"Мексиканская невеста" - читать интересную книгу автора (Буссенар Луи Анри)ГЛАВА 7Несмотря на двойную тяжесть, лошади, несущие Хуану и индианку, неутомимо мчались вперед. Они обогнули крайнюю точку лагуны, прошли недалеко от мыса с крокодилами, затем всадники решительно направили своих питомцев в сторону Биржи Мапими. Вопреки ожиданиям, местность вовсе не была пустынной, лишенной воды и зелени. В этом странном краю имелось всего понемногу. Сюда еще не пришла цивилизация, хотя рано или поздно это должно было случиться. Пески и непроходимые заросли, скалы и прерии, небольшие ручейки и горные вершины… Кто сказал, что здесь — никого? А дикие звери? А люди, привлеченные сюда изобилием драгоценных металлов? Главным образом — отъявленные негодяи, наполовину старатели, наполовину грабители, бездомные, лишенные стыда и совести. Они жили тут в относительной безопасности и добывали золото, потому что разбой не обеспечивал постоянного дохода. Эти люди с удовольствием готовы были сослужить службу любому, пожелавшему их нанять. Кровь смущала их не более, чем вода. Они сами называли себя беженцами или отчаявшимися. Очаровательный эвфемизм[114] для обозначения мерзавцев, сбежавших от виселицы, кандалов, мексиканских и американских тюрем. А какую они испытывали радость, убивая, грабя и насилуя! Таковы были эти негодяи, чьими услугами воспользовался загадочный и жестокий тип, которого никто не видел, но который тем не менее казался вездесущим. Речь шла об Андресе Ромеро, заклятом враге дона Бласа Герреро. Около трех часов продолжалась бешеная скачка. Адские страдания, переносимые Хуаной, не дали ей потерять сознание. Продолжая сохранять ясность ума, девушка подумала, что шестеро бандитов пришли с той стороны, где находились родители. Ею овладел смертельный страх. Что же произошло там после бури и наводнения? Неужели отец, мать, Гарри, его люди были атакованы во время этих ужасных событий? Совсем скоро она все узнает. Но никто при этом не проявит и тени жалости. Лошади остановились у подножия невысокого, поросшего лесом холма. Рядом дымилось и потрескивало несколько костров. Здесь же, развалившись на траве, ели и пили какие-то молодчики. Их было не меньше тридцати, и все они при виде всадников издали громкий, приветственный клич. Затем послышались ругань, приглашение разделить трапезу. Хуану и Флор сняли с лошадей. Несчастная девушка с ужасом посмотрела на лежавшие повсюду груды тряпья. Конечно же все это добро было награблено! Рядом стояли мулы, груженные тюками с провизией, одеждой, бельем, оружием. Последний мул стоял, запряженный в маленький, двухместный экипаж, принадлежавший Гарри. Хуана не осмеливалась ни о чем спросить этих разбойников, внушавших ей панический ужас. Бросив растерянный взгляд на индианку, она пролепетала: — Флор!.. Моя маленькая, любимая Флор… О! Я, кажется, умираю… — Смелее! — ответила бесстрашная девочка. — Смелее! В жизни надо быть готовой ко всему! Смотри смерти в лицо и презирай ее! — Да!.. Я пытаюсь… так надо… хотя сердце разрывается при мысли о моей маме… моем отце… — Родители закаляют наши души, равно как и тело… Они учат нас улыбаться… даже если шакал грызет сердце! Коляска, запряженная симпатичным мулом, была доверху заполнена ценными вещами. Увидев знакомые предметы, Хуана вздрогнула. Неужели полная катастрофа? Что случилось с родителями? С до сих пор непобедимыми храбрецами Гарри? Неужели их захватили врасплох?.. Разогнали?.. Может быть, уничтожили? Она безуспешно пыталась отогнать от себя эти страшные вопросы. Передышка оказалась короткой. Бандиты торопились побыстрей оставить эту местность. Главарь, взявший на себя командование разношерстной толпой разбойников, был тот самый нарочито-вежливый тип с мрачным взором, который ранее и схватил Хуану с индианкой. Он подошел к девушке и в своей ироничной манере одновременно фатоватого[115] и жестокого хвастуна произнес: — Сеньорита, признаю, мы обошлись с вами жестоковато, что недостойно вашего положения и красоты. Собрав всю свою волю, Хуана резко ответила: — Ваши комплименты для меня оскорбительны! Избавьте меня от них! Что вы хотите? — Всего лишь, — со спокойным бесстыдством продолжил негодяй, — предложить вам