"Золотые слезы" - читать интересную книгу автора (Макбейн Лори)

Глава 2

Несколькими днями позже, ранним вечером, состоялось знакомство Мары О'Флинн с ранчо Виллареаль. Путники спустились в долину, окруженную холмами, у подножия которых и раскинулось поместье. Кирпичные стены и красная черепичная крыша дома отливали золотом в лучах заходящего солнца.

— Эту долину называют Золотой, — объяснил дон Луис Маре. — Однако вовсе не потому, что здесь есть золото, — поспешил он заметить. — Старожилы умеют видеть красоту земли, ее ценности они придают мало значения. Я побывал во многих странах, но такой красоты не встречал нигде, — воодушевленно добавил он, устремив завороженный взгляд на вершины холмов, подпирающих высокое голубое небо.

— Мне кажется, что для вас, однако, немаловажна и цена земли, которой вы владеете. Разве не так, дон Луис? — вкрадчиво, поинтересовалась Mapa, обратив на испанца сияющие глаза, в которых играли отблески прощальных солнечных лучей.

— Пожалуй, что так. Я рад, что вы оказались достаточно мудры и по достоинству оценили мое предложение. А потому мы сможем сообща извлечь выгоду из этой земли, Амайя, — ответил он, напоминая Маре ее новое имя.

— Я счастлива иметь такого заботливого дядю, — цинично улыбнулась Mapa. — Как приятно чувствовать на себе отеческую любовь и внимание!

— Отеческая любовь бывает строгой, моя дорогая, — усмехнулся испанец. — Прежде всего, я хочу, чтобы вы обуздали свой острый язычок, резкие и необдуманные высказывания могут повредить делу. — Он многозначительно взглянул на темную головку Пэдди, мирно дремавшего на ее груди.

— Вам незачем опасаться моего языка, дон Луис. Он вас не подведет, — беспечно ответила Mapa и, отвернувшись от своего собеседника, залюбовалась прекрасным видом.

В небесной бирюзе плыли редкие пушистые облака, раскрашенные в самые немыслимые оттенки малинового цвета. Солнечная палитра казалась неистощимой и менялась каждую минуту. Когда путники спустились в долину, светило уже распрощалось с землей до утра и скрылось за горизонтом, оставив небо в одиночестве до восхода луны. Красное зарево постепенно таяло, облака обесцветились и вскоре исчезли в сумерках без следа.

— Это и есть то место, куда мы едем? — спросил Брендан, высунувшись из окна экипажа и критически разглядывая дом. — Я полагал, что поместье несколько больше, — усмехнулся он, оставаясь равнодушным к окружающему великолепию.

— Больше? — надменно переспросил дон Луис, с видимым неудовольствием всматриваясь в ирландца. — Вся эта долина принадлежит дону Андресу!

— Как? Вся долина? — Лицо Брендана вытянулось от удивления.

— Да. Включая холмы, которые ее окружают.

— Неужели его владения простираются так далеко? Сколько же земли находится в собственности дона Андреса? — с нескрываемым благоговением в голосе спросил Брендан.

— Точно на этот вопрос вам не ответит никто, — равнодушно пожал плечами дон Луис. — С юга его земли замыкают скалы, на восток они тянутся до дубравы, а на север — до голубого озера с чистой и сладкой водой. Приблизительно так. — Он улыбнулся, заметив недоумение на лице спутника.

— Выходит, у вас права собственности не определены законом и не закреплены никакими документами? — недоверчиво нахмурился Брендан.

Дон Луис отвернулся и посмотрел в окно. Его аристократический профиль четко вырисовывался на фоне стекла.

— Нет и не должно быть другого закона, кроме слова дворянина. К чему мне или кому-либо другому клочок бумаги, подтверждающий то, что я и так знаю? Кому придет в голову поставить под сомнение мои права?

— Боже мой! — простонал Брендан. — Боюсь, что с таким подходом к серьезным делам нетрудно оказаться в затруднительном или неприятном положении. Особенно если сталкиваешься с неблагонадежными людьми.

— С какими же, например? — Испанец пристально посмотрел на Брендана.

— С такими, как мы с вами, дон Луис, — ответил тот с усмешкой. — Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю? Предложите мне выйти из экипажа первым, и я вежливо откажусь, уступив эту честь вам. Ни один из нас не захочет повернуться к другому спиной, не так ли?

— Я рад, что мы хорошо понимаем друг друга, — немного подумав, произнес дон Луис. — Теперь все предельно ясно, и никакого непонимания в критической ситуации возникнуть не должно.

Джэми сжалась в комок и втиснулась в самый угол сиденья, не спуская настороженного взгляда с испанца. Странный диалог между мужчинами оборвался, и в экипаже повисло напряженное молчание. Дон Луис разглядывал О'Флиннов и задумчиво теребил кончик уса, мучительно выбирая тему для разговора.

— В некотором смысле все поместья здешних землевладельцев связаны между собой вне зависимости от того, как далеко они расположены друг от друга. Всех нас соединяют либо дружеские, либо родственные узы. Между нами нет тайн, мы можем полностью доверять и рассчитывать друг на друга. Таким образом, пришлый человек с легкостью может быть введен в заблуждение относительно того, как далеко распространяются владения любого из нас. Дон Андрес, к примеру, знает обо всем, что происходит в Калифорнии в целом, от Сьерра-Невады до океана. Вы меня понимаете?

— Нет, — резко отозвался Брендан. — Нельзя ли выразиться попроще, дон Луис?

— Отчего же, можно, — насмешливо хмыкнул испанец. — Если кто-нибудь захочет тайно сбежать из поместья дона Андреса, то, по сути дела, окажется на земле одного из его, родственников или друзей. В этой стране ему не удастся укрыться.

— Спасибо за предупреждение, хотя беспокоиться вам не о чем. Мы с Марой не намерены покидать этот райский уголок, не получив честно заработанное золото, — с улыбкой заверил Брендан. Он высунулся в окно экипажа и, прищурившись, огляделся. Высокие холмы с крутыми безлесными склонами со всех сторон окружали долину, словно немые стражи, готовые дать отпор непрошеному гостю. Узкий проход между ними, по которому вилась дорога, при необходимости могли перекрыть два вооруженных человека. Таких сил было бы достаточно, чтобы превратить ранчо в ловушку и исключить возможность побега. Брендан вдруг отчетливо понял положение, в котором они оказались, и в душе его зародились справедливые опасения.

Дон Луис стукнул в потолок кулаком, и экипаж тут же остановился. Испанец кивнул на прощание и выбрался наружу. Через минуту О'Флинны увидели его верхом на крапчатой кобыле, которую слуга вел в поводу в те редкие моменты, когда хозяин присоединялся к своим гостям и ехал с ними в экипаже.

— Наглый выскочка! — сквозь зубы процедил Брендан, отворачиваясь от столба пыли, поднятого промчавшимся испанцем.

— Я приятно удивлена, что он считает нужным время от времени посещать нас. Хотя не исключено, что дон Луис просто опасается, как бы мы не свихнулись в дороге от скуки в этом тесном и душном экипаже или, чего доброго, не вздумали плести коварные интриги против него, — улыбнулась Mapa.

— Он хотел нас запугать. Что ж, у него будет время убедиться, что с О'Флиннами такие штуки не проходят.

Mapa задумчиво глядела вслед дону Луису, ускакавшему далеко вперед, и размышляла о том, прав ли Брендан, недооценивая противника. Испанец пустил лошадь крупной рысью, держась на ней так непринужденно и уверенно, будто родился и вырос в седле. Он изменился до неузнаваемости с тех пор, как они сошли на берег с корабля. Европейский стиль одежды и салонные манеры слетели с него, как ненужная шелуха, ушли в небытие черный длиннополый сюртук, узкие твидовые брюки, высокий шелковый цилиндр и галстук. Теперь на нем были короткий зеленый жакет с золотым шитьем и голубой шелковый жилет, а талию перетягивал алый кушак. Черные брюки из плотного сукна сидели в обтяжку от бедра до колена, и лишь к икре штанина расширялась, обнажая белоснежный край тонких кальсон. Высокие ботинки из оленьей кожи и широкополая шляпа сомбреро с золотым позументом дополняли его костюм.

Однако более всего внимание Мары привлекло седло, под которым шла его лошадь. По сравнению с легкими и изящными английскими седлами оно казалось невероятно тяжелым и громоздким. Толстая тисненая кожа, деревянная дуга и такие же стремена придавали ему массивности.

Колоритный силуэт дона Луиса растаял далеко впереди экипажа, но Mapa продолжала смотреть в окно и тяжело вздыхала временами. С одной стороны, с облегчением, поскольку приближался конец пути, а с другой — испытывая мрачные предчувствия по поводу нового витка своей судьбы.

Ее утешало хотя бы то, что Брендан снова воспрянул духом и, закусив удила, как необъезженный конь, бросился навстречу новым приключениям. Этот перелом наступил сразу же, как только они высадились на берег в Сан-Франциско. Оказавшись на его улицах, Брендан погрузился в атмосферу лихорадочного возбуждения и безумия, которой дышал город авантюристов и охотников за золотом. Он вдохнул этот воздух, зараженный жаждой богатства, и в глазах его снова вспыхнул огонек. Громкий смех и разговоры о несметных сокровищах, смешавшиеся с обрывками музыки и песен, доносившимися из призывно распахнутых настежь дверей таверен с аляповатыми вывесками, заставили его кровь быстрее бежать по жилам. Брендан провожал страстным взглядом игорные дома, попадавшиеся им на пути, пока они ехали по городу в экипаже, колеса которого по самую ось проваливались в жидкую грязь. И в этот момент ему было не важно, что Мекка золотоискателей похожа скорее на непроходимую трясину, а не на европейскую столицу. Поскольку Сан-Франциско представлял собой перевалочный пункт для людей, стремившихся поскорее добраться до Сьерра-Невады, они относились к нему не как к городу, а как к большой помойке. Именно поэтому ненужные вещи просто выбрасывались на улицы, превращая их в труднопроходимые дебри. Проржавевшие кастрюли, чугунные жаровни, ящики с протухшей провизией, тряпье и прочий мусор зачастую образовывали баррикады прямо на проезжей части.

