Левандовский КонрадтNoteka 2015

К О Н Р А Д Т Л Е В А Н Д О В С К И Й

Н О Т Е К А 2 0 1 5

А вот каковы в стране той светские обычаи (...),

ибо через два дня после прибытия моего,

я был удостоен аудиенции. Мне приказали

лечь на пол, ползти на животе и вылизывать

языком пол, продвигаясь к королевскому трону.

(...) Ежели Король желает какого-либо

помещика или дворянина казнить почетным образом,

приказывает Он посыпать пол коричневым

ядовитым порошком, от которого тот

неизбежно становится медлительным и

лопается в двадцать четыре часа.

Джонатан Свифт " Путешествия Гулливера"

День начался и мрачно, и слишком рано, все как в детективном романе. Из постели меня вытянул звонок, а на пороге стояла парочка печальных типов.

Ну, не совсем уж печальных. Увидев меня, эти оба улыбнулись, причем, один даже весьма широко. Отсутствие чиновнической серьезности понять было можно. Небритая рожа, бегающие глаза и взлохмаченные патлы наверняка делали меня похожим на барсука в состоянии похмелья.

- Радослав Томашевский, сотрудник еженедельника "Скабрезные Новинки"? - спросил самый смурной.

Я поглядел исподлобья.

- Да, это я.

Они вытащили удостоверения, весьма заботясь, чтобы я, не дай бог, не подумал, что это револьверы.

- Министерство Национальной Обороны, - заявили они хором.

- Знаете, господа, по-моему, все-таки это ошибка...

- Можно войти?

Ясный перец, вопрос был риторический. Когда они уже ввалились ко мне и закрыли дверь, тот, самый веселый, сообщил:

- Мы пришли относительно ваших статей, касающихся нашего ведомства...

- Так ведь я все выдумал, - трудно было сказать, было ли это разумным аргументом в данной ситуации, но, в принципе, а что мне было еще говорить.

- Нам известно об этом, - сказал умеренно веселый. - Собственно, из-за этого мы и пришли.

- Отчизна требует вас, - добавил печальный.

В голове у меня все перемешалось.

А все из-за того, что три месяца назад в "Скабрезных Новинках" поменялся главный редактор.

Существовало несколько правил относительно перемещения задниц на стуле главного. Во-первых, длинные пребывания всегда следовали коротким, по принципу: тире-точка-тире-точка, как в азбуке Морзе. Во-вторых, каждый главный редактор типа "тире" начинал с основательной реформы журнала с целью его максимального приближения к рынку. А говоря по-человечески: проводил в жизнь гениальные, по его мнению, идеи, по его превращению в чтиво для полуграмотных идиотов. Плодом подобных экспериментов становилось резкое падение тиража, в результате чего, издатель тут же сплавлял новатора и садил на его место более реалистически настроенного человека, который довольно скоро доводил тираж до прежних объемов. Следовало пребывание типа "точка". Через какое-то время издатель снова задумывался, а как бы "Новости" сделать более продаваемыми. В результате начинался новый цикл. В этом не было бы ничего неприятного, если бы каждую реформу не сопровождал погром среди постоянных сотрудников.

На сей раз пришла очередь "точки", то есть, порции прогресса. Новый главный с порога заявил, что с этой минуты мы будем не каким-то образчиком желтой прессы, но серьезным бульварным журналом. Среди авторов, производящих всяческую дуристику, началась паника. Кто-то врубил компьютер и с ходу стал переделывать селянина из Петркова, что зарубил жену сапкой, в графа Луиса из Монако, который задушил любовницу живым питоном. Несколько типов предусмотрительно побежали поискать работы в другом месте, а мне стукнула в голову эта чертова задумка. Гонимый ею, я сразу же записался на прием к главному.

- Чем вы занимались до сих пор? - спросил тот через полчаса, внимательно глядя на меня.

Я сообщил ему названия парочки своих дурковатых опусов. Согласно моим ожиданиям, главный неодобрительно скривился.

- Мы же решили, что пора покончить с выдумками, - заявил он. - Теперь мы станем журналом более репортажным. Помимо этого, мы начинаем публикацию продолжения "Пана Тадеуша". Но не книги тринадцатой! - предупредил он, видя радостный блеск в моих глазах. Имеется один молодой, очень способный поэт, который взялся описать историю рода Соплицов до Январского Восстания включительно...

- Ага... - По-моему я знал, какой поэт имеется в виду. Несомненно тот, которому недавно в ускоренном темпе пришлось жениться на дочке вице-президента издательства. - Так что, мне хотелось бы предложить кое-что совершенно новое, - заявил теперь уже я.

- Что конкретно? - Мина главного свидетельствовала, что ему не до новых идей.

- Я подумал, что "Новинки" могли бы опубликовать несколько сверхсекретных документов нашего Генерального Штаба.

- А откуда вы их возьмете? - заикнулся было тот и для равновесия сразу же пожал плечами.

- Выдумаю.

Я без большого труда мог прочитать иероглифы, в которые сложились морщины на лбу моего собеседника. С одной стороны, я портил ему новую концепцию его издания, а с другой, если бы мне удалось устроить приличную бучу... запрос в Сейме... Для "Скабрезных Новинок" это было бы прекрасной рекламой!

- Ну ладно... Думаю, что, несмотря на запланированные перемены, на предпоследней странице мы найдем немножко места. Ладно уж, выдумывайте... закончил он уже в совершеннейшем расстройстве.

Я же вернулся чертовски довольным собой. Мало того, что нашел способ ущучить главного, но и впервые за всю карьеру в "Скабрезных Новинках" мне попалась писанина, требующая для своего создания более трех нейронов. И я с энтузиазмом взялся за работу. И надо ж такому случиться, псякрев, что через шесть недель пан Президент разогнал Сейм и объявил себя Начальником Державы...

В автомобиле умеренно веселый представился как полковник Моращик, после чего вытащил военкоматовскую папку с моим личным делом.

- Вы в армии не служили? - спросил он, развязывая тесемки.

- Нет.

- Это почему же?

- У меня обнаружили аллергию на кошачью шерсть.

Раздраженный, он резко зашелестел бумажками. Когда он нашел результаты врачебного исследования, мина у него вытянулась.

- И правда, - вздохнул он. - Имеется аллергия на кошек, а к тому же на пыль и травяную пыльцу.

- То есть, к казармам и полигону, - резюмировал я, размышляя, когда, наконец, он перейдет к делу.

- Я надеюсь, что пан не пацифист, - заговорил тот, что до сих пор больше всего лыбился.

- Нет, зато знаю кучу анекдотов про военных.

Провокация принесла совершенно ошеломляющий результат. Все трое явно обеспокоились. Мне показалось, что они не знают, как со мной разговаривать.

Наступило неловкое молчание. Мы как раз проезжали Западный Вокзал и сворачивали в направлении Иерусалимских Аллей. В этот момент пацифистски настроенный голубь поставил отметину на ветровое стекло. Хорошая примета, подумал я.

- Будьте добры понять, что нам очень важно ваше сотрудничество, отозвался наконец Моращик. - Мы вам совсем не враги.

- А кто же?

Самый печальный облегченно вздохнул и на миг отвернулся от руля.

- Бригадный генерал Рышард Янковский, - протянул он руку.

- Я тоже генерал, только дивизионный, - представился самый веселый.

- И что мы теперь будем делать? - сказал я, пытаясь скрыть изумление.

- Готовить оборону страны согласно тактики вашей задумки, - сообщил Моращик.

