, следил за ними!

– Впрочем, вы считали, что поблизости никого нет, не так ли? Примите мои комплименты. Из вас получилась превосходная шлюха. Я не прочь лично оценить ваши таланты. Но вернемся к делу: ваш покровитель работает на английское правительство. По его заданию он собирал сведения против Наполеона. Подозреваю, что он недавно вернулся из Франции. Мне необходимо узнать, что он выяснил. И вы, дочь Ундины, добудете для меня эти сведения.

– Ни за что!

– Неужели? А как, по-вашему, почувствует себя ваша матушка, когда узнает, что ей придется распроститься со всеми надеждами выбраться из наполеоновской тюрьмы – только потому, что ее дочь предпочла ласки английского маркиза?

– Я вам не верю.

– Напрасно. Вы получили хоть какое-нибудь известие от своей матери с тех пор, как она покинула Лондон? Нет? Я могу объяснить почему. Она была моей шпионкой, работала на меня и на своего знатного любовника, с которым прижила вас. Да, мне многое известно! Напрасно ваши тетушки считают меня глупцом. До сегодняшнего вечера я сомневался лишь в том, кто вы такая на самом деле. Но к счастью, у вашей тети Жюстины есть две слабости: она обожает азартные игры и молодых мужчин. Сегодня вечером она предупредила одного юного барона, что ему не следует совершать грех кровосмешения, побывав за один день и в ее постели, и в постели ее племянницы.

Мадлен побледнела. Она не знала, верить этому негодяю или нет, но его слова стали для нее сокрушительным ударом. Казалось, ему известно решительно все.

– Если вы хотите увидеть свою мать живой, вы сделаете то, что я прикажу. Только я знаю, где она находится и как освободить ее. Человеку, который держит ее под стражей, нужны сведения. Позаботьтесь о том, чтобы добыть их к моему возвращению в Лондон, ко вторнику.

– Я бы не советовала вам возвращаться в Лондон, месье. – Мадлен виновато потупилась, понимая, что этими словами предает Себастьяна. Но если есть хотя бы малейшая вероятность, что он не солгал… – Вас арестуют.

– Что вы сказали?

Мадлен проглотила предательски вставший в горле ком.

– Прежде пообещайте освободить маму.

– Не пытайтесь шантажировать меня, детка. Я способен свернуть вам шею немедленно, не сходя с места.

– Сегодня лорд д’Арси сообщил мне, что вас арестуют как шпиона в тот же момент, как вы окажетесь в Лондоне.

– Почему он сказал вам об этом?

– Из ревности. Он считает, что я… что мы с вами… – Она не договорила.

Де Вальми вдруг осклабился и потрепал ее по холодной щеке.

– Умница. Я знал, ты мне пригодишься. – Он шагнул ближе. – Поцелуй меня, Мадлен. Если ты надеешься увидеться с матерью, знай: твой поцелуй принесет мне удачу.

Себастьян д’Арси знал, что нетерпение – отнюдь не добродетель, но зачастую находил это свойство полезным. Отправив записку кучеру, он прошел в бальный зал и обнаружил, что де Вальми исчез. Он мог находиться в любом месте и заниматься чем угодно, но чутье привело Себастьяна на второй этаж. Где-то здесь находилась комната Мадлен. Он шел по коридору, останавливаясь у каждой двери и прислушиваясь. Наконец из последней, приоткрытой двери донеслись слова, от которых его бросило в жар.

– …И запомни, Мадлен Фокан: жизнь твоей матери зависит от того, что тебе удастся выведать у маркиза. Как ты это сделаешь – мне все равно, можешь вспомнить сегодняшний вечер.

– Куда вы едете, месье де Вальми?

– Благодаря тебе – куда-нибудь в безопасное место. Я пришлю за тобой, когда смогу. Не забудь о бумагах.

