"Золотые слезы" - читать интересную книгу автора (Макбейн Лори)

Глава 1

Mapa О'Флинн крепко вцепилась в поручень, стараясь удержаться на ногах, в то время как корабль то карабкался на вершины огромных валов, то бросался вниз, в пучину черных и мутных вод. Ледяной ветер обжигал лицо и забирался в складки плаща, соленые брызги давно промочили одежду насквозь. Mapa запрокинула голову и посмотрела на мачты. Паруса на них трепетали и, казалось, готовы были в любую минуту сорваться и умчаться в морскую даль.

Зимой 1850 года они сели на этот корабль в Нью-Йорке, оставив позади себя метели и шквальные ветры, за одну ночь превратившие порт в заснеженную пустыню. Однако стоило им выйти в открытое море, как суденышко оказалось во власти еще более суровой стихии, обрекшей большинство пассажиров на вынужденное заключение в каютах, где им предстояло бороться с приступами морской болезни. Моряки любят повторять, что море непредсказуемо и изменчиво. Сейчас Mapa имела возможность убедиться в этом. Жестокий шторм не стихал ни на минуту в течение недели, а нынче утром она вышла на палубу и удивилась относительной тишине и спокойствию, воцарившимся над зимним морем. Подставив лицо ледяному ветру, Mapa задумалась и не сразу заметила белый парус, появившийся на горизонте. Наконец-то долгожданное подтверждение тому, что они не одиноки и не затеряны в безбрежном океане.

— Эй, на корабле! — раздался окрик второго помощника капитана с реи, когда судно приблизилось.

— Привет! — донеслось оттуда.

— Как называется ваша посудина?

— Бриг «Чайка». Идем из Марселя в Бостон. А вы кто такие?

— Клипер «Песня ветра». Вышли из Нью-Йорка пятнадцать дней назад. Следуем в Калифорнию.

Прошло четыре месяца. И снова Mapa с тревогой всматривалась вдаль, туда, где в пелене тумана чуть виднелась полоска берега. Неужели этот едва различимый, безрадостный и пустынный клочок земли, и есть Калифорния? Земля обетованная, стремясь к которой они проделали такой долгий и трудный путь, чтобы сказочно разбогатеть? Золотая мечта человечества, сводящая с ума авантюристов по всему свету?

Mapa подумала о мечтателях, подобно ей сорвавшихся с насиженных мест, оставивших родину и близких, чтобы найти счастье на этом побережье, якобы усыпанном золотыми самородками. На корабле Mapa встретилась с людьми, прибывшими из таких краев, о существовании которых она даже не подозревала. В кают-компании на нижней палубе можно было увидеть европейцев в модных сюртуках и шелковых цилиндрах, говорящих на английском, французском и итальянском языках. А рядом располагались рабочие и фермеры в клетчатых фланелевых рубашках с расстегнутым воротом — выходцы из Германии, Швеции, Португалии и Греции. Различия в социальном положении и смешение языков не мешали им прекрасно понимать друг друга и довольно мирно уживаться за карточными столами. Каждый вечер скудные сбережения искателей приключений переходили из рук в руки. Были среди них и такие, кто, проигравшись в пух и прах, впадал в отчаяние перед лицом зловещей неизвестности.

Девушка неохотно вытащила руку из меховой муфты и поправила полы плаща, плотнее обернув им ноги. Затем туже затянула ленты зеленой бархатной шляпки и проверила, в порядке ли перья, украшающие тулью. Ее пальцы успели заледенеть на ветру, и Mapa торопливо засунула руку в спасительное тепло муфты. Она забыла надеть перчатки, но возвращаться за ними в тесноту душной каюты не хотелось. Mapa предпочитала стоять на верхней палубе и любоваться морем, наслаждаясь свежим бризом.

Она тяжело вздохнула, вспомнив о своем брате, и взмолилась, чтобы это их путешествие не закончилось так же плачевно, как и большинство прочих авантюр, в которые он вечно пускался. Разве знал кто-нибудь Брендана О'Флинна лучше, чем она сама? Ее родной брат являл собой классический образец обаятельного и предприимчивого ирландского мошенника. Живые карие глаза и открытая мальчишеская улыбка располагали к нему людей, помогая добиваться желаемого.

Mapa вновь обратила взор к далекому берегу, один вид которого сразу же рассеивал мечты о легкой и беззаботной жизни. До чего все напоминало Ирландию! Скалистые уступы тонули в тумане, белые пенящиеся волны обрушивались на камни и с грохотом разбивались о них, недружелюбно приветствуя непрошеных гостей, словно предупреждая о беде, подстерегающей тех, кто захочет преступить границу враждебной земли. Mapa никак не могла избавиться от странного ощущения, что О'Флинны чужие в этой стране, и ее одолевали тревожные предчувствия. Но разве могла она поделиться ими с Бренданом? Он постоянно строит воздушные замки, и убедить брата в их эфемерности невозможно. Неистощимость его фантазии неизменно вела к долговой кабале и покрывала позором их честное имя. Впрочем, Брендан, занимаясь жульничеством, редко назывался О'Флинном. Как правило, он выбирал себе псевдоним.

Mapa вспомнила тот день, когда брат впервые заговорил о поездке в Америку, и подумала, что вряд ли смогла бы тогда остаться равнодушной. Действительно, какой нормальный человек устоит перед перспективой оказаться на практически необитаемой земле, где высятся золотые горы? «Что найдешь, то твое», — говорили знающие люди. Ничего удивительного, что неимущие европейцы, рожденные и прожившие жизнь в бедности, ринулись в Калифорнию в надежде обрести богатство если не для себя, так хотя бы для своих потомков. О'Флинны не были исключением.

В жилах Мары и Брендана текла благородная кровь первых королей Ирландии. Среди знатных семейств своей страны их могли принять как равных, если бы они родились в законном браке. Отец, отпрыск старинного рода, нашел их мать-актрису в одном из варьете Дублина. Брат и сестра выросли в достатке, и хотя двери высшего света оставались закрытыми для них, получили приличное воспитание, то есть держались в седле с истинно аристократической грацией и могли при случае поддержать светскую беседу за чайным столиком в модной гостиной.

Дети росли, а отцу наскучила стареющая капризная любовница. На лбу у Мары появилась горькая складка при воспоминании о том, какие резкие перемены произошли в их жизни вследствие этого. Они покинули старинный дом в георгианском стиле, в котором родились и провели лучшие годы детства. Им пришлось расстаться с любимыми лошадьми, отвыкнуть от экипажа с гербом и услуг прекрасно вымуштрованной армии лакеев. С ними осталась лишь Джэми, служанка матери и ее доверенное лицо.

Следует заметить, что дети страдали не только из-за внезапной утраты материального благополучия. Они чувствовали себя глубоко несчастными потому, что их мать Мод О'Флинн совершила величайшую в своей жизни ошибку. После более чем пятнадцатилетней связи с их отцом выяснилось, что она имела глупость полюбить его. Мод утратила красоту и молодость за эти годы, но, ослепленная искренним чувством, не задумывалась, какая судьба ждет ее и детей, если те отношения, которые она почитала такими прочными, изживут себя. Женщина не хотела верить, что лишь благодаря своей внешности оказалась рядом с горячо любимым человеком.

Кроме того, Мод забыла о том, что, будучи содержанкой, а не женой, не имеет никаких прав на имущество своего любовника и, следовательно, в любую минуту может оказаться на улице без средств к существованию, как оказывается на помойке пара изношенных туфель или вышедшая из моды шляпка. Однако так и произошло. Даже теперь, одиннадцать лет спустя, щеки Мары залила краска стыда при воспоминании о пережитом унижении, о том, как они укладывали свои пожитки, оставляя вещи, окружавшие их с детства и которые, как оказалось, им не принадлежали.

Когда рвутся подобные узы, люди редко сохраняют дружеские отношения, если же погибает любовь — они расстаются злейшими врагами. Мод пришлось пережить жесточайшее разочарование. Ее предал человек, которому она посвятила себя всю без остатка, хотя такой щедрости от нее никто и не ожидал.

Попытки Мод вернуться на сцену ни к чему не привели. Для актерского самолюбия оказалось невыносимым то, что ее прежние роли теперь отдавали молоденьким девушкам. Мод стала искать утешения в новых любовных приключениях, отдаваясь им со всей страстностью своей жаждущей тепла души. Мод не ведала покоя на этом поприще и никогда не задерживалась рядом с одним человеком подолгу, сознательно не допуская возникновения прочных отношений и избегая оказаться во власти преследующих ее теней прошлого.

Что же оставалось на долю Мары и ее брата? Мать разошлась с любовником, но означает ли это, что отца у них больше нет? Дети болезненно восприняли ту легкость, с которой он отказался от них, вышвырнув вон из своего дома и сердца только потому, что они были незаконнорожденными и не могли заявить на него права. С тех пор дети поклялись никогда больше не произносить его имени. Mapa часто задумывалась о том, помнит ли он вообще об их существовании.

Мод О'Флинн умерла в Париже. Она лежала в гробу с чужим, изменившимся до неузнаваемости лицом, черты которого огрубели в постоянной борьбе за жизнь. Ее некогда пышные формы утратили привлекательную округлость, изнуренное чахоткой тело сморщилось. И вот в тишине холодного февральского утра Мод обрела, наконец, долгожданные мир и покой.

Блеклое солнце только поднималось над крышами домов, когда двенадцатилетняя Mapa стояла у окна, подставляя лицо свежей струйке морозного воздуха, проникавшей в комнату через трещину в стекле. Ей незачем было оборачиваться, она знала о том, что происходит в комнате: Брендан рыдает, упав на грудь матери, а Джэми сидит на стуле возле гроба и всеми силами сдерживает рыдания. Номер в дешевой гостинице с грубо сколоченной мебелью и замызганными, кое-где отвалившимися обоями стал последним приютом Мод О'Флинн, некогда блистательной ирландской актрисы.

Mapa продолжала смотреть в окно, и глаза ее оставались сухими. Какой смысл плакать, если их мать, наконец, избавлена от мучений, в которых прошли последние годы жизни? Ей не придется больше с ужасом смотреть на себя в зеркало, бояться приближения старости и в тысячный раз задавать один и тот же вопрос: «За что?» Маре с трудом удавалось тогда сохранить спокойствие, рыдания брата лишали ее самообладания, разрывая сердце. Не хотела бы она вновь услышать плач, исторгающийся из груди мужчины.