Город давно уже был перенаселен, а в гавань все продолжали прибывать суда. За несколько последующих месяцев Mapa успела привыкнуть к виду грязных небритых мужчин в клетчатых фланелевых рубашках, бесцельно слонявшихся по улицам группами и в одиночку. Если иногда и бросался в глаза сюртук европейца, это лишь означало, что в толпу затесался новичок, еще не успевший обзавестись традиционным костюмом золотоискателя.

Дон Луис с трудом перенес пребывание в Сан-Франциско. Даже не стараясь скрыть своего глубочайшего презрения к стаду, движимому маниакальной идеей найти заветную пещеру Аладдина, избегая задержек, он погрузил своих спутников на пароход, отправлявшийся в глубь страны. Пароход оказался перегруженным суетливыми и восторженными старателями, стремившимися поскорее попасть в высокогорные районы. Mapa долго стояла на палубе, любуясь островками, мимо которых они проплывали, до тех пор, пока голубая полоска Тихого океана не растаяла за горизонтом и пароход не вошел в устье реки. Затем девушка спустилась в свою каюту и вдруг поняла, насколько ее утомило путешествие. Она едва притронулась к ужину и поскорее легла в постель, хотя было еще довольно рано. Ее удручало то, что после продолжительного круиза по океану пришлось снова погрузиться на корабль, толком не успев ощутить твердую почву под ногами. Брендан, напротив, радовался возможности потолкаться среди опытных старателей и новичков, еще не утративших оптимизма, как и он сам.

Им потребовались сутки, чтобы проделать путь от пролива Каркинес, минуя портовый город Бенисию, вверх по реке Сакраменто до Сакраменто-Сити — последнего оплота цивилизации на границе с пустынной и дикой Сьерра-Невадой.

Сакраменто-Сити поразил Мару своей застройкой. Вдоль прямых, красиво распланированных улиц стояли двухэтажные кирпичные и деревянные строения. Пароход, на котором они прибыли в город, пришвартовался к причалу, протянувшемуся на целую милю вдоль Франт-стрит, в одном ряду с бригами, шхунами и прочим морским транспортом, разнообразие коего не поддавалось описанию. Путешественники позавтракали в ресторане гостиницы, где с веранды открывался живописный вид на реку. В интерьере ресторана, выдержанном в светлых тонах, как и костюмы официантов, преобладал местный колорит. Несмотря на ранний час, здесь подавали виски, за соседним столиком расположилась компания игроков в карты. За окном ни на минуту не стихал грохот — это фургоны и телеги, груженные скарбом золотоискателей, тяжело ползли в гору по разбитой дороге. Шла разгрузка очередного парохода. Мару завораживал вид караванов, уходящих из города к северу в горы. Приземистые крутобокие мулы, навьюченные инструментом и провиантом, медленно передвигали ноги по хлюпающей грязи. Их сопровождали угрюмые, единообразно одетые люди. Красная фланелевая рубашка, широкополая шляпа, черное до колен пальто, высокие ботинки и штаны из мешковины составляли неофициальный форменный наряд старателя. Люди шли в долины Мэрисвилля и Хэнгтауна, мечтая застолбить участок с богатой жилой, оседали на берегах рек Йуба и Фэзер, берущих начало на высокогорных плато Сьерры, в надежде на то, что стремительная вода принесет им в лотки ил, перемешанный с золотым песком.

Mapa и ее спутники направлялись в противоположную сторону. В Сакраменто-Сити их уже несколько дней дожидались пастухи с ранчо Виллареаль, которых дон Андрес послал навстречу. Путешественники наняли экипаж и, переправившись на другой берег реки, снова двинулись вперед. Их путь лежал на запад через Великую долину, окруженную поросшими лесом холмами, по золотистому разнотравью заливных лугов. Они невероятно медленно продвигались по отвратительной дороге, размытой в низинах и каменистой на холмах. Однажды дону Луису, предпочитавшему путешествовать верхом, довелось выслушать от Брендана нелицеприятный отзыв о состоянии калифорнийских дорог. Тому надоело стукаться головой о стенки и потолок экипажа, пересчитывая таким образом попадавшиеся на пути ухабы и рытвины. Испанец, не слезая с лошади, наклонился к окну и пояснил, что у калифорнийцев принято передвигаться верхом, а в экипажах ездят лишь немощные старики и грудные дети. Настроение у Брендана совсем упало, когда им пришлось заночевать на заброшенном и наполовину разрушенном постоялом дворе. После скудного ужина, приготовленного на костре из непонятных продуктов, калифорнийцы, включая дона Луиса, завернулись в шерстяные одеяла и улеглись спать на голом дощатом полу под дырявой крышей, сквозь проломы в которой виднелись звезды. О'Флинны по настоянию Джэми устроились на ночь в экипаже. Они совсем не отдохнули и замерзли на рассвете, но о том, чтобы лечь на грязные доски в доме без окон и дверей, не могли даже помыслить.

Воспоминания об этой ночи повергли Мару в глубокую задумчивость. Но резкий толчок, а затем удар в челюсть снизу нарушили ход ее мыслей. Пэдди, дремавший у нее на груди, больно стукнулся затылком о ее подбородок, проснулся и захныкал. Мальчик укоризненно взглянул Маре в глаза, но та отвернулась. Экипаж въехал во двор, обнесенный высокой глинобитной стеной с черепичной двускатной крышей, мимо проплыла створка массивных деревянных ворот.

Место, где они оказались, вероятно, было задним двором. Возле конюшни Mapa увидела, как расседлывают взмыленную кобылу дона Луиса, а сам испанец, подбоченившись, стоит поодаль и с улыбкой ожидает остановки экипажа. На пороге кузницы, скрестив руки на груди и подперев плечом косяк, возвышался настоящий великан в кожаном фартуке. Его тяжелый молот скучал на наковальне. Несколько женщин в цветастых юбках и белых блузках, с собранными на затылке в пучки темными волосами молча застыли у фонтана.

— Добро пожаловать на ранчо Виллареаль, донья Амайя, — гордо просиял дон Луис.

Mapa подобрала юбки и протянула ему руку. Испанец галантно помог девушке спуститься на землю с подножки. Не успела она обернуться, чтобы поддержать Пэдди, как тот выпрыгнул из экипажа сам и приземлился на четвереньки, подняв облако пыли.

— Пэдди! — тяжело вздохнула Mapa и укоризненно покачала головой, после чего присела на корточки и стала отряхивать рыжий налет с брюк маленького проказника. Она поправила шляпу у него на макушке, с притворно строгим видом закрепив ее под правильным углом, но малыш весело рассмеялся и снова залихватски сдвинул головной убор на затылок.

Брендан сперва помог выйти из экипажа Джэми, потом вылез сам и теперь с недоумением осматривался. Прямо на него важно шествовал петух с таким надменно-угрожающим видом, что Брендан невольно отступил в сторону, уступая ему дорогу. Лохматая собака лежала в пыли и лениво наблюдала за выводком цыплят, толкущихся возле кормушки.

— Господи! Вот уж никогда не думал, что придется прогуливаться по скотному двору в своих лучших ботинках! — усмехнувшись, прошептал он.

Mapa еле удержалась от смеха, когда увидела, как презрительно брат посмотрел вслед петуху, потуже затянул узел галстука и обратился к испанцу с немым вопросом во взгляде, требуя объяснений.

— Пойдемте, — сказал дон Луис, делая вид, что не заметил этого мимического этюда, хотя и весьма пристально наблюдал за ним. Ему было невдомек, что Брендан лишь разыгрывает простачка, как любой актер, которому трудно удержаться от лицедейства в присутствии зрителей, — Пора познакомить вас с вашей новой семьей, Амайя.

Mapa почувствовала, как кто-то крепко сжал ее локоть, и, обернувшись, увидела подле себя брата. Брендан пристально посмотрел ей в глаза и ободряюще улыбнулся.

— Ну вот, начинается наш спектакль, моя дорогая. Я уверен, что ты блестяще справишься со своей ролью. Жаль только, что публика этого не оценит. Откуда им знать, что судьба избрала их статистами для величайшей пьесы, какую не стыдно сыграть и при дворе? — шепнул он, получив в ответ безмолвную благодарность Мары.

Они последовали за доном Луисом через чугунную калитку в стене, отделявшую задний двор от внутреннего. Стоило им пересечь эту границу, как Mapa в изумлении застыла на месте. Она не подготовилась к такой резкой и неожиданной смене декораций. После залитого жарким солнцем пыльного двора на нее пахнуло приятной прохладой тенистого сада, со всех сторон окруженного открытой террасой с навесом, который поддерживали чугунные столбики, увитые зеленым плющом. В центре патио бил фонтан, прозрачные струи искрились на солнце и с мелодичным журчанием опадали в голубую мраморную чашу. Mapa поразилась ярким краскам экзотических соцветий и разнообразию диковинных растений, достойных самой изысканной оранжереи. Желтые розы и ломонос, белые звездочки жасмина и душистого горошка свешивались со шпалер и переплетались с гиацинтами, ирисами и фиалками всех возможных цветов и оттенков.