Мадлен Фокан… Это имя вонзилось в мозг Себастьяна, словно пуля, путая и обрывая мысли. Значит, она не Миньон, а Мадлен! Племянница сестер Фокан! Союзница де Вальми! Она предупредила его! Предательница! Шпионка!

Будто что-то лопнуло у него внутри. Чувства грозили вылиться наружу. Но как ни странно, среди них не было убийственной ярости. Ее вытеснили ледяной гнев, боль предательства, горе и муки уязвленной гордости.

Мадлен Фокан – шпионка!

Он впустил ее в дом, принял в свою постель, даже, может быть, в сердце. А она явилась к нему с единственной целью: совершить предательство.

Он схватился за саблю, но холодный голос рассудка удержал его от опрометчивого поступка. Чтобы успокоить бушующую кровь, он мысленно представил себе, как все произойдет: он убьет их обоих, и немедленно, а затем объяснит в Уайтхолле, что застал их вдвоем, подслушал разговор и тут же решил принять меры. Его непременно оправдают. Нет, не так: ведь он одет в форму французского солдата, он находится на побережье пролива… Гости дома должны убедиться, будто некий француз затесался в их компанию с намерением совершить убийство и переполошить всю Англию, не подозревающую, что перебраться через пролив так просто.

Но рассудком Себастьян понимал, что его затея может кончиться плохо. Он сам может стать жертвой разъяренных гостей. Нет, надо поступить иначе.

Он слегка приоткрыл дверь спальни и ошеломленно застыл на месте. Миньон… нет, Мадлен стояла в объятиях де Вальми.

– Прошу прощения, – отчетливо выговорил он по-французски. – Должно быть, я ошибся…

Он увидел, как Мадлен отшатнулась от де Вальми, но француз лишь невозмутимо улыбнулся.

– Нет, месье гусар, не ошиблись. Я как раз прощался с мадемуазель. Оставляю ее вам, месье. Желаю удачи.

Себастьян напрягся, едва де Вальми двинулся к двери. Хватило бы одного движения, единственного взмаха сабли – и с мерзавцем было бы покончено. Пальцы Себастьяна на рукоятке сабли дрогнули, но де Вальми преспокойно прошел мимо и удалился по коридору.

Себастьян перевел взгляд на женщину – предательницу! – умело изображающую испуг. Бедняжка все-таки просчиталась, язвительно подумал он, понимая, что теперь ему не обойтись без сарказма или Божьей помощи.

– Это совсем не то, что вы думаете… – пролепетала Мадлен, чувствуя себя неловко – особенно потому, что Себастьян и не думал снимать маску.

– Что же я должен думать, дорогая? – по-английски поинтересовался он.

Мадлен долго медлила с ответом. Что ему удалось подслушать? Стоит ли рискнуть и рассказать всю правду? Нет, этого нельзя, не обдумав разговор с де Вальми. Но сначала придется умилостивить Себастьяна, развеять его вполне понятные сомнения. Он любит ее, а она – его. Значит, задача вполне осуществима.

С примирительной улыбкой она шагнула ему навстречу.

– Вы решили, что де Вальми – мой любовник. Но у меня не может быть любовника – потому что… мне не нужен никто, кроме вас. – Она вздрогнула: Себастьян хранил мрачное молчание, и Мадлен ощутила болезненный укол совести. – Де Вальми домогался меня лишь потому, что узнал о моем отъезде с вами. Неужели это не льстит вашей гордости? – резко бросила она, видя, что Себастьян молча смотрит на нее.

– Мне ты уже польстила. А до гордости мне нет дела!

Он шагнул навстречу, заставив Мадлен испуганно попятиться.

– Меня влекло к тебе с первого дня. Я и сейчас сгораю от желания. – Несмотря на признание, голос Себастьяна дрожал от гнева. – Но если хочешь быть моей, запомни: я не собираюсь ни с кем делить тебя. Кого еще я должен считать соперником, кроме де Вальми? Отвечай! – потребовал он.

