Лейси ЭдОхота обреченного волка

ЭД ЛЕЙСИ

Охота обреченного волка

Перевод с английского Олега Алякринского

Глава 1

Мало того, что я паршиво себя чувствовал, так ещё был один из тех душных летних вечеров в Нью-Йорке, когда кажется, что с каждым вдохом-выдохом ты таешь как снежная баба под весенним солнцем. Я лежал в кровати в своем номере на первом этаже - мое окно выходило на стену соседнего дома - и обливался потом.

Это нью-йоркское лето было не слишком знойным - до последних нескольких дней. Уткнувшись взглядом в облупившийся потолок, я мечтал о том, чтобы администрация заведения "Гровера" (дом 52 по Гровер-стрит) установила бы в номерах кондиционеры. И ещё немножко мечтал о том, чтобы стать частным охранником в отеле классом повыше. Хотя нет, вру, об этом я не мечтал - в "Гровере" у меня было довольно сносное положение. С моей полицейской пенсией, а также карманными деньгами, которые администрация отеля почему-то упорно называла жалованьем, да плюс ещё левые заработки, я умудрялся заколачивать в нашем клоповнике больше двухсот долларов в неделю. - и все это, разумеется, без ведома налоговой инспекции.

Я заворочался, пытаясь найти уголок простыни попрохладнее, шумно рыгнул и, включив ночник, сунул в рот мятную таблетку. На мне были надеты одни трусы, но они уже были насквозь влажные и я уже собрался надеть новые, как в дверь постучали.

На мое приглашение войти дверь распахнулась и на пороге показалась Барбара, обмахиваясь сложенной утренней газетой. Она никогда не разгуливала по коридорам в кимоно или в одной комбинации. Барбара всегда показывалась на глаза посторонним в платье, чулках и в туфлях - ни в коем случае не шлепанцах. За это в частности я и позволял ей работать в отеле постоянно. Ее простенькое лицо было симпатичным - лет десять назад. А теперь на нем застыло то вымученное выражение, которое женщина приобретает от пержитого от горя и пролитых слез. Но ножки у неё до сих пор были загляденье - прямые и длинные.

Она закрыла дверь и прислонилась к косяку.

- Боже, ну и туша!

- Видела бы ты меня в молодые годы - тогда я с виду тоже был как бочка. Который час?

- Начало двенадцатого. Я отваливаю, Марти. Клиентов нет. Надо быть сексуальным маньяком, чтобы в такую жару хотеть...

- Ладно, лети, моя птичка.

Она устало улыбнулась.

- Меня хоть выжимай. На рабочих местах только я и Дора. Джин так и не пришла. Деньги я оставила у Дьюи.

Вот ещё что мне нравится в Барбаре: она честная девочка. Мне перепадала половина с каждых трех "зеленых", которые зарабатывали девочки. Из этой суммы двадцать пять центов шло Дьюи, ночному портье, а он уж сам договаривался с Лоусоном - балагуром, сменявшим его у стойки утром. Кенни, носильщик, получал пятнадцать центов впридачу к своим чаевым. Из своей доли я отстегивал местным полицейским. Коропорация на Гровер-стрит, 52 получала свою долю законным путем: за номер наши клиенты платили два-пятьдесят. Тариф был не Бог весть какой, но и не совсем уж бросовый. Если дела в конце недели складывались удачно, у нас в отеле работали сразу десять девочек.

Я надел чистые трусы, а Барбара спросила:

- Что, уже на боковую в такую рань?

- Меня желудок довел. Пучит, да и общее состояние преотвратное.

- В такую жару нельзя есть что попало, Марти. Попей теплого молока с вареным рисом - желудок успокоится. И перестань пить!

- Милая, да я курить даже не могу, какое уж тут спиртное!

Зазвонил телефон. Судя по характерному зудению, внутренний вызов.

- Мой Гарольд уж и минуты потерпеть не может! - вздохнула Бербара. Мне сейчас не до разборок.

- Скажи своему Гарольду, что если он тебя хоть пальцем тронет, я ему башку проломлю, этому жирному кобелю!

Но это я соврал. .Я бы не отказался отмутузить Гарольда, потому как всегда терпеть не мог сутенеров, но администрация "Гровера" от этого не пришла бы в восторг.

Из всей "администрации" я только и был знаком с мистером Кингом стариком-бухгалтером, который каждый божий день аявлялся в наше заведение и все вынюхивал, вынюхивал... Он был одновременно аудитором и менеджером отеля. А вообще-то "Гровер" принадлежал одной из крупнейших в Нью-Йорке и весьма респектабельной фирме недвижимости. Что соответствовало логике жизни: "респектабельные" люди всегда являются владельцами публичных домов.

Телефон опять зазвонил. Я снял трубку, а Барабара показала мне нос и со словами: "До завтра, дорогой" - выпорхнула из комнаты.

- До встречи, птичка! - крикнул я ей вслед и недовольно брякнул в микрофон. - В чем дело, Дьюи?

- Парочка шоферюг в семьсот третьем распивают и шумят.

- Ладно! - Я бросил трубку и начал натягивать штаны. Нет, это как по-писаному. Только я собираюсь поспать, как тут же какой-нибудь хмырь начинет обхаживать бутылку. Впрочем, "Гровер" ещё более - менее приличное место. Мне рассказывали, что в самом начале столетия, когда этот район был сплошь застроен частными домами, "Гровер" был первоклассным отелем с видом на Гудзон. В ту пору здесь любили околачиваться художники. и прочая артистическая шушера. Когда начался строительнй бум в центральном Манхэттене, в "Гровер" - по причине его близкого местоположения к строительным площадкам - в основном заселялись водители грузовиков и всякие непотребные постояльцы вроде "работников социальной сферы", да ещё случайные люди, которые забредали сюда по причине незнания отелей получше может, случайно замечали нашу вывеску с шоссе...

Наклонившись, чтобы завязать шнурки, я опять рыгнул. Нет, мне определенно надо было показаться врачу. Зазвонил телефон. Схватив трубку, я свирепо гавкнул Дьюи:

- Да иду, иду!

- Марти! - услышал я в ответ спокойный голос Дьюи. - Тут в вестибюле полицейский. Он тебя спрашивает.

- Который из них? - спросил я недовольно. Все эти алчные пройдохи прекрасно знали, что я плачу наличными без лишних разговоров.

- Новенький. С виду - из тех, что в магазинах дежурят. Молоденький такой - я его раньше здесь не видел. Тебя спрашивает.

- Он полицейский или охранник в форме?

- Ну, - замялся Дьюи, - вроде как полицейский, а вроде как и нет. Пожалуй, из гражданской обороны.

- Ладно, скажи ему - пусть подождет. Я с ним встречуь в офисе и потолкую с ним о жизни.

- Понял.

Я положил трубку и выругался. Дело плохо, если лже-полицейскому достало духу и наглости заваливаться и начать тянуть из меня мзду. Да стоит этому гаду только протянуть мне свою грязную лапу, как я ему её оторву вместе с плечом...

У нас был маленький служебный лифт на черном ходе, которым днем пользовались горничные. На нем-то я и отправился на седьмой этаж. Из 703-го неслась разудалая песня. Когда я проходил мимо 715-го, наш постоянный постоялец мистер Росс, вздорный лысый старик-бухгалтер, уже стоял у раскрытой двери.

- Знаете, мистер Бонд, - проскрипел он, - в такой душный вечер да в будний день - это просто неслыханно!

- Я их сейчас утихомирю, мистер Росс. Идите спать!

- Спать? В такую жару?

- Администраци отеля не несет ответственности за погодные условия, сострил я, но мистер Росс не оценил моей шутки. Разумеется, я бы мог кое-что поведать ему из того, что мне о нем рассказывала Барабара, и довести его до истеркии, но я продолжал маршировать по коридору.

Трижды я стучал в дверь 703-го номера, но эти двое выводили очень сложную мелодию баллады в стиле кантри и вряд ли слышали мой стук.Пели они ужасно. На мне был пиджак и галстук, а рубашка уже вся пропотела. Отперев замок универсальным ключом, я вошел в номер и быстро захлопнул за собой дверь.

Этих шоферюг я раньше у нас не видел. Им обоим было лет по двадцать семь - высокие здоровенные лбы. Они валялись на койках в комбинезонах и башмаках, облапив каждый по пинтовой бутылке виски. На полу валялясь пустая. Увидев меня, они тут же вскочили. Скроены ребята были отменно этакие две горы мускулов. Тот, что поменьше, спросил:

- А стучать надо?

- Я стучал, но вы так выли, что не слышали.

- Я не буду спрашивать, кто ты, - встрял тот, что побольше. - На твоей толстой роже печатными буквами написано: местный охранник.

- Это точно. Слушайте, парни, сейчас жарко А мне не нужны лишние неприятности. Может, ляжете поспать?

- Хочешь глоточек? - спросил тот, что поменьше, протянув мне бутылку.

- Слишком жарко. Я ребята хочу одного - чтобы вы прекратили гульбу и поспали. - Тут я заметил, как верзила мигнул своему приятелю, и во рту у меня сразу появился горьковато-маслянистый привкус. Я рассвирепел. Значит, этим ребятам в такой душный вечер захотелось немного повеселиться и поразмяться. Я бросил в рот мятную таблетку и стал быстро её жевать.

Верзила сказал:

- А нам попеть хочется. Нам хорошо. Обратно не порожняком поедем, понял? Груз прихватили! - он щелкнул пальцами.

- Если хотите попеть, отправляйтесь к докам и пойте там сколько душе угодно, - Я мотнул головой в торону их кроватей. - И вы не в хлеву у бабушки на ферме. Когда ложитесь, снимайте обувку!

Тот, что поменьше, подошел ко мне вплотную и взмахнул бутылкой:

- Слушь, дядя, выпей со мной!

Мне захотелось их обоих урыть, хотя они вроде бы не вылядели большими забияками. Я предпринял последнюю попытку.

- Сегодня жарко. Очень жарко. Какой смысл нам с вами потеть лишний раз. Снимайте башмаки, кончайте горланить - и дело с концом. А завтра я с вами выпью.

- Да ты, лысан, малость староват и толстоват, чтобы крутого из себя корчить, - грозно заметил верзила.

- А вы, пьянь перекатная, мне уже порядком надоели, - сказал я и дал тому, что поменьше, крюка под дых. Он упал на кровать, съехал на пол и стал ловить губами воздух. Верзила что-то не торопился. Поэтому я схватил его за руку, в которой он сжимал бутылку, дернул к себе и врезал ему ноком ботинка по колену. Он так и сел, ухватившись за коленную чашечку. Ржаной виски расплескался по постели.

- Жарко, ребята, давайте на этом прекратим разминку.

- Ах ты жирная свинья! - заревел верзила. - Да я тебя счас убью!

Я поднял его за волосы, вломил ему справа под ребра и уронил на пол. Он сел, держась руками за живот.

Вот так-то: до сей поры их, видно, никто ещё так не дубасил, и они не на шутку струхнули.

- Если у кого-то из вас, ребята, вдруг возникнет желание достать из-за пазухи перо, лучше не надо. Если нарываетесь, я могу вас отмочалить по-настоящему. Я ведь вежливо попросил, но вы туповаты, видать, простых слов не понимаете, все делаете только из-под палки. - Я оглядел комнату: в ней царил ужасный беспорядок. Если ребята свои грузовики в обратный путь не пустыми погонят, значит, они при деньгах. - Вы, смотрите, во что вы номер превратили! Если горничная пожалуется, будет большой шум. Не исключено, что администрация потянет вас в суд. Так что лучше вам оставить хорошие чаевые .

Тот, что поменьше, безропотно полез в карман.

- Чтобы прибрать здесь, ей, думаю, двадцатки как раз хватит, - сказал я жестко.

Он протянул мне пригоршню мятых банкнот. Вот так всегда - драчливого нахала ставишь на место ударом башмака по яйцам. Я протянул руку и очень аккуратно выудил из две десятки. Открыв дверь, я сказал им на прощанье:

- А теперь марш в постель, а не то папа вернется с ремнем!

- Мы в этот сраный отель больше ни ногой, учти! - прошипел верзила.

- А если вдруг заявитесь - я вас лично вышвырну вон! Вам самое место в вонючем хлеву, а не в приличном отеле! - заорал я, хлопнул дверью, запер её и несколько минут постоял, прислушиваясь. С этими лопухами все получилось чисто - вздумай они завтра права качать, ничего бы не смогли доказать. Когда я вошел в номер, они были в дымину пьяные и полезли драться.

Я вспотел как мышь. Вернувшись к себе, я сразу пошел помыться и слава Богу, что оказался в туалете, потому что у меня вдруг прихватило живот. Сделав дело, я сунул в рот мятную таблетку и позвонил Дьюи.

- В номере 703 полный порядок. А теперь отправь-ка этого умника-полицейского ко мне в кабинет.

Придя к себе в кабинет, я достал бумажник и положил его на стол в раскрытом виде - так чтобы было видно мое удоствоерение Ассоциации полицейских-добровольцев. Пускай этот прощелыга знает, с кем имеет дело!

Это был молоденький полицейский, худющий, с тонкой как у цыпленка шеей. Лицо его показалось мне знакомым. На вид он мало чем отличался от вполне настоящего полицейского, вот только на плече красовалась заплата, да и значок был меньше стандартного и фуражка какая-то куцая. На ремне висел патронташ, но кобуры не было. Только дубинка болталась, и что-то оттопыривало задний карман брюк - наверное, тоже дубинка, только совсем маленькая.

Он стоял в дверях с глупой ухмылкой на роже, потом раскинул руки в стороны, точно хотел продемонстрировать форму, и спросил:

- Ну что, нравится, Марти?

Я не сразу его узнал. Черт, когда я в последний раз я видел мальчонку, ещё война не кончилась, и в ту пору ему было лет двенадцать. Улыбка на его лице увяла, и он спросил::

- Марти, ты что, не помнишь меня?

Мольба в его голосе сразу промыла мне глаза. Я вскочил и потряс ему руку.

- Лоуренс, малыш! С чего это ты вдруг решил, будто я тебя не помню? Я просто глазам своим не поверил сначала. Проходи, садись. Где это ты раздобыл значок?

Он всегда был слабым, болезненным мальчиком, а теперь выглядел окрепшим, подтянутым - как боксер в весе пера. На воротнике блестели золотые буквы В и П - вспомогательная полиция.

Он, довольный, уселся напротив меня.

- Ну, я ещё не совсем полицейский. Я в отряде гражданской обороны и нас берут на патрулирование по нескольку часов в неделю. - для нас это своего рода практика на случай какого-нибудь чрезвычайного происшествия, ну там, скажем, в случае бомбардировки или ещё чего. Но осенью я уже буду сдавать норму по физподготовке для полицейских. Я для этого много тренировался - каждый день ходил в спортзал колледжа.

Малыш всю жизнь, сколько я его помню, мечтал накачать себе стальные бицепсы и стать полицейским.

- А как мама?

- У неё все хорошо. Ты слышал, она снова вышла замуж?

- Да-да, слышал, конечно. Сразу после войны, за какого-то чайника, который работал с ней на авиационном заводе. Надеюсь, она с ним счастлива. Дот со мной жилось не сладко.

- Мама тебя никогда не понимала, - сказал Лоуренс. Голос у него был глубокий и красивый и, прсмотревшись к его глазам, можно было сразу понять, что он уже давно не мальчишка, а мужчина. - Марти, извини что я к тебе зашел так поздно, но я просто прписан к этому участку и... я подумал, ты ещё не спишь.

- Я никогда не ложусь раньше трех-четырех утра. В последнее время я ел какую-то дрянь и у меня что-то нелады с пищеварением. Желудок болит, заснуть не могу... Так говоришь, ты учишься в колледже?

Он кивнул.

- В юридическом. Я хотел пойти работать, а учиться на вечернем, да мама - так здорово! - настояла, чтобы я пошел на дневное.

- А что это ты нацепил самодельный полицейский значок?

Он зарделся.

- Ну, это я подумал, что с ним мне легче будет почувствовать себя полицейским, а когда сдам экзамены - стану настоящим...

- Ты же на стряпчего учишься - зачем тебе становиться полицейским?

Он весело улыбнулся, точно я удачо сострил.

- С фамилией Бонд кем бы я ещё мог стать? Ребята в отделении, кадровые полицейские, спрашивали, не твой ли я родственник.

- На этом участке меня ещё помнят?

- Тебя все помнят.

- А вы... гражданская оборона... находитесь в подчинении у капитана этого участка?

- Нет у нас своя организация. До этого я был приписан к отделению полиции в Бронксе. Но я работаю вместе с кадровыми полицейскими.

- Они тебя не обижают - из-за меня?

Он расстегнул верхнюю пуговицу, сдвинул фуражку на затылок и как ни в чем не бывало ответил:

- Кто может обидеть сына Марти Бонда, самого лучшего полицейского Нью-Йорка? - Твердо и уверенно сказал. Этот паренек, пожалуй, был покрепче, чем казался со стороны. Или просто чокнутым.

- Меня так до сих пор называют?

- Ну, кое-кто вспоминает и о... деле Грэхема, как ты осрамил всю полицию.. Но их пресекаю - напоминаю, что ты самый знаменитый полицейский за всю историю нью-йоркских правоохранительных органов.

- Грэхем? Вот гад вонючий...

- Как дела в отеле?

- Скука смертная. Ты и думать забудь о полиции, Лоуренс. Дрянная работа, тебя ж все будут ненавидеть.

- Я бы так не сказал. Закон для меня не пустой звук, и я собираюсь стоять на страже закона, - он понизил голос. - В конце концов, я же не только ношу твою фамилию, мой родной отец погиб на посту. Так что мне в полиции самое место. Вот мне бы только нарастить ещё побольше мускулов - и из меня выйдет хороший полицейский.

Я уже собрался сказать, что на свете не существует такой породы как "хороший полицейский" - и быть не может, но в такую жару мне было лень затевать спор. Поэтому я просто сказал:

- Говорят, в полиции служат немало студентов?

Он снова усмехнулся, а я подумал, что если бы не его цыплячья шея, вид у него был вполне бравый.

- Да сегодня только ленивый не идет в колледж по льготе для дембелей. (1) Имеется в виду закон о льготах для демобилизованных солдат, по которому те имели преимущство при поступлении в высшие учебные заведения. Ты не знал, что я два года оттрубил в армии?

- И за океаном служил?

- Бог избавил от такого счастья. Всю дорогу сидел в Форте-Дикс. (2) Военный учебный центр. - Он оглядел мой катинет: в ночное время тут, казалось, царил ещё больший беспорядок, чем днем. - Слушай , Марти, а эта твоя работа в отеле, наверное, непыльная?

- Вышибаю алкаша раз в неделю, ловлю постояльецв с крадеными полотенцами. Такая вот работенка.

- А не пытался открыть свое агентство?

- Это только в кино бывает. - Наступило тягостное молчание, которое я прервал, выдвинув ящик письменного стола. - Хочешь выпить?

- Нет, спасибо. Марти, а ты все ещё женат на той танцовщице?

- Да никакая она не танцовщица. Нет, мы расстались через год. А ты женат?

- Еще нет. Но вот поступлю в полицию и женюсь. - Он внимательно поглядел мне в глаза. - Какой-то у тебя вид... одинокий... папа.

- Давненько ты меня так называл. - Этот глупыш вечно называл меня тот папой, то папкой.

- Я любил тебя называть папой. Я этим гордился.

- Неужели? Так ты считаешь, что мне одиноко. Я работаю, сплю, вот так дни и бегут. И если бы не эти помои, которыми я питался всю неделю и сорвал себе желудок, все у меня, можно сказать, прекрасно. А ты, надо думать, в отделении встречаешь лейтената Аша?

- Конечно. Смешно, я ведь не узнал его, когда встретил, а он меня сам остановил и спросил, не Лоуренс ли я Бонд - он все про меня знал. Он классный дядька, очень хороший работник. Вы долго были напарниками?

- Никогда не считал - лет пятнадцть, наверно. Мы были хорошей командой. Он часто говаривал, что я кулак, а он мозг. Мда, Билл Аш свое дело знает... Надо думать.

Снова воцарилась тишина, и чем больш я разглядывал Лоуренса, тем больше он мне напоминал его отца, вот только старина Лоуренс был потолще. Я никогда не был с ним близко знаком - он , кажется, ввязался в разборку, и когда ему к спине приставили пушку, полез за своим кольтом. Я как раз в тот вечер был на дежурстве, и когда ребята в отделении решили скинуться для вдовы, мне поручили отнести ей деньги.. Я часто думал о Дот. Наш с ней брак длился четыре года. Она мне нравилась: хорошая жена, умелая, домовитая. А Лоуренс всегда был долговязым тихоней и считал меня пупом земли.

Я, наверное, долго витал в своих воспоминаниях, потому что он вдруг спросил:

- Слушай, Марти, я уже давно хотел с тобой встретиться. Но только поговорив с лейтенантом Ашем, узнал где тебя искать. И ещё я пришел к тебе за советом. Пару часов назад у меня на дежурстве случилось... мм... довольное странное происшествие, но никто в отделении почему-то и не заинтерсовался.

- Да уж знаю, как оно бывает. - заметил я с улыбкой. - Первое же замеченное тобой правонарушение кажется тебе пеступлением века... Погоди-ка, а вы, добровольцы, разве имеете право производить арест?

- Да, если мы на дежурстве. Строго говоря, мы, когда ходим в форме, обязаны следить за общественным порядком. Верно, это мое первое дело... или, можно сказать, неприятность. Но какая разница, - добавил Лоуренс серьезно.

Я просто не смог удержаться от улыбки. Ему было года двадцать два, а он все ещё вел себя как ребенок с картонным револьвером.

- Ну и кого же ты арестовал?

- Да никого я не арестовал. Понимаешь, мы патрулируем вдвоем, и я шел по Бэррон-стрит со своим напарником... Он постарше меня, Джон Брит. По правде сказать, он зашел в один бар, спросить не нальют ли ему стаканчик на халяву. Я этой ернудой не занимаюсь - вот я и остался стоять на улице его ждаьть. А чуть подальше от того бара была небольшая мясная лавка - "Оптовая мясная торговля Ланде". Ничего особенного - магзин как магазин, окна черным закрашены до половины. Дело в том, что хозяин Вильгельм Ланде уже несколько недель держит лавку закрытой. Вилли - так там называют мистера Ланде говорит, у него был сердечный приступ и врач посоветовал ему немного отдохнуть. А то он такой нернвый. тип.

- Так что ему от тебя понадобилось? Чтоб ты ему вывихнутое плечо вправил? - пошутил я, думая, какой же этот паренек простодушный, если соглашается работать в полиции задарма.

- Марти, ты напрасно шутишь. Мне кажется, там очень серьезное дело.

- Ну ладно, но ты мне ещё не сказал, в чем суть.

- Понимаешь, нас вообще-то должны посылать на ночное патрулирование, но в отделении все стараются, чтобы мы ходили засветло. Было начало восьмого, когда ко мне подбежал мальчик и сказал, что кто-то разбил стекло в мясной лавке - изнутри. Я не стал ждать Брита и побежал к лавке. Дверь оказалась незаперта и, зайдя внутрь, я обнаружил связнного Ланде. Сначала он заявил, что около шести вечера его ограбили и избили, но ему удалось доползти до тесака, он швырнул его в окно и разбил стекло. Ланде был почти в истерике, просто в шоке, когда я его развязывал. Он орал, что два подростка отняли у него пятьдесят тысяч.

- Пятьдесят тысяч? У него, наверно, сумасшедшая страховка! - заметил я.

- Именно это и показалось мне подозрительным, - подхватил Лоуренс. - Я стал снимать показания, и он дал мне достаточно подробное описание ребят, а потом вдруг - как в рот воды набрал. Просто как будто его заткнули. Говорит, все, мне надо срочно позвонить. У него в лавке небольшой кабинет и в приемной стол стоит с телефоном. Он набрал номер и что-то пробормотал насчет налета. Мне кажется, я услышал такие слова: "Не уверен, я потерял сознание". Поклясться не могу, но кажется именно так он и сказал. А потом он, должно быть, сказал, что рядом с ним находится полицейский - он-то, видно, решил, что я настоящий полицейский - потому чо он искоса посмотрел на меня и сказал: "Да, да". Потом он долго слушал, а потом положил трубку. А ко мне вернулся - так совсем преобразился: улыбается, сосем усокился. И вот что самое удивительное: он полностью изменил сви показания. Начал меня уверять, будто ограбление ему-де привиделось, потом пошел к холодильнику, достал оттуда банку ветчины и стал её мне совать, приговаривая, что ни пятидесяти тысяч не было, ни двух грабителей. И напоследок попросил все выкинуть из головы.

- Ну и где же ветчина?

- Марти! Он же пытался дать мне взятку!

- Ну ладно, ладно, Итак ты отверг ветчину. А как ты объяснишь, что он был связан?

Лоуренс вытащил из карману пачку сигарет и предложил мне. Я уже неделю не мог взять сигарету в зубы и отказался. А он закурил, выпустил через ноздри две струи дыма и сказал:

- Это первое, о чем я его спросил. Он ответил не сразу, сал напряженно думать, а потом понес какую-то чущь про то, как однажды видел в кино актера, который сам себя связывал. И говорит, что он как раз пробовал это сам с собой сделать, да вдруг с ним случился сердечный приступ. Он, мол, стал задыхаться и швырнул в стекло нож, чтобы кто-нибудь пришел ему на помощь. Слово, после того звонка он стал менять показания. Я предложил ему пройти вместе со мной в отделение, а он мне талдычил, чтобы я это происшествие выкинул их головы и ни в коем случае протокол не составлял. Вот и все. Хочешь посмотреть мои записи?

- Нет. Я не вижу тут проблемы. Он же заявил, что никакого ограбления не было.

- Но ведь...

- Лоуренс, что касается тебя, то можешь поставить точку. Не надо искать себе лишней работы даже в том случае, если ты играешь в полицейского.

Мальчишка покраснел как рак.

- Я не считаю это игрой. Когда я при исполнении обязанностей, я обладаю некими полномочиями.

- Я просто хотел сказать, чтобы ты не слишком высовывался.

- Ты погоди, Марти, дослушай до конца. Я пробыл там примерно минут сорок пять. Когда я вышел, Брита нигде не было. Тогда я позвонил дежурному в отделение, и сержант, наш сержант, всыпал мне по первое число. Он сказал, что Брит давно вернулся и какого черта я патрулирую в одиночку. Наш сержант приказал мне вернуться в отделение и, когда я попытался ему доложить о происшествии, только отмахнулся, старый дурак. Тогда я пошел прямо к лейтенанту Ашу - но и он посоветовал мне выкинуть все их головы.

- А ты конечно, не выкинул? - Мне парня даже жалко стало - настолько смешны были его потуги корчить из себя сурового стража закона.

- Конечно, нет. Более того, когда нас отпустили - это было час назад я опять пошел в мясную лавку и застал там Ланде. Я уже говорил, что он ужасно нервный, дрожит весь. Да, и вдруг он брякнул: "А деньги мне уже вернули". Я отчетливо это слышал, хотя когда переспросил, Ланде от всего стал открещиваться. Он даже пытался все обратить в шутку, все спрашвал, да откуда у него целых пятьдесят тысяч. Но на обратном пути в отделение я порасспросил кое-кого из местных - в баре и ресторане. Так вот, Ланде занимается мясной торговлей лет семь-восемь, сам занимается раздлекой туш, у него небольшой фургон и шофер. И все в один голос заявляли, что дело у него идет хорошо и что он в год имеет тысяч пять чистой прибыли...

- Лоуренс, а ты ему сказал, что служишь в полиции только как помощник-доброволец...

Мальчишка кивнул.

- Он заметил у меня на плече заплату, когда я вернулся, и чуть было не выгнал меня из магазина... Но я объяснил...

- Ты случаем не пустил в ход дубинку?

Лоуренс изумился.

- Ударить его? Нет, конечно.

- Ну тогда он жаловаться не будет. Что же тебя беспокоит? Но даже если тебя вышибут из этой гражданской обороны, что с того?

- А то, что я собираюсь стал профессиональным полицейским, вот почему...

- Чудак, ты прямо цитируешь дешевые боевики про легавых!

Малыш побледнел и встал.

- Марти, ты был великим полицейским, лучшим детективом в городе. Я прихожу к тебе с отчетом о преступлении, а ты только и можешь сказать...

- Сядь, Лоуренс! - Я кое-как выдавил добродушную улыбку. - Что-то жарковато сегодня. Мы не виделись Бог знает сколько лет. Ладно, может быть для тебя все это представляет большое значение, я же... Когда я был желторотым мальчишкой, я накрепко усвоил одну вещь - никогда не работай задарма. - Лоуренс нехотя плюхнулся на стул, а я добавил. - Мне кажется, ты кипятишься по пустяку - мясник никого ни в чем не обвиняет. Более того, он мог бы заявить на тебя - ты вернулся к нему после того, как твоя смена кончилась и у тебя не было никаких полномочий - ни как у полицейского, ни как у добровольца, охраняющего общественный порядок.

- Знаю, но ты бы виде, в какой истерике он был сначала... Я уверен, что его действительно ограбили и взяли пятьдесят тысяч доларов, но потом почему-то вернули деньги.

- А ты сам, малыш... не того? Ты же выяснил, что его бизнес не может приносить ему таких доходов, но даже если его ограбили - с какой стати грабителям возвращать ему деньги? Да ещё через неколько часов после ограбления. Что-то тут не складывается. Так что мой тебе совет - забудь об этом.

Малчишка смотрел на меня задумчиво и после долгого молчания произнес:

- Марти, я уверен, что ограбление имело место.

- Ну и что? Ты-то не при чем.

- Как это не при чем? Это же случилось во время моего дежурства. И даже если бы не дежурство, мой гражданский долг сообщить о преступлении...

- Слушай, парень, ты и правда веришь в то, что говоришь?

- Конечно!

- Тогда тебе лучше и не мечтать о карьере полицейского. Малыш, я дам тебе один совет, хотя я уверен, ты к нему не прислушаешься. Если ты вдруг и впрямь станешь полицейским, или будешь продолжать играть в полицейского-почасовика, я не хочу, чтобы ты вел себя как дурак...

- Я просто не понимаю твоего отношения к правоохранительной деятельности, Марти!

- Остынь и послушай меня. Не проходит и дня, чтобы какой-нибудь приличный гражданин не нарушил какого-нибудь закона - то он выходит гулять с собакой без поводка, то плюет на тротуар. К тому же есть сотни - а может, и тысячи - законов, абсолютно бессмысленных и бесполезых законов, которые давно пора вычеркнуть из уголовного кодекса. Ну например, девчонке позволяется заниматься проституцией с тринадцати лет, но пока ей не исполнится восемнадцать, любого из её клиентов можно привлечь к суду за изнасилование малолетней. Как тебе это нравится? Изнасилование шлюхи!

- У проституток тоже есть права и они находятся под защитой закона. Тот факт, что она несовершеннолетняя, ещё ничего...

- К черту, Лоуренс, перестань тараторить как школьник-зубрила. Если ты мечтатешь стать полицейским, запомни одну простую вещь: полицейский стоит на страже закона только в разумных пределах, а в противном случае он просто сойдет с ума...

- Нет, у меня совсем другое представление о правоохранительной деятельности. Всегда и везде...

- Заткнись! Может быть, твоего мясника и ограбили, а может, и нет. Он говорит, что нет. А может, он сегодня, подъезжая к своей мясной лавке, превысил скорость. Лоуренс, я просто пытаюсь тебе втолковать: не будь большим католиком, чем папа римский. Ты ведь только добровольно помогаешь полиции несколько часов в неделю, а уже успел вляпаться в скандал, который тебя вовсе не касается. И перестань меня кормить этими баснями про гражданский долг. Показания Ланде настолько фантастичны, что вполне могут оказаться правдой. У него отбирают пятьдесят кусков, которых у него, по его словам, нет и не было, а спустя пару часов грабители возвращают бабки на блюдечке с голубой каемочкой и еще, наверное,дико извиняются, что так плохо поступили с дядей. Ну и ладно. Забудь!

- Да не могу я забыть. Тут же масса очень подозрительных моментов. Просто из любопытства я хочу докопаться до истины.

- Кладбища переполнены могилами любопытных граждан..

- Марти, я вижу, ты потерял форму!

- Очень может быть. А может быть, если бы мы с тобой не би старыми знкомыми, я бы просто вышвырнул тебя отсюда, отобрал бы дубинку и значок. Может, мяснику Ланде надо было именно так с тобой и поступить. Лоуренс я не могу заставить тебя жить по мое указке, но прошу тебя: не выставляй себя на всеобщее посмешище, особенно если тебе светит поступить в полицию.

- Марти, я же не малолетний шалун. Мне кажется, тут что-то не так. Я нутром чувствую, что Ланде морочит мне голову.

Я пожал плечами и стал шарить по карманам в поисках очередной мятной таблетки. И не нашел.

- Ладно, если не хочешь прислушаться к моему совету - делай как знаешь. Но только не заставляй людей смеяться над тобой.

Он встал.

- Мне было очень приятно тебя повидать. Если ты не возражаешь, я как-нибудь ещё к тебе загляну.

Я тоже встал и крепко обхватил его за плечи. Худосочный оказался паренек.

- Это что значит "если ты не возражаешь"? Заходи в любое время. Может, когда я оклемаюсь, поужинаем вместе. С мамой часто видишься?

- Конечно. Я же дома живу.

- Ну передай ей привет. А не поздно тебе все ещё жить в мамином доме? Как зовут твою подружку? Ты с ней спишь?

- Это вообще-то не твое дело, но у нас достаточно интимные отношения. Зовут её Хелен Самуэльс.

- Еврейская фамилия.

- Она еврейка. А ты что, Марти, расист?

- Ты правда решил жениться на евреечке?

- А почему бы нет?

Я пожал плечами.

- Что касается женитьбы, тут я плохой советчик. И совсем не расист. Я знавал немало отличных негров-полицейских и евреев. Да и Билл Аш тоже не ариец.. Не знаю... Просто когда ты полицейский. то начинаешь ненавидеть людей. Почти всех. И их тем легче ненавидеть, когда ненавидишь их за другой цвет кожи или за другое вероисповедание.

Он рассмеялся и ткнул меня в локоть. Я смотрел на него и удивлялся: ну совсем ещё ребенок, только глаза и голос как у взрослого мужчины.

- Ты как скала, Марти, непробиваемый и незыблемый. Помнишь, как ты давал мне уроки бокса? В армии я выступал на ринге в легчайшем весе.

Мы подошли к двери.

- Если бы я знал, какой любопытной Варварой ты станешь, я бы преподал тебе уроки единоборства без оружия.

Я проводил малыша до выхода и там мы попрощались. В начале первого ночи я взял со стойки портье утреннюю газету и сказал Дьюи:

- Ну теперь, может, сосну чуток.

Дьюи раньше работал на почте, а теперь вышел на пенсию. Это был лунноликий старик с водянистыми глазками. и с сизым мясистым носом, усеянным синими прожилками, точно речушками на карте, - результат обильных возлияний, которые он позволял себе и в свои шестьдесят восемь.

- Слишком жарко - разве тут уснешь! Ну что, хренов полицейский клянчил что-то?

- Нет, он просто зашел меня проведать.

- Забавный полицесйкий. Больно он молод - что-то не верится, что он мог быть твоим напарником.

- Он когда-то был моим сыном, - ответил я, уходя прочь. Дьюи даже глазом не моргнул.

Я принял душ, почистил зубы и почувствовал себя превосходно. Потом упал на кровать и стал читать газету с последней - спортивной - страницы.

Особых сенсаций я не нашел: стоппер "Джайентс" вывихнул лодыжку, у "Доджерс" по-прежнему оставался "теоретический" шанс попасть в финал. Комиксы были не смешными. Еще я обнаружил фотографию пикантной симпатяшки, которая добивалась развода по причине "недостатка поцелуев" в её браке. Приличного вида парень по фамилии Мадд обчистил банк - взял сорок пять "штук", пугнув персонал игрушечным кольтом. Альберто Бокьо, казначей мафии, все ещё сидел в Майами, забаррикадировавшись в номере отеля, предлагая местным властям выкурить его оттуда силой и грозя подать судебный иск на муниципалитет Майами за то, что его публично обозвали "гангстером". На первой странице, как всегда, стращали грядущей войной с коммунистическим блоком.

В одном комментарии делался прозрачный намек на то, что все бои боксеров-профессионалов куплены заранее, автор другого настаивал, что Бокьо раньше что-то не отличался такой наглостью - с чего это он так расхрабрился... Еще была стандартная заметка об очередном развалившемся голливудском браке - "как только дело дойдет до суда, на страницы газет прольются потоки грязи".

Я бросил газету на пол и выключил свет. Никакой особой грязи я что-то не заметил и подумал, что газетчики пишут о такой пошлятине по причине отсутствия другого материала. А что касается парня по фамилии Мадд, то чтобы воспользоваться детским пистолетом при взятии банка, надо обладать куда большим мужеством, чем многим кажется. Но про Бокьо написали правильно - этот и впрямь был одним из сильных мира сего. В возрасте двадцати трех лет его засадили за вооруженоное нападение, потом он исчез со страниц криминальной хроники, пока на транслируемых по национальному телевидению сенатских слушаниях по организованной преступности его не разоблачили: будучи одним из столпов высшего общества Нью-Джерси - сынок в Йельском университете, дочка заканчивает престижную школу для девочек, - папа контролировал финансовые дела крупнейшей в стране мафиозной группировки.

Я поворочался, устраиваясь поудобнее, и стал думать, скоро ли Лоуренс пронюхает про мои истинные дела в этом отеле. Впрочем, будучи полицейским-почасовиком, он вряд ли сумеет докопаться. А если и сумеет, какая мне разница?

Стало прохладно, я накрылся одеялом и провалился в сон.. Проснулся я около шести, потный как мышь, ещё не стряхнув с себя остатков моего кошмарного сновидения. Черт побери, уже несколько лет я не видел этого сна... Искаженное злобой лицо миссис ДаКосты. И её крик: "Ах ты бандюга с полицейским значком!" Я отчетливо видел её - точно она стояла совсем рядом - но ничего плохого в этом не было, ведь она была ужасно аппетитная бабаенка. И за каким чертом ей понадобилось выходть замуж за того колченогого художника-пуэрториканца!

Она мне приснилась потому, что накануне я думал о Дот. Ох уж эти женщины... Ну почему Дот бросила меня из-за этого? То пбоище её совершенно не касалась. А что, интересно, сталось с блондинкой Да Коста? Может быть, она все ещё торчит в дурдоме?

