"Черный Лотос" - читать интересную книгу автора (Роулэнд Лора Джо)

12

Закон Черного Лотоса

Не имеет двух смыслов.

Все твари всякого сорта и свойства

Могут вкусить плодов его истины.

Сутра Черного Лотоса

Миновав южную оконечность замка Эдо, паланкин доставил Рэйко и Хару в правительственный округ Хибия, где они и сошли. Слуга тотчас раскрыл над ними зонт – с неба сыпала холодная изморось, – и путешественницы поспешили к крытым воротам одной из огороженных усадеб, что составляли улицу. Стражники встретили Рэйко радушно, но Хару, увидев их, испуганно попятилась.

– Не бойся, – подбодрила ее Рэйко, обняв за плечи. – Ты у друзей.

В сопровождении того же слуги с зонтом Рэйко провела Хару через заливаемый дождем двор. Под козырьком сторожевого барака сгрудились полицейские и узники в кандалах. Хару теснее прижалась к спутнице. Но вот они вошли в деревянный особняк, где расторопная служанка поприветствовала их и помогла снять накидки и обувь.

– Где сейчас судья? – спросила служанку Рэйко.

– У себя в кабинете, достопочтенная госпожа.

Вслед за Рэйко Хару прошла несколько поворотов по коридору, мимо служебных комнат с писцами, и очутилась у двери. Рэйко постучала, и низкий мужской голос ответил:

– Войдите!

Отодвинув дверь, Рэйко переступила порог комнаты, обставленной стеллажами и конторками со множеством свитков книг и фолиантов. Затем втащила Хару и вместе с ней поклонилась мужчине, сидящему на небольшом возвышении за письменным столом.

– Доброго дня вам, достопочтенный отец мой, – сказала Рэйко. – Прошу извинить меня за вторжение: я привела посетительницу. Есть одно неотложное дело, которое нам очень нужно обсудить.

Судья Уэда – один из двоих чиновников, облеченных властью разрешать гражданские споры, выносить приговоры преступникам, распоряжаться полицией и поддерживать в Эдо порядок, отложил кисть для письма и поднял глаза. Самурай средних лет, обладатель завидной комплекции и здорового румянца, устало взглянул на посетительниц. На нем было строгое черное кимоно.

– Твой приход меня приятно удивил, – произнес он с теплотой. – Я буду рад познакомиться с подругой моей дочери.

Рэйко представила ему Хару. Девушка не подняла головы и сложила перед грудью ладони, прошептав еле слышно:

– Для меня честь встретиться с вами, господин достопочтенный судья.

Когда же Рэйко объяснила ему, кто такая Хару, радушие судьи сменилось легким беспокойством. Словно не замечая этого, Рэйко отважно продолжила:

– Хару нужно некоторое время пожить в безопасном месте. Надеюсь, вы согласитесь взять ее к себе.

Секунду-другую судья молча разглядывал Рэйко. Затем обратился к ее спутнице:

– Не откажитесь побыть моей гостьей и отдохнуть после долгого пути. – Голос его звучал мягко, но без прежней сердечности. – Могу я предложить вам чашечку чаю?

– Благодарю вас, господин судья, я недавно поела, – пробормотала Хару приличествующую случаю фразу.

– Нет-нет, я настаиваю. – Судья вызвал служанку и велел отвести девушку в гостиную и подать ей чаю.

Хару перепуганно оглянулась на Рэйко.

– Смелее, – ободряюще улыбнулась она.

Когда Хару с горничной вышли, Уэда сложил руки поверх стопки бумаг на столе. Его мрачный вид предвещал выговор, и Рэйко слегка струхнула.

– Зачем ты привела ее сюда? – спросил отец.

– Ее нельзя было оставлять в храме Дзодзё даже до завтра. – Рэйко описала нападение Кумасиро на Хару. – Ей совсем некуда податься: ни родни, ни друзей, кроме меня, у нее нет, а в замок Эдо нельзя водить гостей без особого разрешения, которого вовек не достать. Это единственный дом, куда я могла ее привести.

– Ты должна была по крайней мере прийти за советом заранее, а не сваливаться как снег на голову, – укорил судья дочь.

– Знаю и прошу прощения, – виновато отозвалась Рэйко, – но у меня не было времени.

– Стало быть, ты хочешь, чтобы я пустил к себе в дом подозреваемую в тройном убийстве, не говоря уже о поджоге? – спросил Уэда.

После кивка Рэйко судья так нахмурился, что его брови едва не слились воедино.

