"Владыка Иллюзий" - читать интересную книгу автора (Ли Танит)

Часть третья ГОРЕЧЬ СЧАСТЬЯ

Глава первая СЕМНАДЦАТЬ ДЕВУШЕК-УБИЙЦ

В пустыню пришла зима. Днем по барханам гуляли страшные ветры. По ночам пески сковывал мороз, покрывая инеем городские стены. Тростник у воды сделался хрупким, как зеленый сахар. Деревья в Белшеведе лишились всего — цветов, листьев и птиц. Песчаная пыль засыпала мозаичные плитки дорожек. Озеро из синего сделалось серо-стальным, напоминая прекрасный, но незрячий глаз. Зима выдалась суровая и сухая, — самое тяжелое время года.

Жрецы сонно бродили среди пыли и морозных узоров инея, размышляя о богах. Их приучили смирять плоть и воспринимать неудобства как часть послушания и служения. С такими ограниченными представлениями о чувствах они многое теряли. Они даже не заметили, как у них на глазах совершилось настоящее чудо.

Данизэль носила ребенка уже седьмой месяц. Но, как ни странно, не располнела. Ее живот был едва заметен, словно у женщины на третьем месяце беременности.

Красавица не стала менее подвижна или неуклюжа. Данизэль двигалась по-прежнему легко и грациозно, и волосы цвета лебединого пуха по-прежнему развевались у нее за спиной. Тень обещанного ребенка Азрарна светилась в ней, как огонек в масляной лампе, но никто из жрецов не обращал на это никакого внимания. А сама она не стала им рассказывать. Она бродила, как и прежде, среди храмов, а по ночам иногда гуляла в садах священного города. Не раз жрецы, молившиеся в сумерках, поднимали глаза и видели огромную тучу, мчащуюся по небу на черных крыльях. В полночь в некоторых рощах возникали странные видения, появлялись незнакомые ароматы, слышались обрывки мелодий. Днем Данизэль гуляла в тени, стараясь не выходить на открытые пространства, куда зимнее солнце тянулось слабыми, холодными лучами. В своем добровольном изгнании она не чувствовала себя одинокой. Когда красавица молилась с другими жрецами, им казалось, что она не видит их, ее братьев. На самом же деле они просто не понимали ее. Они любили небеса. Что же еще она могла любить? Искушенные, но равнодушные жрицы считали ее девственницей. Впрочем, ее свежесть, невинность и детское очарование не исчезли, скорее даже приобрели новую, доселе невиданную глубину.

Жители Белшеведа едва не пропустили то, что Данизэль собиралась им вскоре показать.

Но может быть, такое чудо, по законам небес, не могло свершиться незамеченным.

Однажды, через час после восхода солнца, послышался легкий шорох. Кто-то шел в Белшевед по дорожкам, и подземные полости эхом вторили шагам. Когда шорох стих, на западные ворота обрушился град ударов, как будто кто-то нетерпеливый стучал в них кулаками.

Зима никогда не была сезоном паломничеств, а значит, те, что собрались у ворот, пришли с худыми намерениями. Жрецы, эти безмолвные наблюдатели, непонимающе переглянулись и вновь посмотрели на гудящие ворота. Пожав плечами, они разошлись, не обращая больше внимания на шум снаружи.

За воротами послышались крики, перекрывающие завывания ветра:

— Впустите нас! Мы требуем суда и справедливости! Мы ждем ответа небес.

Жрецам, услышавшим крики, эти вопли показались святотатством. У богов никогда ничего нельзя было требовать.

Ворот не открыли.

Шум затих.

Ветер погнал полусгнившие листья по дорожкам вслед за жрецами.

Снаружи, в стороне от ворот Белшеведа, спорила негодующая толпа. У стен города расположились лагерем девяносто восемь человек. Среди них выделялись семь молодых женщин, державшиеся все время вместе. Это было неудивительно, поскольку каждая левым запястьем была привязана к соседке. Их волосы были распущены, глаза покраснели от зимнего ветра, слез и гнева. Они злобно бормотали что-то себе под нос.

Остальная часть толпы совещалась. Если бы не зима и ветер, можно было бы подумать, что все эти люди съехались сюда на летний праздник и теперь обсуждают, как приятнее провести время.

