"Конан и осквернители праха" - читать интересную книгу автора (Карпентер Леонард)Глава четвертаяРавнины изобилия– А ты говорил, будто строители того места были обычными людьми, поклонявшимися болотным ящерицам! – сердито сказала Зефрити, поворачиваясь в седле и одаряя Исайаба ядовитым взглядом. – Вот Конан, тот сразу догадался!.. Правда, Конан? Киммериец ехал на некотором расстоянии от нее, но взор искусно подведенных глаз был подобен прикосновению, от которого у него ощутимо закололо всю кожу. Зефрити вертела в кончиках пальцев кольцо. Когда она подняла его, показывая спутникам, они увидели большой розовый сердолик, вделанный в зеленоватое серебро. Перстень был выполнен в виде двух крокодилов, кусающих друг друга за хвосты. – Невозможно заставить себя носить это кольцо, если знаешь его происхождение! – сказала Зефрити. Она повернула перстень, любуясь игрой солнечных лучей, и напоказ передернула изящными плечиками. Конан ничего не сказал, но про себя подумал: – Если эта побрякушка так противна тебе, я с удовольствием ее у тебя... – Нет, спасибо. – И стигийка сунула перстень обратно в поясной кошелек. – Наше предприятие и так оказалось не слишком доходным... Это прозвучало как упрек Осгару, возглавлявшему остатки шайки. Однако предводитель промолчал и даже не повернул головы. Все они теперь ехали на лошадях: и сам ванир, и остальные пятеро уцелевших, в том числе Азрафель и старый зуагир Элохар. Лошади гораздо лучше верблюдов подходили для путешествия по холмам и лугам западного Шема. Не было и нужды возить тяжелую поклажу: песчаная буря разметала большую часть первоначального груза. Всадники ехали замечательным кедровым лесом. Прохладная тень могучих деревьев перемежалась с открытыми полянами, залитыми ослепительным солнечным светом. Вдоль дороги вился ручеек. Он журчал и искрился на солнце. Когда пустыня осталась наконец позади, путешественники решили это отметить. В первом же из западных оазисов они обнаружили шемитский постоялый двор и устроили себе праздник. Праздник заключался в том, что они объелись фруктами и жареными курами и упились вином. А потом отсыпались почти целые сутки. Однако трудно без конца радоваться просто тому, что остался в живых. Теперь они задумывались о будущем, и на душе скребли кошки – у всех, за исключением Исайаба. Этот последний весь день понемножку прикладывался к меху с вином и оттого пребывал в весьма приподнятом расположении духа. – Б-быть может, добыли мы и нем-много, – заявил он. – Но и делить ведь не на многих приш-шлось! Как обычно, оп-пасности ремесла быстро отсеяли недостойных... и сильно подсократили наше ч-число... Осгар обернулся в седле и посмотрел на козлобородого так, словно хотел заткнуть ему рот. Но было поздно. Азрафель все слышал. И сделал выводы. – Значит, – воскликнул юноша, – все так, как я и подозревал! Вы с самого начала знали, какие опасности подстерегали в могилах, и все-таки повели нас смерти в пасть, ни о чем не предупредив!.. Темноглазый молодой шемит пришпорил коня, потом сердито дернул поводья. Он обращался с яростными упреками то к Исайабу, то к Осгару, и в лучах лесного солнца так и вспыхивала золотая серьга. – Кое с кем из этих парней я с детства дружил! Это верно, многие были форменные балбесы... но уж не настолько, чтобы заслужить подобную смерть! И ради чего? Ради вашей жадности?.. Осгар развернул коня, оказавшись с юношей лицом к лицу. Он представлял собой весьма внушительную фигуру – куртка с железными чешуями, клепаный шлем. – Не тебе, сосунку, рассуждать о моей жадности! – рявкнул он. – Вспомни лучше о том, что я больше всех потерял! Моей доли наших так называемых сокровищ еле хватило на то, чтобы оплатить корм для верблюдов! – Ванир поставил коня поперек тропы и обвел свирепым взглядом всех своих спутников. – И тем не менее ты не