- Мы могли бы заняться этим и сами, но посчитали, что вы будете ценным консультантом, - добавил Стебновский.

- Не верю!

Мы как раз въезжали в ворота дома напротив Универмага на Иерусалимских Аллеях.

- Конструкцию широкополосного пеленгатора, о котором упоминалось в ваших статьях, мы уже разработали, - продолжил Стебновский. - В настоящий момент продолжается монтаж двух тысяч подобных устройств. Кроме того, сегодня утром мы начали рассредоточение бронетанковых дивизий.

Я слушал и не мог слова промолвить. Впервые с детсадовских времен мне нечего было сказать. Автомобиль затормозил во внутреннем дворе.

- Вы написали три статьи? - спросил Янковсский.

- Нет, четыре, - еле выдавил я из себя. - И все их сдал в редакцию "Скабрезных Новинок".

- Псякрев! Я же говорил, что этот главный что-то скрывает, занервничал Моращик. - Мне кажется, что ваш шеф от страха уничтожил последний текст о стратегии хаоса.

- Это на него похоже, - буркнул я, изо всех сил маракуя, к чему они ведут. - Мы что, должны готовить какие-то маневры?

Все трое поглядели на меня как на пришельца с Марса.

- Мы являемся тайной консультационной группой Начальника Державы, холодно известил Стебновский. - Наше задание состоит в организации оборонительной войны, которая начнется не далее, чем через девяносто шесть часов. Разработанные нами указания будут напрямую передаваться в Генеральный Штаб, а уже оттуда, в форме приказов поступать непосредственно на фронт!

Удар обухом по голове произвел бы на меня гораздо меньшее впечатление.

- Так это... - с трудом сглотнул я слюну. - Так это значит, что американцы не блефуют?

Афера с Сеймом началась совершенно невиннейшим образом. В один прекрасный день в какой-то из газет появилась солидно подкрепленная фактами статья о связях одного из депутатов с российской мафией. Этот депутат принадлежал к малюсенькой оппозиционной партии, у которой не было ни малейшего шанса войти в какое-либо правительство. А доказательства были настолько неопровержимыми, что Сейм практически единогласно принял решение о лишении его депутатской неприкосновенности и изгнал паршивую овцу из своего круга.

И таким вот образом родился прецедент.

Где-то через неделю, когда все уже почти забыли об этом деле, другая газета, никоим образом не связанная с той, первой, опубликовала свои материалы, компрометирующие трех следующих депутатов, на сей раз одного из правящей коалиции и двух из основной оппозиционной партии. Как и в первый раз, факты были неопровержимыми. Документы и снимки однозначно указывали, что господа депутаты брали от российских мафиози большие бабки за то, чтобы нажимать правильные кнопки при голосовании. В Сейме забурлило как в кратере действующего вулкана. Конечно, аферу с удовольствием бы придушили, если бы не свеженький прецедент, который теперь оказался как заноза в заднице. В конце концов, большинство в Сейме, исходя из предположения, что после окончания всего скандала будет иметь на один голос больше, несмотря на писк оппозиции, сделала всем троим виновным политический секир-башка.

И после этого сорвалась лавина. Все новые и новые газеты, частные радио- и телестанции начали наперегонки выявлять связи последующих депутатов с российской мафией. На сей раз доставалось, в основном, представителям правительственной коалиции. Журналисты превратились в охотников за головами, пышущих жаждой убийства. Отдельные газеты начали даже аукционы проводить: сколько же депутатов скомпрометируют себя.

Депутаты Сейма поначалу от неожиданности подурели, а потом, как один, стали делать дураков из других.

Тем временем, стало общеизвестно, что в первой половине девяностых годов прошлого века польская полиция заключила с "бизнесменами из-за Буга" некое неформальное соглашение. Взамен за то, чтобы не трогать поляков, российские мафиози получили карт бланш относительно их земляков на территории Польши. Они могли их вешать, сжигать, насиловать и рубить им головы, а наши стражи порядка должны были глядеть на это сквозь пальцы, при условии, что среди жертв не будет польских налогоплательщиков. Обе стороны выполняли соглашение на совесть, пока наконец, в течение последующей четверти века, как-то незаметно - незаметно, две трети польских парламентариев очутилось в тайных ведомостях на оплату частных обществ с львиной долей российского капитала.

Все эти события меня касались очень слабо. В то время, когда Сейм напоминал горящий склад взрывчатых веществ, я работал над серией статей, благодаря которым надеялся досидеть до окончания правления последующего главного редактора "Скабрезных Новинок". Армия, которой, по странному стечению обстоятельств, правили целых два министра национальной обороны одновременно (потому что большинство в Сейме, назначив нового министра, как-то не удосужилось отозвать старого), казалась институцией совершенно безобидной. Форму и стиль документов Генерального Штаба я слямзил из общедоступных исторических и детективных книжек.

Честно говоря, моей целью была невинная, интеллектуальная забава. Мне хотелось найти ответ на вопрос, каким образом можно эффективно сражаться с противником, располагающим огромным технологическим перевесом. Раз над полем битвы у нас висит вражеский наблюдательный спутник, ниже разведовательные самолеты, под ними стратегические бомбардировщики, истребители, штурмовики, вертолеты, а уже под всем этим зонтиком бронетанковые и моторизованные подразделения, то как можно раскусить эту пирамиду, не располагая подобными структурами в своих войсках?

Ответ на этот вопрос давали теория хаоса и теория турбулентности. Суть была в том, чтобы избегать концентрации собственных войск перед наступлением. Ведь если мы начнем накапливать в одном месте бронетанковые соединения, чтобы потом начать наступление, то противник, располагающий хорошей электронной разведкой и перевесом в воздухе молниеносно вычислит эту группировку и через несколько минут переработает ее в кучу металлолома и опилок, заправленных капелькой кетчупа. Причем, все это задолго до того, как на горизонте появятся вражеские танки. Посему, наши войска должны концентрироваться только в момент наступления, а не перед нею, поскольку это делает их уязвимыми от уничтожения с воздуха.

В природе существует некое явление, которое точнехонько отвечает этим требованиям. Это молния, бьющая из тучи в землю. Перед тем как бабахнуть, электрические заряды не собираются в одном месте тучи, но в самый момент разряда молнии стекают из всего ее объема. Вопрос в том, как сделать, чтобы танки вели себя как наэлектризованные капельки воды и льда, а "бронированная молния" ударила туда, куда нужно?

Разрядом молнии "управляет" разность электрических потенциалов между небом и землей. В случае танков управляющим элементом мог бы стать источник радиошума, которым несомненно была бы колонна танков и бронемашин. Достаточно снабдить рассеянные на большой площади танки пеленгаторами, после чего, по радио послать им приказ наступать. Такого типа наступления нельзя обозначить на штабной карте одной единственной стрелкой, скорее всего, это будет куст, напоминающий зигзаг молнии, но можно быть уверенным, что эта "молния" ударит именно туда, где следует. Помимо того, если командирам отдельных танков отдать приказ избегать взаимных контактов перед встречей с неприятелем (в случае непредумышленного сближения, наши должны немедленно разъезжаться), то всю операцию можно сравнить с так называемой турбулентностью в течении. А поскольку к турбулентности невозможно до сих пор применить какую-либо математическую теорию, передвижения наших войск станут для противника совершенно непредсказуемыми.

Основываясь на данной задумке, я сварганил четыре отдельных текста, загримированные под тайные штабные документы. Главный немного крутил носом и бубнел, что писанина для поддержки духа была хороша во времена разборов Польши, но материал купил. Три части даже успели появиться в свет.