Позже днем с юга пришла другая толпа. Она мало отличалась от предыдущей. Три связанные между собой женщины шествовали под охраной десятка сильных мужчин. Увидев первую группу, вторая присоединилась к ней. Опять раздались голоса у ворот, но теперь уже никто не стучал.

В середине дня появилось еще две группы.

Ходил слух, что теперь около Белшеведа расположилось лагерем около четырехсот человек. Среди них оказалось семнадцать девушек, объединенных в группы по семь, четыре, три и три. Все они были связаны запястьями.

Но ничего необычайного в таком стечении народа не было: о месте и времени все четыре группы уговорились заранее. Необычайной оказалась причина, приведшая их под стены белого города в столь неурочное время года. По всем странам были разосланы гонцы с одинаковыми посланиями: «Молодые невесты во время брачной ночи убивают своих женихов. Одни это делают при помощи ножа, другие — яда, а большинство прокалывают несчастным головы через глазницы длинными шпильками. И все женщины-убийцы над телами своих мужей громогласно заявляли, что им велели сделать это боги Белшеведа. И даже один из богов лично наставлял их, обещая в награду взять себе в жены, Но бог, очевидно, не сдержал своего слова. „Это — ваши преступления! Вы помешали нам! Вы испортили все!“ — кричали женщины-убийцы своим отцам, свекрам и братьям, размахивая окровавленными орудиями преступления».

По деревням давно ходила легенда об одной девушке, которая не хотела замуж и была выдана насильно. Тогда она отказалась спать с мужем, и боги признали ее право на целомудрие. Так распространилась в народе история Данизэль. И теперь люди сочли, что их женщин охватило безумие, чье-то внушение пополам с глупой сказкой затмило их разум. Преступления были настолько схожи, что деревенскими жителями овладел настоящий страх: уж не возьмутся ли теперь все жены истреблять своих мужей прямо в постели? Люди связали преступниц и потащили их в священный город, словно маленькое стадо коз на жертвоприношение. Даже те, чьи сыновья и братья были убиты руками этих прекрасных женщин, не жаловались, а понуро брели за процессией, опустив глаза и сжав губы.

Но самих убийц, казалось, совсем не страшила возможная расправа. Они гордо шагали в центре толпы, а их распущенные волосы развевались за спинами, словно штандарты.

Каждая, разумеется, считала избранницей бога себя, а своих спутниц — жертвами какого-то недоразумения. Ни одна из них не питала ненависти к убитому мужу, — но и сожаления о содеянном тоже не испытывала.

Возбужденные и злобные, семнадцать девушек-убийц стояли среди безлистных рощ перед Белшеведом в толпе своих обвинителей, которые так и не добились ответа богов. Недовольство толпы все росло, и причиной тому были не только закрытые ворота.

Никто из деревенских жителей не бывал в этих местах в холодное время года. Паломничества всегда совершались в начале лета. Сейчас они впервые увидели Белшевед во всей его наготе, в стылой холодности, с оголенными садами и коричневой пылью песка, ползущей вдоль стен. Люди почувствовали себя обманутыми.

Ночь пришла, окутав всех своим тяжелым темным дыханием, на землю спустился жгучий холод. Высокая луна слепо пялилась голубыми глазницами, и даже костры, зажженные на ночь, казались холодными. Тепло и вера сменялись стужей и отчуждением. Люди совещались там, где еще недавно можно было только преклонять колени.

— Мы не получим ответа из Белшеведа. Мы должны решить дело сами.

— Конечно, если бы боги действительно приказали нашим дочерям совершить такие жуткие преступления, они бы уже заговорили с нами!

— Ваши дочери — дикие кошки! Мой мальчик умер ужасной смертью. Они должны быть наказаны. Здесь и сейчас. Нет нужды испрашивать богов о том, как закрепить веревку на дереве!

— Да, кажется, богам просто нет до нас дела. Они не желают, чтобы мы их беспокоили.

Пришедшие к стенам святого города пролили много слез, они часто ссорились и дрались, рассыпая проклятия направо и налево. После обмена бранью и тумаками собравшиеся приняли решение: «На рассвете все семнадцать женщин будут повешены на деревьях в ста шагах от города и останутся висеть там до знака свыше». Такой постыдной казнью они собирались осквернить священное место, откуда столь тщетно ожидали помощи. Люди мстительны и любят срывать злость на невинных.