Mapa оставалась внешне безучастной к трагедии, разыгрывавшейся в унылой комнате, к потере матери, последние воспоминания о которой были безрадостными, однако это не помешало девочке поклясться себе самой, что она скорее погибнет, чем позволит какому-либо мужчине унизить себя так, как отец унизил ее мать. Слова этой клятвы, безмолвно произнесенной, ребенком, были решительны и тверды, как вера первых христиан, уходивших за нее на костер.

Брендану тогда только исполнилось девятнадцать. Он решил пойти по стопам матери и стать актером, поскольку не мог никаким иным способом заработать себе на хлеб. С тех пор театр стал образом их жизни. Они с Марой переезжали из Лондона в Париж и обратно в поисках работы и в надежде, что их контракт не ограничится премьерой.

Именно после последнего театрального ангажемента в Париже, к сожалению, очень непродолжительного, Брендану и пришла в голову мысль отправиться в Калифорнию. Когда он ворвался в комнату, которую они снимали на последние гроши, с газетой, зажатой в кулаке, и с горящими от возбуждения глазами, Mapa решила сначала, что он спятил. Никогда прежде девушка не замечала во взгляде брата подобной одержимости. Это совсем не походило на всепожирающее пламя страсти, вспыхивавшее в глазах брата при виде красивой женщины.

В Калифорнии нашли золото! Когда Mapa услышала новость, то, помнится, отнеслась к ней с полным безразличием, поскольку впервые слышала о земле с таким названием. Брендан с видом знатока рассказал ей то, что всего лишь несколько минут назад узнал от других: Калифорния находится в Америке и тянется вдоль побережья, выходящего к Тихому океану, на много миль; счастливчики, добравшиеся туда, в считанные месяцы становятся обладателями несметных сокровищ, по сравнению с которыми королевский золотой запас кажется каплей в море.

Вот так и началась «золотая лихорадка» в их семье. Брендан загорелся идеей во что бы то ни стало отправиться в путь, и даже отсутствие средств на дальнюю дорогу не могло охладить его пыла. Фортуна благоприятствовала Брендану, и за короткий срок ему удалось раздобыть денег на путешествие, хотя ему и пришлось ради этого стать заядлым игроком. Брат поставил на карту все, что имел, и выиграл. Они получили возможность приблизиться к своей заветной цели, но Mapa часто спрашивала себя, что ждет их в конце трудного пути.

По прибытии в Нью-Йорк они влились в несметную армию охотников за золотом, число которых не уменьшалось, несмотря на то что ежедневно из порта отчаливали десятки судов, державших курс на Калифорнию. Безумие, охватившее искателей приключений в начале прошлого года, не утихало, и Брендан старался учиться на ошибках первопроходцев. Он сразу решил, что не стоит брать билеты на громоздкое, неповоротливое судно. В порту поговаривали о частых кораблекрушениях среди больших судов, плохо оснащенных и управляемых неопытными экипажами. Тысячи пассажиров распрощались с жизнью в открытом море, так и не достигнув страны, привидевшейся им в золотых снах. Оправдывая покупку невероятно дорогих билетов, Брендан объяснил Маре, что плавание на быстроходном и легком клипере куда безопаснее и займет всего лишь три месяца вместо обычных семи. Как правило, клиперы перевозят только грузы, но теперь, в связи с возросшим числом пассажиров, стремящихся в Калифорнию, их капитаны изменили давней традиции. И потом, надо оказаться в Калифорнии раньше, чем оттуда вывезут все золото. Впоследствии Mapa не раз благодарила Брендана за предусмотрительность. Она сомневалась, что смогла бы провести на борту судна более полугода и не тронуться рассудком. Попутный ветер надувал паруса клипера и мчал его к экватору, где на смену штормовым ветрам Северной Атлантики пришел мягкий тропический климат. К тому моменту, когда судно достигло первой остановки — Рио-де-Жанейро, его пассажиры уже успели устать от немилосердно палящего солнца, жары и духоты. Город теснился между бухтой с золотистыми пляжами, омываемыми прозрачной зеленоватой водой, и невысокими холмами, отлогие склоны которых покрывали прилепившиеся друг к другу дома. В порту царило необычайное оживление, так как большинство судов, направлявшихся к мысу Горн, спешили пополнить запасы пресной воды и продовольствия перед затяжным плаванием:

Узкие кривые улочки города вились среди парков и садов, огибали площади с гранитными фонтанами посредине, поднимались по склонам холмов к роскошным белым виллам под красными черепичными крышами, с террас которых открывался чудесный вид на бухту. Рио-де-Жанейро оказался цивилизованной столицей с множеством музеев, отелей и ресторанов. Дворец императора и древние соборы, устремившие шпили в голубое небо, поражали своей величественностью. Здесь даже был свой театр с постоянной труппой. Магазины и лавки европейских и американских торговцев тянулись на целые кварталы и работали сутки напролет. Кондитеры и кузнецы, корабельные плотники и зеленщики имели богатую клиентуру из числа тех, кто совершал паломничество в страну золотых россыпей.

Население Рио-де-Жанейро, на взгляд приезжих, было не менее экзотично, чем место их обитания. Тихая гавань послужила пристанищем для представителей самых разных народностей и рас, однако язык и обычаи первых португальских поселенцев возобладали над культурой европейских колонистов, индейцев, метисов и черных рабов, составлявших меньшую часть жителей столицы.

Экипажи судов пополняли запасы провизии на рынках, где торговали в основном пестро разодетые женщины с грудными детьми, привязанными к спинам матерей широкими полосками разноцветного ситца. Торговки громко зазывали покупателей, предлагая апельсины, бананы, лимоны, кофе и чай, фрукты и овощи, а также разнообразные товары, необходимые в долгом плавании. Говорящие попугаи и тропические птицы, непоседливые мартышки и удавы, свернувшиеся в тростниковых клетках, также выставлялись на продажу.

Mapa невольно вздрогнула, вспомнив, как их корабль попал в полосу шторма и ураганного ветра, огибая мыс Горн, южную оконечность материка, где смешиваются воды двух океанов. Брендан рассказывал ей, что моряки называют это место «воротами ада». Бедняга Брендан! Он не переносил качку и мгновенно бледнел как полотно от морской болезни и страха за собственную жизнь, висевшую, казалось, на волоске в те минуты, когда легкий клипер, словно щепку, перебрасывало с волны на волну. Брендан терпеть не мог моря. Вероятно, он с трудом выносил однообразный пейзаж, повторявшийся изо дня в день, осознавая свою ничтожность и неспособность повлиять на ситуацию, используя обаяние и располагающую внешность, которые считал своими беспроигрышными козырями.

На то, чтобы обойти мыс Горн, им понадобились две недели, прошедшие в не прекращающейся ни на минуту борьбе со свирепой стихией. Пассажиры не находили себе места, утратили аппетит и сон. Лежать в каюте можно было, только накрепко привязав себя ремнями к койке, да и то хрупкое суденышко так трепало ураганом, что, казалось, оно готово в любую минуту перевернуться под натиском огромных волн.

Однако несмотря на пессимистические прогнозы, «Песня ветра» благополучно пересекла границу океанов, оставив позади снежные бури мыса Горн, и взяла курс на север вдоль западного побережья Южной Америки Корабль нуждался в ремонте, кроме того, заканчивались запасы пресной воды и продовольствия, поэтому капитан отдал распоряжение бросить якорь в чилийском порту Вальпараисо, который являл собой уменьшенную копию Рио-де-Жанейро, без величия и размаха бразильской столицы.

Их плавание длилось более ста дней. Mapa давно сбилась со счета, но теперь путешествие подходило к концу. Вероятно, вскоре они достигнут Сан-Франциско. Не может же побережье Калифорнии тянуться до бесконечности! Стараясь побороть нетерпение, девушка вглядывалась в туманную полоску берега, упиравшуюся в горизонт.

— Dispйnseme, senora[1].

От неожиданности Mapa вздрогнула и резко обернулась. Скрип мачт и свист ветра в парусах заглушали шаги, да она и не ожидала увидеть кого-либо здесь в такую погоду. Мало кто из пассажиров захотел бы променять тепло и уют каюты на холод и сырость палубы. Mapa исподлобья взглянула на испанца и горделиво приподняла подбородок, выражая нежелание начинать беседу. Что-то во внешности этого джентльмена внушало ей опасение и мешало отнестись к нему с доверием. С того момента, когда она впервые увидела его, беседующего с Бренданом, ей инстинктивно захотелось защитить себя. Mapa вынужденно признавала, что он обаятелен и безупречно воспитан. Возможно, именно это и настораживало ее больше всего. Он был чересчур вежливым и предупредительным, слишком уж походил на джентльмена, чтобы являться таковым на самом деле.

Дон Луис Кристобаль Кинтеро задумчиво разглядывал гордое и неприступное лицо молодой женщины, опиравшейся на поручень и застывшей вполоборота к нему, с досадой подмечая неприязнь в ее карих глазах. Впрочем, этого следовало ожидать. Однако нельзя допустить, чтобы все старания пошли прахом. Придется добиться расположения женщины, от которой теперь зависит успех его замысла. Он и без того едва не потерял все, чем владел, из-за каприза другой эгоистки. Но этой он не позволит помешать ему.

— Разве можно гулять по палубе в такую погоду без сопровождения, сеньора? — с притворной обеспокоенностью, не укрывшейся от чуткого слуха Мары, поинтересовался дон Луис. — Это небезопасно. Не дай Бог поскользнетесь и упадете за борт. Вас не скоро хватятся, а долго продержаться в ледяной воде практически невозможно, — заметил он мимоходом, но тут же смущенно улыбнулся и добавил извиняющимся тоном; — Может быть, вы искусная пловчиха? Европейцы всегда поражали меня самыми неожиданными умениями и способностями.

Мару испугала усмешка, промелькнувшая на благородном, красиво вылепленном лице дона Луиса. Несмотря на то что высоко на реях у них над головами матросы расправляли паруса и вся палуба лежала перед ними как на ладони, Mapa чувствовала себя беззащитной рядом с испанцем.

— Я вовсе не собираюсь падать за борт, сеньор, поэтому, умею я плавать или нет, значения не имеет. А теперь, если позволите… — Девушка попыталась пройти мимо дона Луиса, но тот даже не шевельнулся, а по-прежнему внимательно смотрел на нее сверху вниз.

— Ваш муж, сеньор Брендан О'Флинн, совсем не так удачлив, как он, вероятно, уверяет. Расспросите его хорошенько, и вы узнаете массу интересных и захватывающих подробностей. Adiуs[2]. — Испанец с преувеличенной галантностью поклонился и, не добавив больше ни слова, удалился.