Mapa очутилась в пышном уединенном оазисе, огражденном от бесплодной пустыни толстыми стенами. Девушка старалась не отстать от дона Луиса, который быстрым шагом углублялся в заросли, и вдруг замерла на месте, очарованная чудесным благоуханием. Mapa подняла глаза и увидела над головой россыпь спелых оранжевых плодов, греющих свои бока под палящим солнцем. Это были апельсины, а чуть поодаль росло такое же огромное дерево, усыпанное лимонами.

— Дон Луис, мой друг. Как вы добрались? — Из зеленой кущи раздался приятный мужской голос.

— Все в порядке, дорогой дон Андрес, — ответил испанец, и его лицо осветила приветственная улыбка, когда к ним навстречу с террасы вышел хозяин дома.

Дон Андрес сделал несколько шагов в их сторону, но вдруг остановился, заметив в тени деревьев спутников дона Луиса, молча наблюдающих за встречей друзей.

— Кто эта сеньорита? — удивленно поинтересовался он.

— Это Амайя, — ответил дон Луис, не скрывая своего торжества.

Если судить по тому, как вытянулось лицо дона Андреса, когда ее представили — все, что Mapa поняла из их быстрого диалога на чужом языке, это свое новое имя, — девушка сделала вывод, что нареченный супруг без восторга отнесся к появлению своей суженой на ранчо Виллареаль.

Следует, однако, отдать должное дону Андресу и его безупречному умению владеть собой. С лица хозяина мгновенно слетело выражение изумления, которое гости могли расценить как невежливость, уступив место открытой и доброжелательной улыбке. Он быстро пожал руку дону Луису и подошел к Маре. С минуту она с любопытством разглядывала Виллареаля, черпая уверенность в его смущении, затем грациозно склонила голову и тихо вымолвила:

— Рада познакомиться с вами, дон Андрес.

Она заметила знакомое выражение, которое уже привыкла видеть в глазах мужчин, и с наслаждением принялась играть роль Амайи.

— Позвольте представить вам моего кузена Брендана О'Салливана и его сына Падрика. А это Джэми, моя компаньонка.

Дон Андрес не сводил с Мары восхищенных глаз. Он был среднего роста, худощавый и темноволосый, пожалуй, красивый, но какой-то романтической красотой — такие печальные, томные и в то же время жгучие глаза, не говоря уже о пышных иссиня-черных усах, могли быть только у героя поэм Байрона. В его походке чувствовалась грация великолепного танцора и наездника. На вид хозяину Виллареаля не могло быть больше тридцати, хотя держался он при этом с властной солидностью, отчего казался намного старше. Наряд его состоял из голубого короткого сюртука, отделанного золотым кружевом, шелковой рубашки с расстегнутым воротом и таких же черных брюк, как и у дона Луиса.

— Mapa, я хочу пить, — жалобно прервал затянувшееся молчание Пэдди, смущенно зарываясь лицом в складки ее юбки.

Mapa ласково погладила малыша по голове, когда тот устало прильнул к ней всем телом, и с деланной неуверенностью, но милой улыбкой, рассчитанной на то, чтобы обворожить и добиться своего, сказала:

— Дон Андрес, вас не затруднит?..

— Да, да, конечно, донья Амайя, — поспешно перебил он, — Все, что угодно. Вы желанные гости в этом доме, поэтому, прошу вас, не стесняйтесь и располагайте всем по своему усмотрению, — заявил дон Андрес, приложив руку к сердцу и впервые обращаясь не только к Маре, но и к ее спутникам. — Я прикажу подать в комнаты прохладительные напитки. Жаль, что дон Луис не выслал вперед одного из моих пастухов, чтобы предупредить о вашем приезде. Тогда все было бы готово заранее. — И он бросил откровенно неприязненный взгляд на невозмутимо улыбающегося дона Луиса.

— Хотелось преподнести вам приятный сюрприз, дон Андрес, — с издевкой ответил тот. — Больше года я мечтал лично присутствовать при вашей радостной встрече со своей невестой, моей племянницей.

Мужчины обменялись взглядами, полными неприкрытой ненависти друг к другу. Дон Андрес властно хлопнул в ладоши.

— Сезария! Она проводит вас в комнату и выполнит любое приказание, донья Амайя.

— Я хотела, чтобы мой племянник Падрик жил со мной в одной комнате. И разумеется, Джэми. Малышу она заменяет няню, да и мне будет трудно обходиться без ее услуг, — сказала Mapa и печально пригладила спутанные кудряшки на головке Пэдди. — Несчастный Брендан овдовел, и Пэдди мне теперь как сын. — Девушка улыбнулась. — Он называет меня Марой, потому что выговаривать «Амайя» ему пока еще очень трудно. Я очень привязана к малышу, так что нельзя ли устроить его вместе со мной?

— Конечно, — сочувственно кивнул дон Андрес. — Я вас понимаю. Молодой сеньор разместится в комнате, смежной с вашей. А сеньору О'Салливану отведут следующую комнату по коридору.

— Благодарю вас. — На этот раз Mapa улыбнулась искренне.

— Позвольте и мне поблагодарить вас, дон Андрес, — почтительно поклонился Брендан. — Вы невероятно добры к измученным и жаждущим отдыха путешественникам.

— Располагайтесь, мы увидимся позднее. Я хочу познакомить вас со своей семьей. Ну а пока необходимо восстановить силы. Шуточное ли дело совершить такое путешествие! Надеюсь, ваш багаж благополучно прибыл на ранчо? Повторяю, я не ожидал вашего приезда, донья Амайя. Мои люди оказались в Сакраменто-Сити лишь потому, что дон Луис должен был привезти из Европы кое-что лично для меня. Вот я и решил, что ему может понадобиться помощь. Кто же думал, что он приготовит для меня такой сюрприз!

— Вам кажется странным то, что я согласилась вернуться в Калифорнию? — заинтересованно спросила Mapa, украдкой бросая взгляд на дона Луиса и стараясь разгадать, что у того на уме.

— Я сделал такой вывод, получив письма от ваших английских родственников. Однако теперь, я вижу, вы изменили свои намерения… — Объяснение было прервано появлением служанки, хозяин приказал ей проводить гостей в их комнаты. Затем он резко обернулся к дону Луису. — Вероятно, вы тоже устали, мой друг. У вас изможденный вид. Догадываюсь, как вам хочется поскорее встретиться с доньей Хасинтой. И, тем не менее, прежде нам нужно поговорить.

— С удовольствием, дон Андрес, — спокойно ответил тот. Кивнув на прощание Маре и Брендану, он добавил: — Увидимся позже, моя дорогая племянница. — И Mapa услышала в его интонациях поздравление с удачным дебютом и неподдельный восторг поклонника ее таланта.

— До вечера, донья Амайя, сеньор О'Салливан, — с формальной учтивостью поклонился дон Андрес.

— Благодарю вас, дон Андрес, — ответил за всех Брендан и поспешил увести ошеломленную сестру в дом следом за молчаливой индианкой. Ее растерянная улыбка устыдила обоих мужчин и заставила долго провожать взглядом процессию, которую замыкала Джэми, ведущая Пэдди за руку.

— Mapa, любовь моя, — шепнул Брендан ей на ухо, когда уже никто не мог их услышать. — Я горжусь тобой. Ты ни разу не переиграла и все время строго придерживалась роли. Пожалуй, только немного перегнула с моей трагической судьбой и сиротской долей бедняжки Пэдди, — добродушно пожурил он Мару.

— Не волнуйся, дорогой. Я умею правильно произносить свои реплики, — ответила девушка и вдруг нахмурилась. — Скажи, что, по-твоему, случилось с доном Андресом? Кажется, поначалу мне удалось его обворожить, а когда мы прощались, он держался холодно и отчужденно.

― Все дело в том, что ты слишком привыкла к победам над мужчинами. А дон Андрес не так прост, как остальные. Твои обычные уловки на него не действуют, — цинично заметил Брендан. — Советую держать с ним ухо востро. Чуть расслабишься и решишь, что покорила, и не миновать осечки. Чувствую, что все время нам придется балансировать на краю пропасти. Один неверный шаг — и нас ничто не спасет.

— Не похоже, чтобы этих господ связывала крепкая дружба. Какие же у них могут быть дела, если они так ненавидят друг друга? — спросила Mapa.

— Выбрось все из головы. Нам следует заботиться лишь о себе. Я постараюсь приглядеться к дону Луису. Сдается, что за этим маскарадом кроется нечто более серьезное и интересное, чем он хочет показать.

Служанка остановилась перед открытой дверью комнаты и жестом показала Брендану, что это его апартаменты.

— Вот так раз! Никогда бы не подумал, что в таком огромном доме спят на первом этаже. Если ко мне на подоконник среди ночи вспрыгнет петух, я умру от разрыва сердца. — Брендан драматично закатил глаза, и скрылся за дверью.

Сезария проводила Джэми и Пэдди в их комнату, Мару — в самую дальнюю и скрылась на заднем дворе, шелестя ворохом цветастых юбок.

— Mapa, скажи, а петух действительно может пробраться ко мне в комнату ночью? — испуганно спросил Пэдди.

