"Кот, который там не был" - читать интересную книгу автора (Браун Лилиан Джексон)

СЕМЬ

Квиллер превосходно выспался, но утром никак не мог сориентироваться. Он не мог сообразить, какой нынче день. Он знал только, что это тринадцатый день их поездки. После неопределённого состояния, вызванного путешествием, когда дни шли под номерами, ему никак было не приспособиться к обычным названиям дней недели, В результате на следующее утро после ужасного танца Коко вокруг некролога для Квиллера наступил не понедельник или четверг, но некий тринадцатый день.

Звон колоколов на Пикаксской площади, впрочем, наводил на мысль, что день тринадцатый может расшифровываться как воскресенье. С другой стороны, если это были свадебные колокола, он мог оказаться и субботой. Квиллер уже подумывал позвонить в отдел местных городских новостей «Всякой всячины» и спросить, суббота сегодня или воскресенье. Когда он работал для центральных газет, ему приходилось отвечать и на более странные вопросы. Не помогла ему и местная радиостанция: диктор сообщил время, температуру воздуха, скорость ветра и относительную влажность воздуха, но день недели почему-то не назвал. Что же касается получасовых последних известий, которые Квиллер считал чересчур приторными, то в субботу они были ничуть не менее слащавы, чем в воскресенье.

Если выяснится, что это суббота, значит, он приехал домой в пятницу. Однако могла ли Милдред Хенстейбл быть здесь утром в пятницу? Как школьной преподавательнице, ей надлежало бы находиться в классе, если конечно, этот день являлся для неё присутственным. Следовательно, скорее всего, сегодня было воскресенье, и церковные колокола созывали верующих на богослужение. Это послужило для Квиллера сигналом к тому, чтобы пойти в аптеку и приобрести там воскресные газеты.

Кошки нежились на солнце, и в их головках, казалось, не было ни единой мысли. Кошек не интересовало, что сегодня – воскресенье или четверг. В их мире каждый день назывался «сегодня», а таких понятий, как «вчера» или «завтра», наверное, и не существовало.

– Я иду в город, – сообщил он им. – Купить вам что-нибудь в аптеке?

Они посмотрели на него как на сумасшедшего. Или полоумного, как говорят в Шотландии. (Квиллер приобрел в Эдинбургском аэропорту словарь шотландских выражений.) Сиамцы прекрасно знали, что он говорит глупости. Или вздор, как сказали бы в Шотландии.

Короткая прогулка до города несколько проветрила его голову, одурманенную «Бонни Скотс Туром». Все самые лучшие идеи посещали его именно во время одиноких прогулок. Вот и теперь он возобновил размышления, начатые в самолете. Ирма знала о том, что Брюс сидел в тюрьме… Возможно, на вересковом поле в её душе ожила былая страсть – Может быть, ей захотелось излить накопившуюся в душе горечь. Но ведь она могла быть и сообщницей Брюса в краже драгоценностей!

Этот дикий сценарий породил сперва лишь покалывание над верхней губой Квиллера, но после второго

«мозгового штурма» его усы встали дыбом. Ирма могла оказаться и жертвой Брюса! Она была единственным человеком, знавшим его. И так ли трудно было бы при помощи современной фармакологии добиться остановки её больного сердца?

Некоторые технические детали версии следовало обсудить с доктором Мелиндой, хотя перспектива встречи с ней не слишком радовала Квиллера. Позвонив ей днем в воскресенье, он рисковал получить приглашение типа: «Зайди ко мне выпить, и мы всё обсудим» или «Давай пообедаем вместе». Приход в понедельник к ней в клинику мог спровоцировать и более стремительное развитие событий наподобие: «Разденьтесь до трусов, и доктор вас сейчас осмотрит». Нет, решил он, безопаснее «случайно» встретиться с ней в каком-нибудь многолюдном оживлённом месте, где они смогут обменяться несколькими словами, не оставаясь наедине.