Я потянулся и сел. Во рту был все тот же мерзкий привкус. Я ещё не проснулся окончательно, поэтому включил радио и стал думать о Мадде, гробанувшем банке с игрушечной пушкой. Откуда полиции стало известно его имя? Я поднял газету и перечитал репортаж. Нет, все-таки эти дилетанты полные кретины! Мадд, оказывается, служил бухгалтером в том самом банке, который он ограбил. Ну, сейчас-то его уже, наверное, оприходовали.

Я встал и принял душ. Чувстввовал я себя отлично - вот только бы не этот жуткий привкус во рту. После вынужденной голодовки и отказа от спиртного да ещё из-за этой чертовой жары я сбросил порядка десяти фунтов. Из-под кожи опять проступили мускулы.

Надев свой голубой "тропический" костюм (глядя на него, сразу становилось ясно, что "выгодные покупки" не для крутых), я вышел в вестибюль. Полусонная горничная начала утреннюю уборку, а Дьюи мирно посапывал в исполинском кресле-качалке за стойкой портье. В дверях я столкнулся с Лоусоном - дневным портье, (он же лифтер и носильщик). На нем была шелковая рубашка-поло, под мышкоцй большая книга. Этот парень со стрижкой "крю-кат" вечно сидел за стойкой, уткнувшись в книгу, к тому же он, наверное, был "голубым" - все якшался с художниками из Гринвич-Виллидж. Он мельком взглянул на мой костюм и спросил:

- Это что на вас надето - шатер цирка-шапито?

- А что? Хочешь устроиться к нам глотателем огня?

- Ваш юмор под стать вашему костюму - он вам не к лицу. Что-то вы сегодня рановато, мистер Бонд?

- Ага, проверяю, когда ты выходишь на работу.

Его тонкие губы сложились в ироническую усмешку.

- У них ещё хвататет наглости меня проверять - при том, что я трублю двенадцатичасовую смену!

- А ты бы хотел организовать тут профсоюз? - Я бы не удивился, узнав, что этот умник - социалист. Все мы в "Гровере" тянем лямку сверхурочно, но игра стоит свеч. А Лоусон ни черта не делает - только и знает что почитывает свои книжонки. Самая работа начинается у нас к вечеру, когда на смену заступает Дьюи.

Я отправился в кафе на Гамильтон-сквер, выпил кофе, съел тост, после чего у меня разыгрался аппетит и я прикончил пяток блинов, здоровенный ломоть яблочного пирога и выпил ещё чашку кофе. Часы показывали семь, и делать мне было нечего. По пути к Вашингтон-парку я присел на лавочку и стал смотреть, как какой-то старый пень кормит голубей хлебными крошками из пакета. Когда две толстые птицы вспорхнули ему на ладонь, он бросил на меня гордый взгляд. Потом я решил доехать на автобусе до большого универмага и купить себе носки и пару рубашек. Я сошел на Пятьдесят седьмой улице и направился в "Мейсиз", но универмаг был ещё закрыт.Тогда я купил себе стакан кофе со льдом и попробовал выкурить сигарету.

Дым попал в желудок, и меня одолела страшная отрыжка. Я купил алказельцер и мятные таблетки. О магазине я и думать забыл.

Позвонив в офис Арту Дюпре, я нарвался на его секретаршу, сообщившую, что его нет на месте. Тогда я отыскал в телефонной книге его домашний номер. Он снял трубку со словами: "Дюпре слушает".

- Доктор, у меня беда, - пропищал я девчачьим голосишком.

- Кто это?

- Ох, доктор, у меня ужасная беда! Я не замужем, и аптекарь сказал, что вы все сделаете.

- Кто это? Какой врач вам нужен?

- Ах, так вы врач? А мне нужен сержант Дюпре! - сказал я нормальным голосом.

- Марти Бонд со своими идиотскии шуточками! Как дела, старина?

- Арт, я то ли отравился, то ли ещё что. У меня кишки крутит и желудок разрываются. Ты можешь меня осмотреть сейчас?

- Конечно. В одиннадцать сможешь?

- Да.

- А какие симптомы, Арт? Рвота есть?

- Нет. Но позывы есть. И расстройство желудка. Я протяну кое-как до одиннадцати - вопрос в том, буду ли я жить потом?

- Вопрос неглупый. Сбылась мечта призывника - его ротный наконец-то обратился к нему за помощью. Ну, увидимся в одиннадцать, а до тех пор не пей ни холодного, ни горячительного.

- Понял.

У меня в запасе было ещё два часа, и я поехал на автобусе в центр. Солнце - ещё один мой мучитель - стояло уже высоко. Я снял пиджак и подумал, не сгонять ли мне на Кони-Айленд или на пляж. Но я ничего не хотел - только с нетерпением ждал визита к Арту. Он был врачом в моей части военной полиции и спас меня от серьезных неприятностей в Англии, когда я чуть не убил наглого итальяшку, ушедего в самоволку.

У Арта котелок всегда варил, он мечтал получить диплом врача и ему это удалось. Я бы в колледже смотрелся глупо. Да и чему я мог научиться? В мой вуз - Университет Зуботычин - принимали без экзаменов.

Я сошел на Гамильтон-сквер и пошел в отделение. Какая-то седовласая тетка стояла на углу и трясла красной жестянкой. Ткнув мне ею чуть не в рожу, она сказала с мерзкой улыбкой:

- Помогите борьбе с раком!

- Пусть правительство раскошелится. Они умеют сорить деньгами.

- Мы все должны вносить свою лепту в общее дело, - сладко возразила она. Наверняка эта старая ведьма получала проценты от выручки.

- Против твоей похотливой улыбки разве устоишь, сестрица! - вздохнул я и бросил в банку пару монет.

- Спасибо. Не хотите прикрепить этот значок на свой пиджак? - Она протянула красный значок в виде меча.

- Что, безмозглым простачкам нынче выдают медали? - спросил я и, подмигнув, быстро удалился.

Удача мне явно не улыбалась в это утро. Когда я спросил дежурного, где можно найти лейтенанта Аша, он сказал, что лейтенант ещё не приходил, и поинтерсовася, по какому я делу.

Это был очередной юнец - лет тридцати пяти.

- Да так, защел поболтать. А когда он появится?

- Около полудня.

- Я вернусь. Передайте ему, что заходил Марти Бонд.

- Передам! - Он вытращаил на меня глаза.

- Да-да, Марти Бонд, бывший полицейский.

Когда я вернулся в "Гровер", Лоусон известил меня:

- Мистер Кинг уже у себя в офисе...

- Ну и что?

- Ничего, подумал, что вам бы не мешало знать. Постояльцы из семьсот третьего выехали, оставив в номере чудовищный беспорядок. Придется чистить ковер.

- Да уж давно пора бы.

- Мистер Кинг просто вышел из себя, узнав об этом.

- Его очень легко вывести из себя.

Я отправился на седьмой этаж. В 703-м убиралась Лилли, наша цветная горничная

- Вы только посмотрите на этот бедлам. Возмутительно! - пробурчала она.

- Пьянчужки веселились. Пришлось их вчера утихомиривать. Лили, они оставили тебе чаевые. - Я выдал ей пятерку. - Приберись тут поскорее, пока мистер Кинг не прибежал с ревизией.

Она поспешно спрятала бумажку.

- Приберусь-приберусь. Очень мило с их стороны.

- Это я им на это намекнул. А тебе советую поставить на номерок в лотерею - и там, глядишь, повезет и можно будет сразу увольняться и проедать выигрыш до конца жизни. Какой номер ты сегодня выберешь?

- Я обычно ставлю на номер своего дома - 506.

- Ладно, тогда поставь и на меня доллар.

- А чего ж не поставить. Где деньги?

- Лили, да из этих пяти! Если бы не я - ты бы шиш получила!

Я спустился к себе в комнату, собрался было побриться, но передумал, протер лосьоном подмышки, надел чистую рубашку и ушел. Арт ведет прием на Восточной Пятьдесят восьмой улице - очень даже недурной райончик он себе выбрал. Я доехал на автобусе до Пятьдесят второй и миновал квартал злачных заведений между Пятой и Шестой авеню. Я знал, что Фло исполняет стриптиз в одном из здешних ночных клубов, и мне почему-то вдруг захотелось поглядеть на её фото.

Она не была гвоздем сезона: на афишке висел только старенький портретик Фло - девять на двенадцать. Я смотрел на её сильные длинные ноги, тренированное тело, красивое четко очереченное лицо и небольшие аккуратные грудки. Этот снимок был сделан девять лет назад, но Фло мало изменилась с тех пор. Я всегда ходил смотерть её выступления во всех кабаре Нью-Джерси. Мне доставляло какое-то изощренное удовольствие видеть, как мужики в зале слюняво пялились на нее, а я вспоминал все те разы, когда имел в своем полном распоряжении все, на что они только пялились.

Хотя Фло мне никогда не принадлежала в полном смысле слова, я был с ней крут, но она оказалась ещё круче. Она вообще была самой крутой девочкой из всех, с кем мне доводилось иметь дело. Она знала себе цену, и её единственной целью в жизни было заколотить звонкую монету - и как можно больше. Я помнил, как впервые увидел её - она выступала в кордебалете какого-то дрянного бродвейского мюзикла. Наверное, она закрутила со мной роман просто из желания развеяться или просто передохнуть. Мое жалованье давало ей шанс заняться поиками хорошей роли в кино и продолжать оттачивать свое танцевальное и актерское мастерство. Все, что она ни делала в жизни, соответствовало симптомам всеобщего помешательства, называемого "стрмлением выкарабкаться наверх". Излечить её от этого помешательства было невозможно - я это точно знаю, потому что сам пару раз пытался.

Возможно, мне нравилось наблюдать за Фло на сцене - в последние два года - вследствие удовлетворения от мысли, что она так и не докарабкалась до самой вершины. Она бросила меня ради какого-то ублюдка, который увез её в Голливуд. У Фло были отличные природные данные и вдостоль таланта, но она, должно быть, спала не с теми, с кем нужно было бы. За годы нашей разлуки я видел её в нескольких крошечных ролях, потом, в сорок восьмом, она начала выступать в бурлескных спектаклях и в ночных клубах. Фло теперь было лет тридцать семь-тридцать восемь, а пробавлялась она по=прежнему крошками с барского стола.

Я медленно шел по Мэдисон-авеню, думая о Фло. Эх, если бы у неё за душой было что-то помимо чистой амбиции, у нас все могло бы пойти как по маслу. Ведь был период, когда у нас это получалось - и очень неплохо. Помню, я просыпался среди ночи, зажигал спичку и смотрел на нее, искренне недоумевая, как же это могло повезти такому балбесу, как я. Дот обладала умом и душевной теплотой. Фло - великолепным телом. Впрочем, и Дот была способна на поразительные вещи - иногда.

Арт вскладчину с двумя врачами снимал первый этаж старой каменной пятиэтажки. Я назвал дежурной сестре в приемной свою фамилию и она попросила меня подождать. Сунув в рот мятную таблетку, я стал рассматривать ножки под столом, одновременно спрашивая себя, чего это я на них вылупился - у Барбары нижние конечности куда лучше.

Я рыгнул и покосился на лицо медсестры: слышала ли она? Не слышала. Я оглядел приемную. Сплошь современаая мебель. Последний раз Арт принимал меня год назад. Тогда он занимал весьма скромный офис на Пятьдесят третьей. Этот мальчик цепко карабкался вверх.

Вскоре из кабинета вышел Арт в белом сюртуке. Он не был дамским угодником, хотя и мог бы им стать - с таким-то гладеньким смазливым фасадом, как у Гэри Купера, от которого все бабы просто без ума. Арт был крепкий, мускулистый малый, хотя никогда в жизни не занимался ни физическим трудом, ни спортом. Однажды, помню, в армии, мы плавали в Венеции, и я спросил у него, как ему удается поддерживать себя в форме, а он ответил: "Сам не знаю, лейтенант. Наверное, родился таким". Арт никогда не называл меня "сэр", а всегда - "лейтенант", что мне даже нравилось.

После формального рукопожатия и стандартных шуточек, что, мол, мы с ним все не стареем, я просдеовал за ним в чистенький кабинет и сел в кресло, похожее на гигантский вафельный рожок для мороженого - кресло на удивление оказалось довольно удобным.

- Как обстановка в отеле, Марти? - спросил он, доставая мою историю болезни.

- Все замечательно. При нынешних трудностях с жильем отели, слава Богу, дают прибыль.

Он закивал, точно ему это было страшно интересно.

- Так что с тобой? Расстройство желудка? Боли? Судя по моим старым записям, ты крепок как закаленная сталь. Интересный ты экземпляр, просто какой-то опоздавший родиться неандерталец, - я же тебе это все время повторяю...

- Ладно, давай отбросим высокие слова. Да, я интересный экземпляр, промаринованный в алкоголе и все такое. Арт, меня преследует профессиональный недуг старого солдата. И так уже продолжется неколько недель. И ничего не помогает. Кроме того, во рту постоянно неприятный привкус, точно у меня внутри что-то сдохло давным-давно и гниет.

- Температура бывает, озноб?

- Нет. Потею - да, но это все из-за проклятой жары. И страшная отрыжка.

- Пьешь по-прежнему?

- Нет. Ты будешь смеяться - но меня давно уже не тянет ни к бутылке, ни к табаку.

- Судя по моим записям, в течение последних пяти лет у тебя была только повышенная кислотность. Да и вид у тебя прежний - здоровый как горилла. Вот только остатки волос седеть начали. Марти, тебя что-то беспокоит?

- Меня? Меня никогда ничего не беспокоило.

Он встал.

- Я бы так сказал - ты в отличной форме для пожилого мужчины.

- Ах ты гад! Мне же только пятдесят четыре!

- Ладно, ладно, папуля, не кипятись. Снимай рубашку - я тебя осмотрю;

Малыш осмотрел меня очень внимательно, приставлял к животу какие-то аппартаы и приборы, сделал прсвечивание желудка. Потом стал спрашивать, что я ем, а что нет, где у меня боли, интересовался цветом и консистенцией моего стула, и задал массу прочих глубокомысленных вопросов.

Сначала мы изгилялись в остроумии, но потом я понял, что он шутит натужно. А потом Арт посерьезнел и, как мне показлось, перепугался.

Провозившись со мной час, он попросил меня одеться и, выйдя из смотровой, мы сели у него в кабинете.

- Марти, ты вот говоришь, что чувствуешь усталость, слабость, что у тебя плохой аппетит, что ты теряешь вес...

- Ладно, Арт, давай не тяни. Что у меня?

Ну, - он помедлил с ответом. - Мне кажется, у тебя опухоль, в районе тонкого кишечника... насколько я могу судить. Может быть, понадобится операция. Я выпишу тебе направление на гастроэнтероскопию. Тебе нужно проконсультироваться со специалистом - он тебе скажет больше, чем я.

- Значит, у меня опухоль в кишечнике? - переспросил я.

- Мне кажется, я подчеркиваю - кажется, что да.

- А пенициллин или какие-нибудь современные чудо-таблетки не могут тут помочь?

- Возможно. Давай подождем, что скажет специалист. Может быть, тебе даже операция не понадобится. Но мне кажется, пункцию надо бы сделать. Это обычное дело..

- Пункцию? То есть это может оказаться даже рак? - Слова, казалось, обожгли мои губы, сорвавшись с языка.

- Да все может быть, - спокойно произнес Арт. - Марти, я же простой терапевт, давай подождем мнения специалиста. Возможно, я ошибаюсь насчет опухоли. Я назначу тебя на прием.

Я сидел, тупо слушая, как Арт с кем-то договаривается о приеме на половину второго завтра. Я ничего не соображал - только чувствовал противный чесночный привкус на языке. Я знал одного полицейского, который умер от рака кишечника. Когда-то он он был профессиональным боксером и мы с ним вместе выступали на ринге. Он умер от голода, потому рак своими клешнями сдавил ему все кишки. Я немало часов провел у его больничной койки, и он на моих глазах превращался в мешок костей.

Когда Арт положил трубку, я сказал:

- Я никогда не боялся смерти, потому что если ты не боишься сдохнуть, весь мир у тебя в кармане. Но это... довольно-таки паршивый способ отдать концы.

- Перестань!. Это может быть язва, несварение желудка и сотня прочих болезней...

- Не надо только вешать мне лапшу на уши, Арт!

Он молча уставился на меня, потом достал из ящика трубку, набил её и закурил.

- Марти, это ведь вещь серьезная и тут нельзя ставить диагноз н хапок. Не всякая опухоль является раковой - точно так же как не всякая головная боль является эпилептическим припадком. Если это опухоль - тебе её вырежут и через пару недель ты будешь бегать. Вот и все.

Я покачал головой.

- Это рак!

- Господи, да откуда ты знаешь?

- Знаю - и точка.

- Ты несешь чушь. Не надо впадать в панику и хоронить себя заранее завтра услышишь мнение специалиста. Ты меня удивляешь - я-то всегда считал, что ты не из пугливых. - Арт улыбнулся. - Что-то я на тебя напустился. Я не обвиняю тебя за то, что ты испугался., но пойми: если я не знаю наверняка, что это, то и ты этого знать не можешь. Потом придешь расскажешь, что у тебя нашел специалист.

- Как будто он сам тебе не позвонит! Арт, если это рак, сколько времени мне...

- Я отказываюсь отвечать - даже думать не хочу!

- У меня был знакомый - он болел раком - тоже в кишках. Он провалялся в постели три месяца, пока не откинул копыта. Он был похож на скелет!

- Марти, позволь мне тебе сказать напрямик. Если это рак, ты можешь умереть. Я повторяю: "если" и "можешь". Не все раковые больные умирают, многие живут. А что касается смертельного исхода, то могу тебе предложить в качестве утешения вот что: ты можешь попасть под колса автомобиля, едва выйдя из моего кбаинета.

- Да, это быстрая и легкая смерть.

Арт встал из-за стола, подошел ко мне и похлопал по плечу.

- Марти, ты заставляешь меня стыдиться того, что я такой скверный врач - напугал пациента до смерти. Да я бы ничего тебе не сказал, если бы не знал, какой ты мужик-кремень У меня нет ни должной квалификации, ни оборудования, чтобы точно поставить диагноз, так что если выяснится, что это просто скопление газов в изгибе кишечника или какая-нибудь ерунда в этом роде, не подавай на меня в суд. Вот тебе адрес и фамилия врача. Не опаздывай и будь готов выложить пятьдесят зеленых. Деньги нужны?

- Нет. Сколько я тебе должен?

- Мне было приятно повидаться с тобой.

Я положил на стол пятерку.

- Хватит этого?

- Я же сказал...

Я отвел его руку.

- Эту туфту я уже слышал. Пока, Арт.

- Марти, давай поужинаем вместе. А то мы с тобой видимся только когда ты болен. Как насчет пятницы?

- Можно. Я тебе звякну.

Я вышел, прошел мимо медсестры. Во рту был отвратительнй привкус вкус смерти, маслянистый мерзкий вкус подыхания. Я постоял несколько минут на тротуаре, стараясь сглотнуть слюну. На жаре я начал потеть. Что делать дальше, я не знал. Мне захотелось поговрить с кем-нибудь, вернуться домой. Но домом моим был вонючий клоповник. Гостиничный номер.

Внезапно мне захотелось увидеться с Фло, оказаться в её четырехкомнатной квартире, где мы когда-то жили. Там у неё в одной комнате был маленький бар с высокими табуретами перед стойкой - как в кинотеатре. И спальня, полная детских кукол...

Эти куклы сразу меня отрезвили. На кукол, да и на прочее у меня не было времени. Я пошел в угловую аптеку, купил мятных таблеток и выпил пару стаканов оранжада, который я тут же чуть не сблевал.

Такси довезло меня до Гамильтон-сквер. Билл Аш был моим закадычным корешом многие годы. Мужик всегда отличался здравомыслием и умел слушать. Я пересек площадь и направился к зданию отделения полиции. Мы с Биллом работали шесть лет на одном отдаленном участке, пока нас не перевели в Манхэттен... Ко мне подошла седая тетка с красной жестянкой.

- Вы поможете борьбе с раком?... А... - Ее механическая улыбка исчезда и она отвернулась. Но я схватил её за руку и с силой развернул к себе.

- В чем дело? У меня что-то с лицом?

- Нет... мистер... Боже, вы мне делаете больно!

- Что у меня с лицом?

- Ничего! Я ничего не вижу! - уже почти истерически прокричала тетка. - Я просто вспомнила, что вы уже внесли свою лепту утром. Вот и все.

На нас уже оборачивались. Я отпустил её руку.

- Простите... Мне показалось... - я протянул ей пригоршню монет. - Вот возьмите.

- Большое вам спасибо. - Она пришла в себя и попыталась приколоть мне на пиджак красный меч.

- Спасибо не надо, - запротестовал я, - Я уже получил свой знак отличия. Настоящий.

Идя к зданию отделения полиции, я проклинал свою вспыльчивость: чуть не сломал бедняге руку. А ведь завтра этот умник в белом халате будет задавать мне кучу дурацких вопроов... Боже, я никогда вот ни на столько не доверял этим лекарям - только Арту.

Подойдя к ступенькам здания, которое ничем не отлиаось от прочих допотопных и облупившихся зданий нью-йоркских отделений полиции, я решил, что ни к какому специалисту завтра не пойду. Да что он мне скажет? И какой смысл давать им себя резать? Зачем брать какую-то там пункцию? Все равно от судьбы не уйдешь.

Дежурный сообщил мне, что лейтенант Аш сейчас занят, но все же позвонил ему сказать о моем приходе. А я стоял у стола и вытирал пот с лица. Я забросил в рот две таблетки и уже почти видел этот чертов привкус точно я жевал что-то вязкое и черное.

В отделении царила легкая суматоха. Ничего особенно в глаза не бросалось, никто не бегал, но все же в воздухе было неспокойно. То и дело мимо меня проходили ребята в форме и шепотом переговаривались. Они явно куда-то торопились. Я ждал довольно долго, успел сжевать ещё две таблетки и, снова вытерев пот с лица, спросил:

- Аш один?

- Пожалуй, да, но лейтенант Аш сейчас очень занят и...

Я двинулся вглубь здания, мимо камер предварительного заключения, мимо доски оперативных сводок, потом поднялся на второй этаж и открыл дверь Билла. Он сидел за стопкой дневных газет, вооружившись ножницами. Хотя только в его кабинете было единственное крошечное окно, а на нем самом красовалась ослепительно белая рубашка с коричневым галстуком и двубортный коричневый костюм, вид у него был несолидный. Его как всегда аккуратно расчесанные редкие волосы едва скрывали биллиардный шар головы и щеки как всегда были по-юношески гладкими и блестящмии точно ещё не знали бритвы. С той поры, как мы с ним работали в паре, он мало изменился - только располнел и ещё больше полысел.

Оторвавшиь от своих газет, он поглядел на меня и сказал:

- Здорово Марти, я тебя не забыл, но я ужасно занят.

- Вижу. - сказал я, присаживаясь на шаткий стул. - Ты теперь вырезешь куколок из бумаги?

- Новости слышал?

- Да. Я знаю все, что произошло к сегодняшнему утру. Так что нового?

Он помотал головой.

- Марти, я тут возглавляю бригаду дознавателей. Вообще-то это непорядок, что ты вот так просто врываешься ко мне...

- Если бы я не врывался вот так просто во многие места, куда мы с тобой ходили вместе, ты бы до сих пор патрулировал ночные улицы.

- Может быть, - мягко заметил он. И самодовольно, словно приговаривая про себя: я-то вот лейтенант, а ты всего-то охранник в третьеразрядном отельчике. - Ну ты же сам знаешь, как нас... мне же надо поддерживать свой авторитет. - и он широко развел руками, точно отмахивался от чего-то неприятного. - Я хочу сказать, Марти, это все-таки отделение полиции, а не клуб старых друзей.

- А по мне, Билли, очень даже смахивает на клуб - со всеми этими сдавшими смену патрульными, которые разгуливают по этажам в незаправленных спортивных рубашках. Я ведь ещё не забыл, как ты выряжался после смены.

- В рубашках им не жарко, а под рубашкой у каждого кобура с кольтом будь уверен. Эта идея с рубашками знаешь откуда? С Кубы. Вечно в это стране происходят революции, и тамошние революционеры все носят рубашки навыпуск. чтобы скрыть под ними "пушки".

- Извини, брат, не бывал на Кубе. Говорят, там классная рыбалка.

- Слушай, какого черта мы вспомнили Кубу? - Билл поддел ножницами несколько газет. - Черт бы их всех побрал. Бокьо поклялся, что пришьет Забияка, - он это повторял на каждом углу, и что же - вот уже две недели этот сукин сын торчит в Майами, запершись в готсиничном номере со своими адвокатами. Попробуй сломай ему такое алиби!

- Как Мардж и девочки?

Он отложил ножницы и взглянул на меня как на полоумного.

- Они в полном порядке, вот только Сельма подхватила какую-то инфекцию. Слушай, Марти...

- А я помню Сельму. Она младшенькая. Такие у неё светленькие волосы...

- Слушай, Марти, я страшно занят: на нас висит это дело об убийстве, так что если ты зашел порасспросить о Мардж и девочках, ладно, я им передам от тебя привет. А теперь дай мне работать. Вся городская полиция стоит на ушах из-за этого убийства.

- Из-за которого? - спросил я, подумывая отплатить Биллу какой-нибудь шуточкой по поводу его нищенского жалования - он что же решил, что я пришел у нему деньги клянчить. Но он очень болезненно к этой теме относился и заранее обиделся, точно я и вправду заговорил об этом.

Билл вздохнул.

- Хотел бы я быть на твоем месте. Вот так запросто спроить: "Это из-за которого?" А мне послышалось, ты сказал, что знаешь последние новости. Сегодня утром в Бронксе обнаружили труп Забияка Андерсона. С пулей тридцать восьмого калибра под левым ухом. Ты знаешь, что это значт?

- Что? - спросил я, сделав вид, что мне очень интересно.

- Когда Бокьо только начинал свои дела, у него была банда головорезов. Так вот они кончали своих клиентов, которые слишком много знали, пуская им пулю под левое ухо. Такой у них был фирменный знак. И ни для кого не секрет, что старик Бокьо поклялся вышибить из Забияка мозги после того, как этот болван попытался клеить дочку Бокьо - да не просто клеить, а однажды вроде как её трахнул. Так говорят, во всяком случае. Дело-то пустяковое: открыто - закрыто. Да только закрывать нечего. Следствие ни на шаг не сдвинулось. Черт, да чтобы эту шараду разгадать, надо уж не знаю, каким чудодеем быть - а мне сегодня надо было везти детей на Орчард-Бич поплавать.

- Если его убили в Бронксе, вы-то какое отношение к этом имеете?

- С тех пор, как ты похоронил себя в этом отелишке, у тебя мозги совсем отсохли? Марти, ты разве не знаешь, что у Забияка Андерсона в наших доках есть "инвестиции"? Господи воля твоя, да я всех, кого смог отловить, послал на задание, отменил всем отпуска и отгулы!

- Но Бокьо же не простой гангстер, да и последние две недели он был в Майами - ты же сам сказал. Если хочешь знать мое мннение - он тут явно не при чем. Даже этот сюжет с его дочкой чушь собачья. Просто Забияка стал слишком неудобен синдикату и его убрали. Но черт с ним. Я пришел не о гангстерах толковать.

- А зачем ты пришел, Марти?

- Да так ничего особенного. Просто зашел поболтать.

- О чем?

- Что значит о чем? Билл, ты же мой старинный друг. Что, разве нельзя просто потолковать со старым приятелем?

- Марти, ты болен?

- А что? Я выгляжу больным? - спросил я, и против моей воли, голос задрожал.

Билл встал. Он был такой же как раньше - крепкий и поджарый, только брюшко наметилось.

- Марти, мне бы не хотелось тебя выставлять за дверь, но я по уши в работе, а тут заявляешься ты и заводишь дурацкий разговор про Кубу, потом про Мардж и девочек, и наконец выясняется, что тебе просто хочется почесать языком. Черт возьми, Марти, на меня давят со всех сторон, давят, понимаешь? Как-нибудь в другой раз мы с тобой обязательно потолкуем о золотых денечках...

- Ладно, Билл, - сказал я, вставая, - Я же не знал, что ты так занят. Вообще-то я пришел поговорить насчет Лоуренса. Он хочет стать полицейским, а мне не хотелось бы, чтобы с ним тут плохо обращались - из-за меня.

Билл чуть не взвыл и рухнул на стул.

- Только не надо про этих добровольных помощников! Они у нас вот где!

- Почему?

- Потому что если представить себе, что Нью-Йорк будут бомбить, то надо строить бомбоубежища, хорошие бомбоубежища. При настоящей бомбежке что может сделать команда сосунков в белых касках? Зачем все эти учебыне тревоги? По моему мнению, это все делается для того, чтобы потоянно держать народ на взводе. Но моего мнения никто не спрашивает. .Я считаю, что эти умники из городского управления совершли большую ошибку, придав нам этих юнцов. Здесь они ни к чему. Это же портовый район! Им бы лучше пастись поближе к окраине, где потище и поспокойнее, чем у нас. Так что не беспокойся - долго они у нас не задержатся.

- А я думал, у них своя структура...

- В каком-то смысле так оно и есть. Какой-то доброхот - майор или ещё кто ими верховодит, и он больно уж зарвался, кому-то надо его осадить. Да и вообще все они те ещё чудилы.

- Понимаешь, Лоуренс бредит полицией. Хотя паренек он серьезный.

- Марти, я же не говрю, что эти ребята дураки набитые, но ты же сам знаешь, как бывает с этими добровольцами. Они тебе в рапорте такого понапишут - в том числе о пустых пивных бутылках на тротуаре. На каждого добросовестного мальчишу вроде твоего Лоуренса у нас приходится десяток лбов, которые рады надеть форму и пойти в патруль лишь бы сбежать из дому от своих жен и походить по улицам с важным видом.

- К вопросу об убийстве Забияка Андерсона. Я не думаю, что начнется война. А теперь что касается Лоуренса: присмотри за ним.

- Обязательно. Он смышленый мальчуган. - Билл внимательно посмотрел на меня. - С каких это пор в тебе проснулись вдруг отцовские чувства?

- Со вчерашнего дня. Он мечтает стать полицейским, и у меня такое подозрение, что он в лепешку расшибется - а подгтовится как следует и сдаст все экзамены. А я же понимаю, что ему начинать карьеру полицейского с моей фамилией - это заранее обрекать себя на неприятности. И я бы не хотел, чтобы он учудил какую-нибудь глупость, пока он ходит в форме помощника-добровольца или как там это у вас называется. Вчера вечером, например, он просто ошалел от истории с каким-то безумным мясником, которого якобы ограбили.

- Знаю, он мне докладывал. Он ещё совсем ещё щенок и в голове у него ещё много всякого вздора - он уверен, что должен быть достойным носить фамилию Бонд. Не беспокойся - пока он тут во вспомогательном подразделении - в серьезную заварушку он не попадет.

- Понимаешь, он может произвести арест по ошибке - как он почти сделал вчера вечером. Чуть не забрал этого колбасника. Билл, он глупыш ещё и... сегодняшняя ребятня не в состоянии отвечать за ссвои поступки, как мы когда-то...

- Ерунда. Марти, сегодняшние ребята куда смышленее и крепче нас - нам и не снислось такими быть. Не беспокойся за него. Пройдет две недели, и его и всю их команду переведут отсюда в тихое спокойное место - они будут регулировать движение или займутся чем-то в этом роде. А пока он здесь, я за ним пригляжу. Давай как-нибудь сходим поужинаем, тогда и потолкуем.

- Мардж это предложение придется по душе. Ее всегда тошнило от одного моего вида. Ладно, Билл, не звони мне, я сам тебе позвоню. - Я встал и направился к двери. За спиной я услышал его рассеянную реплику. - Марти, я же сказал, что по уши... - я не дослушал и направился к лестнице.

По дороге в "Гровер" у меня вдруг возникло сильное желание поесть арбуз, и я зашел в кафе на углу. Я попросил старую знакомую официантку принести мне два хороших ломтя.

- Что, Марти, ешь за двоих? - пошутила она.

- Именно.

Она сочла шутку удачной и, расхохотавшись, обнажила неровные зубы.

- Отрезать от большого и уродливого, как живот беременной?

- Да, дорогая, как живот самой беременной беременной!

Я смыл противный вкус во рту двумя стаканами холодного кофе и, не дойдя до дверей отеля, уже рыгал как заведенный. Лоусон мотнул головой на дверь служебного офиса.

- Мистер Кинг был ужасно огорчен, увидев ковер в том номере. Он просил вас зайти.

- Передай ему, что мне напоевать! - бросил я, пройдя мимо стойки портье в коридор, который привел меня к двери моего номера.

Оттягивать дальше смысла не было. Я запер дверь и снял рубашку, галстук, потом ботинки - чтобы было удобнее, - потом сел за стол и нацарапал короткую записку Фло, в которой рассказл ей про свои кишки. Не знаю, зачем я написал это - ей же все равно было наплевать. Но надо было оставить хоть какую-то записку.

Потом я достал свой "полицейский специальный". Пистолет может быть самым прекрасным и самым отвратительным предметом на свете - в зависимости от того, с какой стороны на него смотреть. В эту минуту он выглядел премерзко.

Я сел на кровать, засунул ствол себе в рот и тут же почувствовал привкус масла. Через несколько секунд мистеру Кингу придется огорчаться по поводу ещё одного испорченного ковра. Почему-то эта мысль меня позабавила.

Впервые за много дней я улыбнулся - если, конечно, человек с пистолетом во рту способен улыбаться - и осторожно снял с предохранителя.

Глава 2

В пять минут одиннадцатого того же вечера Дьюи забарабанил в мою дверь.. Я находился в тяжелом алкогольном тумане: в попытке собраться с духом и выстрелить себе в рот, великий Марти Бонд прикончил пинту виски, ну и как всегда спиртное сыграло со мной злую шутку - в результате я просто свалился с ног и проспал несколько часов кряду.

Я кое-как выбрался из постели. На душе у меня было преотвратительно даже хуже, чем в ту минуту, когда Арт объявил, что у меня рак. Впервые в жизни я понял, что мне грош цена, что я последний трус.

Это у меня просто в голове не укладывалось: я же бечсисленное множество раз не раздумывая рисковал жизнью. Однажды, когда я был ещё совсем щенком, но уже вусмерть устал от всех невзгод, мне даже пришлось играть в русскую рулетку. "Если ты не боишься смерти - тогда тебе вообще ничего не страшно в этой жизни" - таков всегда был мой девиз, но вот когда довелось проверить его на собственной шкуре - оказалось, что этой самой отваги у меня нет и в помине.

Ну ладно, если уж у меня оказалась кишка тонка сделать это самому, надо было придумывать какой-то иной способ покончить счеты с жизнью, потому что уж я точно не соибрался подвергнуть себя пытке медленной смертью от рака. Когда я служил в полиции, было проще пареной репы увернуться от пули, но теперь... Кому придет охота ухлопать гостиничного вышибалу? Жалкого старика...

Тут Дьюи постучал ещё раз. И за дверью раздался его спокойный голос:

- Марти, тут пришел этот полицейский... Твой сын.

- Слышу, слышу! - Я отправился в ванную почистить зубы и ополоснуть лицо. Натянув брюки, я открыл дверь.

- Что с тобой? - спросил Дьюи. - Я тебе весь вечер вызваниаю.

- Заболел! - Холодная вода смыла последние остатки опьянения.

Он глянул мимо меня и заметил пустую бутылку у кровати.

- Да уж вижу. Ну ты и гад! Не оставил мне ни капельки полечить мой насморк. Сегодня все было тихо.

- Да что ты? - Я с изумлением вдруг понял, что мне ровным счетом наплевать на то, как обстоят дела в отеле и вообще в мире - единственное, что меня интересовало, так это способ быстрой и немучительной смерти до того, как мой рак ухватит меня своими клешнями.

- У девочек бизнес идет хорошо. Может, потому, что сегодня вечер выдался немного прохладнее, чем накануне. А что сказать твоему сыну? А то знаешь, полицейский в вестибюле нам всю клиентуру распугает.

- Он что, в форме?

- Нет, но я же вижу, что он легавый. И мне это не нравится.

- Да ладно... Пришли его сюда.

Я закатил пустую бутылку под кровать, расправил постель и малость помахал в воздухе полотенцем, чтобы разогнать пары пота.

Вошел Лоуренс.

- Старик-портье сказал мне, что ты заболел.

- Жара меня доконала. Возьми стул, садись. - У малыша была стрижка как у Лоусона. Одет он был в рубашку-поло и джинсы. В цивильном он смотрелся лучше. Если бы все не портила цыплячья шея, можно было сказать, что он ладно сложен для своего высоченного роста.

Он шлепнул меня по голому животу.

- А у тебя пресс все ещё как автомобильная покрышка. Помнишь, ты мне рассказывал о своих выступлениях на ринге и как твой соперник почем зря молотил тебе по животу, а ты мог выдержать его удары хоть весь вечер?

Я кивнул и взглянул на свое брюхо - на жировые валики и угадывающиеся под ними мыщцы. Теперь под этими мыщцами затаилась раковая опухоль, точно пехотная мина. Я сел на кровать и сменил тему:

- Что там новенького слышно про Забияку Андерсона? - Я подмигнул ему. - Если уж ты ударился в воспоминания, то я помню, как ты вырезал из газет все криминальные репортажи и коллекционировал их точно фотографии знаменитых бейсболистов. Ну, так что скажешь?

- Ага, все продолжаешь меня подкалывать, - подмигнул он мне в ответ. Я знаю только то, что пишут в газетах. Медэксперт утверждает, что к тому моменту как труп Андерсона нашла в Бронксе местная ребятня, он был мертв не более суток. Еще пишут, что Андерсона в течение последних двух недель не было видно там, где он обычно появлялся, но вместе с тем за его перемещениями всегда было трудно уследить. Вот и все. Ах да, считают, что его пристрелили где-то в другом месте, а потом труп перевезли туда, где его и нашли.

- Бокьо все ещё дерет глотку в Майами?

- Ну да. Газеты пишут, он, мол, ужасно сожалеет о том что его связывают с этим убийством. Дочка Бокьо бьется в истерике. А ты, наверное, знал этого Андерсона? Как там его звали - не то Грубиян, не то Забияка?

- И так и сяк. Он после армии выступал на ринге во втором полусреднем весе. Ему хватило ума повесить перчатки на гвоздь. Потом он стал громилой и на этом поприще весьма преуспел, переняв ухватки гангстеров старой школы, которые чуть что за пушку хватались, да только он всегда работал кулаками. Вот тогда-то его и прозвали Забияка Андерсон - за то, что он любил свои грабли распускать. Какое-то время он был в мафии контролером, потом завел свою шайку, ушел от старых хозяев и придушил их. Он всгда был крутым - но глупым.