Mapa изумленно посмотрела ему вслед, и в глубине души у нее зародилась тревога. Не ослышалась ли она? Неужели сиятельный дон действительно угрожал? Нет, не может быть. Вероятно, она неправильно поняла его, и виной тому бурное воображение и недоверчивость. Если же дон Луис прав и Брендан снова лжет ей, она не ограничится по отношению к брату пустыми угрозами.

Осторожно шагая, Mapa направилась к двери, ведущей вниз к каютам. Улыбка тронула ее губы, когда она вспомнила, как испанец назвал ее сеньорой: Идея путешествовать под видом супружеской четы принадлежала Брендану, и малыш Пэдди как нельзя лучше дополнял картину. Такая ситуация была на руку всем: во-первых, Mapa избавилась от домогательств путешествующих в одиночку молодых людей, во-вторых, Брендан обретал недостающие ему респектабельность и благопристойность. Они частенько прибегали к этой хитрости. Что может быть лучше для безработных актеров, к которым люди, как правило, относятся недоверчиво? Впрочем, кто станет их винить за это? Разве не случалось так, что они бежали из гостиниц под покровом ночи, не заплатив по счету?

В узком коридорчике, куда выходили двери кают, царил полумрак, но Mapa не стала зажигать спичку, чтобы не ошибиться. Она остановилась и решительно постучала в дверь, из-за которой доносились тихие и мелодичные звуки скрипки. Mapa хорошо знала и любила эту мелодию — фольклорную ирландскую пьесу, пронизанную ароматом старинных суеверий и легенд, составлявших неотъемлемую часть их жизни и делавших их теми, кем они по существу и являлись. В ее душе глубоко пустила корни тревога, посеянная доном Луисом, и Mapa переступила порог каюты брата с тяжелым сердцем. Ей пришлось подождать несколько секунд, пока не закончилась заунывная мелодия и последний отголосок не замер в тишине каюты.

— Сама удивляюсь, как мне удалось застать тебя здесь, — начала Mapa, даже не поздоровавшись с братом. Девушка сняла муфту и положила ее на стол, после чего прямо и вызывающе взглянула в лицо Брендану, который полулежал на койке, подоткнув под спину подушку. Он отложил скрипку и выпрямился, немало удивленный тем, как сурово разговаривает с ним сестра, но предпочел сделать вид, что ничего не замечает.

— Черт — побери! Я давно не играл и уже успел подзабыть эту пьесу, — пожаловался Брендан, взъерошив свои огненно-рыжие волосы, отчего моментально стал похожим на драчливого воробья.

— К чему теперь упражняться в игре на скрипке? Довольно развлекать неблагодарную публику за нищенскую плату! Ты ведь уверял, что у нас не будет недостатка в золоте, которое только и ждет, чтобы мы набили им свои карманы. Кстати, раз уж речь зашла о деньгах, я хочу взглянуть на наши сбережения.

— Что? Прямо сейчас? — пробормотал Брендан, как бы ненароком рассыпав листки партитуры по полу и нагнувшись за ними, чтобы скрыть смущение. — А тебе не приходило в голову, Mapa, любовь моя, что я могу не захотеть показывать их тебе? — добавил он, лениво растягивая слова.

Mapa развязала ленты на шляпке, сняла ее и поправила прическу. Тусклый свет ламп, заправленных китовым жиром, падая на ее волосы, создавал иллюзию светящегося нимба вокруг головы.

— Могу обойтись и без твоей помощи, — вызывающе отозвалась она.

— Неужели ты и впрямь так решительно настроена? Боже мой, маленькая сестренка восстала против брата и объявляет ему войну! — с усмешкой протянул Брендан. Однако на красивом лице появилась печальная тень, хотя он и старался держаться независимо. — Должен тебе заметить, что это не приведет ни к чему хорошему, Mapa О'Флинн.

Нарочитая веселость брата не обманула девушку. Кроме того, слишком уж невинное выражение появилось на его лице. Mapa всегда боялась, что красота Брендана доведет их до беды. Байронический профиль и слегка раскосые глаза придавали ему дьявольское очарование, притягивавшее женщин и вызывавшее в душе Мары смешанное чувство восторга и отвращения.

— Тебе не о чем беспокоиться, малышка. Разве я когда-нибудь подводил тебя?

— Нечего мне зубы заговаривать! Ты что же, дурочкой меня считаешь? — Mapa неожиданно заговорила с сильным ирландским акцентом, что нередко случалось, когда она начинала нервничать. — Тебе, наверное, интересно будет узнать, что именно дон Луис подсказал мне, что необходимо пересчитать наши деньги.

Брендан, неплохой актер, все же не смог скрыть своего негодования.

— Я вижу, ты успел свести с ним тесное знакомство не только за рюмкой бренди, но и за карточным столом! — воскликнула Mapa. — Покажи мне деньги, Брендан!

— У меня их нет, Mapa, — признался он, почесав в затылке, и, сохраняя спокойствие философа, добавил: — Я потерял все до последнего пенни. Как пришло, так и ушло.

Mapa закрыла глаза и постаралась взять себя в руки. И лишь потом посмотрела на брата. Она устремила укоризненный взор в его открытое лицо, как две капли воды похожее на ее собственное, с такими же густыми ресницами и дугообразными темными бровями, тонким носом и полными чувственными губами, которые придавали необъяснимое своеобразие их аристократической внешности.

Она заранее знала все, что скажет брату, поскольку подобные сцены неоднократно повторялись на протяжении долгих лет. И все оставалось по-прежнему, менялись только декорации. Актеры те же, а реплики от многократного повторения потеряли свою остроту.

— Черт бы тебя побрал, Брендан О'Флинн! Ты совсем не думаешь о нас с Падриком. Ты готов отнять у сына кусок хлеба, лишь бы было что поставить на кон!

Брендан подскочил к сестре и до боли сжал ее хрупкие плечи. Она не ожидала ощутить такую силу в тонких пальцах.

— Я убью всякого, кто осмелится сказать такое о Брендане О'Флинне. Я всегда смогу добыть пропитание для своего сына и сестры. Запомни мои слова, Mapa. — Он оттолкнул ее и с недоброй улыбкой добавил: — Похоже, пришло время напомнить о спесивой юной особе, отказывающей всем женихам подряд, которая руководствуется лишь эгоистичными соображениями, тогда как ее замужество помогло бы семье поправить материальное положение. Она бедна как церковная мышь, однако своенравна и капризна, как герцогиня. На ее месте я поостерегся бы обвинять других. Тем более своего брата, безутешного вдовца с ребенком на руках, который готов умереть с голоду, лишь бы не браться за работу, недостойную благородного джентльмена, каковым он является по праву рождения. А ты в это время воротишь нос от богатых господ, чьи деньги могли бы облегчить наше существование.

— Что ж, ты согласен отдать меня замуж за старика, годящегося мне в дедушки? Или за вдовца с дюжиной детей, который ищет для них няньку? Ну уж нет! Я не собираюсь брать на себя роль мученицы даже во имя благополучия твоего и Падрика. И потом, разве ты тоже не отказывался от хороших партий, считая их недостаточно блистательными для известного актера, каковым ты себя возомнил?

— Ты холодная и злая женщина, Mapa. Помяни мое слово, останешься старой девой, если не перестанешь разыскивать прекрасного принца, полностью соответствующего бескомпромиссному идеалу. Все-таки ты дурочка, сестрица. Забыла о своем происхождении? Неужели ты и вправду думаешь, что благородный джентльмен захочет назвать своей женой незаконнорожденную? Да, да, Mapa, мы с тобой бастарды, и не стоит сбрасывать этот факт со счетов. Мы — плод греховной любви ирландской актрисы и графа, вышвырнувшего нас вон, как только ему надоело любоваться нашими смазливыми личиками, — с горькой усмешкой продолжал Брендан. — Тебя постигнет участь нашей бедной мамочки, если ты не перестанешь заноситься слишком высоко. Господа не женятся на актрисах и незаконнорожденных, они предпочитают делить с ними только постель. Поверь, ты будешь получать предложения руки и сердца совсем не часто.

— Меня это не волнует. Я никому не позволю одурачить себя, как когда-то отец одурачил нашу мать. Никто не посмеет унизить меня и причинить боль. И знаешь почему, Брендан? — Девушка лукаво улыбнулась. — Потому что я никогда никому не предоставлю такой возможности. Потому что я разбиваю их сердца, притворяясь влюбленной, а сама смеюсь, глядя в похотливые глаза, и знаю, что им никогда не добиться своего. Можешь считать меня холодной, но я горжусь тем, что мое сердце принадлежит только мне, и ни одному мужчине не удастся в него проникнуть, каким бы коварством он ни отличался. — Mapa перевела дух, разглядывая свои руки, обветренные и покрасневшие от холода. — Мы можем оскорблять друг друга до бесконечности, однако это ничего не меняет. У нас не осталось денег на жизнь в твоем чертовом Сан-Франциско. Или ты думаешь, что мы действительно будем ходить там по россыпям золотых самородков, отшвыривая те, что помельче, и выбирая самые крупные? — саркастически поинтересовалась она.

Брендан задумчиво пощипывал бровь. Mapa хорошо знала этот его жест, который означал, что брат мучительно подыскивает слова, чтобы убедить ее в том, в чем сам совсем не уверен.

— Зачем ты это сделал, Брендан? — устало спросила она. — О чем ты думал, когда ставил деньги на карту?

— Я не мог упустить шанс поправить наше положение. Я должен был так поступить, Mapa. Деньги таяли на глазах, — умоляюще произнес Брендан. — И потом… иногда в меня словно бес вселяется. Ничего не могу с собой поделать в такие минуты. Мои руки сами тянутся к картам, и я не могу сдержаться, поскольку уверен, что на этот раз обязательно выиграю. Это похоже на какую-то лихорадку… — в смятении говорил он. — Если бы я тогда выиграл!.. Дела наши были плохи, так как билеты и снаряжение обошлись в такую сумму, на которую я никак не рассчитывал. Все словно с ума посходили! Ну что же мне оставалось делать? Мужчина может позволить себе рискнуть ради своих близких.

— А как быть с О'Флиннами? Они могут себе позволить жить дальше, или прикажешь им умирать с голоду? — Слова, как пощечина, прозвенели в тишине каюты. — Выходит, ты проигрался и снова взялся за скрипку. Означает ли это, что мы возвращаемся на сцену?