эту коляску. В ней вы не так устанете, пока мы доберемся до места. Не возразив ни слова, девушка поднялась в упряжку, взяла в руки вожжи и повернулась к индианке: — Садись рядом со мной, дорогая. Флор проворно запрыгнула на сиденье. Мрачный тип усмехнулся: — Позвольте, сеньорита, дать вам один неглупый совет: не пытайтесь бежать! Ибо в таком случае мы будем вынуждены связать вас и засунуть в рот кляп[116]… Вы знаете, у этих кабальеро довольно тяжелая рука. А теперь поехали! Несмотря на непомерный груз, лошади и мулы бойко двинулись вперед. Повозки скрипели, тяжело переваливались на камнях дороги, беспорядочно стучали копыта, звенел и лязгал металлический хлам. Колонна направилась на север. Бандиты, кажется, держали путь в сторону хребта, едва заметные вершины которого выглядели на таком расстоянии словно голубоватая дымка. Разбойники, судя по всему, спешили. Они постоянно подгоняли животных, отчего движение становилось еще более беспорядочным и хаотичным. Время от времени на дорогу падал обессилевший и задыхающийся мул. Один из бандитов начинал яростно браниться и осыпать проклятиями бедное животное, затем, вынужденный оставить вожделенную добычу, догонял ушедшую вперед колонну. Иногда под седоком падала лошадь. Бандит, выбравшись из-под рухнувшего коня, злобно ругался. А его товарищи в это время равнодушно проходили мимо и исчезали в клубах пыли. Ехали не останавливаясь. Только ночью разбойники устроили небольшой двухчасовой привал. С разбитым телом и исстрадавшейся душой, Хуана не переставая думала о том, что все дальше и дальше уходит от разграбленного лагеря, бывшего для нее последним пристанищем. А сейчас у нее не оставалось ничего: ни физической, ни моральной поддержки, даже надежды! И это в семнадцать лет! Поредев вдвое, отряд наконец добрался до цели. Колонна вступила на засушливую, каменистую равнину. Кое-где виднелись небольшие, чахлые деревца. Тоненькие ручейки беловатой воды повсюду пересекали местность. Вся равнина, куда ни глянь, была изрыта, перепахана, что свидетельствовало об огромном, неимоверном труде. Сотни квадратных ям и канав глубиной в несколько метров буквально усеяли, словно гигантские соты, песчаную поверхность. Тут и там валялись лопаты, мотыги, кирки, различные ограждения, деревянные ящики, странные приспособления в виде колыбели, а также огромное количество пустых консервных банок. Эта территория, пустующая в данный момент, представляла собой золотой прииск. Большие ямы и канавы являлись отводами, откуда старатели извлекали золотоносную землю. Здесь были скрыты несметные богатства, лихорадочно добываемые этими людьми — неутомимыми тружениками и одновременно неисправимыми разбойниками. Немного дальше, у подножия холма, приютились жалкие строения: латаный-перелатаный брезент вместо крыши, какие-то лачуги, укрытые дерном, хижины из веток и кое-где бросающиеся в глаза, словно настоящие дворцы, бревенчатые дома. В большинстве своем это были бары, где за золото наливали дьявольской крепости напитки старателям, для которых пьянство превратилось в естественную потребность. Около сотни мужчин, растянувшись здесь же, на земле, предавались послеобеденному отдыху. Большинство из них были мертвецки пьяны. Прибытие отряда вызвало шум, ругань, крики «Ур-ра!». Кто-то выстрелил из пистолета. В ответ на это дверь одного из домов открылась. Появился какой-то человек. По его сигналу предводитель банды, а следом за ним и вся колонна остановились. — Он здесь? — предводитель. — Да! Он здесь и уже начал проявлять признаки нетерпения… Ты ведь знаешь… он не любит шутить! — Сеньорита, — обратился главарь к Хуане, — прошу вас, слезайте. Мы прибыли. Флор, спокойно посмотрев на бандитов, ловко спрыгнула на песок. Затем она помогла сделать то же самое Хуане, у которой затекли ноги. Бедная девушка с трудом передвигалась… Незнакомец указал на дверь и, посмотрев на них с двусмысленной улыбкой, произнес: — Заходите! Вас ждет приятное общество. Хуана прекрасно понимала, что любая попытка сопротивления лишь подвигнет разбойников на насилие. Гордо подняв голову, она вошла в комнату, заставленную и заваленную самыми различными предметами: грубо сколоченной