– Как тебе не совестно просить меня о таком возмутительном нарушении правил? О чем только ты думала, дочь моя?

– Ее вина еще не доказана, так что она может быть ни при чем, – оправдывалась Рэйко, обескураженная реакцией отца. Она, конечно, не ждала от него бурной радости по поводу вселения Хару, но открытого противодействия не предвидела вовсе – ведь раньше он ей почти ни в чем не отказывал. – Она в опасности, я это знаю.

Судья Уэда покачал головой.

– Если Хару действительно совершила то, в чем ее обвиняют, тогда она сама представляет опасность. Я не намерен рисковать из-за нее собственным благополучием. Кстати, почему ты так уверена в ее невиновности?

Рэйко поделилась своей версией, согласно которой Хару подставили, а теперь еще и обвиняют, чтобы сделать козлом отпущения. Свои подозрения она связала с порядками в Черном Лотосе.

– Мне думается, именно секта стоит за убийствами и поджогом, – добавила Рэйко. – Неужели похоже, что Хару размозжила голову взрослому мужчине и задушила женщину с ребенком?

– Мы оба видели многих преступников, таких же безобидных на вид, как она, – возразил Уэда, имея в виду бесчисленные судебные дела, которые он вел. Рэйко присутствовала на разбирательствах, наблюдая сквозь ширму из соседней с залом суда комнаты. – Ты не хуже меня должна знать, каково судить о людях по внешности. Однако же ты пытаешься выгородить Хару и обвинить Черный Лотос на основании пустых домыслов.

– Сейчас секта кажется мне не менее подозрительной, чем Хару, а я склонна верить своему чутью, – возразила Рэйко. – Помнится, когда-то и вы на него полагались. – Она намекнула, что ее догадки не раз помогали следствию избежать несправедливых обвинений и подвести истинного преступника к признанию. Свои советы она нашептывала отцу из-за ширмы, и тот, следуя им, оказывался на высоте. – Значит, теперь вы во мне сомневаетесь?

Судья вперил в нее осуждающий взгляд.

– Чутье, когда оно ничем не подкреплено, может привести к заблуждению. Ты должна была уяснить это. И прошу не забывать, как опасно целиком полагаться на понравившуюся версию. Насколько я понимаю, против Хару тоже есть улики, иначе сёсакан-сама давно снял бы с нее обвинение. Так вот, их я тоже хочу выслушать.

Скрепя сердце Рэйко обрисовала бурное прошлое Хару, ее отношения с полицейским Оямой и ложь на допросе, в которой она созналась.

– Я слышал предостаточно, чтобы выставить ее из этого дома и посадить за решетку. – Глаза судьи полыхнули гневом. – Даже если тебя не заботит безопасность отца, прояви почтение хотя бы к моей должности! Узнай кто о том, что я укрываю подозреваемую в убийстве, и моей судейской репутации – конец.

Рэйко не находила слов для ответа. То был справедливый упрек. Теперь, после размолвки с Сано, ей стало невыносимо думать, что из-за этого дела она настраивает против себя всех, кто ей дорог. Однако долг чести требовал уговорить отца помочь Хару.

– Если бы я оказалась на ее месте, согласились бы вы с обвинением толпы, не дождавшись конца следствия? – спросила Рэйко. – Меня бы вы тоже послали в тюрьму?

Судья посмотрел укоризненно.

– Едва ли такое возможно. Между прочим, игрой на родительских чувствах ты ничего не добьешься.

Как бы то ни было, судья все же оттаял, что не укрылось от Рэйко.

– Все, чего я прошу, – чтобы вы отнеслись к Хару по справедливости. Расспросите ее сами, и вам не понадобится мое поручительство. Присмотритесь к ней и составьте свое суждение о ее вине или невиновности. Пожалуйста, сделайте это ради меня.

– А твой муж знает, что ты задумала укрыть Хару?

– Нет, – призналась Рэйко, – но он надеется, что я помогу вернуть ей память, что значительно упростится, если она будет жить неподалеку от замка. Сано ведь не захочет, чтобы ее покалечили или убили: он может никогда не узнать правды о преступлении. А я не хочу, чтобы секта направляла его по ложному следу. Обвини он кого-то напрасно – пострадают его честь и репутация.

Повисла долгая пауза. Рэйко напряженно ждала, пока отец, нахмурившись, созерцал кончики пальцев.

Наконец он нарушил молчание:

– Пожалуй, я мог бы приставить к ней стражу. Если она обещает вести себя как подобает, я разрешу ей остаться на несколько дней.