— В некотором роде да, — кивнул Брендан. — Помнишь, того испанца?

— А какое отношение он имеет к нашим делам? — подозрительно поинтересовалась Mapa. — Не нравится он мне.

— Нравится или нет — это не важно, — усмехнулся Брендан. — Дон Луис — наша единственная надежда. Кроме того, я должен ему деньги.

— Нет! Ради Бога, кому угодно, только не ему! — воскликнула Mapa. — И что этому испанцу нужно от нас?

— Дело в том, — ответил Брендан, потирая руки и стараясь согреться, — что этот джентльмен оказался в определенном затруднении. Присядь и выслушай меня внимательно, — все больше воодушевляясь, заговорил он.

Mapa послушно присела на край койки, не спуская глаз с брата, меряющего шагами каюту.

— Дон Луис калифорниец, владелец ранчо. Так вот, ему нужна наша помощь в одном деле. История довольно запутанная… он упоминал каких-то именитых господ… но это несущественно. Важно то, что без нашей помощи ему, похоже, не обойтись. Речь идет о его имущественных спорах с кем-то из богатых соседей.

— Насколько я помню, О'Флинны еще никогда никому не помогали выбираться из затруднительного положения, — недоверчиво заметила Mapa, наблюдая за тем, как брат наливает себе в бокал виски из уже наполовину опустошенной бутылки. — Скорее наоборот, любой, имевший с ними дело, попадал в затруднения. И потом, объясни, пожалуйста, что такое ранчо?

— Поместье, огромное поместье. С его слов я понял, что оно такого размера, каких в Англии просто не бывает.

— И ты думаешь, что это правда?

— Послушала бы сама, что говорил испанец, и у тебя не осталось бы ни малейших сомнений в его искренности, — восхищенно ответил Брендан. — И знаешь, что я еще понял, Mapa? Они у себя в Калифорнии все делают с размахом. Еще бы, если у каждого поместье в сто тысяч акров! Это, пожалуй, побольше, чем все графство Галуэй!

— Зачем одному человеку столько земли? — удивленно поинтересовалась Mapa.

— Черт его знает! — ответил брат, — Быть землевладельцем почетно и прибыльно. Ты всегда сможешь сделать со своей собственностью все, что угодно — продать, сдать в аренду… И здесь, поверь мне, достаточно свободных земель, чтобы О'Флинны могли взять себе кусочек.

— Правду или нет сказал дон Луис, но мне эта затея не нравится, — заметила Mapa:

— Если человек лжет, я вижу это сразу. Дон Луис богат и благороден, ему незачем водить нас за нос.

— Тогда зачем мы ему понадобились? — спросила Mapa, не в силах побороть любопытство.

— Дон Луис объяснил, в чем дело, хотя все детали мне пока не известны. Он не может заключить какую-то сделку, пока не будут выполнены условия давнего соглашения, касающиеся одного маленького обстоятельства, — с улыбкой сказал Брендан, и на щеках у него появились трогательные ямочки.

— Что-то ты темнишь. Не нравится мне это, — нахмурилась Mapa.

— Откуда такое мрачное настроение, моя радость? Я-то думал, тебе любая роль по плечу! — с притворным сожалением разочарованно вздохнул Брендан, не переставая украдкой поглядывать на сестру.

— Какую же роль ты предлагаешь мне сыграть? — вкрадчиво, но с недоверием поинтересовалась Mapa.

Брендан присел перед ней на корточки. Его жилет и ворот рубашки были расстегнуты, и сквозь вырез виднелась густая поросль на груди.

— А что ты скажешь, если я предложу сыграть роль любимой племянницы дона Луиса, которую он поселит у себя на ранчо и окружит заботой и вниманием? — хитро улыбнувшись, сказал Брендан, и глаза его восхищенно засияли.

Mapa молчала, задумчиво разглядывая брата. Над бровью у нее залегла беспокойная морщинка. Mapa чувствовала, что должна всеми силами воспротивиться этой авантюре и постараться отговорить брата от участия в опасной затее.

— А почему я должна представлять его племянницу? Какой ему от этого прок? И потом, как я, бедная ирландская девушка, могу сойти за родственницу богатого испанца? Кто в это поверит? По-моему, ты переоцениваешь мои актерские способности, — ответила Mapa.

— Дело в том, что настоящая племянница вовсе не испанка! — радостно воскликнул Брендан, чувствуя себя достаточно уверенно, чтобы рассеять опасения сестры. — Так случилось, моя милая, что она наполовину англичанка. Ее зовут Амайя Воган, ее отец — капитан британского флота — обосновался в Калифорнии еще в то время, когда она была частью Мексики. Он женился на местной женщине, сестре дона Луиса, и стал хозяином большого участка земли. Тогда стать землевладельцем можно было лишь приняв мексиканское гражданство и католицизм. К несчастью, жена капитана умерла через несколько лет после свадьбы, оставив ему единственную дочь. Капитан, никогда не любивший своих испанских родичей, отправил дочь на воспитание в Англию. Через несколько лет он тоже умер, а девочка, естественно, не захотела возвращаться из Англии, где у нее оставались родственники, в чужую страну, где ее никто не ждал. К тому же выяснилось, что капитану не следовало оставлять море и перебираться на сушу, поскольку землевладелец из него получился неважный, и незадолго до смерти он начал распродавать свое поместье по частям.

Брендан выпрямился и потянулся. Затем налил еще бренди и сделал большой жадный глоток, чтобы промочить пересохшее горло, прежде чем продолжить свой рассказ.

— Так вот, проблема в том, что юную леди еще ребенком помолвили с неким джентльменом, и теперь ее испанские родственники требуют выполнения давнего соглашения. Дон Луис отправился в Англию, чтобы привезти племянницу и выдать замуж. Да, чуть не забыл, жених тоже крупный землевладелец и, более того, деловой партнер дона Луиса. Теперь ты понимаешь, насколько испанцу важно, чтобы этот брак состоялся? Он укрепит их взаимовыгодное сотрудничество и поможет увеличить капитал.

— Что произошло в Англии? Дон Луис нашел свою племянницу? — с неподдельным интересом, пробудить который и намеревался Брендан, спросила Mapa.

— Да. Он нашел ее в Йорке. Но ничего не вышло. Племянница оказалась холодной, чопорной жеманницей и повергла испанца в ужас, — усмехнулся брат. — А представляешь, какое впечатление произвел на нее и ее родственников сиятельный дон? Они сочли его дикарем и предпочли держаться от него подальше. Вообрази, семья расселась на софе за чайным столиком. Дамы скромно уткнулись в свои чашки, хозяин дома вставляет в глаз монокль и говорит лакею: «Смит, принесите нюхательную соль. Миледи, похоже, сейчас станет дурно». У меня эта сцена так и стоит перед глазами, — рассмеялся Брендан, искусно изобразив английского лорда.

Mapa невольно улыбнулась. Какой панический ужас, должно быть, испытали эти люди, когда в их гостиную ворвался смуглолицый и экзальтированный чужеземец и потребовал возвращения своей племянницы в Калифорнию!

— Я вижу, ты уловила всю комичность ситуации. Мисс Воган выросла в Англии и воспитана в британских традициях. Она стала настоящей леди и не имеет ничего общего с родным братом матери. Сама посуди, как Амайя могла отнестись к перспективе отправиться в долгое путешествие с этим человеком в чужую, неизвестную ей страну! Кроме того, мисс Воган уже помолвлена с каким-то виконтом — не больше и не меньше — и с нетерпением ожидает свадьбы. Узнав об этом, дон Луис смирился с неудачей. Действительно, разве возможно уговорить девушку отказать виконту, в которого та влюблена без памяти, и принудить ее выполнить обязательство пятнадцатилетней давности, данное отцом, и выйти замуж за калифорнийского землевладельца, которого она никогда в глаза не видела!

Mapa отрицательно покачала головой и спросила:

— Что же надеется выиграть дон Луис, представив меня своей племянницей? Ведь о том, чтобы я вышла замуж вместо нее, не может быть и речи.

— Mapa, любовь моя! — смеясь воскликнул Брендан. — Уверяю тебя, до этого дело не дойдет. Дон Луис просто стремится выиграть время, и все. Не станешь же ты лишать его последней надежды? Что случится, если ты ненадолго притворишься Амайей Воган? А дон Луис не только аннулирует мой долг, но и хорошо заплатит нам. Mapa, — проникновенно глядя ей в глаза, добавил он, — подумай о Пэдди, о том, что это может для него значить. Ты спасешь малыша от участи нищего бродяги. Не хочешь же ты, чтобы кто-нибудь из О'Флиннов закончил свою жизнь под забором? Кто знает, может быть, предложение дона Луиса убережет от подобной судьбы и тебя саму. У нас больше нет денег. А это значит, что ты, малыш и Джэми обречены на нищенство. Ведь не выгонишь же ты свою служанку? Она слишком стара, чтобы искать новое место. Что с вами будет, если дон Луис арестует меня или попросту убьет за неуплату долга? Он предоставляет нам шанс, Mapa, и его нельзя упустить. Я смогу найти золото с его деньгами. Ты оглянуться не успеешь, как станешь сказочно богатой. Может быть, мне даже удастся купить у него ранчо и самому стать землевладельцем. Ну так что же? Каков будет твой ответ?

— Похоже, ты уже решил, Брендан, не так ли? Более того, заранее хочешь прибрать к рукам все, что дон Луис собирается нам заплатить. Так вот знай, на этот раз я не дам себя одурачить. Разыгрывать маскарад задаром я не намерена. Все наши деньги отныне будут находиться у меня, — решительно высказалась Mapa и поднялась. Она взяла муфту и шляпку и собралась уходить, но слова Брендана заставили ее задержаться.

— Хорошо, я согласен. Поступай с деньгами как угодно. Единственное, что от тебя требуется, это беспрекословное подчинение дону Луису. Он хочет рассказать «любимой племяннице» о своих испанских родственниках. Тебе следует быть прилежной ученицей и хорошенько все запомнить. И еще, Mapa, — взволнованно сказал Брендан, — Постарайся не добавлять дону Луису хлопот. Будь с ним поласковее. А теперь сотри с лица тревогу, моя радость. Все будет хорошо, и мы разбогатеем. Помни, ты делаешь это для Пэдди.

— Что касается Пэдди, то не надейся, что я отпущу его с тобой, хоть ты и его отец, — не терпящим возражений тоном заявила Mapa. — Кстати, куда ты собираешься податься, пока я буду изображать Амайю Воган и зарабатывать нам на хлеб?

