Лаврова Ольга Лавров АлександрПолуденный вор

Ольга Лаврова, Александр Лавров

Полуденный вор

Массивные замысловатые часы -- бронзовое литье прошлого века -показывают двенадцать. В окна бьет солнце и освещает дорогую мебель в стиле "ретро", ковры, сияющую хрустальную горку. Вещей слишком много, и чувствуется, что хозяева их нежно лелеют. И тем более режет глаза беспорядок: распахнутые дверцы шкафов, выброшенная на пол одежда. На столе раскрыт неболь-шой чемоданчик, возле которого облигации трехпроцентного займа, женские украшения, золотой портсигар.

В комнате чужой человек -- вор. Спортивного вида, располага-ющей наружности, лет тридцати с небольшим. Он сноровисто роется в белье; руки в кожаных перчатках быстро перебирают простыни и скатерти, нащупывают тугую пачку денег, метко кидают ее в чемодан. Вдруг вор замирает: в прихожей хлопнула дверь.

Плотный самоуверенный мужчина с портфелем и в плаще торопливо входит в комнату и останавливается, будто споткнув-шись.

-- Эт-то что?.. -- начинает он грозно. И осекается...

-- Обыск! -- отрезает вор, стоя к хозяину почти спиной. -- Изымаем ценности, гражданин Шарипов. Коля! -- окликает он воображаемого помощника. -- Стань на выходе, завмаг прибыл!

У Шарипова обвисают щеки.

-- Сейчас подпишите протокол и поедете с нами, -- цедит вор, выдвигая последний ящик. -- Допрыгались до тюрьмы... Деньги и документы на стол!

Онемевший Шарипов выкладывает бумажник и документы.

-- Теперь соберите белье! -- командует вор. -- Рубашки, трусы, носки. Живо-живо, я на работе! -- прикрикивает вор.

Шарипов неверными шагами направляется в смежную комна-ту.

Вор молниеносно укладывает добычу и, сделав шутовской прощальный жест в сторону невидимого Шарипова, выскальзы-вает из квартиры.

На пороге появляется хозяин, молитвенно прижимая к груди несколько пар носков.

-- Умоляю, дозвольте позвонить жене! -- произносит он, не сразу замечая, что обращается к пустой комнате.

Постепенно ситуация начинает для него проясняться. Он прислушивается, бросается в коридор, возвращается.

-- Обокрали! Всего-навсего обокрали!.. -- В блаженном облег-чении завмаг всхлипывает и утирается носками...

x x x

А вор уже далеко. Он сходит по трапу самолета... Предъявляет в гостинице паспорт на имя Шарипова... С лоджии первого этажа жилого дома спускает чемодан в густо растущие внизу кусты... В поезде сбывает попутчице золотую цепочку и кольцо...

Сменяются виды транспорта, пейзажи и города, а он, уверен-ный и неуловимый, не привлекает ничьего подозрительного внимания, пока в перронной толчее, садясь в экспресс, отправля-ющийся в Москву, не попадается на глаза женщине, которая хмуро и пристально смотрит ему вслед. А затем горячо рассказы-вает что-то человеку в милицейской форме.

И в то время, как вор любуется из такси московскими пейзажа-ми, на стол перед Томиным ложится его фотография с объявлени-ем о всесоюзном розыске.

-- Кто таков? -- спрашивает Знаменский.

-- Глеб Царапов... Удачливый вор-гастролер, чтоб его ободра-ло! Прибыл в столицу. И почему-то считается, что я могу выудить его среди десяти миллионов!..

-- Помчались, Саша! -- торопит Знаменский. -- Доцент небось волнуется...

x x x

Доцент действительно волнуется, разговаривая с ними во дво-ре многокорпусного дома.

-- Все поняли, помните? -- проверяет его Томин.

-- Да помню-помню: здороваюсь, показываю сберкнижку. И тут подъезжает ваша машина.

-- Главное, не нервничать, -- советует Знаменский. -- Средь бела дня и под нашим присмотром вам ничего не грозит.

-- Просто я легко одет и как-то зябко... -- доцент смотрит на часы.

-- Пора, занимайте свой пост, -- решает Томин.

Доцент уходит к одному из подъездов и там останавливается, стараясь принять непринужденную позу...

Издали во двор въезжает "Волга" с четырьмя пассажирами. Из машины выходит коренастый блондин в кожаном пиджаке и машет рукой, подзывая доцента.

Тот чуть медлит, украдкой косится на Знаменского и Томина и видит, что они поглощены безмятежным занятием: поставив на скамью хозяйственную сумку, перекладывают в нее свертки и бу-тылки из авоськи.

Доцент неуверенно двигается к блондину и на полдороге, не утерпев, снова оглядывается на своих заступников. В тот же миг "Волга" дает задний ход, стремительно выезжая со двора. Блондин с невнятными воплями припускает следом.

Тем временем из-за угла соседнего корпуса вылетает милицей-ский УАЗ, стараясь отрезать "Волге" путь к отступлению. Но перед ним мчится, закрывая проезд на улицу, блондин в кожаном пиджаке.

-- И дернуло же вас оглянуться! -- говорит с досадой Томин.

-- Но вы оба стояли спиной... -- бормочет доцент. -- И абсолют-но не обращали внимания... по-моему.

-- По-вашему.

x x x

Кожаный пиджак, разумеется, задержан, и теперь они с доцен-том находятся у Пал Палыча. Здесь же присутствует Томин.

Задержанный Агафонов пока еще не сообразил, в чем призна-ваться, а что отрицать, и потому отпирается от всего чохом. Врет он на самых искренних интонациях, без наигрыша, почти задушевно.

-- Я же все рассказал! Вы же записали!

-- А теперь мы спросим у товарища Пекуровского, -- усмехает-ся Знаменский. -- Вы встречали человека, с которым находитесь на очной ставке?

-- Да. Позавчера у комиссионного магазина "Автомобили" он предложил мне "Волгу". -- За крепкими стенами Петровки до-цент чувствует себя в безопасности и держится с достоинством.

-- Да нет у меня никакой "Волги", хоть кого спросите!

-- Ладно-ладно, Агафонов. По цене? -- спрашивает Знаменс-кий у Пекуровского.

-- На тысячу рублей ниже государственной.

-- Как он это мотивировал?

-- Дескать, подает на развод. Но раньше, говорит, надо ликви-дировать машину, чтоб жена не претендовала на долю.

-- И жены у меня нет!

-- Неужели я не понимаю, что ни "Волги", ни жены? -- отмахи-вается Знаменский. -- Продолжайте, товарищ Пекуровский.

-- Ну... я в принципе согласился. И он мне отдал как бы в залог техпаспорт, а я дал задаток. Условились, что сегодня он за мной заедет с приятелями. А я захвачу зятя и поедем оформлять в какой-нибудь загородный пункт.

-- Почему же не в городе?

-- Да здесь деньги ему выдали бы через три дня, и жена могла, дескать, дознаться и поднять скандал. А там я плачу в кассу, и он сразу получает. Потому что там нет условий для хранения денег...

-- И вы всему поверили? -- подает голос Томин.

-- Очень правдивым показался парень...

Знаменский взглядывает на Агафонова.

-- Да, пожалуй. Но потом все-таки обратились в милицию?

-- По счастью, жена засомневалась... в смысле -- моя.

-- Ясно. Ну? -- обращается Знаменский к Агафонову.

-- Товарищ что-то путает.

-- Будет вам, Агафонов. Мы же видели вас в "Волге". Горзнак у нее тот же, что в техпаспорте, за который Пекуровский заплатил вам. -- Знаменский показывает техпаспорт. -- Владельцем здесь значится И.П. Агафонов. А номер машины, между прочим, фик-тивный. Стало быть, "Волга" краденая.

Агафонов встревоженно вскидывается:

-- Честно?

-- Честно.

-- Да чтоб я связался с таким делом! Да я лучше пойду в воду кинусь!

-- Наверно, хорошо плаваете, -- замечает Томин.

-- Что? -- не сразу понимает Агафонов. -- А-а... -- В настроении парня наступает перелом. -- Правильно все товарищ Куровский рассказывает. Подтверждаю.

-- Пе-куровский, -- поправляет доцент.

-- Давайте по порядку, -- говорит Пал Палыч. -- Что за маши-на?

-- Якобы знаменитого артиста. Самому неловко продавать, в лицо узнают. И по знакомству сделали, как будто моя. -- Теперь Агафонов разговаривает более однотонно и деловито. Говоря правду, он меньше заботится, чтобы поверили.

-- Сказка для школьников.

-- А что мне, начальник, я сбоку припека. Взяли заместо вывески -рожа, говорят, подходящая. И всей моей выгоды -- что вот пиджак выдали. Ношеный, правда, но у меня и такого нет. Один ватник.

-- Оттуда, что ли? -- осведомляется Томин.

-- Да, от хозяина. Второй месяц как вышел, а тут эти ребята...

-- Кто они? -- спрашивает Знаменский.

-- А леший их разберет... Если подумать, -- помолчавши, говорит Агафонов, -- то ничего мне не известно.

-- Ну-ну, Агафонов! -- сердится Томин.

-- Да вам ведь что нужно: фамилия, местожительство, где работают. А они мне анкету не показывали. Звали меня Ванечка, я их -- Леша да Юра. И все.

-- Где познакомились?

-- Свела нелегкая у пивной бочки.

Пал Палыч и Томин переглядываются: только что разлете-лись допросить, только задержанный перестал запираться -- и осечка!

-- Приметы? -- хмурится Знаменский.

-- Люди как люди. Один повыше, другой пониже. Который повыше -- это Юра, у него темные очки. А Леша -- тот лицом старше и лысоватый. За рулем третий сидел. Боря... -- Агафонов приостанавливается. -- Я описывать не умею... Ну, выпить не дураки. Одеты -- дай бог каждому. А больше ничего приметного.

x x x

В вагоне метро все места заняты. У тех дверей, что обращены к стене тоннеля, Раиса Глазунова стоя читает журнал. Безукориз-ненно одетая и причесанная, с выражением независимости на лице, она являет собой образчик очаровательной деловой жен-щины. Неподалеку вор -- Глеб Царапов, придерживаясь за по-ручни, рассматривает ее одобрительно, но в общем-то от нечего делать.

На очередной остановке поезд заполняют пассажиры, возни-кает давка, и Царапова притискивают к Раисе. Она пытается откинуться назад, вор близко видит ее глаза и нахмуренные в легкой досаде брови. Из желания порисоваться или поддавшись галантному побуждению, он опирается ладонями в дверь, отжи-мает толпу назад и сдерживает ее напор, освобождая вокруг женщины некоторое пространство.

-- Читайте.

-- Благодарю, -- насмешливо произносит она и, стоя в кольце его рук, читает до следующей остановки. Там платформа оказыва-ется расположенной со стороны Раисы и она выходит, оставив вора несколько разочарованным: он привык к вниманию. Но прежде чем скрыться, Раиса оглядывается, а сквозь стекло зак-рывшихся дверей он прощально и иронически приподымает руку.

x x x

Пригородный поселок. Глухой забор и крепкие ворота, в кото-рых прорезана калитка. Раиса Глазунова нажимает кнопку звон-ка и нетерпеливо притопывает ногой. Наконец калитка отворяется, взору Раисы предстает давно небритый мужчина неопреде-ленного возраста.

-- Здравствуйте, Борис Анатольевич... Кажется, вы меня не узнаете, -снисходительно улыбается Раиса, замечая, что тот изрядно "под банкой". -Красный "жигуль", левое крыло и дверца.

-- Помню, -- говорит хозяин. Привалясь плечом к забору, он не проявляет желания впустить женщину внутрь.

-- Не сделали! -- догадывается она, мрачнея. -- Это уже фор-менное свинство! Вы же знаете, что в среду я уезжаю!

-- Где среда, там и пятница, -- тянет хозяин.

-- Да поймите, мы едем компанией на трех машинах. Вы поп-росту срываете мне отпуск!

-- Как-нибудь перебьешься. Приболел я.

-- То бишь запил. Ох, мужики!

Из-за ее спины с механиком здоровается проезжий, который затормозил против ворот.

-- Боря, -- спрашивает он, -- чего-то у меня внизу звякает, не пойму.

-- Тронься, -- просит механик.

Тот трогает машину, проезжает метра полтора.

-- Жмунькает, -- мгновенно ставит диагноз автомеханик. -- Крестовина.

-- А-а... Вот спасибо тебе! -- И автомобилист отъезжает. Этот короткий диалог напоминает Раисе, что ее собеседник -- не только обманщик и пьяница, но и искусный мастер.

-- Борис Анатольевич, миленький, -- говорит она. -- Будьте человеком! Если я в среду утром...

-- Не-е. На той неделе.

-- Тогда я забираю машину!

Соловые глаза мастера открываются пошире. Помедлив, он отступает назад, давая Раисе войти. Она обегает взглядом двор и оборачивается к хозяину с вопросительным и сердитым видом.

-- Нету, -- сообщает он. -- Увели.

-- То есть как? -- медленно спрашивает она.

-- Не знаешь, как уводят?.. Хошь кричи, хошь плачь -- "жигуля" нету!

-- Я, кажется, не кричу и не плачу, -- каменным голосом говорит Раиса. -- Но зачем вы морочили голову?

-- Да ведь жалко, начинаешь переживать,-- лицемерит хозяин. -- А это, может, кто из своих. Может, еще пригонят.

-- Из каких "своих"?

-- Из поселковых ребят, здешних. Тут вот свадьбу играли, трое суток колобродили, может, кто под парами и того...

-- Борис Анатольевич, вы заявили в милицию? -- пресекает Раиса его скороговорку.

-- Не.

-- Послушайте, вы, конечно, нетрезвы, но все же в своем уме? Я вам доверила машину -- машина пропала. Вы за нее в ответе. И не лопочите мне про свадьбу!

Видно, механик ожидал "ахов" и "охов", его удивляет прояв-ленное женщиной присутствие духа.

-- Если без скандала, полюбовно если -- буду тебе понемножку выплачивать... сколько смогу. Но чтоб милиция не цеплялась, так и знай! А иначе -- и не видел, и не слыхал, и ничего не ведаю, поняла?

-- Нет! Не на таковскую напали! -- взрывается Раиса.

x x x

Квартирная хозяйка, словоохотливая женщина средних лет, вводит Царапова в комнату. Он снимает себе жилье.

-- Вот, пожалуйста, эта комната.

Вор осматривается и, перегнувшись через подоконник, выгля-дывает за окно.

-- Вид из окна у меня превосходный! -- заверяет хозяйка.

-- А балкон справа тоже ваш?

-- Нет, балкон в другой квартире и даже в другом подъезде.

-- И что там за соседи? Очень шумят?

-- Мертвая тишина! Летом они на даче... Тахта у меня, пощу-пайте, мягкая...

-- Это немаловажно, -- улыбается вор. -- Что ж, пожалуй, поживу. Такие подробности, как прописка, вас не беспокоят?

-- Н-ну... -- мнется женщина.

-- Я бы с удовольствием, но при командировках мы должны прописываться в ведомственной гостинице. А условия там, сами понимаете... Да не беспокойтесь, заплачу вперед, гостей водить не собираюсь, мы с вами поладим.

-- Ну... хорошо. В конце концов, приличного человека видно...

x x x

Знаменский и Томин получают взбучку от начальства. Началь-ство новое, чего от него ждать, никто пока не ведает.

-- Позорный провал операции! -- Полковник не дает воли эмоциям, но заметно, что очень недоволен. -- Вы себя обнаружи-ли и упустили шайку буквально из рук!

-- Виноваты, товарищ полковник.

-- Безусловно. И будет приказ о наложении взысканий.

-- Оперативную часть разрабатывал я, -- заявляет Томин. -- Знаменский присутствовал для оформления следственных дейст-вий.

Полковник бросает на него острый взгляд.

-- Вы инспектор или адвокат? -- И, не дожидаясь ответа, продолжает: -Каким образом сорвалось преследование?

-- Не могу понять. Куда-то они очень ловко нырнули. Все ближайшие патрули были оповещены по рации.

-- Даю сорок восемь часов на разработку плана мероприятий.

-- Ясно, -- вместе отвечают Знаменский и Томин.

Полковник делает пометку в настольном календаре.

-- Вопрос второй, -- адресуется он к Томину. -- У вас дело Царапова. Что предпринято?