Тем временем, политическое землетрясение достигло пика. В тот момент, когда уже и общественное телевидение включилось в процесс вытаскивания за ушко и на солнышко приспешников российской мафии, а за ним и Сейм, а говоря точнее: правительственная коалиция, стало известно, что всю эту операцию подготовила и начала военная разведка. Премьер ни о чем не знал, зато Президент полностью, хотя и негласно поддерживал и одобрял. В тот момент, когда Верховная Палата определяла, на каком фонаре возле Наместниковского Дворца следует повесить Главу Государства, по всей Польше началась облава на российских "бизнесменов". Схваченных заталкивали в товарные вагоны и на шару отправляли за Буг. Несколько самых паскудных типов в общем замешательстве "сбежали в Манчжурию". И, ясный перец, премьер опять ни о чем не знал.

Тут коалицию охватило законотворческое безумие. Они несомненно одобрили бы страшные дела, если бы не правые депутаты, которых, как утверждал некий цитируемый прессой российский мафиози, "не стоило и подкупать". Во всяком случае, польские правые, вооруженные ножками стульев из сеймовской столовки, доказало свое преимущество в зале заседаний. В кулуарах прославилась право-радикальная патриотическая партия "Самосьерра"1, принадлежащие к которой депутаты атакуя по коридору, одним своим напором снесли четыре кордона Охраны Маршалка2. В зале же, члены коалиции, более многочисленные, но хуже вооруженные, были прижаты к левой стенке. Трибуну разгромили в щепки, а в добавок ко всему вылили целую бутыль бензина и подожгли. В конце концов, маршалек Мирский, на котором поломали его жезл3, когда он еле выкарабкался из под остатков трибуны, мог сделать только одно: вызвать полицию и пожарников, что и сделал. Тем заседания Сейма пятнадцатого созыва и закончились.

Конечно же, там было на что посмотреть, поэтому журналистская ложа работала на все сто, но когда я на следующий день появился в редакции "Скабрезных Новинок", мне заступил дорогу секретарь. Он вручил мне конвертик с бабками и сообщил, что меня тут никогда не было, никто меня не знает, даже не слышали никогда - распоряжение главного и баста! Нетрудно было догадаться, что шеф, видя, как армия берет верх, от страха должен был обделаться.

Я остался без работы, посему мог посвятить больше времени чтению газет. Международная реакция на события в Польше была самая обалденная. Немцы с трудом скрывали свою радость. В конце концов, перекрывая мафиозные контрабандные каналы, мы делали для них приличный кусок работы. Того же мнения были и чехи. Одним словом, польское предполье возобновило деятельность. Словаки тут же пошли по нашему примеру, зато Венгрия пришла к выводу, что ей и хочется, и колется. Украина поступила с точностью наоборот. Белорусь и Литва временно притворялись, что их нет. Россия выставила решительную ноту протеста, но в то же время, президент Воланов, полномочия которого, в результате деятельности мафиозных группировок, были ограничены исключительно представительскими функциями, с радости ужрался до потери пульса. Европейское Сообщество угрожало очередным переносом слушаний по теме членства Польши, но самой истеричной оказалась реакция Соединенных Штатов.

Президент-демократ Ненси зачитал в Конгрессе пламенную речугу, в которой, ссылаясь на свое демократическое происхождение и демократические традиции Америки, потребовал восстановления демократии в Польше. Он пообещал, что по данному делу не остановится ни перед чем и воспользуется всеми доступными средствами. После этого началась чистка в ЦРУ, которое о событиях в Польше узнало по телевизору. То есть, соответствующие рапорты, конечно же имелись, только они застряли в завалах подобных документов. Некоторые чиновники положили бумажки не с той стороны письменного стола, и вышло так, как с предсказаниями Нострадамуса, точность которых утверждается всегда пост-фактум. В результате, несколько дней после выступления президента из штаб-квартиры ЦРУ головы предыдущего руководства выносили корзинами.

- Американцы не блефуют, - серьезно ответил мне Стебновский. - Но и наша разведка проморгала одну чертовски важную штуку.

- Какую?

- Тайный договор относительно контроля над российским атомным оружием. Поскольку, официальное правительство Москвы не могло дать по этому вопросу никаких гарантий, американцы договорились с представителями главных семейств российской мафии. Те согласились проследить, чтобы ни одна боеголовка не попала в руки мусульман, но взамен потребовали концессий на Польшу. Нас должны были изъять из под зонтика Интерпола, ясное дело неофициально, инвестиции российской мафии не должны были встречаться в Польше с американской конкуренцией, а ЦРУ должно было передавать им данные, касающиеся действий нашей полиции. Правительство Соединенных Штатов Америки, не колеблясь, согласилось на эти предложения. Они отдали Польшу, чтобы переделать ее в базу российской мафии. Такая вот малюсенькая Ялта!

- Так нас ожидает война с Россией? - хрипло спросил я.

- Нет, не с Россией, - отвечал Янковский. - Семьи российской мафии поделили сферы своего влияния в армии так, чтобы на каждый клан получалось по одной, максимум по паре дивизий. В данный момент там установилось состояние равновесия, и каждое семейство, которое осмелится выслать в Польшу собственную дивизию, будет рисковать тем, что кланы, которые этого не сделают, воспользуются имеющимся временным перевесом, чтобы расширить сферы влияния. Каждый крестный папаша предпочитает иметь свои собственные танки под рукой, а не подставлять шею за других. Так что каштаны из огня придется таскать американцам. У них имеется лучший повод, ибо они будут сражаться за восстановление демократии, к тому же, штука в том, что сегодня утром несколько мафиозных царьков заявило, что потери, понесенные в Польше, они восстановят за счет продажи плутония на Ближний Восток. Ненси отреагировал на это заявление так, будто ему загнали в зад шило.

Я слушал все это, стиснув кулаки.

- Хорошо, - процедил я, когда генерал Янковский закончил свой рассказ. - Беремся за дело!

Когда я уже перечитался газет до блевотины, пришла пора выбрать одну из них и предложить свои услуги. Не знаю почему, но мне не хотелось связываться с какой-нибудь бульварщиной. Мышление - это вредная привычка; страдают как непривыкшие, так и те, что привыкли, потому что перестать невозможно. После текстов о тактике хаоса я чувствовал голод и, вопреки всяческой логике, желал написать еще чего-нибудь небанальное. В какой-то миг мне попалась на глаза реклама журнала "Смелая Мысль". Их программа выглядела обещающе, поэтому я запомнил адрес редакции и вышел на улицу.

После разгона Сейма монархисты решили: "сейчас или никогда", и поставили все на одну карту. Через десяток шагов от подъезда я уже стал участником достойной манифестации, ужасно фальшивящей, но громко орущей "Богородицу". Через пару кварталов оказалось, что подобная мысль пришла в голову и анархистам. Эти для разнообразия воравили "Мурку". Обе манифестации относились одна к другой с таким превосходством, что вообще не замечали присутствия другой. Почти три трамвайных прогона обе толпы маршировали каждая по своей половинке мостовой, совместными усилиями блокируя любое движение. Что было дальше, я не знаю, потому что свернул в нужную мне сторону. Потом я миновал площадь, на которой явно левые избиратели высвистывали левых же депутатов за то, что они дали себя обосрать на глазах у всей Польши. И, самое интересное, никто особенно и не домогался демократии. Совсем наоборот.