— Тихо, тихо, любовь моя, не хорохорься. — Брендан умоляюще сложил ладони. — Пэдди останется при тебе как сын овдовевшего кузена. Дон Луис хочет, чтобы я тоже жил у него на ранчо. Испанец считает, что мы супруги, и боится, как бы ты не почувствовала себя одиноко без мужа и не сбежала ко мне раньше времени. Я думаю, дон Луис не вполне доверяет нам, — с обидой в голосе добавил он.

— В таком случае я готова изменить к лучшему свое мнение о нем. Так, значит, ты и есть мой вдовый кузен?

— Разумеется. Брендан О'Салливан, к вашим услугам, — шутливо поклонился он. — Твой ближайший друг и доверенное лицо, защитник и советник в делах… ну и конечно, великолепный танцор. — Брендан улыбнулся своей самой очаровательной улыбкой. — Кстати, ты ничего не имеешь против, если мы утаим наше настоящее имя? Мало ли что!

Mapa обреченно вздохнула и направилась к двери. На пороге она задержалась и, обернувшись к брату, сказала:

— Ты всегда был лучшим актером, чем я, Брендан. Может быть, тебе самому сыграть племянницу дона Луиса? У тебя достаточно хорошенькое личико для этой роли.

Mapa рассмеялась, встретив укоризненный взгляд брата, и вышла из каюты. Однако веселье ее разом улетучилось, как только дверь за ней захлопнулась. Mapa пошла по узкому коридору к каюте, которую занимала вместе с Пэдди и Джэми. Ее не оставляла тревога, но Mapa ни за что бы не поделилась ею с братом, поскольку он всегда имел обыкновение использовать ее слабости в своих корыстных целях.

Пэдди лежал на койке и задумчиво рассматривал потолок. Вылитая копия Брендана в миниатюре! Стоило Маре войти, как мальчик заулыбался, и в его глазах засветилась неподдельная радость.

— Где ты пропадала, Mapa? Ведь знаешь, что я не люблю, когда ты уходишь надолго, — капризно надул губы малыш, вкладывая кулачок в теплую ладонь Мары, которая присела на край койки. Он посмотрел на нее жалобно и немного грустно. Выражение его карих глаз напоминало взгляд потерявшего мать олененка.

— Прекрасно! Уже проявляется отцовское обаяние, и мы осознанно его используем! И это в шесть-то лет! — притворно проворчала Mapa. — Падрик, я требую, чтобы ты следил за своей речью и говорил по-английски без ошибок. Я хочу, чтобы у тебя появилась, возможность добиться чего-то в жизни. А ирландский выговор не в чести в приличном обществе.

— Ты сама иногда так говоришь, Mapa. Почему же мне нельзя? Когда ты сердишься и покрываешься красными пятнами, тебя очень смешно слушать, — признался Пэдди. — Я тоже хочу так говорить. И папа часто разговаривает по-ирландски.

— Мастер Падрик, вам еще надо дорасти до вашего папы, поэтому рановато брать с него пример. Мы с папой говорим так только тогда, когда подшучиваем друг над другом и когда нас никто не слышит. Если же захотим, то можем говорить по-английски правильно. Признаю, что, когда меня выводят из себя, я теряю контроль над своей речью. Но не забывай, что мы с твоим папой актеры и умеем говорить на разных языках и диалектах — это наша работа. А что касается тебя, — Mapa строго взглянула на малыша, — ты еще в таком возрасте, когда научиться говорить по-английски без ошибок очень просто. Гораздо труднее потом всю жизнь переучиваться.

Пэдди нахмурился, внимательно слушая Мару. Он встал на колени на койке и прижался к ее плечу, чтобы удержать равновесие, когда корабль качнуло. Его маленькая ладошка снова нащупала ее руку. Малыш растопырил пальчики и, сравнив их с длинными, оканчивающимися блестящими овальными ногтями пальцами Мары, рассмеялся.

— А почему трудно быть ирландцем?

— Потому что у людей чаще всего не хватает времени и желания общаться с ними, — вздохнула Mapa, ― Кажется, только Бог все еще помнит о том, что мы Его дети, как и все остальные. Впрочем, после того как тысячам семей пришлось бежать из Ирландии, спасаясь от голода, и в этом можно усомниться. Нам не на кого рассчитывать, кроме самих себя, Пэдди. Никто не протянет О'Флиннам руку помощи, никто не поделится с ними куском хлеба. Иногда я так устаю от бесконечной борьбы за существование, что у меня опускаются руки. Твой папа любит говорить иногда; «Боже, да этот день просто создан для безделья!» Как бы мне хотелось, чтобы и на мою долю как-нибудь выпал такой день! — Mapa горько улыбнулась, но тут же игриво взбила рыжую челку, падавшую малышу на лоб. — Так что обещай мне научиться говорить, как настоящий лондонский джентльмен, а не то придется тебя наказывать. — Mapa удивленно огляделась и спросила: — Кстати, а где Джэми?

Корабль мотало из стороны в сторону, Пэдди не удержался и смеясь опрокинулся на подушки.

— Опять заболела. Когда ей плохо, она становится такого смешного зеленого цвета. Потом говорит, что хочет прогуляться, и стрелой вылетает из каюты, — объяснил он. — Как ты думаешь, Mapa, нам понравится там, куда мы едем? Мне ужасно надоел этот корабль. Здесь совершенно нечего делать, не с кем играть. Когда мы, наконец, приплывем? — чуть не плача спросил мальчик и с надеждой посмотрел на Мару.

— Если верить капитану, то мы доберемся до Сан-Франциско со дня на день, — ободряюще ответила она. — Правда, он утверждал то же самое и неделю назад, — добавила девушка тихо, чтобы не услышал малыш.

— А на что похож Сан-Фриско, Mapa? На Лондон, Париж или Дублин? — с важностью бывалого путешественника поинтересовался Пэдди.

— Понятия не имею, — честно призналась Mapa. — Но думаю, что там так же весело, как и в Лондоне. Ведь если там находят столько золота, то и живут, наверное, как короли.

Пэдди на мгновение задумался, и вдруг его карие глаза засветились:

— А они могут заказывать на завтрак сладкие ванильные булочки и горячий шоколад, если захотят? Или им тоже приходится есть одни неспелые груши?

— Ну что ты, Пэдди! — Разве может кто-нибудь заставить богача есть неспелые груши? Я бы на его месте предпочла телячью отбивную, перепелиные яйца, хлеб с маслом и мед. Что ты на это скажешь?

— Да, может быть, — поразмыслив, ответил Пэдди. — Но мне больше нравятся сладкие ванильные булочки.

— Получишь свои булочки, как только доберемся до Сан-Франциско.

— А можно хотя бы одну сейчас? — без особой надежды спросил Пэдди. — А то мне ужасно надоела картошка с рыбой.

Mapa грустно потупилась. Разве вправе они с Бренданом обрекать здорового, резвого малыша на долгие месяцы одиночества, отсутствие общения со сверстниками и полуголодное существование? Она пересказала ему все сказки и веселые истории, которые знала, переиграла с ним во все игры. Коробка с конфетами, которую она купила для Пэдди в Рио-де-Жанейро, давно опустела. Малыш прав: судовая кухня действительно отличалась однообразием. Mapa взяла сумочку и достала из нее последнюю конфету, припасенную на крайний случай.

— Вот, больше у меня ничего нет. Раз она последняя, то и нечего ее беречь.

Mapa сняла плащ и положила на свою койку. Затем убрала в шкаф шляпку и муфту и накинула на плечи кашемировую шаль. Холодная сырость океана, казалось, проникала до самых костей, и девушку отчаянно знобило. Она достала из кармана жакета маленькие золотые часики на длинной цепочке.

— Три часа дня. — Тяжело вздохнув, Mapa стала устраиваться на жестком матрасе.

Она аккуратно разгладила мягкие складки зеленой бархатной юбки и оправила кружева на корсаже. Затем задумчиво оглядела ногти на обеих руках и лениво перевела взгляд на мыски потрепанных туфелек. Господи, до чего же скучно! Она дотянулась до дорожного несессера, лежавшего в ногах койки, и вытащила из него зеркальце с серебряной ручкой. Бесстрастно изучив свое отражение, Mapa вынуждена была признать, что, хотя изнурительное путешествие и наложило на нее свой отпечаток, лицо ее по-прежнему оставалось интересным и притягательным для мужчин — таким лицом можно гордиться, несмотря на то что эталоном классической красоты его не назовешь. Mapa знала, как пользоваться своей внешностью, поэтому мужчин неудержимо тянуло к ней, как ночных мотыльков на свет свечи. Мало кому из них удавалось скрывать похоть в глазах во время кратких аудиенций в гримерной после спектакля, когда Mapa разыгрывала перед ними кокетку. Туго затянутая в яркий шелк платья, подчеркивавшего полноту ее груди и узость талии, она сидела перед туалетным столиком и накладывала румяна на щеки или расчесывала волосы. Затем медленно поднималась и, томно потянувшись, словно не замечая голодных глаз, жадно следивших за каждым ее движением, принималась бесцельно бродить по комнате, плавно покачивая бедрами, полуприкрытыми плащом ее распущенных золотистых волос, и чуть приподняв подол платья, чтобы открыть лодыжку в ажурном шелковом чулке.

Mapa вгляделась в свои глаза и не увидела там ни тени сострадания к мужчинам, обманутым и осмеянным ею. Девушке никогда не приходило в голову, что Брендан поступает с женщинами точно так же, как и она со своими поклонниками. И тем более не задумывалась над тем, что их с братом стремление к реваншу порождено гнетущими воспоминаниями о прошлом. Она была абсолютно убеждена в том, что их окружают чванливые дураки, стремящиеся уничтожить друг друга или, в крайнем случае, использовать. Люди делятся на мужчин и женщин условно, главное их различие в том, что одни сильные, а другие слабые. Mapa сама сделала себя сильной и теперь не боялась ничего. Тем более неожиданной была для нее тревога, на короткий миг сжавшая сердце.