– Никого. – Мадлен попыталась увернуться, но он поймал ее за запястье и стиснул так, что она вскрикнула.

– Неужели ни один мужчина не улыбался тебе? – Его голос стал обманчиво спокойным и настолько уверенным, что Мадлен поневоле насторожилась. – Не прикасался к тебе вот так? – Он провел ладонью по ее щеке и коснулся губ. – Не целовал тебя в губы?

Почувствовав, как вздрогнула Мадлен, Себастьян понял, что попал в самую точку.

– Кто он? Говори!

– Лорд Эверли, – пролепетала Мадлен, морщась от боли.

– Ты спала с Брамом?

Себастьян по-прежнему был в маске, и потому Мадлен не поняла, что удивило его сильнее: названное ею имя или само признание.

– Он… то есть я целовалась с ним. И все.

– Неужели, дорогая? – Его голос стал вкрадчивым и ледяным. – Я знаю своего кузена: он не из тех мужчин, которые способны бросить даму… в беде.

– Я пыталась соблазнить его, – с вызовом заявила Мадлен, надеясь, что истина спасет ее. – Но потом передумала.

– Почему? – В его шепоте явственно прозвучала угроза.

– Потому… что он – не вы.

Себастьян замер.

– Превосходный ответ! Ответ умной женщины, настоящей куртизанки.

– Это правда. – Она попыталась высвободить руку, и Себастьян отпустил ее. – Идите к черту, Себастьян д’Арси!

– О, гнев герцогини! – Себастьян усмехнулся. – Значит, кое-что из моих уроков ты все же усвоила. Впрочем, у тебя были и другие наставники, помимо меня, верно? – Он медленно надвигался на Мадлен, оттесняя ее к постели и не замечая этого. – Тогда расскажи, чему еще ты научилась. Назовем это результатом научного опыта – мне пригодятся сведения. Ну, смелее! Это твой единственный шанс исповедаться. Другого тебе уже не представится.

Мадлен отступала шаг за шагом. Она уверяла себя, что у нее нет причин бояться: Себастьяна влечет к ней, а она любит его. Ей хотелось броситься к нему в объятия, но она не осмеливалась. Таким тоном он говорил с ней лишь однажды – в музыкальной комнате, в тот день, когда он унижал ее поцелуями. Сердце Мадлен гулко колотилось. В тот давний день он не был зол, а сейчас кипел от ярости.

Она прижала руки к груди.

– Прошу вас, выслушайте меня. Я не совершила ничего дурного. Все, чему я научилась в вашем доме, пропало впустую – без вас я была несчастна. – Себастьян остановился, и Мадлен воспрянула духом. – Вы научили меня улыбаться бессмысленной болтовне, флиртовать с самовлюбленными идиотами. По-моему, вы напрасно потратили время. Следуя вашим указаниям, я пыталась убедить мужчин, что я всего лишь миловидное, робкое создание, с которым легко справиться. Похоже, это только укрепляло их во мнении, что женщины глупы, не способны рассуждать здраво и думать о последствиях. – Она вздернула подбородок. – Словом, я бы предпочла стать кухаркой.

Он помедлил.

– Я готов поверить тебе – и поверил бы, если бы не увидел тебя в объятиях де Вальми. Чем он шантажировал тебя?

– Ничем, – слишком поспешно солгала она и словно увидела, как под ее ногами разверзлась бездна лжи. Мгновение спустя она уперлась ногами в край кровати.

Себастьян шагнул к ней и с удовольствием отметил, как съежилась Мадлен.

– Я тратил бесценное время, обучая тебя, не для того, чтобы ты разменивалась на мерзавцев вроде де Вальми. У тебя отвратительный вкус в выборе партнеров.

– Это относится и к вам?

Он криво усмехнулся.

– Я выбрал тебя, детка. Ты усвоила несколько приемов, научилась удовлетворять мужчин. Сегодня мы убедились, что еще способны испытать удовольствие друг с другом.