- А что такое контролер мафии? - спросил малыш с детским энтузиазмом.

- Это громила, который отличается от прочих бандитов большей решительностью и силой, он всех держит в узде. А что, Лоуренс ты решил теперь расследовать и это громкое убийство - хочешь быть похожим на сыщика-героя кино?

Он присел на кровать рядом со мной.

- А ты, я смотрю, не веришь, что из меня может получиться хороший полицейский, а, Марти?

- Я вот во что верю - что о карьере полицейского мечтать может только дурак. Я сегодня разговаривал с Биллом Ашем. Он говорит, что вы, добровольцы-помощники, сидите у него в печенках и что вы просто чудилы грошовые, - говоря это, я сам не понимал, зачем подзуживаю мальчишку.

- Ну, я бы так не сказал. Мы просто команда типичных добровольцев. У нас все ребята искренне хотят этим заниматься, есть, конечно, и придурки, есть и карьеристы, которые все думают, как бы попасть в дамки, и надеются, что со временем для них в полиции что-то да и выгорит, в смысле заработка. Те-то, кто метит попасть повыше, всегда ведь найдут себе тепленькое местечко, в смысле заработка, да ещё и политический капитал нажить сумеют...

- А ты и впрямь думаешь, что своей дубинкой сможешь отразить ядерную атаку потенциального противника?

Он усмехнулся.

- Я догадываюсь, что тебе наговорил лейтенант Аш. В каком-то смысле он прав - если мы опасаемся войны в будущем, то сейчас действительно надо строить хорошие бомбоубежища. Но вообще-то говоря лучше хоть как-то готовится к войне, чем совсем никак. Ну, Марти, ты же прекрасно понимаешь, зачем я этим занимаюсь - чтобы хоть немножко почувствовать себя в шкуре полицейского.

- Ты все ещё распутываешь грандиозное мясо-колбасное дело?

- Да. И уверен, что кое-что нарыл. Об этом я и пришел тебе рассказать. Я ходил посмотреть, как живет Ланде. Похоже, недавно он сильно разбогател. Дворник их дома оказался разговорчивым малым. Так вот, он мне рассказал, что миссис Ланде недавно разжилась норковым палантином и собственным "кадиллаком". Все обновки - за последний месяц. А до того, по словам этого дворника, им по нескольку раз приходилось напоминать о просроченной плате за квартиру.

- Глупыш! Вот дворник настучит Ланде, что ты им интересовался, Ланде нажалуется в полицию и у тебя значок отнимут, а может быть, даже арестуют за незаконное ношение полицейской формы.

Лоуренс хитро улыбнулся.

- Марти, я же учусь на адвоката и закон знаю. Я представился дворнику страховым агентом, сказал, что провожу обычное обследование возможной клиентуры, и попросил его держать язык за зубами. Но суть в том, что, как видишь, этим все теперь подтверждается.

- Ничего я не вижу.

- Это говорит о том, что его вполне могли обчистить на пятьдесят "кусков"!

- Ага, и что двое придурков, которые отняли у него эти пятьдесят "кусков", через несколько часов вернули ему деньги с письменным извинением?

Лоуренс посмотрел на меня так, словно я был ребенком-дебилом.

- Раз мы установили возможность того, что у него были такие деньги, подтверждается достоверность его первоначальных показаний - что он был ограблен. Кстати, ты не читал в вечерних газетах, что сегодня утром два молодых хулигана с Вест-Сайда были застрелены при попытке ограбить бензоколонку в окрестностях Ньюарка?

- Я об этом не читал, мистр Шерлок Холмс. Честно говоря, я ещё не видел вечерних газет. Но что это доказывает?

- Пока не знаю. Меня смутило одно совпадение: оба были убиты выстрелом в сердце. У того и другого по одной пуле. Знаешь, если такое могло произойти в перестрелке во время их налета, то стрелок должен был быть прямо-таки снайпером. И ещё одна странность - ни одного свидетеля нет.

- Ну, ранним утром какие же свидетели? Да и когда, по-твоему, грабители устраивают налеты - когда на бензоколонке полно клиентов?

- Это только предположение, - серьезно продолжал Лоуренс. - Двое молодых хулиганов грабят мясника и потом возвращают деньги - пятьдесят тысяч. А два часа спустя двое молодых хулиганов убиты на бензоколонке. Мне представляется, они вернули деньги только потому, что их припугнули припугнул кто-то очень опасный, от кого можно было ждать чего угодно! И вот теперь он их убил. Если верить газетам - а я их все читаю - описание одного из убитых в точности совпадает с описанием одного из грабителей, о котором мне рассказал Ланде. Конечно, описание довольно приблизительное. Я попросил полицейских Ньюарка разрешить мне осмотреть трупы - но они не позволили. Да, кстати, владелец бензоколонки имеет судимость - несколько лет назад он сидел за вооруженное нападение. Однако у него есть разрешение на ношение оружия...

- Ты бы лучше прекратил эти игры, малыш, а то ты теперь все преступления, совершенные в стране, будешь увязывать с ограблением в мясной лавке, которого не было. Я так понимаю, ты уже виделся со своим полоумным-мясником и просил его опознать трупы.

Лоуренс вспыхнул.

- Вообще-то, да, я ему предложил... Я заходил к нему довольно поздно, после того, как прочитал об этих убийствах на бензоколонке. Помнишь, я говорил, что вчера он ужасно нервничал? Ну вот, а сегодня он улыбался, шутил и был в прекрасном настроении. Хотел даже дать мне вот такой бифштекс. Но когда я попросил его исполнить свой гражданский долг - помочь правосудию - и поехать со мной в Ньюарк опознать трупы, он как с цепи сорвался. Стал орать, что я хочу больного человека в гроб вогнать и посто меня взашей вытолкнул...

- "Исполнить гражданский долг и помочь правосудию"? Боже ты мой, Лоуренс, да тебе самое место в детских комиксах!

- Да что же тут смешного? Если он на самом деле заинтерсован в том, чтобы помочь...

- Лоуренс, первым делом, запомни: никто никогда по своей воле не захочет глазеть на два трупа. Тем более ехать для этого на другой конец города. Второе, раз мясник отрицает факт ограбления, зачем ему ехать смотреть на каких-то двух застреленных хулиганов?

- У каждой медали есть две стороны. Так вот оборотная сторона этой медали - то, что Ланде ужасно напуган: и он прекрасно знает, что двое застреленных на бензоколонке юнцов и есть те самые ребята, которые его гробанули. Можешь смеяться надо мной сколько хочешь, но это мое твердое мнение. Я считаю, что тут дело нечисто. И завтра я собираюсь переговорить с водителем мясного фургона Ланде.

- Надеюсь, ты не пересказываешь все эти сказки Биллу Ашу?

- Он слишком занят расследованием убийства Андерсона и не принимает меня. - Лоуренс встал. - Мама была рада, что мы с тобой встретились.

- Правда? Она сильно изменилась?

- Нет. По крайней мере, мне так кажется. - Тут он заметил на комоде мой револьвер: я совсем забыл убрать эту штуку. - Зачем он тебе замышляешь кого-то убить?

- Если я скажу "да" - ты меня тоже пришьешь к делу мясного короля? Револьверы ведь и нужны для того, чтобы в основном пугать, а иногда и убивать - если ты на это способен.

Он подошел к комоду, взял револьвер и взвесил его на руке.

- Давай-ка поговорим о более приятном, - предложил я. - Расскажи мне про маму.

- Она все такая же. Оружия у нас в доме нет. Марти, это твой старый револьвер?

- Да.

- Наверняка побывал во многих переделках. Марти, а где твои благодарности?

- Не знаю. Где-нибудь да хранятся. А ты мечтатешь о наградах?

Он выдвинул ящик и положил туда револьвер.

- Марти, сделай одолжение, перестань разговаивать со мной как с деревенским недоумком! Я же хочу стать хорошим полицейским - если не убьют. Если я выясню что-то интересное у водителя Ланде, я к тебе завра вечерком забегу. Ты не против?

- Лоуренс, я не против. Но толкьо держись подальше от этого мясника. Занимайся своим делом.

- У нас с тобой разные мнения относительно того, что является моим делом. Но я буду осторожен.

Я передернул плечами.

- Ну как знаешь. Если вдруг этот шутник снова предложит тебе биштекс, тащи его сюда, коли сам не захочешь его навернуть.

- Мелкие взятки - сущее наказание для работников правоохранительных органов! - сказал он, поддразнивая меня.

- Это верно - бери только по-крупному! - Я подошел к письменному столу - удостовериться, что написанная мной предсмертная записка для Фло не красуется на самом видном месте. - Выпить не хочешь?

- Нет. Мне надо домой. Завтра занятия с утра.

Я проводил его до двери и, прощаясь, он мне сказал:

- Оставь бутылку в покое, Марти. Поспи лучше.

- Ты считаешь себя достаточно взрослым, чтобы давать мне советы, малыш?

- Не обязательно быть взрослым, чтобы видеть, как ты вымотался. Пока!

Он ушел. На душе у меня было противно. Лоуренс, конечно, чудак, но чудак милый - серьезный, а не безмозглый, каким он мог бы показаться со стороны. Только такие наивные чудаки и страдают в жизни не меньше самых отъявленнх сорвиголов. Просто бред какой-то - мой единственный сын приходит ко мне раз в кои то веки и единственное, о чем мы с ним можем поговорить, так это об убийствах и ограблениях. Надо бы потолковать с ним побольше - но о чем? Он мне почти совсем чужой. Это просто какое-то проклятие моей жизни - все свои пятьдесят с лишком лет я прожил среди чужих мне людей.

Я проголодался. Желудок свело. В тихой пустой комнате я начал видеть галлюцинации. Мне вдруг стало одиноко. Я включил радиоприемник, послушал какой-то джаз, но легче от этого мне не стало. Я позвонил Дьюи и попросил его прислать ко мне Барбару.

- Не рановато ли?

- Пришли её и не рассуждай! - Я отпер свою кладовку и достал непочатую бутылку. В кладовке у меня хранилось четыре ящика виски: поздно ночью, когда постояльца внезапно одолевала отчаянная нужда в выпивке, пинта виски могла принести от пяти до десятки долларов чистого дохода. Впрочем, я никогда не зарабатывал на торговле спиртным, потому что сам был своим постоянным клиентом.

Я откупорил бутылку, помыл два стакана, закурил. После трех затяжек во рту появился мерзкий вкус, я выбросил сигарету и взял пососать пару мятных таблеток.

Пришла Барбара и спросила, что случилось.

- Ничего, - ответил я.

- Так уж и ничего? - перспросила она, нахмурившись.

- Ничего. Хочешь выпить?

- Чуть-чуть. Я слышала, ты что-то приболел.

- Бессонница. - Я плеснул ей в стакан.

- Все проклятая жара - Она залпом осушила стакан и села на кровать. Подойди, мальчик. Я тебя приголублю.

- Прекрати. Давай лучше поболтаем. Какие у тебя планы? Ты же сама прекрасно понимаешь, что тебе в этом бизнесе тусоваться ещё от силы несколько лет, а потом что?

Она вскочила с кровати.

- Это ещё что за разговор?

- Дружеский. Мы-то с тобой не будем друг дружку дурачить. Давай тогда поговорим о другом. Ты откуда родом - с фермы?

- Ты что совсем ку-ку? Сейчас лучшее время для ночной работы. Не могу я тут с тобой рассиживаться и лясы точить, пока другие девочки работают в поте лица. Мне же надо...

- Слушай, ничего не случится, если твой сутенер купит себе новый кадиллак на неделю позже! - крикнул я и дал Барбаре оплеуху. Я не сильно ударил, но её левая щека тотчас побелела, потом побагровела . Она упала на кровать и разрыдалась.

Я сел рядом и обнял её.

- Извини, милая. Я не хотел.

- Что это на тебя нашло, Марти? - спросила она, всхлипывая и уткунвшись лицом в мою грудь поросшую седыми волосами. - Что с тобой такое происходит?

- Я на пределе, заснуть не могу... Слушай, мне честно очень жаль. Ты же знаешь, мы с тобой друзья. Я с другими шлюхами не могу, а с тобой...

- Не называй меня так!

- А что? Ты же шлюха, а я бывший легавый, ставший сутенером... Перестань причитать. Я же извинился. Не знаю, что на меня нашло. - Приятно было вот так держать её у своей груди и слышать, как она плачет. Почему-то от этого ощущения я словно ожил.

Она вырвалась из моих объятий и вытерла лицо простыней.

- Терпеть не могу, когда меня мужики бьют, а ты...

Я прикрыл ей рот ладонью. Лицо у неё было изможденным, худым, увядшим.

- Барбара, сколько раз мне тебе повторять, я не хотел тебя ударить! Я сунул руку в карман брюк и нащупал там банкноту. К счастью, это оказалась всего лишь пятерка. - Если я тебе дам эту пятерку, купишь себе духов, чулки или ещё что-нибудь. Гарольду не отдавай!

- Я не могу скрывать от него заработки. Ты же сам знаешь, как он к этому болезненно относится. И тебе незачем мне платить...

- Я не плачу. Это подарок.

- Тогда сам купи мне духи - дай мне флакон, а не деньги.

- Договорились.

Она встала с кровати и посмотрела на себя в зеркале.

- Пойду, надо подремонтировать лицо.

Я проводил её и, оставшись один, выпил - уже не было мочи терпеть. По радио передавали только сообщения, связанные с убийством Андерсона. Я выключил применик и стал ходить по комнате, приводя в порядок свои мысли. Выдвинул ящик, стал смотреть на револьвер. И понял, что не смогу. Просто смех - в городе полным-полно шпаны, которая только и мечтает всадить в меня обойму, им только намекни, да как скажешь бандюге, что, мол, мне хочется, чтобы он меня пристрелил? Как же это можно сделать? Что сказать?

Дверь открылась, и я с грохотом захлопнул ящик. Это вернулась Барбара.

- Вот я нашла тебе снотворное. Двух таблеток хватит, чтобы свалить быка.

- Я никогда не баловался этим зельем.

- Они совершнно безвредны - зато спать будешь как младенец. - сказала она, наполнив стакан водой.

Я выпил две таблетки.

- Когда они начнут действовать?

- Через несколько минут, если не будешь сопротивляться. Ложись и расслабься.

Я сел и подумал: может быть, это выход. Принять упаковку этих колес и отправиться на тот свет. Да только в "Гровере" наверняка найдется какой-нибудь идиот, который придет будить меня. Можно взять упаковку таблеток и отправиться с ней в другой отель...

- Засыпаешь?

- Нет еще. И перестань пялиться на меня, точно ты ждешь, что я сейчас взорвусь или растаю!

- Да ты вытянись, раслабься! - Она одарила меня лукавой улыбкой. - Ты совсем чокнутый, Марти. Боишься поцеловать меня...

- Ничего я не боюсь!

Я крепко обнял её и поцеловал, радуясь, что недавно сжевал мятные таблетки. Она коснулась языком кончика моего носа и сказала кокетливо:

- Так приятно было, Марти! - и поцеловала меня взасос. Отппрянув от меня, произнесла с улыбкой. - А мы похожи. Я тоже занимаюсь ремеслом для одиноких - имею дело с одинокими мужкиами, которые, сделав дело, стремятся избавиться от меня поскорее. И полицейский такой же - никто о нем никогда не вспоминает кроме тех кратких мгновений, когда он позарез нужен. Раньше я, зная, что ты бывший полицейский, робела перед тобой.

- Что это ты сегодня вдруг ударилась в философию?

- Иногда ты мне нравишься, даже очень. Теперь марш спать!

Я вытянулся на кровати, а Барбара помахала мне от двери.

- Защелкни за собой замок! - попросил я.

Она таК и сделала, снова махнув мне на прощанье. Я распустил ремень на брюках и потушил свет. И стал ждать, размышляя, присниться ли мне снова миссис Да Коста. Потом я стал думать о Лоуренсе.

Можно было поболтать с мальчишкой о рыбалке. Однажды я взял его с собой на ночную рыбалку в отлив. Ему страшно понравилось, но, просидев всю ночь на пляже, он сильно простудился. Я даже разрешил ему глотнуть виски. Помню, я тогда поймал здоровенного окуня фунтов на шестнадцать. Пришлось побороться с ним - еле вытащил. Лоуренс был в полном восторге. Утром, перед тем как отправиться домой, я срезал с окуня мясо, а кости бросил. Мльчик мне сказал тогда: "Напрасно ты так - красивая была рыба". - "Не повезу же я в поезде шестнадцатифунтовую вонючку!" Лоуренс тогда бы кожа да кости и на вид слабак. "Но бросить её вот так на пляже с искромсанным брюхом это же нечестно!" - захныкал он. "Нечестно? Но рыба же сдохла! И что знает рыба о том, что честно, а что нет?"

Мальчонка начал плаать и чихать, а дома Дот устроила мне выволочку за наше путешествие. Странный мальчуган - то его заботила дохлая рыба, то теперь вот жулик-мясник...

Очнувшись, я понял, что сижу в кровати, а за окном сияет солнце. Радио работало на полную громкость - начались трехчасовые новости. Тут я вспомнил о деньках ушедшей юности, когда я мог давить подушку часов двендцать без просыпу.

Во рту у меня персохло, желудок ныл. Я себя чувстовал не отдохнувшим, а пришибленным. День был жаркий и душный. Холодный душ немного меня взбодрил. Я побрился, дважды почистил зубы - на них точно запеклась какая-то корка - нашел чистую рубашку. Потом сжевал целый пакетик резинки.

Дьюи уже восседал за стойкой: красные опухщие глаза, вздувшиеся голубые прожилки на большом носу.

- Как самочувствие, Марти? - поинтересовался он.

- Голоден, как церковная крыса. Чего это ты так рано?

- Лоусон попросил на пару часов пораньше его сменить. Идет в картинную галерею. А тут ещё эта чертова жара. Да одна горничная не пришла позвонила, говорит, заболела.

- Это которая - Лили?

Он кивнул.

- Дьюи, какой номер вчера в лотерею выиграл?

- Так, сейчас посмотрим... Кажется, в начале была шестерка... Я играю только на однозначные... А ну да, вспомнил, выграл 605! А ты поставил что-нибудь?

- Похоже, да. - Я пошел к себе в кабинет и нашел домашний адрес Лили.

Когда я вернулся, Дьюи мне сказал:

- Знаешь, Марти, мы с тобой ладим потому, что мы никогда не суем нос в чужие дела, так что если я что-нибудь не то начну говорить, ты мне сразу скажи! Я тебе должен заметить, ты себя странно ведешь.

- Что значит странно?

- Ты мне зубы не заговаривай, Марти. Мистер Кинг кипит просто, хотел с тобой поговорить - так он себе всю ладонь отшиб, когда стучал тебе в дверь

- Передай мистеру Кингу - у меня, возможно, скоро появится высокая цель в жизни - раскроить его лисью харю!

Водянистые глазки Дьюи заморгали.

- Нашел другую работу?

- Нет.

- Я тебе скажу, Марти, у нас в отеле дела идут очень неплохо - я бы не советовал тебе терять такое место. Они ведь тут же наймут другого. Счастье твое, что вчера все закончилоь хорошо. Да, и еще, тебе звонил доктор Дюпре - три раза за последний час. Должен сказать, он на тебя сердит.

- Слушай, пока у меня такой замечательный кореш, как ты, Дьюи, о чем мне ещё беспокоиться! - бросил я, выходя на улицу.

В кафе на углу я съел два сэндвича с пастрами и выпил апельсинового сока. Мой желудок наконец-то успокоился, и я повеселел. Какой же я был осел, что не подумал раньше о снотворных таблетках. Надо было просто снять комнату в отеле на окраине, где меня никто не знает. Повешу на дверь табличку "Просьба не беспокоить". Проваляюсь там пятнадцть часов кряду - и цель достигнута.

Я себя чувствовал так хорошо, что даже посмеялся над скабрезным анекдотом официантки - она мне его рассказывала каждый день на протяжении уже многих недель - и чуть не довел её до сердечного приступа, дав целых полдоллара на чай.

У меня было без малого три тысячи в банковском депозитарии и ещё примерно тысчонка на счету. Надо было кому-то оставить эти деньги. Завещать их Лоуренсу было бессмысленно: парню не суждено было научится правильному отношению к "зеленым". С Фло случилась бы истерика от любой оставленной ей суммы. Вот кому нужны были бабки - так это Барбаре, но в любом случае они пошли бы Гарольду-сутенеру на покупку нового автомобиля. И все же стоило составить какое-ниакое завещаие - чтобы мои сбережения не прикарманили какие-нибудь мерзкие кузины из Атлантик-Сити, если они ещё живы. В последний раз я видел их, когда мне исполнился двадцать один год - они мне тогда подарили каку-то говенную булавку для галстука.

Я долго бродил по улицам, пока не нашел машинописное бюро с прыщавой девичцей-машинисткой. Я продиктовал краткое завещание, согласно которому Лоуренс получал все мои деньги с условием, что он купит Дьюи баррель дешевого вина. Я спросил у девицы, не является ли она по совместительству и нотариусом, но она мне сказала, что завещания не обязательно заверять у нотариуса - достаточно иметь двух свидетелей.

- Хотите быть свидетельницей? - спросил я у нее.

- А чего же, - согласилась она и позвала какого-то хмыря из соседней комнаты. Он тоже расписался как свидетель, перепачкав бумагу своими грязными пальцами. Девица заставила его даже написать домашний адрес. Все эта процедура стоила мне один доллар. Я отнес завещание в "Гровер" и спрятал его в запечатанном конверте у себя в столе..

Наротив "Гровера" есть старая-престарая аптечно-гастрономическая лавка, владелец которой имеет регулярный доход исключительно благодаря соседству с нашим отелем. Я туда и отправился.

- Марти, только не говори, что тебе опять нужно пополнить свои стратегические запасы, - сказал мне Сэм.

- Мне нужен небольшой флакончик духов. Не дороже трех долларов. И красиво заверни.

- Какого рода?

- А я-то откуда знаю. Что-нибудь с сильным запахом.

Сэм продемонстрировал мне флакон - здоровенный кусок стекла, внутри которого перекатывались четыре или пять капель какой-то желтоватой жидкости, похожей на мочу.

- Вот классный товар - из Парижа, без обмана.

- Замечательно. Кстати, Сэм, в последнее время посетители замучили меня просьбами о снотоврных порошках. Дай-ка мне упаковочку хороших таблеток.

Сэм полез под прилавок и извлек оттуда крохотную коробочку.

- Вот новинка аптечного бизнеса. От них засыпаешь как сурок, но тут никаких наркотических добавок - гарантия того, что не будет непредвиденных эффектов.

- Нет, дай-ка мне старое испытанное средство - посильнее.

- Марти, старина, ты не понимаешь: эти-то безопасные. Можешь проглотить хоть всю коробку, а сердце не остановится и легкие не откажут.

- Сэм, дай мне простые колеса.

У Сэма были тяжелые морщинистые веки, и когда он приходил в ажитацию, веки становились такими набрякшими, что лицо приобретало выражение рассвирепевшей черепахи.

- Марти, - сказал превратившийся в черепаху Сэм. - для этого тебе необходим рецепт.

- Перестань дурака валять. Сэм, ты же меня знаешь. Когда меня просят дать таблетку, да ещё и готовы заплатить, я должен делать, что мне говорят. Не волнуйся, я никому больше двух не дам. Ты что же думаешь, я себе неприятностей хочу?

- Но сейчас с этим очень строго. Я же могу потерять лицензию, а то и магазин, или и того хуже.

- А ты положи их в обычную коробку. Я скажу - нашел в номере после отъезда очередного постояльца.

- Марти, ты же не знаешь, как сейчас у нас стало строго со снотоврными и успокоительными. Я не могу рисковать. - Его пухлое лицо просто пылало, а глаза превратились в узкие щелочки.

- Ну что ж, если ты хочешь, чтобы я начал ходить отоваривться в другой магазин...

- Марти, ну сам подумай!

- Я прошу тебя о простом одолжении, а ты разводишь целую трагедию.... Что с тобой, Сэм-дружище? Ты решил, что я совсем рехнулся и могу дать постояльцу больше двух таблеток?

По черепашьему лицу Сэма пробежала тень раздумья, и он прошептал:

- Ладно, но запомни: если что случится, я покажу под присягой, что ты купил их не у меня.

Сэм отправился за перегородку из дымчатого стекла и через несколько минут вернулся с простой аптечной коробочкой, которую он мне неловко сунул в ладонь при прощальном рукопожатии - хотя мы в магазине были одни.

- За это денег я не возьму. Оплати только духи. Я тебе их продам по оптовой цене - доллар-семьдеся три.

- Сколько там таблеток?

- Дюжина. Уж как-нибудь постараюсь учесть их в месячной отчетности.

- Да, чтобы уж гарантировать себя от случайностей - сколько штук составляют смертельную дозу?

- Марти, что ты такое несешь!

- Сэм, дружище, я же должен знать.

- Никогда не давай больше двух в течение двенадцати часов. Ну, в крайнем случае - три, если клиент молодой, но ни в коем случае ни одной если клиент пожилой и к тому же с больным сердцем.

- А если принять сразу пять или шесть - это может привести к смерти?

- Марти, типун тебе на язык! А вдруг нас кто-нибудь услышит? Если дашь кому-нибудь пять или шесть в один присест, пакуй вещички и рви когти из города!

- Понял. Спасибо. Не беспокойся, Сэм.

Я поехал на подземке в сорону Сотых улиц, попал в час пик, так что когда вышел на Девяносто шестой, я был весь в мыле. Я снял трехдолларовый номерок на Сотой - в здоровенном отеле, но все-таки не шибко шикарном, чтобы позволить себе роскошь иметь штатного детектива. Я зарегистрировался под своим именем, но написал, что приехал из Джерси-Сити, и заплатил вперед за два дня.

Комната моя оказалась получше самых приличных номеров в "Гровере". У меня разболелся желудок, и я сел на кровать переждать приступ, уставившись на светлокоричневые стены. Мне захотелось повидать Фло. Я спустился в вестибюль и стал искать её номер в телефонной книге, но с тех пор, как я в последний раз видел, её она могла сто раз выйти замуж.

Я пошел по Бродвею с мыслью наведаться к Лили-горничной и стребовать с неё мою долю выигрыша. Да только, подумал я, на кой черт мне теперь эти деньги? Хотя я всегда терпеть не мог, когда мне не возвращали долги. Райончик этот сильно изменился. Когда я работал на участке вблизи Сотой улицы, здесь жили сплошь негры да евреи. Теперь тут кишмя кишели пуэрториканцы.

Я брел себе, точно заблудившийся турист, а потом сел на такси и поехал на Пятьдесят вторую в ночной клуб. Было около семи, гардеробщик подметал зал, снимая стулья со столиков. Толстенький бармен мыл бокалы, подготавливая посуду для очердной рабочей ночи. Он бросил на меня подозрительный взгляд и нервно спросил:

- Чем могу? - У него была жирная харя и жирные губы. Когда он раскрывал рот, казалось, у него вот-вот свалится голова - так она тряслась.

- Мне нужен домашний адрес Фло Харрис, - грозно сказал я.

- Фло? Какая Фло?

- Перестань, Толстяк, мне мозги крутить! Фло - "Божествнный Огонь", одна из ваших стрептизерш.

- Она появится около десяти и сам сможешь...

- Она мне нужна немедленно.

- Ты полицейский? - Он перешел на дрожащий шепот.

- А на кого я похож?

- На полицейского, - вздохнул он. - Если она впуталась в передрягу, мы отменим её номер.

- С ней все в прядке. Но она мне нужна - сейчас же!

- Сейчас пойду посмотрю...

Он заковылял к двери и через секунду какой-то шибздик, похожий на молоденького мистера Кинга, высунул свою востренькую мордочку из кабинета менеджера и воззрился на меня. Еще через несколько секунд вернулся бармен и сообщил мне, что она живет в отеле на Сорок шестой и её нынешняя фамилия Йорк.

- Хорошо. Только смотри не звони ей и не предупреждай о моем приходе а то я тебе яйца оторву.

- Ты напрасно так. Мы всегда оказываем полиции содействие. А как же иначе! Выпить хочешь?

- Нет. Но веточку мяты я пожую.

- Ве ...точку мяты?

- Да, моя мамочка в детстве наказывала мне: мята полезна для десен.

Он положил неско лько веточек мяты на тарелку, я взял их и вышел на Бродвей.

Отель, где жила Фло, оказался типичным для района Таймс-сквер клоповником - куда хуже, чем мой "Гровер", потому что, похоже, ему пришлось больше повидать на своем веку.

Фло занимала номер 417. Постучав в дверь, я подумал, не придется ли мне выяснять отношения с "мистером Йорком".

Фло открыла дверь, и я даже отступил на шаг - так она поразила меня своим великолепием. На ней было легое цветастое платье, которое отчетливо демонстрировало все изгибы её тела, но вместе с тем не выставляло ничего напоказ. Не считая нескольких морщинок вокруг глаз, она ничуть не постарела.

- Марти! - всокликнула она, широко открыв рот и обнажив зубы, которые тут же выдали её истинный возраст.

- Привет, Фло? Можно к тебе?

Она пропустила меня. Комнатенка была довольно-таки обшарпанная и обклена старенькими грязно-розовыми обоями: какие-то зеленые жучки в траве. В комнатенке помещалась дряхлая железная кровать, маленький комодик с флаконами и бутылочками, протертый стул, тумбочка. В углу на двух потрепанных чемоданах возвышалась куча одежды.

Фло встретила меня в туфлях на низком каблуке - мне такие всегда нравились, и её длинные черные волосы были стянуты сзади в конский хвост. Она обвела рукой комнату.

- Не слишком роскошно, а, Марти?

Я улыбнулся, снял какие-то тряпки со стула и, бросив их на кровать, сел. Фло всегда была ужасной неряхой Я вдруг почувствовал себя дома. Она окинула меня подозрительным тяжелым взглядом и вдруг саркастически заметила.

- Ну, устраивайся поудобнее!

- А я устроился. Ты совсем не изменилась, даже в интонациях все те же колючки.

- Зачем ты пришел, Марти? - Она поискала глазами сигареты. Я полез в карман - пусто. Наконец она нашла пачку на комоде, закурила и протянула пачку мне. Я помотал головой. Фло выпустила мне в лицо струйку дыма.

- А ты же был заядлым курильщиком, Марти. В чем дело, поверил, что от курения может развиться рак легких?

- Вкус потерял. Когда это я боялся подхватить рак легких? - Я рассмеялся своей старой шуточке.

Она затянулась ещё пару раз, потом спросила:

- Ну, так с чем пожаловал?

- Просто так. Зашел на тебя посмотреть. Увидел твою фотографию на афише клуба, узнал у них адрес. А когда это ты успела стать Йорк?

- Ушла от этой гниды два года назад. А я, помню, читала, что тебя вышибли из полиции, верно ?

- Ага. Но они смилостивились и меня уволили по состоянию здоровья - с формулировкой "нервная возбудимость". А я тебя пару раз в кино видел.

Она села на кровать. Ее ноги все ещё были такими же потрясающими, как когда-то, вот только кое-где сквозь кожу прсопили крошеные синие жилки.

- Пришел поглазеть на мои ножки, Марти? - спросла она, задрая юбку.

- Да нет. Яе мог просто зайти к тебе в клуб и посмотреть на них там.

Ее взгляд скользнул по моей одежде и обуви.

- Если ты пришел бабки клянчить, то не стоит терять время!

- Я же у тебя никогда не клянчил. К тому же я тебе сказал: я на пенсии. И ещё у меня имеется грошовая работенка. Может, тебе самой бабки нужны?

- Это ты мне предлагаешь? Ну и дела. Ладно, Марти, не тяни резину, мне пора собираться в клуб. Что у тебя?

- Ничего. Просто захотелось повидать тебя, поболтать. Я недавно о нас много думал - как все здорово было в самом начале.

Она дымила сигареткой как паровоз.

- Ты что мне пытаешься скормить?

- Слушай, что плохого в том, что у парня вдруг возникло желание повидаться с бывшей женой? Вот. - Я вытащил коробчоку духов, купленных для Барбары. - Я принес тебе небольшой подарок.

Фло уставилась на коробочку так, словно эта коробочка должна была взорваться у неё в руках, потом медленно развернула обертку и воскликнула:

- О, да это же "Клиши"! Как мило с твоей стороны.

- Да, ерунда. Десятка.

- Так я тебе и поверила - десятка! Но все равно чудесный подарок, быстро проговорила Фло, и я подумал, что она сейчас или расплачется, или начнет дурака валять. Она крепко схватила флакон. - Марти, ты и правда очень хотел меня видеть?

- Ну конечно, а что тут такого? Разве мужики к тебе больше не клеются?

- Да я не про это. Поверишь ли, Марти, я ведь тоже о тебе думала.

- Нет, не верю.

Она расхохоталась и затушила сигарету в пепельнице, потом подошла и села мне на колени

- А ты все такой же мерзопакостный сукин сын - единственный мужчина в моей жизни, который никогда не пытался меня облапошить и принимал такой, какая я есть.

- Иногда ты была сокровищем, Фло. - сказал я расстегнув и начал расстегивать крючки у неё на спине, но сразу же и отказался от своей затеи. Приятно было просто держать Фло на коленях, чувствовать её запах, слышать её голос.

- Я ведь помню - у нас иногда так все было хорошо, а иногда... - Она прижалась губами к правой мочке моего уха. - Марти, мне так все надоело. Все эти грязные гостиницы, вонючие раздевалки в ночных клубах. Я устала карабкаться наверх. Я была такая дура - никогда не знала, что мне надо в жизни.

- Ты хочешь казать, что теперь поумнела? Ты всегда все делала правильно, Фло - вот только нигде не могла удержаться.

- А ты-то сам, конечно, никогда не срезался, всегда был тупым и непробиаемый, все как маленьий ребенок гордился силой своих кулачищ.

- Да, только подумай, я никогда не страдал от переизбытка амбиций!

Фло положила мне голову на плечо и сказала:

- А я страдала, Марти, ещё как! - Она помолчала. - У меня ещё есть время. Хочешь в койку?

- Может быть, попозже. Давай поговорим.

- Это давно ли ты стал таким говоруном?

- Последние несколько дней.

- У тебя все такие же хорошие руки - сильные, грубые. Вот смех - ты такой старый урод, а все ещё меня заводишь? Нет, Марти, я не брешу, я правда о тебе думала.

- И что же именно?

- Я покончила с шоу-бизнесом. Мне теперь осталось только камнем на дно. Еще годик - и я уже не смогу выносить этих своих мерзких клиентов. У меня есть большой дом на Лонг-Айленде - далеко, почти у Монтока. Если его отремонтировать, там будет комнат тридцать. Сейчас там живет пара - они поддерживают порядок в доме - и сосут из меня последние деньги. Вот почему я вынуждена торчать в этом сраном отеле...

- А как тебе удалось купить дом в Монтоуке? - я гладил её волоы. Волосы у неё были гладкие, а шея и плечи крепкие, как у гимнастки.

- Один мой поклонник как-то наклюкался в субботу и подарил его мне. Не беспокойся, дом мой собственный, все по закону, у меня и дарственная есть. Я ждала целый год, когда появится кто-нибудь вроде тебя. Марти, мы вдвоем могли бы переехать туда и сделать из дома первоклассный отель.

- У меня в этих делах есть кое-какой опыт - я ведь гостиничный охранник.

Она захлопала в ладоши.

- Да это же судьба! Просто знамение небес, что мы должны быть вместе!

- А ты все ещё увлекаешься ясновидением, гаданим по картам, астрологией и прочей хиромантией?

- Нет, серьезно, Марти, мы бы вдвоем смогли это потянуть и прекрасно зажили бы вдвоем. Теперь мне ничего больше не нужно - только жить достойно. Я видела, как это удается богачям - этот отель станет для нас долгожданной наградой. Мы наймем себе поваров - мужа и жену, они будут нам готовить, убирать в доме. Я уже все продумала - в наше заведение люди будут приезжать просто отдохнуть и расслабиться. Ни детей, ни алкашей. Отель будет дорогой, но не слишком. Там будет все, что сегодня многим надо: хорошая еда, тишина, прогулки по пляжу, рыбалка. И сами мы будем там жить как наши постояльцы. Мы не будем купаться в роскоши, но и спину гнуть тоже не будем. Ну как, согласен?

- Рассказываешь ты увлекательно. Я бы не отказался от возможности греться на солнышке и спать допоздна.

Фло заерзала у меня на коленях.

- Марти, единственное, что нам нужно, это закупить тысячи на две хорошей мебели. Я займусь обстановкой, а ты будешь делать всю тяжелую работу. Я тебя сделаю партнером - будешь получать треть.

- Нет, ничего не получится.

- Но ты же сам сказал, что тебе нравится! - повысила она глос. Сколько же ты хочешь - половину? Ладно, черт с тобой - путь будет пятьдесят на пятьдесят. Я знакома со многими богатенькими бизнесменами и престарелыми жизнелюбами из театральной среды, котроых мы можем завлечь туда для начала. А со временем у нас появится постоянная клиентура...

- Милая, я не могу.

- Черт тебя побери, Марти, я же не прошу у тебя денег. Дом свободен и все бумаги в порядке. Я могу получить за него под залог несколько тысяч. Да мы в любое время сумеем его продать тысяч за сорок!

- Ты не понимаешь, Фло. Я бы согласился даже без всякого партнерства, даже свои деньги мог бы вложить. Но мне это все уже поздно.

- Да что такое, Марти? Ты женат, у тебя куча детей?

- Нет. Ты была последней миссис Бонд. Тут другое...

- Что другое?

Я не ответил, и Фло одарила меня понимающей улыбкой, потом протянула руу и взяла флакончик духов. Она открыла флакон, подушилась за ушами, а потом чуть приспустила платье с плеч.

- Вместе с домом ты же получишь меня, Марти. И ты это знаешь. На этот раз до гробовой доски. Если хочешь, мы бы могли попробовать родить ребенка - мне ещё не поздно.

Чертовы духи источали терпкий аромат ландыша - эти мерзкие цветы обычно приносят на похороны. Я приподнял Фло и пересадил её со своих колен на кровать. На губах у неё все ещё блуждала понимающая улыбка. От аромата ландышей у меня по коже мурашки забегали от ощущения, что меня повсюду преследовала старуха-смерть. Я нащупал в кармане коробочку со снотворными таблетками и направился к двери.

- Пока, Фло! Рад был с тобой повидаться.