Томин мог бы сказать, что вопрос несерьезный. Даже нет уверенности, что вор в Москве. А если б уверенность и имелась, все равно ничего толкового предпринять пока невозможно. И практически никакого дела нет, а есть лишь мечтание поймать гастролера. Прежнему начальнику Томин так и отрапортовал бы. Впрочем, тот не задал бы подобного вопроса.

-- Пустые руки, товарищ полковник, не с чем вести розыск. Направил запросы по всем местам, где за ним числятся кражи. Рассчитываю на вас в смысле сроков.

-- Хорошо. Будет шифровка о немедленном исполнении. -- Полковник оборачивается к Пал Палычу. -- А вы, раз уж работа-ете сейчас в одной упряжке, примите к своему производству и дело Царапова.

x x x

А Царапов прогуливается по улице, наметанным глазом оки-дывает фасады и публику. По одежде, машинам, заворачивающим в проезды между домами, по множеству известных ему признаков определяет он степень зажиточности квартала и удобство его для своих целей. Облюбовав два дома, стоящих друг против друга, вор входит в один из них и поднимается на лестничную площадку перед последним этажом. В руке он несет рулончик, закатанный в газету.

Когда занята наблюдательная позиция и противоположный дом оказывается как на ладони, из рулончика появляется подзор-ная труба и вор принимается за изучение освещенных окон, которые не задернуты занавесками...

x x x

Раиса Глазунова явилась к механику с подкреплением: сегодня рядом с ней преданная подруга Татьяна, на первый взгляд бой-баба.

Автомеханик трезвый, злой, но более вежливый, чем накануне. Стараясь не смотреть на Раису с Татьяной, говорит куда-то в пространство:

-- Зачем же я, да при вашей подруге, буду признавать такой факт? Такого факта не было.

-- То есть вы не брались выправить мне крыло и дверцу? -- с перехваченным горлом произносит Раиса.

-- Совершенно верно, девушка. Для ремонту есть автосервис. Я же, если кому помогу, то исключительно по дружбе. А вы мне незнакомы.

-- Ах, вот как?! -- угрожающе надвигается на него Татьяна. -- Ну тогда имейте в виду, я где угодно поклянусь, что я лично при-сутствовала, когда вы брали машину в ремонт!

-- Спасибо, предупредили. Буду иметь в виду. Вспоминать буду, с кем в тот день напролет пиво пил. Ребята подтвердят. И кончен наш разговор, девушки. -- Он поворачивается и идет к дому.

-- Этот подонок думает, что меня можно без хлопот ограбить! -восклицает Раиса.

-- Эх, прийти бы с мужиком, который может морду набить! Другой был бы разговор!

-- Ты весь миллион моих друзей знаешь. Кто? -- Раиса недолго ждет ответа подруги и сама подытоживает. -- Людей навалом, а настоящего мужика нет!

Обе не обращают внимания на "Волгу", которая въезжает в ворота. Из нее вываливается Пузановский, грузный, лет пятиде-сяти мужчина "авторитетной" наружности.

-- Здравствуйте, мастер, -- говорит Пузановский.

-- Здравствуйте... гражданин, -- с запинкой откликается меха-ник.

Этим "мастер" и "гражданин" они быстренько условились: я тебя не знаю -- ты меня не знаешь.

-- Чинить машину? -- поворачивается Татьяна к новоприбыв-шему.

Тот издает нечленораздельное междометие, которое можно понять скорее отрицательно и перехватывает инициативу.

-- Что-нибудь случилось? Конфликт? -- обращается он к Раисе, стремясь уйти от вопросов Татьяны.

-- Совсем маленький, -- саркастически отвечает женщина. -- Я отдала в ремонт "Жигули", и теперь машины нет!

-- Где же она?

-- Вчера сказал -- угнали. Сегодня говорит, что вообще не брал!

-- Черт-те что! Машина здесь? -- рявкает Пузановский на механика.

-- Нету, -- опасливо и виновато отзывается тот.

Пузановский сглатывает ругательство и вновь переключается на женщин.

-- Что вы собираетесь делать?

-- Заявить в милицию, что же еще!

-- Да, конечно... Садитесь, я подброшу. Я и минуты здесь свою машину не оставлю! -- Он торопливо открывает перед подругами дверцы. -- Прошу вас, прошу...

Прежде чем сесть, Татьяна придвигается к автомеханику:

-- Таких, как ты, надо отстреливать в детстве!

x x x

На уличных часах без десяти двенадцать. Вор с чемоданчиком идет на дело -- собранный, пружинистый, почти праздничный. Впереди -- облюбованные им дома-близнецы.

Дверь квартиры задерживает его на одну-две секунды: к про-бою замка он приставляет ребром что-то небольшое, плоское, отсвечивающее металлом. Слышится гудение, потом щелчок, и Царапов убирает приспособление в карман. Дверь послушно отк-рывается и затворяется за ним.

В комнате он останавливается, опускает на пол чемодан и медленно-медленно обходит по кругу, ни к чему не прикасаясь, сосредоточенный и самоуглубленный. Не шарит суетливо глаза-ми по стенам, даже не выделяет особо каких-то предметов, но, кажется, словно ему сейчас слышны голоса вещей и каждая сообщает о своем местонахождении.

Круг завершен. Вор стряхивает оцепенение и уверенно откры-вает одну из секций мебельной стенки...

И вот уже шагает с чемоданом прочь от подъезда, заворачива-ет за угол -- и нет его.

Час спустя у подъезда роится кучка соседей: идут обычные в таких случаях пересуды.

-- Четырнадцатую квартиру обворовали!

-- Шесть магнитофонов взяли!

-- Четыре, -- поправляет подросток.

-- Ну магнитофоны -- не горе, -- говорит одна из женщин.

Ветхая старушка подхватывает за женщиной:

-- Какое горе, милая! Хоть потише станет, спасу не было. В однех руках шесть магнитофонов!

-- Четыре, -- упрямо вставляет подросток.

-- Много он вам мешал, -- заступается за потерпевшего мужчи-на с хозяйственной сумкой. -- Всю жизнь по экспедициям, два месяца здесь, а десять -- нету. Одна у человека радость была, музыку послушать!..

Из подъезда выходит Томин, и беседа прерывается.

-- Товарищи! -- обращается он к собравшимся, -- кто-нибудь был вблизи подъезда около двенадцати часов?

-- Да я почти безотлучно, -- откликается старушка.

-- Посмотрите, такой вот мужчина. Проходил он мимо вас в подъезд и обратно?

Старушка взволнованно рассматривает фотографию.

-- Это жулик? Никогда не подумаешь!

Через плечо старушки заглядывают любопытные, и вот уже карточка пошла по рукам.

x x x

-- Всю захватали, а толку чуть, -- говорит Томин, бросая фотог-рафию Царапова на стол. -- Однако почерк его.

Вернувшись на Петровку, тройка заседает в кабинете Знамен-ского. Дело Царапова начинает обретать плоть.

-- Есть хоть предположения, чем он вскрывает двери? -- спра-шивает Знаменский у Кибрит.

-- Нет, Пал Палыч, совершенно "нестандартный" инструмент.

-- Наш Цап-Царапов еще войдет в историю криминалистики! -- усмехается Томин. -- Очень ловкий прохиндей! И звериный нюх -- ведь ни разу не полез в квартиру, которая поставлена на сигнализацию! А сегодня с этими магнитофонами? Даже по шкафам не рылся, пошел и достал. Причем какие магнитофоны -- два наушных, роскошный "Шарп", "Грюндик"! Унес, и никто не видал!

-- И, по-вашему, он работает без наводчиков? -- спрашивает Кибрит.

-- При его разъездах установить контакты на местах -- малове-роятное дело, -- возражает Знаменский.

-- Но как он в чужом городе определяет, у кого что взять? -- продолжает сомневаться Кибрит.

-- Не знаем, -- разводит руками Томин. -- Наверняка мы знаем одно: Царапов всегда орудует в полдень.

-- Какая-нибудь суеверная примета, -- замечает Кибрит.

-- Дай-ка, Паша, справочки с мест. Покопаюсь еще раз... -- Томин углубляется в изучение ответов на запросы.

-- Между прочим, вы не забыли, что выговоры по автоделу висят? -спрашивает Кибрит.

-- Это, Зиночка, незабываемо. Завтра -- кровь из носу -- начальству нужен план расследования, -- вздыхает Пал Палыч.

-- Шурик, отвлекись от вора!

-- Сейчас, Зинаида. -- Томин продолжает возиться с бумагами. -- Про план я помню. Сейчас составим грандиозный план, как переворошить всю автомобильную подноготную города и облас-ти...

Махнув на него рукой, Кибрит достает технический паспорт на машину и заключение экспертизы, протягивает Пал Палычу.

-- Мы думали, только горзнак подделан. Оказалось, весь техпаспорт фальшивый. Но подделка на очень высоком уровне. При разовом изготовлении подобного качества добиться нельзя.

-- Налаженное производство фальшивок? Такой размах?.. Эх, как мы с доцентом напортачили! Остались в наследство никчем-ный Ванечка и красивые следы удравшей задним ходом "Волги".

-- А слепки с них сняли?

-- Сняли. Изобразили тщательную работу на месте происшес-твия.

-- Послушай, Пал Палыч... -- Некая мысль бродит у нее в голове, но еще не оформилась. -- Если "Волга" из угнанных, то найти бы хозяина... Я, правда, не знаю, что это даст, но...

Томин захлопывает "воровскую" папку:

-- Никаких зацепок. Только через сбыт краденого... Ну-с, к вашим услугам. Каким это манером ты собираешься найти хозя-ина "Волги"?

-- По-моему, любой владелец скажет, что, например, левая задняя резина у него самая стертая, переднюю правую недавно чуть не пропорол об гвоздь и осталась метка и так далее. Я могу составить подробное описание. А вдруг...

-- Ты, оказывается, фантазерка, -- усмехается Томин. -- Но трудолюбие надо поощрять, Паша. Выдай ей слепки.

x x x

У тех, кого нашим героям так хотелось бы изловить, тоже заседание. В квартире Пузановского собралась уголовная компа-ния. Кроме самого хозяина и автомеханика Молоткова присутст-вуют Печкин, Тыква и Самородок. По форме главенствует Пузановский, по сути заправляет Печкин. Он минутами звероват, но без ярко выраженной блатной окраски в речи и повадках. Однако ухмылка выдает натуру хитрую, властную и жестокую.

-- Это куда ж тебя повело? А, механик? -- мрачно, с расстанов-кой спрашивает он Молоткова.

-- Да, куда? -- подхватывает Пузановский и подкрепляет фразу энергичным движением руки, в которой зажата надкушенная сосиска. Пузановский почти всегда жует.

Вскакивает Тыква.

-- Уж ты падла!.. Себе кусок рвешь, да? В одиночку? -- впадает Тыква в блатную истерику. -- А знаешь, что за это бывает? -- Трепеща от возбуждения, он выхватывает из кармана нож и поигрывает им.

Хотя Тыква наслаждается пока лишь воображаемой распра-вой, Молотков следит за ним неотрывно. И когда тот, пугая, делает выпад, в руках у автомеханика оказывается стул.

-- Уйди, припадочный!

Пузановский перестает жевать. Ему нужен не мордобой, а воспитательное мероприятие в его, так сказать, коллективе.

-- Леша... -- просительно окликает он Печкина, которому картина потасовки доставляет некоторое удовольствие.

-- Ладно, будя ножиком играть, -- решает Печкин. -- Хотя я лично Тыкву понимаю.

Пузановский вслед за Печкиным принимает суровый вид.

-- Вот, Боря, до чего дошло! -- укоряет он механика. -- Мы тебе разрешили калымить по ремонту. Но если заказчик от тебя идет в милицию...

-- Данилыч! Да постыдись! -- возмущается Молотков. -- Они разрешили! Да что бы вы без меня! Кто вам номера-то перебива-ет? Кто выучил машины из-под любой страховки брать? Кто вас вывез, когда задним ходом драпали? А Константина кто предос-тавил? -- Автомеханик указывает на сидящего на отшибе Само-родка. -- И теперь нож сулите?!

Настроение присутствующих смягчается: заслуги Молоткова несомненны.

-- Говори, куда продал машину! -- требует Печкин.

-- Не продавал я ее. Есть по деталям, по железу незаменимый человек. И месяц назад привозит своего "жигуля", как есть в лепешку. Аж стонет и плачет: сделай. А делать там -- сдуреешь! Ну и тут подвернулась эта бабенка с машиной. Марка та же, цвет тот же... Глядел-глядел, плюнул и пустил на замену!

-- Спиваешься, механик! -- припечатывает Печкин. -- Раньше ты из любой лепешки обратно вещь слепил бы! Сядешь через водку.

-- Ничего они не докажут! Ну был участковый, покрутился-покрутился, с тем и ушел.

-- Он срока не тянул, он смелый! -- язвит Тыква.

Самородок в своем углу поднимается и прокашливается.

-- Будешь говорить? -- спрашивает Пузановский. -- Слушаем нашего Самородка.

Самородок, поглощенный своим "призванием", органически безнравствен. Всех присутствующих, за исключением Молоткова, он глубоко презирает.

-- Я делаю все, что вам требуется, -- жидким тенорком начина-ет он. -Печати, бланки, права, всякие дерьмовые справки -- извольте. Но я работаю на четких условиях: вы субсидируете мои научные исследования...

Тыква насмешливо цокает языком.

-- Да, мое изобретение мирового масштаба! -- взвизгивает Самородок. -За мою универсальную антиржавчину мне простит-ся все! Я еще буду за вас ходатайства писать насчет амнистии! И я предупреждал: не втягивайте меня в ваши подробности. Меня это отвлекает. Я занятый человек, поймите наконец!.. Но должен заявить, что нахожу недопустимым обращение с Борисом Анатольичем. Это мастер, у него в пальцах больше ума, чем во всех ваших мозгах. Я протестую! -- срывается он на фальцет и неожи-данно садится.

В наступившей паузе явственно слышна работа челюстей Пузановского.

-- Слышь, Пузо, -- ворчит Печкин, -- хватит жрать одному.

-- Разве я жру? -- изумляется тот. -- Жую по мелочи от нервов. Сейчас будем ужинать, но надо подвести итог.

-- Чтоб меж собой никаких тайн, -- говорит Печкин.

-- Верно, Леша. С кем что случится -- немедленно сообщать!

Компания вразброд одобряет резолюцию. Самородок пожима-ет плечами. Тыква придвигается к Печкину и шепчет:

-- Я слыхал, того покупателя... который с юга... вроде водолазы ищут. Пузу сказать?

-- Обожрется от нервов -- лопнет. Да и нам-то с тобой что? Покупатель тогда просто не пришел... почему-то. Верно?

Тыква мечтательно улыбается, и Печкин отвечает ему мерзкой своей ухмылкой.

x x x

В комиссионном магазине радиотоваров Томин идет вдоль прилавка, рассматривая выставленную аппаратуру.

-- О-о! -- говорит он с непринужденностью толстосума. -- Это у вас "Шарп" с индикаторной шкалой? И что, никто не берет?

-- Только вчера поступил, -- объясняет продавец.

-- Если в порядке, возьму. Выпиши. А там никак "Грюндиг" с приемником? Я чувствую, куплю полмагазина! И мы с тобой все это будем красиво и долго заворачивать... -- Понижает голос. -- Найди мне еще парочку наушных -"Сони", "Акай", а?

Продавец уважительно склоняет голову.

-- Вчера были и сразу проданы...

Забрав чеки, Томин направляется в помещение, где произво-дится прием на комиссию.

-- Простите, вчера тоже вы работали? -- спрашивает он очкас-того и надменного приемщика.

-- Да, я, -- величественно подтверждает он.

x x x

На допросе у Знаменского он утрачивает, однако, свою велича-вость...

Пал Палыч читает вслух написанное:

-- "Гражданин, принесший вышеупомянутые магнитофоны, мне незнаком и ни на кого из моих друзей не ссылался". Просто некто с улицы?

-- Товарищ следователь, к нам все приходят с улицы! И потом: я смотрю и оцениваю вещь. Человека я не замечаю, только его товар. Я товаровед.

-- А своего брата заметите?

-- Мой бедный брат умер в детстве.

-- Зато двоюродный жив, имеет жену и двух дочерей. И здесь, в квитанции, они числятся у вас сдатчиками тех самых магнитофо-нов.

Чтобы избежать взгляда Пал Палыча, товаровед снимает и протирает очки, бормоча:

-- Вы же знаете наше дурацкое правило: от одного человека не принимать двух одинаковых вещей... Потом нужно ждать, пока не продадут...