– Это я уже слышала! – в ярости выпалила Мадлен. – Больше я не стану отрицать, что я – любовница де Вальми, хотя это неправда. Вы вычеркнули меня из своей жизни несколько месяцев назад. Следовательно, вам нет никакого дела до моих поступков.

Себастьян сорвал маску, и Мадлен ахнула, увидев его гримасу.

– Я придерживаюсь иного мнения, мадемуазель. – Он поймал ее за ворот расстегнутого платья и придвинул ближе. – Мне вы обязаны всем, что имеете, – домом, безопасностью, даже одеждой!

Несмотря на внезапный ужас, Мадлен не собиралась сдаваться.

– Если вы хотите получить свою собственность обратно, месье, да будет так!

Ее вызывающий тон стал последней каплей. Вспыльчивый нрав мужчин д’Арси раскрылся во всей полноте. Себастьян жаждал отмщения, стремился наказать женщину, которая так вероломно предала его.

– Вот как? – свирепо произнес он. – Тогда отдавай мне все, что получила от меня, шлюха!

Мадлен не поверила своим ушам.

– Что?!

– Ты прекрасно слышала. – Он отшвырнул маску на кровать и скрестил руки на груди. – Ты сказала, что готова отдать все, что принадлежит мне. Вот и выполняй свое обещание. Ты пришла ко мне с пустыми руками, такой и уйдешь. Раздевайся!

– Но я…

Он метнулся к ней и схватил за плечи.

– Клянусь Богом, если ты сию минуту не разденешься, я за себя не отвечаю!

Происходящее казалось Мадлен страшным сном: ей не верилось, что Себастьян способен причинить ей боль, но его лицо было таким ужасным, отчужденным, что она больше не доверяла своему чутью. С нарастающим испугом она поняла: если дело дойдет до борьбы, побежденной окажется она.

– Отпустите меня, я выполню ваш приказ.

Он подчинился.

Стаскивая платье, Мадлен закрыла глаза и сжалась, желая, чтобы все поскорее кончилось.

– Смотрите на меня, мадемуазель. – Его голос прозвучал как пощечина.

Открыв глаза, она обнаружила, что Себастьян злобно улыбается.

– Я хочу, чтобы ты знала: ты раздеваешься не перед кем-нибудь, а передо мной, твоим самым великодушным покровителем.

Мадлен воззрилась на Себастьяна, не узнавая его. Перед ней стоял жестокий незнакомец, надменный аристократ. Мадлен уверяла себя, что стыд и унижение, терзающие ее в эту минуту, бессмысленны. Она вправе обзавестись другим любовником, любить кого угодно и где угодно.

Мадлен сбросила платье и услышала глубокий вздох Себастьяна. Она не знала, о чем он думает, не осмеливалась посмотреть ему в глаза. Это убило бы ее.

Последний клочок ткани упал на пол. Не моргнув глазом Мадлен ногой отшвырнула одежду в сторону Себастьяна и застыла перед ним, гордая и нагая.

Момент триумфа не принес Себастьяну ни удовлетворения, ни радости. Красота Мадлен ранила его в самое сердце. Даже подчиняясь его воле, она сохранила достоинство и силу духа. Он не сумел сломить ее, только выдал свою мстительность и жестокость.

Будь она проклята! Будь проклята его собственная черная душа! Наказание не облегчило его муки – напротив. Себастьян чувствовал внутри себя зверя, которого всегда опасался. Наследие отца. Пусть сын действовал иными методами, но обладал той же способностью и желанием причинять боль.

И все-таки в его душе одержало верх благородство. Он шагнул вперед в необъяснимом и бессознательном желании утешить свою жертву.

Мадлен не попыталась прикрыть наготу и не дрогнула, когда его ладони легли на ее голые плечи. Вскинув голову, она обожгла Себастьяна презрительным взглядом.

– Вы намерены завершить эту великолепную сцену насилием, месье?