Квиллер обнаружил, что идёт стиснув зубы. После трёх необременительных лет с Полли его раздражали эти сложности с Мелиндой. Его возмущали преследования слишком навязчивой представительницы женского пола. Он всегда без колебания прекращал свои связи и не поднимал шума, если бросали его самого. Он должен был каким-то образом отделаться от женщины, которая никогда не нравилась Коко.

В аптеке Квиллер купил несколько газет, выпускаемых в других городах.

– Как было в Шотландии, мистер Квилл? – спросил кассир.

– Отлично.

– Я слышал о мисс Хасселрич.

– Да, это ужасно.

– Вы видели лохнесское чудовище?

– Нет, мы приехали туда, когда у него был выходной день.

По дороге домой мысли Квиллера обратились к записной книжке Ирмы. Если бы удалось найти адрес или телефон такого важного источника информации, как Кэти, он передал бы всё в руки Броуди, предоставив ему заниматься этим делом. Энди должна заинтересовать поразительная реакция Коко на некролог, ведь он один из немногих, кто знает о способностях кота и высоко их оценивает. Для шефа пикаксской полиции Коко стал своего рода придворным прорицателем и экстрасенсом. Квиллер отправился домой по просёлочной дороге, надеясь избежать вопросов, которые из самых лучших побуждений задавали бы горожане. На Тривильен-роуд какая-то машина остановилась, и водитель окликнул его:

– Квилл, вас подвезти? – Это был Скотт Гиппел, торговавший подержанными автомобилями.

– Нет, спасибо. Я хожу пешком для моциона, – ответил Квиллер, сделав приветственный жест.

– Как было в Шотландии?

– Прекрасно.

– Жаль Ирму Хасселрич.

– Ужасное несчастье.

– Привезли домой немного шотландского виски? Вернувшись к себе с несколькими фунтами газет под

мышкой, Квиллер наткнулся на движущийся холмик в прихожей. Это знакомое ему явление означало, что одна из кошек спрятала под коврик украденные вещи и теперь пыталась достать награбленное. Он откинул угол коврика и обнаружил Юм-Юм, торопливо толкающую гадальную карту. Карта лежала рубашкой вверх, и, перевернув, Квиллер тотчас узнал её: она была из колоды Милдред. Узнал он также и две дырочки в уголке. Воровал Коко, он всегда, подобно Чёрной Руке, оставлял свой знак.

На картинке – знакомая милая сценка: женщина в ниспадающей складками одежде в увитой виноградом беседке, птица, сидящая у неё на запястье. Вокруг разбросаны были десять золотых кружочков, каждый с пятиконечной звездочкой в центре. Квиллер вспомнил, что перед отъездом в Шотландию именно эта карта выпала ему во время гадания Милдред. Бросив свои газеты, он отыскал запись этого эпизода и включил магнитофон. Последовал диалог, который он слегка подзабыл:

– Ты не против, Милдред, если я все запишу на магнитофон?

– Отнюдь. Мне этого даже хочется.

– Так и что же ты узнала?

– Как ни странно, когда я спрашивала карты о тебе, ответы относились явно к какому-то другому человеку, которому грозит опасность.

– Мужчине или женщине?

– Зрелой женщине. Женщине строгих привычек и высоких моральных принципов.

– Какого рода опасность?

– Ну, поскольку карты выразились несколько туманно, я принесла колоду с собой, чтобы повторить гадание в твоем присутствии. (Пауза.) Я вижу путешествие… путешествие по морю с надвигающимся штормом.

– Я рад, что взял с собой непромокаемый плащ.

– Шторм может означать вражду, недоразумения, несчастные случаи да и вообще какие угодно неприятности.

– Чертовски жаль, что я узнал это после того, как заплатил деньги за поездку.

– Отнесись к этому серьезно, Квилл.

– Прошу прощения. Я вовсе не хотел, чтобы это прозвучало непочтительно.

– Последняя карта… неблагоприятная… Её следует рассматривать как предостережение.

– Судя по изображенному, я бы решил, что эта карма сулит удачу.