-- А ему срочно требовались деньги, -- договаривает Пал Палыч.

-- Да, очень просил, и я вошел в бедственное положение...

-- Записываем: вы взяли магнитофоны за наличные и оформи-ли их на своих родственников. Так?

-- Нельзя ли добавить, что это из сочувствия... и поддавшись на уговоры.

-- Смотря сколько он получил по сравнению с продажной ценой.

-- Несколько меньше, конечно...

Знаменский ждет.

-- Примерно, половину, -- договаривает товаровед.

-- И расстались взаимно довольные. И не было мысли, что скупаете краденое?

-- Нет! Я бы никогда, никогда!.. Человек внушал абсолютное доверие!

-- Немножко, значит, посмотрели на него?

-- Немножко посмотрел...

-- А если он еще раз наведается?

-- Зачем? -- вздрагивает товаровед.

-- За тем же. Вы нас известите?

-- Д-да... ах да, непременно! Теперь, когда я узнал... Немедлен-но!

Прямо-таки взрыв гражданского энтузиазма, -- думает Пал Палыч, -- но нет, такой вот старый лис помогать милиции не станет.

x x x

Пекле второго безуспешного визита к автомеханику Раиса подала заявление о пропаже "Жигулей" в милицию и теперь регулярно наведывается сюда, домогаясь результатов.

-- Ну как? По-прежнему на точке замерзания? Все никаких доказательств? -- агрессивно спрашивает она у молодого лейте-нанта.

-- Объективных доказательств нет, но...

-- Да куда же я свою машину дела? -- перебивает Раиса. -- Или я, по-вашему, сочиняю?!

-- Вы послушайте, что я хотел сказать. Материал ваш на Пет-ровку ушел. Туда все нераскрытое сейчас затребовали насчет автомобильных дел. Вызовут вас, успокойтесь!

... И действительно, вызвали и выслушали -- с некоторым недоумением.

-- Странная история, -- говорит Пал Палыч. -- Если человек кормится частным ремонтом, зачем ему привлекать внимание милиции?

-- Проще на улице угнать, чем у своего же клиента, -- добавляет Томин.

-- Я понимаю, нелогично, -- нервничает Раиса. -- И все-таки Молоткову точно известно, где мой "жигуль"! Голову даю на отсечение!

-- А как вы к нему попали-то? -- осведомляется Томин.

-- У меня случилась авария. Когда я остановилась, подлетел какой-то тип, начал утешать. А я ужасно расстроилась, потому что в отпуск мы собирались... В общем, он понял, что у меня горит и всучил координаты этого подлеца автомеханика. Он, говорит, мою "Ниву" поднял буквально из руин и в рекордный срок!.. Наверно, из той же шайки. Если б я запомнила номер... -Она помолчала. -- Неужели ничем невозможно помочь?.. Конечно, и расписки я не брала и свидетелей нет... Но хоть бы припугнуть! Он же трус, и вдруг его на Петровку -- да он проговорился бы от страху! Он даже постороннего человека испугался, который толь-ко прикрикнул!

-- А что за посторонний? -- на всякий случай спрашивает Пал Палыч.

-- Какой-то автовладелец. Застал нас у Молоткова, я была с подругой. -Раиса приостанавливается и хмурится, вспоминая. -- А знаете, он вел себя странно... Совершенно ошалела с этой катавасией, все доходит задним числом! -- И спешит рассказать: -- Он услышал, из-за чего скандал, и скорей-скорей нас в машину и увез. Мы просили довезти до милиции, а он поехал куда-то на край света, обратно еле добрались!

-- Вы не слишком подозрительны? -- мягко спрашивает Пал Палыч.

-- Да нет же! Он вовсе не посторонний, я уверена, он заодно с Молотковым! Здоровенный, толстый, как бегемот, -- рессоры стонут. Лицо широкое, сплошные щеки. Какой-то нос, глазки -- для порядка, остальное -щеки, загривок и шея... Никого не напоминает? -- спрашивает она, сердясь.

-- К сожалению, нет, -- отвечает Томин.

-- Что ж, не буду отнимать дорогого времени. -- И Раиса выходит, не прощаясь.

x x x

Преданная Татьяна дожидалась подругу у ограды Петровки, тридцать восемь, и, негодуя, приняла рассказ Раисы о разговоре у следователя.

-- В общем, остается самой найти машину и украсть обратно... -- Раиса говорит пока просто так, с горькой усмешкой. -- А интересно, за угон собственной машины судят?

-- Показали бы мне гараж, где она стоит, я бы его зубами прогрызла! -ожесточенно гудит Татьяна. -- За справедливость пусть хоть вешают!

В квартире у Раисы подруги продолжают за чаем обсуждать историю с пропажей машины.

-- В жизни не было так тошно! Как будто всю истоптали и заплевали, -жалуется Раиса. -- Ограбили, унизили! Этого Мо-лоткова, кажется, убила бы... Как мне этот "жигуль" достался! Ведь до сих пор в долгах!

-- Я ли не знаю... -- мрачно отзывается Татьяна.

-- Нет, даже ты не знаешь... У меня были одни колготки! Я их стирать боялась!

Татьяна молча обнимает подругу.

-- Не могу я смириться! -- говорит Раиса ей в плечо. -- Я должна что-то сделать, а то рехнусь!.. Слушай, ты помнишь, как мордатый гаркнул на механика? Ведь совершенно по-хозяйски! Если человек первый раз, он сначала зайдет, спросит. А он сразу въехал. И сам отпер ворота.

-- Да, ты права...

-- Да! Толстяк у них главный! И недаром они притворялись! Ты же не будешь ни с того ни с сего говорить мне "гражданка" и скрывать, что мы знакомы. Между ними что-то есть, что надо скрывать.

-- Райка, ты к чему клонишь?

-- Надо их выследить, Танюша. Всю шайку! И тепленькими выложить на Петровку!

-- Да как?! С ума сошла!..

-- У меня в голове уже план! -- Раиса оживилась, загорелась. -- Возьму машину у Кольки и еще у кого-нибудь на переменку, чтобы не примелькаться.

-- Погоди... не увлекайся, -- предостерегает Татьяна, сама уже увлеченная. -- У милиции все же свои каналы, способы, а что ты...

-- Татьяна, разъяренная женщина любого опера за пояс затк-нет! Особенно, когда в отпуску и круглые сутки свободна! Ты со мной?

-- Я-то с тобой.

-- Значит, две разъяренные женщины!

x x x

А вор присматривает новый объект, через подзорную трубу заглядывая в вечерние освещенные квартиры.

Вот лежит в постели больной старик. Медсестра в белом халате наполняет из ампулы шприц. Царапов переводит трубу правее. И здесь в окуляр попадает женщина, которая перетирает столовое серебро и шеренгу вызолоченных изнутри чарочек. Перейдя в другую комнату, она достает и начинает пересыпать нафталином дорогие меха.

У вора хищно раздуваются ноздри, и он не отрывается от трубы, даже заслышав шаги за спиной. Это пожилая женщина спускает-ся по лестнице, клича кошку.

-- Чтой-то вы высматриваете? -- строго спрашивает она.

-- Мамаша! -- трагическим голосом отзывается вор. -- Там моя жена с приятелем!

Женщина сочувственно ахает. Вор сует трубу в карман, прикры-вает рукой глаза и оборачивается к женщине.

-- Мне стыдно, что я подглядывал...

-- Это ей стыдно! Беги да всыпь обоим!

Наутро, облачившись в рабочий комбинезон, Царапов очищает люк мусоропровода и подставляет под него упаковочную коробку. Затем, уже в обычном костюме, входит в подъезд и на вопрос бдительной вахтерши: к кому? -- показывает аптечную коробоч-ку.

-- Просили навестить больного из восемьдесят третьей кварти-ры и передать лекарство.

-- Пятый этаж, -- говорит вахтерша.

В квартире вор быстро сносит на кухню меха и серебро, уклады-вает в полиэтиленовые пакеты и спускает в мусоропровод.

Внизу, под люком мусоропровода коробка полна с верхом. Вор уминает содержимое и ловко по-магазинному обвязывает бечев-кой.

x x x

Знаменский закончил допрос очередного "автопогорельца" и передает ему машинописный листок.

-- Давайте отмечу пропуск, а вы прочтите для порядка это описание. Не от вашей ли машины колеса? -- Чувствуется, что этот вопрос Пал Палыч задает уже в сотый раз.

Входит Томин, обычное "привет" -- "привет". "Автопогоре-лец" читает составленное Кибрит описание шин той "Волги", которая удрала при свидании доцента с Ванечкой.

-- Нет. Я за неделю до угона всю резину сменил. -- Забрав пропуск, потерпевший прощается.

Знаменский смотрит на часы и усмехается собственному жесту.

-- Выслушиваю разные автомобильные истории, -- говорит он, -- пишу протоколы, а начиная с двенадцати все, понимаешь, поглядываю на часы.

-- Сам дергаюсь: вот, думаю, взламывает дверь, вот входит в переднюю... -- Чтобы заглушить беспокойство, Томин пускается в общие рассуждения. -Воруют сейчас в двух вариантах. Первый: "Ломись в любую дверь". Люди живут лучше, почти везде есть, что взять. Лезут в первую попавшуюся квартиру -- и находят. Второй вариант: "Уши по асфальту".

-- Да, -- кивает Пал Палыч. -- Перестал как-то народ беречься.

-- Перестал, Паша! На удивление. Сдают кому попало пло-щадь. Рассказывают, что не следует. И про себя и про соседей. Ворье на ротозействе кормится.

Звонит телефон, Знаменский берет трубку, слушает и произно-сит:

-- Кража!

... Они приезжают в дом, который посетил Царапов.

-- Никуда я не отлучалась, сидим, как пришитые! У нас дом кооператива Академии наук! -- воинственно доказывает вахтер-ша Томину. -- Спросите жильцов -- когда это было, чтобы нас тут не было! Всегда тут, всегда! И никто вещей не выносил!

-- Но какие-нибудь посторонние сегодня около двенадцати проходили?

-- Только один молодой человек. Лекарство передать в восемь-десят третью квартиру.

-- Вы видели, как он вышел?

-- Конечно, видела! С пустыми руками. Еще сделал вот так, -- и она показывает, как вор пожал руку самому себе в символичес-ком прощальном жесте.

Возвратясь с места кражи, Томин бушует:

-- Теперь он еще и фокусник! Дематериализация мехов и ценной утвари! Ну, светлые умы, куда он все подевал? И откуда все знал?

-- Даже про больного академика! -- подхватывает Пал Палыч.

-- Может, я лучше сойду с ума? Зинаида, можно видеть сквозь стены?

-- А метод столетней давности, описанный Конан-Дойлем, не подойдет? -спрашивает она.

-- Какой?

-- Наблюдение из дома напротив.

Томин крякает, достает записную книжку, находит телефон, звонит.

-- Юлия Семеновна?.. С Петровки. Скажите, когда вы переби-рали серебро и прочее свое бар... -- он чуть не договаривает "барахло", но спохватывается и маскирует это кашлем, -- и прочие вещи, шторы на окнах были задернуты?.. Пока все. -- Томин кладет трубку. -- Разумеется, она не помнит! То, что нужно, никто не помнит. Вселенский склероз!

-- Шурик, ты раскалился докрасна, это уже вредно.

-- А что не вредно? Жизнь вообще вредная штука: никто в конце концов не выдерживает, все помирают.

x x x

Царапов в это время старается наладить сбыт. В винном отделе, который изолирован от магазина, со всем управляется румяная боевая Маня. Она и кассир, и продавец, и рабочий, ворочающий ящики, и кредитор своих не всегда платежеспособных завсегдата-ев.

-- Закрываюсь, закрываюсь! -- покрикивает она, выпроважи-вая последних покупателей. Кого и подпихнет в спину. -- Завтра приходите опохмеляться! А тебе больше в долг не дам, не надей-ся!

Ей не противоречат. Прощаются уважительно и любезно, нас-колько позволяют градусы. Вор оказывается последним, но его Маня не толкает: этакий статный, уверенный.

-- Закрываюсь, -- напоминает она и смотрит выжидающе: чего, мол, тебе?

-- Вот и хорошо. Я вещички тут некоторые хотел показать.

-- Да я вас первый раз вижу, -- осторожничает она.

-- Так и я вас вижу впервые, Маня, -- ласково улыбается вор. -- Оно ведь так лучше.

Продавщица еще секунду-две медлит, но все же запирает дверь, соглашаясь тем самым продолжить беседу наедине. Она проходит за прилавок и говорит уже фамильярно:

-- Небось скажешь: с женой поругался и уезжаешь. Позарез, мол, деньги нужны.

-- Как ты догадалась, Маня?

-- А, у всех одна формулировка... когда из дому тащут. Мой тоже тащил, пока не выгнала.

-- Беда с мужиками, верно? -- подстраивается под нее Царапов.

-- С ними беда, а без них опять беда! -- Маня снимает не первой свежести халат и оглаживает себя, расправляя платье.

Вору намек ясен, но ему нужна не Маня -- нужны наличные. Он поднимает на прилавок туго набитый портфель и щелкает зам-ком. Наружу бугром, как живой, выпирает мех. Вор раскладывает шкурки на прилавке.

-- Утрамбовал-то... -- говорит Маня, расправляя ладонью мягкий ворс. На время деловая хватка берет в ней верх, и вытесняет прочие мысли. Она заглядывает в нутро портфеля, вынимает ложки: серебряные столовые и золотые чайные, рассматривает, кладет обратно и машет на меха. -- Забери пока, нечего на виду держать!

И тут ее внезапно приковывают руки вора. Сворачивая шкурки в тугой рулон, они двигаются так молниеносно и привычно, что невольно рождают у Мани догадку: не в своем доме взяты вещи-то!

-- С тобой, чего доброго, влипнешь... -- бормочет она, еще не вполне уверенная, потому что вор слишком не похож на вора. Но тот одаривает ее беззаботной улыбкой:

-- Никогда, Маня! Бери со спокойной душой!

Поплевав на его "никогда" через левое плечо, Маня начинает сбивать цену.

-- Между прочим, конъюнктура повернулась. Чего ты принес -- уже не дефицит. Было время -- на ковры кидались, на хрусталь. А теперь это все и это все, -- трогает она пальцами серьги у себя в ушах, -- знаешь, как в торговле называется? Товары замедленной реализации.

-- Обижаешь, Маня! Что ж тогда в цене?

-- Что?.. Ну вот видеоприставка к телеку. Я в одних гостях видела -обалдеть! "Джи-ви-си" называется. И к ней фирменные фильмы. За это я бы твой портфель доверху бумагой насыпала!

-- Это заказ?

-- А можешь достать? -- радостно изумляется Маня.

-- Поискать надо... авось где у жены завалялась.

-- Засыплешься ведь, черт глазастый! -- дрогнувшим голосом произносит Маня.

-- Цыц! -- обрывает вор.

Маня вздыхает и раз и два.

-- Слушай, -- заводит она душевный разговор. -- Мне офици-ально рабочий в отделе положен... На что тебе нервы трепать, если откровенно-то? Ну подвигаешь немного ящики... обозна-чишь работу.

-- У меня трудовой книжки нету, -- щурится вор от сдержива-емого смеха.

-- Да на шута она, книжка! -- даже охрипла бывалая Маня. -- Слу-ушай, квартира у меня трехкомнатная, все есть, балкон, лес рядом, обихожу тебя, всегда домашнее питание, я стряпать так люблю!..

Вор берет в ладони ее руку.

-- Спасибо, Маня. Тронут. Только я вкалывать не люблю, даже немного, натура не дозволяет. Я птица перелетная... А приставка тебе будет, Маня.

x x x

В буфете на Петровке Кибрит ожидает своей очереди. Входит Томин.

-- Зинаида, согласна быть голодной, но счастливой?

-- Еще бы!

-- Тогда беги к Паше, пожинай лавры!

-- Да что такое случилось? -- Оба отступают немного в сторон-ку.

-- Сейчас направил к нему товарища Нодиева. Это тот, что засыпался с поддельным талоном предупреждения.

-- И?..

-- Да я маленько зашился с автомобилистами, такую кучу просеиваем... И ткнул ему случайно твое описание шин.

-- От "Волги", которую вы красиво упустили?

-- Ну да. И вдруг, представляешь, -- сработало! Можно сказать, исторический поворот событий!