можешь сказать, что я не выполнил договора! А если бы эта мастаба оказалась обычной могилой, ты бы сейчас радовался добытому богатству! И помалкивал!.. Его грозная внешность явно впечатлила юного шемита куда больше слов. Азрафель молча сидел в седле, рассматривая землю у копыт коня своего нанимателя. Конан решил разрядить гнетущее напряжение и сказал: – В общем, Осгар, когда следующий раз выберешь могилу для ограбления, сперва убедись, что ее обитатели в самом деле мертвы, а не просто прилегли отдохнуть. Подвыпивший Исайаб весело расхохотался. Осгар раздраженно глянул на Конана, но все-таки повернул коня и поехал вперед. Козлобородый шемит направил своего коня поближе к Конанову. – В-все прав-вильно, – сказал он, тщетно пытаясь говорить шепотом. – И он, и дев-вчонка понапихали кое-чего за пазуху, но это едва покроет убытки... – Он наклонился еще ближе и подмигнул Конану, обдав его винным духом. – Не уд-д-дивлюсь, если наш предводитель скоро задумает нов-вое путеш-шествие! Доходы от гостиницы нынче не так велики, да и риск он, как все северяне, в-весьма ув-важает... – Я полагаю, – сказал Конан, – он без большого труда что-то придумает. Говорят, ваши шемитские города-государства оставили столько могил – копать, не перекопать! – Это да, – важно согласился Исайаб. – Чего-чего, а могил у нас хватает!.. – Сморгнул и поправился: – Хотя, к-конечно, не столько, сколько в Стигии, за рекой. Там больше выстроено д-домов для мертвых, чем для живых! Эти змеепоклонники на могилах просто свихнулись. Громоздят одну на другую и сносят целые города, чтобы дать место м-мертвым... Безобразие и только! – Тут он задумался на какое-то время, потом вздохнул: – Чего д-доброго, и у нас в Шеме то же устроят, если учение пророка Хораспеса и дальше будет распространяться... – Вор погладил бороду, словно пытаясь вспомнить, о чем только что шла речь. – Ах да! Так вот, могил у нас и точно не обобраться. Беда только, большинство из них... как бы это сказать... больно уж хорошо охраняется. То ли дело было раньше, грабь – не хочу! Теперь не то. Напридумывали законов... – Ты хочешь сказать, – спросил Конан, – что народ помнит и любит своих прежних правителей? – Ха!.. Нет, конечно! Все дело в жречестве... Оно могущественно. И бдительно следит за могилами. А тут еще этот Хораспес... Наслушались его и учредили особую могильную стражу! С ук-казанием резать уши и носы святотатцам и сажать их на колья... Во дела, а? Конан поинтересовался: – Что же это за Хораспее, от которого, как я посмотрю, вам, ворам, совсем не стало житья? – Он-то? Да просто странствующий пророк. Плохо то, что его стали охотно слушать при дворах Шема. А он знай себе воспевает прелести потустороннего мира и заодно проповедует последние новшества в устройстве усыпальниц и бальзамировании трупов. Несколько лет назад его пригрел царь Ибнизаб, властитель моего родного города – Абеддраха. Наслушавшись пророка, царь взялся за возведение величайшей в Шеме монументальной могилы! Последнее время здоровье царя серьезно пошатнулось. Он гонит строительство вовсю, а Хораспес получает в городских делах все больше власти... – Могилы... памятники... – брезгливо пробормотал Конан. – Кром! Что за чепуха! Никогда не пойму, что за радость воздвигать пустопорожние монументы собственному тщеславию. То ли дело в моей стране! Поставят столб, воткнут меч – и довольно!.. – Он пожал плечами, подумал и добавил: – Ну, может, украсят несколькими вражескими черепами... – Эти гробницы-переростки – как прыщи на лице Шема! – вмешался ехавший поблизости Азрафель. Юноша еще хмурился после столкновения с Осгаром. – Они возведены потом и кровью крестьян, я уж молчу про то, что вместо них можно было построить что-нибудь гораздо более полезное! А то знай только душат налогами мелких землевладельцев!.. – Молодой шемит зло