— Нет, не думаю. Твой папа просто пошутил, — ответила Mapa. — Разве можно чего-либо бояться, когда рядом Джэми, всегда готовая защитить тебя от любой опасности?

Mapa вошла к себе и остановилась на пороге, с удовольствием оглядываясь. Здесь было тихо и прохладно: кроны деревьев отбрасывали на окна тень, дощатый пол натерли до блеска, небольшое количество мебели создавало ощущение простора. Огромная кровать у стены выглядела уютно и манила испытать мягкость перин. Расшитое крупными цветами покрывало, призывно отогнутое, обнажало белоснежный шелк простыней и наволочек.

— Здесь довольно мило, — заметила Джэми, вслед за Марой вошедшая к ней в комнату. Женщина подошла к столу и провела пальцем по блестящей столешнице, надеясь обнаружить пыль. — И гораздо чище, чем в гостиницах, где нам часто приходилось останавливаться.

В комнату вбежал Пэдди и, разбежавшись, бросился на постель.

— Ух, какая мягкая!

— Прекрасно! По крайней мере, хорошо отдохнем после долгой дороги, — с удовольствием отозвалась Mapa. Она обратила внимание на картины из жизни святых, развешанные на белых оштукатуренных стенах, и металлические прутья решеток, прикрывавшие углубленные, похожие на амбразуры окна. При виде решеток девушке снова сделалось не по себе.

До слуха Мары донеслось мелодичное позвякивание бокалов. Она обернулась и увидела индианку, вносившую поднос с напитками. Оставив его на столе, служанка резко развернулась, так что взметнулись цветастые юбки, и беззвучно вышла. Mapa улыбнулась Пэдди, который соскочил с постели, чтобы получше разглядеть содержимое подноса. Она наполнила малышу бокал, затем другой, после того как он моментально осушил первый. Детская ручонка протянулась к блюдцу с конфетами, сладкое лакомство отправилось за щеку, после чего счастливый Пэдди вернулся на постель.

— Осторожнее, мастер Пэдди, не запачкайте шоколадом покрывало, — предупредила малыша Джэми, с опаской присаживаясь на край стула.

— Похоже, на этот раз О'Флинны будут жить неплохо, — сказала Mapa, потягивай сок через соломинку и чувствуя, как нестерпимая жажда понемногу отступает.

— И если хочешь, чтобы так продолжалось как можно дольше, моя дорогая, советую придерживать свой острый язычок, — раздался с порога голос Брендана, зашедшего навестить сестру.

— Я думаю, и без того все слишком далеко зашло, — вспыхнула Mapa.

— Далеко? Что ты, моя радость! Все еще только начинается! — Он вошел в комнату с бокалом вина в руке. — Как ты думаешь, здесь можно достать виски? — Брендан глотнул и поморщился. — Ну да все равно! Чтобы смыть в горле дорожную пыль, и вино подойдет, а в. чемодане у меня припрятано несколько бутылочек.

— Постарайся не напиваться, а то нам всем придется придерживать скорее твой язык, а не мой.

— Не забывай, что я ирландец, — ухмыльнулся Брендан. — А ирландцы никогда не напиваются. Виски лишь помогает им веселее смотреть на жизнь.

— Неужели? — усмехнулась Mapa. — Мне ты можешь об этом не рассказывать. Я не раз видела тебя пьяным в усмерть…

— Неправда! — воскликнул Брендан. — Сроду такого не было, чтобы Брендан О'Флинн терял над собой контроль. Впрочем, раз уж на то пошло, разве у тебя, Mapa, нет никаких грехов?

— Предостаточно! — вмешалась Джэми, и на ее уставшем лице отразилась досада. — Ну что вы набросились друг на друга, как задиристые уличные мальчишки? Хороший же пример вы подаете мастеру Пэдди, нечего сказать! Все же лучше, когда у вас есть ангажемент. Тогда, по крайней мере, вы выговариваетесь на сцене и реже открываете рот, чтобы ругаться.

— Клянусь честью, настанет тот день, когда я с радостью избавлюсь от тебя, — хищно прищурился Брендан. — Если не хочешь, чтобы это случилось сегодня же, попридержи и ты свой болтливый язык.

— Полегче, мастер Брендан. Вам меня не запугать, — презрительно хмыкнула Джэми. — Ответьте-ка мне на один вопрос! Кто еще будет заботиться обо всех вас так, как я? Если говорить откровенно, то ни один нормальный человек не захочет с вами связываться ни за какие деньги! Благодарите свою мать, царствие ей небесное, что я еще много лет назад не умыла руки и не ушла от вас куда глаза глядят!

— Не умыла руки и не ушла куда глаза глядят! Не умыла руки и не ушла куда глаза глядят! — Пэдди рассмешили причитания Джэми, и он принялся кататься по постели, громко выкрикивая понравившуюся ему фразу.

— Пэдди! — воскликнула Mapa, прервав монотонные завывания баловника, пришедшего в восторг от того, каким причудливым эхом отзывался его голос в этой белой комнате с низким потолком.

— Если молодой джентльмен не научится себя вести, ему придется изведать тяжесть моей руки на том месте, на котором он сидит, — нахмурился Брендан.

Пэдди вытаращил на отца наполнившиеся слезами глаза и обиженно оттопырил нижнюю губу. Малыш тихо извинился, но уже через минуту Mapa снова услышала, как он бубнит себе под нос то же самое, поднеся стакан с соком ко рту и делая вид, что пьет.

— Он твой сын, Брендан. Чего же еще ожидать от него? — Теплая улыбка тронула губы Мары.

— Это ты его вырастила и воспитала. Неудивительно, что мальчишка слишком боек на язык, — с усмешкой отозвался Брендан. — Впрочем, никто не станет утверждать обратного, О'Флинны всегда имеют то, что заслуживают, — добавил он, бросая на Джэми невинный кроткий взгляд.

— Вам известно не хуже меня, что только с О'Флиннами я вполне счастлива. Выходит, я тоже имею то, что заслуживаю, — проворчала Джэми.

Mapa повернулась к подносу, чтобы налить себе еще сока. В этот момент она неожиданно увидела женский силуэт в дверном проеме. Брендан, заметив удивление и напряженность в позе сестры, тоже обернулся. Женщина испуганно попятилась под их пытливыми взглядами, по ее лицу блуждала смущенная улыбка.

— Пожалуйста, извините меня за вторжение, — заговорила она тихо и медленно, с трудом подбирая английские слова, так что О'Флинны плохо ее понимали. — Я ждала много лет… когда вы вернетесь с доном Луисом, чтобы посмотреть на вас. И вот Амайя Воган приехала. Вы очень красивая, — внимательно оглядывая Мару с головы до пят, сказала женщина.

Ее глаза завистливо впились в сшитое по последней моде бледно-золотистое платье Мары, которое так выгодно подчеркивало оттенок ее волос, печальный взгляд подолгу задерживался то на шелковых кружевах рукавов, то на глубоком декольте, полуобнажавшем пышную грудь.

— Меня зовут Фелисиана, — представилась женщина и робко переступила порог комнаты. Она вышла из тени на свет, льющийся из окон, и оказалась хрупкой маленькой брюнеткой, одетой во все черное. Ее мягкие и нежные черты никак не вязались с мрачной строгостью облика: глаза застенчиво притаились под опущенными ресницами, красиво очерченный рот и подбородок выглядели необычайно странно на прелестном лице, хранящем, однако, скорбь и неприступную суровость. — Вы, возможно, обо мне не слышали. Я воспитанница дона Андреса, его третья кузина и живу здесь, на ранчо, — добавила женщина, словно извиняясь. Ее губы дрогнули, а пальцы быстро затеребили кружевной платочек, который она держала в руке. — Я ношу траур по своему отцу.

— Мне очень жаль, донья Фелисиана, — ответила Мари, неожиданно чувствуя вину перед женщиной, на лице которой отразилась душевная боль. — Это мой кузен Брендан О'Салливан, а это его сын Пэдди.

— Счастлив познакомиться с вами, донья Фелисиана, — поклонился Брендан, его оценивающий взгляд смутил женщину, отчего на щеках у нее невольно вспыхнул румянец.

Она ответила что-то невразумительное и улыбнулась Пэдди, который повторил, смешно копируя отца:

— Счастлив познакомиться с вами, донья Фелиси… Фели… Фелиса.

— Какой у вас милый малыш, сеньор О'Салливан! — не удержалась она от комплимента.

— Зовите меня Брендан. Я ведь почти что член вашей семьи, — пылко отозвался «сеньор О'Салливан», не обращая никакого внимания на свирепое покашливание Джэми. — Мне хочется, чтобы мы узнали друг друга поближе.

— Мне пора, — быстро ответила Фелисиана, прислушавшись к доносившимся со двора голосам. — Ваш багаж доставили, не так ли? До свидания, сеньор О'Салливан, до свидания, донья Амайя.

— Ну как она тебе? — поинтересовался Брендан, подойдя к окну и провожая долгим взглядом хрупкую фигурку в черном. — На удивление скромная, милая девушка!..

— Которую тебе следует оставить в покое, — добавила Mapa, одновременно отдавая распоряжение слуге, указывая, куда поставить дорожный сундук. — Смотри, Брендан, не вздумай выкинуть какой-нибудь номер. А то не миновать нам беды.

— Эй, приятель, подожди-ка! — обратился Брендан к слуге, игнорируя предостережение сестры. Но тот его не понял и поспешно удалился. Брендан взял чемодан и, бормоча проклятия, потащил в свою комнату.