...Нодиеву за сорок, он в потертых джинсах и весь какой-то шалавый, разболтанно жестикулирующий -- вечный подросток. Лицо у него характерное и запоминающееся.

-- Точно, резина моя. В смысле -- моя бывшая. Ту "Волгу" я продал. А у нового хозяина ее, верно, увели.

-- К этому мы еще вернемся. А что у вас за история с талоном?

-- Не знаю абсолютно! -- врет Нодиев. -- Гаишник чего-то прицепился, понятия не имею.

Пал Палыч в коротком раздумье.

-- Настроены тянуть волынку... Ладно, изложу факты сам, чтобы не препираться попусту. Вы регулярно ездите по одной трассе, регулярно превышаете скорость и получаете проколы в талонах. И вдруг предъявляете постовому ГАИ нетронутый та-лон. А он помнит, что собственноручно делал вам предупрежде-ние в третьем талоне и талон был дырявый, как дуршлаг.

-- Мало ли что он скажет! Почем он помнит, что я -- это я?! Машина другая, даже вон кепка новая! -- Он хватает с колена кепчонку с маленьким козырьком и лихо напяливает. -- Вот! -- И победоносно смотрит на Кибрит, проверяя эффект.

-- Я бы вас даже в цилиндре узнала, -- улыбается Кибрит.

-- Ну, вы! Вы эксперт! То эксперт -- а то гаишник!

-- Зинаида Яновна, объясните Олегу Модестовичу.

Кибрит переворачивает лицом вверх лежащие на столе табли-цы, на которых видны очень крупные изображения букв.

-- Изъятый у вас талон поддельный. Вот его снимки при боль-шом увеличении. Посмотрите, везде, где стрелки, это отступле-ние от стандартного типографского шрифта. Кустарная работа.

-- Так что, либо вы скажете, откуда взяли талон, либо будете отвечать за использование фальшивых документов, -- подхваты-вает Знаменский.

Нодиев стягивает кепчонку с головы, вешает на палец и пока-чивает между колен. Так у него выражается расстройство чувств.

-- Чего-то последнее время не везет. На каждом пустяке вле-таю... Теперь вот приходится хорошего человека подводить. Но не сам же он талоны штампует, верно? Оправдается, я думаю? Вить-ка это Клячко достал... Которому я ту машину продал.

x x x

Клячко спокойный и внушающий доверие мужчина

-- Вот и помогай людям... -- говорит он, сидя против Пал Палыча на месте Нодиева.

-- Вы не ответили на мой вопрос,

-- А я отвечу, не беспокойтесь. Талон достал Пузановский. Иван Данилыч. -- В тоне Клячко слышна антипатия. -- Для знакомых он всякие такие вещи делает. Взял полсотни... Ради другого кого я не стал бы, честно. Но Модестыч -- водитель уникальный. На ногах, пожалуйста, споткнется. А на колесах в игольное ушко проедет! От него требовать сорок километров в час... -- Клячко пожимает плечами, не найдя слов.

-- Скажите, после покупки машины у Модестыча вы резину меняли?

-- Мелко повезло -- не успел.

-- Очень хорошо... Обстоятельства угона?

-- А самые дурацкие... Отбежал к автомату позвонить. Думал, на минутку, машина на глазах, светло. И на беду Пузановский... Вроде и не пьяный был, а полез чего-то в будку обниматься... Короче, когда я от него отпихнулся, машины уже не было!

Знаменский слушает с большим вниманием и по ходу фиксиру-ет суть в протоколе.

-- А откуда он взялся?

-- Не знаю... Мне было уже вообще не до чего.

Ситуация подталкивает вызвать Томина. Знаменский звонит:

-- Саш, если можешь, зайди... Да, сейчас. -- И вновь к Клячко. -Скажите, прежде вам случалось обниматься с Пузановским?

-- С какой стати...

-- В его поведении по-вашему была нарочитость?

-- То есть? -- переспрашивает Клячко.

-- Мне кажется, у вас осталось впечатление, будто Пузановский виноват в угоне.

-- Ну... Всегда хочется на кого-то свалить, -- самокритично замечает Клячко.

-- А кто он, в сущности, такой -- Пузановский?

-- Работает в нашей же системе. Директор маленького стадио-на. Раньше называлась "оздоровительная площадка", но он мужик шибко форсистый, пробил, чтобы переименовали в стадион.

-- Так. Чем еще он вам несимпатичен? -- Пал Палыч маскирует свой интерес полушутливой интонацией.

-- Правы, несимпатичен, -- подтверждает Клячко. -- Все он хочет, все может, все покупает. Ненасытная какая-то утроба. И даже внешне... чересчур его, как говорится, много. Туша-тушей, физиономия лоснится! -- Клячко показывает руками, какая толстая у Пузановского физиономия. -- Но это, конечно, субъективно, -- обрывает он себя: не привык говорить о людях плохо.

На последних репликах входит Томин, слышит описание Пуза-новского и просматривает протокол.

-- Все покупает... -- возвращается Знаменский к началу харак-теристики Пузановского. -- Высокая зарплата?

-- Ну что вы!

-- Тогда откуда? Или об этом не спрашивают?

-- Я, знаете, не представляю... подойти к человеку: послушай, откуда у тебя деньги? Не принято.

Томина одолевает некое подозрение.

-- Какие-то там глазки... носик, -- цитирует он по памяти Раису, -- а в остальном -- щеки и загривок.

-- Вы знакомы? -- вскидывается Клячко.

x x x

В маленькой передней своей квартиры Раиса надевает парик и очки с затемненными стеклами; осмотрев себя в зеркало, находит превращение достаточно радикальным и выходит.

Садится за руль светлого "жигуля" и стремительно уносится по улице...

На перекрестке в веренице машин стоит сияющая "Волга" Молоткова. Зеленый свет. "Волга" трогается, секунду спустя, отделенный от нее двумя-тремя машинами, трогается и "жигуль". Раиса ведет слежку за "подлецом автомехаником".

x x x

-- Думаешь, прошляпили мы с Глазуновой? -- спрашивает Пал Палыч.

-- Могли. Но не в этом суть. На Пузановском и так все замыка-ется! Гляди. Доценту всучили фальшивый паспорт на "Волгу". Нодиеву добыли фальшивый талон. И оба раза замешан Пузановский: и в угоне "Волги", и в добывании талона!

-- Плюс, по мнению Зины, фальшивки делала одна рука! -- добавляет Пал Палыч.

-- Неужели наконец повезло?! Ну-ка, где у нас этот стадиончик? -- Томин заглядывает в протокол. -- Ага! В том районе зам по розыску -- отличный мужик, -- говорит он, уже крутя диск телефона. -- Ованес Филиппович?.. Некто Томин приветствует... Знакома тебе фамилия Пузановский? И что бы ты о нем?!.. По счастью, в разведку мне с ним не ходить. А конкретнее?.. Так-так, поня-ят-но... Сначала ты мне помоги, коллега дорогой, потом и я тебе. Надо энергично подумать, как бы меня представить Пузановскому -- через надежных для него людей. Допустим, я намерен приобрести хорошую машину...

x x x

Вор тоже звонит.

-- Алло, мастерская?.. С вами говорит сотрудник Министерст-ва иностранных дел, -- начинает он значительным голосом. -- Здрасте-здрасте. Имеется небольшая проблема: привез японскую видеоприставку и не могу наладить. Требуется квалифицирован-ный... Так... так... А когда этот Федор Михайлович будет?.. Благо-дарю.

Позже, сидя в пивном баре, он потешает мастера анекдотами:

-- Федор Михайлович, а еще про Еву знаешь?

-- Не.

-- Говорят, изменяла Адаму. А иначе как бы человек произо-шел от обезьяны?.. Слушай, а ты ведь можешь хороший совет дать! -- вдруг "догадывается" Царапов. -- Видеокассеты надо толкнуть, брат привез. Подскажи покупателей.

Мастер, размякший от пива и смеха, не задумываясь, вынимает записную книжку.

-- Сколько душе угодно! -- Листая странички, он приговарива-ет. -- У этого своих полно... этот без денег... Вот: Столькин возьмет! И еще Пузановский. Этот гребет все под метелку!

x x x

Утро. У Томина один из сотрудников его отдела -- Птахин.

-- Он, мерзавец, вроде невидимой кометы, -- говорит Томин о Царапове. -- Мы можем обнаружить только хвост, то бишь кра-деное.

-- Если исключительно повезет, -- скептически уточняет Птахин.

-- Исключительно -- это если на улице возьмешь его по приме-там. А мы программируем среднее везение при хорошей органи-зации. И ты не строй кислую мину, ты записывай. Первое. Разм-ножить перечень украденных Цараповым вещей с их описанием. Второе. Провести совместный рейд дружинников с врачами саннадзора по винным отделам магазинов, где чаще всего продают вещи с рук. При проверке санитарного состояния помещений зафиксировать предметы, посторонние для рабочих мест продав-цов. Дружинникам разъяснить нашу цель -обнаружение фактов скупки краденого. Третье. В таксопарках опросить шоферов с предъявлением фотографии Царапова на предмет выяснения, возил его кто из них и куда и не было ли со стороны данного пассажира попытки расплатиться вещами.

-- Или сбагрить что-нибудь по дешевке, -- добавляет Птахин.

-- Правильно. Отдай Знаменскому, пусть выбивает "добро" у начальства. А я убежал по автоделам. И комиссионку стерегите в оба! -- напоминает напоследок Томин. -- Уж больно он любит радиотехнику!

x x x

Раиса убедилась, что "бегемот" действительно тесно контакти-рует с Молотковым. Сейчас, сменив парик и машину, она пресле-дует "Волгу" автомеханика, где рядом с ним восседает и Пузанов-ский. Когда "Волга" останавливается, Раиса -- уже опытный конспиратор -- проезжает мимо и тормозит поодаль. Затем опус-кает стекло и поправляет боковое зеркальце, чтобы видеть, что происходит сзади.

Пузановский с Молотковым выходят из машины и Раиса заме-чает, в какой подъезд они вошли.

И тут оказывается, что за всей картиной наблюдает в свою очередь Царапов. Он покуривает на лестничной площадке проти-воположного дома и ему одновременно -- на сей раз без всякой оптики -- видны и парадное Пузановского, и привезшая его "Волга", и "жигуль" Раисы.

Раиса меняет круглые очки на квадратные, повязывает голову косынкой, запирает машину и отправляется на разведку. У подъ-езда Пузановского она заговаривает с двумя девчушками-дошкольницами, выбежавшими погулять. При этом она изображает руками обширный живот и лукообразное лицо, ясно подразуме-вая "бегемота". Девочки смеются, кивают и что-то рассказывают.

Вор задумчиво и недовольно трет подбородок. Не нравится ему деятельность Раисы -- она может стать помехой на его пути...

x x x

Арестованного Агафонова (Ванечку) Томин допрашивает в Бутырке.

Томин с помощью своего коллеги Ованеса Филипповича раз-добыл фотографии Пузановского, Печкина и Тыквы. Это его козыри против Ванечки, но Ванечка осторожничает.

-- Я же следователю сказал, и он записал: никогошеньки не узнаю! -- в своей неподражаемо искренней манере разливается он. -- Не умею я по фотографиям. Очень большая разница от живых людей!

-- А по-моему, Ванечка, ты валяешь ваньку. Давай маленький урок тюремной арифметики. Допустим, сегодня у них три эпизо-да. Сколько тебе дадут?

-- Я так рассчитываю -- от силы полгода.

-- Правильно. А если добегаются они эпизодов до пятнадцати, еще, не дай бог, кого пришибут? Ты хоть и сидишь, а все равно участник шайки! Сколько тогда им? Сколько тебе?

-- Ой-ма!

-- Вот то-то! Скорей поймаем -- тебе лучше. Я к ним пойду, шкурой своей рискуя! Так ты мне хоть кивни: они? нет?

Ванечка взглядывает на фотографии и молча наклоняет голо-ву.

x x x

Царапов снова на посту. Сегодня с ним чемоданчик -- он намерен "поработать".

"Волга" Пузановского пока у подъезда, хозяин не заставляет себя ждать -- вываливается из дверей, втискивается за руль и укатывает.

Вор засекает время -- без четверти двенадцать. С легким сердцем он докуривает, поднимает чемоданчик и... видит тормо-зящую Раису. Проклятье! Опять ее принесло! Будет торчать, высматривать, примечать... Брошенная жена? Авантюристка?.. Нет, прямо-таки глупо лезть в квартиру, за которой кто-то наблю-дает!

Он снова смотрит на часы. Выходит на улицу и приближается к машине, придумывая, как бы ему спровадить непрошенную сви-детельницу.

Раиса сняла темные очки, и Царапов обнаруживает, что они уже встречались -- тогда, в метро! Не успевает она опомниться, как вор открывает дверцу и усаживается рядом с ней.

-- Здравствуйте, прекрасная незнакомка! А я-то ищу вас пов-сюду! Вы так гордо ушли -- я был просто безутешен! Что с глазом?

-- Что-то попало. Выходите из машины!.. -- Раиса тоже узнала вора, и это несколько смягчает ее отпор.

-- Неблагодарная! Без меня вас тогда смяли бы в лепешку!

-- Вы мне мешаете.

-- Да впустую простоите: ваш предмет укатил семь минут назад. Сердечные дела? Или оскорбляю? Оскорбляю, -- догадывается он. -- Очень рад!

Только зеркальце и носовой платок, который Раиса приклады-вает к уголку глаза, помогают ей замаскировать растерянность.

-- И что еще вы о нем знаете? -- спрашивает она.

-- Иван Данилович Пузановский -- мелкий деятель по спор-тивной части. Обжора. И очень богатый человек. Сейчас тут дежурить бесполезно, он поехал обедать, оттуда на работу.

-- Вы друг-приятель?

Тон Раисы подсказывает Царапову правильный ответ:

-- Сугубо наоборот! -- Он сдвигает рукав пиджака: истекают последние благоприятные для кражи минуты. -- Возвращайтесь к вечеру, -- настоятельно советует вор, собираясь покинуть маши-ну. Хоть бы отчалила и развязала ему руки!

-- Погодите, -- останавливает Раиса. -- А что вы здесь, собст-венно, делаете?

Неприятно, что возник такой вопрос. Это Царапову совсем не нужно, чтобы кто-то задавался подобной мыслью.

-- Почему я должна верить, что вы не из той же компании? -- продолжает Раиса.

Да, на сегодня сорвалось. Вор опускается на сиденье.

-- По-моему, достаточно хорошенько на меня посмотреть, -- говорит он и глядит на Раису с открытой улыбкой -- обаятельный и почти светский молодой человек.

Она тоже смотрит на него. И гляделки затягиваются.

x x x

Татьяна притулилась полулежа в кресле, горло замотано шар-фом. Раиса хлопочет вокруг нее и попутно рассказывает новости.

-- Боюсь, зря ты откровенничала, Райка. Незнакомый человек.

-- Да он же первый открылся, Танюша, а я ему тоже незнакома.

-- Ну! Тебя-то за версту видно! -- сипит Татьяна.

-- И его видно. -- Раиса усмехается, вспоминая: достаточно хорошенько посмотреть... -- Короче, мы заключили пакт о взаи-мопомощи. -- Она тянется за градусником, который подруга держит под мышкой, смотрит температуру и качает головой.

-- Все-таки мне странно... -- гнет свое Татьяна.

-- Сама караулила подлеца автомеханика -- не было странно. Ангину из-за меня схватила -- тоже не странно. А если кто-то еще ради своего друга -сразу странно? -- урезонивает Раиса.

Татьяна пожимает плечами и вздыхает.

-- Друга обманули, обобрали. Сам он человек мягкотелый, а Глеб не может этого так оставить. Вот и все! -- втолковывает Раиса.

-- Что же вы уговорились делать?

-- Сначала собрать компру. С Глебом мне, пожалуй, удастся. Он в порядке исключения -- решительный мужчина.

x x x

По дороге от Управления к воротам, что против "Эрмитажа", разодетый Томин встретил Кибрит:

-- Зинуля, приветствую и отбываю.

-- Ай-ай-ай! Кто это у нас такой красивый?

-- Вообще-то я "без определенки", но собираюсь приобретать краденые автомобили. Такой, как они говорят, "шашлык" с день-гами.

-- Ты бы хоть показал свои липовые документы. Там ведь на этом собаку съели, еще раскусят тебя!