В городе чувствовалось облегчение и расслабление, что нас, наконец-то, перестали перекраивать и подтягивать к европейским стандартам. Полиция спокойно управляла движением манифестаций, большинство которых требовало одновременно множества вещей, но вовсе не демократии. Было похоже на то, что наконец-то у нас установился самый любимый наш общественный строй - диктатура без террора.

Главный редактор "Смелой Мысли" критически поглядел на меня.

- А вы сможете удовлетворить интеллектуальные ожидания наших читателей? - спросил он, недоверчиво.

- Думаю, что да, - решительно ответил я. - Мне хотелось бы предложить цикл научно-популярных статей, систематизирующих наши знания о действительности. Так что, сначала астрономия, потом физика элементарных частиц вплоть до теории композиционных струн и складок, затем теория гравитации, которая тесно связана с состоянием современной философии. От нее я бы перешел к психологии, социологии и истории, - выпалил я на одном дыхании и ожидал эффекта.

- И вы во всем этом разбираетесь?

- Да. К тому же, у меня имеется несколько задумок относительно того, как доступно представить сложные научные проблемы.

Наступила тишина. Главный все так же подозрительно глядел на меня.

- Ладно, пишите, - сказал он наконец.

Люди! Да я чуть не разревелся от радости. Наконец-то у меня имелось доказательство того, что я не принадлежу к исчезающему на Земле виду мыслящих существ. До сих пор мне приходилось принимать этот факт исключительно на веру. С развевающимися по ветру волосами я помчался домой, по пути давя манифестацию Матерей-Полек с антифеминистичными лозунгами, а может и наоборот. Дома я вытащил со дна ящика самые тайные свои заметки. Через час уже вся комната была завалена открытыми книжками, а я сам крутился как ошпаренный. Надо было сразу догадаться, что все было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Через две недели в редакции "Смелой Мысли" я услыхал:

- Знаете, нам пришлось приостановить печатание вашего текста, потому что корректор не поняла слова "блазар".

- Ну, знаете?! - взвился я. - Ведь в тексте черным по белому написано, что это струя материи, испускающая очень сильное гамма-излучение, направленное прямо на Землю. Такую струю материи, если глядим на нее со стороны, мы называем джетом. источником же ее является вращающаяся черная дыра с акреативным диском.

- Вот видите, еще и акреативный диск...

- Псякрев! Абзацем выше я написал, что такую форму принимает материя, втягиваемая черной дырой, и что это напоминает кольца Сатурна!

- Вы понимаете, все это настолько сложно... Только почему это наш читатель обязан заставлять себя пробираться через все это?

- Потому что подобные вещи по-настоящему происходят в космосе, а интеллигентный человек обязан об этом знать!

- Но эту вашу статью надо читать слишком уж внимательно и с пониманием... Если пропустить хотя бы предложение, перестаешь что-либо разуметь.

- Это что, укор мне?

Он не сказал ни "да", ни "нет". Но его лицо выражало и то, и другое.

- Я написал эту статью логично, по-польски и настолько просто, как только было возможно, но не до таких же крайностей! - процедил я сквозь зубы. - Астрономы, у которых я консультировался, имели претензии к излишней тривиализации, потому что я не написал, что акреативный диск формируется, поскольку материя, спадая на черную дыру, сохраняет момент импульса...

- Вы знаете, вообще-то наши читатели ,считая себя интеллигентами, желают быть в курсе научных новинок, но...

- Раз они так считают, пусть будут!

- Вы знаете что, может со следующей статьей у нас не будет таких проблем. Так что пишите дальше. О чем она будет?

- О строении атома, - мрачно ответил я. - Это будет вступление в теорию композиционных складок.

- Прекрасно, так что до свидания через неделю.

Я работал, переполненный самыми худшими предчувствиями. И правильно предчувствовал, потому что случившееся позднее, было бы гораздо смешнее, если бы не было правдой.

- К сожалению, мы не можем принять вашу статью к печати, поскольку она совершенно непонятна.

- Непонятна?

- Вы используете, скажем, такие слова как "фотон" и не объясняете, что это такое.

- Вы шутите! Ведь каждый знает, что такое фотон. Можно провести быстрый тест. Прошу минуточку внимания! - заорал я на всю редакцию. - Кто знает, что такое "фотон"?

На меня поглядело несколько пар бараньих глаз. Наконец кто-то сообщил:

- Это фотоателье у нас в квартале.

Я с грохотом упал на стул. Чудо, что он еще не разлетелся.

- Но ведь это же физика для пятого класса средней школы! - пропищал я.

- Вы нас простите, но наши читатели - это гуманитарии, которые в школе не любили физику и математику. Они довольно часто вспоминают об этом в своих письмах. Посему, может вы лучше напишете о парапсихологии или же сверхчувственном восприятии?

- Одни гуманитарии, говорите! - тяжко вздохнул я. Надо было сразу сказать, что ваши читатели - это полуинтеллигенты!

- Мне кажется, нет смысла продолжать этот разговор. Наши читатели покупают "Смелую Мысль" потому, что этот журнал дает им чувство принадлежности к элите. Мы не собираемся менять существующее статус кво всяческими безответственными статейками. Вместо вашего материала мы поместим советы сексолога.

- И правильно! - взорвался я. - Туда, где собираются двое или трое, сразу же вызывается сексолог.

- Вы оскорбляете нас! Прошу покинуть нашу редакцию!!!

Я покинул. Потом стал размышлять, где тут помещается ближайшая редакция какого-нибудь паскудного, вредного, но честного бульварного листка. потом нажрался. А утром следующего дня из постели меня вытащил звонок в двери.

- Нет, это не могут быть одиночные танки, - решительно заявил Янковский. - Танк-одиночка - это слишком небольшая сила. Нужен, по меньшей мере, танковый взвод.

- Это совершенно не противоречит моей теории, - отвечал я, поразмыслив. - Лишь бы эти взводы перед наступлением не объединялись в более крупные формирования.

- Такое устроить можно, - ответил тот.

- Лично я прибавил бы к такой группе еще и боевую машину пехоты, отозвался Стебновский.

- То есть, получается пять крупных машин, - покачал я головой. Многовато.

- В таком случае, уберем один танк, - предложил Стебновский. - Мы не можем отказываться от поддержки пехоты.

- Правильно, - согласился Янковский, и они оба поглядели на меня.

- Мне тоже кажется, что это неплохое предложение, - ответил я. Тут открылась дверь, и в комнату забежал полковник Моращик.

- Датчане предоставили американцам Борнхольм в качестве базы! сообщил он нам. - В этот момент там заходят на посадку самолеты с морскими пехотинцами, а десантные корабли проходят Копенгаген.

- Что с авианосцами? - спросил Стебновский.

- Три в Северном море, два в Адриатическом.

- А наш флот?

- Согласно плану, мы концентрируемся в районах Гданьского и Поморского заливов. Центральное побережье для них открыто.

- Вы открыли им побережье? - был поражен я.

- Перед лицом такого технического превосходства, мы не можем защитить все побережье, поэтому сконцентрировались в тех его частях, где имеются способствующие нам условия рельефа.

- Так вы позволите им высадиться?

- Мы планируем отдать Колобжег без боя, - ответил Стебновский. - Бой мы принимаем в глубине нашей территории, все остальное зависит от вашей теории.

- Лучше давайте вернемся к нашим танкам, - вмешался Янковский. - Нам еще надо оговорить вопросы связи и снабжения.

- Никакой связи не будет, - ответил я. - Нам необходима лишь возможность послать приказ к наступлению отдельным группам. Можно ли это сделать, несмотря на глушение?

Моращик опять вышел из комнаты, а Янковский утвердительно кивнул.