– К сожалению, она имеет противоположное значение. Она сулит какой-то обман или предательство.

– May!

– Ну и наконец, я настоятельно прошу тебя быть готовым к любым неожиданностям. (Пауза.)

– Очень интересно. Спасибо. (Щелчок.)

Пока шло воспроизведение записи, сиамцы насторожённо прислушивались к кошачьему голосу, на фоне которого происходил диалог.

Мяуканье Коко при упоминании о предательстве приобрело несколько иное звучание. Тогда Квиллер решил, что всё это относится к Полли. Теперь не возникало сомнений, что, конечно, Ирма была женщиной, которой грозит опасность, именно она должна была стать жертвой предательства… Но, скептически напомнил себе Квиллер, все это так, если относиться к карточным предсказаниям всерьёз.

Он отыскал номер телефона Милдред. В воскресенье утром она вполне могла оказаться дома – готовить обед или заниматься шитьем.

– Доброе утро, – сказал он. – Колбасный хлебец -просто восхитительный. Сиамцы позволили мне взять у них несколько кусочков вчера за обедом.

– Не забудь, что в морозилке для тебя оставлена тушеная говядина, – сказала она.

– Я чувствую себя осчастливленным вдвойне. Милдред, я звоню, чтобы спросить, не потеряла ли ты одну из твоих гадальных карт? Мне была бы невыносима мысль, что тебе приходится обходиться неполной колодой.

– Не знаю, сейчас проверю. – Через минуту она вернулась к телефону. – Ты прав. Здесь их только семьдесят семь.

– Боюсь, одну украл Коко. Он оставил на ней следы своих клыков. Надеюсь, это не повлияет на… гм… замечательные свойства колоды.

– Где ты её нашёл?

– Под ковриком. Я узнал эту карту, она выпала, когда ты гадала мне перед отъездом в Шотландию. – Он описал ей женщину в увитой виноградными лозами беседке.

– Да, припоминаю. Во время гадания она поменяла своё значение на противоположное, и я предсказала предательство.

– И ты оказалась права! Драгоценности Грейс Атли украл водитель автобуса, которому все доверяли. – Он воздержался от высказывания подозрений в отношении смерти Ирмы.

– Со стороны Грейс было безумием брать их в поездку, – сказала Милдред, – впрочем, никто никогда и не думал, что эта женщина в здравом уме.

– Послать тебе карту по почте? – спросил он. – Или лучше нам как-нибудь пообедать вместе… в ближайшее время?

– С большим удовольствием! – Её голос радостно зазвенел от удивления.

– Можно пригласить Полли и Арчи, – поспешно добавил он. – Мы втроём расскажем всё о Шотландии.

– Скажи когда. Я всегда свободна. А пока просто подвесь карту за девять магических кружочков.

– Какой смысл придаётся этим магическим фигурам? – спросил он.

– Они соответствуют бубнам в обычных игральных картах.

«Странное совпадение, – подумал Квиллер, повесив трубку. – Бубновая девятка! Проклятие Шотландии!»

Теперь ему не терпелось поговорить с Полли о записной книжке. Он дождался момента, когда, по его мнению, она должна была вернуться домой из церкви, и позвонил ей, но к телефону никто не подошёл. Она могла отправиться к своей невестке на воскресный обед или пойти навестить Хасселричей.

Некоторое время спустя чрезвычайно взволнованная Полли позвонила ему сама.

– Она у меня! Записная книжка! – воскликнула Полли.

– Как родители Ирмы отнеслись к твоей просьбе?

– Когда я позвонила им, они проявили большое понимание и пригласили меня пообедать с ними после церкви. Это было мучительно, но мы с большой нежностью поговорили об Ирме, и они сказали, что теперь я для них как дочь. Меня это глубоко тронуло.

– Они что-нибудь знают о Кэти?