Рэйко почувствовала радость и облегчение.

– Спасибо, отец. – Она вскочила и обняла его. – Вы не пожалеете.

Судья кивнул, похлопав ее по руке.

– Я пойду помогу Хару устроиться, – сказала Рэйко. – А потом я хотела попросить вашего совета насчет следствия. Можно?

Уэда невесело усмехнулся.

– Похоже, я здесь уже не властен.

Войдя в гостиную, Рэйко застала Хару одну, перед подносом с пустой чайной чашкой и россыпью крошек от пирожного. Девушка подняла на вошедшую жалобный взгляд и спросила:

– Он не хочет оставлять меня, верно?

– Нет, он разрешил тебе остаться. – Видя, что Хару повеселела, Рэйко решила скрыть от нее отцовские сомнения. – Пойдем, я покажу, где ты будешь спать.

Она отвела девушку во внутренние покои особняка, к двери просторной комнаты.

– Когда-то здесь жила я.

Хару несмело шагнула через порог, озираясь по сторонам. Комнату украшала настенная роспись с изображением сливовых деревьев в цвету, шкафчики полированного тика, лакированные сундуки, столики и ниша с выступом для учебных занятий.

– Какая красота, – произнесла Хару шепотом. – Не знаю, как и благодарить вас, милостивая госпожа...

– Просто постарайся забыть о плохом, – ответила Рэйко в надежде, что это тихое уютное пристанище поможет Хару восстановить утраченные воспоминания.

Она открыла шкафчик, разглядывая корешки старых книг с иллюстрациями. Ее остальное имущество было либо перевезено к Сано после свадьбы, либо выброшено. – Прости, что мне почти нечем занять тебя, – извинилась Рэйко. – Позже я принесу еще что-нибудь. – Она заметила, как Хару подавила зевок. – Да ты совсем устала! Приляг, отдохни.

Рэйко позвала горничную, чтобы та расстелила футон, и вот уже Хару, довольная, угнездилась под одеялом – ни дать ни взять воплощение непорочности. Но как Рэйко ни было жаль девушку, ее по-прежнему снедало недоверие. Досадуя на себя, она вернулась в отцовский кабинет.

Судья Уэда поднял глаза от бумаг.

– Что еще твой старик должен сделать?

– Мне нужны сведения кое о ком из Черного Лотоса, – ответила Рэйко.

– Хм... – Судья задержал на ней изучающий взгляд. – Если я правильно понял, сёсакан-сама не догадывается, что ты их проверяешь?

– Думаю, некоторые досье пригодятся ему в изучении жизни сектантов.

Судья нахмурился – уклончивый ответ дочери пришелся ему не по душе. Рэйко скромно потупилась, выдерживая паузу.

И вот отец поднял руки и хлопнул ими по столу, словно признав поражение.

– Хочешь знать, не было ли у них неприятностей с полицией?

– Да, – ответила Рэйко.

– О ком идет речь?

– О первосвященнике Анраку, настоятельнице Дзюнкецу-ин, священнике Кумасиро и докторе Миве.

– Кумасиро... – процедил судья сквозь зубы. – С этим я хорошо знаком.

– Он нарушил закон, да? – оживилась Рэйко, радуясь возможности скомпрометировать того, кто так рьяно обвинял Хару и пытался вырвать у нее признание.

– Не совсем, – осадил ее отец. – Когда ему было тринадцать, он обезглавил человека лишь затем, чтобы проверить остроту меча. Позже, в возрасте двадцати лет, он то и дело затевал драки по всему городу и убил еще троих – по одному за год.

– Но его так и не наказали, потому что все четверо были крестьянами? – догадалась Рэйко.

Судья мрачно кивнул. Законы Токугавы позволяли самураям убивать простолюдинов по малейшему поводу.

– После четвертого "поединка" я наложил на Кумасиро взыскание[16]. Кумасиро дал слово держать себя в руках, но, как видно, урок не пошел ему на пользу. Он стал измываться над проститутками в нелегальных борделях – двух избил до смерти, третью задушил. Тогда я решил, что он запятнал честь самурая, стал опасен для окружающих и заслуживает тюремного заточения как серийный убийца. Его ждала смертная казнь, но влиятельные, верные Токугаве вассалы – его родственники – заключили соглашение с сёгуном. После выплаты огромного штрафа Кумасиро должен был уйти в монастырь – только так он мог искупить свои злодеяния. – Уэда сокрушенно покачал головой. – Хм... Стало быть, он примкнул к Черному Лотосу?