-- Да при мне никаких... -- начинает Томин и спохватывается. -- Хорошо, что напомнила. Я же взял удостоверение, чтобы предъявить на выходе! Пожалуйста, проводи и забери. Ну как полезут по карманам...

-- Шурик, ты уж там, пожалуйста... -- тревожно начинает Кибрит, не договаривая "поосторожнее".

-- Эх, золотко, кабы знать, где соломку подстелить!

Кибрит доводит его до постового, Томин предъявляет удосто-верение, отдает ей и выходит с территории Петровки. И несколь-ко секунд Кибрит провожает глазами его фигуру, мелькающую за переплетами высокой ограды.

x x x

Рейд по винным отделам дал результаты. У Мани в подсобке обнаружили часть краденых вещей. Теперь они лежат на прилав-ке: дюжина чайных ложек и шесть чеканных чарочек, сияющих золоченым нутром.

-- Подпишите, пожалуйста, акт изъятия вещей, -- говорит Знаменский двум понятым, один из которых -- директор магази-на, другой -- парень-дружинник. Знаменский протягивает авторучку продавщице: -- Вы тоже.

-- Ничего я не подпишу! -- скандально заявляет Маня.

-- Как ты, Маня, не подпишешь, когда факт, что нашли, -- вразумляет ее директор.

-- Не подпишу -- и все! -- кричит Маня.

-- Ваших подписей достаточно, -- говорит директору Знаменс-кий. -Продавца я забираю для официального допроса. Вы сво-бодны, спасибо, -отпускает Знаменский дружинника.

Под дверью толкутся Манины завсегдатаи, заглядывают сквозь витрину, стучат в дверь. Она выскакивает к ним, разъяренная.

-- Давай расходись! Читать не умеете? Учет! -- Возвратясь, Маня на том же запале приступает к Знаменскому: -- Я не понимаю, чего такое? Кому дело, что ложки да рюмки? Грязные они, что ли? Заразные?

-- Прекрасно вы понимаете, что санитарный осмотр закончил-ся. Я не врач, а следователь.

-- И что? Ложек не видели? Ну, смотрите, смотрите! -- Маня грохает на прилавок электрический чайник, выставляет банку растворимого кофе, сахарницу. -- Казните меня теперь! Все пос-торонние для торговли предметы!

Она ждет, что скажет следователь, но тот молчит, и Маня снова заводит:

-- Кому они мешают, ложки эти? Алкаши носят, канючат! дай выпить, дай выпить. Сунула да забыла. Чего особенного?

Знаменский опять не отвечает, даже не смотрит на нее, меряет шагами помещение.

-- Сколько работаю, никогда такого не было! -- Маня берет тоном ниже. -- Какое мое преступление? "Левак" я схватила? Или в розлив торгую?

Очередная пауза.

-- Это что же, -- вы и разговаривать со мной не хотите? -- спрашивает она уже в некоторой растерянности.

-- Крика не люблю, -- отзывается Знаменский.

-- Ну извините... работа у меня грубоватая, все с мужичьем... А теперь вот из-за них неприятности. Вот хоть эти вещи, -- начина-ет она новый, более хитрый заход, -- приносит один, рыжий такой, с золотым зубом. Купи. Я говорю, мне незачем. Тогда говорит, так возьми, дай бутылку-другую, потом разочтемся. Я их, говорит, спьяну потеряю, у тебя целей будут. Ну и лежали они недели две.

Знаменский останавливается.

-- Вещи краденые. Взяты у вдовы одного академика. И не две недели, а пять дней назад.

-- Это еще доказать надо!

-- Хозяйка опознает, свидетели тоже. Сделаем обыск у вас на дому, наверно найдем и остальное.

Теперь молчит Маня. Угроза обыска заставила ее дрогнуть.

-- Вранья я не переношу, Мария... как вас по отчеству?

-- Не старуха, чтоб по отчеству. Маня.

-- Я бы мог тоже соврать, Маня. Что вора, дескать, взяли и он указал на вас. Врать не стану -- пока не взяли. Но возьмем, потому что мы точно знаем, кто он таков. -- Пал Палыч вынимает фотографию вора и прислоняет к чайнику перед Маней.

Та уже при словах "не взяли" как-то встрепенулась. Теперь же и вовсе не в силах совладать со своим лицом: улыбается ей с фотографии обаятельный вор, и Маня, слабея, всхлипывает.

-- Вот видите, и вам личность знакома.

-- Совершенно даже незнакомая! -- бурно протестует Маня и отворачивается от фотографии.

-- Эх, Маня... Не буду даже опознания проводить. Чтобы вам лишнего вранья не писать в протокол.

Теперь, наблюдая Манину реакцию, Пал Палыч понимает: не только себя она выгораживает -- вора не хочет выдать. Но просто ли тут женская симпатия или что-то большее?

Маня сморкается и невзначай все поглядывает на фотографию вора.

-- У нас их много, -- хитрит Пал Палыч, -- могу подарить на память... хоть вы и незнакомы.

Ну-ка, Маня, что у тебя на душе? Маня сует фотографию в карман.

-- Значит, рыжий таки принес?

-- Рыжий!

x x x

Раиса протирает лобовое стекло своей машины. Царапов стоит рядом.

-- Я видела гараж Пузановского, -- рассказывает она. -- Откры-тый. Правда, издали, но вторая машина там определенно была. "Жигули", и цвет как будто мой... Вдруг действительно мой "жигулек"?

-- Надо посмотреть, -- говорит вор.

-- Как?

-- С замком я управлюсь.

Раиса поднимает брови: это в шутку или серьезно?

-- Разумеется, если на это взглянуть через пенсне... -- лениво щурится вор. -- Интеллигентно утремся платочком, и пусть по-донки посильней ломают нам хребет?

Раиса уязвлена обвинением в робости.

-- Прямо сейчас, днем?

-- А зачем нам с вами ночь и полумрак? Поверьте опыту, люди друг на друга не смотрят. Я раньше, правда, не лазил по гаражам, но предпочитаю дневное время...

Они приближаются к одному из стоящих "плечом к плечу" гаражей. Вор недолго возится с замком, причем спина его засло-няет, что он там делает. Да Раису и не тянет подглядывать, ее волнует, чтобы за ними не подглядывали.

-- Прошу! -- Дверь гаража открыта.

Внутри стоят "Волга" Пузановского и красные "Жигули". Раиса делает два порывистых шага... и отворачивается.

-- Увы...

Тут в дверь заглядывает мужская голова. Раиса обмирает.

-- Огоньку не найдется? -- спрашивает мужчина.

Вор невозмутимо щелкает зажигалкой, голова прикуривает и исчезает. Выйдя наружу, вор запирает замок, и они уходят, не привлекая ничьего внимания...

-- Глеб, кто вы по профессии? -- спрашивает Раиса по дороге к машине.

-- Да как вам сказать, Раечка... Профессия у меня довольно редкая. Даже рискованная. Но пока работаю.

-- Скажите откровенно, вы из милиции?

-- Раечка, если так, то могу ли я сказать откровенно? -извора-чивается вор и переводит на свое: -- "Волга" в гараже, стало быть, хозяин дома. Опять будете караулить?

Раиса пожимает плечами.

-- Тогда извините, в полдень я должен быть в другом месте.

-- Садитесь, -- кидает Раиса.

Оба садятся в машину. Вид у Раисы хмурый. Возбуждение от надежды найти "жигуль" прошло, да еще между нею и ее союзни-ком стоит какая-то недоговоренность.

-- Видимо, я все время задаю нетактичные вопросы, -- произ-носит она сухо.

-- Не надо на меня сердиться, -- заглядывает ей в лицо вор.

Раиса его и привлекает и раздражает. С одной стороны, она помеха и обуза, с другой -- вызывает покровительственное чувст-во. К тому же он постоянно помнит о комизме их союза, что придает его поведению оттенок иронической игры. И сейчас и в дальнейшем он говорит Раисе правду или полуправду, что она принимает за особую манеру выражаться -- шутливо и уклончиво.

Когда машина тормозит в районе новостроек, Раиса уже весе-ла: вор только что рассказал что-то забавное.

-- Спасибо, что подкинули! -- Он берет с заднего сиденья чемоданчик, по размеру способный вместить японскую видеоп-риставку.

-- Если недолго, я подожду.

-- Да?.. -- он колеблется. -- Всегда надеюсь, что недолго...

Возвращается он чрезвычайно довольный.

-- Куда теперь? -- спрашивает Раиса, откладывая журнал.

-- Раечка, мне неловко использовать вас как даровой транс-порт.

-- Я же использовала вас как дарового взломщика. Надо отра-батывать.

И снова они едут по городу. И теперь останавливаются у винно-го магазина, где Царапов недавно сторговался с продавщицей Маней.

Вор тянется за чемоданом -- там видеоприставка, которую он выкрал, пока Раиса ждала его в машине. Но что-то удерживает его и заставляет выйти на предварительную разведку.

Стоя на тротуаре, он смотрит в сторону магазина. Оттуда появ-ляется пьяненький мужичок -- тот, которому Маня грозила не давать в кредит. Вор направляется навстречу, спрашивает:

-- Батя, Маня сегодня работает?

-- Не работает, -- бормочет тот. -- Таскают Маню. Замели нашу Маню... Эх, парень, даже -- веришь? -- нету настроения выпить! -- Он покачивается и хватается за вора.

Тот отцепляет от себя его пальцы.

-- Батя, я тебя уважаю! -- убедительно говорит он и быстро отходит. Покупает ненужную газету, пачку сигарет: надо привести в порядок выражение лица, прежде чем показаться Раисе. А мимо нее, сидящей в машине, шаркает пьяненький, приговари-вая сам себе:

-- Эх, Маня... хорошая была Маня... такая ласковая...

Возвращающегося Царапова Раиса встречает вопросительным взглядом: они сделали такой конец, чтобы он поговорил со слу-чайным алкоголиком о какой-то Мане?

-- В ваших глазах я читаю вопрос, -- говорит вор.

-- Пожалуй, -- отзывается Раиса.

-- Категорический вопрос: когда мы будем обедать? У вас зверски голодное лицо.

Все время этот человек сбивает Раису с толку.

-- Едем обедать, -- объявляет он. -- Я только мгновенно заскочу по дороге к одному приятелю.

Теперь машина Раисы подкатывает к комиссионному магазину радиоаппаратуры. Здесь Царапова, как мы помним, подстерегают коллеги Томина. Но после происшествия с Маней он осторожен вдвойне: Раиса сворачивает в переулок.

Задами подбирается вор к окнам служебных помещений. За одним из них работает тот же очкастый товаровед. Вор останавливается против окна, приподнимает чемодан, товаровед вскидывает глаза, все понимает и делает короткий отрицательный знак головой.

x x x

У Знаменского сидят коллега Томина Птахин и таксист.

На бланке, который он рассматривает, наклеено в ряд несколь-ко фотографий.

-- Вот этот, улыбистый, -- таксист указывает на Царапова. -- Позавчера этот пассажир предложил мне джинсы.

-- Взяли?

-- У меня принцип: от пассажиров не брать. Вы бы их с меня сейчас даром сняли!

-- В котором часу вы его везли? -- спрашивает между тем Птахин.

-- Под вечер, часов в девять.

-- Было у него что-нибудь с собой?

-- Чемодан не особо большой.

-- Открывал?

-- Нет, поскольку от джинсов я отказался.

-- Обождите немного в коридоре. С вами поедет наш товарищ, покажете поточней, где высадили.

-- Именно позавчера он вдобавок к видеоприставке царапнул джинсы! -говорит Знаменский.

-- Так что, Пал Палыч, начинаем новый этап? -- торжествую-ще спрашивает Птахин.

-- Да, начинаем! Уже третий шофер возил его на Басманную, чего нам еще? Давайте поднимать участковых: пусть прочесыва-ют территорию -- кто у них там балуется жильцами без прописки?

x x x

Раиса и Царапов осматривают небольшой стадион, заглядыва-ют во все уголки.

-- Вы, по-моему, давно поняли, что никаких угнанных машин здесь нет, -говорит Раиса. -- Лазаете для моего удовольствия.

-- Да нет, мне здесь нравится, -- улыбается вор, помахивая кейсом. Он ловко и уверенно проходит по бревну. -- Очень просто, -- говорит, спрыгивая. -- Надо только забыть о высоте.

Они выходят на футбольное поле. Безлюдье, кое-где травка пробивается, солнышко светит.

-- Если бы не эти паразиты -- была бы сейчас на юге! До чего же я ненавижу всякое ворье!

-- А я, как кончу тут свои дела, махну, пожалуй, на взморье! Люблю там отдыхать.

Раиса мимоходом срывает под забором одуванчик, подносит к лицу.

-- Медом пахнет...

Вдруг вор прислушивается, оглядывается и, схватив Раису в охапку, кидается в укрытие -- за агитационный щит.

-- Что такое? Отпустите! -- отталкивая его руки, сопротивляет-ся Раиса.

-- Не брыкайтесь! -- резко обрывает Царапов. -- Директор едет.

Ворота стадиона раскрываются, в них въезжают две "Волги". Первую ведет Пузановский, с ним сидит Молотков, из другой выходят Печкин с Тыквой.

Кто-то затворяет ворота, а Пузановский с Молотковым ос-матривают вторую "Волгу". Спрятавшиеся Раиса и вор не слы-шат, о чем завязалась перебранка между четверкой, они только видят, как все четверо усаживаются за врытым в землю столом возле административной хибары.

Вор вынимает из кейса подзорную трубу, наводит. Близко ви-дит, как Пузановский чистит апельсин.

-- Ого! -- говорит Раиса. -- Вы недурно оснащены! Дайте посмотреть. -Она прилипает к трубе...

-- Не возьму я машину в обработку! -- злится механик. -- Из-за той стервы участковый зачастил.

-- Прикажешь обратно хозяину подарить? -- негодует Тыква.

-- Там как хотите, а я не могу!

-- Выходит, мы с Тыквой задаром работали? -- требовательно спрашивает Печкин у Пузановского, который уминает второй апельсин.

-- Я эту машину у вас покупаю, -- самодовольно предлагает Пузановский. -- Идет?

-- И куда денешь? -- с любопытством спрашивает Печкин.

-- Сожрет! -- радуется Тыква.

-- Поставлю в тихом месте, а там посмотрю, -- скрытничает Пузановский.

Во время разговора они жестикулируют и оглядываются на машину, что подсказывает Раисе догадку:

-- Глеб, наверно, они эту "Волгу" угнали!.. Теперь "бегемот" вынул деньги!..

-- Это уже по моей части, -- говорит вор. -- Позвольте! -- и решительно отбирает у нее трубу.

Он видит, как Пузановский отсчитывает Пчелкину и Тыкве по пачке купюр, а солидный остаток сует в карман.

x x x

Вечером Царапов дома. Он снимает ботинки, садится в кресло, вытягивает ноги. Берет сигарету, лезет за зажигалкой, вытаскива-ет из кармана смятый одуванчик. Нюхает, кидает в пепельницу. Невесело ему что-то.

В передней раздается слишком длинный звонок, затем шлепа-ющие шаги хозяйки и ее голос: "Кто там?.. А в чем дело?.. Сейчас открою, сейчас! Халат надену, минуточку..." Голос из недовольного становится испуганным.

Вору большего не надо, чтобы все понять. Мгновение -- и ножка стула засунута в ручку двери, еще мгновение -- надеты ботинки и погашен свет. Прихватив кейс, Царапов перекидывает ноги через подоконник. Путь для отступления был им предусмот-рен еще при найме комнаты: под окном относительно широкий карниз. Правда, внизу пять-шесть этажей пустоты, но вниз вор не смотрит. Распластавшись по стене -- правая рука вытянута по движению, в левой кейс, -- он осторожно, но достаточно быстро приближается к балкону соседней квартиры, о котором расспрашивал хозяйку.

Из коридора доносится: "Ваш жилец дома? Где его дверь?"

Но стука в дверь он уже не слышит, так как вышибает дверь балкона, затем дверь из квартиры на площадку, стремительно сбегает вниз по лестнице к наружным дверям, около которых ночуют две пустые детские коляски.

И вот из подъезда выходит молодой заботливый папаша, хоть и поздновато, но выкроивший время погулять с младенцем.

А у соседнего подъезда оперативная машина ждет "под пара-ми" с невыключенным мотором.

Вор с коляской скрывается за углом, достает из нее кейс -- и нет его, сгинул...

x x x

Раиса читает в постели перед сном. Вдруг -- кого принесло так поздно? -- тренькает дверной звонок. Она встает отпереть: "Кто?" -- И слышит: "Глеб".