Девушки-убийцы все еще были связаны между собой. Согнувшись, они сидели у отдельного маленького костра. Когда к ним подошли мужчины — огласить решение старейшин, — девушки подняли головы.

Одна из них, с рыжевато-коричневыми волосами, с вызовом уставилась в полные ненависти глаза отца своего убитого мужа.

— Ну, какие новости? — спросила она.

— Хорошие новости, Зарет, — отозвался он. — Вы умрете на восходе солнца.

Шестнадцать девушек разразились слезами, оплакивая свою судьбу. А рыжеволосая Зарет оскалилась, словно волчица.

— Убейте нас и будьте прокляты. Правда, только я была избрана богом, а другие действовали лишь в надежде на его благодарность, но он все равно отомстит за всех нас.

— Ты сумасшедшая стерва! — закричал мужчина. — Ты спятила от своих развратных мечтаний! Я видел тебя, перепачканную кровью моего сына. А завтра я увижу, как ты будешь болтаться в петле.

— Я буду танцевать в раю, когда ты будешь корчиться и вопить на бесовских ножах.

В ответ он ударил ее, сбив с ног, и, лежа на земле, Зарет сказала ему:

— А за это бог отрежет тебе обе руки.

Мужчины повернулись и ушли. Они шли так быстро, как будто хотели убежать.

Ночью, когда луна зашла за ветви деревьев, Зарет проснулась от того, что кто-то нежно гладил ее по волосам. Постепенно напряжение спало, и в первый момент девушка даже не задумалась о причине беспокойства. Но потом она вспомнила о синяках, которыми наградил ее свекр, вспомнила об убийстве мужа, о предстоящей расправе и поняла, что некому гладить ее по голове. Она поднялась.

— Не бойся, возлюбленная, — произнес ласковый голос. — Это всего лишь я.

Глаза Зарет широко раскрылись от удивления: перед лицом девушки, прижавшись к ее щеке, лежали ослиные челюсти. Казалось, говорили именно они. Затем девушка повернулась и увидела Чузара. Грациозно скрестив ноги, он сидел рядом с ней на мерзлом песке.

Луна светила тускло, огонь костра едва тлел. В таком свете сложно было понять, что за незнакомец пришел поглумиться над ней. Зарет ничего не знала о Чузаре. О нем, как и о других Владыках Тьмы, в этих местах почти не сохранилось легенд. Сначала она приняла его за бога, но только на какое-то мгновение. Его волосы были слишком светлы, а правой половины лица, пусть и миловидной, явно недоставало для того, чтобы считаться ликом божества. К тому же взгляд Чузара был неприятен.

— Поскольку тебя убьют сегодня на рассвете, зачем терять ночь на сон? — проговорил Чузар.

Девушка вздрогнула. Она заметила, что он причесывал ее волосы скелетом рыбы, белым, словно слоновая кость. Рыба из священного озера?

— Даже если мне суждено умереть, я успею побывать в объятиях моего любимого хотя бы в мечтах, — отозвалась Зарет.

— И кто же этот счастливец?

— Черный бог Белшеведа.

— Твоя вера удивительна. Твои сестры, кажется, не разделяют ее.

И Чузар указал рукой в белой перчатке на живой комок из шестнадцати девичьих тел. Они прижимались друг к другу, стараясь согреться. Некоторые даже стонали, мучаясь ночными кошмарами.

— Он, без сомнения, удовлетворит их всех, — легко ответила Зарет. — Хотя они слишком самонадеянны и ошибочно принимают на свой счет предложение, которое было сделано одной только мне.

Ослиная челюсть засмеялась. На этот раз мелодично. Чузар бросил пару игральных костей на песок.

Истощенная тяжелыми испытаниями, Зарет тем не менее обиделась.

— Не подобает здесь играть в кости.

— Вот и сыграй со мной.

— Это не имеет смысла.

— Завтра ты будешь играть в кости с Владыкой Смерти.

Зарет закрыла лицо руками. В темноте она увидела тело своего мужа с хрустальной головкой шпильки, торчащей из-под закрытого века, и негромко хихикнула. Чузар редко появлялся перед тем, кто не хотел его видеть, или там, где о нем и вовсе забыли. Когда девушка отняла руки от лица, она смогла получше рассмотреть незнакомца, обе половины его лица. Но оно не испугало ее.

— Ладно, — решилась она. — Мы сыграем в кости. А ты поможешь мне избежать виселицы, если я выиграю?