- Все частоты одновременно заглушить нельзя, так что это не проблема. Но все-таки, хорошо было бы иметь постоянный источник информации с поля боя.

- Пошлем туда корреспондентов, - постановил я. - Как можно больше телевизионщиков из нейтральных стран. И следует дать им все возможные пропуска.

- А это мысль, - согласился со мной Стебновский и поднялся. - Я займусь этим. - Теперь уже он вышел из комнаты.

Несколько ошарашенно я уставился на Янковского.

- Куда они пошли?

- Передать информацию в Генеральный Штаб, - ответил генерал. - Вы уж простите, но мы не можем запустить вас в Центр обороны страны. У пары наших более консервативных коллег может и приступ случиться. Кроме того, имеется еще и вопрос профессионализма. Ваши задумки надо перевести на довольно-таки малопонятный язык приказов, и нам хотелось бы, чтобы при этом не было гражданских, учитывая так же и вопрос военной тайны. К тому же, всем нам было бы там просто тесно.

- Тесно?

- Мы не являемся единственной подобного рода дискуссионной группой, сообщил мне Янковский. - Отдел по электронной борьбе приголубил маньяка, специализирующегося по компьютерным вирусам, авиакомандование - нескольких веселых парней из... В общем, неважно из какой газеты. Надеюсь, вы не чувствуете себя оскорбленным?

- С чего вы взяли, это чертовски интересно.

В этот момент вернулся Моращик.

- У нас уже имеются стратегические планы американцев, - коротко сообщил он нам, а потом разъяснил: наш человек в Вашингтоне в результате последних кадровых передвижений занял более высокую должность.

- А я разве не говорил... - буркнул Янковский.

- Они не собираются завоевывать всю Польшу, а только поставить на колени и выставить на посмешище нашу армию, - продолжал Моращик. - Они исходят из предположения, что если дадут нам показательную трепку, плюс пропагандистские акции, плюс экономические санкции, то Начальник Державы уйдет в отставку и разрешит свободные выборы. Их средства массовой информации уже трубят о "большой прогулке" и об "охоте на польский режим".

- Означает ли это, что они станут использовать все типы новейшего вооружения? - спросил я.

- Точно, - согласился Моращик.

- А как мы выглядим на их фоне?

- В среднем, отстаем на целое поколение, - сказал Янковский. - У нас имеется немного оборудования мирового класса, но его мы сможем использовать только в решающий момент. Все остальное пригодно лишь для операций сдерживания, а около двадцати процентов имеющегося, это металлолом, пригодный разве что в качестве движущихся целей.

- То есть, мы до сих пор придерживаемся старых, добрых традиций сентябрьской кампании, - мрачно резюмировал я.

Янковский повернулся к Моращику.

- Куда они направятся?

Полковник разложил на столе штабную карту северной Польши.

- Высадку они произведут где-то к востоку от Колобжега, но уж наверняка ниже озера Ямно, - показал он. - Точное место десантного удара еще не установлено. Затем, официально, они пойдут на Варшаву, но фактически, не собираются продвигаться дальше Быдгощи. Им кажется, что к тому времени все политические их цели будут реализованы.

- Польша страна большая, - буркнул я. - Они сильно рискуют, вбивая в нас такой клин.

- Именно потому они и воспользуются всем имеющимся у них техническим перевесом, - ответил Моращик. - Постараются, чтобы даже мышь не прокралась к ним на расстояние выстрела... - Он замолчал, потому что в этот момент открылась дверь и в комнату протиснулся Стебновский, таща за собой тележку с шестью телевизорами.

- Господа, - просопел он с порога. - Все это надо подключить и настроить, каждый на другой информационный канал.

- А не лучше было бы поручить это дело техникам? - спросил я.

- Военная тайна, - возразил генерал, кладя на стол стопку пультов дистанционного управления. - Чем меньше лиц вас увидят, тем лучше.

Через четверть часа вся эта телемозаика в углу начала действовать, пока еще с отключенным звуком. Мы же, все четверо, склонились над картой.

- Основную часть наших бронетанковых сил уже успели разместить в Нотецкой и Быдгощской Пущах и в Тухольских Борах, - сообщил Стебновский.

- Следовательно, главная танковая битва должна разыграться в Поезеже Краеньскем, - сказал я.

- Где-то так, - согласился Янковский. - До тех пор мы намереваемся вести минную войну и операции сдерживания, опираясь на небольшие мобильные отряды, снабженные вездеходами. Их мы уже сконцентрировали в лесах возле Бялогарда.

- А что, собственно, мы можем сделать? - спросил я.

- По-настоящему? - отвечал Стебновский. - провести одну победную битву и максимально воспользоваться ею политически. В войне с таким сильным противником наша армия не в состоянии сопротивляться более месяца. Мы не можем и говорить о долгосрочной войне с Соединенными Штатами, для этого у нас слишком низкий экономический потенциал.

- Одним словом, нам следует протиснуться сквозь игольное ушко, а нам даже не известно, верблюды ли мы, - подвел я итог.

- Точно, - сказал Янковский. - И потому мы рассчитываем, что ваша теория нам поможет.

- А как вы смотрите на то, чтобы танковые взводы разместить в лесах вдоль рек Брда и Гвда? - по-деловому спросил Стебновский, прерывая наше пустословие.

Я внимательно поглядел на карту.

- Согласен, - кивнул я. - На Поезеже Краеньском почти нет лесов, посему американцы не будут бояться туда влезть.

- Остается еще проблема снабжения, - напомнил Янковский.

- Раз уж это должно быть только одно сражение, будет достаточно, если каждый танк выступит в бой с полным баком и комплектным боезапасом, ответил я. - Можно ли будет устроить дозаправку на исходных позициях?

- Можно, но этого мало. Надо придумать еще какой-нибудь способ, решительно сказал Стебновский. - Ваша теория исключает текущее снабжение сражающихся сил.

- Это почему же!? Об этом говорилось в четвертой статье, которая не успела выйти в свет. Надо развезти по бочке солярки и по несколько снарядов во все селянские хозяйства в районе потенциальных военных действий. Наши танки будут пополнять горючее, проезжая через любую деревню. В принципе, мы же можем рассчитывать на патриотизм населения?

Стебновский наморщил брови.

- За это надо взяться как можно быстрее, - сообщил он. Вместе с Янковским он поднялся из-за стола.

- Пеленгаторы радиошума смонтированы уже на всех танках? - спросил я.

- За этим мы проследили в первую же очередь, - заявил Стебновский.

- И необходим строжайший приказ соблюдения радиомолчания вплоть до момента непосредственного столкновения с противником. Наши должны локализировать врага и прислушиваться к приказу о наступлении. Между собой взводы должны находиться в визуальном контакте.

- Мы проследим за этим, - заверил меня Янковский.

- Да, еще одно. Поддержка авиации. Как с ней?

- Бронетанковые войска получат ее в самый момент начала наступления. А до этого времени мы отдаем американцам полнейшее превосходство в воздухе, - сказал Стебновский.

- Самые лучшие самолеты мы спрятали так же глубоко, как и танки, добавил Янковский.

Оба генерала спешно вышли из комнаты. Я остался с Моращиком, который вытащил коробку с флажками на булавках и стал украшать ими карту.

- Метод старый, но получше всякого компьютера, - заявил он с улыбкой. Потом он обеспечил себе прямую связь с Генеральным Штабом, натянул наушники и вообще перестал отзываться.

Шло время, а я глядел на то, как флажки на карте постепенно начинают обрисовывать нечто вроде мешка, окружающего Поезеже Краеньске с юга, востока и запада.