-- Что случилось? -- спрашивает Раиса, открыв, и осматривает его изумленно. -- У вас такой вид... как будто из дому выгнали.

-- Напротив! -- кривовато усмехается Царапов. -- Очень стара-лись удержать. Но я все-таки ушел. И больше я в тот дом ни ногой... Извините, если разбудил.

-- Нет, я не спала... -- В глазах невысказанный вопрос: зачем он, собственно, явился?

-- Я уезжаю. Хотелось проститься.

-- Надолго?

-- Скорей, надолго.

Раиса молчит. В обычное время она только корректно попро-щалась бы и пожелала счастливого пути. Но, застигнутая врасп-лох, не успевает скрыть огорчения, разочарования. Сама того не заметив, в нарушение своих жизненных принципов, она стала как бы несколько зависима от Царапова за последние дни. И вот стоит перед ним сейчас немного растерянная, немного растрепан-ная.

Вор достает зачем-то железнодорожный билет с плацкартой, показывает. Раиса машинально смотрит, возвращает.

-- Поезд через час десять... -- говорит вор.

-- А как же я?.. Наши поиски?.. -- невольно вырывается у Раисы.

-- Самому обидно уезжать... Не доделал то, что собирался. Такой убыток... другу моему. Но что поделаешь!

Он уже берет свой кейс, медлит... И ставит его обратно.

x x x

В обычном для новых кварталов дворе -- не дворе, а простран-стве между домами -- стоит ряд машин.

Вдоль ряда идут Томин и Пузановский.

-- Ты ж говорил, можно без документов, -- пыхтит на ходу Пузановский.

-- И не отказываюсь. Человек купил списанную железку. Доку-менты есть -- тачки нет. Но вот без доверенности, дорогой, нельзя. Как он без доверенности в Ростов погонит?

-- Ладно, договоримся -- будет доверенность. В обмен, между прочим, на деньги.

-- А я думал -- в кредит! -- Томин подталкивает Пузановского кулаком в бок и покатывается, дескать, остроумно пошутил. Тот одышливо похохатывает в ответ.

Они подходят к новенькой "Волге". (Той самой, что Пузановс-кий купил у своих компаньонов).

-- Во, гляди! -- хвалится Пузановский. -- Экспортное исполне-ние, шипованная резина, все любоваться будут! -- Он отпирает машину и приглашает Томина за руль, а сам садится с другой стороны и вставляет ключ зажигания. -- Обрати внимание: па-нель, обивка.

И в этот миг взявшиеся буквально из-под земли люди в мили-цейской форме окружают "Волгу".

-- Выйти из машины, предъявить документы! -- командует старший по званию, капитан.

Томин выскакивает резво, Пузановский пыхтя и наливаясь страхом.

-- Документы! -- повторяют Томину. Он роется для виду по карманам, придумывая, как быть.

-- Ничего с собой нету, -- говорит он. -- Да вы зря думаете, мы случайно сели, дверца была открыта, -- это он кидает Пузановскому ориентир на первое время.

-- Молчать! -- обрывает капитан.

-- Я его вообще не знаю, у него плохо с сердцем стало, -- частит Томин и с этими словами вдруг рывком выдирается из рук придер-живавшего его милиционера и пускается наутек.

-- Стой! Буду стрелять! -- кричит капитан.

Томин начинает выписывать зигзаги, будто не замечая, что один из милиционеров бежит ему наперерез. Инспектор бросает-ся в сторону, и тут его сшибает с ног дюжий милиционер. Пока они катаются по земле -- достаточно далеко от всех, -- Томин спокойно говорит:

-- Повозись со мной... Я инспектор угрозыска. Томин... Да не отпускай руку, балда, заломи... Ой!.. Позвони на Петровку следо-вателю Знаменскому. Только чтобы толстый не догадался. В отделение нас надо доставить порознь. Понял?.. Теперь пошуми на меня!

-- Ты еще поговори тут! -- подыгрывает милиционер. -- А ну вставай! А ну пошли! -- И, как положено, ведет беглеца назад с заломленной за спину рукой.

x x x

В той же одежде, что и при задержании, Томин торопливо подкрепляется в буфете Управления. Видит Кибрит, окликает:

-- Зинаида, подсядь к арестованному!

-- Шурик! О тебе страшные слухи, пойман с поличным, бежал из-под стражи... -- смеется Кибрит.

-- Пытался, -- усмехается он и мнет плечо. -- Мм... Крепкие есть ребята в отделениях.

-- Я не пойму, это было запланировано?

-- Что ты! Злодейская шутка судьбы! Участковый засек угнан-ную машину, отделение устроило засаду. А я работал с Пузановским под своей легендой. В итоге мы оба задержаны, и вся опера-ция накануне срыва.

-- Ну что за непруха! -- огорчается Кибрит.

-- Пересеклись две случайности, -- он опять трет руку. -- Н-да, хороший парень... Слушай, в трудные минуты мы всегда мыслили коллективно. Пошли со мной к Пал Палычу, а?

Знаменский расхаживает по кабинету. Постучав, заглядывает Кибрит -один ли он -- и входит вместе с Томиным.

-- Допросил? -- спрашивает Томин.

-- Допросил... -- кивает Пал Палыч. -- Пузановский -- солид-ный, уважаемый человек. Закружилась голова, ухватился за дверцу, она открылась, он сел в машину отдышаться. Вдруг явился незнакомый брюнет. Возможно, хотел обчистить карманы -- недаром потом удирал. Все.

-- Молодец! -- удовлетворенно говорит Томин. -- С лету понял подсказку! Трусил сильно?

-- Больше возмущался: "Больного человека -- на Петровку!" Пришлось намекнуть, что ты по приметам похож на одного бан-дита.

-- Браво! Все гораздо лучше, чем я боялся!

-- Да чего хорошего?! -- взрывается Пал Палыч. -- Мы оба в идиотском положении! Что, по-твоему, дальше?

-- Отпускать за недоказанностью!

-- Вас обоих?

-- Если ты не решил меня упечь!

-- А ты понимаешь, чем это пахнет?

-- Ну... не впервой же, Паша, вывернусь.

-- Пузановский его подозревает? -- догадывается Кибрит.

-- Не знаю, Зина. Этот трюк с побегом...

-- Боюсь, именно это и растолкуют Пузановскому его прияте-ли!

-- Побег я объясню, не беспокойтесь, -- возражает Томин. -- Хуже, что все у них до меня шло гладко, а со мной -- сразу забрала милиция. Хоть тут я как раз ни сном ни духом, однако... немножко нехорошо.

-- Словом, если Пузановского освобождать -- тебя надо выво-дить из операции, -- резюмирует Знаменский.

-- И все труды кошке под хвост?! -- взвивается Томин. -- А новый человек будет начинать с нуля? Не пойдет!

-- А как пойдет?

-- Почему его не посадить, раз невыгодно отпускать? -- вмеши-вается Кибрит.

-- Рано, Зинаида, рано! Я даже не знаю полного состава шайки и кто делает документы!

-- Посадить непросто, -- возражает и Знаменский. -- Это только кажется, что Пузановского взяли чуть не с поличным. На поверку доказательств -- с гулькин нос.

-- Но если Шурик предстанет в форме, с майорскими погона-ми... неужели он не дрогнет?

Знаменский пожимает плечами. Это, скорее, вопрос к Томину, он общался с Пузановским и точнее предскажет его реакцию.

-- Дрогнет. Но не признается, -- качает головой Томин. -- Тяжесть улик, понимаешь, должна возрастать на килограмм живого веса... Паша, нам с Пузановским надо уйти отсюда в обнимку! Только сложились нужные отношения -и родная милиция вдарила под дых! -- Томин страдает, как может страдать опера-тивный работник, у которого рухнула тщательно обдуманная операция. -Докажи ему, что я не ваш человек!

-- Доказать не моту... -- Знаменский снова начинает ходить.

-- Можно показать на очной ставке, -- подает голос Кибрит.

-- Очная ставка? Про что?

-- Какая разница, Пал Палыч? Придумай. В чем-нибудь да есть у них разногласия!

Знаменский останавливается, и они с Томиным некоторое время смотрят друг на друга.

-- Хм, -- произносит Знаменский.

-- Хм, -- откликается Томин.

Чувствуется, что обдумывают одну и ту же идею.

-- Ну, Томин, держись! -- говорит с веселой угрозой Пал Палыч и хлопает его по плечу...

И вот очная ставка. Пузановский заканчивает свои показания.

-- Я принял валидол, сердце начало отпускать. И тут окружает милиция. Верите, чуть не начался второй приступ!

-- Верю, верю, -- говорит Знаменский. -- Но давайте уточним: стало плохо рядом с машиной или на расстоянии?

-- Знаете, в такой момент уже слабо воспринимаешь... как бы в тумане... Возможно, гражданин сам подвел меня и усадил... не могу утверждать.

-- Понятно. Ну, теперь что вы скажете? -- меняя тон, обраща-ется Пал Палыч к Томину.

-- А что, начальник? Вижу -- человек сомлел, а спереди маши-на открытая. Ну подвел -- чего такого? Пускай, думаю, посидит, очухается.

-- А сам за руль?! -- беспощадно обличает Пал Палыч. -- Тоже сомлел?

-- Зачем, у меня здоровье приличное. Думал это... к врачу его отвезти, если будет загибаться.

-- Вы не крутите! -- Знаменский вскакивает, наклоняется через стол и трясет указательным пальцем перед носом Томина. -- Имя-фамилию почему скрываете, а?

-- Нну-у... ммм... -- тянет Томин, и это по интонации близко к "сам толком не знаю".

-- А почему от милиции побежал? -- энергично напирает Знаменский.

-- Да так... -- мямлит Томин.

-- Из-ви-ни-те! От милиции просто так не бегают! Молчите? По часам засекаю, сколько молчите! -- Знаменский гневно бара-банит по циферблату на руке.

-- Живот схватило! -- тонким голосом выпаливает "додумав-шийся" Томин.

Завершая очную ставку, Пал Палыч говорит извиняющимся тоном:

-- От ошибок мы не застрахованы, товарищ Пузановский. -- Капитан с сотрудниками случайно проходил, вдруг видит -- номер, который недавно объявлен в розыск. Шипованная резина. А в машине люди. Естественно, скомандовал задержать.

-- Возможно, на мое счастье, -- подхватывает Пузановский, окончательно вошедший в роль. -- Еще неизвестно, что этот тип собирался со мной сделать!

-- Зачем плохо думаешь! -- обиженно укоряет Томин. -- Зачем его слушаешь? -- кивает он в сторону наблюдающего за ними Знаменского.

В кабинет, постучав, входит лейтенант и браво рапортует:

-- Товарищ майор, просили передать вам дактокарты на неиз-вестного. На него ничего нет!

Знаменский делает вид, что разочарован, мечет на Томина угрожающие взгляды: не удалось выяснить, что за птица попала в сети.

-- Погоди! -- обещает он. -- Ты еще нам попадешься!

Все намеченные мероприятия по дезориентации Пузановского выполнены.

-- Прошу подписать протокол.

Пузановский расписывается. Томин ставит крестик.

-- Неграмотный, -- извиняется он.

Знаменский нажимает кнопку, входит конвой и задержанных порознь (Томина первым) выводят. Пал Палыч стоит в задумчи-вости. Что-то его беспокоит...

Возвращается Томин.

-- Уф! И как это преступный элемент выдерживает -- допросы, очные ставки, я уж не говорю, суд! -- Он переходит к делу. -- Почему не отпускаешь? Что за финт?

-- Ощущение, что я перегнул палку, -- отвечает Знаменский, недовольный самим собой. -- Для такого деятеля, как Пузановс-кий, попасть на Петровку и шутя отделаться... Не заподозрит подвох?

Задумывается и Томин, перебирая в памяти подробности оч-ной ставки.

-- Что-нибудь в противовес бы, этакое легонькое... -- размыш-ляет Знаменский. -- Для продления... Может быть... С тобой он это не свяжет, ни в чем мы его не уличим... А рвение свое продемонстрируем.

-- Глазунова? -- догадывается Томин.

-- Если б хоть сейчас застать дома!

x x x

Раиса занята приготовлением завтрака. В кухню заглядывает Царапов, смотрит на часы.

-- Выходит, я проспал полдень... фантастика! -- Он осторожно обнимает ее за плечи.

Эти первые слова наутро -- какую окраску они придадут тому, что произошло? А он, будто подслушав, говорит:

-- Клясться в вечной любви я тебе не буду.

Ну вот! Клятв она не ждала, но вместе с "добрым утром" это все же грубовато. Однако Раиса "отбивает мяч" почти без паузы:

-- Я -- тем более! Я вообще по натуре амазонка. Привыкла одна.

-- И замужем не была?

-- Попробовала. Занятие не по мне.

-- А я и не пробовал... Где взять чашки?

-- Не изображай семейного человека. Садись и жди.

-- Я понимаю, что я тут гость. Втерся к тебе по старой солдат-ской присказке: "Хозяюшка, не дашь ли водицы испить, а то так есть хочется, что даже переночевать негде..." Сколько ты вытерпишь меня в своей квартире?

-- Пока не надоешь.

Обстановка в комнате Раисы отражает характер и вкусы хозяй-ки: ничего лишнего, а то, что есть, недорого, но удобно и несколь-ко необычно. Вместо мебельной стенки -- простые широкие полки, на них книги, парадная посуда, лампа, телефон, часы и прочие функциональные вещи и лишь кое-где памятные безде-лушки. Перед диваном скамья, покрытая рушником. У окна мольберт с наброском какого-то интерьера.

-- Сама все придумала? -- спрашивает Царапов, осматривая комнату опытным взглядом.

-- Я ведь кончила художественное училище, работаю дизайне-ром.

-- А-а. Сколько видел квартир -- такую впервые... Поговорим? Надо всерьез браться за Пузановского -- раз я остался. Давай смотреть правде в глаза: "жигуля" твоего загнали, не вернешь. Надо выдирать деньги.

-- Как их выдерешь?

-- Как -- не твоя забота. Тут ты должна положиться на меня. Это дело сугубо мужское.

Его прерывает телефонный звонок. Раиса снимает трубку:

-- Слушаю... Здравствуйте... Да вы скажите толком: машину-то мою нашли?!.. -- И тянет разочарованно: -- А-а... Да, я почти не бываю дома... Опознать толстяка?.. Еще бы, конечно, опознаю! Теперь убедились, что он за фрукт? А то я у вас была мнитель-ная!

-- Арестован или нет? -- взволнованно подсказывает ей Цара-пов.

-- Скажите, он арестован?.. -- И, глядя на вора, отрицательно качает головой. -- Ладно, приеду, -- без энтузиазма заканчивает она разговор.

-- Непонятно, зачем тебя вызывают, -- в сомнении произносит вор.

-- Почему? Все-таки улика -- я его видела у Молоткова.

-- Какая улика, Раиса: автомобилист заехал к автомеханику! Недаром тебя прошлый раз отправили ни с чем. Если теперь за тебя хватаются как за соломинку, значит, на Петровке вообще ничего нет! Попугают его и отпустят.

-- А я расскажу, что узнали мы!

-- Как с одним приятелем лазили в гараж? Как смотрели в трубу? Довольно комичные обстоятельства. И ничего нельзя доказать.

-- Я совершенно не понимаю, что же ты мне советуешь!

-- У меня свой план. Поехали. -- Он надевает пиджак. -- Растолкую по дороге.

x x x

Процедура опознания происходит в кабинете Знаменского. Зло посмотрев на Пузановского, сидящего между двух других мужчин, Раиса говорит:

-- Никого из них не видела, не знаю и знать не хочу!

Знаменский с любопытством прищуривается, но протягивает ей авторучку и показывает, где расписаться. Она поспешно ставит росчерк в протоколе и выходит, еле пробормотав: "До свидания". Расписываются и покидают кабинет остальные участники опоз-нания. Знаменский нажимает кнопку вызова конвоя.

Пузановский отдувается и вытирает лоб.

-- Ну все наконец?

-- Да, -- дежурно улыбается Пал Палыч. -- К сожалению, пришлось... некоторые формальности... -- Он делает неопреде-ленно-извиняющийся жест, не желая вдаваться в какие-либо объяснения по поводу Раисы. -- Сейчас придет конвой, у вас ведь вещи в КПЗ, там оформят освобождение, -- и начинает сосредо-точенно отыскивать что-то в настольном календаре.