Вопрос мгновенно отрезвил его. Себастьян попятился, переполнившись отвращением к самому себе. Несмотря на то что он услышал, несмотря на предательство Мадлен, его по-прежнему влекло к ней.

Он посмотрел ей в глаза.

– Прошу простить меня. Я был груб и жесток.

– Оставьте меня! – прошептала Мадлен, прикрыв грудь. – Пожалуйста, уйдите!

– Хорошо. – Он кивнул, словно отвечая внутреннему голосу, слышному только ему. – Я поступил неразумно, навязывая свою волю тем, кто не желал этого.

Повернувшись на каблуках, Себастьян направился к двери. На пороге он оглянулся и безжизненным голосом произнес:

– Когда ты вернешься в Лондон, я пришлю тебе подарок в знак уважения. Я уже говорил – мужчины часто бывают жестокими. Мы быстро вскипаем и так же быстро забываем о гневе при виде прекрасной женщины.

Мадлен молчала. Он заговорил вновь:

– Несмотря на все недоразумения между нами, я обнаружил, что мне по-прежнему хочется делать тебе подарки. Когда ты сумеешь подавить в себе вполне понятную досаду, навести меня в Лондоне.

Мадлен прикусила губу: именно этих слов она ждала и боялась услышать в течение двух томительных и несчастных месяцев. Но теперь они прозвучали словно в насмешку над ее чувствами. Ей хотелось осыпать Себастьяна проклятиями, объяснить, по какой причине она терпела объятия де Вальми. Ее остановила лишь угроза негодяя.

«Если хочешь увидеть свою мать живой, ты сделаешь то, что я прикажу. Только я знаю, где она находится и как освободить ее. Человеку, который держит ее под стражей, нужны сведения. Проберись в дом маркиза, в его постель – куда угодно, лишь бы получить доступ к его бумагам».

У нее нет выбора. Но благодаря урокам Себастьяна ей известно: когда мужчина испытывает угрызения совести, его гораздо легче обвести вокруг пальца. Примирение можно отложить на потом, но сейчас нельзя отпускать его просто так, нельзя допустить, чтобы за ним осталось последнее слово. Ненавистный урок крепко запомнился Мадлен.

Она стояла, дрожа всем телом, слезы затуманивали все вокруг.

– Я уже предупреждала вас, месье, что не намерена терпеть ваши оскорбления. Я не желаю вас видеть, никогда!

Гнев Себастьяна еще не утих. Боясь вновь вскипеть, он ответил не оборачиваясь:

– У тебя будет время подумать до конца недели. Мой лондонский адрес ты знаешь. – Он лихо щелкнул каблуками, как подобало французскому офицеру, и добавил: – Оревуар.

Мадлен понимала, что останавливать его нельзя. К тому времени, как шаги Себастьяна затихли в коридоре, ее ладони, в которые она с силой впилась ногтями, стали влажными от крови.

Лондон

24 декабря 1803 года

В этот утренний час снег укрывал улицы толстым пышным одеялом, но в доме д’Арси было тепло, горели свечи. Обеденный стол, накрытый для завтрака, был уставлен превосходным китайским фарфором, хрусталем и серебром. Изысканное общество собралось в непривычно ранний час, чтобы отпраздновать не только канун Рождества.

Себастьян в одиночестве стоял у окна гостиной, потягивая бренди и коротая за этим необычным для себя занятием время в ожидании прибытия последних гостей. Он был тщательно одет в сапфировый бархатный сюртук с черными атласными лацканами. По белому парчовому жилету вился причудливый узор, вышитый золотой нитью. Белые атласные панталоны, шелковые чулки, туфли с золотыми пряжками – все предметы туалета были новехонькими, припасенными для особого случая. Девственно-белые кружева манжет и пышного жабо придавали ему облик щеголя. Даже перевязь, поддерживающая забинтованную руку, была из черного шелка. Короче говоря, Себастьян выбрал официальный костюм, редкий наряд для мужчины его темперамента, а все потому, что ждал очень важного посетителя, вернее – особую посетительницу. Женщину. Мадлен Фокан.