Через два часа внезапно погас свет.

- Началось, - сказал из темноты Моращик. Он помолчал немного, потом добавил: - Они только что взорвали нам электростанции Туров, Козенице и нефтеперерабатывающий комплекс в Плоцке. Сейчас включится аварийное питание.

Вообще-то, хоть я был готов к чему-то подобному, но почувствовал, как к горлу что-то подкатило. Через минуту, и вправду, загорелся свет, заработали телевизоры. Моращик застыл, прижимая наушники к голове.

- Ненси только что предъявил ультиматум, - сказал он через минуту. Дал нам сорок восемь часов. Налет на электростанции был проведен для подтверждения серьезности намерений...

Мы оба повернулись к телевизорам. В это время две западные станции показывали горящий Плоцк, одна - разбомбленные генераторы в Турове, а на остальных экранах царствовало по-отечески озабоченное лицо президента Ненси.

- Идет большой нажим на Германию, чтобы та присоединилась к экономическим санкциям и предоставила американцам Рюгге, - говорил Моращик. - Канцлер Халентц тянет резину и ссылается на исторические прецеденты.

- Ха, американцы подставляются за русских, а мы за немцев. Ну и чехарда! - заключил я.

В течение всего дня наступления не произошло. Телестанции показывали концентрирующиеся на Борнхольме отряды американской морской пехоты, загрузку оборудования на десантные корабли и патриотические манифестации в польских городах. Комментаторы сообщали о полнейшем манипулировании нашим обществом, а на экранах время от времени появлялся спрятанный в кустах польский танк. По американскому телевидению военные эксперты демонстрировали новейшие системы вооружения и объясняли, почему в Польше ни у одного американского солдата не упадет с головы даже волосок. Ни Янковский, ни Стебновский не появлялись ни разу. Я сидел с Моращиком сам, он был слишком поглощен своими флажками да и собеседник не лучший. Оказалось, что рядом с нашей комнатой находятся вполне пристойные апартаменты со всеми удобствами. Это и было все пространство, в котором я мог передвигаться. В определенное время под дверью ставили поднос с едой, и его забирал Моращик. В отличие от меня, мой опекун, а вернее, стражник, совершенно не отдыхал, время от времени глотая какие-то таблетки.

За двенадцать часов до истечения срока ультиматума американцы уничтожили телепередатчики во всех наших крупных городах, а заодно и радиовышку в Гомбине.

- Три раза стучат... - тяжко вздохнул Моращик.

Вскоре после того вернулся Янковский.

- Все говорит о том, что мы будем готовы в срок, - сообщил он. - Мы сделали все, что могли, а остальное уже в руках Божьих и Хаоса.

Хаос начался точнехонько в срок, заявленный президентом Ненси. В один миг умолкла почти вся радиосвязь, а действующие радары были уничтожены. Неизвестно, сколько американских самолетов очутилось над Польшей, во всяком случае, достаточно, чтобы наша противовоздушная оборона могла засчитать себе несколько сбитых. Это вызвало недоумение в американских средствах массовой информации, потому что самолеты были "невидимками"...

- Каким чудом вы этого добились? Стреляли вслепую? - спросил я у Янковского.

Генерал усмехнулся.

- Думаю, что эту военную тайну можно раскрыть, - сказал он. - Иногда, даже самый невидимый для радаров и детекторов инфракрасного излучения самолет можно высмотреть, стоя на крыше. Кое-кто из американских командующих, планируя налеты, совершенно забыл про это.

Чтобы отыграться за эту неприятную неожиданность, американцы с миллиметровой точностью срезали снарядом памятник варшавской Сиренке, после чего уже систематично начали уничтожать военные объекты на территории Западного Поморья. Ужасные потери понесли тысячи макетов из фанеры и брезента, с поставленными вовнутрь печками типа "коза" в качестве источника инфракрасного излучения. После этого противник использовал более разумное оружие, которое лишь по ему самому понятным причинам взялось за выкорчевывание придорожных плачущих верб.

- Очко для ребят из разведки и отдела по электронной войне, - сообщил Янковский, перестав смеяться.

- Так это их работа? - спросил я.

- Ага. Им удалось всунуть в компьютерный каталог описание "стандартный тип маскировки польского танка"...

Еще смешней стало, когда после рутинной бомбардировки на побережье между Колобжегом и Сяножентами начала высадку неустрашимая морская пехота. "Гринпис" тут же обнародовал список видов растений и животных, которым американские бомбардировки угрожают полным уничтожением, и начал глобальную акцию протеста под девизом защиты цветка "петрокрестка приморского".

Первая военная преграда ожидала американцев только на трассе Колобжег - Кошалин. По счастью на месте как раз присутствовали швейцарские телевизионщики. На правом верхнем экране в нашей комнате появилась новейшая модель танка "Абрамс". Прекрасно справляясь с неровностями местности, танк как раз приближался к автостраде, как вдруг из придорожного рва выползло нечто, похожее на паука-переростка. Оно было полметра диаметром, приблизительно такой же высоты, с корпусом, напоминающим горшок. Перебирая чуть ли не десятком многосуставчатых ножек, оно с неправдоподобной скоростью помчалось к танку, одним прыжком вскочило на броню, прижалось к ней и взорвалось. Через долю секунды взорвавшееся топливо и боезапас превратили "Абрамс" в пышущие огнем обломки. Я не верил своим глазам. Тем временем в поле зрения появились другие танки, и тот час из под земли и кустов начали вылезать новые самоходные мины. На экране началось невообразимое пекло. Судя по нескольким резким скачкам и последующей неподвижности картинки, швейцарские журналисты просто бросили свои камеры и удрали.

- Неплохо паучки справляются, а? - с нежностью в голосе сказал Янковский.

Какое-то время я не мог вымолвить ни слова.

- И это правда наши? - выдавил я наконец.

- А вы что думаете, что мы во всем обязательно должны быть третьим миром? - раздраженно ответил генерал.

- Но откуда у нас такой уровень электроники? Я кое-что знаю о проблемах управления шагающими роботами. Чтобы достичь такой плавности и четкости движений, необходим процессор с невообразимой плотностью элементов... тем более, при таких размерах целого... А в производстве процессоров мы никогда не шли впереди... - размышлял я вслух. - Так от кого же эта лицензия?

- Это так, - признал Янковский. - Не очень-то мы сильны колупаясь в пластинках кремния. Поэтому "паучок" не управляется электроникой. Во всяком случае, не совсем.

- А что же им управляет?

- Препарированная нервная система паука-корсара с годичным запасом питательных веществ. Если не ошибаюсь, использован и хищный инстинкт данного животного.

Я сначала онемел, а потом у меня случился приступ национальной гордости. Это было чертовски клевое чувство. Оно перестало быть таким, когда все "паучки" закончились, потому что до сих пор была произведена только пробная партия, и американская армия добралась до Бялогарда. Тут уже с нею столкнулись наши силы сдерживания, вооруженные "тарпанами" с легкой броней. На каждом вездеходе были пулемет, легкая противотанковая и зенитная ракетная установка и пять солдат. Конечно же, этого было мало, чтобы задержать прикрытую с воздуха огромную колонну "Абрамсов" последнего поколения и современных БМП. Наши парни выдали из себя все, что могли, из чего американское телевидение показало в основном кишки. Несомненно затем, чтобы хоть как-то затушевать предыдущие неудачи они на максимальном увеличении демонстрировали горящие и разорванные на куски трупы польских солдат. И выбирать у них было из чего. Без поддержки с воздуха две трети "тарпанов" было уничтожено, прежде чем подобрались настолько близко, чтобы увидеть противника. Американские F-210 и бронированные вертолеты "Паттон" выбивали наши машины одна за одной. К счастью, не совсем безнаказанно. Кто-то там, за большой водой, при виде очередного падающего наземь вертолета, решил перелистать историю Польши, потому что в комментариях телевизионщиков появились первые нотки сомнения в молниеносном успехе операции "Зов Демократии". Но пока это были всего лишь отдельные мнения. Американский таран эффективно разметал наши отряды, очистив себе дорогу до самого Щецинка. Вот только одна вещь им не удалась. По какому-то капризу судьбы им не удалось выставить польскую армию на посмешище.