- Марти! - Она бегом догнала меня и ухватила за пиджак. - Марти, что такое? Я что-то не то сказала?

- Ты все то сказала. Предложение отличное. И если бы мы с тобой открыли отель, то очень может быть, что зажили бы тихой счастливой жизнью, мирно состарились и все такое...

- Ну так что же?

- Я не смогу. - Отодрав её руки от рукава, я открыл дверь. - Прощай, Фло.

Идя по коридору к лифту, я размышлял, зачем мне понадобилоь разыгрывать душераздирающую сцену. На душе у меня кошки скребли. А ведь там и в самом деле могло быть здорово - рядом с Фло, далеко от этих дрянных отелей... Запах инсектицидов, гуляющие старичк... Мы бы обзавелись шевроле-универсалом, на котором ездили бы на станцию встречать своих постояльцев, ещё может быть, я сидел бы за стойкой и мог бы в любое время отправляться на рыбалку. Словом, затея была первоклассная - для здорового мужика.

Я постоял перед отелем. Стало чуть прохладнее. Я пошел к Бродвею, глазея на веселые огоньки витрин и на приезжих провинциалов, которые толклись на тротуарах и таращили глаза на этот мишурный блеск, и на крутых ребят в джинсах и кожаных бушлатах, у которых руки чесались затеять с кем-нибудь потасовку или учудить что-то ещё в таком же духе.

Я съел пару хот-догов, выпил кокосовый напиток и двинулся в противоположную от центра сторону. Я тоже глазел по сторонам, точно приезжий, и чувствовал себя ужасно - мне было жалко себя и я знал, что наслаждаюсь видом Нью-Йорка последние минуты своей жизни. Я точно раздвоился - один все приговаривал: "Да ты гляди-гляди вокруг - полюбуйся на этот город в последний раз!" А другой бубнил: "Перестань! Тебе остается только пойти в номер, принять снотворное и - привет".

Я всматривался в лицо каждого пешехода в надежде встретить знакомого. Может, кого-то из сослуживццев по армии, может... И тут я вспомнил про Арта. По крайней мере надо же позвонить человеку. Я дозвонился ему домой, и он устроил мне разнос.

- Да этот парень с тебя сдерет двойную плату за то, что ты пропустил прием. Что с тобой стряслось?

- Ничего.

- Я звонил тебе в отель..

- Спасибо за заботу, Арт, но я не пойду к твоему специалисту.

- Не пойдешь? Как это понимать?

- Я вступил в общество "Христианской науки" и не позволю какому-то мяснику ковыряться у меня в животе.

- Ты что, сосем сбрендил? Послушай, Марти, с этим делом шутить нельзя. Я настоятельно тебе рекомендую...

Я попытался засмеяться.

- А почему бы мне не подурачиться, Арт? Ты же сам сказал, что волноваться нечего. Подумаешь, опухоль! Слушай, малыш, ты за меня не беспокойся. Я нашел уже лекарство.

- Ты был у другого врача?

- Нет, ты же мой врач. Но я собираюсь принять старое испытанное лекарство. Спасибо за все, Арт. И ни о чем не беспокойся.

- Марти, перстань молоть чушь...

Я повесил трубку, купил газету и отправился на такси к Сотой улице. Странное это было ощущение - думать о том, что у меня в кармане сейчас шестьдесят с лишним долларов, а они мне вовем не нужны - их можно прямо сейчас в окно выбросить.

В газете ничего интересного я не нашел. О Забияке Андерсоне уже начали писать мемуары. Нашлась какая-то девка, которая объявила себя его женой и предъявила публике их сынишку. Еще там была помещена фотография тетки с простецкой физиономией. Фамилия её была Поллард. Сидя за рулем "шевроле", она на полной скорости придавила своего мужа к стене. Ее лицо показалось мне знакомым, и я прочитал заметку до конца. Супруги повздорили, и муж побежал к её мамаше - надо же: у парня были прекрасные отношения с тещей! Миссис Поллард как раз проезжала мимо в "шевроле" и увидела его выходящим из маминого дома. Он попытался отпрыгнуть в придорожные кусты, чтобы спрятаться, но миссис Поллард свернула прямо в эти кусты и помчалась за ним до конца аллеи, упиравшейся в глухую каменную стену гаража. По её словам, она "не понимала, что со мной происходит. Но теперь у меня словно гора с плеч упала".

Лицо и впрямь было как будто знакомым, но я никак не мог вспомнить точно. Я стал искать сообщение о поимке мистера Мадда, грабителя-любителя, но репортеры уже потеряли к нему интерес.

Была статья о бывших звездах бейсбола, которые не попали в Зал спортивной славы. В редакционной колонке анонимный комментатор рассуждал о преступности. Далее следовал комментарий о нью-йоркских гангстерах, нашедших себе прибежище в Майами. У Бокьо было стопроцентное алиби. Во-первых, он божился, что две недели безвылазно сидел в гостиничном номере, а во-вторых, в течение эти двух недель полиция Майами круглые сутки держала у него под дверью двух вооруженных охранников.

Были задержаны и допрошены несколько мелких бандюг. Отдел по раследованию убийств сделал стандартное заявление, о том, что "расследование может сдвинутья с мертой точки... в любую минуту".

Я перевернул страницу назад и снова взглянул на фото миссис Поллард. Добрые глаза. Интересно, они были такими же добрыми в ту минуту, когда она гналась за беднягой-мужем на своем "шевроле"?

Такси остановилось у отеля, я дал таксисту десять центов на чай и тут же подумал, почему не отдал ему все свои деньги или по крайней мере доллар.

Придя в свой номер, я разделся до трусов, закурил и решил, что нет смысла оттягивать решающий момент. Выложив из коробочки две таблетки на стол, я высыпал остальные в стакан с водой. Перед тем, как поднести стакан к губам, я подумал, что снотворные таблетки, надо надеяться, не окажутся горькими.

Этого мне узнать не удалось.

Час с лишним я потел и трясся, пытаясь донести стакан до рта, но он точно превратился в обломок гарнитной скалы - я был не в силах оторвать его от стола. Все произошло точно так же, как с попыткой застрелться, когда мне не хватило решимости нажать на спусковой крючок. Руки и ноги и голова легко двигались - но не тогда, когда моя ладонь сжимала стакан со снотворными таблетками. Я дрожал, потел, даже плакал от стыда, но все впустую: тело мое точно онемело. Я так и не решился отнять у себя жизнь.

Это было просто непостижимо. Раньше-то я никогда не испытывал недостатка храбрости - даже на ринге, когда мне приходилось драться с настоящим профессионалом, с каким-нибудь мастером нокаутов, который танцевал вокруг меня десять раундов, дожидясь возможности нанести только один точный удар, - даже тогда, прекрасно понимая, что мне не тягаться с моим противником и что напрасно я преисполнен этой глупой щенячьей удали, мне хватало выдержки не смалодушничать и не лечь на пол.

Я снова и снова пытался поднять стакан со стола, пока в конце концов не выронил его, в отчаянье попытавшись вцепиться в него зубами - только тут я наконец расслабился.. Я сел и тупо уставился на мокрое пятно на ковре. Я вдруг воочию увидел свою безжизненно висящую руку и представил себе врача "скорой", который пытался вонзить мне в вену иглу капельницы...

Я смотрел на ковер так долго, что у меня даже в глазах зардило. Потом перед моим взором вдруг выросла миссис Да Коста - она вопила : "Ах ты бандюга с полицейским значком!" Я отчетливо увидел тонкую струйку крови, текущую у неё из носа.

Стоило мне закрыть глаза, как видение исчезло. Я закурил, но смог сделать только три затяжки. Потом в качестве эксперимента проглотил одну таблетку. Когда же я потянулся было за второй, последней, моя рука опять онемела. Это было настолько сверхъестественно, что я даже начал читать молитву.

От одной-единственной таблетки у меня замутилось в голове. Я прилег на кровать, но не заснул - или мне так только показалось.

Я глядел в разверзшуюся перед собой черную бездну и стал размышлять о прожитой жизни. Начиная со смерти мамы, когда она лежала в грубо обструганном гробу такая холодная и непохожая на себя - на веселую маму, к которой я привык. Потом я вспомнил, как переехал к тете Мэй и как убегал раз сто от этой глупой старой дуры, из её огромного неуютного дома, от её бесчисленных "правил", которые все сводились к запрету "Этого делать нельзя!" Она хотела как лучше, конечно, но выжившая из ума старая дева воспитательница никудышная. Потом вспомнил, как три года жил в "приюте". Тот ещё был приют. Физически я был крепче любого десятилетнего мальчишки и в этом "приюте" узнал две вещи. Много раз на дню мне сообщали, что я "выблядок" - это продолжалось до тех пор, пока я не отдубасил одного большого мальчика. Тогда я ещё узнал, что умею больно бить.

Перед моим мысленным взором проносились эпизоды наших полупрофессиональных футбольных матчей на песчаном пле; тогда я, выступая полузащитником, умудрялся жить на десять-пятнадцать долларов в неделю, которые мне доставалось в случае нашей победы. Потом в моей биографии были нелегальные боксерские поединки: наша команда "любителей" колесила в старом драндулете - из Нью=Йорка в Олбани, в Утику, Баффало, Торонто и Монреаль, а оттуда в Бингемптон. Каждый вечер мы выступали на новом ринге под вымышленными именами и возвращались в Нью-Йорк с сотне или больше в кармане, уверенные, что нам принадлежит весь мир.

И вдруг на экране моей памяти появились девушки - сначала первая, с которой я лег в койку - дело происходило в Сиракуюзе, - а я, к своему стыду, был старше, чем следовало бы для первого раза. За ней потянулись все прочие - с неразличимими лицами и фигурами. Если бы не девки, я смог бы чего-то добиться на профессиональном ринге. По сложению и повадкам я сильно напоминал Тони Галенто. Но увы, я так и остался уличным драчуном - срогие правила бокса вечно сковывали мои природные повадки, заставляя переходить с бега на шаг.

И вот что самое поразительное - вдруг мне стало ясно, что я сижу на кровати в своем номере, словно разбуженный звонком будильника. Я чувстовал себя отдохнувшим и полным жизненной энергии. Я принял душ и почистил зубы. Когда я сдал ключ от номера сонному портье, настенные часы показывали только половину пятого утра. Он спросил:

- Съезжаете так рано? - и полез за моей регистрационной карточкой.

- Не боись, друг - я же уплатил за два дня вперед. Комната мне больше не нужна. Если хочешь, можешь использовать её по собственному усмотрению.

Я дошел пешком до Девяносто шестой улицы и сел на подземку. Затхлаяа духота вагона убила все мое хорошее настроение. Напротив меня сидел какой-то малоприятный тип, похожий на наркаша. Я притворился спящим. Я читал, что такие вот бандюги частенько режут спящих пьянчужек - просто из интереса.

Я сидел и размышлял, сумею ли спастись от его ножа так же успешо, как я спасся от снотворных таблеток и собственного револьвера. Потом я вдруг перепугался, что моя смерть окажется долгой и болзененной и я откину копыта где-нибудь на больничной койке.

Мы были в вагоне одни, но мой головорез не шевелился. Когда поезд останоился на моей станции, я встал и потопал к "Гроверу". Я ощущал себя как нашкодивший ребенок. Было уже начало шестого.

Увидев меня, Дьюи прошептал:

- Где ты пропадал? - Вид у него был невыспавшийся и красные круги вокруг глаз были темнее обычного.

- По городу шатался, вспоминал молодость.

- Черт, да тебя все ищут - с ног сбилсь. Док Дюпре названивл всю ночь. Потом из полиции звонили - лейтенант Аш. И она тебя ждала всю ночь.

Я перевел взгляд туда, куда указывал его палец, и увидел сидящую в кресле у стены Дот. Она не спала, её уставшие глаза были широко раскрыты. Она ничуть не изменилась. Такая же маленькая и пухленькая. И надеты на ней как всегда были какие-то лохмотья, которые она была вынуждена носить, потому что ходить нагишом в нашей стране нельзя. Дот отличалась удивительным равнодушием к стильной, не говоря уж просто об элегантной одежде.

Подойдя к ней поближе, я увидел, что глаза у неё опухли от слез. Утонувшая в большом кресле, она казалась ещё меньше рстом. Я пододвинул стул и сел.

- Что случилось, Дот?

- Лоуренса избили. Очень сильно. Он может умереть.

- Что? Малыша? Когда?

- Сегодня... Вчера поздно вечером. - Голос у неё звучал безжизненно. Она, казалось, была в шоке. - Он вызвался пойти в патрулирование и по дороге в отделение полиции на него напали и избили.

- Где он сейчас?

- В отделении скорой помощи в "Сент-Висенте". Марти, помоги нам.

- Разумеется. Что ему нужно? Кровь?

Но согласятся ли врачи взять мою кровь, если я скажу им о раке?

- Нет, о нем позаботятся. Я не о врачебной помощи. - Она схватила мою руку, сильно впившись в неё ногтями, и заговорила торопливо и возбужденно. - Марти, его отца на улице убили. Смерти Лоуренса я просто не перенесу.

- Я представляю, что ты сейчас чувствушь. Я уверен, что полиция...

- Нет, Марти. Я прошу тебя - сам займись этим!

Я похлопал её по руке.

- Что мне надо сделать?

- Марти, я не знаю, может быть, я схожу с ума. Я понимаю: месть - это глупо и неправильно, но я тех пор, как это случилось, я ни о чем другом думать не могу - я хочу, чтобы ты отомстил тому, кто это сделал! Марти, временами ты бывал добрым и хорошим, а временами злым и жестоким, как волк-одиночка. Я прошу... я хочу, чтобы жестокая, худщая половина твой души побудилась - найди того, кто это сделал, чтобы он больше не смог причинить зла другому такому же мальчику.

- Хорошо. Как малыш?

- Состояние все ещё критическое, но врачи говорят, шанс есть. Он все тебя зовет. - Ее ногти снова вонзились в мою ладонь. - Марти, сделай это для меня и для Лоуренса.

- Ладно. Я же сказал, что сделаю.

Дот выронила мою руку и встала.

- Спасибо, Марти, - сказала она просто и направилась к двери.

Я побежал за ней.

- Ты куда сейчас?

- Домой. Я очень устала.

- Я поймаю тебе такси.

- Не надо. Марти, используй свою силу, свою жестокость, свою храбрость на благое дело - найди того, кто это сделал. - Голос у неё был мертвый.

- Хорошо, хорошо, но давай я все-таки поймаю тебе такси.

Мы остановили такси на Уинтер-стрит, она назвала шоферу адрес - где-то ближе к окраине, - я дал ему пятерку и попросил побыстрее доставить домой.

Когда такси отъехало, я ощутил во рту невыносимую горечь. Не хватало мне своих забот, так теперь ещё и это...

Я сплюнул горечь на тротуар и отправился к больнице "Сент-Винсент".

Глава 3

- Хорошо, что вы пришли, мистер Бонд, - сказал мне врач в "Сент-Винсенте". - Молодой человек постоянно о вас спрашивает. Если вы с ним немного поговорите, может быть, он успокоится и уснет. Ему сейчас очень важно поспать.

- Как его состояние?

- Уже не очень критическое. Его били профессионально, если вы понимаете, что это значит. За считанные секунды он получил сотрясение мозга и очень серьезный разрыв кожи на черепа - явно рукояткой пистолета. У него сломан нос, разорвана барабанная перепонка и множество внутренних травм. Полагаю, его повалили на землю и стали бить ногами - похоже, у него разрыв левой почки и несколько ребер сломано. Это пока все, что мы смогли установить. В моче у него обнаружена кровь, а это означает, что помимо почек повреждены и другие внутренние органы.

- Он в состоянии говорить?

- Да-да. Мы дали ему сильное успокоительное, но он упорно борется со сном и всю ночь спрашивает про вас. Пусть он с вами выговорится, но только не спрашивайте у него ничего, что могло бы вызвать у него возбуждение.

- Хорошо.

Он повел меня в палату к малышу. Лоуренс лежал на кровати с перебинтованной головой и повязками на лице, точно мумия. Врач ушел, и я тихо сказал:

- Привет, Лоуренс!

Бинты шевельнулись и едва слышный голос произнес:

- Марти?

- Да, малыш.

- Папа! Я так давно тебя жду! - Голос прозвучал устало.

- Я все знаю. Постарайся...

- Марти, это ерунда. Но это все связано с мясником. Теперь ты убедился? - Его голос окреп.

- Да похоже на то.

- Понимаешь, мы, помощники полицейских... нас все меньше... Ребята считают, что управление... Нас там принимают за обузу. Дело в том, что я позвонил в отделение и узнал, что одному полицейскому надо заступать на вечерее дежурство, и у него нет напарника. Так я вызвался пойти с ним. Я шел к отделению по переулку... Приехал туда на автобусе с Пятой авеню... И вот шел я мимо подъезда какого-то дома и оттуда меня позвали. Когда я туда вошел, меня ударили по голове.

- Не видел, кто это был?

- Нет. Я увидел только мельком лицо мужчины, очень похожего... только не смейся... на Дика Трейси. Когда он меня бил, я, наверное, на мгновение пришел в сознание... Помню, он все приговаривал: "Сволота! Сволота!" - и так, знаешь, с каким-то рычанием это произносил, точно рассвирепевшая собака.

- А кто тебя позвал? Мужчина, женщина?

- Голос был явно изменен...

- Лоуренс, ты уверен, что он сказал "сволота", а не "сволочь"?

- Своло...та.

Малыш то ли заснул, то ли потерял сознание. Я нажал кнопку вызова и скоро пришел врач. Осмотрев малыша, он потянул меня за руку. Я кивнул, но не двинулся с места. У меня вдруг появилась подозрение, кто бы мог так обработать малыша - мысль была, прямо сказать, шальная. Я стоял у кровати Лоурена, не пуска с него глаз, и почувствовал вдруг облегчение. Если мое подозрение оправдается, то, значит, это дело рук одного из самых жестоих и беспощадных громил нью-йоркского преступного мира. А раз так, то теперь он вполне может стать моей добычей, потому что уж если я начну на него охоту, меня будет мало беспокоить вопрос о сохранности собственной шкуры особенно если я не стану слишком с ним осторожничать...

- Вы можете идти, мистер Бонд. Теперь он проспит часов десять, а то и больше.

Мы вышли в коридор, и я увидел полицейского - самого настоящего. Он сидел на стуле у стены и курил. Долговязый и худой, совсем ещё сосунок.

- Караулишь палату? - спросил я.

Он кивнул.

- Где тебя черти носили, когда я сюда вошел?

- Ходил ноги размять. Но с палаты я глаз не спускал.

- Твои глаза никого не интересуют - ты со своей пушкой должен стоять под дверью.

- Я же видел, как вы с врачом вошли, так что...

- Это отец Лоуренса Бонда, - вмешался врач.

- Не беспокойитесь, папа, все будет в порядке...

Я схватил его за плечо и рывком поднял на ноги.

- Я Марти Бонд. Если я увижу, что ты отлыниваешь от службы, я тебе шею сверну! Марти Бонд - тебе это имя что-нибудь говорит?

- Да... сэр, - промямлил он. - Я про вас все знаю.

Я отпустил его.

- Ну и ладно. Извини, малыш, что сорвался. Но вполне возможно, что они попытаются кончить его прямо здесь.

- Никто и близко не подойдет к этой двери, мистер Бонд.

- Ладно. Смотри не спи!

Небо на горизонте побагровело - начинался очередной мерзкий день. Во рту у меня был противный гнилой привкус, но я чувствоввал себя умиротворенным, почти счастливым. Если мое подозрение подтвердится, то, значит, мне нежданно-негаданно подвернулась работенка, и наградой за неё мне будет даже не просто денежная премия, а смертельный выстрел бандита, который укокошит меня и не поперхнется. Уж у него-то рука не онемеет и не дрогнет. Эх, старый одинокий волк Марти, наконец-то ты нашел свою судьбу...

Я выпил чашку кофе и съел булочку. Было уже начало седьмого. Билл Аш в отделении, конечно, ещё не появился, но оптовые лавки уже давно открыты. И я отправился в мясной магазин герра Ланде.

Заведение имело довольно-таки жалкий вид. Дверь была заперта, стекла на окнах до половины выкрашены черной краской, а по ней золотом выведено: "МЯСНАЯ ТОРГОВЛЯ ЛАНДЕ". Дверь-то оказалась на замке, однако охранной сигнализацией против взломщиков герр Ланде не озаботился.

Заглянув в окно, я увидел два чурбака для рубки мяса, офис за стеклянной прегородкой и две холодильных камеры из некрашенной сосныновых досок. Еще там было несколько столов да в углу навалены деревянные ящики для мяса.

По соседству с мясной лавкой я приметил гараж и прямиком отправился туда. и:

- Ты не знаешь парня, который работал водителем фургона в мясной на углу? - спросил я у копошившегося там механика.

- Лу? Да, знаю. Он что, влип в историю?

- Нет. Как я понимаю, он уже там не работает. Не знаешь, где он живет?

- Лу трудится. На почасовке в мясной лавке Бея. - Он смерил меня взглядом. - У Лу проблемы?

- У Лу все путем. Как фамилия твоего Лу?

- Лу Франкони - а как же еще!

Я узнал у него адрес мясной Бей и пошел по Франт-стрит, глазея на группки портовых грузчиков у доков, толпящихся в ожидании дневной работы. Я свернул в переулок и сразу оказался прямо перед мясной компанией Бея - это был точно такой же оптовый магазин, как у Ланде, да только тут вовсю работа кипела. Два фургона стояли задом к дверям, парни в белых передниках и белых шапочках быстро разгружали один и загружали другой. Я вошел внутрь.

Двое рубили мясо на больших деревянных колодах, чуть поодаль стояли большие чаны с битой птицей и горками тающего льда. С крюков вдоль стены свисали бараньи ноги. На больших весах под потолком лежал хороший кус окровавленного мяса. Сквозь оконце холодильника размером с добрую комнату я заметил третьего мясника - стоял у электромясорубки и делал фарш. Скуластый детина отошел от колоды, не выпуская из рук огромного топора, и спросил со шведским акцентом:

- Чеко нато, мисьтер?

- Лу Франкони здесь?

- Он на мьясном рынке. Притет минут черес тесять.

- Я подожду.

Не спросив, кто я такой, он снова принялся за работу. Я нашел стул и сел. Они явно поставляли мясо в рестораны и бары, потому что вдоль стен стояло множество плетеных корзин и на каждой была прикреплена табличка с названием заведения. Мясники выполняли сделанные заранее заказы. Скуластый швед взял кусок мяса, взвесил его, завернул в пергамент и бросил в корзину, поле чего сделал пометку в регистрационной книге. Потом он зашел в холодильник и вернулся с целой ливерной коласиной, пакетом сосисок и пакетом фарша.

В других корзинах я увидел банки с замороженной печенкой, индюшек, куски буженины и прочие мясные продукты. В магазине стояли три телефона, которые непрерывно звонили. В дальнем конце было подобие офиса и сидящий за столом старик - вроде как счетовод - снимал трубки и выкликал:

- Огаст! Бар "Палм" просит свежей ветчины. Почем?

Мясник, работающий в паре со шведом, ответил:

- Доллар десять центов за фунт.

Счетовод передал это собеседнику, и они вступили в ленивый спор, после чего счетовод, положив трубку на стол, позвал Огаста:

- Пойди сам поговори!

Огаст бросил свой тесак и снял трубку с ближайшего телефонного аппарата.

- Чарли? Да, да, доллар десять за фунт. Ну, а от меня ты что хочешь? Свинина сегодня на рынке знаешь почем идет? Так не поупай ветчину. Возьми голллнадские консервы - по девяносто за фунт. А? Чарли, тебе нужна ветчина или нет? У работы выше крыши. Ладно, они потянут около двенадцати фунтов. Что тебе еще? Сколько отбивных? Конечно, все без жира, ты же нас знаешь...

Рядом с холодильником стояла другая деревянная кабина без окон наверное, камера глубокой заморозки. - туда то и дело забегал один из рубщиков и из раскрываемой двери вырывался белый морозный пар. Когда он открывал морозильник и зажигал там свет, моему взору представали полки вдоль стен. На полках лежали тушки индеек, цыплят и мясные оковалки - все было завернуто в полиэтиленовые мешки.

Я просидел так минут десять - за это время Огаста ещё два раза подзывали к телефону, и он орал на счетовода:

- Ну как, интересно, я выполню заказы, если ты все время отрываешь меня от работы? Нечего с ними рассусоливать - называй цену и точка. Хотят пусть берут, не хотят - до свиданья! И тут появился здоровенный парень, который нес на плечеп полкоровьей туши . Он был хотя и в белом мясницком халате, но без шапочки, и его густые спутанные волосы топорщились в разные стороны. Он повесил тушу на крюк, а скуластый швед ткнул в мою сторону пальцем и вошедший направился ко мне:

- Вы меня ищете, мистер?

- Хочу потолковать с тобой.

- Из полиции?

Я кивнул и спросил:

- Не приходили к тебе сегодня полицейские, Лу, поговорить с тобой?

- Сегодня мы только недавно открылись. А что? В прошлом месяце я получил только два талона, да уже оплатил. Пару дней назад говорил со мной молоденький полицейский. А потом позвонил и сказал, что придет... вчера хотел зайти.

- Куда зайти?

- Сюда. Сказал, что придет к закрытию. Так и не пришел. А в чем дело-то?

- Этого молоденького полицейского вчера избили до полусмерти.

- Круто. А как же это получилось? Э, вы же не думаеете, что это я?

- Я только хочу задать тебе пару вопросов и получить на них честыне ответы. Речь идет о твоем бывшем хозяине Ланде.

Франкони ухмыльнулся.

- Вилли не бывший хозяин. Я все ещё у него работаю, и если вы решили, что это дело рук Вилли, то зря, мистер. Он большой чудак, но не из бандюг.

- Я же не говорю, что Вильгельм... Вилли это сделал или что он замешан. Вообще-то у нас с тобой сейчас неофициальный разговор, без протокола.

- Ну да, тот молоденький мне то же самое говорил. Он что, был не настоящий полицейский?

- Вполне настоящий. Так начнем?

- Да ради Бога. У вас-то прямо на лице написано, что вы из полиции.

- Кто-нибудь ещё знал, что этот молодой полицейский хотел зайти к тебе поговорить?

Франкони помотал головой.

- Не-а. Никому я не сказал, да и воще в голову не брал.

- А теперь возьми. Ты уверен, что никому ни словом не обмолвился?

- Не. Он позвонил, говорит, хочу побеседовать, я говорю, кончаю в пять, а он говорит, ладно, приду к этому времени. А я - честно говорю - тут же об энтом деле забыл. Я уж почти что до дому доехал, как вдруг в голову ударило - батюшки, думаю, как же энто я забыл. Развернулся, доехал до мясной, подождал минут десять, а он и не пришел. Не-а, я точно говорю: никому не сказал, потому как, я же говорю, и думать об нем забыл. Это ж был то ли бойскаут, то ли ещё кто, не настоящий полицейский.

- А вчера тебе больше никто не звонил? На улице никого не встречал?

- Жена звонила. Она мне звонит кажный день, и я с ней по дороге встречаюсь на углу и довожу до дому. - Лу по-мальчишески усмехнулся.

- А что значит, Вилли не бывший твой босс? Ты ещё на него работаешь?

- Ну да, тут-то я подрабатываю. Я вам вот что скажу: Вилли, по-моему, скоро в психушу загремит. Месяц назад начал такие откалывать чудные штуки.

- Какие такие чудные штуки?

- Ну. у Вилли бизнес-то маленький, то есть меньше, чем тут. Он же сам рубит, сам закупает, сам принимает заказы, сам продает. Я-то только развожу заказы. Работенка ничего себе - шестьдесят пять в неделю плюс ещё мясца он мне подбрасывает, но прохлаждаться не дает. Мы с Вилли раненько утречком едем на рынок выбираем мясо. Потом я помогаю ему взять заказы, после обеда развожу, а Вилли уходит на разведку - ищет новых клиентов. Иногда я делаю два рейса в день, так что приходится поспешать. Эта мясная торговля тот ещё потогонный конвейер.

- Значит, вы с Ланде рабоатаете только вдвоем - ни счетовода у него нет, никого больше?

Франкони кивнул.

- Вот только под Рождество он нанимает мальчишку мне в подмогу и жена его приходит сидеть на телефоне. - Он понизил голос. - Профсоюз вставил бы мне пистон, узнай они про энто - я же ему помогаю отбивные нарубать, фарш делать, потрошить индюшек, принимать заазы. Я же говорю, работенка та еще, потеть надо, но плата хорошая и Вилли разрешает каждый день забирать мясца домой. По сегодняшним-то ценам на этом бесплатном мясе я...

- А как понять, что это потогонный конвейер?

Франкони глубоко вздохнул и выпалил:

- В энтом деле надо всегда помнить об двух вещах: чтобы бар или ресторан, с которым имеешь дело, в трубу не вылетел, задолжав тебе приличные бабки, - потому как они вылетают в трубу только так накладные-то расходы знаете какие! А другое ещё надо иметь в виду - глядеть в оба, чтобы конкурент клиента не отбил. Вот возьмите Вилли, к примеру. Каждого нового клиента он попервначалу, недельки три, держит на щадящем режиме, занижает цены, так что только, может, покрыает свои расходы, а может, и в убытке на пару центов оказывется. Потом он потихонечку цены-то поднимает. Если хозяин ресторана не совсем лопух и чувствует, что оптовик пытается его надуть, он сразу бежит к другому. Но и Вилли должен держать ухо востро - если он пропутстит хоть день и не купит мяса на рынке, то сразу же будет в пролете, может, и лавку придется закрывать. В мясной торговле - вообще, в продовольственной торголе - все друг дружку стараются наколоть, но не слишком круто.

- У Ланде дела идут хорошо?

Франкони хохотнул, точно тявкнул.

- Хороший вопрос, мистер. У него когда-то неплохо дела шли. Свой круг покупателей, исправный приход. А что он сейчас имеет, пойди догадайся. Может, в нуле. Да только он знает, как дела вести с умом - в энтом деле самая главная фигура повар, а Вилли с поварами умеет обращаться - кому индюшечку подкинет, кому пару отбивнушек, на Рождество бутылочку виски поднесет да ещё обернет в дестидолларовую бумажку. Так что, когда он мясцо третьей категории продает им под видом первой и малость недовешивает, они на энто глядят сквозь пальцы. А если кто вдруг сделает срочный заказ, то мне приходится мчаться к ним пулей. Вообще-то неплохая работенка. Но вот недели три назад Ланде прикрыл дело.

- Отчего же?

Франкони пожал плечами.

- Приходит как-то Вилли в понедельник и говорит, что у него сердчишко пошаливает и что, мол, приступ был и врач ему скахал: либо притормози, парень, либо сыграешь в ящик. Вот такая история: его-то клиентам мясо все равно ведь надо где-то брать, а то ведь они пойдут к другому мяснику - двое наших клиентов уже здесь, у Бея, пасутся... Так что когда через неделю Вилли снова откроет лавку, ему придется все начинать с пустого места.

- Давай-ка ещё раз для ясности. Ланде несколько лет трудился в поте лица, чтобы набрать себе постоянную клиентуру, а потом вдруг ни с того ни с сего всем дал отставку?

- Ну точно! Я этого никак в толк не возьму , потому как если у него сердчишко сдало, он же мог нанять рубщика и уйти на отдых. Ну, допустим, сам Вилли на этом бы не заработал ни цента. но ведь и покупателей не растерял бы.. Мне-то он выплатил жалованье за четыре недели вперед, так что я не в обиде.

- И он рассчитывает снова открыться через недел?

- Ну, он мне так и сказал - приходи через месяц.

- Ланде выглядел больным?

- Слушайте, мистер, я же не врач, а в энтом бизнесе точно можно свихнуться... Вот только пару месяцев назад, ну, может, полтора месяца, я заметил, что Вилли как-то совсем скис. Точно говорю - стал забывать что вчера было, и все ругается себе под нос.

- Как это ругается? Называет клиентов сволочами, ублюдками?

- Не-а, он только одно ругательство все повторял - что-то такое по-немецки - вроде пусть твоя слюна превратится в камень. Во как! А что вы на него насели, ребята? Налоги не платит?

- Кстати, а он что, ведет, поди, двойную бухгалтерию?

- Не-а. По крайней мере я такого не замечал. А я про его дела все знаю. Он же такой, как все: может недовесить, может подбросить в мешок мясца с запашком, но что-то мне не верится, чтобы Вилли химичил по-крупному. Да он простой работяга и жмот порядочный - потому-то я чуть не окочурился от удивления, когда он мне выложил бабки за четрые недели вперед. Да я на них тут же оплатил кредит за телевизор!

- А пока мясная Ланде закрыта, что-нибудь там происходит? Он вроде бы постоянно там околачивается?

- Не-а. На мясном рынке все друг про друга знают. Я к нему постоянно заглядываю, когда хожу в соседнюю кафешку обедать. Он сидит и проверяет бухгалтерию, все выискивает неоплаченные счета.

- А ты слышал, что пару дней назад Ланде заявил об ограблении? А потом взял свое заявление обратно. Сказал, что как будто бы два хулигана залезли к нему в магазин и ограбили - взяли пятьдесят тысяч.

Франкони вытращил глаза, словно я рассказал ему непристойный анекдот, и разразился искренним хохотом.

- Нет, не слыхал. Пятьдесят кусков! Да Вилли в жизни не держал в руках больше пятисот. Пятьдесят тысяч - ну дела!

- А ещё ходят слухи, что его жена справила себе норковую шубу и разъезжает на новеньком автомобиле. Вилли, случаем, не играет на бегах?

- Да он и пяти центов не поставит на то, что завтра солнце взойдет. Мистер, вы, видно, его совсем плохо знаете - он же из энтих недавних иммигрантов - горбатится с утра до вечера и ни разу не улыбнется. Да, и в самом деле странная штука - теперь и я припоминаю: кто-то говорил, что видел как-то Бебе - это его супружница - за рулем "кадиллака". А я-то думал, свистят ребята. Может, взяли покататься у знакомых?

- Ланде не мог откуда-нибудь получить крупную сумму денег? Богатые родственники или друзья? Может, он получил недавно страховку?

- Ну вы меня уморили. Уж не знаю, с кем Вилли дружбу водит, но только он ежедневно сидит в лавке по шестнадцать часов, так что навряд ли у него много свободного времени на прочие дела. Кажись, он как-то говорил, что есть у него в Штатах какой-то родич, но все его близкие погибли в войну. Он никогда не тратил....

К нам подошел скуластый швед и сказал:

- Лу, сгоняй к Роузи и забери там сто фунтов вырезки да на весы гляди повнимательнее.

Я встал и дошел с ним до его фургона.

- Спасибо, Лу, и держи язык за зубами. Вилли - нервный тип и не надо, чтобы он знал о нашем разговоре, не стоит его понапрасну нервировать.

- Мистер, я не из болтливых. Больше вам ничего не нужно? А он безобидный малый. Не думайте... - Он мотнул головой в сторону лавки. - А ради них я ведь жилы не надрываю.

- Да все как будто. Я просто хотел получить общее представление о мясном бизнесе. Сам же знаешь, нам приходится совать нос во все закоулки.

- Знаю-знаю, в кино на вашего брата насмотрелся. - сказал он, подмигнув. - Мистер, не мне, конечно, вас учить, но Ланде не тот челвек, который стал бы химичить. Много раз у меня была возможность достать бесхозного мяса, я ему предлагал, да он только пугался...

- Вот потому то я и хочу , чтобы ты помалкивал - ведь все это могут быть ложные подозрения. Да, ещё одно, Лу, ты не можешь мне подготовить список ресторанов, баров и ночных клубов, которые отоваривались у Вилли? Список всех его клиентов за последние полгода.

- Проще простого. Их было двдацать пять не больше. Я развозил им каждый день. Постойте, я сейчас напишу. - Он полез в кабину и, оторвав клочок оберточной бумаги, стал торопливо писать.

Он отдал мне список, я его поблагодарил и снова попросил помалкивать, а на прощанье пообещал ещё раз как-нибудь заглянуть к нему.

- Рад стараться - да только мне неприятности не нужны.

- А какие у тебя могут быть неприятности, Лу - приводы, судимости были?

- Нет, сэр, - слишком поспешно ответил он. - Нет, ничего такого, только много штрафов за нарушение... Когда спешишь доставить заказ, сами понимаете... Да, и ещё тридцать дней оттрубил в тюряге за нарушение обществнного порядка. В детстве связался с уличными...

- Ладно, ни о чем не беспокойся и будем сотрудничать. До скорого!

Я двинулся к отделению, но жара уже стояла такая, что у меня даже голова слегка кружилась.

Было девять, когда я вошел в здание отделения полиции, но Аш ещё не появлялся. За столом дежурного сидел все тот же сержант, чье лицо я запомнил.

- Лейтенант сейчас трудится как муравей, Бонд. Мы все пытаемся определить, где находился Андерсон накануне смерти и, похоже, что он на целую неделю пропал бесследно, пока его не накормили свинцом. А что, у вас к лейтенанту конкретное дело?

- Я зайду ещё раз. Когда он может появиться?

- Да в любое время. Городское управление давит на него со страшной силой. Вы же знаете, как контролируются эти громкие дела - кому-то всегда приходится одуваться, если городские не представят общественности убийцу на подносе. Вот Билл... то есть лейтенант ... и носится, точно в задницу фитиль вставил.

- Зайду после обеда. Попроси его меня дождаться.

Я ума не мог приложить, как убить час-полтора. Можно было вернуться в "Гровер" и соснуть, но в отеле я непременно столкнулся бы с мистером Кингом и умниом-Лоусоном, а мне не хотелось в это утро трепать себе нервы пустопорожними препирательствами.

Выпив стакан апельсинового сока и съев тарелку жареной картошки, я отправился к мясной Ланде. Дверь магазина была приоткрыта, и я вошел. Никого. Однако через несколько минут из холодильника вышел коротышка в свитере под мясницким белым халатом и в старенькой тирольской шляпе. При виде меня он подпрыгнул едва не до потолка.

- Вы ошиблись, - заявил он. - Мы не работаем.

Говорил он с легким акцентом.

- Я не ошибся, Ланде.

- Что такое... Что вам, ребята , нужно?

- Каким ребятам?

- Не пытайтесь меня дурачить. Вы же из полиции. Хотите сэндвич с салями?

- Слишком жарко для салями. Я хочу с вами поговорить.

- Я болен... Я честный бизнесмен, у меня учет. Я не нарушал правил парковки. Я плачу налоги и даю пожертвования. Оставьте меня в покое. Говорил он быстро и бессвязно.