– Только то, что они с Ирмой вместе учились в художественной школе. Дома я просмотрела книжку в поисках какой-нибудь Кэти с эдинбургским адресом и обнаружила Кэтрин Гоу Мак-Бин. Похоже, что Мак-Бин – её фамилия по мужу, и тогда Брюс должен носить фамилию Гоу. – В голосе Полли слышался восторг, вызванный её первыми шагами на пути сыска и дедукции.

– Ты отлично поработала, Полли! – похвалил Квиллер. – Дай мне этот номер телефона в Эдинбурге, и посмотрим, что я смогу выяснить. – Он не стал рассказывать ей ни о танце смерти, исполненном Коко вокруг некролога, ни о своей собственной теории гибели Ирмы.

– Я бы пригласила тебя выпить кофе или что-нибудь ещё, но мне надо постирать и подготовиться к завтрашнему рабочему дню, – сказала Полли. – Сообщи мне о своих успехах.

Повесив трубку, Квиллер посмотрел на часы. Звонить в Эдинбург было уже поздно, но на следующее утро он поставил свою первую за день чашку кофе на столик рядом с телефоном, запер сующего во всё свой нос Коко на чердаке и заказал телефонный разговор с Кэти. Когда их соединили, он сказал:

– Это Джим Квиллер, друг Ирмы Хасселрич. – Его искренний и сердечный тон был рассчитан на то, чтобы внушить доверие.

– Да, – насторожённо ответила женщина.

– Мне бы хотелось поговорить с Кэтрин Гоу. Или это Кэтрин Мак-Бин?

– Я миссис Мак-Бин.

– Я звоню из Штатов, из родного города Ирмы – Пикакса.

– Где она? – последовал резкий вопрос. – Я жду её звонка.

– К сожалению, она так и не приехала в Эдинбург, – печально сказал Квиллер, подготавливая собеседницу к страшной новости. – Я был в туристской группе, которую она возила по Шотландии, и, когда мы находились в западной части Хайленда, она умерла от сердечного приступа.

– Умерла?! Какой ужас!

– Мне больно сообщать вам такую новость, но её семья считает, что вы должны это знать.

Не было слышно ни звука.

– Алло? Алло? – кричал он в трубку. Кэти произнесла смягчившимся голосом:

– Должна сказать, что я совершенно потрясена. Ведь она была ещё так молода.

– Её тело отправили обратно и два дня назад похоронили. Мы составили список её друзей и извещаем их.

– Оставшуюся часть поездки отменили? Мой брат был нанят водителем. Странно, что он ничего не сообщил мне.

– Брюс Гоу! Он ваш брат? – А… да.

– Он прекрасный водитель и вёл себя со всеми очень обходительно, хотя имел дело с полным автобусом капризных американских туристов.

– Да, он… очень хороший. Как, вы сказали, вас зовут?

– Джим Квиллер. Девичья фамилия моей матери Макинтош. Мы с вами происходим из разных ветвей одного клана. В битве под Каллоденом участвовал некий Мак-Бин, гигантского роста, который, стоя спиной к стене, убил палашом тринадцать англичан. – Этот рассказ имел своей целью уведомить Кэти о его прошотландских симпатиях и расположить её к себе.

– А… да. Макинтош довольно распространенная фамилия в Шотландии. – Она говорила рассеянно, видимо беспокоясь о брате. – Когда это произошло?

– Почти неделю назад.

– Честно говоря, я так взволнована. Я не знаю, что сказать, мистер… мистер…

– Квиллер. Если бы вы написали родителям Ирмы, то оказали бы им поддержку. Сколько лет вы были с ней знакомы?

– Более двадцати. Мы вместе учились в художественной школе. В Глазго. – Казалось, она говорила, обдумывая каждое слово.

– Нет ли у вас каких-нибудь фотографий или памятных вещей, с которыми вам не жаль расстаться? Я уверен, её родители были бы рады любой вещице, напоминающей о ней.

– Думаю, это самое меньшее, что я могу сделать.

– У вас есть адрес?

– Их дом на Гудвинтер-бульваре? Да, конечно.

– Я пришлю вам некролог, вырезанный из местной газеты. Там очень хорошая фотография Ирмы.