тряхнул головой, так что в мочке уха ярко вспыхнула серьга. – Вот и я из-за придури Ибнизаба остался без наследства и заделался вором!.. А сколько еще таких! Исайаб передернул плечами. – Лично я, – сказал он, – не стал бы так уж огульно хаять эти, как ты изящно выразился, гробницы-переростки. Они дают работу и хлеб массе людей. Идут в оборот деньги, которые иначе валялись бы мертвым грузом в царской сокровищнице. А так они понемножечку оседают в самых разных карманах... В том числе и в наших, хе-хе... – Шемит лукаво улыбнулся Конану и подмигнул Азрафелю. – Однако цель, тут я согласен, пустопорожняя. Тащить с собой в могилу целую пропасть сокровищ, припасов, оружия... Живых слуг и наложниц! Не вдруг и поймешь, каким образом распространилась подобная мода... – Он задумался, накручивая бороду на палец. Потом сказал: – Стигийское влияние, надобно полагать. А Хораспес – вроде глашатая. Стигия, спору нет, страна большая и могущественная... хотя и не всеми любимая. С таким-то соседом за рекой... Ага! Смотрите! Вот как раз то, о чем я говорю. Конан посмотрел туда, куда указывал вытянутый палец Исайаба. Дорога уже некоторое время вела под уклон, и вот деревья неожиданно расступились и с крутого каменистого склона холма открылся замечательный вид. Перед путниками раскинулась долина великой реки Стикс. Болотистые желто-зеленые равнины тянулись на запад до самого горизонта, где голубая дымка, окутавшая даль, сливалась с облаками. По левую руку, точно океан, раскинулась подернутая туманом грязно-зеленая гладь Последней Реки. За ней, далеко-далеко, поднимались из тумана граненые вершины полудюжины пирамид самых разных размеров. Конан знал, что это такое. Перед ним были видимые с громадного расстояния надгробия стигийских правителей. Древние символы еще более древней страны, простиравшейся от речного берега до призрачных джунглей Черных Королевств. – Как видишь, киммериец, мощь и великолепие Стигийской державы все время у нас перед глазами, – вздохнул Исайаб. – И все-таки мне как-то больше по душе наши, шемитские, просвещенные нравы... Да, кстати, – во-он там Абеддрах, куда мы и направляемся. Он вытянул руку вправо, туда, где местность повышалась, кладя естественную границу зеленым болотистым низменностям. В той стороне виднелась внушительная стена с башенками, а из-за нее торчали плотно притиснутые друг к другу белые купола. Собственно город казался удивительно компактным и как бы даже вытянутым вверх; от центра в разные стороны, точно спицы колеса, расходились беловатые улицы и сверкающие на солнце каналы. Вне стен, вдоль каналов, простирались обширные выселки, выстроенные как Бог на душу положит и ничем не защищенные от врага. Со стороны материка выселки выглядели очень прилично: добротные дома, широкие улицы, тянущиеся куда-то в холмы. Вот только с точки зрения обороны все это опять-таки никуда не годилось. – Вон там, позади города, и находятся кладбища, – пояснил Исайаб. – Ради нового замысла царя там снесли целые кварталы трущоб. Зато какой памятник будет! Вдали действительно виднелся чудовищный котлован, лишь частично скрытый от взгляда городскими постройками. – Какое великолепие, правда, Конан? – сияя, обратилась к подъехавшему киммерийцу Зефрити. Она даже спустилась с седла, чтобы вдосталь налюбоваться открывшейся панорамой. – Здесь даже красивее, чем на моей родной стороне реки. Да и народ не так страдает под властью жрецов, с их благочестием и высокомерием! – Тут она выразительно повела плечиком. – У нас в Стигии запрещены публичные танцы, так что меня, скорее всего, ждал бы сераль какого-нибудь богатея при власти. Здесь, в Шеме, куда больше свободы! В счастливой стране ты родился, Исайаб! – Мой покойный отец вряд ли согласился бы с этим, – сказал Азрафель. – Его утопили в оросительном канале. И за что? За