Девушка вдруг увидела в зеркале отражение до боли знакомых ярко-синих глаз, устремленных на нее с немым укором. Крепко зажмурившись, Mapa тряхнула головой, отгоняя навязчивое видение. Видит Бог, она не хотела, чтобы все зашло так далеко. Разве могло ей прийти в голову, что Джулиан станет стреляться? Мужчины, с которыми она привыкла иметь дело, были старше его и более искушенными в жизни людьми, хотя точно так же позволяли обманывать себя. Однако никто из них не стал бы кончать жизнь самоубийством из-за нее, в этом Mapa не сомневалась. Роман с этим молодым человеком был таким мимолетным, что девушка с трудом припоминала его лицо. Запомнились только глаза… Они уехали из Лондона на следующий же день после трагедии, и Брендан так ничего и не узнал. Mapa отнеслась к этому как к большой удаче, поскольку брат часто предупреждал ее, что безответственные манипуляции с людьми могут оказаться небезопасными.

Если бы только она могла забыть… но нет, это не в ее власти. Значит, до конца дней ей суждено жить с мыслью о том, что она убила мужчину, совсем еще мальчика, которому было немногим больше восемнадцати. Стиснув зубы от злости на себя, Mapa запихнула зеркало обратно в сумочку. Сейчас нужно подумать о будущем, далеко не безмятежном, а не копаться в прошлом. Впрочем, и в будущем она бессильна что-либо изменить. Эта мысль привела Мару в отчаяние. Как ей убедить Брендана отказаться от своего плана? Что с ними будет, если их разоблачат? Она не верила, что дон Луис защитит их, если подлог обнаружится. Скорее уж он будет в числе первых, кто заявит, что они самозванцы, выгораживая таким образом себя. С другой стороны, разве у них с Бренданом есть выбор? Он проиграл все деньги, и теперь им грозит голодная смерть в чужой стране, не говоря о том, что дон Луис в любую минуту может заточить Брендана в долговую тюрьму. В конце концов, она актриса, так почему бы не блеснуть своим мастерством? На сцене ей приходилось играть и более сложные роли. А в этой нет ничего трудного — надо только последить за языком и манерами, чтобы никто не усомнился в том, что она получила достойное леди воспитание в благополучной британской семье. А с этой задачей она может справиться.

Mapa бросила взгляд на Пэдди и мысленно поклялась сделать ради него все, что в ее силах. Мальчик возился с оловянными солдатиками, заставляя их маршировать по клетчатому пледу, а за щекой у малыша перекатывалась сладкая конфета. У него были такие же глубокие карие глаза и копна непослушных кудряшек, как и у его отца. Mapa считала Пэдди одной из немногих удач, выпавших на долю О'Флиннов за долгое время, и единственным положительным результатом женитьбы Брендана. Mapa никогда не понимала истинной причины, заставившей его вступить в брак, поскольку ее брат был не из тех мужчин, которые женятся. Она привыкла видеть Брендана в окружении влюбленных поклонниц, и лишь избранные добивались его расположения. Молли была другой, она не преследовала Брендана своей любовью. Может быть, именно поэтому ей удалось привлечь его и накрепко привязать к себе.

Когда будущие супруги встретились впервые, Молли только что приехала в Лондон из провинции, чтобы попытать счастья на сцене. Она была наполовину цыганкой и утверждала, что ей только семнадцать, очевидно, сбавляя себе несколько лет. Молли присоединилась к их труппе и в скором времени завоевала сцену, прочно утвердившись на ней вопреки зависти и злокозненности стареющих актрис. Mapa тогда была совсем ребенком и выступала лишь изредка в эпизодических ролях, большую часть времени проводя за кулисами на побегушках. Жизнь ее в корне изменилась, когда Молли приблизила девушку к себе и сделала своей горничной. Теперь Mapa сгорала от стыда, вспоминая, как боготворила стройную темноволосую красавицу и готова была разбиться в лепешку, чтобы выполнить любой ее каприз.

Молли отличалась неутомимостью натуры, она спешила жить, и даже очарование Брендана не помогло удержать ее. Когда они с Бренданом стали любовниками, Mapa не удивилась, настолько это казалось естественным и неизбежным. Ее занимал лишь один вопрос: кто в этом соперничестве окажется сильнее? Слишком уж похожими они были, чтобы победить вдвоем.

Вскоре оказалось, что Молли беременна. Mapa до сих пор не могла забыть, в какое отчаяние повергло Молли это известие. Она рыдала дни и ночи напролет, предполагая, что ее артистической карьере с рождением ребенка придет конец. Как ей жить дальше, как защитить себя с ребенком на руках и без обручального кольца на пальце! Какой антрепренер захочет с ней связываться! Ее выбросят на улицу, как ненужную ветошь. У нее остается единственный выход — избавиться от ребенка, пока еще не поздно. То ли убоявшись греха перед Богом, в которого он все же немного верил, то ли стремясь любой ценой удержать рядом с собой Молли, то ли не желая ребенку повторения собственной судьбы бастарда, Брендан предложил Молли стать его женой. Джэми никогда не любила Молли, и та платила ей тем же. Джэми не доверяла ей и считала недостойной войти в славную семью О'Флиннов. Но скорее всего, женщина просто ревновала, так как Молли удалось подчинить своему влиянию не только Брендана, но и Мару.

Как бы то ни было, но ее опасения подтвердились, брак не привел ни к чему хорошему. Молли возненавидела своего ребенка и затыкала уши, когда тот рыдал от голода и жадно тянул маленькие ручки к ее груди. Mapa случайно стала свидетельницей того, как Молли вышла из себя и поколотила малыша. Сердце девушки дрогнуло, она забрала Пэдди к себе и больше не отдавала матери.

И вот однажды утром обнаружилось, что Молли исчезла. Она бесследно растаяла в ночи, не оставив даже записки и прихватив все ценные вещи, которые смогла унести. Своего сына она бросила на попечение семьи мужа.

Брендан никак не ожидал такого. Единственный раз в жизни он открылся любимому человеку и оказался полностью беззащитным. Он вдруг понял, что его использовали и беззастенчиво обманули. Печальный опыт брата послужил для Мары хорошим уроком и укрепил ее решимость никогда не влюбляться.

«Слава Богу, мы, наконец, избавились от этой цыганки. Никогда я ей не верила», — возмущенно бубнила Джэми в то утро, и с тех пор никто из них не упоминал вслух ее имени. Наверное, поэтому Брендан так легко уверил себя в смерти Молли. Только так он мог смириться с ее отсутствием. Кочуя по городам и театрам, они несколько раз слышали о беглянке, но пути их ни разу не пересеклись. А в последнее время даже слухи о ней перестали доходить до О'Флиннов.

Mapa по-матерински нежно взглянула на Пэдди и подумала, что ей совсем не хочется вновь столкнуться с Молли. Теперь Пэдди принадлежит им, но если его мать вдруг ворвется в жизнь О'Флиннов и потребует возвращения ребенка, это превратится в настоящую катастрофу.

Золотистые глаза Мары стали печальными. Нет, Молли ни за что не получит малыша! Она сама отказалась от него, когда тот был еще младенцем, и Mapa вырастила мальчика как собственного сына, проявив при этом куда больше заботы, чем родная мать. Впрочем, зачем волноваться попусту? Скорее всего, если Молли не умерла, то и думать забыла о существовании О'Флиннов.

Тем не менее, повод для беспокойства у Мары все же был, поскольку из-за Пэдди девушка всегда чувствовала себя уязвимой и беззащитной. Малейшая угроза ребенку выводила ее из равновесия. Один взгляд на кудрявую головку мальчика, задумчиво склоненную во время игры, размягчал сердце Мары, поселяя в нем опасную нежность. Пэдди был единственным человеком на свете, с которым Mapa разговаривала совершенно откровенно. Даже от Брендана ей порой приходилось скрывать свои истинные чувства. Между братом и сестрой с давних пор не прекращалась борьба за первенство. А с Пэдди Mapa могла быть самой собой. Она так самозабвенно любила малыша, что не задумывалась над тем, что рано или поздно мальчик вырастет и превратится во взрослого мужчину, который к тому времени приобретет достаточную власть над ней, чтобы причинить боль. Однако Mapa не хотела думать об этом в тот момент, когда Брендан втягивал своих близких в новую авантюру, грозившую большой бедой.

Девушка бросила тревожный взгляд на распахнувшуюся дверь; у порога застыла Джэми в длинном, до пят, плаще, мокром от соленых брызг, и шерстяной шали, небрежно наброшенной на голову. Землистый цвет лица свидетельствовал о тех неимоверных страданиях, которые она испытывала.

— Как ты себя чувствуешь? — участливо поинтересовалась Mapa.

— А вы как думаете? — сварливо отозвалась Джэми и без сил рухнула на край соседней койки, пытаясь справиться с бившим ее ознобом. — Меня словно выворачивает наизнанку. Такое ощущение, что внутри бушует буря и все внутренности трепещут от ураганного ветра, будто паруса. Я с ума сойду к концу этого проклятого путешествия, Брендан нарочно его придумал. Если мне суждено когда-нибудь вновь ступить на твердую почву, никакой дьявол не заманит меня обратно.

— Я вижу, как тебе тяжело, Джэми, но… — начала Mapa, скрывая улыбку.

— Тяжело?! — воскликнула Джэми с жаром, — Да я просто погибаю медленной смертью, как выброшенная на берег рыба!

— Если хочешь знать, Джэми, ты вовсе не похожа на рыбу. Скорее уж на огромного серого кита! — весело крикнул Пэдди и принялся раздувать щеки, изображая морское чудовище, выбрасывающее в воздух фонтанчики воды.

— Ведите себя пристойно, мастер Пэдди, — строго одернула его Джэми. — Если вы сию же минуту не перестанете корчить рожи, то получите еще одну порцию рыбьего жира.

Пэдди состроил напоследок уморительную рожицу и замолчал, вернувшись к игре с солдатиками у себя на койке.

— Джэми, — осторожно сказала Mapa. — Брендан решил, что денег, которыми мы располагаем, недостаточно. Я с ним полностью согласна, поскольку устройство на новом месте потребует значительных расходов, а мы, к сожалению, снова оказались в стесненных обстоятельствах. — Mapa хотела скрыть правду, поэтому слова с трудом слетали у нее с языка.

— Брендан снова взялся за карты? — невозмутимо спросила Джэми, не проявляя никакого удивления. — Тогда действительно придется поломать голову над тем, как выпутаться из его долгов. Или у него уже готов какой-то план? — Она пристально посмотрела на Мару.

Mapa не хотела больше лгать, а потому призналась:

— Да, Джэми. Брендан проигрался, но тут же подыскал всем нам работу. Предстоит разыгрывать необычный спектакль, — объяснила девушка, насмешливо улыбаясь.

— Это мне по душе. По крайней мере, дело привычное и понятное, не то что охота за мифическим золотом. А что за пьеса? И сколько нам заплатят? — со свойственной ей практичностью поинтересовалась Джэми.