— Более того, я проведу тебя в Белшевед, несмотря на закрытые ворота. И ты увидишь там много удивительного.

— Неужели? — воскликнула Зарет. Эти слова взволновали ее. Безумие нашло себя, обрело почву и пустило корни. — Но твои игральные кости без меток!

И в тот же миг она увидела метки на костях.

— Начинай, — сказал Чузар.

Они сыграли несколько партий, и эта игра накануне казни показалась Зарет вполне обычной. Разве что ей не везло. Кости редко выпадали так, как она хотела.

— Не имеет значения, — наконец сказал Чузар. — Я позволю тебе выиграть. При условии, что ты поцелуешь меня.

Девушка презрительно засмеялась, забыв приличия, и наклонилась вперед.

— Нет, не в губы, — удержал ее Чузар. — В левую щеку.

И подставил девушке свою левую щеку — сухую, как серый пергамент, щеку, обрамленную рыжими волосами, свисающими, словно черви. Зарет посмотрела и содрогнулась. Но потом без стеснения крепко поцеловала его. И пока она целовала незнакомца, Чузар поспешно стянул перчатку со своей правой руки. Извивающаяся змея — его указательный палец, перегрызла веревку, соединявшую Зарет с другой пленницей. Когда обрывки упали на холодный песок, девушка зашевелилась. Но Чузар сказал ей два-три непонятых слова, и она снова впала в забытье.

Чузар усыпил весь лагерь. Двое стражников прислонились к дереву и теперь храпели в унисон. Повсюду слышалось лишь сопение и бормотание спящих. Преступница могла думать только о том, что теперь она, кажется, избежит ужасной смерти, а потому не обратила внимания на всеобщее оцепенение. Возможно, так было нужно ее спасителю. Однако она не сомневалась в том, что незваного гостя послали боги. Зарет не успела и глазом моргнуть, как избавилась от грозившей ей петли, хотя и готовилась к тому, что ее у всех на виду освободят стремительные феи под звуки фанфар и сверкание фейерверков. Предложенный Чузаром способ освобождения казался ей менее впечатляющим, но более надежным.

— Идем, — кивнул ей Чузар. Он уже стоял в десяти шагах от девушки. Еще не потухший костер поймал край его мантии. Девушка была уверена, что сейчас просторный плащ сгорит в одно мгновение, но произошло невероятное: казалось, материя сама поглотила умирающий огонь.

Зарет неуверенно пошла вперед вслед за Чузаром. Но услышав звук мягких спотыкающихся шагов, девушка обернулась.

Шестнадцать девушек, по-прежнему связанные (теперь группами по три, три, четыре и шесть), как слепые за поводырем, следовали за ней и Чузаром, широко открыв глаза, словно в трансе.

Чузар подошел к главным западным воротам Белшеведа, запертым изнутри. Он прошептал что-то воротам, похлопав их рукой в перчатке.

— И кто это осмелился оставить вас приоткрытыми? — спросил Чузар.

Ворота молчали, но все, стоявшие поблизости, поняли, что они ответили:

— Никто не оставлял нас приоткрытыми. Мы закрыты, нас заперли изнутри.

— К сожалению, вы ошибаетесь, — сказал Чузар. — Мне стоит лишь легонько надавить на вас, чтобы войти.

— Это ты ошибаешься, — возмутились ворота. — Ты лжешь.

— Я толкну вас. Вы широко откроетесь.

— Никогда.

— Несомненно.

— Ты сумасшедший, если надеешься войти.

— Вы еще более безумны, если рассчитываете удержать меня снаружи.

— Никто не может войти сюда.

— Кое-кто может.

— Кто?

— Лунный свет приходит и уходит когда ему вздумается.

— Да, — согласились ворота. — И нас это смущает.

— Теперь войду и я, — сказал Чузар.

— Нет, нет. Мы закроемся перед тобой.

Раздался скрежет зубчатых колес и рычагов. Ворота отчаянно задвигали засовами в единственном возможном направлении — и, разумеется, открылись.

Чузар толкнул ворота, и створки разъехались, широко распахиваясь перед ним.

— Теперь я и правда не могу войти, — съехидничал Чузар.

— Ах-ах, — вздохнули ворота.

Чузар вошел в Белшевед. Шестнадцать девушек-убийц сонно шагали вслед за ним, и лишь Зарет, семнадцатая убийца, гордо выступала впереди.