Он принял решение несколько дней назад, прежде чем отправил ей приглашение. Он ясно сознавал, что творит. Он намеревался взять Мадлен под свою защиту и воспользоваться ее помощью, чтобы заманить де Вальми в собственноручно расставленный им капкан. Узнав обо всем, Себастьян собирался либо избавиться от де Вальми без ведома Уайтхолла, либо сделать так, чтобы негодяй француз больше не втягивал в свои грязные игры сестер Фокан.

Себастьян намеревался поступить как подобало благородному джентльмену. Сестры Фокан взяли его под свою опеку, когда он был молод и беспомощен. Ему предложили дружбу, его развлекали и учили. Он был уверен, что сестры не способны на умышленное предательство. Видимо, только по своей слабости и глупости они попали в паутину, сплетенную де Вальми. И Себастьян собирался спасти их – потому что когда-то они спасли его.

А что касается Мадлен… Найти своим намерениям здравое объяснение он не мог. Но он должен был спасти ее! Ведь с Божьей помощью он наконец-то влюбился.

Увы, любовь не принесла ему ни радости, ни надежд на будущее, ни просветления духа или новой решимости. Однако Себастьян не мог допустить, чтобы на шее Мадлен затянулась петля во дворе тюрьмы Ньюгейт. Не мог обречь ее на гибель.

Звона колокольчика у входа он не расслышал, зато сразу уловил скрип открывающейся двери и звуки до боли знакомого голоса. Отвернувшись от окна, он собрался с духом и, когда в дверь гостиной постучали, ухитрился произнести совершенно бесстрастным голосом:

– Войдите.

Она была в шерстяном плаще оттенка красного вина, отделанном по краю капюшона и подолу мехом черно-бурой лисы. Шагнув через порог, она неожиданно остановилась, и плащ обвился вокруг ее ног изящными складками.

– Вы прекрасно выглядите, мадемуазель Миньон, – произнес Себастьян, сдерживая желание повернуться и броситься прочь. – Полагаю, сестры Фокан прибыли с вами?

– Да. – Она откинула капюшон, оставшись в бледно-голубой атласной шляпке, отделанной кремовыми лентами и искусственной веткой сирени. Выпрямившись, она подошла поближе. – Месье Хорас сообщил, что вы хотели бы побеседовать со мной с глазу на глаз, милорд.

– Именно. – Он поставил бокал с бренди на каминную полку и шагнул навстречу Мадлен. – Позволь помочь тебе. Почему ты не сняла плащ в передней?

Мадлен не удержалась и вздрогнула, когда он потянулся к завязкам плаща, но он развязал их бесстрастно и быстро.

– Я не знала, останусь ли я здесь.

– Значит, до сих пор сердишься? Вижу, ты надела браслет моей матери, – заметил Себастьян, когда она подняла руку, чтобы поправить шляпку. – Я не говорил, что этот браслет – подарок моего отца в честь помолвки?

– Не припомню, – уклончиво отозвалась Мадлен. Она не знала, какие чувства испытает, вновь увидевшись с ним. После встречи в Локсли-Хаус прошло десять дней. Себастьян сбрил усы, подстриг каштановые кудри, но по-прежнему держал раненую руку на перевязи. Именно таким Мадлен запомнила его с первой встречи – мужественным, элегантным, безукоризненно сдержанным. Но теперь она знала и другое лицо Себастьяна, скрытое от мира под снисходительной улыбкой. Его синие глаза поблескивали холодно и отчужденно, как недосягаемые звезды. Если Мадлен и нервничала, то лишь потому, что сердилась на него или даже пребывала в ярости. Она не знала, как он встретит ее, несмотря на приглашение и подарки.

Себастьян смерил ее бестрепетным оценивающим взглядом повесы, и Мадлен выдержала его, понимая, что у нее нет выбора.