На мгновение Mapa смутилась, не зная, вправе ли она посвящать Джэми в дела брата, но затем ответила:

— Это не совсем пьеса, и играть ее придется не на театральной сцене. Однако нам предоставят удобные комнаты в богатом доме, слуг и вдобавок хорошо заплатят по окончании спектакля. Я буду изображать племянницу дона Луиса, Брендан — моего кузена, а…

— Прости меня, Господи! Замолчите, мисс, я не желаю ничего слышать! Чем меньше я буду знать о ваших делах, тем крепче буду спать ночами. — Джэми выразительно покачала головой, отчего ее седые пряди растрепались.

— Тебе надо только запомнить, что отныне меня зовут Амайя. И больше ничего… Впрочем, если хочешь, я скажу всем, что ты немая. Тогда вообще не придется открывать рот, — с усмешкой добавила Mapa.

— Хм! — обиженно фыркнула женщина. — Никогда не настанет тот день, когда я не смогу запомнить свои реплики. Может быть, Джэми и не выступала уже перед публикой четверть столетия, но сыграть свою роль сумеет не хуже других. В том числе и немой!

— Я полностью доверяю тебе, дорогая, — торжественно заявила Mapa.

— Уж не думаете ли вы, мисс, что вам удалось перетянуть меня на свою сторону? Я настаиваю на своем: не жди добра от этой авантюры.

— Ты, как всегда, права, Джэми, — тяжело вздохнула Mapa.

Тем же вечером, чуть позже, уложив Пэдди в постель и оставив подле него Джэми за чашкой чая с коньяком, Mapa отправилась в каюту Брендана на встречу с доном Луисом. Когда она вошла, брат в глубокой задумчивости рассматривал на свет бокал с виски, а испанец невозмутимо потягивал из граненого фужера густое красное вино. Увидев Мару, дон Луис поспешил подняться и предложить ей стул, а Брендан так и остался сидеть на краю койки с замкнутым и отчужденным выражением лица. Mapa бросила на брата обеспокоенный взгляд, пытаясь угадать, что именно погрузило Брендана в такое уныние.

— Прошу вас, сеньора, не откажитесь попробовать вино. Я везу его из самой Франции. — Дон Луис наполнил второй фужер и галантно поднес Маре. — Я никогда не отправляюсь в долгое путешествие без соответствующего запаса спиртных напитков. Видите ли, я привык к определенному образу жизни и не люблю отступать от него даже в экстремальных ситуациях.

Mapa обратила внимание на то, как странно выглядит игристое вино в хрустале рядом с простым стаканом с дешевым бурым виски в руках Брендана. Девушка улыбнулась и, грациозно склонив голову, приняла из рук испанца фужер.

— Я очень рад, сеньора, что вы соизволили, в конце концов, благосклонно отнестись к моему предложению, — ложно истолковав ее улыбку, заметил дон Луис. — Теперь позвольте называть вас донья Амайя, чтобы вы поскорее привыкли к своему новому имени.

— Донья? — нахмурилась Mapa.

— У нас принята такая форма обращения к женщинам, — терпеливо объяснил дон Луис, и его губы тронула легкая усмешка, глаза же, впрочем, оставались холодными. — Что-то вроде мисс или мадам. Не беспокойтесь, вы быстро к ней привыкнете. Сеньор О'Флинн, не хотите ли вина?

Брендан отрицательно покачал головой и налил себе еще виски.

― Нет, спасибо. Я не переношу эту сладкую водичку. Нам, ирландцам, подавай что-нибудь покрепче.

Mapa вздрогнула, ощутив волну холодного воздуха, пронесшуюся по каюте и окутавшую ее плечи. Она сделала большой глоток вина, внутри у нее вспыхнуло пламя, щеки разрумянились, а по жилам побежало спасительное тепло.

— К счастью, Амайя покинула Калифорнию в отрочестве. Никто и не ждет, что она будет говорить по-испански, — продолжал дон Луис, усевшись напротив Мары и устремив на нее пронзительный жгучий взгляд. — Кроме того, в последний раз все видели ее ребенком, и никто не удивится, что Амайя очень изменилась, превратившись во взрослую девушку. Если честно, я сам не сразу ее узнал, встретив в Лондоне. Это может показаться странным, но в моем представлении вы куда больше похожи на Амайю, чем та девушка, которая по праву рождения считается моей племянницей. Так что не сомневаюсь, все пройдет гладко, учитывая, насколько вы способная актриса, — добавил испанец с оскорбительным превосходством, не ускользнувшим от чуткого слуха Мары. — Если вы сможете справиться с ролью, то бояться нечего.

— Выходит, я могу не помнить никого из своих родственников? — вежливо поинтересовалась Mapa, старательно скрывая острую неприязнь, которую вызывал у нее испанец.

— Разумеется. Но иметь представление о нашей семье хотя бы в общих чертах все же необходимо. Я — родной брат вашей матери, дон Луис Кристобаль Кинтеро, — гордо и отчетливо произнес свое имя испанец. — Владелец поместья Каса де Кинтеро. Моя жена — донья Хасинта, сын — Рауль. Мы все будем жить на ранчо Виллареаль. Это поместье принадлежит дону Андресу Виллареалю, его матери донье Исидоре и кузине донье Фелициане. Там постоянно гостят и другие родственники, но они никакого значения не имеют. — Дон Луис терпеливо рассказывал о своей родне, не обращая внимания на Брендана, то и дело прикладывавшегося к бутылке и старательно делавшего вид, что его нисколько не интересует происходящее в каюте. — Да… еще на ранчо живет американец, Джереми Дэвис. Он секретарь дона Андреса.

— Это он научил вас так хорошо говорить по-английски? — спросила Mapa, искренне удивляясь тому свободному знанию языка, которое демонстрировал испанец.

— Нет, не он, а его отец. Сеньор Дэвис был моряком на торговом судне, которое потерпело крушение вблизи наших берегов. Он решил осесть в Калифорнии, поскольку никогда не тянулся к морскому делу и оказался на корабле случайно. В молодости Дэвис был школьным учителем в Бостоне. Отец дона Андреса, дон Педро, поступил очень предусмотрительно, наняв его гувернером к своим детям и обучив их, таким образом, английскому. Такое впечатление, — добавил испанец с усмешкой, — что дон Педро предвидел нашествие гринго на нашу землю.

— Актерский состав утвержден, труппа выходит на сцену. — Своей наигранной веселостью Брендан заполнил неловкую паузу. — Как долго продлится спектакль, дон Луис?

— Понятия не имею, — беспечно пожал плечами испанец, — Пусть события развиваются своим чередом, торопиться ни к чему. Мы, калифорнийцы, не любим подгонять жизнь и предпочитаем обстоятельно и не спеша обдумывать ее повороты. Безусловно, дону Андресу и его семье понадобится время, чтобы узнать вас получше. Кроме того; придется совершить несколько родственных визитов и принять участие в одной церемонии, — с самодовольной усмешкой продолжал дон Луис. — На скорую руку такие дела не делаются.

— Какие дела не делаются на скорую руку? — Mapa испуганно вскинула глаза на испанца.

— Вас это не должно беспокоить, сеньора, — надменно ответил он, свысока поглядывая на девушку. — От вас лишь требуется безукоризненно сыграть роль моей племянницы, вот и все. Я собираюсь платить вам за артистизм, а не за любознательность. Вы меня понимаете? Я хочу, чтобы вы не вмешивались в то, в чем ничего не смыслите.

Mapa пожала плечами, однако Брендан уловил в ее глазах дьявольский огонек, не предвещающий ничего хорошего. Как бы ей хотелось щелкнуть этого высокородного дона по носу! Вместо того Mapa сложила руки на столе, широко раздвинув локти, и уперлась подбородком в ладони. Она дерзко уставилась на испанца, хитро подмигнула ему и вдруг заговорила на самом разухабистом жаргоне, какой только можно вообразить, который прозвучал чрезвычайно резко и вульгарно даже для ее собственного уха:

— Ты прав, красавчик. Как только такой неотесанной дуре, как я, могло втемяшиться в башку, что сиятельный дон захочет посвящать меня в свои дела! Я говорю о настоящих, крупных делах, если вы, конечно, понимаете, что это такое, парни, — добавила она. — Черт меня дернул за язык, когда я задала тот вопрос! Ладно, не дергайтесь, все в порядке. — С этими словами Mapa медленно подняла фужер, не спуская глаз с искаженного ужасом лица испанца, сделала большой жадный глоток, недовольно поморщилась и вытерла губы тыльной стороной ладони.

— Mapa! — поспешил вмешаться Брендан. Его заколотило от ярости при виде торжествующего, без тени раскаяния лица сестры. — Дон Луис, прошу вас, извините. Она иногда говорит, не думая о последствиях, а потом сама ужасно переживает. Ведь так, Mapa?

— Если откровенно, мой дорогой, то ты вводишь господина в заблуждение, — с невинной улыбкой отозвалась Mapa.

— Mapa! Как ты можешь…

— Довольно! — резко оборвал его дон Луис. — Я никогда ни от кого не терпел подобного обращения и менее всего готов терпеть его от женщины. Окажись вы в действительности моей родственницей, упаси Господь, я нашел бы способ указать вам ваше место, сеньора. А так… Поскольку вам нельзя доверять, поскольку я не уверен, что вы станете выполнять мои требования, придется преследовать сеньора О'Флинна судебным порядком за неуплату долга. Подумайте о том, какая судьба ждет молодую женщину с ребенком на руках в чужой стране. Вам не позавидуешь, сеньора, — злобно заявил дон Луис и презрительно оглядел Мару с головы до пят, после чего развернулся и молча направился к двери, гордо расправив плечи.

— Дон Луис, — раздался за его спиной тихий голос, подобный ласковому шелесту листвы. — Вам не следует опасаться, что Амайя Воган подведет или нарушит ваши планы. Добропорядочная и благовоспитанная племянница никогда не позволит себе обеспокоить вас или причинить вред. Уверяю, мое поведение будет выше всяких похвал, и у вас не будет ни малейшего повода для упрека. — Mapa говорила, задумчиво разглядывая фужер с вином, в ее голосе ясно слышались ледяные нотки глубокого презрения к этому человеку.