- Откуда у вас появились пятьдесят тысяч?

Он ударил себя ладонью в грудь.

- Это у меня? Я что похож на человека, у которого в кармане лежат пятдесят тысяч?

- Бебе недавно купила себе норковое манто, "кадиллак" - она же это не в лотерею выиграла?

- Вы не имеете права задавать мне вопросы - я ничего не сделал. - Он пошел в дальний конец магазина и, нервно запустив руку в бочку, выудил оттуда полную пригоршню опилок. - У нас кое-какие сбережения в банке. Когда со мной случился сердечный приступ, я скаал жене - зачем мы бережем эти деньги? Мы же не сможем взять их с собой в могилу! Давай потратим!

Он посыпал опилками разделочную колоду, потом снял со стены стальную щетку и начал надраивать поверхность колоды.

- Вилли, помните двоих ребят, которых грохнули в Нью-Джерси - один из них перед смертью в больнице успел кое-что рассказать. Сказал, что они вас ограбили и отняли пятьдесят тысяч. - Это была наглая ложь, но он и бровью не повел, а продолжал надраивать свою колоду, держа щетку обеими руками.

- Сейчас мы передаем дело в налоговую полицию - эта информация их очень интересут.

- Что их интересует? Пусть кто-нибудь обнаружит у меня доход в пятьдесясят тысяч - я буду рад заплатить ему половину.

- Ланде, вы, возможно, не в курсе, как работают ребята из налоговой полиции и как они умеют вонзать свои зубки, если только получат в руки свеженькое дело. Согласен, они могут и не найти документов на приход наличноти, но они же будут следить за вами в оба. Возможно, лет через пять вы решите, что уже все позади и можно доставать деньжата из матраса. Но как только вы купите себе новый дом, приобретее новую машину или отправитесь в кругосветный круиз, они налетят на вас со всех сторон как мухи на мед и не отцепятся, пока не узнают, откуда у вас денежки.

Я с таким же успехом мог обращаться к стене. Ланде отложил щетку и взмахнул тряпкой над колодой, чтобы смахнуть последние опилки.

- Вилли, молодого полицейского, которому вы сразу заявили об ограблении, избили до полусмерти вчера вечером.

При этих словах Ланде подскочил как ужаленный: было видно, что ему стоит больших усилий сохранить самообладание. Мясник скрылся в холодильнике, а вышел оттуда с колбасиной. Он отрезал ломтик и начал его лихорадочно пожирать, чуть не давясь.

Я подошел к нему.Он положил нож и знаком предложил отрезать себе кусок. Я ударил его по жирной щеке, так что он отлетел на несколько метров. Оглушительная оплеуха может напугать такого колобка куда сильнеее, чем резкий хук в солнечное сплетение, который может вышибить из него дух. Надо только правльно шлепнуть - и твоя жертва решит, что мир взорвался у неё прямо под носом.

- Вилли, мы же не на пикнике - сейчас не время делать сэндвичи...

Ланде пронзительно заорал. Лицо его перекосилось от ужаса. Я совершил ошибку, ударив его вблизи двери. Он вскочил на ноги, развернулся и выбежал на улицу. Через мгновение он вернулся с двумя полицейскими, вопя:

- Заберите его отсюда!

Через распахнутую дверь я заметил патрульную машину у тротуара. Один из полицейских, держась за дубинку, грозно спросил:

- Ну, что приятель, ты тут делаешь?

- Да вот колбаску с Ланде едим.

- Он полицейский! Он мне угрожал и ударил! - орал Вилли. Он был вне себя от возбуждения - вот-вот готов был лопнуть.

- Значок есть? - спросил у меня второй.

Я не ответил.

- Выдаешь себя за полицейского? - спросил первый. Оба были молодые и прослужили в полиции, наверное, чуть больше пяти лет.

- Прочистите уши, ребята, - сказал я. - Я бывший полицейский. На пенсии. Я Вилли и не говорил, что полицейский. Спросите сами, говорил я ему или нет. Ну давай, Вилли, скажи им, что ты не хочешь неприятностей, потому что мы-то с тобой знаем, что у тебя могут возникнуть большие неприятности, оч-чень большие!

Ланде пошатнулся, лицо его побагровело. Он мучительно о чем-то задумался. И задыхаясь, промычал:

- Да, мы тут колбаску решили поесть, а он меня хлопнул...

- Ну так, по - дружески тыкнул, - поправил я.

- По-моему, он пьян, - добавил Вилли.

- Он говорил, что служит в подиции?

- Нет, я никаких обвинений не предъявляю, - поспешно брякнул Вилли. Прошу вас, просто уведите его отсюда - и все. Оставьте меня в покое.

- Он говорил, что полицейский?

- Скажи им, что ничего я такого не говорил, - посоветовал я Вилли.

Один из патрульных обратился ко мне.

- А ты, дядя, закрой варежку, пусть он скажет.

- Нет... Он ничего не говорил... Нет! - промямлил Вилли.

Первый повернулся ко мне.

- Как твое имя?

- Марти Бонд. - Я не совершил дурацкой ошибки - не полез в карман за бумажником, чтобы доказать правоту своих слов. По лицу полицейского было видно, что он напряженно вспоминает, где же слышал это имя. Потом спросил:

- Тот мальчуган из отряда добровольных помощников полиции, которого вчера избили - твой сын?

Я кивнул.

Он приблизился к своему напарнику, и они стали шепотом совещаться, а Вилли все это время скулил:

- Полицейские, полицейские, каждый день в магазине одни полицейские...

- Помолчи! - прикрикнул на него первый патрульный. - Где тут телефон?

Ланде кивнул в сторону своего кабинета. Пока полицейский звонил, второй стоял, подперев плечом дверь, и вытирал потное лицо ладонью. Вилли зашептал мне на ухо:

- Прошу вас, мистер, оставьте мня в покое! Я же больной человек! Я не понимаю, что вам нужно... Уйдите!

- То-то и оно, Вилли. От всех этих дел у тебя или случится ещё один приступ, или ты получишь пулю промеж глаз.

Его лицо стало совсем красным, потом побелело как полотно. Он схватился за колоду и осел на пол. Стоящий у двери полицейский изрек:

- Ну вот, жара его доконала. - и пошел было к умывальнику. Потом остановился и крикнул мне: - Эй, что стоишь, принеси ему стакан воды1

Молодец! Хороший полицейский.

Я налил стакан воды и плеснул Ланде в лицо. Когда второй полицейский вышел из кабинета, Вилли открыл глаза и помотал головой, точно отправленный в нокаут боксер.

- Хотите в больницу? - поинтересовался полицейский.

Ланде сел, потом с трудом поднялся на ноги.

- Нет, не надо, - слабым голосом проговорил он. - Я вызову своего врача. У меня в последнее время часто бывают приступы...

- Кто твой врач? - спросил я.

- Помолчи! - крикнул хороший полицейский. и обратился к Вилли. - Вы уверены, что хорошо себя чувствуете?

Да. Да, я в полном порядке. Пойду домой и отдохну. - Вилли огляделся вокруг. - Ребята, может, хотите ливерной колбаски?

- Ничего удивительно, что вы потеряли сознание, - заметил полицейский, который уходил звонить. - На такой жаре колбаса вас в могилу сведет. - Он указал на меня. - Пойдемте, лейтенант Аш ждет вас в отделении.

- Вы что, задерживаете меня?

- Перестаньте паясничать, Бонд. Вы не арестованы. У меня приказ доставить вас в отделение.

- Я полагаю, пешком никак нельзя?

Мы вышли к патрульной машине. На ходу я обернулся: Вилли в дверях не было, и я подумал, кому же это он побежал звонить.

Я влез на заднее сиденье, а хороший полицейский переместил кобуру на левый бок - чтобы она находилась подальше от меня - и втиснулся рядом со мной. Он все делал правльно, да забыл одну мелочь - ему следовало меня обыскать.

До отделения ехать было недалеко6 и всю дорогу мы не проронили ни звука. Дежурный сержант увидел нас и пошел к лестнице, и, заметив, что хороший полицейский двинулся следом за мной, сказал:

- Все, вы свободны, ребята, можете ехать.

У Билла был невыспавшийся вид и впервые за все время нашего знакомства я видел на нем несвежую рубашку. Я сел на стул, он встал, закрыл дверь и, возвращаясь к столу, спросил:

- Марти, скажи на милость, ты совсем рехнулся?

- Давай обо мне потом. Я с самого утра пытаюсь тебя застать. Ты что намерен сделать для обеспечения безопасности Лоуренса помимо охранника под дверью его палаты?

- Скоро мы избавимся от этих добровольных помощников, глаза бы мои их не видели! Я же говорил: не хрена нам их сюда...

- Погоди ты о добровольцаах.... Что с Лоуренсом?

- Я послал детектива опросить его знакомых. Обычная процедура.

- И все?

- Как все? А что же ты от меня хочешь, Марти? Чтобы я снял с задания всех моих ищеек - только потому что какой-то пьянчуга или старый приятель твоего малыша решил свести с ним счеты? У меня забот хвататет со своими малышами - Марджи говорит, сегодня у младшей всю ночь температура была под сорок. Эти хреновы врачи, когда они не понимают в чем дело, всегда говорят: "инфекция"! А тут ещё эта заварушка с Андерсоном. Я уж совсем с ног сбился...

- Да, я вижу у нас тут многое изменилось. В мою бытность, когда совершалось нападение на полицейского в форме, помню, мы готовы были перетрясти весь город вверх дном. Ты пойми: неважно, что на Лоуренсе была самодельная форма. Нападавщий, кто бы он ни был, считал, что малыш полицейский! Уверен, ты ещё даже не опросил его!

- Врачи говорят, что с ним можно будет встретиться только сегодня после обеда. Марти, я всю ночь провел на ногах, с пятерыми ребятами. Проверяли друзей Забияки Андерсона. Марти, я же понимаю, что он твой сын пусть и приемный, но прости Господи, не поднимай бурю в стакане воды. Что ты хочешь, чтобы я сделал?

- Я хочу, чтобы ты на минуту забыл о своем Забияке Андерсоне и послушал меня. Я разговаривал с Лоуренсом сегодня рано утром. Кто-то позвал его в подъезд дома...

- Да я все знаю. Это был богатый жилой дом, типа многоквартирного особняка, большинство квартиросъемщиов в тот вечер отсутстсоввали. Никто ничего не слшал, не видел - только какой-то артист с третьего этажа, когда за полночь возвращался домой, нашел мальчишку в подъезде. Мы проверили всех жителей. Никто из них мальчшику не знает. Все это приличные люди, никакого отношения к преступному миру не имеют.

- Ты бы лучше здесь поискал, в своем хозяйстве. Кто-то из работников вот этого самого учреждения мог нашептать кому надо, что Лоуренс выходит на внеочередное вечернее дежурство.

- Может, за ним следили, может это просто сведение личных счетов. Марти, у этих гражданских оборонцев своя организация. Начальником у них какой-то отставной вест-пойнтец, крупная общественная фигура - вряд ли замешан в этом нападении. И не надо мутить воду на моем участке своими завиральными идеями.

- У меня есть идея совсем бредовая. Вот послушай: Лоуренс помнит только одно - он мельком видел этого детину, и тот был похож на Дика Трейси...

- На Дика Трейси, Господи воля твоя...

- Слушай, Билл! Мне кажется, это сходство с Диком Трейси - хорошая зацепка. Еще мальчишка помнит, что перед тем как ударить его, неизвестный несколько раз выругалася, назвал его "сволотой" - и при этом как бы рычал, точно злая собака. Я подозреваю, что это был Боб "Деревня" Смит.

Аш вскоичл и ударил ботинком по ножке стола.

- Еще немного, и на меня придется надевать смирительную рубашку! Ну скажи на милость - зачем такому крупному деятелю мафии, как Смит, ходить ночью выслеживать мальчишку из вспомогательного отряда полиции?

- Я пока и сам не знаю, зачем. Но тут я вижу массу нестыковок. Мальчика обработал профессионал, а Боб, как тебе изветно, лучший по этому делу спец. Помнишь, как называли Боба до того, как он стал большой шишкой? Его называли "Красавчик" Смит. У него была смазливая рожа - правильно очерченное, точно вылепленное, лицо. Волевое лицо - как у Дика Трейси. И ещё - он в город попал откуда? Из глухомани, из горной южной деревушки, и манера говорить, и выговор у него простонародный. Я-то помню, что его любимым словечком было "сволота". Не "сволочь", а "сволота"!

- Ерунда, Марти, видно, весь алкоголь, который ты за всю жизнь заглотнул, размягчил остатки твоих мозгов! - плаксиво заговорил Билл, точно обращался к умственно отсталому ребенку. - Да в этом городе миллион смазливых парней. И в одном только Бруклине живет миллиона четыре выходцев из деревни, которые говорят "сволота" вместо "сволочь". А что касается профессиональной работы, то и это ерунда чистейшая. Да какой-нибудь маньяк может отдубасить тебя почище всякого наемного громилы.

- Нет, не может - и не забывай: я же главный авторитет по дракам. Я ещё соглашусь, что псих способен убить быстрее, чем профессионал, но это же было не убийство, а только мордобой, предупреждение. Врач в больнице сказал, что Лоуренса били всего несколько секунд. И нападавший постарался хорошо - это точно был профессиональный громила. Возможно, тебе это покажется моей фантазией, но мне кажется, малыш с этим своим чудным мясником вляпался в какую-то серьезную историю, во что-то слишком опасное вот Боб Смиту и пришлось его пугнуть. А Вильгельм Ланде врет напропалую никогда у него не было никакого сердечного приступа, иначе вот только что с ним должен был бы случиться новый.. Но то, что он чего-то страшно боится, это факт.

Аш кругами ходил пос своему обшарпанному кабинету. Брюки у него были неглаженные, ботинки нечищенные.

- Марти, помолчи минутку, не надо делать скоропалительных выводов. Мне твой мальчуган тоже очень по душе и я не собираюсь это дело спустить на тормозах. Но сам подумай, что ты такое городишь: "Дервеня" Смит - контролер синдиката. Даже если бы он захотел припугнуть мальчишку-добровольца , ну не стал бы он сам мараться. И он же не разгуливает просто так по улицам. Мы ведь искали его в связи с убийством Забияки Андерсона - и нигде не нашли. Что же до этой катавасии с мясником, Марти, ты хоть сам понимаешь, что несешь? Господи воля твоя, да ведь этого Ланде никто и не грабил, это раз: он же не заявил об этом - а теперь ты хочешь мне доказать, будто какой-то жалкий мясничишка нанял лучшего громилу в мафии, чтобы тот набил морду юнцу-добровольцу за то, что тот разнюхивал про ограбление, которого не было?

Я пожал плечами.

- Ну ладно, я же не утверждаю, что так все и было. Да и сам я понимаю, что все это бред полнейший, но все же стоит покопаться. Или что, Боб Смит уж такой великий, что ты боишься лишний раз его потревожить в связи с пустяковм делом?

- Э, не надо так разговаривать со мной. Да я бы что хочешь отдал за то, чтобы поймать за хвост этого громилу - на чем угодно. Марти, ты же меня не первый год знаешь: я не герой, конечно, но я никогда не малодушничал перед опасностью и не давал задний ход. Я поручил одному своему сотруднику работать над делом Лоуренса, но сейчас с этим убийством Андерсона, когда весь город взбудоражен, я прото не могу найти лишних людей. Ты не думаешь, что причиной нападения на мальчишку могла быть тысяча других причин пьяница, городской маньяк, а может ещё кто-то из знакомых мальчишки, о ком мы ведать не ведаем.

- Не надо мне эту туфту лепить, Билл, я уже по уши в этих соплях.

Он перестал ходить по кабинету и подошел ко мне вплотную.

- Ну чего это ты так уперся, почему ты так уверен в своей правоте, а, Марти? Ты Лоуренса видишь в первый раз за последние десять лет, если не больше. Ты же о нем ничего не знаешь. Он хороший парень, и я не хочу сказать, что он в чем-то замешан - пойми. Но в то же время я не собираюсь бросать все дела и поверить в эту чушь про какого-то жалкого мясника и крупного деятеля мафии, которые якобы сговорились подстеречь на улице и избить какого-то мальчишку, у которого в тот вечер не было даже полномочий члена отряда гражданской обороны. Он для нас просто обычный житель Нью-Йорка, пострадавший в уличной драке. Но поскольку я лично знаю этого малыша, я делаю больше того, что был бы обязан сделать для поимки мерзавца, который его отделал.

Я встал.

- Пока, Билл.

- Я тебе больше скажу, Марти. Закрой-ка дверь.

Я захлопнул дверь и прислонился к дверному косяку. Мой желудок подал о себе знак.

Аш бросил взгляд на свою пропотевшую измятую рубашку, точно вдруг осознав, что всю ночь провел без сна. Потом он перевел взгляд на меня и попытался улыбнуться.

- Марти, мне очень нелегко это тебе говорить, потому что как-никак мы с тобой друзья уже много лет. Я знаю: у тебя мерзкий харатер, чуть что, ты срываешься. Может, твоя грубость когда-то служила мне надежным щитом, когда мы с тобой вместе по городу ходили. Марти, я никогда не пытался себя обманывать. Я знаю: мне повезло и ...

- Слишком жарко сегодня для длинных речей - что ты хочешь мне сказать, Билл?

- Только то, что ты больше не служишь в полиции, Марти, и не имеешь право врываться к людям в дом, допрашивать их и раздавать оплеухи. Короче, ты не имеешь права считать себя вершителем правосудия. Твои действия, Марти, не всегда были законными, когда у тебя был значок. Но сейчас-то у тебя и значка нет. Я понимаю, у тебя на душе скверно из-за парня... Черт, Марти, ради твоего же блага, я тебе говорю прямо - не заставляй меня примеить к тебе меры... Здесь мой участок, и я уже давно чувствую себя как карась на раскаленной сковороде. Если я ещё раз узнаю, что ты играешь в полицейского, мне придется тебя посадить.

- Видно, золотой блеск твоего значка свосем тебя ослепил, Билл. Тут есть один нюанс, которого ты не видишь. Для меня в этом деле есть кое-что поглавнее, чем просто месть за мальчишку, вообразившего себя бравым полицейским, - при том, если тут действительно замешан "Деревня" Смит. Мы с тобой загребли в свое время немало молодчиков, иногда среди них попадалась рыбешка покрупнее, но в основном-то попадалась мелкая шантропа, мелюзга, шестерки. И вот наконец мне представилась возможность выловить огрмоную рыбину - целого кита. Может быть, он перевесит всех слюнтяев, за которыми я всю жизнь охотился.

Аш вытаращил на меня глаза, его лицо напряглось, но через секунду разгладилось, и он от души расссмеялся.

- Это что-то новенькое. Вот уж никогда не думал, что стану свидетелем угрызений твоей совести - я-то думал твоя душа выкована из стали. Марти, я тебе нотацию читаю не потому, что мне это нрвится. Но у меня ни на что другое нет времени, пока это дело Андрсона не...

- Смерть Забияки для меня - просто очередная газетная новость из криминальной хроники. Еще одним подонком стало меньше...

Билл вздохнул.

- Ладно, Марти. Расследование смерти Забияки - вот моя работа и мне надо за неё приниматься. Но запомни: я тебя предупредил, чтобы ты перестал играть в полицейского.

- Тогда и я тебя должен предупредить, Билл-приятель. Прочь с моей дороги, иначе тебе будет плохо! - С этими словами я вышел из кабинета. Спустившись на первый этаж, я остановился у стола дежурного сержанта и спросил:

- А где у вас тут сидит ответственнй за бригаду добровольных помощников полицейских?

- Полковник Флэттс сейчас в городском управлении - занимается переводом своих ребят на более спокойный уачсток.

- Флэттс? А зовут его как?

- Фрэнк Ф. Три "ф" - наверное, мать специально так подгадала.

Я вышел на жару, купил пару пачек мятных таблеток, съел мороженое, выпил стакан содовой и поехал на автобусе в бюро лицензий. Мне повезло один из старожилов, который меня помнил - ещё не ушел на обед, и я повел его в ближайшую забегаловку, купил ему большой-пребольшой сэндвич и пару пива, выслушал во всех подробностях рассказ о выпавшей матке у его жены, после чего отдал ему список клиентов Ланде, сказав. что зайду к нему попозже узнать имена истинных владельцев всех этих заведений.

Потом я объехал на такси несколько рюмочных неподалеку от Бродвея в поисках двух хорошх ребят, которые когда-то были моими платными информаторами. Но "когда-то" на самом деле было лет шесть назад и моих ребят, конечно, уже и сле прстыл. Потом я позвонил знакомому детективу в полицейское отделение на Среднем Манхэттене - я хотел попросить его проверить досье на Лу Франкони. Но узнал, что он полгода как уволился, черт бы его побрал.

Тогда я позвонил Дот и спросил, где мне найти девчонку, с которой в последнее время встречался Лоуренс.

- Она работает в приемной адвоката по фамилии Лампкин около Чемберс-стрит. А зачем она тебе? - Теперь голос Дот немного повеселел.

- Да обычное дело, нельзя упустить ни малейшей мелочи - беда в том, что надо бы шестерых таких, как я, бросить на эти мелочи... Ты была в больнице сегодня?

- Я звонила. Лоуренс спокойно спит после того, как ты с ним повидался. Это мне врач сказал. Марти, я вчера ночью была немного перевозбуждена, но поверь: я тебе так благодарна.

- Ладно, ладно. У меня свой резон этим заниматься. Дот, ты не знаешь: мальчик не вляпался ни в какую историю? Я, конечно, знаю, он не такой, но дети сегодня... черт их разберет.... Он не якшался с уличной шпаной, не связался с какой-нибудь шайкой? - Напрасно я задал такой вопрос матери.

- Нет, конечно. И Лоуренс уже не мальчик - он мужчина.

- Это уж точно. Слушай, как зовут его малышку?

- Хелен Сэмюэлс.

- Ты не хочешь его отговорить жениться на еврейке? - спросил я и услышал её тяжелый вздох.

- Марти, ты все никак не повзролеешь.

- Милая, мне уже поздно взрослеть. Увидимся в больнице.

Я отправился на подземке на Чемберс-стрит. В телефонной будке нашел адрес Лампкина. Он снимал этаж на пару с другой командой адвокатов. Симпатичная большеглазя девушка с объемистой грудью сидела за столом в приемной. На её приветствие я спросил:

- Вы Хелен Сэмюэлс?

- Да, - в её глазах возникло то опасливое выражение, которое появляется во взгляде любого добропорядочного гражданина при разговоре с "официальным лицом".

- Я Марти Бонд, отчим Лоуренса.

- Он мне много про вас рассказывал.

- Мы можем поболтать немного? Здесь можно? Или вам тут неловко?

- Можно здесь. Я только что звонила в больницу. Ларри уже получше.

- Послушайте, Хелен, вы про меня знаете - я бывший полицейский. Я самостоятельно пытаюсь выяснить, кто избил Лоуренса. Мне приходится проверять все возможные зацепки, поэтому я задам вам несколько вопросов, которые, наверное, покажутся вам глупыми, но отвечайте мне правду.

- Я понимаю. Что вы хотите узнать, мистер Бонд?

- Вы давно знакомы с Лоуренсом?

- Ну... около трех лет. Мы познакомились в колледже.

- Он не был замешан в какой-нибудь неприглядной истории? Только не торпитесь отвечать "нет" - подумайте. Многие молодые ребята в наши дни принимают наркотики - просто ради интереса, по дурости влезают в сомнительный бизнес... .

- Нет, Ларри совсем не такой. Я абсолютно уверена.

- Хорошо, абсолютно так абсолютно. Он не играет в азартные игры?

- Нет, конечно. Иногда мы играли в бридж или в покер по полцента. И все.

- А откуда у него деньги?

- Какие деньги?.. А, так мы тратили мое жалованье. Это очень коварный вопрос.

- Скорее бестактный. У вас есть ещё знакомые мальчики, которые ревнуют вас к...

- Нет. С тех пор как я познакомилась с Ларри, я больше ни с кем не встречаюсь.

- Лоуренс хотел... хочет стать адвокатом. Он не интересовася политикой, не посещал политические клубы?

- Никогда. Понимаете, он не собирается быть практикующим адвокатом. О мечтает стать полицейским.

- И как вам его мечта?

Она покачала голвоой.

- Не очень. Поначалу я не очень это одобряла. Но потом, когда я поняла, как серьезно он относится к работе правоохранительных органов, я сама захотела, чтобы он стал офицером.

- Поверьте, ему бы лучше стать практикующим адвокатом. И еще, у вас разные вероисповедания - ваши родители не возражают против вашей дружбы с Лоуренсом?

- После того, как они с ним познакомились, - нет. И у меня нет братьев, которые могли бы невзлюбить Ларри.

- Погодите, не опережайте мои вопросы. Мне необходимо вас об этом спросить. Не знаете ли вы кого-нибудь, кто мог бы по какой-то причине питать враждебные чувства к Лоуренсу? Может быть, его коллега по гражданской обороне, может быть какой-то парень в колледже - словом, кто-то, кто его не любит?

- Нет, никого нет.

- Спасибо, вы мне помогли. До свидания.

- Я вам правду сказала...

- Я понял. Вы действительно мне очень помогли. Спасибо.

На улице я выпил стакан кофе со льдом и начал вспоминать имя напарника Лоуренса по гражданской обороне, с которым он был на дежурстве, когда Ланде заявил об ограблении. Память меня не подвела: имя всплыло в мозгу тут же Джон Брит. Я пролистал телефонный справочник в ближайшем автомате , но никаких Бритов не нашел.

Потом, не теряя времени, я зашел к своему знакомому в бюро лицензий. Он показал мне список владельцев, но насколько я мог судить, ни один из них не был связан с мафией.

Я зашел в бар и заказал гамбургер. Возможно, давно отойдя от сыскных дели и постарев, я утратил былые повадки и нюх, но я себя ощущал беспомощнмы щенком. Билл был прав: я носился с идеей выследить "Деревню" Смита точно сыщик из детских комиксов. Если в этом деле был замешан Боб, непременно должна была найтись какое-то связующее звено между моим мальчишкой и мафией либо же между Ланде и преступным миром. Мальчишка вроде был чист, а какое дело синдикату до вшивого мясника-немца? Заведение Ланде может, конечно, быть подпольным игорным домом, но в таком случае его шофер намекнул бы мне об этом - если разумеется, сам не участвовал в деле. Но это вряд ли: лавка Ланде уж слишком далеко расположена от оживленных мест, а портовые бросают кости прямо в доках. И все же какая-то связь должна была существовать, иначе Смита пришлось бы вычеркнуть - как пришлось бы отказаться и от его маленькой услуги,на которую я очень рассчитывал.

Я нашел Фрэнка Ф.Флэттса в телефонной книге - он жил в фешенебельном квартале на Ист-Сайде. Я решил попытать счастья и отправлся туда на подземке. Полковник занимал квартиру в многоэтажке, вход в которую охранялся швейцаром и сидевшим на коммутаторе парнем с оскалом смерти вместо рожи. Флэттс был дома и, когда услышал, что я отец Лоуренса, тотчас же согласился меня принять.

Вид у него был внушительный. Прилизанные седые волосы, прямой нос и губы точно два лезвия, плотный стеганый халат и шлепанцы. Держался он так, точно жердь проглотил - военная выправка сразу бросалсь в глаза. И ещё он был денежным мешком, это было видно с первого взгляда - даже дворецкого держал.

Разумеется, говорил он четко и веско, как и подобает представителю привилегированного сословия: каждое слово он словно откусывал и обсасывал.

- Мой друг, я вам не могу передать, как меня расстроило известие о случившемся, и уверяю вас, я предпринимаю все возможное для розыска негодяя. - Он просверлил взглядом мою пропотевшую рубашку и потрепанный пиджачишко.

- Полковник, не стоит понапрасну сотрясать воздух. Я же сам бывший армейский офицер...

- Кадровый?

- Нет, случайно проскочил из призывников сразу в штабные... И ещё я отставной полицейский.

- В таком случае вы должны понимать, сколь сильно меня опечалило...

- Полковник , разрешите вам прямо сказать, зачем я пришел. В бытность моей службы в полиции я считался классным детективом. Но сейчас я вижу, что работать в одночку - занятие не из легких. В старые времена, когда я шел по следу, управление обеспечивало меня дюжиной помощников, которые разрабатывали второстепенные улики. Но сейчас я впервые столкнулся с тем, что не могу распутать дело в одиночку.

- Можете рассчитывать на мою помщь. Я полагаю, что ваше самолюбие гражданина должно быть .

- Вот это именно то, что мне нужно - ваша помощь и ваше влияние. Полиция в настоящее время занята своими делами: они мне не собираются помогать. Я полагаю, вы можете оказать на них некоторое давление и заставить их помочь мне добыть кое-какие интересующие меня факты. Я бы хотел, чтобы они проверили кое-какие досье. К примеру, меня интересует один из ваших подопечных Джон Брит, который в ту ночь ходил с Лоуренсом...

- Друг мой, нет никаких оснований подозревать в чем-либо моих людей прежде чем принять их в наши ряды, мы их всех подвергаем тщательной проверке. Что же касается полиции, то, увы, они с нами не очень-то сотрудничают и ни в малейшей степени не оценивают по достоинству наши службу. Я не имею в виду какое-то конкретное должностное лицо, а все управление в целом. Они нас принимают за каких-то шутов гороховых, за досадное бремя, всячески принижая эффективность нашей деятельности...

- Полковник, полиция расследует громкое убийство - они только им и занимаются. По правде говоря, у них вечно работы по горло, потому-то им и недосуг больше внимания уделять вашим воспитанникам. Но я пришел не с этим. Я знаю о вашем высоком положении и влиянии, не говоря уж о вашей должности в гражданской обороне. Я просто хочу, чтобы вы нажали на только вам ведомые пружины, и настояли, чтобы управление работало во взаимодействии с вами вот тогда вы и сумеете добыть интересующие меня сведения.

Он покачал головой.

- Мистер Бонд, уверяю вас, мы, добровольные помощники полиции, делаем все, что в наших силах, чтобы расследовать это нападение на вашего сына. Кроме того, я убежден, что городская полиция не...

- Полковник, но вы же только что пообещали оказать мне всяческое содействие. Я ведь прошу только об этом.

- Я окажу вам всяческое содействие в рамках моей компетенции. Что же касается нажатия пружин, использования моего влияния, как и самое понятие фаворитизма - то я всегда был против этого. Я сделаю все, что в моих силах, - соблюдая должную субординацию.

- Какую субординацию? Полковник, да в каком мире вы живете? Надо же срочно предпринимать шаги - сейчас, сегодня, самое позднее завтра, иначе так мы ничего не разгадаем.

- Как бывший офицер вы должны понять мою позицию. Я же не могу...

- Я не желаю понимать вашу позицию - мы же не в шашки играем! Я только прошу вас сделать для меня несколько телефонных звонков. Это займет у вас не более двух часов, и с добытой вами информацией я смогу пойти по нужному следу и поигнорировать массу ложных следов. Вы сделаете это?

- Если вы конкретно скажете, что вам нужно, я предложу полицейскому управлению...

- Флэттс, вы знакомы с полицейским комиссаром или с кем-нибудь из его хороших друзей?

- Как ни удивительно, с полицейским комиссаром я довольно хорошо знаком. Я кроме того знаком и с мэром, но я решительно отказываюсь понять...

- Прошу вас, позвоните комиссару прямо сейчас, и попросите его выделить вам в помощь детектива!

- Помилуйте, но я не вижу причины...

Тут я направился у к двери, бросив на ходу:

- Покковник, видно, орлы, прилетевшие к вам на плечи, на лету снесли вам кое-кто... голову!

Он обомлел и, пока собирался с мыслями что-то мне возразить, я закрыл за собой дверь.

Нужно было проверить одну вещь, для чего мне потребовалось бы сделать массу телефонных звонков, поэтому я отправился "Гровер". Дьюи уже заступил на смену.

- Кинг оставил тебе записку - если ты не позвонишь ему сию минуту, считай, что тебя уволили.

- У меня нет времени на выяснение отношений с этой оголодавшей мышью. Ночью все было порядке?

- Один из клиентов Барбары пытался распивать спиртное в вестибюле, но ушел после того, как я ему запретил. Не понимаю, что стрялось с Лили - уже второй день она не выходит на работу. Да, приходил этот самый доктор Дюпре, просил тебя позвонить. Марти, сходи к врачу - ты, верно, и впрямь болен, если готов потерять такое теплое местечко...

- Ты обо мне не беспокойся, Дьюи. Соедини мой теефон с городом.

Я разделся и принял ванну, потом начал обзванивать старых знакомых-сослуживцев. Это у меня заняло час, и я раз дваддцать подробно ответил на вопрос "Марти-дружище-где ты столько лет пропаал?" - прежде чем нашел-таки одного хмыря, у которого был свой человек в Службе иммиграции. Он дал мне телефон и через несколько минут я получил желаемую информацию грош ей была цена. Настоящее имя Ланде оказалось Ланденберг. Он прибыл в Соединенные Штаты с женой в конце тридцатых. Его родственник, проживающий в Джерси-Сити - Герман Бохштейн - каменщик, переквалифицировавшийся в строительного подрядчика, - выступил его поручителем при выдаче тому вида на жительство.

Вот и все - я потерял целый день, гоняясь за тенями. Я лег, но из-за жары заснуть не удалось. Было начало пятого, и я решил пойти в больницу проведать Лоуренса и потолковать с ним.

Дьюи крикнул мне вдогонку:

- Когда тебя ждать?

- Не знаю.

- Что передать Кингу, если он будет звонить?

Я сказал, что именно передать, и ушел. На улице было точно в бане. Я шел по направлению в Седьмой авеню. Впереди меня шагала одна из наших горнчиных - крупная мулатка. Когда я стал её обгонять, она бросила мне:

- Ужасная жара, а, мистер Бонд? А эта Лили - её нет, и нам приходится работать за двоих.

- Везде сейчас трудно. Может быть, она выйдет завтра.

- Не выйдет - лучше бы вы наняли ещё одну горничную, а не то я уволюсь.

Она свернула за угол, а я, не пройдя и пятиста шагов, вдруг спиной почувствовал за собой слежку. Никогда ещё меня не обманывало это чувство что за мной хвост. Из-за жары улицы были пустынны. Я стал петлять, как это обычно делается для запутыания следов, но мой хвост не остатвал. Наконец я спустился в первую попавшуюся станцию подземки и бросил жетон в замок турникета. На платформе было человек десять, и я стал пристально наблюдать за турникетом. Никого. Вошла только пожилая дама.И все же я точно знал, что за мной следят.

Я вскочил в первый же поезд - это был экспресс на Бронкс. Только сев на скамейку, я почувствовал, как вспотел от этих гонок. Я намеревался уйти от хвоста, выйдя на Таймс-сквер, там сесть на другой поезд или наооборот пропустить поезд... Но потом я придумал трюк получше. Было слишком жарко для таких кульбитов, и я решил прокатиться со своим хвостом прямехонько до Гарлема.

В свое время я работал в Гарлеме всего каких-то несколько дней - и слава Богу: в этом районе у меня поджилки начинали трястись. Я все время чувствовал себя там точно живая мишень: белый на улицах Гарлема мог быть только легавым. Я знавал полицейских, которым очень даже нравилось работать в Гарлеме, но меня увольте. Я ожидал нападения в любую секнуду и ни на мгновение меня это опасение не оставляло.

Я попытался было рассмотреть своего филера в витрине - не так уж много на гарлемских улицах было белых прохожих. Но не не смог. Оставалось только надеяться на то, что он вроде меня тоже пугливый.

Лили снимала комнату в жилой пятиэтажке У входной двери притулилось порядка десяти звонков. Я позвонил ей четыре раза - ибо табличка против её фамилии указывала именно это количество - и она ещё не успела связаться со мной по домофону, как дверь раскрылась и из подъезда вывалились два здоровенных негра угрюмого вида. Когда я входил, они бросили на меня такой взгляд, точно вдруг решили вернуться и преградить мне путь. Но они, ни слова не говоря, спустились по ступенькам крыльца.

По лестнице, пропахшей ароматами многочисленных жильцов, я поднялся на третий этаж, не понимая, какой черт меня сюда принес. Дело было не в деньгах - зачм мне теперь деньги? - просто мне не давало покоя мысль, что меня надули - не отдвали должок.

Из приоткрытой двери высунулось темное лицо Лили, и насколько я мог разглядеть её в полумраке, она стояла в ночном халате. Увидев меня, она заволновалась, но даже и не подумала раскрыть дверь пошире.

- Привет, Лили!

- Что вы здесь делаете, мистер Бонд?

- Да вот зашел поболтать с тобой - но не на лестнице же.

- Я неодета и не могу принять у себя мужчину. Неужели в отеле не верят, что я заболела? Я простудилась - очень сильно. Когда выйду на работу, принесу свидетельство от моего врача...

- Хватит, Лили! - я понизил голос. - Ты же понимаешь, зачем я пришел. Где мои бабки?

- Какие... деньги, мистер Бонд? - громко спросила она и её вопрос эхом прокатился по подъезду.

Если её комната окнами выходила на улицу, я мог бы рассмотреть своего хвоста, хотя вряд ли он такой балбес, чтоб стоять и ждать меня около дома.

- Позволь войти, мы спокойно поговорим.

- Нет, я вас не пущу. Вы опять пьяны, мистер Бонд?

- Не распускайся! Что значит - опять пьян?

- А что значит "не распускайся"? Я плохо себя чувствую, а тут сквозняк. Что вам надо?

- Слушай, Лили, я сделал тебе одолжение Я для тебя стребовал пятерку с тех пьянчуг - и так ты мне платишь за услугу. Вот так с вами всегда хочешь с вами по-хорошему...

- Что значит, с вами. А вы, что же, мистер Бонд, особенный какой-то?

Мне этот разговор начал надоедать.

- Ладно, хватит болтать. Ты собиралась поставить за меня доллар на 506, помнишь?

- Помню.

- Тогда выиграл 605.

- Ну и что?

- Лили! - я старался не повышать голос. - Никто никогда не ставит простой. Ты же ставила на комбинированный - то есть мне из каждого доллара выигрыша на 605 полагается около пятнадцати центов - гони мои семьдесят пять долларов.

- Вы определенно пьяны! Я поставила на 506 простой. Как всегда. И если бы выиграла, принесла бы вам ваши деньги даже если б мне пришлось выходить из дому с температурой.

- Лили, ты меня что, за дурачка считаешь? Мне неприятности не нужны, но....