то, что попробовал утаить немножко денег из несусветного налога, который требовали с него Ибнизабовы сборщики податей! – Говоря так, юноша сохранял видимость спокойствия, только в голосе звенел гнев. – Нынче в Абеддрахе вольготно живется одним благороднорожденным. Или хитрым, – добавил он, метнув прицельный взгляд в сторону Осгара. – А по мне, парень, – примирительно проговорил Исайаб, – нет такого уголка на свете, где правители не сидели бы у простого люда на шее. В этом смысле Абеддрах еще не худшее место... – Я все же думаю, что этот город великолепен! – перебила Зефрити, привыкшая быть в центре внимания. – Где, спрашивается, у себя дома я нашла бы столько поклонников моего искусства? Да оно просто пропадало бы втуне! А здесь я живу не тужу у Осгара за спиной, и целая страна меня знает! Завтра же вечером, Конан, ты непременно увидишь, как я танцую! У меня и нога уже совсем прошла! Стигийка сверкнула глазами и сделала шаг. Всего один коротенький шаг. Но при этом ее бедра совершили движение столь неописуемо волнующее, что мужчины замолкли, как по команде. Даже Осгар, еще сидевший в седле, оторвался от созерцания чарующего пейзажа и посмотрел на свою еще более очаровательную возлюбленную. – Зефрити, – сказал он, – зачем тащить человека туда, куда он, может, вовсе и не собирался? Конан, по-моему, совсем не думал путешествовать с нами на равнины. Или как, киммериец? – И он со значением повел глазами на собрата-северянина. – Я в самом деле не отказался бы посмотреть эту часть страны, – проговорил Конан. – Места тут, кажется, неплохие. Красивые. Исайаб разразился жеребячьим хохотом, но Осгар игнорировал его смех. – Лучше расскажи, киммериец, как вышло, что ты блукал один по пустыне, помирая от жажды? Конан пожал плечами: – Я ехал в Офир... Я предполагал наняться на службу к тамошней королеве. Но ничего не получилось. – Вот видишь, Осгар! Конечно, он поживет с нами в гостинице! – просияла Зефрити, проворно забираясь в седло серой в яблоках кобылицы. – В конце концов, он здорово держался в той крокодильей могиле!.. Как, впрочем, и мы все... – Она застенчиво покосилась на своего хозяина. – Может быть, он составит нам компанию и в следующем предприятии... – Право же, не могу отказаться, – сказал Конан, глядя на Осгара кристально честными и искренними глазами. – Да и кошелек надо пополнить, прежде чем путешествовать дальше... – Он направил коня вперед по дороге. – Хотя, сказать по правде, я предпочел бы держаться подальше от древних гробов и могильных проклятий... – Хорошо сказано, киммериец! – похвалил Исайаб. – Целиком и полностью присоединяюсь. Давайте переменим род деятельности и будем отныне честными ворами!.. – Он встряхнул бурдючок и поднес его к губам. – Жажда замучила! Столько болтал языком, что аж протрезвел!.. Осгар ничего больше не сказал, и путешественники, налюбовавшись зрелищем, двинулись дальше. Дорога вновь углубилась в лес, но лес постепенно редел и вскоре уступил место садам, где выращивали финики и гранаты. Потом холмы сменились открытой равниной. Придорожный ручей влился в поблескивающую сеть оросительных каналов. Люди, работавшие в полях, черпали воду с помощью длинных «журавлей» с шарнирами из глины, прожаренной солнцем. Медленный, терпеливый скрип «журавлей» и журчание выливаемой воды служили монотонным аккомпанементом ритму конских копыт. Конан всей кожей ощутил влажную духоту, висевшую над равниной. Солнце беспощадно жгло ему затылок. Но благодаря этому же солнцу из тучной, хорошо политой земли охотно лезли ростки эммера и ячменя. – Нижние поля еще не засеяны: разлив Стикса только-только начинается, – сообщил ему Исайаб. – Скоро в городе будет не протолкнуться: набегут земледельцы, которых попросту смоет с участков. Надо полагать, разлив в этом году наделает дел! Царь Ибнизаб торопится