Пришло время применить мою теорию на практике. Это был уже мой пятый день в компании полковника Моращика и его флажков на булавках. От просмотра телепрограмм у меня пухла голова. Американское командование прекрасно понимало, что заходя на Поезеже Краеньске, они влезают в мешок, сотканный из наших танков, но именно того они и добивались. Они хотели принять сражение на наших условиях и показать нам, чего стоят американские ценности и противотанковые снаряды. Чтобы укрепить воздушный заслон своих войск, они перевели в Северное море свой авианосец и перебросили дополнительные самолеты на Борнхольм. Потом они спокойно заняли Чарнэ, Дебжно и потихонечку, двумя колоннами двинулись в направлении реки Нотець.

Наши танки, распыленные в лесах по берегам Гвды и Брды не казались им опасными. Американские самолеты поначалу пытались их выискивать и уничтожать, но сидящие на деревьях снайперы с ручными зенитными ракетными установками быстро выбили этот замысел у них из головы. В данной ситуации американцы остановились на минировании с воздуха всех выходящих из леса дорог и на этом успокоились. Они исходили из предположения, что поляки должны когда-нибудь вылезти из кустов и начать концентрироваться, а вот тогда они продемонстрируют всему миру новенькие, прелестные polish jokes. Кстати, все американские развлекательные программы уже несколько дней основывались на шуточках про "пьяных полячков на ржавых танкеточках". Весьма популярен был конкурс под девизом "Что польский диктатор делает в кустиках под Нотецью?" Название это они произносили как "нотека".

Похоже было на то, что американские штабисты не читали "Скабрезных Новинок". И слава Богу! Когда флажки с белой звездочкой добрались до широты Сепульна, вернулся Стебновский. Вместе с Янковским они выжидающе поглядели на меня.

- Что с минами? - спросил я.

- Саперы уже справились с некоторыми, - ответил Стебновский. - Будем надеяться, что большая часть наших машин не будет ездить по дорогам.

- Начинаем, - сказал я несвоим голосом.

Оба генерала вышли из комнаты.

Через пятнадцать минут над Поезежем Краеньским появились польские бомбардировщики. Вместо бомб они стали сбрасывать сотни странных пакетов величиной с ранец. Каждый такой контейнер после падения на землю самостоятельно надувался, принимая форму танка. Маленький электромоторчик делал так, что макет сразу же начинал ползти вперед, а инфракрасный излучатель и генератор магнитного поля притворялись двигателем внутреннего сгорания и броней.

- Это идейка шутников из авиации, - сообщил Моращик.

Через три минуты в воздухе сделалось тесно от американских самолетов.

Прилетели новые эскадры польских. С земли это было немного похоже на показ фейерверка. И вдруг на одном из телеэкранов появился фильм хард порно.

Только через какое-то время до меня дошло, что голос комментатора объясняет, что именно такое изображение уже несколько минут принимается с американского спутника-шпиона, подвешенного над полем боя.

- Два - ноль в пользу ребят-электронщиков, - прокомментировал это Моращик. - Следует признать, что это самый выдающийся трюк со времени расшифровки "Энигмы"! К тому же, есть на что посмотреть...

Поглядывая на девицу, входящую в состояние оргазма каждые тридцать секунд, я подумал, что вот теперь все должно пройти удачно!

А потом пришел Янковский с известием, что вскоре взлетят наши лучшие боевые самолеты - "Скорпионы" первого и второго поколения.

- Неужели у нас остались хоть какие-то аэродромы? - спросил я изумленно.

- Большая часть, - спокойно отвечал генерал. - на этот случай у нас были приготовлены плавающие взлетно-посадочные полосы, временно спрятанные под поверхностью некоторых озер.

Через минуту CNN доложила, что американские информатики наконец-то разгрызли номер с вербами и изъяли неправильный пакет из каталогов целей.

Самую большую трудность вызвал тот факт, что этот пакет имел некоторые признаки компьютерного вируса. Во всяком случае, все уже закончилось, и разумные снаряды обрели свою эффективность.

Флажки, представляющие наши танковые взводы перемещались совершенно хаотично. Моращик не спускал глаз с телевизоров. Одним ухом он слушал комментарии, а другим - сообщения из Генерального Штаба. Вернулся Стебновский. Он сказал, что все приказы уже даны, и нам осталось только ждать. Мы расселись за столом и уставились на карту.

Но походило на то, что я капитально облажался. В то время, как флажки с белыми звездами формировали ровненькие оборонные рубежи, наши метались вокруг них будто частички пана Броуна. И вдруг во всем этом хаосе начал вырисовываться порядок. Бело-красные флажки сложились в нечто похожее на кольцо, окружившее американские позиции. А потом это кольцо размазалось, превратившись в наипрекраснейшую в мире фракталь! Насколько Моращик смог отразить его на карте, это была классическая древовидная фракталь. От иных такого типа фракталей она отличалась лишь тем, что формировалась от краев в центр, а не наоборот. А центром кристаллизации были здесь американские танковые колонны!

В сообщениях начали говорить о "растущей силе и точности польских атак". На экранах горели наши и американские танки. Самолеты как бешеные метались над полями и крышами домов. Моращик отчаянно высматривал таблички с названиями местностей и ориентиры. Польские танки, входя в район сражения, прерывали радиомолчание, что увеличивало шум в эфире, и тем самым ускоряло рост бронетанкового фрактала. Исключение этапа концентрации войск вызвало удлинение времени реакции "обнаружение-поражение цели" в американской системе командования. Спутник, пичкающий штабные компьютеры бинарным порно, еще сильнее удлинял это время. Тем временем, фрактальное наступление развивалось как лавина. Центр управления американцев по природе своей вызывающий самый сильный радиошум, был атакован концентрично, со всех сторон одновременно. Не связанные друг с другом группы польских танков, казалось бы, не стоящие внимания, каким-то чудом, под самым носом у американцев объединялись в бронированные кулаки. То есть, для них это было чудом. В некоторых комментариях даже прозвучало слово "магия". Потом оно звучало все чаще и чаще... В штабе на острове Борнхольм в магию не верили. Поэтому большая часть принимающих в сражении американских самолетов разыскивала районы концентрации польских бронетанковых войск...

Через три часа после начала контрнаступления в треугольнике Венцборг - Высока - Накло над Нотецью все кипело будто в колдовском котле. На карте польский фрактал систематично пожирал американские позиции. Морские пехотинцы сражались со свойственным им профессионализмом, но ничего не могли поделать с тем, что, как только какой-то отряд начинал по радио интенсивно требовать поддержки, то чаще всего вместо нее появлялись польские танки, причем, с самой неожиданной стороны.