- Я опять заболею на таком сквозняке! - Она собралась захлопнуть дверь, но я всунул башмак между дверью и косяком. Округлив глаза, она спокойно произнесла:

- Мистер Бонд, уберите ногу. Это вам не "Гровер". Вы тут не командуйте!

- Тише ты можешь говорить! А то...

- А вы меня не пугайте, грубятина! Если собрались выкопать мне могилу, то советую выкопать ещё одну - для себя!

Я вдруг так перепугался, что потерял дар речи. Потом спросил:

- Лили, почему это ты так сказала - "вырыть могилу для себя"? У меня что-то в лице такое... Скажи, Лили, черт с ними с деньгами, скажи, почему ты так... Выкопать могилу для себя.

Я убрал ногу и она тут же захлопнула дверь. На мгновение дом замер, потом я услышал скрип открываемых на всех этажах дверей и приглушеннй шепот. Я огляделся. Сверху на меня смотрели испуганные детские глаза.

Я повернулся и стал спускаться по деревянным ступенькам, застланным протертой ковровой дорожкой, зная, что все обитатели этой норы навострили уши, прячась за дверями своих квартирок. Я чуть ли не бегом выскочил на улицу и зашагал по тротуару. Когда я дошел до Леннокс-авеню, все мои страхи рассеялись, и я уже сердился на свою пугливость. Черт побери, я же на своем веку не одного черномазого поставил на место и никогда...

А на Леннокс меня точно холодным душем окатило - ко мне вновь вернулось ощущение, что за мной следят. Тут я чуть не рассмеялся. Если мой филер хотел вызнать, на кого я работаю - а скорее всего так оно и было, эта прогулка в Гарлем, конечно же, озадачит неведомого организатора этой слежки.

Может быть, Лили и впрямь поставила на 506 простого, но мне-то какая разница - там, куда я собираюсь, за деньги все равно никаких развлечений не получишь.

Я доехал на подземке до Четырнадцатой улицы. Из "Сент-Винсента" позвонил в полицию и попросил Билла.

- Какого черта тебе потребовалось приставлять мне хвост? поинтереовался я у него.

- Хвост? А зачем мне... Слушай, Марти, ты можешь меня оставить в покое раз и навсегда? Мне опять в управлении устроили головомойку. Я и думаь про тебя забыл!

- Не вешай мне лапшу на уши! За мной сегодня увязался хвост.

- Может, это Дик Трейси тебя выслеживает? - рявкнкул Билл и бросил трубку.

Выйдя из телефонной будки, я обтер влажным платком вспотевшее лицо и усмехнуся. Теперь, удостоверившись, что это не Билл привязал ко мне своего человека, я понял, что пора носить с собой "пушку". Рыба начала клевать да так настойчиво, что мне, тухлому рыбаку, светило вытащить акулу... из семейства людоедов. "Деревня" Смит будет моей снотворной таблеткой, моим...

Выкопай для себя могилу! Почему же эта больная негритянка назвала меня грубятиной?

Глава 4

Кто бы первым ни сказал, что юность лучшее лекарство, попал в точку можно было только диву даваться, как быстро Лоуренс выкарабкивался. Всего через сутки после побоев он почти совсем оправился. Конечно, он ещё был лежачий, но голос у него уже окреп и с лица сняли повязки. Теперь я увидел его заплывшие глаза, разбитые губы и цыплячью шею. Врач сказал, что больше внутренних повреждений не обнаружено, но тем не менее выйти из больницы Лоуренс сможет не раньше чем через месяц.

Увидев, как заблестели его глаза при виде меня, когда я подсел к его кровати и стал рассказывать о своих догадках, в том числе и о Бобе Смите, я почувствовал к нему острую жалость. Может быть, всему виной была эта его худющая шея, что торчала из-под бинтов. Как бы то ни было, я решил раз и навсегда отговорить мальчишку от его вздорных замыслов.

Лоуренс выслушал меня, не прерывая, и наконец произнес:

- Не знаю, Марти. Ты же сам говоришь: самое главное - это связующее звено, а какое отношение может иметь Ланде с крупнейшим преступным синдикатом? Тут я целиком согласен с лейтенантом Ашом - как-то это все не вяжется.

- Да, не вяжется - пока. Но вот за мной сегодня была слежка. Это значит, что утром как только я вышел от Ланде, он сел на телефон и кому-то нажаловался. Какому-то очень крупному деятелю, потому что посадить хвост удовольствие дорогое.

Он кивнул.

- Будь осторожен, Марти, Хотя я знаю, тебе любая трудность по плечу. Не понимаю, почему Аш с тобой отказывается работать... Правда, ты говоришь, он сейчас очень занят. Есть новости об убийстве Андерсона?

- Я пока не читал газет и радио не слушал. Вот что, Лоуренс, обещай мне, что когда отсюда выберешься, ты бросишь свою гражданскую оборону и не станешь готовиться к полицейским экзаменам...

Тут его глаза буквально полыхнули злостью.

- Почему? Только оттого, что меня подстерегли в темном переулке и отдубасили, ты считаешь, я недостаточно... крутой, чтобы стать полицейским? - Он проговорил это жестко, почти с вызовом.

- Лоуренс, что это за детский разговор. Ты хоть знаешь, что такое "крутой". Это значит "перепуганный". Чем круче парень, тем он трусливее. Я сам это впервые в жизни понял позавчера вечером - меня словно носом ткнули в грязь. Так что давай не будем вести эти детские разговоры насчет того, кто крутой и бравый. Так ведь только в кино бывает. Я хочу, чтобы ты выброил из головы весь этот бред насчет полиции, потому что ты умный малчьик, а служба в полиции тебе только душу испоганит. Я прошу тебя выбросить это из головы точно так же, как я бы попросил тебя выбросить из головы мечты о любой недостойной работе.

- Это что-то новенькое: Марти-ненавистник полицейских! - сказал он, иронически улыбаясь одними глазами.

- Я полицейских вовсе не ненавижу, просто нас иногда просят выполнять непосильную работу. Дети становятся воришками оттого, что их одолевает скука или хочется острых ощущений или просто кулаками помахать - но главным образом по причине их нищеты. Ну и что - ну, засадишь ты их за решетку, а они оттуда выйдут такими же нищими, какими были, и дети их тоже будут нищими и так далее до бесконечности. Скажи мне, каких таких добрых дел можно ждать от наших полицейских и от нашего правосудия без искоренения первопричин нарушения законности?

Разбитые губы разъехались в подобие улыбки, а взгляд стал нежным, как у девушки.

- Марти, ты меня поражаешь. У тебя, оказыавется, за маской крутого бесстрастного дядьки кипит возмущенная социальная совесть!

- Ничего социального у меня нет! Я просто пожил на этом свете и кое-что повидал.

- Я очень рад, что ты понимаешь важность социального благополучия. И ты абсолютно прав - в лучшем случае законы являются только ширмой, скрывающей глубокие недуги общества. И пока у нас не наступила утопическая эра всеобщего благоденствия, я буду уважать закон и делать все, что в моих силах, чтобы он действовал и исполнялся.

- Ты шутишь! Я уже как-то тебе пытался объяснить, что и часа не проходит, чтобы какой-нибудь среднестатистический гражданин не нарушил какой-нибудь закон - то он на тротуар плюнет, то он засмолит сигаретку в подземке, то он голышом появится в подъезде собственного дома. Ты же не можешь способтвовать выполнению всех без исключения законов, потому что для этого ни у кого нет ни времени, ни средств. Полицейскому приходится закрывать глаза на некторые вещи... а полицейский с закрытыми глазами уже не может считаться хорошим полицейским. Такого зверя в природе просто нет. - Я вдруг подумал: и какого черта я все это доказываю глупышу. Меня охватила вдруг усталость и раздражение от нашего дурацкого спора - передо мной лежал несчастный герой комиксов, которому доставало сил прекословить мне.

- Ты неправ. Ты же был хорошим полицейским, настоящим профессионалом своего дела. И до сих пор мог им быть. Ты же занимаешься делом... о нападениии... всего день, а уже сумел сузить круг подозреваемых и свести все версии к одной, и на этом пути тебя ожидает удача. Это же и есть точная профессиональная работа полицейского.

- Лоуренс, мальчик, да я просто пустоцвет. Вот что я пытаюсь тебе втолковать, и всю свою жизнь был таким, только понял это лишь совсем недавно. И хочу тебе прямо сказать - пускай даже мои слова будет тебе неприятно услышать. Я полагаю, ты и Билла Аша считаешь хорошим полицейским.

- Конечно. Мне кажется, он способный, трудолюбивый и уравновешенный.

- Тогда я тебе расскажу, каким он ещё может быть - каким ему приходится быть. После того, как меня... мм... как я вышел в отставку, мне нужна была работа, а я кроме ремесла полицейского ничего не знал... - Я говорил медленно, чтобы он не пропустил ни одного моего слова, потому что я ему собирался поведать о малоприятных вещах. - У меня не было нужных связей для получения работы в частных компаниях, не было подъемных, чтобы набрать собственную клиентуру. Мне оставалось быть либо охранником в банке ходячим револьвером - или попытать счастья где-то еще.... ну, вот я и нанялся в службу безопасности в "Гровер". Ты видел эту дыру. Во многих маленьких отелях вроде него вообще нет своей охраны. Ты хоть знаешь, чем я там занимаюсь на самом деле? Я что-то вроде вышибалы и сутенера в одном лице. Понял: я - су-те-нер!

В его глазах появилось удивленное выражение.

- Ты шутишь! Что за ерунду ты мне рассказываешь, Марти!

- Ерунду, которую иногда называют правдой, малыш. У нас там каждую ночь работают от трех до десяти, а то и больше девочек, а деньги за их работу текут в бюджет одного из самых уважаемых в городе владельцев недвижимости. Ну что ж, мне пришлось согласиться на такую работу, а иначе вообще никакой бы работы мне не светило. А теперь давай перейдем к Биллу Ашу. Когда мы были напарниками, мы делились с ним подношениями, так ничего особенного - рубашка, или шляпа, или бесплатный обед, или бутылек. А бывало, приезжаешь на место ограбления и видишь: на полу полным-полно банкнот валяется - ну и утянешь себе пару-тройку пока никто не видит...

- Марти, я же понимаю, что полицейские живые люди и у них значки со щитом, а не ангельские нимбы вокруг головы...

- Малыш, я только пытаюсь тебе показать, какой ловушкой может обернуться для человека служба в полиции. "Гровер" находится на участке Билла, и задолго до того, как он стал лейтенантом, администрация постоянно отстегивала мзду полицейским. Билл удержиает себе долю навара, а все остальное идет выше по инстанциям. Вот тебе твой компетентный и хороший Билл Аш - хотя я не отрицаю, он именно таков, - который после двадцати лет безупречной работы в полиции наконец получил крупное повышение. Ему прекрасно известно, что "Гровер" - тайный публичный дом. Если он его накроет, большие боссы, контролирующие рынок недвижимости и имеющие хорошие связи в городском управлении, вышибут его - он и глазом не успеет моргнуть. А предположим, что сам Билл не берет, а просто смотрит на все сквозь пальцы. Что ж, тогда он все равно никак не попадат в твою категорию "хорошего полицейского", хотя и в сутенерском бизнесе не замешан. Но он даже и этого себе позволить не может, потому что все местные сутенеры сразу занервничают - ведь они не будут знать наверняка, накроет он их или нет. Разумеется, он мог бы устроить большую облаву и всех вывести на чистую воду - от городских полицейских начальников до магнатов недвижимости. Но в этом случае - я готов поспорить! - Биллу обязательно устроят грандиозную подставку , а может и пришьют.

Презрительный взгляд мальчишки едва меня не пронзил.

- Боже, Марти, да ты просто не в себе, ты просто больной.

- Больной - да, но не той болезнью, о какой ты думаешь. Я хочу показать тебе, куда ты мечтаешь влезть. Все ненавидят полицейских - и преступники, и так называемые честные граждане. Во всех нас сидит воришка, так что в глубине души мы все немножечко настроены против закона. Тебя ненавидят, на тебя давят со всех сторон, ты работаешь сверхурочно, тебе платят смешную жалованье, и неважно, каким бы честным ты сам себя ни считал, особено если ты большой чин, тебе приходится в той или иной форме участвовать в политических играх, чтобы сохранить место - машина коррупции слишком хорошо отлажена, чтобы её смог остановить в одиночку какой-то жалкий легаш.

Он молчал. Его глаза уперлись в потолок, точно меня рядом не было.

- Как ты можешь быть таким циником, Марти? - наконец произнес он. Слышать такое от тебя просто противно, прости уж, что я так говорю. Ты один из самых заслуженных полицейских Нью-Йорка, да я же помню времена, когда ты бросался на вооруженных бандитов и обезоруживал их. Я так любил с гордостью читать газетные репортажи о тебе своим друзьям и всем рассказывать, что это написано про моего папу. Скажи тогда, зачем же ты так часто рисковал жизнью, если все то, что ты мне сейчас рассказал, - правда?

Я сделал вид, что усмехнулся, подавляя отрыжку, и тотчас ощутил мерзкий кислый привкус во рту.

- Лоуренс, я это делал отчасти по собственной дурости, потому что втемяшил себе в голову дурацкое преставление о славе - хотелось, понимешь ли, видеть свое имя набранным крупными буквами на первых страницах газет и чтобы городские шишки добродушно похлопывали меня по спине. Может, я был храбрым по дурости, а может, и не был таким уж храбрым, как казалось, - но все карты в моей колоде были крапленые. Простой уличный хулиган редко когда омеливается стрелять в полицейского. Как правило в тебя стреляют, когда ты в цивильном...

- Ты разве забыл, что моего отца убили, когда на нем была форма?..

Я покачал головой.

- Я же сказал: редко, а не никогда не стреляют. Когда загоняешь крысу в угол, она на все готова. Малыш, по моим понятиям, твой отец поступил просто глупо. Ему сунули ствол в спину, а он полез за своим кольтом. В него выстрелили просто инстинктивно, рефлекторно. Согласно уставу твой отец обязан был достать оружие. Они хотят, чтобы мы рисковали своей жизнью, когда все шансы против нас - да где ещё надо работать в таких условиях? Есть всякая работа, где тебе приходится порой рисковать жизнью, там уж ничего не попишешь - скажем, высотное строительство, шахтные работы, прокладка высоковольтных линий электропередач - по крайней мере там-то за риск доплачивают. А здесь наградой тебе становится право получить пулю в спину.

- Марти, лучше бы ты не приходил. Очнь не хочется, но придется сказать: ты состарился, ты сдал... Что бы ты ни говорил, много лет, лучшую часть своей жизни ты отдал полезной работе в полиции. И что теперь с тобой стало, я просто не пойму.

- Марти, а хочешь я тебе ещё немного расскажу о, как ты выразился, моей полезной работе в полции?

Он закрыл глаза.

- Нет.

- Тебе это необходимо. Дот говорит, что я твой идеал. Так вот я тебе расскажу про несколько дел из послужного списка твоего "идеала". Вот, например...

- Я ничего не хочу слушать!

- Лоуренс, ты же всегда страшно интересовался всякими байками о криминальных приключениях. Тебе это понравится. Вот дело миссис Да Косты. Я...

- Мне неинтересно.

- Интересно! Я недавно видел сон про миссис Да Косту - это был кошмар! Сам не знаю, почему. Однако к делу. В двадцать минут двенадцатого ночи нам звонок: трое грабят бакалейную лавку. У нас с Биллом дежурство кончалось в полночь, но по вызову ехать надо. В магазин они не проникли, но дверь явно пытались открыть фомкой. Мы идем через улицу в дом это самой миссис Да Коста, которая нас вызвала. Он жила в полуподвале частного дома. Здоровенная такая блондинка, кровь с молоком, лет тридцати пяти. На ней был купальный халат - как сейчас помню молочно-белую кожу на плечах. Она говорит, что уже собиралась лечь, как взглянула в окно на противоположную сторону улицы и увидела, что трое молодчиков пытаются вскрыть дверь магазина. Говорит, они убежали как только наша машина показалась из-за угла. Ну ладно. Но уже почти полочь, а мы влипли в дурацкое дело. Ну я спешу, нервниаю. Дот в тот вечер играла в бридж с соседями и ждала моего звонка в десять минут первого - мы тебя не оставляли дома одного. Когда работаешь полицейским, никогда не знаешь заранее, когда будешь свободен ничего нельзя планировать в бытовом смысле...

Мальчишка все ещё лежал с закрытыми глазами, и мне показалось, что он спит. Потом он провел языком по сухим губам, и я понял, что он слушает.

- Я побежал по улице до конца квартала. На углу столкнулся с тремя итальяшками - правда, потом выяснилось, что один из них еврей. Все под мухой. В нашем деле есть одно правило: в девяти случаях из десяти кто ближе всего оказался к месту преступления, тот его и совершил. Это же здравый смысл подсказывает. Я показал жетон, и повел ребят к Да Косте, чтобы она их опознала. Та говорит: было очень темно и лиц она не разглядела, а эти трое вроде не те, потому что двое из тех были в рубашках, а эти трое все в пиджаках. Она все это вывалила прямо при них, и они стоят лыбятся. Уже почти час, а у меня полный прокол. Эти три лба, естественно, все отрицают, хотя у одного из них я в кармане нашел здороенную отвертку, которую они вполне могли использовать как фомку. Билл даже начал лепить, что он, мол, не полицейский, а очевидец и все приговаривал: "Это точно они. Я видел". Но эти гниды все отрицают. Ну что тут скажешь - трое мальцов пытались вскрыть магазин. Трое мальцов обнаружены в квартале от магазина. Я влепил им пару горячих, чтобы припугнуть, и вдруг эта миссис Да Коста впадает в истерику и орет: "За что вы их бьете? Я же говорю, что это не они!" И тут на этот шум из-за занавески, которая делила комнату на гостиную и спальню, вылезает цветной парень в пижаме и на костылях. Оказалось, парень был пуэрториканец, но для меня-то все они черномазые. Он спрашивает, в чем дело, а блондинка говорит: это мой муж. Ну, ты можешь сказать: какое наше дело? Но я уже на взводе, да ещё у той блондинки, смотрю, такая белая аппетитная грудь... Ты хоть понимаешь, как одно на другое накручивалось? У меня и времени нет сесть спокойно составить протокол, допросить этих обормотов. И ту я как врезал одному из них под дых - он на пол бух! А когда блондинка раскрыла ротельник, я ей сказал, чтоб заткнулась. Тут этот колченогий встрял: "Эй, вы не имеете права так разговаривать..." Он махнул своим костылем, а я подумал, что он хочет меня ударить... Черт побери, да я уж и так на него зуб имел за то, что он трахал эту белую булку, и ему тоже влепил по роже. Он стал падать, а на лету опять махнул своей палкой, и тогда я ему саданул ботинком в бок. Тут на меня полезла блондинка - я и ей в рожу дал, по заслугам...

- Марти Бонд. Великий полицейский. Судья, Бог и зверь одном лице, произнес вдруг Лоуренс с такой холодной ненавистью в голосе, что я даже вздрогнул.

- Ну, сегодня тебя обставили вчистую малыш. Меня обозвали "грубятиной". А я ведь только и попросил вернуть мне мои деньги... Ладно, малыш, я же ничего не пытаюсь доказать. Я просто рассказываю тебе, какой полезной работой занимался в полиции. Малышка Да Коста заорала на меня: "Вы бандюга с полицейским значком!" Так вот, недавно мне приснился этот кошмарный сон и я эти слова услышал впервые за многие годы. Короче говоря, итальяшки струхнули и уже собираются делать ноги - и тут уж я всех подряд начнаю обрабатывать. Правда, нам так и не удалось ничего на них навесить. Даже задержание не смогли обосновать.

- Ты закончил?

- Нет, я хочу нарисовать тебе полную картину, выдать по полной норме. Оказалось, что пуэрториканец - художник и бывший корабельный радист, получивший увечье в результате кораблекрушения. А когда я ему вмазал, то повредил позвоночник. Блондинка работала в местном универмаге, в отделе по найму - большая шишка! Она вчинила иск городу на сто тысяч. Городское управления встало на мою сторону, и мы устроили ей веселую жизнь. Сначала она потеряла работу в универмаге, когда хозяева узнали, что она замужем за цветным. Прошло больше года, пока шло следствие, и весь год мы ходили к ней, уговаривали, грозили. Мы говорили с её адвокатом, угрожали санкциями её домохозяину. Наконец он вынудил их съехать с квартиры. Ни одна газета про них не писала - только левые листки. В итоге их дело так в суде и не слушалось, потому что у неё вдруг крыша поехала от всего этого, и её упрятали в психушку.

Лоуренс с трудом открыл глаза.

- Ну и в чем мораль, Марти? Когда на твоих глазах происходит ограбление, не вызывай полицию?

- Не знаю, в чем мораль. Я просто рассказываю тебе о Марти Бонде, самом крутом полицейском Нью-Йорка. Беда твоя в том, что ты вообразил, будто работа в полиции это как в кинобоевике - все чисто, лихо, умно...

- Да сам ты полицейский из кинобоевика - идешь по пути наименьшего сопротивления, выбиваешь "правдивые показания" из первого встречного. Прекрасное у Марти Бонда представление о правосудии: левой под дых! - Он смотрел на меня злыми глазами.

- Возможно, мое представление - и есть наиболее правильное. Ты же сам меня знаешь - самый заслуженный полицейский в Нью-Йорка, герой малышни!

- Шел бы ты...

- Я уйду. Понимаешь, Лоуренс, я никогда не не думал с себе как о сознательном негодяе, ни даже как о мерзком типе. Но, наверное, я все же был таким. После случая с миссис Да Коста Дот не желала меня видеть Похоже, я перестал быть её "идеалом" полицейского. Но она не поняла одной простой вещи - я же вовсе не любил пускать кулаки в ход... Просто когда у тебя все идет как по маслу, ты стараешься не сбиваться с ритма. В большинстве случаев я оказывался прав. Обычно если человек оказывается поблизости от места преступления, неважно как, почем, зачем, он и виноват. Возьми, к примеру, дело Роджерса-Грэма, после которого меня вышибли. Я был...

Тут Лоуренс попытался отвернуться от меня, но не смог.

- Не хочу об этом слышать...

- А ты послушай. Мне нужно выговориться - так легче станет. Понимаешь, малыш, со мной на днях произошла одна неприятность, и я стал вспоминать свою жизнь, свое прошлое.

- Но я все знаю про это дело. Ты совершил ошибку.

- Конечно. Но только ты вот чего не знаешь: этот чертов Роджерс заявил, что я его сознательно преследовал. Что правда, то правда. Он был из этих черномазых умников. Молодой хлюст работал разносчиком в скобяной лавке. Вот чего ты не знаешь о том деле: за семь месяцев до того убийства меня вызвали в Центральый парк - там у дамы сумочку вырвали из рук.. В десять утра богатенькая тетка идет к станции подезмки и по дороге на неё налетает парень в джинсах - только это она и успела разглядеть - и сшибает её с ног. Старуха встает - а сумочки нет как нет. В сумочке у неё лежало девяносто долларов. Я приехал туда минут через пять и вижу, как этот самый Роджерс в джинсах выходит из соседнего дома - он туда заказ доставлял из скобяной лавки. Я его обыскал и нашел семьдесят долларов - он начал мне нести какую-то ахинею, что, мол, на бегах выиграл. Я надел на него наручники - он тут же заткнулся - и оформил задержание. Старуха не могла вспомнить, белый на неё напал или цветной, но только она была уверена, что все это произошло ровно в десять.

- Прошу тебя, Марти, не надо...

- Молчи и слушай. Тебе всегда нравились криминальные истории. Этот сопляк Роджерс во всем сознался, но когда я его привел в КПЗ, он вызвал по телефону жену крупного издателя, которая поклялась, что Роджерс доставил ей покупку из скобяной лавки и с полдесятого до четверти одиннадцатого чинил детскую коляску. Она с такой увереннстью назвала время, потому что у неё был назначен визит детского врача в одиннадцать, и она просила Роджерса не спешить. Этот умник не мог мне этого сразу сказать и выставил полным дураком. Судья меня попросил покинуть зал - это чтобы произвести впечатление не жену издателя, а я напоследок пообещал Роджерсу его урыть. Несколько месяцев спустя, когда в парке убили парня, я прямиком пошел в ту скобяную лавку и узнал, что в тот вечер Роджерс доставлял заказ по адресу вблизи места преступления. Я получил от него признание - мы ещё до отделения не дошли - и у меня был даже один свидетель. Из тех, для кого все цветные на одно лицо. И вот через год я прокалываюсь по-серьезному, когда зацапали Грэма, и он начал брать на себя все, в том числе и то убийство в Центральном парке. Газеты раздули шумиху, ну а остальное ты знаешь. В управлении решили со мной больше не церемониться и по-быстрому отправили на пенсию. Но я до сих пор считаю, что Роджерс безусловно имел ко всему этому какое-то отношение...

- Марти! Умоляю, хватит!

- Но я же ещё не рассказал тебе о других интересных делах...

Тут он заорал, просто завизжал. Вбежала сестра вместе с охранником.

- Выведите его отсюда! - крикнул Лоуренс.

Полицейский схватил меня за руку, но я вырвлся и сам вышел из палаты. Полицейский пошел за мной следом, повторяя:

- Что вы от него хотите?

И вдруг мне стало на все наплевать. Во рту у меня снова появился неприятный привкус, и я пошел к питьевому фонтанчику, прополоскал рот, а потом вышел на улицу.

Я шел к Седьмой авеню и вместе с уличной прохладой опять почувствовал, что ко мне прилип невидимый преследователь. Я съел пару гамбургеров, выпил кофе и закусил куском дыни. Всю дорогу в "Гровер" я ощущал во рту острый вкус лука.

Как только я переступил порог отеля, Кенни-носильщик позвал меня:

- Жду-не дождуь вас, Марти. Тут к нам днем въехал парнишка в шортах с рюкзаком - знаете,из этих, энтузиастов здорового образа жизни. К нему потом зашли ещё двое таких же в шортах - уже несколько часов там ошиваются.

Подошел Дьюи.

- Они в четыреста девятнадцатом. Зарегистрировался только один.

- Хорошо, сейчас пойду посмотрю.

Я поднялся наверх, постучал в дверь номера, но никто не ответил, поэтому я воспользовался своим универсальным ключом и, войдя в номер, чуть не споткнулся о двух хмырей, спавших на полу в спальных мешках.

Они были ещё совсем сопляками, лет девятнадцати. Тот, что лежал на кровати, коротко стриженный блонднчик, недовольно спросил:

- Что такое? Мои друзья просто отдыхают...

- Закрой пачку, малыш. Ты снял этот номер на одного за два пятьдесят. Если твои друзья хотят отдохнуть, пускай зарегитрируются и каждый заплатит по два пятьдесят.

Все трое покраснели и тупо молчали. Наконец блондин сказал:

- Послушайте, мистер, мы решили заселиться втрое, потому что у нас нет денег. Может, спустим на тормозах?

- А если я из-за вас работу потеряю, кто мне спустит на тормозах? Вот что я вам, ребята, скажу: гоните еше два пятьдесят и можете оставаться.

- А номер побольше у вас есть?

- Слушайте, я же могу вас попросту вышвырнуть отсюда! Большой номер будет вам стоить ещё пятерку. Ну так как?

Трое туристов, посовещавшись, выложили два пятьдесят.

- В следующий раз не вешайте мне на уши лапшу, - пригрозил я, открывая дверь.

Один из обладателей спальных мешков спросил:

- А где квитанция?

- А она тебе нужна? - ощетинился я и вернулся в номер.

- Нет, нет, не надо, - поспешно проговорил блондинчик.

Я вернулся вниз, дал Кенни и Дьюи доллар на двоих, потом отправился к себе, принял душ и посыпал пальцы ног тальком - как будто теперь имело значение, натру я мозоли или нет. Растянувшись на кровати, я стал слушать рулады в животе и думать о Лоуренсе - не слишком ли я грубо обошелся с малышом. Я же только сказал ему правду - за исключением маленькой детали о том, как я якобы торопился домой. На самом деле я торопился к девке. Но все равно я не соврал - я ни разу не изменял Дот: в ту ночь ничего не вышло, потому что к той девке я так и не попал.

Задребезжал телефон.

- Тебе из города, Марти! - сказал Дьюи.

Секундой спустя в трубке раздался голос Билла Аша.

- Марти?

- Я. Что случилось?

- Ничего особенного. Звонила твоя бывшая жена Фло, спрашивала твой адрес. Я пообещал узнать и перезвонить ей утром. Что ей сказать?

- Дай адрес "Гровера". Что-нибудь новенькое есть по делу Лоуренса?

- Нет. Мы откопали-таки свидетеля - рыболов-фанатик по фамилии Бриджуотер, живет в доме напротив и его окна выходят прямо на тот подъезд, где напали на Лоуренса. Он у себя в комнате тренировался со спиннингом...

- Что-что?

- Я же тебе говорю: парень помешан на рыбалке. Он испробовал новую блесну и забрасывал её из окна. Он сказал, что видел, как Лоуренс - то есть молоденький полицейский - вошел в подъезд, а пару минут спустя, когда снова выбрасывал блесну из окна, увидел, как оттуда вышел высокий мужчина, хорошо одетый, в соломенной шляпе. Лица он не разглядел и, конечно, в тот момент ничего не заподозрил. Негусто.

- Смит высокого роста!

- Господи воля твоя, да перестань, Марти. В Нью-Йорке проживает двести тысяч высоких мужчин.

- Но если бы это был толстенький коротышка, тогда Боба можно было списать. А так у нас...

- Марти, Марти, сбавь обороты. Я только что вернулся домой, хочу принять ванну и отдохнуть, не надо меня снова заводить. Да, Марти... а что-то мне Фло сказала, будто ты ей заявил, что к концу недели умрешь?

- Что? Ах, это ... Да я просто балагурил. В моем возрасте никогда не знаешь, когда часики издадут последнее тик-так. Фло вечно все драматизирует.

- Это точно. Ну ладно, пойду отдохну немного. И тебе того же желаю. Да, и не стоит перевозбуждать Лоуренса. Уж не знаю, что ты там ему наговорил, но мне звонили из больницы, жаловались на тебя. Да и Дот вне себя...

- Ты же знаешь, как он мечтает о полицейском значке. Я просто просветил его относительно некоторых тонкостей нашей с тобой профессии. Иди принимай ванну, Билл.

Я лег на кровать, обмахиваясь газетой. Случайно взглянул на страницу. Похоже, мистера Мадда, полоумного грабителя банков, так и не поймали. Все прочие материалы криминальной хроники были посаящены Забияке Андерсону, и я продолжал обмахивать себя гаетой, размышляя о Фло и о Билле, который вдруг начал беспокоиться за меня после того, как у нас с ним чуть до драки не дошло. Все эти годы мы с Биллом бежали были в одной упряжке, были друзьями, хотя и не особенно близкими. Он, сколько я его помнил, был женат на Мардж и никогда не бегал за юбками. И Биллу всегда достаточно было одного стаканчика - говорят же, что только несчастные пьют. Может, так оно и есть.

Точнее всего я, кажется, постиг характер Билла, когда мы с ним играли в джин-рамми по центику. Он сооружал башенку из десяти центов, а потом складывал остальные медяки такими же башенками вровень с первой и аккуартно пересчитывал в каждой количество монеток...

Но Билл никогда не совал нос в чужие дела и ни слова мне не говорил, когда я назюзюкивался во время дежурства или когда очередная девка оставляла меня с носом. Чего же больше требуется от друга? И как он был верен своей толстухе Мардж, этому чайнику в юбке. Дот ему никогда не нравилась, но он не одобрил и нашего развода, и, конечно, Фло для него оставалась вечной загадкой, хотя я часто замечал в его глазах похотливый огонек, когда он смотрел на нее. Помню, однажды она выклянчила у меня купить меховую шапочку. И Билл тогда у меня спросил:

- Слушай, чем же она хороша?

- Билл, когда я на неё смотрю, я вижу, что в ней все хорошо, - ответил я ему, но по всему было ясно, что он ничего не понял. Ему нравилось считать себя "семьянином", но это все был пустой треп: женщина для него была всего лишь элементом домашнего быта, точно половик - купил, постелил его на пол, ну и лежит он себе на полу всю жизнь...

Я взял наручные часы со тумбочки и поднес к лицу. Ремешок засалился и провонял потом. Было начало одинадцатого. Я встал и начал одеваться, не забыв положить в карман револьвер и фонарик. Я спустился в вестибюль. Дьюи подсчитывал телефонные звонки постояльцев за день.

- Ну и духота, - пробурчал он. - Хоть бы дождь пошел, что ли.

Когда он отвернулся, я снял с доски ключ от бельевой кладовки и сказал ему:

- Пойду к себе в номер, пусть меня не тревожат.

- Опять все сначала, Марти?

- Мне надо заняться одним дельцем, но если меня будут спрашивать, говори всем, что я у себя. Вернусь через час или около того.

- Марти, ты же знаешь, я слабый старик. А что если кто-нибудь затеет свару?

- Вдарь ему по башке непочатой бутылкой, - ответил я и пошел к служебному лифту. В "Гровере" был служебный выход, которым редко пользовались - мой хвост мог это знать, а мог и не знать, но сейчас у меня не было никакого желания разбираться с ним.

Я доехал до восьмого этажа и тихо прошел мимо раскрытой двери в номер, где Барбара и девчонка по имени Джин пили холодный чай и играли в джин-рамми.

"Гровер" построили так, что одной стеной он почти уткнулся в стену сосднего жилого дома. Говорят, в 1910 году в том здании случился пожар, и оно почти выгорело, а после ремонта тамошние квартиры переоборудовали в офисы. Два года назад мы начали обнаруживать пропажу белья, а потом я выяснил вот что: какой-то алкаш заметил, что пожарная лестница этого соседнего с нами дома проходит у самого окна нашей бельевой кладовой на восьмом этаже... Я установил стальную решетку на окне.

В кладовке стоял душный спертый воздух, ия весь взмок, пока открывл решетку и окно. А уж потом мне не составило большого труда вылезти на темную пожарную лестницу, перейти по крыше к противоположному краю здания и по другой пожарной лестнице спустится вниз. Офисные здания в Нью-Йорке обычно по ночам пустеют, к тому же администрация этого дома даже не удосужилась нанять ночного сторожа. Когда я ступил на землю, держась за карман с револьвером, на улице не было ни души.

Я стер пот с лица, зашел в круглосуточную аптеку купить мятных таблеток и пластырь и направился к мясной лавке Ланде. В доках полным ходом шла разгрузка, и там вовсю сияли фонари, улица же была погружена во мрак. Я обклеил часть стекла около дверного замка пластырем и тихо выбил его ручкояткой револьвера, потом, надев перчатки, осторожно вытащил осколки и положил их в карман, а затем просунул руку сквозь отверстие в стекле и открыл дверь изнутри.

Войдя внутрь, я на мгновение закрыл глаза, а когда снова их открыл, мог достаточно хорошо ориентироаться в сумерках. Уж не знаю, что я там ожидал увидеть или найти, но у Ланде все оказалось так же, как в мясной Бея. Холодильник представлял собой почти квадратное помещение размером 14 на 15 футов. Я зашел туда и включил фонарик, прикрывая тонкий луч ладонью. В холодильнике стояла большая мясорубка и исполинский таз для нарубленного мяса, с потолка свисали весы, вдоль стен тянулись ряды крюков, под ними пустые полки, заставленные длинными эмалированными судками, с потолка свисали ливерные колбасы и салями. В углу стояла горка консервированной ветчины, а под столиком для рубки мяса я увидел ящик с копчеными языками. На полу лежал тонкий слой свежих опилок. И ещё я увидел чистенькую колоду для рубки мяса с разложенными на ней ножами и воткнутым в край топориком.

Все выглядело нормально - беда только, что я не имел ни малейшего представления о мясницком деле и не знал, как оно должно выглядеть "нормально".

Но по крайней мере в холодильнике было прохладно и в окошко я мог наблюдать за дверью в магазин и за улицей. Ветчина, судя по надписям на банках, поставлялась из Германии и, находясь неподалеку от доков, Ланде вполне мог устроить здесь перевалочный пункт для контрабандной наркоты. Я взял топорик и вскрыл одну банку ветчины и разрубил надвое один язык. Потом не удержался и попробовал. Язык оказался божественно вкусным. А вот баночная ветчина - отвратительной: один жар. Но все-таки ветчина была настоящая.

Прихватив с собой разрубленный язык и вскрытую банку, я вышел из холодильника - и точно попал в парную. Не долго думая я открыл дверь морозилки, расположенной рядом с холодильником. Внутри было темно, а волна ледяного воздуха заставила меня содрогнуться. На стене я нащупал выключатель - вспыхнула лампочка. Я заскочил внутрь и поспешно захлопнул дверь: через раскрытую дверь морозилки свет могли заметить с улицы.

В морозилке окон не было, и это мне страшно не понравилось: если бы за мной вели наблюдение или если бы кто-то заметил разбитое стекло на двери меня прямо отсюда бы и выудили, точно слепого щенка из проруби. Но меня от этой мысли не бросило в пот - уж больно холодно там было. Изо рта у меня вырывался пар, а голова очень скоро заледенела.

В морозилке было полно разнообразных мясных полуфабрикатов - горы бифштексов, миски с печенкой и отбивными, свиными ногами, индюшками и цыплятами - все было замороженным и аккуратно завернутым в полиэтиленовые пакеты с бирками. По стенам на крюках висели огромные индюшачьи тушки и окорока, тоже в полиэтиленовых мешках. На посыпанном опилками полу я увидел большие деревянные и картонные ящики, доверху наполненные оковалками жира и нутряного сала, а также куриного лярда. Я попытался расчехлить кусок говядины, но мне это не удалось: мясо закаменело.

Холод стоял такой, что мне стало даже больно дышать и, всякий раз оглядываясь на закрытую толстую дверь, я ощушал себя заживо замурованным в склепе. Я вывинтил лампочку и в кромешной тьме нащупал дверь. И вот тут меня прошиб пот: дверь не поддавалсь. Мне пришлось сильно наддать плечом и я чуть не кубарем выкатился в темное помещение магазина, превозмогая озноб. Но через несколько секнуд меня окутала удушливая жара, и я быстро отогрелся или вернее сказать, оттаял.

Я закрыл морозильник и стук двери гулким эхом отозвался по всему магазину. Я замер, схватившись за револьвер. Но все было тихо. Я зашел в кабинет Ланде, выдвинул два ящика письменного стола и отнес их в морозилку, где снова ввинтил лампоку в патрон. В ящиках лежали только квитанции заказов и счета. Я просмотрел его бухгалтерские записи и ничего подозрительного в них не обнаружил. Эти хитрованы-оптовики даже получали ежедневный бюллетень со списком всех городских ресторанов и магазинов-неплательщиков.