Mapa обернулась к Пэдди, который свернулся калачиком на постели и из последних сил боролся со сном, и ласково сказала:

— Я думаю, пора нам пойти к тебе в комнату, малыш, и посмотреть, так ли мягка и удобна твоя постель, как моя.

— Нам всем не мешает отдохнуть после тряски в этом проклятом экипаже, — проворчала Джэми, после чего собрала вещи Пэдди и увела мальчика, еле передвигавшего заплетающиеся от усталости ноги.

Mapa проснулась поздно вечером, когда стемнело и до утра стих гомон на заднем дворе. Она села в постели и поежилась от спустившейся на землю ночной прохлады. Коснувшись голой ступней пола, Mapa невольно вскрикнула. Нащупав в темноте туфли, девушка обулась и подошла к окну, зевая и сладко потягиваясь на ходу. На горизонте в сгустившихся сумерках чернела громада уснувших гор, откуда-то издалека доносился тоскливый вой койота. Mapa всмотрелась попристальнее и заметила у подножия холма его темный силуэт.

— Дикая и пустынная земля, — прошептала Mapa, наблюдая за тем, как ночь вступает в свои права и близлежащие холмы постепенно погружаются в темноту. Когда раздался стук в дверь, девушка чуть было не вскрикнула от испуга. В комнату вошла служанка с серебряным канделябром. Она поставила его на стол, и веселые язычки пламени свечей, бросавшие затейливые отблески на стены, мгновенно преобразили комнату, разогнав притаившиеся в темных углах ночные страхи. За первой служанкой показалась вторая с полотенцем и чашей с водой. Искоса поглядывая на притихшую у окна Мару в шелковом до пят пеньюаре, женщины бесшумно удалились.

Mapa вытащила из прически шпильки и, вздохнув с облегчением, почувствовала, как тяжелый каскад волос обрушился ей на спину. Затем она тщательно вымыла лицо и руки душистым мягким мылом, смыв остатки дорожной пыли и усталости прохладной водой. Mapa долго расчесывала волосы, пока те не стали безупречно гладкими и пушистыми. Почувствовав себя посвежевшей и отдохнувшей, девушка вышла из комнаты как была, в пеньюаре, и с наслаждением вдохнула аромат цветущих деревьев, обострившийся с наступлением ночи.

Mapa вошла в комнату к Пэдди и обнаружила, что мальчик крепко спит, несмотря на отчаянный храп Джэми, примостившейся на узкой кровати в углу.

— Джэми, — прошептала Mapa, но не получила ответа. — Джэми, — повторила она громче, вспомнив, что та не очень хорошо слышит. — Проснись.

— Который час? — встрепенулась Джэми после того, как Mapa осторожно потрясла ее за плечо.

— Понятия не имею, — улыбнулась Mapa. — Скажи, почему люди всегда задают этот вопрос, если их внезапно разбудить? Такое ощущение, что они чувствуют себя виноватыми. Но ведь упущенное время все равно нельзя вернуть, оно ушло раз и навсегда. Тогда какой в этом смысл?

— Смысл такой, что мне давно пора поднимать Пэдди и одевать его. Кстати, вам тоже не помешало бы одеться. — Джэми критически оглядела Мару и неодобрительно покачала головой. — И не стыдно вам раздетой бродить по дому? Taк и до беды недалеко. А если вас кто-нибудь увидит? Как может девушка, воспитанная в хорошей семье, племянница дона Луиса, демонстрировать такие отвратительные манеры…

— Хорошо, Джэми, я иду одеваться. Но мне не стыдно, так и знай. Мне нравится чувствовать себя свободной, — ответила Mapa и с независимым видом расправила кружева на вороте пеньюара. — Потому что я по-настоящему свободна, Джэми. Я вольна делать что хочу, и никто не может мне это запретить. Пожалуй, в этом единственное преимущество человека, рожденного бастардом. Для него нет и не может быть непререкаемых авторитетов ни в чем. — С этими словами она гордо приподняла подбородок и вышла из комнаты.

Через минуту девушка постучалась в комнату Брендана, но ответа не последовало. Немного подождав, Mapa нерешительно толкнула дверь и заглянула внутрь. Брендан лежал на постели, широко раскинув руки, и спал, на полу возле кровати стояла наполовину опустошенная бутылка виски. Mapa всмотрелась в лицо брата и с грустью подумала о том, как он похож на Пэдди, когда спит. Его кудрявая голова безмятежно запрокинулась, а суровую линию рта смягчала по-детски невинная улыбка.

— Брендан, — позвала Mapa. — Брендан, пора вставать и переодеваться к ужину.

Ворот рубашки брата был расстегнут, в полумраке четко выделялся острый кадык. Брендан протестующе отодвинулся от Мары, когда та попробовала потрясти его за плечо, и зарылся лицом в подушку.

— Что? — переспросила она, не разобрав слов, которые со стоном срывались с его губ.

— Молли, любовь моя… — повторил Брендан.

— Я не Молли, a Mapa, — обиженно поджав губы, ответила девушка. — Вставай, Брендан. Тебе надо умыться, побриться и переодеться. От тебя разит, как от бутылки.

Mapa уже направлялась к двери, когда он с трудом приподнялся на локте и постарался встряхнуться, чтобы рассеять остатки сна.

— Господи, надо же такому присниться! — пробормотал Брендан, спустив ноги с кровати и обхватив голову руками.

— Нечего напиваться, вот и не снились бы кошмары, — презрительно усмехнулась Mapa. — Даже такому убежденному ирландцу, как ты, не мешает все же знать меру, чтобы не просыпаться потом посреди ночи от собственного крика.

Брендан внимательно посмотрел на сестру, и в тусклом пламени свечей на его осунувшемся, помятом лице промелькнула гримаса раздражения.

— У тебя есть один серьезный недостаток, Mapa, от которого советую тебе как можно скорее избавиться, пока тебе не помогли в этом окружающие. Укороти свой язычок. Иными словами, моя дорогая, заткнись.

— Иногда надо разогнать туман в чьей-нибудь голове и поставить в ней все на свои места, — язвительно усмехнувшись, ответила сестра и, выйдя в коридор, отправилась к себе.

Спустя час Mapa сидела у себя в комнате перед зеркалом и мучилась, стараясь продеть дужки сережек в отвыкшие от них за время путешествия мочки. На ее запястьях уже красовались и тихо позвякивали массивные серебряные браслеты. Обнаженные плечи, выступавшие из декольтированного платья, отливали перламутром, широкая юбка ниспадала свободными складками от самой талии, перетянутой кушаком, до пола. Волосы она собрала в изысканный пучок на затылке, подхваченный тончайшей шелковой сеткой с вплетенными в нее жемчужинами.

Mapa открыла резную шкатулку и достала тяжелую склянку с духами. Нанеся по капле на запястья и ямочку у основания шеи, девушка с удовольствием вдохнула любимый аромат лилии, наполнивший комнату и все ее существо приятным теплом. Mapa положила кружевной платочек в ридикюль и в последний раз придирчиво оглядела себя в зеркало.

Когда Брендан условным стуком постучал в дверь — один раз, два, потом снова один, — Mapa уже набросила на плечи расшитую золотом шаль с длинными кистями и была полностью готова к выходу. Он критически оглядел сестру и нашел, что та выглядит безупречно. Сам Брендан тщательно побрился, умылся и привел в порядок свои непослушные кудри. На фоне свежей белоснежной сорочки выделялся голубой шелковый галстук с золотой булавкой. В голубых брюках, приталенном сюртуке с бархатным воротником и шелковом жилете, подобранном в тон к галстуку, Брендан производил впечатление элегантного и респектабельного джентльмена, не имеющего ничего общего с пьяным бедолагой, обнаруженным Марой всего час назад.

— Что ж, пора выйти к публике! — весело воскликнул он, источая волны обаяния и актерского азарта. — А где Пэдди? Разве он еще не одет?

― Джэми сейчас приведет его, — ответила Mapa. — И если он будет выглядеть так же великолепно, как и его отец, то мы сможем им гордиться, — добавила она, стараясь загладить свою недавнюю резкость.

— Ты и правда так думаешь? — широко разулыбался Брендан. — Я решил, что буду разыгрывать перед ними денди, чтобы не умереть от скуки и безделья. К тому же для того, чтобы обезоружить человека, часто достаточно притвориться дурачком. Я попробую предстать перед ними дамским угодником, располагающим к откровенности и умеющим хранить тайны. Кто знает, не удастся ли мне выведать что-нибудь любопытное о доне Луисе от здешних сеньор? — задумчиво вымолвил Брендан, и в его голосе слышалась враждебность.

— Не увлекайся ролью, а то перепугаешь дам. Не хватало нам скандала, — проговорила Mapa, но тут Джэми ввела в комнату Пэдди. Малыш был одет в длинные узкие брюки, сюртучок со скругленными полами и жилет — ни дать ни взять маленькая копия отца! Его кудрявые волосы Джэми аккуратно зачесала назад, но одна или две пряди все же упрямо падали на лоб.

— Не нравится мне, что мастер Пэдди сегодня так поздно ляжет спать. Да и еда за столом будет для взрослых и не пойдет ему на пользу. Вот увидите, малыш будет плохо спать и проснется разбитый, — строго предупредила Джэми.

— Пожалуй, ты права, — сказал Брендан, внезапно проявляя к сыну живейший интерес. — Когда он не высыпается, с ним лучше дела не иметь.