закончить свою гробницу, ни на что другое рабочих рук не хватает, и в результате многие каналы весьма опасным образом засорились. С другой стороны, иные из тех, кто лишился земли, получили работу на строительстве... Разлив – это время года, когда возведение гробницы движется быстрее всего! Болтовня подвыпившего Исайаба лилась непрерывным потоком, словно воды вечного Стикса. Выслушивать откровения приходилось в основном Конану. Зефрити судьба пощадила: Осгар подозвал ее к себе и велел ехать рядом. Стигийка послушалась, но немедленно принялась дразнить своего господина. Это чувствовалось по его резкому тону и жестам. Зефрити то и дело хихикала. Еще немного подальше возделанные поля кончились. По обе стороны дороги раскинулись заросшие тростником плавни. Дамбы, если они там и были, либо смыла, либо покрыла вода. Стикс, вздувшийся от ливней в джунглях и от таяния снегов в далеких южных горах, с угрожающей силой надвигался на сушу. Скоро мощенная белым камнем дорога превратилась в невысокую насыпь, тянувшуюся через самое настоящее море. Вода отливала желтым в лучах клонившегося к западу солнца. Дважды всадникам приходилось спешиваться и переправляться через широкие каналы. Лошади плыли сами, людей перевозили тростниковые лодки, управляемые смуглыми гребцами в набедренных повязках. Потом они снова увидели перед собой Абеддрах. Шпили и бастионы зубчатым силуэтом громоздились на фоне пламенеющего западного горизонта. Слышно было, как ревели на зиккуратах трубы жрецов. Дым поднимался над жертвенниками и очагами, окрашивая солнце в густой багрянец. Несмотря на вечерний час, прибавилось движения и по дороге, и по каналам. По дороге следовали бычьи повозки, груженные мехами и фруктами, и окованные серебром колесницы, влекомые легконогими лошадьми. По каналам двигались баржи. Они везли кипы тростника и громадные камни, предназначенные для строительства. Вскоре по сторонам дороги потянулись первые городские постройки. В основном это были глинобитные развалюхи, а то и вовсе палатки из обдрызганных одеял, растянутые веревками по берегам каналов. Голые грязные дети задорно галдели, выскакивая прямо из-под копыт лошадей. Их родители бродили по мелководью, пытаясь поймать угрей или раков на ужин. В нескольких шагах от людей дремали и грелись на вечернем солнышке здоровенные обленившиеся крокодилы. При виде этих последних у Конана заурчало в животе, а перед мысленным взором пронеслись картины недавней схватки в подземелье. И вот наконец неудачливые могильные воры достигли главных ворот города. Это было весьма впечатляющее сооружение с мощной укрепленной аркой, выложенной цветными плитками и причудливо подсвеченной факелами, разгонявшими сумерки. К немалому удивлению Конана, Осгар направил свой маленький отряд мимо ворот. Пришлось ограничиться лишь заманчивым зрелищем товаров, которые как раз осматривала таможня, да поглазеть издали на пеструю толпу, сновавшую туда и обратно. Проехав некоторое расстояние вдоль стены, путешественники добрались до перекрестка. – Вон тот северный тракт, – пояснил Конану Исайаб, – ведет на Ирук и далее в Хайборийские страны. А тот, что уходит на запад, тянется до самого Асгалана и упирается в море. Вдоль этих-то дорог и расположены великие города-государства Шема. Я отважился бы сравнить их с самоцветами, вставленными в ожерелье. Нигде больше в мире нет такой богатой торговли! У дальнего от них угла перекрестка стояло обширное, приземистое строение из высушенного солнцем кирпича – наполовину укрепление, наполовину жилье. Ворота в обнесенный стенами двор стояли распахнутые, внутри было видно мерцание факелов и слышался гомон, в котором переплетались голоса людей и животных. Осгар первым въехал во двор и оглушительно проревел: – Эй, слуги, проснитесь! Гости, навострите уши! Ваш хозяин приехал!.. |
||
|