Я опять вывернул лампочку, вышел, водворил ящики на место и, взяв почту и жестянку для наличности, вернулся в свою ледяную пещеру. В замочке коробки торчал ключ. Открыв коробку, я нашел там шесть долларов мелочью, несколько ваучеров на незначительные суммы, продуктовые купоны и леску. Почта состояла из рекламных листков и счетов. Я вышел, поспешно захлопнув дверь, и отнес все обратно. в кабинет С этой мясной я явно прокололся, хотя если герр Ланде все-таки занимался перепродажей наркотиков, она явно могла играть очень важную роль в его гешефтах - ведь в фунтовом пакете леденцов можно было хранить наркоты на целое состояние.

Я взял ветчину и язык, убедился, что на улице никого нет, выскользнул из лавки и поспешил по Франт-стрит. Склеенные пластырем осколки дверного стекла я швырнул в сточный колодец, а банку с ветчиной и язык положил на мусорный бак - если это сокровище не найдут кошки, его обязательно оприходуют уличные бродяги во время своего утреннео обхода.

Через пожарную лестницу я вернулся в "Гровер", оставил перчатки, фонарь и револьвер у себя в номере и как ни в чем не бывало пришел к стойке портье. Я отсутствовал ровно один час тридцать три минут.

- Как у нас идут дела? - поинтерсовался я у Дьюи.

- Так себе. Марти, опять звонил док Дюпре. Слушай, позвони ты ему и пусть он от меня отвяжется. Ты что, ему бабки должен?

- Он хочет заполучить фунт мяса, прогнившего человечьего мяса, ответил я, довольный своей остроумной шуткой и вдруг понял, что впервые за несколько дней отличо себя чувствую: ни горечи во рту, ни рези в кишках.

- И позвони ты наконец Кингу, - продолжал Дьюи. - Он просил позвонить ему сегодня домой.

- Ладно, ты мне передал. Дьюи, кто-нибудь к нам сегодня заселился? Если мой хвост не совсем болван, он мог преспокойно снять номер в "Гровере".

- Да все те же ребята. И тот водила-дальнобойщик.

- Дальнобойщик - старый знакомый?

- Ну, тот толстомордый, что возит дыни из Джорджии.

- А где твой список свободных номеров?

Густые брови над водянистыми глазками поползли вверх.

- Ну вот, то ты сачкуешь внаглую, то вдруг корчишь из себя делового. Вот тебе список...

- Дьюи, окажи мне небольшую услугу Поставь к себе поближе бутылочку и ночью не отлучайся в служебный кабинет. Ни на минуту не покидай стойку. Если заметитшь кого-нибудь подозрительного или если кто захочет снять номер, сразу звони мне.

- Что, влип?

- Не знаю, очень может быть.

Я отправился к себе в кабинет и позвонил Кингу домой.

- Уже почти одиннадцать часов! - завизжал он. - Вы в своем уме, мистер Бонд, звонить так поздно!

- Мне положить трубку?

- Вот что, Бонд, уже я уже сыт по горло вашими закидонами. Или работайте как полагается, или...

- Или что? Кинг, менеджерам дерьмовых бардаков не пристало вопить так громко - ведь можно нарваться на неприятности.

- Да как вы смеете так со мной говорить? Я вас завтра же выкину из отеля...

- Я позвонил не для того, чтобы выслушивать ваше шамканье. И вот что, Кинг, что касается меня, то я на несколько дней ушел в отпуск, и хорош меня донимать - не трогайте меня!

- Как менеджер "Гровера" я вам заявляю: ни я, ни администрация - мы не потерпим такой наглости от...

- Слушай ты, старый хрыч, я не намерен дважды тебя просить захлопнуть хлебало! Что же до твоей расчудесной администрации, то передай им, что я вот сейчас пойду к нашей витрине и под золотыми буковками на стекле, где указаны адреса и телефоны владельцев, а также перечисляются достоинства нашего сервиса, я намалюю ещё три слова: "предоставляем девочек на ночь". Так что не гони волну, старик! - Я положил трубку и пошел обходить все этажи, начав с камер хранения в подвале, где валялись горы старых чемодано и коробок, и проверяя все пустые номера. Незаметно проникнуть в отель особенно в третьеразрядный вроде нашего - проще простого. Тебя там ни за что не застукают, тем более если ты останешься всего на одну ночь.

С номерами был полный порядок. Я заглянул в номер к девчонкам. Барбара играла в карты с новенькой - высокой мощной блондинкой со свежим, как у фермерской дочки, лицом.

- Марти, где ты пропадаешь? - спросила Барбара. - Все ещё плохо себя чувствуешь?

- Я здоров. А это кто?

- Агнесса. Приятель Гарольда привел - собирается ввести её в наш бизнес. Сегодня Флоренс заболела, и Гарольд прислал её на подмену.

- А Джин здесь?

- Ну да, работает. А что?

Я пошел к кладовке. Рядом с квадратной косметичкой Барбары - "точь в точь как у эстрадных актрис" - стоял небольшой чемоданишко, должно быть, Агнессы. Я открыл его.

- В чем дело? Вы кто? - тут же встрепенулась блондинка.

- Это Марти, служба безопасности отеля, - объяснила ей Барбара. Марти, ты что потерял?

В чемоданчике было немного барахла - платье, чулки, смена нижнего белья. Если я вступил в схватку с синдикатом, то появление в "Гровере" их бабы было вполне вероятным.

Агнесса подошла ко мне и снова спросила:

- В чем дело, недоумок?

- Следи за своим языком, милашка! А то сейчас соберешь свои манатки и выкатишься отсюда вмиг. - Я поставил чемодан на место и вышел в коридор. Через секунду показалась Барбара.

- Что с тобой, Марти?

- Ничего, я просто подумал, не наркашка ли она. Ты знаешь эту шалаву?

- Видела её раньше, если тебя это интересует.

Я погладил её руку.

- Да, я только это и хотел узнать.

- Не нравится мне, когда ты на взводе. Что-то стряслось? Надеюсь, облавы не намечается? Терпеть не могу...

- Все в полном порядке, милая. - Поглядев на нее, я заметил синяк под глазом, искусно скрытый под слоем пудры. - Грубиян попался?

- Гарольд... Он не может понять, что в такую жару бизнес буксует клиентуры нет. Я рада, что ты появился. Когда ты рядом, я чувствую себя лучше.

- Спорим, ты это всем мужикам говоришь!

Она удивленно взглянула на меня и расхохоталась.

- Ах ты, старикан, бес тебе в ребро... - Она ткнула мне пальцем в живот. - Нет, правда, ты же понимаешь, о чем я.

- Ну да, - пробубнил я, чтобы что-то сказать.

Она снова тнула меня пальцем.

- А ты похудел, Марти. - Потом хлопнула меня по карману. - Так и знала, что забудешь.

- Что забуду?

- Да духи, которые мне обещал.

- Вот тут ты ошибаешься. Я их купил, да они раздавились в кармане. - Я вытащил две долларовые бумажки. - Сделай одолжение, купи сама. Ты же знаешь, что тебе нужно

Она покачала головой.

- Нет, ты сам мне должен купить - хотя бы крошечный флакончик на распродаже. Пойду к Агесссе, а то она мандражирует.. Слушай, что это у нас за сосунки в коротких штанишках?

- Туристы-энтузиасты. У них в карманах пусто, так что на них губы не раскатывай. И смотри, не переутомляйся на работе, дорогая!

Я повесил ключ обратно на доску и отправился к себе. Будильник я поставил на семь утра, принял душ и улегся спать. На душе у меня было легко - как раньше. Я подумал, не слишком ли перестраховываюсь, впрочем, мне не хотелось, чтобы милок-Смит застал меня врасплох и уложил на месте. Хотя Ланде в любой момент мог забить тревогу, я ждал что нагрянет ко мне все-таки именно Боб - если он действительно тут замешан. Просто кроме него и быть никого другого не могло, и он должен был оказать мне эту небольшую услугу. Мне захотелось курить и пропустить стаканчик, но я прогнал это несвоеовременные желания и заснул сном праведника.

Правда, ровно через полчаса затрезвонил телефон, и мне пришлось долго выбираться из глубин сна, прежде чем я смог сесть в постели и прорычать в трубку:

- Какого хрена тебе нужно?

- Только что парень заселиился, - невозмутимо ответил Дьюи.

- Ну и что?

- Ты что, Марти, совсем не в себе? Ты же сам просил меня сообщить тебе, когда кто-то зарегистрируется...

- А, ну да. Что, новый постоялец?

- Раньше не видел его. Хорошо одет.

- Он где?

- Номер 431. Эл Бергер. Прибыл из Сэмфорд-Сити. Багажа нет, уплатил вперед.

Я оделся, захватил револьвер и отправился в 431-й. На мой стук дверь открыл молодой парень - поджарый, крепкий. Такой мог оказаться кем угодно. Он был без пиджака и галстука, в одной белой рубашке, влажной от пота. Через грудь поверх рубашки бежала темная узкая полоска - вполне возможно, след от ремня только что снятой подмышечной кобуры. Он окинул меня холодным взглядом и спросил, что мне нужно.

- Я местный охранник - просто хотел удостовериться, что все в порядке. - с этими словами я распахнул дверь, развернул его на сто восемьдсят градусов и, прежде чем он успел понять мои намерения, заломил ему руку за спину.

- Что это значит, черт побери? - взвыл он. Новенький так перепугался, что я сразу понял: обознался. Мне надо было срочно выкручиваться, а то бы он подал на "Гровер" в суд. Хотя мне-то какое до этого дело... И все же я рявнкул:

- Лицензия на ношение оружия есть?

- Какого ещё оружия?

- У вас на рубашке след от ремня кобуры!

- Какой ещё кобуры? Ах, это... Это от ремешка моей камеры. Она на кровати.

Я взглянул на кровать и точно: там лежал кожаный футляр, в котороым фотографы-любители таскают свою аппаратуру. Я быстро обыскал его и выпустил руку. Он стал тереть локоть, потом выташил бумажник и показал мне удостоверение члена какого-то фотографического общества, а потом приглашение на конференцию фотолюбитилей в Нью-Йорке.

- Прошу прощения мистер Бергер, я ошибся. Но поймите - у нас благопристойное заведение и...

- Да уж какое там благопристойное - только что в кордиоре ко мне подошла девица и предложила свои услуги...

- Я этим займусь. Дело в том, что вы очень похожи на одного типа, который устроил у нас недавно дебош. Я прошу у вас прощения, мистер Бергер, - и я ретировался из номера.

Кенни спустился со мной в лифте на первый этаж. А я все не мог понять, чего это я так распсиховался: даже если бы это был Боб, он же наверняка просто захотел посмотреть на меня. Впрочем, если меня выслеживал именно он...

Дверь в мой номер была чуть приоткрыта, и я что-то сразу не смог вспомнить, закрыл я её перед уходом или нет. Да, я определенно подрастерял свои повадки. Я стоял перед дверью и размышлял, стоит ли доставать револьвер: ведь только так я смог бы предотвратить чужой выстрел. Но ведь я уже убедил себя взать Боба Смита - если получится.

Я вытащил револьвер из кобуры и, положив его в карман, открыл дверь пошире. На моей кровати сидел Гарольд и, покуривая трубку, читал утреннюю газету.

- Ты что делаешь в моей комнате? - грозно спросил я.

Он даже не поднял головы, только кивнул и пробурчал:

- Дверь была незаперта, Марти. Я же знал, что ты ещё не спишь. Рано ведь - ещё полуночи нет.

Я закрыл дверь. Он продолжал читать газету. Гарольд внешне не был похож на сутенера, впрочем, настоящий сутенер вообще выглядит вовсе не таким, каким его обычно изображают в кино - этаким плутом с порочно-красивым лицом и сальными манерами. Мне всегда казалось, что в массе своей сутенеры - немного "голубоваты".

Гарольд - толстяк с бычьей шеей, смахивающий на портового грузчика, даже не западал на стильную одежду. Сейчас на нем была мятая спортивная рубашка, дешевые штанцы и голубые парусиновые туфли. Единственное, что в нем отдавало "голубизной", это длинные темные волосы, вечно влажные и блестящие и аккуратно расчесанные - волосинка к волосинке. Еще Гарольд по посинения был помешан на дорогих автомобилях.

Когда я приблизился к кровати, он сложил газетку и начал:

- Марти, мы тут себе организовали малый бизнес, все идет удачно, все шито-крыто. Никто не в обиде - было бы глупо испортить такую кормушку...

- Барбара тебе звонила?

- А что Барбара? Разве она создает тебе головуню боль? Кинг мне звонил. Он ужасно расстроен.

- Скажи ему, пусть отстанет от меня. А ещё скажи своим шлюхам, чтобы они не приставали к постояльцам в коридорах. Кенни и Дьюи довольно поставляют им клиентов. И кончай тянуть на Барбару - фингал под глазом не и соответствует её столь романтическому амплуа. А теперь пошел вон, я спать хочу.

- Не спеши, Марти - дружище, мы же ещё не поговорили..

- Я разве разрешал тебе называть меня "дружище"? Какой я тебе "дружище" ? - и я врезал ему правой снизу в живот. Может, повадки я и порастратил, но удар был все ещё тот - Гарольд кубарем скатился с кровати и свалился на пол, сделав в воздухе смешной кульбит. Его толстые рыбьи губы стали ловить воздух. Я стал ждать, когда он очухается, чтобы врезать ему ещё разок - за Барбару, но потом решил, что этот придурок только больше её изобьет. В голову мне пришла идея получше.

Я принес из ванной ножницы и принялся отрезать ему пряди в разных местах, пока он не застонал:

- Не... надо! Марти, прошу... не надо!

Уж не знаю, что доставило ему больше страданий - мой хук под дых или вид его срезанных волос на полу.

- Гарольд, так и у тебя фасад сохранился, и у меня кулаки целы - было бы гораздо хуже, если бы я сделал из тебя отбивную. А теперь проваливай из моего номера и чтоб я тебя больше не видел!

Я схватил его за плечо, поднял на ноги и, вышвырнув в коридор, запер дверь. Проверив будильник, я разделся и провалился в сладкий сон.

Утром будильник мне и не понадобился - я проснулся задолго до нужного часа, чихая и кашляя, с высокой температурой. Я не мог вспомнить, когда ещё подхватывал такую жуткую летнюю простуду.

Голова моя отяжелела, из носа текло, глаза слезились. Между чихами, одеваясь, я принял скакан ржаного виски и чуть не рассмеялся - в желудке царил мир и покой, во рту тоже - видно, я умирал от пневмонии.

Солнце уже встало, но Сэм ещё не открыл свою лавку. На улицах прохожих было почти н видно. Кое-где стояли одинокие автомобили. Я побрел к Гамильтон-сквер, уверенный, что хвоста за мной нет. Там я купил бумажных носовых платков и таблетки от кашля. Потом выпил кофе, съел яичниу с беконом и, поймав такси, поехал на Двенадцатую улицу. Оттуда пешком направился к Пятой авеню. Улица ещё не пробудилась от ночного сна. Я оглянулся - никого. Я снова поймал такси и попросил довезти меня до Двадцать третьей, а потом обратно в центр.

Я занял позицию позади припаркованных трейлеров, откуда открывался замечательный вид на заведение Ланде. Я сидел, наблюдая за дверью, ел таблетки от кашля и поминутно сморкался.

Так я просидел до девяти и уже начал сомневаться, что Ланде появится. Отлучившись на минуту, я купил на лотке несколько апельсинов и, съев их, почувствовал себя всеселее. Температура, похоже, спала и если бы не сопли из носа, все было бы ничего.

В четверть десятого у двери мясяной лавки притормозил старенький "универсал", из которого вылез Ланде. Выбитое стекло он заметил, только подойдя к двери. Ткнв в дверь, он вбежал в лавку.

Ровно одиннадцаь минут спустя он выскочил, и стал озираться по сторонам - ища, по-видимому, полицейского - потом опрометью бросился обратно в магазин. Через несколько минут с воем подкатила патрульная машина. Из неё вышли два полицейских.

Я бежал с места событий. По дороге купил хот-дог и бутылочку содовой, потом отправился к Сэму. Меня оставили в дураках. Я-то был в полной уверенности, что Ланде не станет вызывать полицию.

Я шел и насмешливо спрашивал у себя, куда же мне теперь повесить свою почетную грамоту юного следопыта - ибо я ощущал себя бойскаутом младшей группы, получившим приз за игру в прятки...

Глава 5

Сэм дал мне пенициллин в порошке, который он растворил в какой-то дряни, напоминавшей по вкусу прогорклый виски.

- Это должно выбить из тебя хворь в момент, Марти. Если не поможет, сходи к врачу. У тебя сильная простуда. Я... полагаю, ты с теми снотворными таблетками был осторожен?

- Да я их выкинул. Ты прав, Сэм, зачем рисковать с этим зельем.

На пухлом лице Сэма изобразилась неподдельная радость.

- Ну и правильно. Возвращайся к себе и поспи. Сон - самое лучшее лекарство против насморка. Что-то ты такой грустный...

- Да, меня опечалила мысль, что не такой-то я, оказывается, гениальный, как мне казалось раньше, - признался я.

Тут Cэм начал что-то бубнить про бокс, который он смотрел вчера по телевизору. Я не слушал его, потому что где-то в глубине подсознания теплилась догадка, что происходят какие-то весьма странные события.

- ...И тут у этого громилы коленки-то и подгибаться стали. И вместо того, чтобы уклониться, что этот тюфяк делает? Прет прямо на удар. Хрясь! Он ловит прямой справа - и дело в шляпе. Я тебе говорю, Марти, сегодня боксеры уже не те.

- Это точно: всегда легче советовать, когда наблюдаешь за боем со стороны. - ответил я. - Вот помню... - и тут я повеселел - да ведь Ланде поступил именно так, как и я ожидал. Видно, чертов насморк плохо повлиял на мою сообразилку. Значит так - через одиннадцть минут он вышел из магазина и стал искать полицейских. Потом он вернулся в лавку и стал звонить в полицию. Выходит, сначала он звонил ещё кому-то и ему приказали вызвать полицию.

Все сходилось - и я мог продолжать свою охоту, даже не зная наверняка, за кем я охочусь.

- Так что ты говоришь? - переспросил Сэм.

- Ничего. Кроме того, что, войдя в клинч, очень трудно соображать. Ну, до скорого, Сэм.

Я снова возобновил охоту, хотя все ещё пребывал в полном неведении относительно связи между мафией и мелкой сошкой Ланде. Я отправился повидаться с Лу Франкони, водителем Ланде.

Он грузил в фургон замороженные глыбы свиного жира и попросил меня немного подождать. На голове у него был полосатый шлем мотогонщика, немного великоватый, отчего вид у него был потешный - как у комедийного персонажа старого театра-балагана.

Закончив погрузку, Лу предупредил, что у него есть только минут десять. Он снял свой дурацкий шлем и, вытащив расческу из кармана, рссчесал спутавшиеся густые волосы.

- Этот чертов шлем грязный как сволочь, - пробурчал он.

- Жарковато сегодня для кожаного шлема, - заметил я, вытирая нос.

Он усмехнулся.

- Сочувствую вам. Ничего нет хуже насморка летом. Когда работаешь в морозилке, того и гляди подцепишь простуду; Достаточно там простоять несколько минут без шапки - и порядок: тут же одолеет насморк. Какая-то там жидкость в мозгу замерзает.

- Ерунда. Ты что же, думаешь, если тряхнуть башкой, можно услышать звон сосулек?

- Ну точно! - ничуть не удивился Лу. - Мужики когда работают в морозилке, наглухо укутываются, даже лицо обматывают шарфом. Хотите, пойдем посмотрим, какая там холодрыга?

- Я тебе верю на слово. А зачем им морозилка? Что, есть особые мясные продукты, которые нельзя в простом холодильнике хранить? - спосил я и тут меня осенило, какая могла быть связь между герром Ланде и мафией - наши гангстеры, по-видимому, начитались детективов. Это был старый-престарый трюк, правда, если мне не изменяла память, к нему прибегали только в кино и в романах.

- Ну скажем, вы покупаете корзину индюшек или половину говяжей туши неважно что именно, - а товар не идет. Так вот через пару-тройку дней в холодильнике поверхность мяса становится склизкой. Значит, ещё денек - и все, начнет подтухать. Вот поэтому его и надо затолкать в морозилку и держать там, пока не придет заказ.

- А что от заморозки мясо лучше становится?

- Не луче и не хуже. Когда его разморозишь, оно не хуже, чем перед заморозкой. Мы мясо держим в полиэтиленовых мешках, чтобы кожа не обморозилась. Пока не придумали морозильники, мясникам приходилось покупать товар в малых количествах - чтоб потом не пришлось выбрасывать тухлятину...

- Понятно, Лу, - прервал я его поток красноречия. - Я же не собираюсь заниматься мясным бизнесом. Скажи-ка мне лучше, после нашей прошлой беседы Вилли тебя не искал?

- А зачем ему?

- Вот уж не знаю. Я с тобой буду откровенен, Лу. Я тут все разнюхиваю да разнюхиваю, но ничего пока не поймал. Похоже, моя версия накрылась.

- Ну, а я что говорил! У Вилли кишка тонка нахимичить что-нибудь. А как там полицейский, которого избили?

- Будет жить. Не знаешь, корабельные коки у Вилли не отовариваются? От его лавки до доков ведь рукой подать.

Лу ухмыльнулся.

- Э, мистер, вы совсем не в ту сторону метнули. Снабжение кораблей это без дураков серьезный бизнес. Да Вилли бы обе руки отдал, лишь бы заполучить возможность влезть в это дело.

- А нет ли у Ланде приятелей-моряков? Может, из Германии к нему кто в гости наведывается?

- У Вилли нет времени на приятелей. Да зачем вам это знать?

- Я же говорю: вынюхиваю. Я подумал, может, Вилли, замешан в контрабанде наркотиков.

- Ну это вы совсем загнули.

- А с чего это ты так уверн? Ты знаешь, что в банке из-под ветчины можно спрятать героина на сто "штук".

- Да все не так, мистер. Вилли никакими темными делишками не занимается, - это факт, ведь я же вижу его каждое утро и после обеда, и через вечер прихожу к нему мыть лавку. Да там у него нет угла, где бы я шваброй не прошелся. Я даже помогаю ему бухгалтерию вести. Я ж ему почти как партнер, только в долю не вхожу. Вот если я когда уговорю Вилли поставить на лошадку или в лотерею сыграть, тогда мы станем взаправдашними партнерами.

- Предложи его жене - Вилли, возможно, придется долго быть в отлучке. А что его жена - мужики у неё водятся?

- Да вы Бебе не видели - иначе и спрашивать не стали бы. Поперек себя шире. Ей ещё повезло, что она Вилли захомутала.

- Ну спасибо тебе, Лу. И не забудь - рот на замок, про наши междусобойчики никому!

- Да из меня слова не вытянешь!

- Смотри не зарекайся. Вот потому-то я и прошу тебя помалкивать. Ну, бывай, может ещё увидимся.

- Моя жена ребенку, когда у него насморк, дает горячее молоко с сахаром - попробуйте. И где это вас угораздило?

- Да вчера вечером такая жарища была, а я додумался сунуть башку в ведерко со льдом, охладиться! - лихо сбрехал я и двинулся по улице. Но не прошел я и сотни ярдов, как вдруг опять у меня появилось знакомое ощущение слежки - тут я это почуял как старая гончая, взявшая след. Эта улица для хвоста была просто подарок. Полно машин и людей.

Я заскочил в кондитерсую и позвонил Биллу Ашу. Мы поговорили о жаре, я спросил про самочувствие Лоуренса - он уже вставал с постели и пердвигался в каталке, - а потом Билл сказал:

- По голосу слышу - у тебя что-то есть!

- По голосу ты можешь только понять, что у меня страшный насморк. Билл, окажи любезность старому другу-полицейскому - приставь охрану к Лу Франкони! Это водитель Ланде, сейчас работает в мясной компании Бея. И побыстрее.

- А можно спросить: зачем?

- Я уверен, что кто-то за мной следит и теперь я как дурак вывел своего хвоста на Франкони. Мы с ним стояли на тротуаре болтали. Он хороший малый, и я бы не хотел, чтобы он из-за меня пострадал. Надо только держать при нем человека днем и ночью.

- Все ещё играешь в полицейского, Марти?

- Да, и игра становится все интереснее.

- У меня есть кое-что, что может тебя заинтересовать. Вчера ночью вскрыли лавку твоего приятеля Ланде. Ты теперь у нас ещё вдобавок ко всему и в громилу играешь?

- Да зачем мне лезть к нему в лавку! Слишком жарко сейчас, чтобы мясом ужинать. В любом случае у него и взяли только банку ветчины да свиной язык. Билл, так ты приставишь человека к парню? Прямо сейчас!

- Ладно, да только мне все это кажется дурацким.... Постой-постой, а откуда тебе известно, что у Ланде взяли банку ветчины и свиной язык? Ах ты... Марти, я хочу немедленно тебя видеть, Если ты не появишься у меня через десять минут, я вышлю за тобой наряд!

- Что-то ты сегодня медленно соображаешь, Шерлок Холмс! Я все ждал, когда же тебя осенит эта гениальная догдка. Если честно, то я очень удивился, когда Ланде позвал полицию - это чуть было не разрушило мои собственные гениальные догадки. Так не забудь организовать охрану Франкони и поторопись - он скоро уезжает развозить заказы.

- Немедленно ко мне!

- Уже бегу! Серьезно, Билл, приставь охрану к парню!

- Господи воля твоя! Сказал же, что приставлю. А теперь давай ко мне во всю прыть!

- Я сегодня в отличной форме и буду у тебя через несколько минут.

Я побрел к отделению полиции, мечтая съездить на пляж искупаться или отправитья на рыбалку. Не считая рыбалки, я никогда не любил развлечений на свежем воздухе, но сейчас, когда мне оставалось жить всего ничего, вдруг возникла масса "последних" дел, которые мне очень хотелось провернуть. Впрочем, одно меня радовало - сознание того, что я уже больше не смогу совершить какой-нибудь новой мерзости.

Билл выглядел как побитая собака. Весь его внешний лоск куда-то испарился.

- Марти, я же просил тебя больше не совершать идиотских выходок! Начал он, едва я вошел к нему в кабинет. - Какого черта ты влез к нему в лавку....

- Перетань, Билл. Никто об этом не занет.

- Я знаю!

- Ну и забудь. Убыток у Ланде невелик - разбитое стекло да пара фунтов мяса. К тому же у него наверняка все застраховано. Успокойся Билл... Что-то у тебя усталый вид.

Билл почесал подбородок.

- Никогда ещё таким усталым не был - я скоро не выдержу: ещё два-три дня - и я просто свалюсь. Думал вчера вечерком хоть немного отдохнуть, но у девчонки эта проклятая инфекция а ты сам знешь, какой Мардж становится, если дети болеют. Ну и какие трофеи ты вынес от Ланде помимо свиного языка?

- Ничего, если не считать этого насморка.

- Не понимаю. В старое время ты все делал из-под палки, а теперь трудишься как крот. Все ещё воображаешь, что за тобой следят?

- Я это точно знаю. Билл, я понимаю, что выгляжу идиотом, но уж что-то тут больно много совпадений, чтобы я в итоге вытянул билет без выигрыша. Сам посуди: мальчишку избили после того, как он сунул нос в дела Ланде - я имею в виду историю с ограблением и пропавшими пятьюдесятью "кусками", которые потом вдруг вообще испарились Теперь вот мне хвост прицепили.

- Как этот парень выглядит?

- Я так ни разу его и не видел - у меня только ощущение.

Билл вскочил и забегал по кабинету.

- Господи воля твоя, у него ощущение! Марти, я только что направил человека к Франкони - а ведь у меня каждый лишний на вес золота! А этот твой мистер Ланде - готовый кандидат для смирительной рубашки: ни разу в жизни ещё не видел такого нервного субъекта.

- А с чего, как думаешь, он такой нервный?

Билл воззрился на меня.

- Да ты совсем безмозглый! А как же ему не быть нервным, если он приходит утром в свой магазин и видит, что ночью у него были гости. Марти, ради нашей прошлой дружбы, ради чего угодн, подожди, пока я не разделаюсь с убийством Андерсона! Потом можешь играть в полицеских и воров сколько твоей душе будет угодно.. У меня и без твоих фортелей от этого дела уже чертики в глзах пляшут.

- Я читал в газете - ты пока завяз.

- Хрен бы взял эти газеты. Я уж куда только не совался - и никаких зацепок. Меня, ты знешь, никогда нельзя было заподозрить в жестоких методах ведения допроса, но сейчас мне ох как хочется познакомить Бокьо с резиновой палкой. Уж больно он самоуверенно держится Даже с его железным алиби ему следовало бы вести себя потише и не делать широковещательных заявлений вроде того, как он оскорблен из-за того, что на него всех собак вешают...

- Бокьо все ещё в Флориде?

- Ну да. А под каким соусом мы можем его сюда вернуть? Помимо всего прочего тут вот ещё какая закавыка. Всегда ведь бывает какая-то основная версия, сильная версия - даже если в конечном итоге она лопается. Но в этом деле вообще ничего нет - полная пустота. Я уж всех обработал, кто хоть что-то знать. И отдел убийств тоже потрудился. Никто ничего не знает.

- Я бы все же вызвал Бокьо - поговорил с ним.

- А о чем я с ним поговорю - о том, чтобы ему неплохо глотку заткнуть? Он и так знает, что у нас ничего нет. Ну, приведем мы его сюда, допросим, а через минуту отпустим и выставим себя на всеобщее полными дураками. Этот коротышка даже предложил сам приехать в Нью-Йорк и дать показания, если мы его об этом попросим!

- Эти макаронники те ещё прохвосты!

Билл перестал мерять кабинет, остановился передо мной и печально покачал головой.

- Марти, иногда я думаю: ну как это тебе удавалось распутывать трудные дела с таким-то примитивным мышлением. Хочешь верь, хочешь нет, но Бокьо не итальянец.

- С таким-то паяльником? А я всегда считал его итальяшкой.

- Его настоящая фамилия Бох - только не говори мне, что все немцы те ещё прохвосты. Он с раннего детсства воспитывался в итальянской семье Оттуда у него и этот его акцент. Приемные родители изменили его фамилию на итальянский манер, и он давно уже официально стал Бокьо. Он женат на итальянке и себя считает итальянцем...

Я чихнул. От моего громоподобного чиха, который сотряс все мое тело, стены в кабинете Билла тоже, похоже, содрогнулись. Он отпрыгнул и провел ладонью по лицу

- Ах ты свинья! Я же тебе сказал: у меня дочка болеет. Почему ты рот не закрываешь?

Но я уже направился к двери.

- Скажи спасибо этому чиху. Он встряхнул мне мозги - и теперь, глядишь, дело Андерсона сдвинется с места.

Длинное лицо Билла приобрело сострадательно-сердобольноее выражение, когда он тронул меня за локоть.

- Марти, почему бы тебе не сходить к врачу?

- Я уже ходил. Веди себя хорошо, и, возможно, я доставлю тебе убийцу Забияки Андерсона на серебряном подносе, - с этими словами я вышел из кабинета.

В стародавние времена, когда у меня в безнадежно застопорившемся расслеовании вдруг появлялся просвет, я впадал в состояние, очень похожее на опьянение - то же ощущение душевного подъема и необузданного веселья. А теперь я только недоумевал, почему в запутанном расследовании какая-нибудь крохотная мелочь всегда становится непреодолимым препятствием и сбивает с толку самого ушлого следователя.

Доказательств у меня ещё не было, но по тому, как отдельные детали вдруг начали складываться в связную картину, я понял, где искать недостающее звено. Главный секрет сыскной работы заключается в том, что надо проверять и перепроверять каждый фактик - а Билл вот пару фактиков проморгал, как и я, впрочем. Ну и еще, конечно, требуется удача - мне же вот повезло, когда во время нашего с Биллом разговора он нес какую-то бодягу и вдруг брякнул самое главное, даже не подозревая об этом, и сразу прочистил мне мозги.

Я потратил пару десятицентовиков в телефонной будке и снова связался со своим знакомым из Управления иммиграции. Он обещал проверить и перезвонить мне в "Гровер" после обеда.

У меня в запасе оставалось несколько часов и поскольку в списке "последних" вещей это также имело место, я поехал на такси в Бэттери и паромом добрался до Стейтен-айленда, совершив самую дешевую и самую интересную турпоездку по стране.

На Стейтен-айленде я зашел в итальянский ресторанчик и заказл пиццу и пару пива. В ресторанчике находилось около десятка посетителей, и я невольно подумал, нет ли среди них моего хвоста. Но это уже не имело большого значения: рыба уже клюнула и вылезет на поверхность, как только я его потяну леску.

В "Гровер" я вернулся около часа, и Лоусон сказал мне:

- Вам бы лучше побыть на месте и заняться своими делами, мистер Бонд. Вам постоянно звонит доктор Дюпре. И ещё сюда заходила необычайно интересная женщина, вот оставила вам номер телефона и просила позвонить. Она назвалась вашей бывшей женой.

Я скомкал записку Фло и запихнул в карман.

- Что значит "назвалась"?

- Как такая роскошная женщина могла связать свою судьбу с вами - это выше моего понимания.

- Твоего что? Слушай, лапуля, ты только не суетись все равно ты никогда не сможешь подойти на пушечнй выстрел к такой женщине, как Фло, но даже если бы тебе это удалось, ты бы все равно не знал, что с ней желать. Я жду звонка из города - переключи его сразу ко мне в номер.

- Мистер Кинг у себя.

- А мне-то что за дело!

Я чувствовал себя так хорошо, что даже свалял дурака - заперся у себя в номере и зачем-то махнул стакан ржаного. Мой желудок сразу же возроптал, точно напоминая мне об основной причине моего участия в расследовании.

Около двух в номер заявилась Барбара и, когда я спросил,чего это она вышла на работу так рано, она ответила:

- А я со вчерашнего вечера не была дома. Слушай, Марти, зачем ты обкорнал Гарольда? Он считает, что ты на меня зуб имеешь и если бы я вчера ушла домой, он бы мне показал где раки зимуют.

- А сегодня уйдешь?

- Может быть, - ответила он, плеснув виски и себе.

- Послушай, детка, ты же за свои кровные снимаешь номер в этом клоповнике, так что смотри: если этот жирный боров ещё раз попытается... я осекся. Мне ведь осталось всего ничего и на разборки с Гарольдом - или с кем-то ещё - времени уже не осталось. Странное это было ощущение - точно кто-то мне вдруг дыхалку перебил.

Барбара выпила виски.

- Спасибо за заботу, но будет лучше если я сегодня отправлюсь домой с двухдневной выручкой. Гарольда всегда приходится подбадривать - он должен чувствовать себя большим боссом. А деньги - лучшее способ для самоутверждения. Вчера у меня был классный выход - десять зеленых. в карман. Шикарный парень попался - о тебе, кстати, спрашивал.

- Обо мне? А что он спрашивал?

- Да ничего конкретного. Но обо всем понемножку. Я поначалу решила, что красавчик прибыл про наши делишки разнюхивать, но потом он вдруг перешел на тебя - давно ли ты тут работаешь, есть ли у тебя левые заработки, водятся ли деньги... Масса вопросов, совершенно из разной оперы. Он знал, что раньше ты служил в полиции. Ну, меня-то ты знаешь: я-то язычок на замочек посадила.

- Как он выглядел?

- Здоровый, высоченный, крепкий, деревенский малый с характерным провинциальным выговором. Вообще-то ниего парень, смазливый...

- Похож на Дика Трейси?

Ее сильно накрашенные губы разъехалсь в широченную улыбку.

- Ну точно! Я все думала: кого это он мне напоминает? Так и есть - Дик Трейси! Такое же резко очерченное лицо, точеный нос и шляпа надвинута на глаза.

- И в котором это часу было?

- Ну... около часа, двух. А почему это тебя так интересует?

- Что же ты мне раньше не сказала, не позвонила?

- Марти, ты же отмутузил Гарольда, и он мне приказал держаться от тебя подальше. Да и ты сам был какой-то смурной. Я думала, ты спишь. Да ты не волнуйся, парень на тебя зуб не точил, спрашивал довольно дружелюбно и все такое.

- А не заметила: он не говорил такого слова - "сволота"? Не "сволочь", а "сволота"?

- Слушай, Марти, - нахмурилась Барбара, - что мы с тобой, в подворотне что ли?

Она не на шутку обиделась, и я не стал продолжать.

- Дьюи его видел?

- А я почем знаю? Но этот старый алкаш вчера опять напился, гад вонючий, и Кенни пришлось сидеть на лифте всю ночь, прикрывать старика. Ты представляешь, Марти, этот красавчик-то все спрашивал про тебя и так уважительно.... А что тут такого?

- Ничего. - Мой прокол - что я не предупредил Кенни глядеть оба. Ну Дьюи, чертов лентяй! А Смит вчера вечером, поди, не знал еще, что кто-то влез к Ланде в лавку, так что он просто изучал обстановку. Наверное, ума не может приложить, какого черта я сую нос в этом дело.

- Марти, ты сердишься на меня? - игриво спросила Барбара и положила ладонь мне на рубашку, отчего ткань сразу прилипла к моей потной коже.

- Нет, милая. Погоди пару минут. Я сейчас.

- Не возражаешь, если я приму душ? А то я воняю как старая телка.

- Прими хоть три душа, - сказал я, уходя. Из вестибюля я позвонил Сэму и спросил, сколько у него стоят самые дорогие духи. Оказалось, двадцать семь вместе с налогом, и я попросил его прислать флакон немедленно.

Из лифта вышел Лоусон. Кинг стоял в дверях своего кабинета и не спускал с меня глаз. Потом но вышел из кабинета и обратился ко мне:

- Мистер Бонд, пришло время нам с вами серьезно поговорить. Вы не только вели себя непростительно вызывающе и нагло, но также и пренебрегли своими обязанностями...

Я подошел к нему вплотную. Восковая высохшая кожа туго обтягивала кости его черепа.

- Слушайте, почему бы вам не сменить пластинку. Вы старик и, насколько я понимаю, вам хочется ещё малость протянуть, хотя я лично не вижу в этом ниакакой необходимости...

- Вы не смеете мне угрожать! - взвизгнул он, и его сухонькие ручки сжались в кулачки.

- Еще как смею, Кинг. Я смею так с вами разговаривать, потому что если захочу, я сломаю этот ваш маленький подбородочек, я переломаю все ваши кости, в том числе и ваши клешни. И я сделаю это одним хорошим ударом...