– Это очень мило с вашей стороны. Если вы сможете прислать две вырезки…

– С радостью сделаю это, миссис Мак-Бин.

– И спасибо, что позвонили… мистер…

– Квиллер.

Перед тем как закончить разговор, он уточнил её адрес и повесил трубку с чувством удовлетворения. Теперь можно поговорить и с Броуди.

Он быстро дошёл до полицейского участка, но не успел произнести и слова, когда сидевший за столом сержант пригласил его кивком головы пройти в кабинет шефа.

Броуди с удивлением поднял голову:

– Когда ты вернулся, парень?

– В субботу. Ты слышал печальные новости? Шеф полиции кивнул:

– Я играл на волынке на её похоронах.

– Вероятно, ты знаешь, что у неё был сердечный приступ, приведший к смерти, но в этой истории есть ещё кое-что, и я хотел бы посоветоваться с тобой. – Квиллер посмотрел на дверь и закрыл её.

– Налей себе кофе и садись. Как там Шотландия, если отвлечься от всего остального?

– Она очень красива!

– Небось одурел от волынок?

– Хочешь верь, хочешь нет, Энди, но мы ни разу за все время не слышали звука волынки.

– Вы побывали не там, где надо, дорогой. Вы должны приехать на Шотландскую ночь в мой охотничий домик. И мы вам покажем, что такое игра на волынке… Ну, так что тебя тревожит?

Квиллер пододвинул стул ближе к нему.

– Слушай. В автобусе, совершающем поездку по Шотландии, нас было шестнадцать, – начал он, – и нашим водителем оказался шотландец по имени Брюс, мрачный парень с рыжими волосами, который общался только с Ирмой. По-моему, они разговаривали на гэльском языке.

– Она знала гэльский? Это трудный язык.

– Видимо, они хорошо понимали друг друга. Однажды утром Полли Дункан, её соседка по комнате, обнаружила, что Ирма лежит мёртвая в своей постели. Путешествующая с нами доктор Мелинда пришла к выводу, что причиной смерти послужила остановка сердца. На следующий день исчез водитель автобуса, а вместе с ним и чемоданы Грейс Атли с драгоценностями. Полагаю, ты знаешь о её побрякушках и как она щеголяет ими.

– Ещё бы не знать! Прямо ходячая рождественская ёлка!

– Мы поставили в известность деревенского констебля и дали ему описание Брюса, но никто не знал фамилии этого парня. Никто, кроме Ирмы, а она умерла!

– А Шотландия полна рыжеволосых по имени Брюс. Так, и какого же совета ты ждешь от меня?

– У меня есть основание полагать, – в этом месте Квиллер гордо погладил свои усы, – что остановка сердца была вызвана воздействием какого-то наркотического средства. Мы слышали о молодых спортсменах, падающих замертво от злоупотребления наркотиками. Если это может случиться с ними, то может случиться и с сорокалетней женщиной с больным сердцем.

– Не говори мне, что Ирма была наркоманкой. Только не она! Только не эта женщина!

– Послушай, Энди. Каждый вечер после обеда она шла гулять с Брюсом. Об этом судачили вовсю.

– Зачем такой шикарной даме водиться с каким-то шофером?

– Мы уже выяснили – из письма, найденного в её бумагах, – что он был её старой любовью. А также, похоже, сидел в тюрьме. Задумав украсть драгоценности, он решил избавиться от единственного человека, знающего, кто он. Подозреваю, что он подсунул Ирме какой-то наркотик.

Броуди крякнул:

– Тамошняя полиция знает, что ты подозреваешь Брюса в убийстве?

– Нет, я додумался до этого позднее. Но вот хорошие новости, Энди. – Квиллер помахал клочком бумаги. – Мы установили фамилию, адрес и номер телефона сестры Брюса в Эдинбурге и через неё узнали, что его фамилия Гоу.