— Сегодня ему придется поужинать с нами, а завтра я распоряжусь, чтобы ребенку готовили отдельно. И тебе придется лично за этим проследить, Джэми, — сказала Mapa.

— Хорошо. Если позволите, я попрошу на кухне, чтобы мне тоже готовили отдельно. После вчерашнего обеда меня до вечера мучила изжога и все горело внутри.

— Вы уже готовы? Прекрасно! — раздался у дверей голос дона Луиса. — Пойдемте.

— Я хочу, чтобы для Джэми приготовили ужин и подали его в комнату, — решительно выступила вперед Mapa. — А на будущее… я думаю, будет удобнее, если они с Пэдди станут столоваться отдельно.

Дон Луис на мгновение, задумался, но тут же одобрительно закивал.

— Вероятно, наша традиционная пища кажется чересчур острой на вкус англичанина. Я передам на кухню вашу просьбу, Амайя. Молодому сеньору лучше пореже общаться со взрослыми, тогда у него не будет возможности сболтнуть лишнее. — Дон Луис ласково взглянул на уставшего и полусонного малыша. — Игра, которую мы затеяли, не для ребенка, и вам, сеньор О'Флинн, должно быть ясно как никому другому, насколько высоки ставки в этой игре. Что касается меня, то я не намерен проиграть. Идемте. — Он властно кивнул в сторону двери, пропуская гостей вперед.

— Наш хозяин и повелитель соизволил дать сигнал к началу представления, моя дорогая, — шепнул Брендан на ухо сестре. — Мы не должны обмануть его ожиданий. Хотя я все же попробую переписать финал этой пьесы по-своему. Тогда сиятельному дону достанется совсем другая, трагическая роль.

Пэдди крепко вцепился в руку Мары, когда они пересекли задний двор и приблизились к ярко освещенным окнам гостиной. Через открытые двери доносились громкие голоса и смех.

Дон Луис, который шел впереди, показывая дорогу, остановился у двери и подождал своих спутников. Затем состоялся торжественный выход О'Флиннов на сцену. Они переступили порог гостиной ранчо Виллареаль, в которой собралась семья дона Андреса, его дальние родственники и друзья. При их появлении гробовая тишина воцарилась в роскошной зале, где за минуту до этого бурлило оживленное веселье и текла непринужденная беседа. Брендан, Mapa и Пэдди оказались в кругу незнакомых людей, с любопытством их разглядывавших. Дамы как по команде раскрыли веера и стали ими обмахиваться, чтобы скрыть выражения лиц и обменяться друг с другом замечаниями по поводу невесты дона Андреса.

С притворно добродушной улыбкой, которая все же не могла утаить злорадные искорки, то и дело вспыхивающие в его глазах, дон Луис подвел Мару к дону Андресу, стоявшему позади трех дам, расположившихся на софе.

— Донья Исидора, позвольте представить вам мою племянницу, Амайю Аниту Марию Жозефу Воган.

— Дитя мое, я рада, что вы вернулись в Калифорнию после долгого отсутствия, — сказала дама, сидящая в центре. Хотя говорила она приветливо, ее облик скорее отпугнул Мару, чем расположил. Дама была одета в черное шелковое платье с закрытым воротом, тяжелый золотой медальон, свисавший на массивной цепочке на грудь, составлял ее единственное украшение, если не считать тонких золотых колец в ушах и на пальце. Черные с сединой волосы были высоко подняты наверх и заколоты черепаховым гребнем. Дама держалась неестественно прямо, вытянувшись в струну и не касаясь спиной мягких подушек софы.

Возле нее скромно примостилась донья Фелисиана, которая изредка поднимала на Мару полные страдания глаза и тут же опускала их, словно устыдившись собственной смелости. На плечах у нее была черная шаль, длинные кисти которой зацепились за спинку софы и напоминали клубок змей, греющихся на солнце.

— Это моя жена, донья Хасинта, — продолжал представлять дон Луис. — Это донья Фелисиана, кузина дона Андреса.

Донья Хасинта кивнула и улыбнулась, отчего темные глаза радостно заискрились. Ее милое личико казалось крошечным по сравнению с огромным гребнем, поддерживающим тугой узел густых волос на макушке. Она являла собой прямую противоположность двум другим дамам, поскольку надела яркое платье, шею ее украшало дорогое жемчужное ожерелье, а в ушах матово поблескивали такие же серьги.

— Рада познакомиться с вами, сеньоры, — ответила Mapa, непринужденно улыбаясь.

— А это кузен доньи Амайи, сеньор Брендан О'Салливан, и его сын Падрик, — снова раздался голос дона Луиса.

— Донья Исидора. — Со всей почтительностью, на какую только был способен, Брендан склонился к ее руке для поцелуя. Затем с той же серьезной галантностью повторил ритуал дважды. — Для меня большая честь и ни с чем не сравнимое удовольствие быть представленным прекрасным дамам, которых мне выпало счастье лицезреть, — бойко затараторил Брендан, недвусмысленный взгляд которого заставил донью Фелисиану покраснеть и вызвал самодовольную улыбку на лице доньи Хасинты.

Донья Исидора недоуменно приподняла бровь и ответила на витиеватый комплимент едва заметным царственным наклоном седовласой головы.

— Я полагаю, донья Амайя унаследовала скорее ваши фамильные черты, сеньор О'Салливан, нежели наши. Вы поразительно похожи друг на друга, насколько я могу судить, — задумчиво вымолвила она, всматриваясь в лицо Брендана.

— Пожалуй, вы правы, — аккуратно вставил дон Луис. — Хотя мне кажется, что подбородок у нее мамин. Моя сестра могла бы гордиться красотой своей дочери, — добавил он и, заметив молодого человека, стоявшего в стороне и беседовавшего с приятелем, подозвал его. — Рауль, иди сюда и познакомься со своей кузиной Амайей!

Юноша недовольно поморщился. Очевидно было, что обращения к себе в приказном тоне он не выносил. Беспечно пожав плечами, Рауль неторопливо подошел к дону Луису.

— Мой драгоценный падре, — саркастически усмехнулся он, провозглашая тост в честь отца, после чего залпом осушил полный бокал вина.

— Рауль! — строго посмотрел на сына дон Луис, с раздражением отмечая пьяный блеск в глазах и нетвердую походку.

Рауль же устремил свой взор на Мару, и его чувственные губы тронула похотливая улыбка, а карие глаза стали бездонными, как черная пропасть, лаская ее обнаженные плечи и пышную грудь.

— Как жаль, что мы росли так далеко друг от друга, моя маленькая кузина! — с сожалением вздохнул он и вдруг неожиданно подошел к Маре вплотную, обнял ее за талию и, притянув к себе, поцеловал в губы.

— Рауль! — вскричал дон Луис и побагровел.

— Я всего лишь выразил радость по поводу возвращения кузины в Калифорнию, — беспечно пожал тот плечами и выпустил Мару из рук.

— Ты позоришь меня и мать. — Дон Луис сжал ладони в кулаки и стал медленно наступать на сына.

— Дядя Луис, прошу вас, не надо, — ласково коснулась его руки Mapa. — Не стоит судить слишком строго этого маленького мальчика. Он не принес вреда своей шалостью никому, кроме самого себя. Не очень-то приятно ему теперь выглядеть по-дурацки, — рассмеялась девушка, наблюдая, как по красивому лицу Рауля растекается румянец.

— Какой смешной человек, — вдруг подал голос Пэдди. Он подошел к Маре, взял ее за руку и строго посмотрел на Рауля. — Не целуйте ее больше. Она только мне разрешает себя целовать. И любит только меня.

— До чего милый малыш! — воскликнула донья Хасинта, с облегчением заметив, что Рауль ретировался, чтобы не вызывать больше отцовского гнева.

— Мой сын Пэдди очень привязан к Амайе. Она ему как мать, — печально произнес Брендан, и по его лицу тенью пронеслись трагические воспоминания, а голос слегка задрожал. — Я вдовец. Пэдди рано остался сиротой. Моя жена была сущим ангелом, она умерла много лет назад. А мы с сыном теперь полностью зависим от нашей обожаемой Амайи, мы бы пропали без нее. Именно поэтому я решил сопровождать кузину в этом многотрудном путешествии. Амайя стала для нас незаменимой поддержкой и опорой, к тому же она души не чает в Пэдди.

— Ваше поведение достойно похвалы, донья Амайя, — отметила донья Исидора, и лепные черты ее лица озарила улыбка. — Приятно слышать, что вы так преданно блюдете интересы своей семьи. Молодые слишком часто забывают, как заботились о них родители, и им приходится учиться всему заново, когда у них появляются собственные дети. Они вообще частенько забывают, чему их учат. — С этими словами донья Исидора обратила свой взор на Рауля, и в голосе ее промелькнули стальные нотки.

Mapa смущенно улыбнулась и подумала о том, что бы произошло, не вмешайся она и не позволь оставить выходку Рауля безнаказанной. Вероятно, донья Исидора одним бы словом стерла в порошок этого повесу. Хотя формально хозяином ранчо Виллареаль считался дон Андрес, настоящая власть здесь принадлежала, по-видимому, донье Исидоре.

— Вы еще не знакомы с Джереми Дэвисом, — властно переменила тему разговора донья Исидора, и тут же вперед выступил человек, с которым прежде беседовал Рауль.

Джереми Дэвис оказался блондином среднего роста с ясными синими глазами и открытым лицом, добродушно обращавшимся ко всякому, с кем его знакомили. Крупный нос и округлые щеки украшала густая россыпь веснушек, которая наряду с подкупающе милой улыбкой, вспыхивавшей всякий раз, когда к нему обращались, делала Дэвиса похожим на мальчишку-проказника.