В холодной темноте храмы напоминали гробницы, но гробницы обитаемые, потому что повсюду горели белые, словно призраки, сторожевые огни. Озеро было тусклым и непрозрачным, его поверхность полностью засыпали гниющие листья.

И Зарет стало ясно, что богов здесь нет. Они либо давно ушли, либо вообще никогда не существовали на свете.

Чузар остановился.

— Слушайте.

То ли уже очнувшись, то ли еще находясь в трансе, семнадцать девушек-убийц прислушались.

Они услышали сначала что-то вроде звона серебряных бусинок, а затем песню, похожую на шорох змеи, ползущей по зыбучему песку.

— Смотрите, — сказал Чузар.

И Зарет увидела, словно в легком тумане, нечто походившее на звездный вихрь. За этой завесой проступали очертания деревьев и фонтана, но все было размыто, словно соткано из того же вихря.

— Давайте подойдем поближе, — вежливо предложил Чузар.

Они приблизились. Но все же не смогли переступить невидимую границу. И дело было не в том, что они не могли пройти сквозь завесу; просто, замерев у нее, они не хотели входить вовнутрь. А может, и хотели.

Внутри царило лето. Деревья и трава пестрели цветами. В вышине сверкало яркими звездами совсем другое небо, небо летней ночи. Несколько звезд упали на землю, превратившись в разноцветные лампы. И хотя лето оставалось только внутри, удерживаемое колдовской завесой, снаружи немного утих холод, и до немых зрителей донеслись обрывки музыки и запах ночных цветов.

Девушки-убийцы, захваченные прекрасным зрелищем, приникли к прозрачной границе, как мухи, попавшие в паутину.

Они видели фигуры, движущиеся, словно болотные огни. Девушка, напоминавшая белую свечу в обрамлении облака темных волос, перебирала хрустальные струны арфы, наигрывая нежную мелодию. Бледный молодой человек с темными волосами наливал искрящийся напиток в фантастическую нефритовую чашу. За первой завесой была еще одна. Девушки разглядели сквозь эту прозрачную пелену Азрарна, князя демонов и Владыку Ночи на фоне сверкающего ночного неба и рядом с ним женщину, белую, как звезды. За второй занавесью был еще один мир. Там царила любовная одержимость, в которой жили два уникальных существа, знавшие только друг друга. Кто-то заткал их в причудливый гобелен магии, создав им волшебную защиту. И она стала их частью. Теперь они были вместе, словно две виноградные лозы, сплетенные между собой.

Все это увидели девушки, смотревшие сквозь обе завесы, отделявшие любовь от стремления к любви. И каждая из них поняла, сознательно или бессознательно, что перед ними бог и его избранница. И что избранной не оказалась ни одна из них.

Вероятно, из-за того, что остальные шестнадцать девушек были в состоянии транса, именно Зарет отвернулась первой. Она прошла вдоль мозаичной кромки озера шагов двадцать, а потом, остановившись, обхватила себя руками, словно получила смертельную рану.

Чузар следовал за ней, подобный сгустку тумана.

Она не ругала его за содеянное зло, — за то, что он открыл ей правду, только прошептала:

— Как я это переживу? Он отнял у меня все, после того, как пообещал так много!

— И как же ты это переживешь? — спросил Чузар.

— Никак. Пусть они повесят меня завтра. Теперь я не стану возражать.

— Я предлагал тебе свободу, — напомнил он.

— Мне не нужна свобода. Я уже никогда не стану свободной. Ко мне прикоснулась зима. Я устала, как мертвый лист, оставшийся на дереве. Завтра меня сорвут с ветки, а я и рада умереть. Я вообще могу умереть без их помощи. Просто закрою глаза и умру, словно падающий лист. Зима прикоснулась ко мне.

Тогда Чузар взял ее на руки, и она зарыдала у его груди, как когда-то, давным-давно, рыдала безумная Язрет, не так уж, впрочем, и далеко отсюда.

Возможно, Чузару была необходима ее печаль, словно пища или вино. Или он просто сочувствовал тем, кто попадал в его владения. Ведь за ним по пятам всегда шло одиночество.

Наконец он спросил ее:

— Может, ты хочешь чего-нибудь еще помимо смерти?