От дальнейшей беседы Знаменского избавляет конвоир. Пуза-новский прощается и радостно топает в коридор. А Пал Палыч набирает номер на внутреннем аппарате:

-- Можешь заходить.

Секунды через две входит Томин.

-- Как?

-- Узнала. Но не опознала!

-- Весьма странно...

-- Ладно, об этом потом. Пузановский пошел собирать вещи, так что тебе надо поспешить... -- Знаменский кладет ему руку на плечо. -- А в спешке как-никак легче пережить огорчение.

-- Что еще, Паша?

-- Вчера без тебя упустили Царапова.

Томин отзывается скорбным стоном.

-- Теперь все, прости-прощай! Уехал...

-- Ничего не попишешь... Беги, брат, освобождайся.

...Коридор перед камерами КПЗ.

Лязгают двери, выпуская Пузановского и Томина. Дежурный официально объявляет Томину:

-- Как лицо без определенных занятий и места жительства, вы на первый раз предупреждаетесь. В дальнейшем будете привлече-ны к ответственности... Работать устраивайся, ясно?

-- Очень ценная мысль, -- замечает Томин.

x x x

...И вот уже оба освобожденных усаживаются за столик в пив-ном баре.

-- Все нутро ссохлось! -- говорит Пузановский.

-- Придется тебе угощать меня в долг. Из-за ментов без копей-ки остался, -- вздыхает Томин.

-- Отобрали? -- в голосе Пузановского недоверие: он ведь присутствовал при освобождении Томина, а при освобождении возвращают все отобранное.

-- Здрасьте! -- вытаращивается Томин. -- Да я ж их сбросил! Зачем же я, по-твоему, зайцем скакал?!

Пузановский слушает, туго соображая.

-- Правда, не понял? Я же шел колеса покупать, башка! С толстой мошной! Вот если бы мы с ней влипли -- рассказывай тогда про валидол!

-- Не сообразил, -- признается Пузановский. -- А чего ты обострял: бесфамильный, неграмотный?

-- За алименты я в розыске, -- понизив голос, жалуется Томин. -- Две бабы, как акулы ненасытные. Хорошо, в загсе пальцы не катают...

-- Ну, ты гусь! -- благосклонно улыбается Пузановский.

-- Поневоле станешь. Как бы можно жить, если б никто не мешал!.. А как мы с тобой дальше? -- закидывает удочку Томин.

-- Деньги-то... сегодня нет -- завтра будут. А вот ты теперь чем торгуешь?

-- Сегодня нет -- завтра будет. -- Пузановский опускает круж-ку. -Есть хочу! -- обнаруживает он и ужасается. -- Я ж с утра не ел с этой катавасией! -- и вскакивает...

x x x

Гонимый зверским аппетитом, Пузановский рысит к своему подъезду и вдруг натыкается на поджидающую его Раису.

-- Это... вы? -- спрашивает он.

-- Нам надо немедленно поговорить, -- произносит Раиса заготовленную фразу.

Тот сглатывает слюну и кривится. Настолько поглощен мысленным перебиранием своих съестных припасов, что воспринима-ет ее прежде всего как препятствие на пути к холодильнику.

-- Ладно, пошли... -- Он первым устремляется в подъезд.

Пыхтя и путаясь в связке ключей, отпирает Пузановский три замка.

-- Давай, давай! -- торопит он, впуская Раису в квартиру: что ему бояться какой-то шалой девчонки? -- Подыхаю с голоду.

В передней нога об ногу скидывает ботинки и влезает в шлепан-цы.

-- Ффу! -- секунда блаженства. -- И какой у нас будет разговор? -- с долей игривости он подхватывает Раису под локоток и увлека-ет к двери в комнату.

-- Де-ло-вой! -- отвечает оттуда жесткий мужской голос.

Это говорит развалившийся в кресле вор.

-- Сугубо деловой, -- повторяет он. -- Про деньги.

Пузановский злобно и ошарашенно крякает. Смысл появления Раисы был ему понятен с первого мгновения: станет чего-то клянчить и добиваться. Но она, оказывается, еще мужика раздобыла в подмогу! Пузановский переводит взгляд с вора на Раису и обратно, оценивая их возможную опасность. Раису он помнит по встрече у Молоткова и дальнейшему разговору в машине: она из порядочных. А мужик... руки лежат спокойно и расслабленно на подлокотниках, длинные ноги в элегантных туфлях вытянуты поперек комнаты... не делает попытки отрезать хозяина от выхо-да... вообще не делает ни единого движения... рассчитывает взять "на голос".

Пузановский оглядывается на дверь, снова на Царапова. Голод -- плохой советчик. "А, пропади они пропадом!" -- решает он и направляется мимо вора в комнату, где стоит холодильник. Пуза-новский алчно извлекает из него гору снеди, которую тут же начинает уминать, заливая пивом.

Вор, прихвативши кейс, входит следом.

-- Поскольку это надолго, -- говорит он, разумея затеянную трапезу, -параллельно будем беседовать. А девушка пока полис-тает журнальчики. Вон, -указывает он Раисе, -- всякий зарубеж. Хозяин разрешит?

Пузановский молча жует.

-- Я спросил: хозяин разрешит?

-- Только пускай там больше ничего не трогает, -- неприязнен-но бормочет Пузановский.

-- Там больше ничего и не нужно, -- усмехается вор и плотно затворяет за собой дверь.

-- Ты кто... длинноногий?

-- Работа у меня такая: когда кому чего не отдают, то зовут меня. Вышибать.

-- Уж сразу вышибать... -- Пузановский видел в жизни всякое, сам проделывал всякое и паниковать не расположен. Да и еда успокаивает. -Сколько ж ты, интересно, просишь и за что? -- пренебрежительно осведомляется он.

-- Прошу?!.. Слушай, толстомясый! Не держи меня за фраера. Видно, с нервов да с голодухи не все сечешь. У тебя в двери сколько замков? Три. Может, ты мне ключи давал?.. То-то и оно: разговор будет серьезный.

Пузановский начинает жевать медленнее. Шут побери, недоо-ценил он этого типа. Вон как оскалился! А Царапов снова пере-ходит на корректный, но непререкаемый тон:

-- Девушке вернешь стоимость "Жигулей-шестерки", плюс мои десять процентов как посреднику. Плюс за "Волгу", которую твои молодчики увели. У моего друга, между прочим.

-- Какие молодчики? Чего увели? -- брюзгливо отпирается Пузановский.

Раиса в дальнем углу проходной комнаты украдкой звонит:

-- Татьяна, мы на месте... Я не могу громче. Мы где надо, поняла? Начали разговаривать. Да... Да, пожелай удачи... Я поз-воню сразу... Наверное, через полчаса. От силы час. Целую.

-- Так ты, значит, отказываешься платить? -- изумляется Царапов.

-- И что тогда?

-- Девушка пойдет на Петровку.

Пузановский фыркает и набивает рот.

-- И кое-что порасскажет. -- Вор достает блокнот, листает. -- К примеру, про черную "Волгу", номер 25-28 МНФ, с шипованной резиной. И как ты расплачивался со своими хмырями на стадио-не. Сидели на солнышке, ты изволил апельсины кушать. (Челюс-ти Пузановского почти замирают.) Автомеханику тот раз ничего не досталось, верно? -- подмигивает довольный Царапов. -- А обмывали вы это дело в "Арагви". Еще чем-нибудь развлечь? -- Он перекидывает странички, словно выбирая отдельные сведе-ния из массы записей. -- Сказать, кто из твоих живет на Краснофлотской, пятнадцать? Могу. Могу даже описать блондинку в зеленом, которая была у тебя прошлую субботу. Короче, полное досье. -- Вор захлопывает блокнот. -- Сядешь, Иван Данилыч, на казенные хлеба. Прощай ветчина, прощай пиво!

Старый верный способ: назвавши два-три факта, создать впе-чатление, будто знаешь все.

-- А поскрести под твоих уголовничков -- там, пожалуй, и на высшую меру... -- Это он добавляет уже для довершения эффекта, не подозревая, сколь опасной окажется для них с Раисой брошен-ная наобум фраза...

А Раиса сидит как на иголках с пестрым журналом в руках. Не до картинок ей. Она твердо обещала не вмешиваться... но что происходит? Удастся ли Глебу прижать "бегемота"? Сюда долетают лишь отдельные слова, и ничего непонятно. Не вытерпев, она тихонько снимает туфли, на цыпочках подбирается к двери, при-никает к ней ухом. И слышит голос Пузановского:

-- Пятьсот.

Царапов смеется.

-- Ладно, тыщу. Но последнее слово. Все!

-- Да я уже девять взял, хозяин! -- веселится Царапов, похло-пывая себя по карманам. -- "Стихи о спорте", издание второе.

Пузановский вскакивает, бросается к шкафу, хватает книгу в жестком переплете, открывает: листы ее склеены в плотную массу, и в ней вырезано "помещение", так что книга представляет собой коробку-тайник. Пустой тайник.

-- Ворюга! -- задушенно вскрикивает Пузановский и вне себя замахивается на вора "Стихами о спорте". Ребром ладони тот бьет его по запястью, книга отлетает, а Пузановский, постанывая, трет ушибленную руку и повторяет в бессильном бешенстве:

-- Ворюга... ворюга...

-- От ворюги слышу, -- цедит Царапов. -- Остальные ты мне выложишь сам из-под ковра... -- Он вдруг видит лицо Раисы, шагнувшей в комнату. И такое на этом лице выражение, что его будто ледяной водой окатывает. Она слышала? Она поняла?

-- Зачем ты сюда... -- бормочет вор растерянно. -- Мы ведь договорились...

-- Глеб! Ты рылся в его вещах? -- а глаза просят: опровергни!

Пузановский улавливает какую-то несработанность, разногла-сия парочки и тотчас же пользуется этим: он толкает Раису на вора, выскакивает за дверь, захлопывает и запирает ее снаружи торчащим в замке ключом.

Вор подхватывает Раису, та отшатывается и спрашивает свое:

-- Ты рылся в его поганых вещах?

Она почти не замечает проделанного Пузановским фокуса, ей сейчас всего важнее ответ Глеба. И ему в этот момент всего важнее оправдаться. Он лишь мельком оборачивается на щелчок замка. Исчезновение Пузановского даже на руку: легче врать.

-- Я же тут долго сидел... перебирал от скуки книги и вот, -- он поднимает "Стихи о спорте", показывает Раисе тайник. -- Тут он прятал деньги.

-- И ты взял?

-- Тебя шокирует, что без спросу? -- Царапов постепенно овладевает собой. -- А разве твой "жигуль" не угнали без спросу?

-- Чем же ты тогда лучше них!

Пока они выясняют отношения, Пузановский, навалившись всей тушей, медленно, но упорно двигает массивный шкаф. Шкаф без ножек и по толстой ворсистой обшивке ползет почти без шума...

Между Цараповым и Раисой соотношение сил уже отчасти изменилось, женщина несколько сбита с толку.

-- Но ты же говорил, "мужской разговор"!..

-- И как это тебе рисовалось?

-- Что ты припугнешь его нашими сведениями... Может быть... набьешь морду...

-- Две уголовные статьи. Шантаж и нанесение телесных пов-реждений. Это тебя устраивало!

С концом его фразы совпадает тяжелый бухающий звук -- шкаф доехал и уперся торцом в дверь.

-- Чем-то задвинул, сволочь! -- определяет вор и мигом собира-ется в кулак. Запертый замок был в его глазах пустяком, паничес-ким жестом Пузановского. Дверь, припертая шкафом, свидетель-ствует, что тот что-то задумал. "Будет вызывать своих субчиков! -- понимает вор и взглядывает на часы. -- Ближе всех живет длин-ный блатняга. Сколько оттуда езды? Минут двадцать пять, не больше. Значит, через двадцать нас тут быть не должно. Но пустой я не уйду!"

Пузановский унес телефонный аппарат на длинном шнуре в кухню, чтобы не слышно было, и там, конечно же, названивает:

-- Лешу, пожалуйста... А куда -- не сказал?

В досаде разъединяет и набирает снова:

-- Можно Юру?.. А где он?.. Если вернется, пусть сразу позво-нит Пузановскому! Алло, Молоткова позовите!.. Плевать, что занят, у него дома ЧП! Борис?.. Бросай все к чертям -- и ко мне в пожарном порядке, понял?.. А где Лешка с Тыквой, не знаешь?.. Точно?!.. Ну, жми! Скорей!

Следующего номера Пузановский на память не помнит и лихо-радочно роется в блокноте.

-- Извините, у вас, говорят, Леша с Юрой... Если можно... Леша?.. Наконец-то! Леша, ты мне с Тыквой -- позарез... И срочно!.. Постарайся, хорошо?

Отдуваясь, Пузановский кладет трубку.

-- Хоть поесть нормально, -- говорит он, утирая лоб.

x x x

А вор, свернув ковер перед диваном, отковыривает стамеской паркетины, маскирующие главный тайник Пузановского. Под паркетом открывается небольшая металлическая плита. Вор пытается нащупать секретный запор.

-- Во что я ввязалась! -- бормочет Раиса. -- Во что я ввяза-лась?!..

Металлическая крышка откинута, тайник являет взору свое набитое деньгами нутро. Вор раскрывает на полу кейс. На верхней крышке его прикреплены изнутри петли для подзорной трубы, крепкого ножа, каких-то длинных не то пассатижей, не то щипчи-ков и небольшого изогнутого ломика, традиционно называемого "фомка". В пустую петлю он вставляет стамеску и принимается за деньги. Пачки крупных купюр быстро и плотно ложатся в кейс.

Царапов с торжествующей и какой-то пьяноватой улыбкой вскидывает глаза и видит на лице Раисы глубокое отвращение.

-- Дорвался и не можешь остановиться?

-- А по-твоему, оставить этим бандитам? -- хитрит он. -- Лишнее сдадим в милицию, там разберутся.

Пузановский снимает с плиты большую сковородку с яични-цей, режет хлеб, достает пучок зеленого лука. Наливает себе стопку водки. Из комнаты доносятся приглушенные удары.

-- Бейся, длинноногий, бейся, -- злорадно усмехается Пузанов-ский и чокается с бутылкой.

Яростно, смаху бьется Царапов плечом в дверь. Дверь понемногу поддается -- в щель уже всунуты паркетины, и Раиса держит наготове следующие. Удар... удар... -- и втискивается пятая до-щечка. Оба не разговаривают и не смотрят друг на друга, но опять заодно. Куда Раисе деваться, надо выбираться из западни.

Пузановский с недожеванной былинкой лука в руке входит в комнату. На лице издевка, пока он не замечает угрожающей щели. С утробным рыком Пузановский упирается в шкаф и перебирает ногами, пытаясь вернуть его на прежнее место. Это не удается, дощечки вставлены не зря (а ему за торцом не видны).

Сантиметр за сантиметром шкаф наступает на Пузановского, а тот смотрит на часы, оглядывается, хватается еще за какую-то мебель, не зная, что предпринять. Но он все-таки додумывается. Спешит в прихожую и возвращается с железным костылем и молотком. Он забьет костыль в пол перед шкафом и тем застопо-рит его движение.

При такой комплекции приходится опираться о стул, чтобы присесть или стать на колено. Кряхтя и постанывая, он проделы-вает это, прилаживает костыль и уже заносит молоток -- но раздается спасительный звонок в дверь.

x x x

Звонок останавливает и Царапова. Он слышит радостные воз-гласы Пузановского и отвечающие ему мужские голоса. Это по-доспели Печкин с Тыквой. Еще бы пяток минут -- и вырвались! А что теперь?

-- Ты очень удачно прервала наш тет-а-тет с хозяином, -- зло говорит он Раисе. -- Теперь их трое. -- Он отходит от двери, убирает ненужный ломик в кейс и по привычке тщательно запирает замки.

x x x

Татьяна, подруга Раисы, смотрит на часы и томится ожидани-ем. Трещит телефон, она радостно хватает трубку, но...

-- Нет, вы не туда попали.

x x x

По городу, обгоняя всех, кого можно, едет злой автомеханик. Чуть не на середину проезжей части вылезает "голосующий" парень и показывает пальцем по шее -- дескать, позарез. Обог-нуть его трудно. Молотков притормаживает и кричит:

-- Следующий раз подвезу -- на тот свет!

x x x

-- Поподробней, -- тихо говорит Печкин Пузановскому. -- Что насчет высшей меры?

-- Да так, сболтнул.