– Очень мило, – заметил он, разглядывая ее бледно-голубое атласное платье с юбкой, отделанной белым шелком.

– Вы мне льстите, маркиз, – невозмутимо отозвалась она, но Себастьян заметил лихорадочные пятна, вспыхнувшие на ее щеках, и участившееся дыхание. – Ваша похвала мне особенно приятна потому, что именно вы изволили подарить мне этот туалет.

Себастьян улыбнулся ее дерзости. Он действительно выбрал это платье и купил его вместе с плащом, обувью и атласной шляпкой.

– Надеюсь, новый дом вас устраивает?

Мадлен пожала плечами.

– Вполне, милорд.

Вернувшись в Лондон, она вместе с тетками немедленно переселилась в дом на Куин-Энн-гейт и с тех пор каждый день пыталась набраться смелости, чтобы прийти сюда. Но вчера вечером она получила известие от де Вальми. Записку от него принес уличный мальчишка. Де Вальми скрывался в тайном убежище, но пообещал вскоре вновь дать о себе знать. Он требовал сведений от лорда д’Арси. Мадлен понимала, что должна как можно скорее проникнуть в дом маркиза, поскольку у нее не было другой возможности спасти мать.

Себастьян отложил ее плащ и попятился.

– Зачем ты пришла сюда?

Мадлен поняла истинный смысл вопроса.

– Я пришла сказать, что, если вы не передумали, я хотела бы просить вас о покровительстве. – В ожидании ответа она затаила дыхание.

– Только о покровительстве? И ни о чем другом?

– Да. – Она стиснула ладони. – Я не та, за кого вы меня принимали.

– Ты – Мадлен Фокан. Мадам Анриетта и мадам Жюстина – твои тетки.

– Вы прекрасно осведомлены, – медленно выговорила она, пытаясь разглядеть на лице Себастьяна признаки ярости.

– Жаль, что я узнал об этом слишком поздно, – рассеянно пробормотал он. – Кстати, кому пришла в голову мысль посетить льва в его кентском логове? Анриетте?

– Нет, мне самой. Тетушки узнали об этом всего десять дней назад.

Конечно, он не поверил ей и не пожелал слушать ложь.

– Впрочем, это не имеет значения.

Он снова подошел к ней вплотную и сжал в ладонях ее правую руку, а затем поднес ее к губам и почтительно поцеловал.

– Я рад, что ты пришла. – Подняв голову, Мадлен увидела собственное отражение в его синих глазах. – Меня по-прежнему влечет к тебе, Мадлен. Я сгораю от желания. Выходи за меня замуж.

– Что? – От неожиданности она отпрянула.

Себастьян насмешливо улыбнулся и повторил с расстановкой, словно ребенку:

– Выходи за меня замуж – и немедленно. Сегодня же. Мне удалось получить особое разрешение. Священник ждет за дверью гостиной. Тебе осталось только сказать «да».

Мадлен почувствовала, как земля уходит из-под ног. Себастьян вовремя подхватил ее, но головокружение не утихало. Она ухватилась за плечи Себастьяна, он прижал ее к себе.

– Скажи «да», – повторил он, касаясь губами ее уха.

Мадлен боролась с подступающим обмороком.

– Сначала я должна кое-что объяснить…

– Нет! – перебил он и привлек ее ближе. Его дыхание обожгло лицо Мадлен, губы оказались на расстоянии дюйма от ее губ. – Не порти чудесную минуту. Просто согласись стать моей женой, и все. – Он нежно поцеловал ее. – Скажи «да».

Мадлен молча смотрела на него, гадая, чем заслужила такое чудо и проклятие.

– Да.

Он почти поверил ее чувствам. Почти поверил радости, наполнившей его сердце. Глядя в лицо любимой, он почти уверовал, что его любовь нашла отклик в ее сердце и расцвела в нем. Он был готов поверить в свое счастье и верил в него… но не до конца.