— Убить его, — сразу же нашлась девушка. Она не знала точно, каким именно «богом» был Азрарн и насколько нелепы или кощунственны ее угрозы. — Хотя… если он бессмертен, думаю, его нельзя убить.

— Как и любого бессмертного, моя возлюбленная, — сказал Чузар. — Конечно же, ты не сможешь ни проткнуть шпилькой его восхитительный глаз, ни вообще как-либо повредить ему. За исключением, впрочем, одного способа.

Убийца прижалась к плечу князя Безумия.

— Расскажи мне о нем.

— Существует единственная вещь, более драгоценная, чем капля крови ваздру, — в раздумье проговорил Чузар. — Это слезы ваздру. Потому что они очень редки. Для эшва плач — это песня. Но ваздру улыбаются, даже когда разбиваются их сердца, зная, что сердца демонов исцеляются человеческой кровью. Все же Азрарн иногда приказывает всей своей стране горько плакать.

— Кто такой Азрарн? — прошептала Зарет. — Разве это не чудовищный демон, который живет в грязном подземелье?

Лицо Владыки Безумия осталось неподвижным, но ослиные челюсти затряслись от хохота. Девушка вздрогнула и ухватилась за плащ Чузар.

— Я не забыл про тебя, — сказал Чузар.

В этот момент поднялся ужасный крик. Зарет повернулась и увидела, как ее шестнадцать спутниц очнулись и заметались в ужасе, попав в незнакомое место. Эти несчастные меньше интересовали Чузара, поскольку и так полностью принадлежали ему. Они рвали на себе волосы и царапали себе лица, крича об измене. Девушки вопили о непорочной божьей матери, на месте которой они рассчитывали оказаться. Зависть обострила их чувства, и они сразу же поняли, какой плод зреет во чреве той женщины. Лучше всех знают цвет и покрой одежд те, кому не дозволено носить их.

Сияние в саду пропало. Князь демонов и его земная любовница исчезли без следа. Не исключено, что сказочное видение было иллюзией, созданной самим Чузаром.

— Идем, — Чузар снова обратился к Зарет. — Я отведу тебя в пустыню. Ты должна научиться ждать. К моим служанкам быстро приходит терпение.

— Мне холодно, — пожаловалась девушка.

— Я согрею тебя. Разве тебе уже не тепло?

— Может быть…

Разбуженный криками за стенами Белшеведа или, возможно, просто очнувшийся от колдовства Чузара, лагерь негодующих крестьян постепенно приходил в себя. Некоторые даже заметили, что убийцы исчезли.

Другие обнаружили открытые ворота.

Чузар и семнадцатая девушка-убийца выскользнули из этих ворот, словно зыбкие тени. Тем временем триста восемьдесят три человека, растерянные, недоумевающие, вступили в святой город.

Слабое сияние разгоралось в восточной части неба. На людей пала тень смущения, и многие смотрели на этот свет в страхе, пока не поняли, что он — предвестник рассвета.

— Мы не уйдем из этого города, пока не найдем ответы на все вопросы, — заявили люди.

Невольные паломники расположились на мозаичных дорожках, вокруг озера, вдоль белых мостов, у дверей в центральный храм. Нет, теперь они не уйдут просто так. Невиданные доселе толпы народу заполонили священное убежище, которое раньше посещалось только в летний сезон. Толпа требовала объяснений. Безмолвные жрецы разбежались, словно перепуганные кролики, едва заслышав крики под окнами келий, и теперь, сбившись в небольшие стайки, взволнованно переговаривались. Паника заставила их впервые насильственно выйти из религиозного транса. Близость непрошеных гостей, обнаглевшей толпы, которую не устрашил даже божественный гнев, пугала жриц.

Шестнадцать девушек-убийц — потому что семнадцатая таинственным образом исчезла, как видно, предпочтя убежать в пустыню на растерзание львам, — не были повешены. Их привязали к огромному дереву на берегу озера. Они уже не кричали, потеряв силы и надежду. Они призывали смерть, но та отказалась от них. Некоторые пытались утопиться, но длина веревок не позволяла им уйти под воду. Преступницам только и оставалось, что угрюмо смотреть в землю. «Что вы видели?» — спрашивали их. И они подробно описывали видение, потерянные и униженные, рассказывая о девственнице с ребенком — жене бога.

Неудивительно, что толпа отказывалась разойтись. Неудивительно, что жрецы послали старейшин и мудрецов за помощью.