– Теперь он начальник службы охраны и главный помощник первосвященника, – ответила Рэйко.

– Если он снова взялся за старое, я не удивлюсь, – сказал судья.

"И я тоже", – подумала Рэйко, вспоминая его зверское обращение с Хару. Его было куда легче заподозрить в убийстве, нежели сироту-подростка. Теперь-то Сано убедится, что Кумасиро как нельзя лучше подходит на роль злодея.

– Что скажете об остальных? – поинтересовалась Рэйко.

– Имя Мивы мне кажется смутно знакомым. Думаю, с ним я тоже встречался в суде. – Уэда встал, подошел к книжной полке и, вынув увесистый том, принялся его листать. – Так и есть. Вот протокол процесса по делу шестилетней давности. Доктор Мива был пойман с поличным за изготовлением пилюль из носорожьего рога, которые на поверку оказались простой галькой, покрашенной серой краской с примесью кошачьей шерсти. Обычно за подобное мошенников приговаривают к смерти через отсечение головы, но, поскольку никто не пострадал, на первый раз Миве было приказано вернуть покупателям деньги или же провести месяц в тюрьме. – Он бегло просмотрел запись и добавил: – Любопытно... мой первый секретарь отмечает, что Мива заартачился и предпочел заключение, где и просидел до тех пор, пока его не освободил некий священник Анраку, расплатившись с обиженными покупателями.

"Так вот как Анраку и Мива стали союзниками", – поняла Рэйко. Тюремное прошлое доктора Мивы, по ее мнению, изобличало его скользкую натуру. Итак, доктор обращал на себя не менее пристальное внимание.

– А с настоятельницей Дзюнкецу-ин вы не встречались?

– Пока не припоминаю. – Судья Уэда просмотрел список с именами преступников и покачал головой. – Она здесь не числится, по крайней мере под религиозным именем[17]. Возможно, под старым она где-то да значится. Можешь ее описать?

Рэйко попыталась передать вызывающие манеры и внешность Дзюнкецу-ин.

– Скорее всего в ее истории не обошлось без мужчины, – задумчиво произнес судья.

Прошло немало времени, прежде чем он, пролистав груду томов, где могли содержаться упоминания о Черном Лотосе, воскликнул:

– Вот оно! Восемь лет назад перед судом предстала проститутка по имени Ирис. Она напала на товарку по ремеслу, с которой соперничала за расположение богатого клиента. Я приговорил ее к показательной порке. А-а, здесь опять пометка моего секретаря. Вскоре по возвращении в веселый квартал тот же священник Анраку погасил все ее долги и купил ей свободу[18]. Она осталась при его храме и взяла имя Дзюнкецу-ин.

– Выходит, все трое были замешаны в темных делах, – подытожила Рэйко.

Особенный интерес вызвал у нее эпизод, уличающий Дзюнкецу-ин в жестокости по отношению к женщине. Не могла ли настоятельница задушить вторую из жертв? Не она ли побила и едва не прикончила Хару, которую явно невзлюбила?

Полистав еще записи, судья Уэда сказал:

– Первосвященник Анраку у меня нигде не числится.

Рэйко скрыла легкую досаду.

– Я и не ожидала услышать столько ценных подробностей о троих из четверки подозреваемых. Спасибо за помощь, отец.

Одно то, что Анраку набирал в Черный Лотос недавних преступников, свидетельствовало о некоторой его духовной ущербности; да и то, что помощники так старались не допустить его встречи с Рэйко, только укрепило ее подозрения. Надо бы выяснить о нем больше. Но как?

Рэйко вдруг осенило. Были у нее двое знакомых, которые могли в этом помочь. Сегодня же она навестит их.

– Вот что, дочь, – судья мрачно буравил ее взглядом, – меня беспокоит, на что ты собираешься употребить полученные сведения. Преступники могут меняться под влиянием веры, но если этого не случилось, значит, с ними надо быть настороже. Мой тебе совет: расскажи обо всем мужу и предоставь остальное ему.

– Так я и сделаю, – ответила Рэйко, чтобы успокоить отца. На самом деле она не побоялась бы в случае чего продолжить следствие самостоятельно.

Наконец они с судьей распрощались, и Рэйко напоследок зашла проведать Хару. Девушка спала глубоким сном за охраняемой дверью. Вот бы она была такой же невинной, какой представляется теперь!

С этой надеждой Рэйко покинула особняк.

"Что, интересно, разведал о секте Сано?" – спрашивала она себя в паланкине, подъезжая к замку Эдо.