Mapa и Брендан понимающе переглянулись, как только секретарь дона Андреса, снискав расположение гостей, присоединился к общему разговору и стал внимательно прислушиваться к репликам хозяина, готовый в любую минуту с ним согласиться. Его простодушное очарование могло ввести в заблуждение кого угодно, но только не О'Флиннов, которые сами были актерами, поэтому с легкостью узнавали знакомые интонации и жесты.

— Интересно, какую игру ведет тут малыш Джерри? — пробубнил себе под нос Брендан, наблюдая, как галантно секретарь склонился к донье Фелисиане, чтобы лучше слышать то, что она говорит. — Уж не питает ли он каких-нибудь надежд в этом направлении?

— Нас это не должно касаться, — равнодушно ответила Mapa и отвернулась, чтобы поприветствовать остальных родственников хозяина дома, спешащих представиться долгожданной Амайе Воган.

Ужин сервировали на огромном, длиной в пятнадцать футов, столе темного дуба, который занимал почти полностью всю столовую. Вокруг стола были расставлены узкие скамьи, где без труда разместились присутствующие. Темная лакированная поверхность столешницы была сплошь заставлена экзотического вида блюдами. Mapa покосилась на Брендана и увидела, как тот, покоряясь неизбежному, погрузил ложку в стоящую перед ним тарелку с супом.

Mapa осторожно последовала его примеру, опасаясь, что суп будет таким же острым, как и та еда, которую она пробовала накануне, но он оказался вполне съедобным. Пэдди, пристроившийся между Марой и Бренданом, вылавливал из супа клецки и с аппетитом их жевал.

Mapa заметила на столе блюдо с тортильями и огляделась в поисках обычного хлеба, но не нашла. Рауль, сидевший за столом напротив нее, отламывал от тортильи маленькие кусочки и, пользуясь ими как вилкой, ловко поддевал фасоль, отправляя все вместе в рот. Пэдди это так понравилось, что он тут же перенял все, к явному неудовольствию Брендана. На столе появилась вторая перемена блюд, от которых поднимался вверх ароматный пар.

— Позвольте поухаживать за вами, донья Амайя, — заботливо предложил дон Андрес и принялся указывать слуге то на одно блюдо, то на другое.

— Пожалуйста, не так много, — поспешила предупредить Амайя, но перед ней уже стояла дымящаяся тарелка, до краев наполненная каким-то непонятным варевом.

Mapa с опаской подцепила на вилку нечто облепленное кукурузными хлопьями и принялась жевать под пристальными взглядами хозяев. К их удовольствию, на ее лице появилась улыбка, все с облегчением вздохнули и одобрительно закивали.

— Это тамале с мясной начинкой, — пояснила донья Исидора. — Чтобы приготовить его по всем правилам, нужно простоять у плиты двое суток. Попробуйте еще вот это с мясом, овощами, луком и томатами. Вам понравится.

— Очень вкусно, благодарю вас, донья Исидора.

— Малышу тоже нравится, — с удовольствием отметила та, глядя, как Пэдди разделался с бобами и приступил к ростбифу.

Брендан чуть заметно поежился и, уступив голоду, ткнул вилкой в кусок баранины. В следующее мгновение он издал глухой гортанный звук; его лицо побурело, а из выпученных глаз потоками Ўхлынули слезы. Все присутствующие, в том числе и Mapa, с удивлением воззрились на него. Брендан дрожащей рукой схватил бокал с вином и опрокинул в полыхающее огнем горло.

— Господи! Да таким соусом можно и покойника оживить!

Mapa прикусила губу с досады, поскольку Брендан невольно стал коверкать английские слова, но калифорнийцы не обратили на это внимания. Напротив, они дружно рассмеялись, найдя замечание Брендана и его перекошенное лицо забавными.

— Вы льстите моей матушке, сеньор О'Салливан, — сказал дон Андрес. — Она большая любительница специй, и поэтому наша кухня славится своей остротой. Не так ли, друзья? Извините, что не предупредил вас. Соус к баранине приготовлен из зеленого чилийского перца. Кстати, от красного перца я тоже хотел бы вас предостеречь.

Брендан вяло улыбнулся, не желая признавать остроумной шутку, объектом которой являлся он сам.

— Донья Амайя совсем другое дело. Сразу видно, что в ее жилах течет калифорнийская кровь, — ехидно заметил дон Луис. — Интересно, смогла бы она попробовать чилийский перец? — Он оглядел стол, ища поддержки у остальных гостей. — Я полагаю, что нет.

— Я с вами не согласен, — неожиданно отозвался Брендан. — Вы даже представить себе не можете, какими уникальными способностями обладает ваша племянница, дон Луис, — вызывающе добавил он. — Готов поспорить, что Амайя съест этот ваш перец и не поморщится.

Mapa изумленно воззрилась на брата, но в глазах у него горел азарт и уверенность, что она его не подведет.

— Пусть решает Амайя. Если она решит, что это ей не под силу, тогда… что ж… — снисходительно улыбнулся дон Луис.

— Нет, я не могу этого допустить, — смеясь, вмешался дон Андрес, не уловив потаенного противостояния между доном Луисом и О'Флиннами. — Донья Амайя моя гостья, и я не хочу, чтобы она подумала о нас бог знает что.

— Конечно. Девочка не привыкла к нашей пище. — Донья Исидора бросила на дона Луиса изумленный взгляд.

— Мне бы не хотелось ударить в грязь лицом перед дядей и его друзьями, — с улыбкой ответила Mapa, взяла с блюда зеленый стручок и невозмутимо отправила в рот.

Она сразу очутилась в центре внимания и почувствовала, как над верхней губой у нее выступила испарина. Гортань горела огнем, в глазах стояли слезы, но по ее лицу никто не догадался, какие муки она терпит. Вдоль стола прокатился одобрительный ропот.

— А вы не хотите попробовать, дядя Луис? — предложила Mapa, прежде чем сделала глоток вина.

Дон Луис молча поднял бокал и кивнул ей, давая понять, что пьет за нее, причем в глазах его сверкнуло неподдельное восхищение.

Брендан прищурился и победоносно взглянул на испанца.

— Я прожил в Калифорнии всю жизнь. Отец привез меня сюда еще младенцем. И до сих пор я не привык к здешней пище. Мне приходится запивать ее, — с улыбкой заявил Джереми Дэвис. — Вы блистательно доказали, что вы одна из них, а я по-прежнему остаюсь чужаком, хотя провел в этой стране двадцать лет, — добавил он, причем в его тоне проскользнули стальные нотки.

— Позвольте узнать, все ли ваши слуги в добром здравии, дон Андрес? — с издевкой поинтересовался дон Луис, которому надоело ждать, пока у него заберут пустую тарелку.

Дон Андрес нахмурился, a Mapa бросила обеспокоенный взгляд на донью Исидору, которая сидела с непроницаемым лицом.

— Вы правы, в некотором смысле они больны. Их болезнь зовется «золотой лихорадкой».

— Просыпаясь каждое утро, мы не знаем, сколько еще слуг застанем в доме. Они просто помешались на золоте и перестали бояться хозяйского кнута. У людей не осталось ничего святого! — зло добавила донья Исидора.

— Я потерял уже тысячу голов скота, потому что пастухи разбегаются и стада некому охранять, — сказал дон Андрес.

— В то, что теперь творится, невозможно поверить! — с жаром воскликнул седой калифорниец с загорелым, обветренным лицом и сильными руками, привыкшими крепко сжимать поводья. — В прежние времена никому и в голову не приходило бояться воров. Стада паслись вольно, их никто не охранял. У нас не было заборов и решеток на окнах. Я помню, что в юности, когда мы жили на ранчо в Санта-Барбаре, для нас не было большей радости, чем увидеть иноземный корабль, входящий в гавань. Помню, к концу лета подрастало молодое поголовье, и его готовили к отправке на бойню. Это время мы очень любили, поскольку забой скота всегда сопровождался народными гуляньями. Тогда у подножия холмов ставили огромные тенты для мясников, которые свежевали туши и выкладывали их на солнце, давая крови стечь. А потом мясо на телегах везли в порт и меняли на самые разнообразные товары. Тогда корабли представлялись нам настоящим кладезем сокровищ. Чужестранцы привозили на них шелк и бархат, чай и кофе, вина и специи, и разные диковинки из-за океана, — печально вспоминал старик. — Тогда очень многое приходилось покупать. Взять хотя бы эту мебель в столовой. Ее привезли на таком вот корабле. Да что там мебель! Кухонную посуду и ботинки приходилось везти сюда из Европы вокруг мыса Горн! — Он рассмеялся. — А после торгов начинались празднества с песнями и танцами, которые длились по две недели кряду. Мы с друзьями предпочитали родео. Раскрыв рот от восхищения, мальчишки наблюдали, как ловкие наездники управляются с лошадьми. Крестьяне по случаю праздника надевали свои лучшие куртки и повязывали голову разноцветными платками. Бог мой, а какие трюки они выделывали, соревнуясь друг с другом в храбрости и мастерстве! Помнится, мы сутками пропадали на родео и боях быков, а то утром отправлялись куда-нибудь на пикник, протанцевав до рассвета на балу. До чего приятно было, как следует подкрепившись и выпив вина, лениво валяться на траве и смотреть в ясное небо до тех пор, пока не подкрадется сладкая дрема! Тогда плясали не только молодые, но и старики, ведь только опытным танцорам под силу замысловатые па хоты. Вы бы видели, как они выстраивались в два ряда, напевая и хлопая в ладоши в такт музыке, менялись партнерами, выделывая ногами вязь танца… Мне лично всегда больше нравился харабе, и скажу без ложной скромности: в свое время меня считали одним из лучших танцоров. Когда распорядитель объявляет, какой паре танцевать, а все остальные становятся в круг, кабальеро подходит к сеньорите и сопровождает ее в центр круга. Сначала они вместе кружатся, потом расходятся, кабальеро срывает с головы сомбреро и бросает под ноги партнерше. Сеньорита начинает танцевать на широких полях шляпы под одобрительные возгласы и овации зрителей.