Дон Луис медленно обернулся и застыл в изумлении. Mapa сидела за столом, благочестиво сложив ладони и слегка наклонив голову, словно читала молитву. Выражение ее лица стало кротким, сохраняя, однако, печать достоинства, в эту минуту оно могло по строгости и чистоте сравниться с ликом самой Мадонны. Дон Луис не мог поверить своим глазам. Mapa почувствовала его взгляд, и густые темные ресницы взметнулись вверх. Одинокая слезинка на миг задержалась на их концах и скатилась вниз по щеке. Ее полные алые губы еле заметно дрогнули, когда их взгляды встретились.

— Матерь Божья! — воскликнул дон Луис. — Позвольте выразить свое восхищение, сеньора. Вы поистине гениальная актриса. — Он почтительно поклонился. — У меня не осталось никаких сомнений в ваших способностях, поскольку только что я видел настоящее чудо перевоплощения: никогда бы не поверил, что одна и та же женщина может быть такой разной, в считанные секунды превратившись из уличной девки в ангела.

— Mapa горазда преподносить сюрпризы, дон Луис, — рассмеялся Брендан, польщенный признанием актерского таланта сестры. — Подчас мне кажется, что она сама не знает, какая ипостась ей ближе, а, моя дорогая сестренка? — усмехнулся он, хотя в черной глубине его глаз все еще мелькали гневные искорки.

— Если ваша сестра согласна выступать в роли моей племянницы, этот выбор становится очень важным, — поспешно вмешался испанец, опасаясь, как бы между экспансивными О'Флиннами не вспыхнула размолвка, грозившая его плану провалом. — Я должен уточнить еще одну немаловажную деталь. Скажите, а мальчик сможет называть вас новым именем? — спросил он, нахмурившись. — Нельзя, чтобы из-за молодого сеньора вся наша затея провалилась.

— Не беспокойтесь, дон Луис, — заверила Mapa. — Характер моего ремесла научил меня учитывать общественное мнение. Я понимаю, что должна предстать перед вашими родственниками прекрасной юной девушкой, а шестилетний ребенок, называющий меня мамой, будет помехой для благополучного осуществления вашего замысла. — Она грациозным движением поправила прическу, так чтобы вьющийся локон красиво ниспадал на плечо. — Малыш не доставит вам хлопот. Он привык называть меня Марой, поскольку я ему не мать. Пэдди — сын Брендана от первого брака. Неужели вы действительно подумали, что это мой ребенок? — обиженно надула она губки. — По-вашему, я выгляжу такой старой, что могу быть матерью шестилетнего мальчика? Помилуйте, да я сама еще ребенок!

— Примите мои извинения, сеньора. Но я и вправду решил, что он ваш сын. Если это не так, тогда вопрос исчерпан. Случайная оговорка в устах младенца ни у кого не вызовет подозрений. Прекрасно! Будем считать, что мы обо всем договорились. — Дон Луис вздохнул с явным облегчением. — Если позволите, сеньора? — С этими словами испанец взял у Мары пустой фужер и вместе с недопитой бутылкой вина убрал в кожаный дорожный саквояж. — Желаю вам доброй ночи, — пробубнил он и удалился с невероятно самодовольным выражением лица.

Как только за ним закрылась дверь, Брендан громко хлопнул в ладоши, чем вывел Мару из глубокой задумчивости.

— Хорошо сыграно, моя радость. Ты держалась так естественно, что даже разозлила меня как следует, — выпалил он, и ярость вспыхнула в его глазах. — Зачем понадобилась эта комедия? Неужели так необходимо доводить человека до исступления, а? Попомни мои слова, Mapa, наступит день, когда ядовитый язык доведет тебя до беды.

Mapa молчала, не зная, что возразить брату.

— Прости меня, Брендан.

— Так-то лучше. Сейчас неподходящее время для шуток, Mapa. Как можно рисковать нашим будущим! А что, если бы дон Луис не обладал достаточным чувством юмора? — укорил он Мару.

— Всегда легче обвинять других, — возмутилась она. — А почему ты сам пребывал в ужасном настроении, когда я пришла? Подобной меланхолии я еще никогда не видела в твоих глазах. Откуда такая мрачность? — взволнованно спросила Mapa.

Брендан уныло посмотрел на нее, сложил руки на груди, затем отвернулся и тихо вымолвил:

— Я обогнул земной шар, рисковал жизнью, болтаясь на этом чертовом корыте, с единственной целью — разбогатеть. А теперь выходит, что золота мне не видать как своих ушей. Уж лучше было оставаться в Лондоне или Париже! И спокойнее, и безопаснее.

— Подожди, я ничего не понимаю, — изумилась Mapa. — Ведь скоро мы прибудем в Калифорнию. Там золота хоть отбавляй. Только не ленись и собирай из-под ног.

— Дуреха! — презрительно хмыкнул Брендан. — Неужели ты думаешь, что ранчо дона Луиса или поместье того другого джентльмена усыпано самородками? Чтобы добыть золото, надо идти в горы. Они называются Сьерра-Невада. А как я отправлюсь туда, когда мне нужно оставаться на ранчо, чтобы за тобой приглядывать? Тебе ведь нельзя доверить серьезное дело, за моей сестричкой нужен глаз да глаз, — снова набросился он на девушку с обвинениями.

— Это несправедливо, — вспыхнула Mapa. — Я никогда в жизни тебя не подводила. Сейчас же возьми свои слова обратно, — потребовала она дрожащим от возмущения голосом.

— Хорошо-хорошо, только не устраивай сцен. Терпеть не могу, когда женщины плачут, — ответил Брендан и устало потер глаза.

— Тебе прекрасно известно, что я никогда не плачу. Во всяком случае, искренне. Вот что, Брендан, раз уж мы ввязались в это дело, придется довести его до конца. Нам остается только молить Бога, чтобы мы благополучно выпутались из него как можно скорее без ущерба для себя. Когда все будет позади, можешь отправляться на свои чертовы золотые прииски.

— Mapa! — окликнул ее Брендан, когда она уже была в дверях. Mapa обернулась, и он встретился с ее холодным, непроницаемым взглядом. — Послушай, это не игра и не спектакль. Для нас на карту поставлено все. Здесь мы можем обосноваться, начать новую жизнь. Не важно, откуда мы и кем был наш отец. В этой стране О'Флинны наравне со всеми. У нас столько же шансов выиграть, сколько и у остальных. И мы победим, Mapa, верь мне.

— Я очень хотела бы этого, Брендан. Бог свидетель, я не кривлю душой, — с мягкой улыбкой ответила девушка. Дверь за ней закрылась, и Брендан без сил рухнул в кресло.

На следующее утро, когда клипер готовился бросить якорь в бухте Сан-Франциско, Mapa вновь стояла на палубе. Пэдди вертелся у ее ног, прыгая от нетерпения и то и дело дергая за рукав, — а она тем временем напряженно всматривалась вдаль, стараясь разглядеть очертания незнакомого берега. И чем дольше Mapa вглядывалась, тем труднее ей было удержать душивший ее смех. Вдруг за ее спиной раздались легкие шаги, Mapa обернулась и увидела Брендана.

— До чего приятный вид! — с трудом промолвила она.

Брендан отчужденно посмотрел на нее, как будто видел впервые, затем устремил свой взор туда, куда указывала рука сестры. Mapa сполна насладилась выражением ужаса, исказившим безупречные черты брата.

— Господи! — У Брендана вырвался невольный вздох при виде сотен брошенных судов, вереницей тянувшихся в тумане до горизонта. Мачты с оборванными парусами сиротливо торчали, безмолвно взывая к сильным и ласковым матросским рукам, променявшим штурвал на кайло, предавшим бурное море ради презренного металла.

Mapa обвела взглядом заброшенную гавань и пустынный песчаный берег, упиравшийся в далекие холмы. Сан-Франциско. Никогда прежде она не встречала города, похожего на этот. Неказистые деревянные домишки и трепещущие на ветру палатки лепились на пологих склонах. Они казались неотъемлемой частью сурового пейзажа, порождением враждебной человеку природы.

— Это и есть Сан-Фриско? — спросил Пэдди. — Здесь отвратительно, — заметил он с детской непосредственностью, высказывая вслух мысли Мары и Брендана, которые взрослые предпочитали скрывать.

— Да, Лондон это мало чем напоминает, — ответила Mapa. — Брендан, ты предполагал, что мы попадем в такую глушь?

Брендан вскинул на сестру глаза, но тут же отвернулся. Mapa прикусила губу и сжала кулаки, пытаясь справиться с душившим ее негодованием. С другой стороны, девушка жалела брата. Она давно не видела его таким подавленным. Пожалуй, лишь внезапное исчезновение Молли нанесло ему когда-то подобный удар.

— М-да, — протянул Брендан. — Ну что ж, в сущности, это ведь очень молодой город…

Mapa отвернулась, чтобы не видеть уныния и растерянности в его глазах. Корабль мягко покачивался на волнах, с шелестом разбивавшихся о его борта, и лишь хриплые крики чаек нарушали гнетущую тишину над гладью залива. Они оказались на краю света по вине Брендана. Это он заразил их своей мечтой и уговорил отправиться в далекое путешествие. Если в сердце брата умрет вера, поддерживавшая силы и заставлявшая двигаться вперед, то что будет с ними?

— Что-то не похоже, чтобы улицы этого города были вымощены самородками. Скорее уж на них грязи по колено. Впрочем, О'Флинны не из тех, кому всегда все легко дается, — сказала Mapa и попыталась ободряюще улыбнуться.

Брендан недоверчиво посмотрел на сестру, удивляясь внезапной смене настроения, затем запрокинул голову и, полной грудью вдохнув свежий морской воздух, расхохотался.

— А ты настоящая О'Флинн, Mapa! Если здесь есть золото, оно будет нашим, можешь мне поверить! — уверенно воскликнул он. Брендан взял Пэдди на руки и поднял высоко над головой, чтобы малыш получше рассмотрел панораму города. Постепенно на палубе стало тесно от пассажиров, стремившихся поскорее сойти на берег. От пристани к кораблю помчались лодки, туземцы спешили перевезти вновь прибывших.

Джэми придерживала шляпку, которую грозило унести ветром в открытое море, и не могла оторвать взгляд от покосившихся, грубо сколоченных домишек, черной сыпью покрывающих побережье.

— И надо же было судьбе занести нас в такое Богом забытое место! — шепотом воскликнула она. Тут взгляд ее упал на ялик, опередивший остальных и подошедший к клиперу первым, за рулем сидел китаец. Ветер трепал его волосы, забранные в маленький хвостик на затылке. Джэми тайком перекрестилась и подавила тяжелый вздох. — Господи, охрани нас, ибо мы, похоже, вступаем в настоящий ад!