мебелью, оружием, провизией, коврами, мехами. Мужчина, облаченный в красивый мексиканский костюм, поднялся ей навстречу, поклонился. Девушка едва подавила крик. — Андрее! — ужасе воскликнула она. — Вы!.. Здесь! Перед ней стоял великолепный метис с красивым мужественным лицом. От этого человека веяло чем-то неотвратимым, фатальным. Андрее слегка побледнел и глухо произнес: — Вы никак не ожидали меня здесь увидеть, Хуана Герреро? Не так ли? Бросив на него презрительный взгляд, девушка резко ответила: — Ах!.. Теперь я все понимаю! Засада… похищение… кража… убийство. Во всем этом замешаны вы… Я должна была догадаться. — Да, сеньорита!.. Даже кража! Что вы хотите, я стал главарем шайки бандитов… хотя некоторые сказали бы: главой партизанского отряда. Здесь, в Мексике, разницы особой нет. Так что я не стану вступать с вами в словесную перепалку. То ли от ярости, то ли от волнения, впрочем внешне никак не проявляемых, его звучный мелодичный голос заметно дрожал. — И вы будете держать меня в качестве пленницы? — надменно спросила молодая женщина. — Это зависит от вас! Кстати, присядьте, прошу… поешьте… мне кажется, вы проголодались. — Я ничего не хочу от вас! Даже яблока или стакана воды! — Зря! Иначе вы умрете от истощения — сегодня, завтра или позже… Дело в том, что я больше не расстанусь с вами. Во время этого разговора Андрее, взволнованный больше, чем хотел бы, несмотря на внешнюю невозмутимость, смотрел на свою пленницу со странным и удивительным выражением на лице. Его великолепные властные глаза, казалось, угрожали и в то же время умоляли ее, светились ненавистью и страстью, а иногда и безумием. Хуана с вызовом ответила: — Вы забываете, что смерть принесет мне избавление. — Вероятно. И так, наверное, было бы даже лучше. Я навсегда избавился бы от столь дорогого и жестокого наваждения… от этих оков, которые я добровольно принимаю и одновременно хотел бы разбить! Да! Мне кажется, я ощутил бы, уничтожив вас, жестокую радость… даже если буду проливать над вашим телом кровавые слезы! — Не надо угроз, Андрее! — бесстрашно вмешалась в разговор Солнечный Цветок. — Знай, Хуана всегда будет отмщена! До сих пор метис едва ли обратил внимание на индианку, несомненно приняв ее за служанку. Вглядевшись, он признал в девушке соучастницу штурма и разграбления плантаторского имения. Удивленный Андрее воскликнул: — Дочь Быстрого Лося! Значит, она тебя приручила… маленькая пантера… Она сделала тебя своей рабыней. — Да! Я ее люблю, предана и верна ей. Такие, как я, всегда остаются рядом в трудные минуты! — Спасибо, моя дорогая маленькая сестричка! — произнесла Хуана, до глубины души взволнованная словами индианки. — Я тоже люблю тебя! Затем она повернулась к Андресу: — Вы удерживаете меня, невзирая на элементарные нормы порядочности и гуманности. Что вы намереваетесь сделать со мной? — Сеньорита, уже работая у вашего отца, я испытывал по отношению к вам… нежную и уважительную привязанность… которая затем переросла в огромную… единственную… вечную любовь. — Я не могу и не хочу больше об этом даже слышать… это оскорбление моим самым дорогим и сокровенным чувствам. — И тем не менее вы выслушаете меня, сеньорита, поскольку сами захотели узнать мои намерения, мою волю. К тому же необходимо, чтобы вы знали все. — Вопреки элементарным правилам приличия, вы делаете какие-то непонятные намеки, заявления. И это при том, когда мое сердце уже принадлежит другому, когда я помолвлена… — Вы! Помолвлены!.. — страшно побледнев, произнес Андрее. — Да, я помолвлена с человеком, который в моих глазах олицетворяет исключительную добродетель, самые возвышенные чувства и рыцарское благородство. Андрее сделал попытку съязвить, но лишь сжал кулаки и скрипнул зубами. — Не могу ли я узнать имя вашего избранника… этого рыцаря… Кто это живое воплощение совершенства? Хуана гордо, с вызовом произнесла дорогое имя: — Железный Жан! — Боже мой! Я так и думал. Но, видите ли, сеньорита, сосуд с водой не всегда бывает выпит, и помолвка не всегда влечет за собой свадьбу… Вы никогда не станете женой Железного Жана, потому что я приговорил его к смерти. Словом, выбросьте из головы имя этого авантюриста. Ему осталось жить несколько дней… может быть, часов! Хотя