Печкин обменивается взглядом с Тыквой.

-- Мочить! -- скор на решение Тыква.

-- Сдурел? -- ахает Пузановский. -- Отбить гаду печенку, заб-рать все и выкинуть. А ей пригрозить -- и вся любовь!

-- Легко живешь, -- роняет Печкин.

А Тыква вносит ясность:

-- Мы тут одного "шашлыка" в речку уронили.

У Пузановского сразу одышка и сердцебиение.

-- Уголовник! -- сипит он. -- Учтите, я за вас не отвечаю!

-- Да он, Пузо, к тебе шел, -- сообщает равнодушно Печкин. -- Тебе деньги нес. Так что, вроде и ты причастен...

-- Мочить их! -- радостно трепещет Тыква. -- Мочить!..

Это сказано уже достаточно внятно, чтобы Царапов услышал и -- в противоположность Раисе -- понял.

-- Что могут с нами сделать? -- спрашивает Раиса, уловив его реакцию.

-- У меня есть нож, -- говорит он после паузы. -- Но я не пробовал его на людях.

Раиса зябко передергивает плечами:

-- Надо позвать на помощь! Кругом же народ!

-- С двенадцатого этажа ори -- не ори... -- он направляется к окну.

-- Глеб... Все-таки кто ты такой? Эти инструменты... и вообще все... Что это значит?!

Перегнувшись наружу, вор осматривает стену. С отчаяния бьет кулаком о подоконник.

-- Ни трубы, ни карниза, ни балкончика! Гладко. Сволочи!.. Экономят все!..

Он оборачивается к Раисе:

-- Кто я? -- И вдруг его прорывает: -- Ошиблась ты со мной, Раиса! Я же вор! Квартирный вор. Как ты не догадалась? По-староблатному -- домушник! Спрашивала, чем я лучше них? А ничем! Только вид поприятней. А Пузановского я наколол рань-ше тебя. Ты со своей слежкой мне поперек горла была, я бы его давно обчистил!.. Что так смотришь? Мразь я для тебя, да?

Он извлекает из холодильника бутылку пива, откупоривает, пьет из горлышка. Допив, отбивает дно бутылки о батарею (на худой случай тоже оружие). Осколки он загоняет ногой в угол, расчищая поле боя. Раиса сидит на диване, окаменев.

x x x

-- Тебе бы только дорваться до мокрого! -- шипит Пузановский на Тыкву. -- Откуда ему про "шашлыка" знать?!

-- Откуда про остальное? -- возражает Печкин. -- Ты, слушай, отнесись трезво. Если сгорим -- и впрямь вышка!

-- Леша... Но не здесь же... не у меня... -- слабеет Пузановский перед властностью Печкина.

-- А где? Потом вывезем.

x x x

Вор отходит от двери -- слушал и основное из разговора шайки расслышал хорошо. Раиса занята другими мыслями.

-- Какая подлость... -- говорит она. -- Использовать меня для своих целей!

-- Ну уж тебе я не хотел ничего плохого. И деньги на машину отдал бы до копейки, клянусь!

-- Да будь они прокляты, эти деньги! Будь они прокляты! -- Раиса вскакивает вне себя и с размаху швыряет кейс в окно.

Царапов даже не шевельнулся, чтобы ее удержать.

-- Думаешь, крепко меня наказала? Я уже наказан крепче некуда.

Раиса, не вслушиваясь, срывается к двери, начинает бараба-нить:

-- Откройте!.. Негодяи!.. Немедленно откройте!.. Вы за это ответите!..

Под дверью слышится хихиканье Тыквы.

-- Люблю, когда кошечка такая нетерпеливая! Чуток еще обожди.

Раиса падает на диван и рыдает.

-- Ну не плачь... тише... Не доставляй этим гадам удовольст-вие... Давай поговорим по-человечески. Почему ты босиком?

-- С тобой? О чем мне с тобой говорить?!.. Я думала: встретила настоящего человека! А ты... Ты же меня обокрал хуже, чем они!

-- Дорого бы я дал, чтобы мы с тобой не встретились... Я должен быть один. Не застревать, ни за что не цепляться. Мне привязы-ваться нельзя! Ни к чему, ни к кому!..

-- Зачем вы мне сказали, кто вы такой? -- спрашивает Раиса после молчания.

-- Не знаю... Наверно, приходит момент, когда хочется сказать правду...

x x x

В смежной комнате Печкин разливает водку, Пузановский бессильно расплылся в кресле, а Тыква мечтательно играет но-жом, поставя его острым концом на палец и ловко удерживая в вертикальном положении.

-- Немножко выпьем за благополучное окончание! -- Печкин вручает стопки Пузановскому и Тыкве:

-- Пусти меня вперед! -- просит его Тыква. -- Раз, раз -- и иди руки мой! -- делает он выпады ножом.

-- Зачем в комнате сырость?! Врубим музыку погромче, и ты, Пузо, ее вот так -- оп! -- показывает, как следует придушить Раису. -- И в ванну. А мы отключим его.

-- Он здоровый! Он мне чуть руку не перешиб! -- хнычет Пузановский.

-- Поимеем в виду.

-- Леша, я не могу! Ну почему я, Леша?.. Это вообще Борис виноват! С него все пошло! Вот приедет и пускай он, пускай он! Это ж он нас подвел! А я не умею!..

-- Учиться надо, -- мерзко ухмыляется Печкин, но, видя, что Пузановский ненадежен, решает: -- А, ладно, пять минут не расчет, ждем механика. Ему полезно.

x x x

Все же есть передача мыслей на расстояние: Татьяна в мучи-тельной тревоге. Нет, больше ждать невозможно! Она набирает ноль два. Ей отвечают: "Дежурный по городу слушает".

-- Я вас умоляю, как мне позвонить следователю Знаменскому на Петровку? Это страшно срочно, это по его делу!..

Знаменский с трубкой в руке слушает, что рассказывает ему Татьяна.

-- Секунду, -- говорит он и набирает внутренний номер. -- Саша, безумный день не кончился. Пробегись до моего кабинета. -- И снова Татьяне. -- Как вас зовут? Адрес?.. Слушаю дальше.

Татьяна тараторит в трубку:

-- Надо срочно что-то делать! Она давно должна была позво-нить! Я чувствую, что с ней худо!.. Как давить на Пузановского? Сейчас объясню. Они собрали улики... Это трудно по телефону, но, в общем, у Раисы есть факты... Да, мне известно. Это тот, с которым она пошла... Глеб... Он подбил ее отказаться на опознании... Он?.. Я толком не знаю, они с неделю как познакомились...

Во время разговора в кабинет Знаменского входит Томин. Пал Палыч прикрывает ладонью трубку и объясняет:

-- Глазунова с неведомым человеком отправилась выколачи-вать деньги из Пузановского.

-- А, что б ее!

-- Не волнуйтесь так, мне надо понять, в чем дело, -- говорит Знаменский в трубку. -- Скажите, факты, которыми собирались давить... хорошо, назовем "мужской разговор"... эти факты дейст-вительно могли напугать Пузановского?.. Понятно... Да-да, мы примем меры! -- Пал Палыч кладет трубку, и они с Томиным глядят друг на друга, взвешивая услышанное.

-- Так или иначе, надо вмешиваться.

-- Да, -- соглашается Томин. -- И, может быть, минуты дороги. Это такая братия!

-- Я звоню дежурному по городу, чтобы ближайший патруль прорвался в квартиру. А ты, Саша, звони Пузановскому и расшифровывайся!

-- Еще утром мы завязывались в три узла, чтобы его отпустить! -восклицает Томин, однако Знаменский уже соединился с де-журным, и Томин берется за городской телефон:

-- Иван Данилыч? По вопросу твоей жизни и смерти! На проводе брюнет, с которым тебя сегодня задерживали! Слышу голоса, шум... Драка? Двое чужих пришли права качать. Верно?.. Помолчи! Я дело говорю! -- Он переходит на жесткий тон. -- Слушай внимательно! Я -- не Неизвестный, а майор из уголовно-го розыска! Квартира окружена. Не набирай себе лишних статей! Я тебя предупредил, ты понял? За все будешь отвечать первый! Скажи своим, чтобы я слышал: "Ребята, все, мы засыпались!.." Громче: "Ребята, мы засыпались, милиция!" Вот так, молодец. Не вешай трубку! Я тебе в порядке исключения разрешу взять в камеру побольше колбаски... (Томин старается удержать Пузановского у телефона, чтобы хоть так отчасти контролировать ситуацию.)

Бывший на связи с дежурным Знаменский сообщает:

-- Патруль подъезжает.

-- Сейчас позвонят в дверь, -- окрепшим голосом говорит Томин в трубку. -- Открыть немедленно! И не вздумайте сопро-тивляться!

x x x

Знаменский и Томин выскакивают у дома Пузановского и спешат в подъезд мимо милицейской машины.

А в квартире, в первой комнате, под наблюдением милиционе-ров все, кроме Раисы, стоят лицом к стене с заложенными за голову руками.

-- Товарищ майор, застали форменную поножовщину, -- док-ладывают Знаменскому.

-- Разберемся, -- говорит он и подходит прежде всего к Раисе.

По разгрому вокруг можно судить, что звонок Томина был более чем своевременным: шкаф от двери в смежную комнату отодвинут, там виден сломанный стул, ковер комком сбит в угол, на полу разные неожиданные предметы.

В первой комнате беспорядка меньше, но и тут валяется поче-му-то затоптанное полотенце, кресло лежит на боку, подмяв под себя туфли Раисы. На столе два ножа -- Тыквы и Царапова.

Не лучше выглядят задержанные. У Печкина оторван рукав пиджака и подбит глаз, у Тыквы по лицу размазана кровь, у Царапова на груди остались лишь клочья от рубашки и майки; автомеханик всклокочен, на щеке багровый подтек. Только на Пузановском не заметно следов борьбы; видно, он уклонился-таки от свалки -- потому и трубку снял.

-- Вы спасли мне жизнь, -- говорит Раиса. Она стоит босиком, опершись о стол, и ее сотрясает то ли дрожь, то ли сухое, без слез рыдание. -- Извините за опознание...

-- Об этом позже. -- Знаменский поднимает кресло и жестом предлагает ей сесть.

Раиса садится, машинально надевает туфли.

А Томин обходит задержанных и каждому достаются наручни-ки.

-- Фасадом попрошу, -- говорит Томин, трогая за плечо Тыкву. -- А, Юрочка! Недолго на свободе погулял.

-- Зато душу отвел! -- вызывающе ощеривается Тыква и при-вычно подставляет руки для металлических браслетов.

Автомеханик, увидя наручники, неумело протягивает перед собой ладони.

-- Ага, мастер -- золотые руки... -- Томин качает головой. -- Привет, Иван Данилыч! Вспоминай скоренько, где сбережения. Придут понятые -- начнем обыск. А добровольно выданное зач-тется на суде как вид раскаяния.

-- Нечего мне выдавать, -- жалобно отвечает Пузановский. -- Все выгреб! Вот тот... длинноногий... -- Голос его пресека-ется, и он всхлипывает, будто карикатурный обрюзгший младе-нец.

-- Неужели все? -- весело удивляется Томин. -- Так облегчил нам работу? -- и он смотрит в спину вора с любопытством.

-- Повернитесь! Ба!.. -- ахает Томин. -- Ца-ра-пов!.. Вот так встреча! По всем разумным расчетам, вы должны подъезжать к Батуми или Норильску!

Однако вор не расположен беседовать. Он протягивает Томину руки как что-то ему самому теперь не нужное, но даже не смотрит на инспектора и следователя.

Не "подыграл" он им, даже подпортил торжество тем, что как-то не отреагировал на поимку. И Знаменский с Томиным взгля-дывают в сторону Раисы: что свело эту женщину с Цараповым в дикой авантюре?

То ли от мимолетной своей задумчивости, то ли от жалкого вида Печкина Томин обращается к нему иным тоном, чем к другим.

-- Эх, Печкин, Печкин! -- только и произносит он, но звучит это обвиняюще.

Печкина словно током бьет от тона инспектора, от щелканья наручников.

-- Что Печкин? Что Печкин? Все на меня? Я хуже всех?!

-- Тихо, задержанный! -- подает басистый голос ближайший милиционер.

-- Начальник! -- Печкин вдруг валится перед Томиным на колени. -- Я первый признаюсь! Я первый! Про всех расскажу! Про Пузо расскажу! Про Самородка расскажу! Убить хотели, все признаю! Виновен... Не хочу вышку... Простите... Только жить!.. А-а-а... Все скажу! Кого в речку бросили, скажу!..

x x x

Прошло несколько месяцев. В кабинете Знаменского заканчи-вается очная ставка между вором и Шариповым -- завмагом, которого он когда-то обворовал, притворившись вершителем правосудия. Ситуация парадоксальная -- преступник уличает потерпевшего.

-- Никакого ареста я не пугался! -- Шарипов демонстрирует дутое негодование. -- Как вы даже можете верить?! Этому прес-тупнику!

-- Вопрос, собственно, не в том, чего вы там пугались или не пугались, -- со скрытым юмором говорит Знаменский. -- Была ли кража и признаете ли вы своими перечисленные Цараповым ценности?

-- Да откуда у меня такие деньги... такие вещи! Ну вы сами подумайте! Просто смешно! -- через силу смеется Шарипов.

-- Итак, записываем в протокол, что от вещей вы отказались?

-- Минуточку... -- в смятении бормочет Шарипов, и рука его непроизвольно дергается вперед, чтобы остановить занесенную над протоколом авторучку. -- И... что с ними будет?

-- Как бесхозные поступят в государственный доход.

Гримаса страдания искажает черты Шарипова. Второй раз он утрачивает кровное добро, которое уже было горько оплакано!

Но страх все же пересиливает жадность:

-- Отказываюсь... Не мои.

Знаменский ногтем отмечает место в протоколе:

-- Подпись. -- Шарипов расписывается. -- Пропуск.

Идя к выходу, Шарипов невольно описывает дугу, стараясь держаться от Царапова подальше. У двери оборачивается и видит его издевательскую усмешку.

-- У-у, воровская морда! -- выпаливает он.

Вор оборачивается к Знаменскому:

-- Такого грех не почистить, Пал Палыч!

-- Не будем строить Робин Гуда.

Вор опускает глаза. Помолчав, Знаменский меняет тему:

-- Послушайте, Царапов... Мы уже подбиваем бабки, а что я о вас знаю?

Царапов молчит, колеблясь.

-- Интересуетесь, как я свихнулся? Подножка судьбы. А потом уже катишься... Стоит споткнуться, Пал Палыч, по тебе пройдут, затопчут, не оглянутся.

Знаменский примерно представляет, о чем речь: крутой жи-тейский переплет, из которого двадцатилетний парень вышел замаранным и его отторгла прежняя благопристойная среда. Но...

-- Вас не затоптали, Царапов. Вы после подножки три года работали.

-- Если не затоптали, то выкинули на обочину. И я стал жить поперек... Геологические партии, спасатель на водах... Мне нужно было напряжение, полная отдача, опасность. Нервы, риск... Ну, а потом надоело выкладываться задаром.

-- Как-то обидно за вас, Царапов. Значит, будь вы посерее да потрусливей -- жили бы благополучно?

-- Наверняка.

-- Н-да... А вы думали, как будете там? И как потом?

-- Был знакомый алкаш, он говорил: "Под каждым забором можно найти свою ветку сирени".

-- Я серьезно, Царапов.

Царапов проводит рукой по лицу и произносит безнадежно:

-- Думать... О чем же думать? Сколько ни думай, вывод один -- жизнь не состоялась.

-- Знаете, в этом кабинете сиживали люди, которые меняли курс в пятьдесят, -- говорит Пал Палыч, неисправимый пропо-ведник. -- Не понимаю, что так гнет вас в дугу. Ну дадут срок, вы же знали, что когда-то не миновать? На суд вы пойдете в прилич-ной упаковке: обвиняемый чистосердечно во всем признался. Выдал котел денег в лесу, который бы медведь не раскопал. По словам Глазуновой, проявил даже некое рыцарство, защищая ее в квартире Пузановского. Она -- отличный свидетель защиты.

-- Пал Палыч! -- звенящим голосом прерывает Царапов. -- Не надо! В эту сторону поезда не ходят!

"Вот оно, значит, как, -- думает Знаменский, стоя позже у окна. -- Тут уж ничего не поделаешь. Тут следователь бессилен... До чего жизнь изобретательна бывает по части мелодрамы!"