Тем не менее, оборонялись они круто, а их перевес в воздухе становился все более ощутимым. Наши "Скорпионы" выбивались чересчур быстро, а у нас их попросту не было больше. Свое делала и разница уровней военной техники. Бои продолжились до самого заката и шли ночью. Когда уже могло показаться, что мы разобьем лоб об эту стену несмотря на все усилия, та внезапно завалилась. Около двух часов ночи американский командный центр перестал подавать сигналы. Битва начала передвигаться к северу. Они отступали!

На рассвете в бой вступили наши недобитые войска из под Бялогарда. Они были слишком слабыми, чтобы замкнуть кольцо окружения, но американцы со своим дезинтегрированной системой командования и разорванной связью уже не могли перегруппироваться. Их разбитые отряды, бегущие из наднотецкого колдовского тигля, встретив сопротивление по дороге к морю, останавливались на месте и начинали требовать эвакуации воздушным путем. И снова вместо вертолетов часто появлялись польские танки. Под Члухов их транспортные вертолеты и наши Т-85 прибыли одновременно. Это вызвало целый ряд пренеприятнейших сцен, напоминающих эвакуацию из Сайгона сорок лет назад. Весело было глядеть, как, бросая все имущество, они уматывают, уцепившись за вертолеты будто виноградные гроздья.

Там же, где помощь вовремя не приходила, американские солдаты начинали сдаваться в плен. Их первым вопросом после сдачи оружия был: "Как вы это сделали?" Некоторые в шоке только и повторяли, что это невозможно, чтобы американская техника могла бы подвести. Для таких срочно пришлось организовывать психотерапевтическую помощь.

Около десяти утра все воздушные бои закончились, зато началось землетрясение в Вашингтоне. Дневные информационные программы без конца показывали горящие "Абрамсы" и колонны пленных американцев. Редакции были атакованы звонками телезрителей, требующих прекратить демонстрацию этого фильма в стиле катастроф и сообщить последние известия из Польши. В Конгрессе проснулись республиканцы, и один из них напомнил, что у Костюшко тоже было звание Начальника Державы. У президента Ненси обнаружили тяжелую форму гриппа.

В Европе, Совет Старейшин в Брюсселе принял резолюцию, указывающую, что разгром американцев был совершенно неприличным делом. Британский министр иностранных дел, которого журналисты оторвали от утренней чашки чая бредил о польско-американской мирной границе по Нотеци. И сразу же после этого ВВС объявило о сенсационном репортаже из польского командного центра, где применялись альтернативные методы управления войсками... На экране появилось штабное помещение с разложенной на столе картой Поезежа Краеньского, над которой склонилось несколько придурков с раздвоенными веточками, маятниками и чертовски умными рожами. В углу сидел тип, весь в черном, с глазами, вытаращенными как при хронической базедовой болезни, и раз за разом втыкал длинные булавки в восковую модель "Абрамса" новейшего типа. Под стенкой подпрыгивал шаман в развевающихся одеждах и ритмично бил себе по голове трещоткой. Вокруг этого паноптикума расхаживало несколько генералов. Когда кто-то из "экспертов" начинал что-то объяснять, генералы очень серьезно кивали головами.

- Черт подери, что это такое? - не выдержал я.

- Неужели вы думаете, что мы и вправду расскажем им, как все это сделали? - заметил Стебновский. - Вы только представьте, - усмехнулся он, сколько специалистов по New Age4 придется теперь Пентагону принять на довольствие? Все-таки лучше, чем бомбежки...

- А чтоб вы скисли!

- Естественно, мы рассчитываем на ваше полное молчание, - добавил Янковский. - В "Скабрезных Новинках" об этом нельзя будет писать.

- Ясное дело. Так что, можно уже идти домой?

- Это еще не конец, - сказал Стебновский.

И действительно, это был еще не конец. В шестнадцать ноль пять Польша объявила войну Дании за соучастие в агрессии. Через пятнадцать минут три наши штурмовых бомбардировщика типа "Хальны" произвели налет на Копенгаген.

Два из них провели точечную бомбардировку центра управления уличным движением. Третий сравнял с землей пивоваренный завод "Тюборг". Обильная пена, вытекающая из окон разрушенного завода, произвела на туземцев впечатление гораздо большее, чем атомный гриб. Суперсовременный центр управления уличным движением, в основе которого лежали процессоры размытой логики, после попадания четырьмя ракетами совершенно сошел с ума. Уличное движение в Копенгагене и по всей Зеландии было совершенно парализовано. Для сверхпунктуальных и совестливых датчан мир перевернулся с ног на голову.

Польские самолеты, чтобы избегнуть столкновений с американскими, во время дороги туда и обратно скрывались в германском воздушном пространстве над Узнамом и Рюгге. Немцы отреагировали на этот инцидент дипломатической нотой, выдержанной в тоне мягкого укора.

- Так, так, последнее китайское предупреждение... - Стебновский весьма удачно спародировал пивной баритон канцлера Халентца.

Датскую противовоздушную оборону застали врасплох, поскольку весь обслуживающий персонал радаров ровно в шестнадцать часов закончил работу и разъехался по домам. Американский спутник-шпион, как по заказу, все так же передавал полуминутный порнофильм, заставляя заморских спецов по электронике помышлять о самоубийстве.

Следует честно признать, что мы просчитались в отношении датской королевы. Достойная старушка взяла командование армией на себя и буквально за несколько часов из сумасшедшего дома, в который превратился Копенгаген, снова сделала столицу государства. Она провела мобилизацию того, что было у нее под рукой, и обратилась за помощью к союзникам по НАТО. К сожалению, сложилось так, что королева Маргарита могла располагать лишь двумя родственными Гомосексуальными воздушно-десантными Бригадами: лесбиянской и гейской. Эта вторая через шесть часов после объявления военного положения имела уже шестидесятипроцентную недостачу кадров в результате дезертирства. Лесбийская бригада явилась в полном составе, но согласилась идти в бой только лишь при условии, что ей дадут атомные бомбы, и первой целью станет Варшава. Тем временем немцы молчали, а французы отреагировали на эту ситуацию массовыми демонстрациями под лозунгом "Не хотим сдыхать за Копенгаген".

Российская мафия выполнила свою угрозу и продала плутоний в Пакистан, в результате чего американцы тут же перестали заниматься проблемами демократии в Польше. Когда же стало известно, за чьи, фактически, интересы американские парни получили по заднице на реке Нотець, Конгресс под давлением общественного мнения запретил Ненси участвовать в каких-либо военных действиях в Европе. Вылитые вместе с грязной водой датчане остались с носом и начали интенсивно размышлять, кто, собственно, и зачем записал их в это НАТО? В конце концов они согласились на посредничество Германии по вопросу урегулирования конфликта с Польшей.

- Да, неплохо мы похулиганили, - буркнул я Стебновскому. - Американцы получили по рукам, НАТО оказалось не стоящим и кило дерьма, а единственным государством, которое хоть что-то может сказать в Европе, стала Германия. Разве мы этого хотели?

- Снявши голову, по волосам не плачут, - ответил генерал. - Придется привыкать. Не думаете же вы, пан Томашевский, что бывшее до сих пор, будет продолжаться вечно? История никогда не закончится.

К О Н Е Ц

1 Во время наполеоновского вторжения в Испанию место битвы, в которой своей безумной атакой прославились польские уланы, входившие в наполеоновское войско.

2 Премьер-министр польского Парламента - Сейма.

3 Жезл является символом власти маршалка.

4 New Age - новое направление в философии, изобразительном искусстве, музыке, в котором синтезируются первобытные верования, медитативная практика, народная медицина и представления о мире самых различных народов Земли