- Грубиян! - пропищал он гневно и вбежал к себе в кабинет.

Не знаю, чем это было вызвано - может быть, ненавистью в его глазах, но я словно заглянул в магический кристалл цыганки-гадалки и увидел в нем всю свою жизнь и одно-единственное слово - "грубиян" - подвело ей итог. Грубиян, бандюга, угрожать... - эти слова прекрасо характеризовали всю мою мерзкую, глупую жизнь! И мне стало тошно.

Кинг набрался мужества и высунул свою перепелиную головку из кабинета. Лицо его немного порозовело.

- Вы думаете, что вам можно меня запугать, потому что у вас железные мускулы. Ну так вот, скоро будет выплата месячного жалования, которая покажет...

- Ладно, ладно, не стоит испытывать свою судьбу с грубияном, - рявкнул я и, дойдя до угла крохотного вестибюля, сел в кресло и задумался, отчего этот старый таракан так меня расстроил - а он и впрямь меня сильно расстроил. Так я сидел минут десять, размышляя ни о чем и едва сдерживая сильное желание издать отчаянный вой.

Сэм пришел сам и я заплатил ему за флакон, который сначала принял за брелок для часов - такой он был малюсенький, но старина Сэм вряд ли стал бы меня надувать. Он спросил, как моя простуда, и посоветовал зайти за какими-нибудь таблетками.

Вернувшись к себе в номер, я застал Барбару перед зеркалом и вложил крошечную коробчку ей в ладонь. Она спросила:

- Что это?

- Бомба с часовым механизмом. А на что это похоже?

Развернув обертку, она уставилась на малюсенький флакончик, потом подняла взгляд на меня и всплакнула.

- Боже мой, Марти, да ведь это "Арпеж"!

Ну да! - сказал я таким тоном, будто понимал, что её так иятно изумило.

- Я покупала как-то их туалетную воду, но это... настоящие духи! - Она приблизилась ко мне и поцеловал в губы. Потом отошла и потерлась кончиком носа о флакон. - Ты такой странный в последнее время. Раньше был такой грубоватый, резкий...

- Это просто моя привычка - держаться с людьми грубо, - отетил я, шлепнув её по заду

- ... а теперь такой сентиментальный.

- Это точно! У нас же есть что вспомнить! Если гостиничная шлюха настраивает тебя на сентиментальный лад, это значит, что ты потиг самые сокровенные тайны жизни...

- Ну почему ты так меня называешь, Марти?

- А почему нет? Мы же никогда себя на тот счет не обманывали. Сейчас папа Марти поделится с тобой открытием, сделанным им дней назад - мы живем в мире шлюх, который из всех нас так или иначе делает шлюх.

Барбара снова бросила на меня лукавый взгляд.

- Мне кажется, ты сейчас высказал очень глубокую философскую мысль. Мне надо будет на досуге поразмыслить над твоими словами. Марти, а девица, что приходила сегодня утром и тебя спрашивала, правда твоя бывшая жена?

- Угу.

- Она такая... Я такой мечтала быть, когда совсем ещё девчонкой была действительно очень красивая женщина.

- Видела бы ты её лет восемь-девять назад.

- Нет, она и сейчас очень красивая, потому что знает, что далеко уже не девочка, а все равно в ней так много ещё осталось от девчонки - какая фигура!

- Можно сказать, она была чересчур красивая.

- Как же ты мог упустить из рук такое сокровище?

Я опять шлепнул её по заду.

- Да вот из-за такого вот сокровища и упустил! Но тогда это уже не имело значения. Фло была как молодой боксер - постоянно тренировалась и мечтала о чемпионских медалях. Отказывала себе во всем, что могло испортить её фигуру. Скажем, от ночной рыбалки в открытом море у нее, видите ли, могла обветриться кожа... Ну и все в таком духе. Теперь она просит меня вернуться и у неё для меня есть сногсшибательная приманка..

- Теперь ясно, почему ты тут на все махнул рукой - к ней возвращаешься?

- Нет, уже слишком поздно - Меня вдруг страшно утомила вся эта болтовня. - Милая, может тебе прогуляться? Я хочу поспать.

- Ладно. Спасибо за духи. Пожалуй, и мне в такую жару самое лучшее тоже поспать.

Она ушла, а я сел на кровать, размышляя как бы убить остаток дня последнего в моей жизни. Хорошо бы напиться, но с моим больным брюхом можно было испортить себе сегодняшний вечер - а в том, что все состоится именно сегодня вечером, я не сомневался. Ехать на пляж мне было лень.

И тут задребезжал телефон - звонил мой дружок из Управления иммиграции. Он сообщил мне то, что я и ожидал услышать, ну и, конечно, все сошлось - как я и предполагал. Ну вот, теперь все встало на свои место картина прояснилась. Теперь я мог вытащить свой улов, просто позвонив Билу - за раскрытие такого дела его по меньшей мере ожидал капитанский чин, - но ведь у меня тут была своя выгода, то единственное, что имело для меня значение.

Впереди у меня был целый день, и стены моей конуры начали действовать на меня угнетающе. Я вышел в вестибюль отеля и защагал к выходу, а Лоусон спросил вдогонку:

- Вы куда это собрались, Бонд?

- Да вот собрался оторвать твой длинный нос! - ответил я и, развернувшись, грозно направился к стойке. Он юркнул в служебный кабинет.

- Я же просто так спросил - на случай, если вам будут звонить!

- Всем, кто будет звонить, отвечай: я на Вашингтон-сквер провожу перепись "голубых"!

Я дошел до Седьмой авеню. По дороге съел пирог и выпил кофе. Меня по-прежнему пасли. И я решил попрощаться с Лоуренсом.

Врач не был рад моему приходу.

- Мистер Бонд, в последний раз вы очень его расстроили. Пойду узнаю, захочет ли он вас видеть.

Он вернлуся через несколько минут и сказал, что я могу войти.

- Только ненадолго и, пожалуйста, никаких споров с ним не устрайивайте.

У дверей торчал все тот же полицейский и, когда я входил, он бросил на меня хмурый взгляд. Мальчишка сидел в кресле-каталке. На носу пластырь, голова забинтована. Он был голым до пояса, с повязками на ребрах.

- Ну что, малыш, идешь на поправку?

- Врачи говорят, что иду. - Он внимательно смотрел на меня. - Я рад что ты пришел, Марти. Я поразмыслил над тем, что ты мне рассказал, и все-таки решил стать полицейским. Попробую, по крайней мере. И я будяу хорошим полицейским хотя бы для того, чтобы никакой другой Марти Бонд не смог превысить свою власть.

Я пожал плечами.

- Давай, Лоуренс. Если сможешь. Что ж, если ты не передумал, если сдашь экзамены - они примут тебя с распростертыми объятьями.

- Это твоя очередная шутка?

- Малыш, ты случайно наступил на такую мину... И смотри, не отступай отпсвоей первоначальной версии. Ты же ни на секунду не сомневался, что нащупал крупное дело.

- Что-то я тебя не понимаю.

- Поймешь утром. И только не скромничай. Жми на гудок вовсю. Полицейские не хотели тебя слушать, но ты то сразу понял, что в лавке у Ланде творится что-то очень подозрительное! Впрочем, полицию особенно не топчи, но и не дай репортерам забыть про тебя. Я целиком и полностью отношу на твой счет все заслуги за ...

- Так ты раскрыл дело?

- Завтра мы с тобой будем героями Нью-Йорка. Но больше не задавай вопросов - наберись терпения и жди. Пока, малыш!

- Марти, ты не можешь рассказать по-человечески?

- Завтра все узнаешь. Надеюсь, это нападение тебя кое-чему научило. Хотя я в этом сомневаюсь. Может быть, оно научило тебя не учиться всем житейским премудростям на своей шкуре. Прощай, Лоуренс!

- Подожди, Марти!

Я открыл дверь.

- Папа, постой! - Я тихо закрыл за собой дверь, подмигнул охраннику и вышел на Седьмую авеню.

Было начало четвертого, и я зачем-то перешел на другую сторону авеню и купил билет в кино. В темном зале было прохладно а фильм оказался цветной мелодрамой, снятой в Европе, и я с удовольствием разглядывал улицы Неаполя и Рима, которые помнил с войны. Сюжет был ужасающе глупым Во второй картине Голливуд в стотысячный раз вел освободительную войну на Дальнем Западе против индейцев. Я жевал мятные таблетки, сморкался и гадал, составил ли мне компанию в этом кинозале мой хвост.

Было почти семь, когда я вышел с прохлады на жару. Мне было немного жаль себя - не зная, как распорядиться последними часами своей жизни, старый дурак убил их на какую-то муть, проторчав в кино.

Я дошел до Восьмой авеню и съел роскошный ужин - креветки, морские гребешки и прочие дары моря. Несмотря на обилие еды, мой желудок не подавал признаков недовольства, но дойдя до "Гровера", я первым делом побежал в сортир. Я вернулся в вестибюль и, зайдя в служебное помещение, вырубил там радио.

Тут же приковылял Дьюи.

- Эй, я слушаю радиопостановку!

- Забери приемник с собой. Мне надо кое-кто напечатать. Я же просил тебя не отлучаться от стойки - пока ты охлаждал свое вино в служебке, в отель въехал парень.

- Это просто чушь! Я ни на секунду не... А ты откуда знаешь?

- Ладно, проехали - вали отсюда!

У меня ушел час на то, чтобы настучать на машинке письмо под копирку, где я рассказал Биллу о том, каким образом Бокьо угрохал Забияку Андерсона. В своем рапорте я особо подчеркнул зслуги Лоуренса. Я даже предложил Биллу допросить Вилли Ланде на предмет выяснения мелких подробностей. Запечатав письмо в конверт, я написал свою фамилию на обороте, чтобы несколько поумерить любопытство Дьюи, и адресовал письмо Биллу, указав номер его служебного телефона.

Потом я пошел к себе в номер, побрился и помылся точно жених перед брачной церемонией. Сбросив лишний вес, я находился в неплохой форме внешне я выглядел сейчас куда здоровее, чем когда-то в далекой юности. Еще я проверил свой револьвер и сунул его в карман вместе с несколькими запасными патронами и фонариком. Потом вытащил из кладовки старенький чемодан и выгреб из-под белья свой армейский пистолет 45-го калибра, который я контрабандой притащил с собой на гражданку после демобилизации. Проверив пистолет, я привязал его ремешком к правой ноге над лодыжкой.

Часы показывали двадцать минут девятого, за окном начало смеркаться. Меня беспокоила только одна вещь - Ланде могло не оказаться дома. Он вполне мог уйти в кино или ещё куда. Но ведь рано или поздно он должен был вернуться.

Оказавшись в вестибюле, я знаком попросил Кенни занять место за стойкой портье, а сам повел Дьюи в свой номер. Он сел на стул, отглотнул хереса из фляжки. которую выудил из заднего кармана брюк, и спросил:

- Ну, что мы задумали?

- Мы задумали то, что требует трезвой головы. Дьюи, прикончишь эту фляжку и больше за ночь ни капли - усек?

- Ты теперь подался в трезвенники?

Я достал из кармана все, что у меня там было - три десятки, пятерку и четыре доллара. Сложив банкноты вместе, я разодрал их пополам и, отдав Дьюи половинки каждой, сказал:

- К полуночи получишь остальное - можешь хоть всю неделю не просыхать, но в ближайщие три часа ты работаешь на меня - усек?

Дьюи с жалостью помял разорванные банкноты.

- Марти, зачем мне этот зеленый салат?

- Это тебе в напоминание о том, что если ты сорвешь дело, корешки этого салата тебе никто не отдаст. Твоя задача очень проста: не отлучайся от стойки - ни на секунду, даже если в "Гровере" случится пожар. Я тебе плачу за то, чтобы ты сидел на телефоне. И смотри, не потеряй вот это! - Я вручил ему письмо для Билла Аша. - Смотри, чтобы это письмо не попало ни в чьи лапы, чтобы никто его у тебя не видел. Усек?

Дьюи кивнул.

Я дал ему клочок бумаги с телефоном мясной лавки Ланде.

- И это тоже держи под рукой. Ну вот вроде все. Начиная с десяти вечера, будешь звонить по этому номеру через каждые пятнадцать минут. Неважно, будет ли твоя линия занята или не будет - кончай все разговоры и звони через каждые пятнадцать минут. Я тебе сам отвечу и скажу: "Лоусон педрила". И все. А ты мне скажешь только два слова:

- Понял, Марти. Но если...

- Только эти два слова?

- Черт побери, Дьюи, ты мне ответишь "понял, Марти". И больше ни звука. Теперь, если ты позвонишь, а там трубку не снимут или ответит кто-то другой и скажет "Алло" или ещё что, но не "Лоусон - педрила" - ты повесь трубку и позвони Биллу Ашу вот по этому номеру на конверте. Это номер отделения полиции. Скажи ему или тому, кто ответит, что к нам в отель нужно срочно выслать полицейского. Если трубку снимет Аш, скажи ему, что у тебя для него есть очень важный документ и чтобы он срочно приехал и забрал его. Это письмо отдашь только лично Ашу в руки. В крайнем случае полицейскому в форме - только попроси его сначала показать значок. Усек?

Дьюи сглотнул, его глаза совсем разжижились, и он тронул конверт так, словно это был раскаленный стальной лист.

- Марти... ты... вляпался во что-то серьезное?

- Для меня это крайне важно, Дьюи. Вот почему я прошу тебя не прикасаться к бутылке и держать ушки на макушке. И запомни: если, когда ты позвонишь по этому телефону, ты услышишь не наш пароль, а что-то другое, молчи, ни слова не говори, клади трубку и звони в полицию. И Бога ради, набирай правильный номер - тот, что на этой бумажке. А теперь все повтори.

Дьюи запинаясь повторил, после чего мы ещё раз прошлись по его роли. Наконец я сказал:

- Хорошо. Приканчивай свою фляжку - это тебе сейчас не повредит. Сиди за стойкой и помни: начинай звонить ровно в десять. Даже если в сортир захочешь - сиди и звони.

Дьюи встал, засунул письмо в задний карман брюк, а бумажу с телефоном Ланде в карман рубашки.

- Марти, во что ты вляпался? Я могу...

- Дьюи, ты будешь национальным героем. И ещё - не болтай ничего ни Кенни, ни Барбаре - никому!

- Слушай, Марти, ты же знаешь, какой я старй и слабый... Может, я не смогу...

Он дрожал мелкой дрожью. Я хлопнул его ладонью по спине.

- Сделай, как я тебе сказал - и все будет путем. Мы же друзья, нет? Ты ведь единственный, на кого я могу положиться. Ну, вперед. Не забудь: начинаешь звонить ровно в десять, через полтора часа. Я отвечу "Лоусон педрила". Если услышишь другие слова - даже если тебе покажется, что трубку снял я, - дай отбой и звони в полицию.

Когда он ушел, я положил второй экземпляр письма в конверт и адресовал его Лоуренсу в больницу, потом положил оторваные половинки банкнот в другой конверт и надписал его для Дьюи в "Гровер". Я наскреб у себя в ящике пару марок, запер дверь и бросил оба письма в почтовый ящик в коридоре около вестибюля. На служебном лифте я доехал до восьмого этажа, открыл окно бельевой кладовой и ступил на пожарную лестницу. Привязанный к ноге "сорок пятый" здорово сковывал мои движения. Я прошел по крыше соседнего дома к другой пожарной лестнице и стал спускаться. Со вчерашней ночи они, наверное, недоумевали, как это я умудрился исчезнуть из "Гровера" незамеченным. Я спрыгнул на асфальт, стараясь не шуметь - насколько это позволяли мои двести с лиших фунтов веса - и замер во тьме.

Я был не один. Кто-то впереди тяжело дышал

Я постоял немного, нащупывая револьвер в кармане и тихо отрыгивая вкус морских гребешков.

Кто бы ни скрывался во мраке ночи, производил много шума, пыхтя как паровоз. Я ждал, но мой приятель тоже не торопился. Я вытащил фонарик и, присев на корточки, положил на асфальт.

Я достал револьвер и, подавшись вправо и вытянув левую ногу, нажал носком ботинка на кнопку фонарика. Луч выхватил из темноты какого-то бродягу, притулившегося у стены. Я усмехнулся, увидев, как он прищурился, пытаясь разглядеть меня во тьме против света.

Я положил револьер в карман, поднял фонарик и направился к нему.

- Убери фонарь, амбал! - проговорил он глухо.

- А вы, алкаши, что-то больно осмелели! - отозвался я.

Я смотрел на него сверху внизу. Он осклабился - зубы у него оказались слишком уж хорошими для уличного бродяги, а глаза слишком блестели: он был не под мухой, а под наркотой. Он сидел, уперев обе ладони в асфальт, потом вдруг чуть приподнялся и, резко выбросив вперед обе ноги, подсек меня.

Я рухнул на него, размахивая фонариком ... и тут за спиной у меня послышался легкий свист рассекаемого воздуха, и голова моя как будто взорвалась, охваченная белым пламенем.

Глава 6

Придя в себя, я понял, что лежу на боку. Голова и шея, онемели и, похоже, превратились в чугунную чушку весом не меньше тонны. Около меня горел свет и, несколько раз моргнув, я наконец умудрился сесть и оглядеться. Подсадной бродяга лежал в двух шагах от меня, вся голова у него была в крови. Должно быть, я все-таки задел его то ли ногой, то ли кулаком, прежде чем отключился.

У меня закружилась голова, но я все же уставился в сторону света. Над лучом фонарика я увидел физиономию "Деревни" Смита - резкие, точно вылепленные из гипса, черты. Глаза у него были пустые и холодные, как сухой лед. Я удивился, не увидев его рук, потом понял, что он в черных перчатках. Наверное, в правой он держал мой "полицейский-специальный" - револьвер завис во тьме над землей - вперив прямо в меня ствол.

Я рыгнул. Голова раскалывалась от тупой боли Я шевельнул ногами. Нет, Боб оказался не таким уж великим гангстером - мой армейский сорок пятого калибра на лодыжке он не нашел.

Некоторое время мы смотрели друг на друга. За все эти годы я видел его раз или два, но так близко - никогда. Красавчик был, гад, это правда: высокий, крепкий, с широченными плечищами, лицо тяжелое, но ни унции лишнего жира, впрочем, может, просто тени, упавшие на его щеки и скулы, придавали его роже такий впечатляющий вид.

Я упер локти в асфальт и немного успокоился, гадая, что же будет дальше. Я попал в западню, но это ничего для меня не меняло. Дьюи позвонит Биллу в десять - ведь я не сниму трубку. Даже если подсадной нейтрализовал Дьюи, Лоуренс получит копию письма завтра утром и полиция обязательно возьмет Бокьо, а, даст Бог, и Смита заодно. Мне же оставалось только озаботиться тем, чтобы не уйти отсюда живым. А если Боб лопухнется, я был не прочь его взтяь. Неплохо сделать такой прощальный подарок... самому себе.

- Ну чо скажешь, сволота? - наконец произнес Смит. У него был явный дервенский выговор. И что-то у него было с губами - будто они были слишком велики для его рта и как две жирные гусеницы заползли в рот. А может, это тоже была игра теней.

- Я как раз собирался все тебе сказать в лавке у Вилли. Но и это местечко подходящее. - Мой голос в кромешной тишине звучал ровно и твердо.

- Я так и понял. Да не хотел тя кончать в лавке - потом пришлось бы объясняться...

- Да с кем объясняться? - с издевкой спросил я. - Ты же мог проделать со мной тот же трюк, что и с Забиякой - пришить меня в морозилке, а потом сбросить труп где угодно в любое удобное время. Бокьо, верно, себя считает непревзойденным умником - сначала грохнул его, а потом махнул в Майами и обеспечил себе алиби. Через пару недель ты скинул труп в Бронксе. На жаре тело оттаяло, так что ни один судмедэксперт не определил, что труп просто взяли и заморозили. И никто не понял, что Андерсона убили-то вовсе не накануне того дня, когда нашли труп, а две недели назад! Это же старый номер - так что твой Бокьо не Бог весть какой изобретатель...

- Перо в спину - тоже, может, старый номер, но и теперь годится.

"Бродяга" застонал и снова затих.

Боб взглянул на него и,повернувшись ко мне, спросил:

- Ты чо тут развонялся? Лехцию мне решил прочесть? - Реакция у Смита была отменная. Он одним прыжком оказался около меня, и я глазом не успел моргнуть, как получил сильнейший удар ногой в печень. Я перегнулся пополам, и в этот момент он рассек мне лицо рукояткой моего револьвера.

Сознания я не потерял, но долгое время не мог пошевелиться и едва дышал. Кровь ручьем текла мне за воротник рубашки и бежала по спине теплыv сиропом. Тут я уж и засомневался, что Боб способен совершить ошибку. И потом меня в голову пришла страшная мысль: а что если он вовсе и не убьет меня, а только отутюжит как следует, чтобы припугнуть, - и все?..

Наконец я опять смог сесть и пошевелил ступнями. Мне оставалось только одно - применить к нему тот же захват ногами, который пытался продемонстрировать его подсадной "алкаш".

- Я про тя все знаю, - продолжал Смит. - Когда-то ты был орлом с полицейской бляхой, а теперь ты дешевка - пропойца, гостиничный вышибала! Ты на кого работаешь?

Стоило мне раскрыть рот, как кровь залилась под язык, и я едва не захлебнулся.

- Чево ты добиваесся? В газеты хочешь попасть или в полицию вернуться?

- Хочу свою долю, - сказал я - мои слова прозвучали так, словно я говорил с полным ртом земли.

- Да ты никак потрясти нас хочешь? - он захохотал беззвучным смехом.

Я попытался кивнуть, но моя голова только бессильно мотнулась на одеревеневшей шее. - Убьешь меня - тебе же будет хуже , - продолжал я. Чем больше я говорил, тем увереннее становился мой голос . - Я послал самому себе письмо до востребования, а обратным адресом поставил отделение полиции. Если я завтра не получу его, письмо отошлют обратно и вскроют... И вы с Бокьо погорите... - Придумка была не Бог весть какая, но должна была сработать.

- Ха, ты чо ж думаешь, сволота, ты со щенками игру затеял?

- Нет, Боб, я думаю, что этот тебе хватит щенков задирать - ты попробуй-ка на волка выйди...

Он молчал, сверля меня своими ледышками-глазами. Я вдруг перепугался, что он просто уйдет и оставит меня валяться здесь.

- Я бы никогда ничего не распутал, если бы ты, парень, выучился наконец говорить как городской. А то ты до сих пор гундявишь как деревенщина...

Он ударил мне ботинком в ухо. На секунду мне показалось, что мою голову надули как воздушный шарик, но в следующее мгновение я уже оклемался.

- Каждый твой удар, Боб, только повышает цену. Вы с Бокьо сильно просчитались, угрохав Забияку в мясной морозилке - больше так никогда не делайте. А что это вдруг Бокьо опять взялся за старое - убивать стал? Никак ему подвернулось дельце на миллион, и он не смог устоять перед искушением убрать Андерсона собственноручно?

"Подсадной" опять застонал, и Боб вмазал ему револьвером по темени, снова отправив его в глубокий нокаут.

- Я ж те сказал - никаких лехций!

Я слабел. Моя рубашка вся пропиталась кровью. Я понизил голос, точно вот-вот мог потерять сознание, и прошептал:

- Все... в письме... Бокьо, наверное, даже и не подозревал, что у него есть такой родственник... Ланде-мясник. Или Вилли не знал. А потом... вдруг старику Бокьо приспичило угрохать Забияку. Может, он видел этот трюк с морозилкой в кино. Может, кто его надоумил. И вот он начинает искать подходящую мясную лавку с морозильником и... находит её ... прямо под носом - да ещё и владелец ее... родственничек. Бох, он же Бохштейн! Все... в письме... все!

- Ах ты сволота поганая, чево те надо?

- Десять штук, - просипел я.

Боб наклонился надо мной.

- Чево?

- Десять штук, - я чуть не прыснул от смеха: Боб Смит, знаменитый контролер мафии, оказался глухим как тетерев.

Он чуть не споткнулся об мои ноги.

- Десять штук?

- Если я умру... вам крышка, - прокряхтел я.

- Ты чо ж думаешь, мы совсем уроды - отступного те давать, чтоб ты опосля нас тряс?

Я махнул рукой.

- Ну что ж, ну потрясу маленько. Так, по мелочи. Я же понимаю, когда нельзя перегибать палку, - и тут я перешел на бессвязное бормотанье.

- Чево? Громче говори, гад!

Я прошептал что-то совершенно неразборчивое и чуть отодвинул правую ногу вбок. Даже если мне мой трюк не удастся думал я, он меня точно пристрелит.

- Ты громила хренов - ты хоть соображаешь, что я могу тя так уделать, чо ты у меня заговоришь как миленький, а опосля бушь сам просить тя пристрелить, шоб не мучился!

- Пиьсмо... Не забудь про письмо! - произнес я достаточно громко. Отвези меня к врачу... а то я умру!

Он заколебался.

- У... мираю... - забормотал я и напрягся, картинно изобразив содрогание, а сам тем временем ещё дальше отодвинул правую ногу.

Боб склонился ниже.

- Эй! Ты получишь бабки! Эй, слышь? - повторял он ак последний болван. У меня был полный рот крови и из-за этого я говорил булькающим шепотом, похожим на предсмертный хрип.

Смит выпрямился, и я подумал, что переборщил. Но он вытащил из кармана пригоршню долларовых бумажек, наклонился и помахал бумажками перед моим лицом.

- Во, смотри! Вот твои бабки! Слышь? Получишь ты...

Собрав остатки сил, я мощно выброил вперед правую ногу - с привязанным к лодыжке армейским 45-го калибра - и в тот же миг Боб попытался отпрянуть и выпрямиться во весь рост. Грохнул выстрел моего револьвера, который он не выпускал из руки, и пороховое пламя полыхнуло мне прямо в глаза, но нога все же вонзилась ему в правый висок.

Смит покатился на асфальт, а я, ослепенный выстрелом и оглушенный ударной волной, с трудом удерживал равновесие. После короткой вспышки тьма вокруг, казалась, сгустилсь ещё больше, и понадобилось немало времени, чтобы мои глаза вновь стали различать предметы вокруг. Зато боль в плече, куда попала пуля, я почувствовал сразу. Правда, я мог двигать левой рукой, так что рана была не слишком серьезной, но мне пришлось немало попотеть, чтобы встать на ноги. На ногах мне значительно полегчало.

Я схватил фонарик Смита и осветил "бродягу". Кровь залила ему лицо, но он был жив - кровь булькала у него на губах в такт дыханию. Я поспешно выпрямился, потому что у меня снова закружилась голова. Кровотечение было такое сильное, что я уже слышал хлюпанье в ботинках.

Вида собственной крови я не испугался, к тому же у меня ещё были неотложные дела. Я глубоко вздохнул, как штангист перед жимом, и, оттащив бездыханное тело Боба к краю аллеи, посадил его у стены дома, чтобы он мог послужить мне хорошей мишенью. Эта операция едва не лишила меня последних сил, и мне самому пришлось прислониться к стене и немного передохнуть. Меня забавляло все происходящее - и как я неловко волочу ноги и как деловито подготавливаю собственное убийство.

Боб шевельнулся, н я ударил его затылком об стену - аккуратно, чтобы не дай Бог не убить его и не лишить себя собственного приза. Я осветил его фонариком и обыскал. На боку у него висела кобура с пистолетом, второй ствол я нащупал в потайном кармане на рукаве. Ну, там-то он явно припрятал малокалиберную игрушку, из которой он мог бы уложить меня только при удачном выстреле в упор или расстреляв в меня всю обойму. Я не стал трогать нарукавную игрушку, оставив себе шанс быть убитым именно из нее. Деньги, которые он совал мне в нос, лежали у него в кармане пиджака и сам не знаю зачем, я взял несколько сотенных, а потом переложил фонарик в левую руку. Моя левая была вся в крови и, фонарик выскользунув из ладони, шлепнулся на асфальт и погас.

Я стоял в темноте, старясь сохранять равновесие и проклиная свою глупость. И мне и Бобу свет обязательно понадобится. Я наклонился над Бобом и отодрал рукав от его пиджака, потом нашарив в темноте "бродягу", снял с него пиджак и штаны. Из этого тряпья я сложил кучку, а сверху положил деньги. Потом сложил кучку поменьше из скомканных банкнот и поджег их своей зажигалкой. Я положил револьвер Боба и свой "полицейский-специальный" около него - так, чтобы он мог видеть оба, но не смог бы до них дотянуться. Я вытер ладони и, отвязав свой армейский от лодыжки, положил его в карман. Банкноты сгорели дотла. Я прислонился к стене, закрыл глаза и стал ждать.

По прошествии нескольких секунд, показавшихся мне часами, я услышал, как Боб застонал, а потом сел. Я достал зажигалку и поджег лежащие на одежде доллары.

Боб смотрел на меня из-под окровавленных бровей. Половина его лица сильно опухла и посинела. Он как бы невзначай потер лаодонью о бедро и, наверное, улыбнулся, решив, что я прохлопал спрятанный на рукаве ствол. Не знаю, почему но вдруг впервые в моей жизни вид чужой крови и разодранной кожи вызвал у меня приступ тошноты.

Я пошатываясь стоял перед Бобом и держал правую руку на рукоятке спрятанного в кармане армейского автоматического. Вонючее пламя, пожиравшее бумагу и ткань, отбрасывало на нас таинственные кривые тени.

- Ну вот наконец-то мне попалась крупная рыба, - сказал я. - Большой гангстер. Главный контролер мафии. Ты думал, что ты выше закона, выше меня, что у ты сам себе закон. Ты даже по-быстрому разобрался с воришками, которые ограбили Вилли Ланде. Видно, сильно перепугался, что они могли заметить труп Забияки Андерсона у Вилли в морозилке? Но впервые я...

- Деньги! - прохрипел Боб. Похоже, я сломал ему челюсть. - Ты ж деньги взял...

- Кто взял? Болван, нужны мне твои деньги! Да я сейчас тебя так уработаю, я тебе последние мозги вышибу, ты у меня калекой останешься... если выживешь! - Я сам себя не слышал. Я думал, что мне не хотелось и не было нужды избивать этого бандита.

Огонь догорал.

- Я тебя тут и порешу, чтобы ты уж больше никого не мог...

Но Боб и впрямь был молодец: короткое движение левой рукой, которого я бы и не заметил, наверное, если бы не знал о существовании в рукаве потайного кармана, - и вот уже в его правой ладони оказался короткоствольный автоматический пистолетик европейского производства. Может быть, это была только странная игра света и тени, но мне в первый момент показалось, что так блестеть может только латунная игрушка. Однко тут же я почувствовал два коротких укола в живот.

Смит буквально прошипел:

- Сволота! Легаш паршивый! Поганый легаш!

Я двинулся к нему. Вспыхнули ещё две игрушечные молнии, и ещё две иголочки кольнули меня в живот. Теперь я ощутил боль - обжигающую, глубокую.

Я приблизился к нему почти вплотную и позволил всадить в меня две последние пули. Но странное дело, я почувствовал только один укол - этот идиот во второй раз умудрился промазать.

Головокружение и боль внизу живота быстро нарастали, но я все ещё сжимал в кармане свой армейский пистолет. Я шатался как пугало на ветру, дым от сгоревшей одежды жег мне глаза. Но я услышал свои слова:

- Ладно, парень, теперь получай от легаша! - и выстрелл в него сквозь карман пиджака.

Его голова раскололась надвое, и правая половинка крсно кляксой впечаталась в стену. В ушах у меня громыхнул выстрел патрона 45-го калибра - но этот гром мгновенно растаял вдалеке, когда я стал падать навзничь.

Неподалеку от Бриджгемптона на Лонг-Айленде есть чудесный пустынный пляж, сохранивший старое индейское название Сагапонак. Чистый песок и высокие дюны тянутся на много миль, и порой здесь бывают сильные штормы. Лучшего места для ночной рыбалки я не знаю. Помню, обычно около девяти или десяти вчера у кого-то из наших вдруг возникала мысль сгонять туда. Мы забирались в чью-нибудь развалюху, к полуночи добирались туда и рыбачили до рассвета. От прибоя в воздухе там постоянно висит сеть соленых брызг, и когда солнце появляется из-за горизонта, эта соленая водяная сыпь розовеет и сквозь неё пробиваются сотни крошечных радуг. Иногда, выезжая туда в одиночку, я представлял себя на том свете - правда, словно попавшим в другой мир.

Открыв глаза, я увидел этот самый розовый туман, медленно плывущий перед моим лицом, и первой моей мыслью было: если небеса или ад существуют, то мое дело плохо - я либо там, либо сям... Или я снова на пляже? Тогда как я сюда попал?

Я не пытался шевелиться, а просто глазел на розовый туман. Потом только до меня дошло, что это - я все ещё лежал на аллее недалеко от "Гровера" и сквозь запекшуюся на веках кровь наблюдал восход. Но почему же я не труп? Разве можно было остаться живым с пятью пулями в брюхе, с пробитой башкой и...

Розовый туман стал бледно-желтоватым, и потом снежно-белым. Я напряг зрение и - черт, скоро осознал, что лежу в больничной палате.

Сомнений быть не могло. С трудом вращая глазами, я заметил металлический стол на тонких ножках и стул, какие бывают только в больницах. Я попытался повернуть голоу, но все мое тело пронзила такая боль, что я тут же отказался от этой попытки. Мимо моих глаз проскользнуло что-то бело-рыжее. Я с усилием сфокусировал зрение на рыженькой медсестре в белом халате и услышал её возглас:

- Доктор Мурпарк! Он пришел в сознание!

Рыжая исчезла, и воцарилась тишина, а я стал смотреть на белый стол. Ну конечно же, я все запорол. Потом я услышал голоса и почувствовал прикосновение чео-то холодного к коже и наконец - укол, но словно где-то далеко-далеко . Потом я сразу же ощутил, как тело наливается силой, как мне становится жарко и как отвердевают мышцы. Какой-то тип, ужасно похожий на врача из какого-нибудь голливудской мелодрамы - невозмутимая физиономия, седые волосы и очень усталые глаза - вдвинул голову в поле моего зрения и спросил:

- Мистер Бонд, вы меня слышите? - Голос был глубоким и уверенным.

Он так низко склонился надо мной, что я даже расслышал легкое чавканье, сопровождавшее его слова.

- Конечно, слышу. А почему я не умер? Что-то не получилось?

Его лицо приблизилось ещё больше, и губы, казалось, припечатались к моим глазам. Я смог рассмотреть поры на его коже.

- Мистер Бонд, вы меня слышите?

- Сказал же, что да. Уйдите с моего лица!

Тонкие влажные губы снова шумно задвигались.

- У нас очень мало времени, мистер Бонд, а вы не в состоянии говорить. Пожалуйста, если вы меня слышите, просто моргните.

Что там стряслось с моим ртом? Я-то себя отлично слышал - может, этот болван глухой? Я моргнул.

- Мистер Бонд, мы дали вам... Вы скоро уснете, поэтому я все вам скажу без утайки. Вы получили тяжелейшие ранения. То, что вы остались живы, можно считать чудом хирургии. Я это вам говорю потому, что у вас сильный организм и у вас есть все шансы жить - сли вы сами будете сражаться за свою жизнь. Губы задвигались быстрее, а в голосе вдруг появились суетлиые интонации опытного коммивояжера. - Я же понимаю, что вы очень хотите жить, ведь вы теперь главная сенсация дня, и все газеты и радиостанции только о вас и говорят. Вы стали национальным героем. Вас ждет большое будущее...

Я закрыл глаза. Он ещё что-то говорил, чего я не хотел слышать, что-то о Фло, которая ждет встречи со мной. Потом зазвучал новый голос:

- Марти, прошу тебя, взгляни на меня.

Я открыл глаза и увидел старину Арта Дюпре. Его сияющий взгляд словно говорил: у меня для тебя отличне новости, дружище!

- Марти! Несокрушимый Марти! Мне все-таки удалось... Марти, когда тебя доставили сюда с развороченными кишками, мне удалось взять пункцию! Слушай, нет у тебя никакого рака! - Арт набрал воздуху и едва не заорал мне в лицо: - Марти, ты что, не понимаешь? Твоя опухоль не злокачественная. Дело в том, что это даже и не опухоль никакая, а что-то вроде пазухи в кишечнике. Там скапливается непереваренная пища, она гниет и... Ты понял, Марти, ты напрасно считал, что у тебя рак! Тебе надо только неколько недель проваляться в хирургии и все будет отлично - ты снова станешь как огурчик.

Я закрыл глаза. Веки стали весить тонну каждое.

- Марти, скажи, ты меня слышишь? Ты понял, что у тебя нет рака?

Я заморгал как сумасшедший и увидел, как посветлело лицо Арта. Потом я снова закрыл глаза и уже не смог открыть их, и скоро опять утонул в розовом тумане, и голос Арта растворился вдалеке.

Мне вдруг захотелось поскорее выработать какой-ниубдь условный язык и все рассказать Арту. Но уж больно это было утомительное и сложное занятие, да и какое это имело значение? Вот то, что у меня нет рака, что я освободился от бремени своих мыслей - да, вот это имело значение.

Как мне было объяснить Арту - да и зачем себя утруждать? - что в эти несколько дней я увидел Марти Бонда со стороны и что мне расхотелось жить. Марти-грубияну и бандюге вообще не следовало появляться на свет, никогда...

Розовый туман побагровел. Наверное, солнце уже близилось к зениту. Но воздух и песок оставались такими же влажными и холодными, как на заре. Тут удочка сильно дернулась, потом ещё раз. Я выронил одеяло, которым укутывалс ночью, и вскочил на ноги, обхватив удочку обеими руками. Я понял, что поймал на крючок упрямого бойца - я едва удежрживал удилище.

- Смотри , как я сейчас этого малыша буду вытягивать! - заорал я. Поймал что-то очень большое - может, молодого тунца или даже пеламиду. Ты только посмотри, какую битву эта дурашка затеяла - чуть удилище не переломилось!

- У него пропадает пульс! Мистер Бонд! Боже мой, мистер Бонд!

Удилище напряглось, и у меня не было времени обернуться и посмотреть, кто это там разговаривает за моей спиной. Рыбина не собиралась сдаваться. Напротив она, похоже, с каждым мгновением набиралась сил и мощно рвалась с лески. Ну и великан! У меня уже затекли руки, и удилище выскальзывало из ладоней. Да там целый кит! Просто непонятно, как только леска его выдрживала. Мне эти рывки уже было невмоготу сдерживать - не говоря уж о том, чтобы вытянуть добычу из воды.

Удочка мелко завибрировала. Я сделал последнее усилие удержать её в руках...

Потом разжал пальцы.