А иногда мы делали вот что: брали пустую яичную скорлупу и набивали разноцветной мишурой и серпантином. Следовало изловчиться и разбить ее о голову понравившейся тебе сеньориты, тогда можно было получить в награду поцелуй. Ох и нелегко украсть такой поцелуй под бдительным взглядом строгой дуэньи! — Дон Игнасио вздохнул, и воспоминания об ушедшей безвозвратно юности застлали его глаза влажной пеленой. — Кто бы мог подумать, что все так изменится? Мои дети живут кто в Санта-Барбаре, кто в Монтеррее, и ни один из них не знает, как выглядит корова. От иностранцев житья нет! Старый и любимый мной Йерба Буэна превратился в огромный порт Сан-Франциско. Вы видели, сколько там теперь кораблей? — Старик огляделся, ища поддержки у остальных гостей.

Mapa сидела ближе всех к Джереми Дэвису, поэтому смогла расслышать, как тот презрительно хмыкнул по окончании рассказа дона Игнасио о жизни в Калифорнии в прежние времена. В отношении Джереми к кадифорнийцам чувствовалась изрядная доля высокомерия, искусно скрытого под маской вежливой угодливости.

— Да, вы правы, дон Игнасио, — ответил дон Андрес, устремив мрачный взгляд на Праздничный стол, за которым беспечно беседовали и смеялись его гости. — Многое изменилось за последние несколько лет.

— Меня поразило то, что постоялый двор Масиаса заброшен, — сказал дон Луис. — Что стало с хозяином? Куда он подевался? Его заведение полностью пришло в упадок и кем-то разграблено. Крыша местами прохудилась, нет ни окон, ни дверей.

— Вас это удивляет? — спросил дон Андрес. — А между тем это лишь одно из немногих изменений, произошедших за время вашего отсутствия. Сначала Хуана Масиаса ограбили, потом слуги разбежались по золотым приискам, и, наконец, часть его земли незаконно захватили какие-то бродяги. Хуан устал бороться и подался отсюда в Сонору. Я слышал, он теперь владелец табачной лавки. Торговля там должна идти неплохо, поскольку его покупатели по большей части мексиканцы и южноамериканцы, а гринго там почти нет. Хотя иногда мне кажется, что они теперь есть повсюду. Как только вы уехали, дон Луис, в наши горы началось настоящее паломничество одержимых манией золота. Они отказываются признавать частную собственность на землю и ведут себя, как захватчики. Поначалу я относился к ним с подобающим гостеприимством и даже впускал в свой дом. — Лицо дона Андреса потемнело от гнева. — И что же получил взамен? Я не услышал ни слова благодарности. Они принесли мне лишь унижения и неудобства.

За столом неожиданно стало тихо. Гости перестали разговаривать и с состраданием слушали дона Андреса.

— Скажите откровенно, кто-нибудь из вас мог помыслить, что наступит день, когда Калифорниец перестанет быть хозяином своей страны, той земли, на которой родился и вырос? — продолжал он. — Вы улыбаетесь, дон Хосе, а между тем я говорю правду. Теперь мое право на это ранчо, унаследованное от отца, оспаривается инородцами. Почему я должен доказывать кому-то, что владею этой землей по праву? Теперь тот факт, что мой дед получил ее в дар от короля Испании, никого не интересует. Получается, что в новой Калифорнии я — никто. Пустое место!

Mapa медленно обвела взглядом лица людей, сидевших за столом. Они с каждой минутой становились все мрачнее.

— Если я не прав, так возразите мне! — горячился дон Андрес. — Когда-то название ранчо Виллареаль внушало окружающим уважение. А для этих голодранцев нет никакой разницы — калифорниец, чилиец или мексиканец. Если у тебя смуглая кожа и ты говоришь с акцентом, то ты не человек. Знаете, что происходит с моими слугами, убегающими на золотые прииски? Многие из них потом возвращаются обратно. Это в буквальном смысле униженные, забитые люди. Их спины хранят следы кнута. Они опускаются и теряют человеческий облик, превращаясь в покорных скотов.

— Андрес, сын мой, перестань, пожалуйста, — взмолилась донья Исидора. — Не забывай, что здесь дамы. Твои слова могут их расстроить и испугать. — Она подлила вина в бокал донье Хасинте, которая тут же поднесла его к дрожащим губам.

— Простите, друзья, что я помешал вашему веселью, — извинился хозяин дома. — Но вы знаете, как нелегко спрятать гордость в карман и хранить молчание, когда твою землю попирают чужаки.

— Это правда, — воинственно отозвался дон Игнасио. — Неужели вы забыли, как погибли Хосе де лос Рейес Беррейеса и его племянники, Франциско и Рамон де Харо? Их пристрелили у бухты Суисан. А они всего лишь защищали свою землю. Вспомните, как во время войны с Мексикой по лживому обвинению арестовали и много месяцев продержали в тюрьме дона Мариано Вальехо и его брата Сальвадора! А бандиты между тем грабили наши дома, уводили скот! Все может повториться снова!

— Что же нам делать в этой ситуации? Ума не приложу. По-видимому, ничего, — продолжал дон Андрес. — Я очень рад, что мой отец умер и не увидит, как изменился мир.

— Замолчи сейчас же, Андрес! Ты заходишь слишком далеко! — решительно прервала сына донья Исидора.

В зале повисло неловкое молчание. Но донья Исидора дала знак слуге, и в дверях показались музыканты. Они сгрудились у входа и заиграли какую-то мелодию. Звуки скрипки и гитары вывели гостей из оцепенения, и они снова с жаром набросились на еду. Все, кроме Мары и Брендана, у которых начисто пропал аппетит.

Брат с сестрой переглянулись. Их шокировала речь хозяина, они не могли в отличие от калифорнийцев постичь всей глубины и важности его слов. Брендан пожал плечами, давая Маре понять, что не желает вмешиваться в чужие дела, и обратил свое внимание к донье Хасинте, открыто восхищавшейся молодым обходительным ирландцем.

Наконец гости отставили тарелки и отдали должное вину. Рауль достал из кармана сигару и закурил, пуская сизый дым в потолок. По столовой поплыл резкий запах крепкого табака.

— Рауль, ты забыл попросить разрешения закурить! — набросился на сына дон Луис, и лицо его вновь стало покрываться бурыми пятнами.

— «Рауль, сделай это, Рауль, не делай то…» Сколько можно! Я не намерен ни у кого спрашивать разрешения, если захочу выпить или покурить. Я взрослый мужчина, а не ребенок! И нечего мной понукать! — яростно выпалил Рауль.

— Тогда будь добр вести себя, как подобает взрослому мужчине, и не позорить славное имя Кинтеро! В противном случае тебе придется выйти из-за стола. Невежам не место в приличном обществе!

Рауль вскочил, раздраженно оглядел присутствующих и удалился из комнаты, не вынимая изо рта сигары. Донья Хасинта тяжело вздохнула и, взволнованно кусая губы, посмотрела сначала на мужа, потом на опустевшее место за столом.

— Не понимаю, что нашло на мальчишку. Никогда прежде он не позволял себе так непочтительно разговаривать с отцом. Хасинта, почему ты допускаешь, чтобы он нас позорил? — тут же обвинил жену дон Луис.

— Рауль еще дитя. Придет время, и он поймет, как важно быть терпимым и знать свое место, — утешила донья Исидора несчастную мать, которая была готова расплакаться. — Пойдемте в гостиную, будем веселиться и танцевать, и позабудем о всяких глупостях.

Вечер закончился не скоро. Только около полуночи Mapa с заснувшим у нее на руках Пэдди и Брендан смогли откланяться. Они шли через двор, Брендан беспечно насвистывал какую-то песенку и глядел на звезды, a Mapa думала о том, что скажет им Джэми.

Позже Mapa стояла в своей комнате у окна и любовалась серебристым диском луны, повисшим над едва различимыми вершинами холмов, на который время от времени набегала легкая тень облаков. Девушка зябко поежилась и стянула концы шали на шее. По спине у нее пробежал неприятный холодок. Что-то не так — но что именно? Ее не покидало смутное предчувствие, но как объяснить Брендану? Брат лишь посмеется над ее детскими страхами. Но что делать, если она не в силах от них избавиться? В отчаянии Mapa прижалась лбом к оконному стеклу и задумалась.

Спустя некоторое время девушка отошла от окна, твердо решив не поддаваться слабости. Зачем ей волноваться? Они с Бренданом просто играют спектакль. Так часто случалось в ее жизни и будет еще не раз. Премьера прошла успешно, удалось убедить всех, что она — Амайя Воган. А это главное. Впрочем, можно ли обвинять в доверчивости этих людей, когда они имеют дело с настоящими профессионалами, для которых лицедейство — образ жизни?