– Дай сюда, – сказал шеф полиции, протягивая через стол руку. – А также скажи мне название города, где вы заявили о краже. Ты понимаешь, к чему это приведёт? Они захотят эксгумировать тело! – Потом он добавил полушутя-полусерьезно, потому что верил в необыкновенные таланты Коко: – Если Скотленд-Ярд не сможет найти подозреваемого, то мы поручим дело твоему сообразительному коту.

– Да, – поддержал его шутку Квиллер, – как жаль, что Коко там не был!

Квиллер вышел из полицейского участка легкой походкой, зная, что предоставил следствию важнейшие сведения, и решил побаловать себя – съесть настоящий американский завтрак в закусочной Луизы. Он заказал яичницу с ветчиной и двойную порцию её знаменитого мяса по-деревенски.

Однако эйфория была непродолжительной. Вернувшись домой, он застал в амбаре полный разгром. Повсюду валялись клочья газет, книги лежали на полу, трубка телефона, сброшенная с рычага, раскачивалась, точно маятник, на столе и на полу виднелись остатки утреннего кофе. Словом, у Коко был приступ кошачьего безумия. Он долго кружил по второму этажу со скоростью, почти недоступной для глаза, потом бросился вверх по пандусу, забежал на чердак, издал там леденящий душу вопль, а затем помчался по пандусу вниз и покатился по полу, сражаясь с воображаемым противником.

Квиллер изумлённо наблюдал, пока кот, высказав всё, что хотел, не уселся на журнальный столик и не начал умываться. Он видел такие представления и раньше, и они всегда являлись отчаянной попыткой что-то сообщить.

– В чём дело, Коко? – спросил Квиллер, наводя порядок – Что ты пытаешься сказать?

Кот изодрал в клочья некролог, пытаясь сообщить, что Ирма умерла насильственной смертью, – Квиллер был уверен в этом. Он научился языку телодвижений Коко и понимал малейшие оттенки его мяуканья. Подобно оттенкам произношения в восточных языках, изменения интонации и тембра выражали утверждение или отрицание, одобрение или осуждение, волнение или безразличие, настойчивую просьбу или страстное предостережение.

Пока Квиллер созерцал, как розовый язычок вылизывает белоснежную грудку, его осенило. Это был выстрел наугад, но попробовать стоило. Он задаст Коко вопросы! Он терпеливо дождался окончания туалета и развалился в просторном кресле, где они всегда собирались втроём, чтобы хорошо провести время. Прыжок Юм-Юм к нему на колени вызвал у него такое ощущение, словно туда попала порция взбитых сливок, настолько невесомой она была. Коко с полнейшей невозмутимостью расположился на обтянутой тканью ручке кресла.

Квиллер торжественно приступил к делу.

– Нам надо кое-что серьезно обсудить, Коко, и я хочу, чтобы ты отнесся к этому со всей ответственностью.

– Йау, – ответил кот, в знак согласия зажмурив глаза. Квиллер повернулся к магнитофону, который был

у него всегда под рукой.

– Ты знаешь о смерти Ирмы Хасселрич?

– Йау! – последовал быстрый ответ, без сомнения означающий «да».

– Её убили?

Коко колебался, но, чуть помедля, ответил утвердительным «йау!».

– Гм, – сказал Квиллер, поглаживая усы. – Не заставил ли её водитель автобуса проглотить какое-то вещество, вызвавшее остановку сердца?

Коко смотрел в пространство.

– Я повторяю вопрос. Не подсунул ли ей водитель автобуса какой-то наркотик, который убил её?

Коко молчал. Судорожно подергивая головой, он поводил глазами из стороны в сторону, потом сверху вниз и снизу вверх.

– Сосредоточься! – с упрёком сказал Квиллер и начал снова повторять свой вопрос – Не подсунул ли водитель автобуса…

– Йау, – неуверенно прервал его Коко.

Квиллер надеялся на более определённый ответ и благоразумно решил задать ещё один вопрос для проверки:

– Коко, меня зовут Рональд Фробнит?

– Йау! – сказал местный экстрасенс, прыгая, чтобы поймать фруктовую мушку, за которой давно следил.