страшная угроза заставила бешено забиться сердце девушки, она бесстрашно ответила: — Да! Не всегда сосуд, наполненный кровью, доходит до рта тех, которые жаждут ненависти и мести! Приговор не всегда означает его последующее исполнение. Вы не убьете Железного Жана! Он сильнее вас! — Сто пятьдесят моих людей поклялись его уничтожить. Он обречен, это я вам говорю! К чему, впрочем, эти взаимные наскоки, ненужные словесные перепалки, состязания в красноречии? Я пойду прямо к своей цели! И ничто меня не остановит: ни предрассудки, ни насилие, ни даже смерть! А цель — это полное, абсолютное обладание вами. Вы меня слышите, Хуана Герреро? Именно вас я хочу видеть своей женой. И вы должны пойти на это добровольно… свободно… с согласия вашего отца. Бог тому свидетель, так будет! Наступила страшная пауза. Сверкая глазами, противники молча смотрели друг на друга. Индианка невольно прижалась к подруге, словно пытаясь оказать поддержку своей силой и дружбой. Понимая, что защищает собственное счастье и любовь, Хуана постаралась не потерять самообладания. Она устремила на Андреса сверкающий взгляд: — Что ж, я все вам скажу. Некоторые перехлесты и в конечном счете несправедливость моего отца по отношению к вам причиняли мне большую боль! Я жалела ваше оскорбленное самолюбие… искренне и глубоко сострадала. Позже вы меня напугали! А сегодня я, не испытавшая в своей жизни ничего, кроме радостей любви, знаю, что такое ненависть! Вы больше не напугаете меня, и я ненавижу вас! Главарь усмехнулся: — Ну что ж, тем лучше! Я не нуждаюсь в жалости, потому что не принадлежу к тем, кто внушает сострадание. Ненависть! Пусть будет так! Крайности всегда ходят… Да здравствует ненависть! Подождем, пока она уступит место любви. — Я ненавижу вас! И так будет всегда, потому что у вас душа палача! Метис пожал плечами и тоном уверенного в себе человека произнес: — Не надо быть столь категоричной и загадывать так далеко. Вполне возможно, что наш союз не будет прочным вначале… и ничто для меня не станет неожиданностью. Но я уверен, что смогу покорить вас глубиной моих чувств и неисчерпаемой нежностью. Я смогу создать достойное обрамление вашей изумительной красоте! Ибо не всегда буду нищим бродягой без кола и двора… Да, еще несколько дней, и убогая личинка — а сейчас я именно таков — превратится в ослепительную бабочку… стремящуюся в лазурное небо, ближе к солнцу… Я стану богатым, безмерно, безумно… Словом, богаче Гарри Джонса, Вандербильда[117] или Рокфеллера[118]… любого другого финансового туза и промышленного магната! У меня все будет иначе, чем у этих выскочек, буднично пересчитывающих свои миллионы. Моя семья, и вы это знаете, принадлежит к числу самых знатных и известных в стране. С вами и для вас я добуду место среди великих, тех, кто управляет нашим государством… И почему бы не первое! Андрее Ромеро! Владелец ста миллионов и, как его дядя Хуарес, — президент Мексиканской республики! Хотите обладать этим волшебным миром золота, роскоши, нескончаемых праздников, могущества?.. Хуана прервала метиса. Она говорила медленно и спокойно: — Я невеста Железного Жана и перед Богом и людьми хочу стать его супругой. Андрее, с трудом подавив ярость, угрожающе прорычал: — Но подумайте же! Разве может женщина отказаться от всего этого? Вы мне не верите? Может быть, сомневаетесь в моих возможностях? Хотите знать мою тайну? Почему бы и нет! Хм! Я в двух шагах от сокровищ древних правителей, моих предков… Здесь — огромное состояние, которое судьба передает в руки их прямого наследника… единственного потомка рода… И это я, Андрее! — Я люблю Железного Жана и никогда не стану вашей! — А я сказал, будете: волей или неволей! Сила на моей стороне! Я вас заставлю! — Попробуйте! — Я сделаю это сейчас же! Впрочем… До вечера я даю вам время на размышление. Если на рассвете не получу обнадеживающей вести… ну что ж, ваши отец и мать не получат ни капли воды и ни крошки хлеба до тех пор, пока вы не проявите благоразумие и не откликнетесь на мое предложение. Знайте, что, если вы будете упорствовать, они умрут от голода. Вам известно: я человек слова и мои угрозы не пустое бахвальство. — Вы лжете! Моим родителям ничто не угрожает. Жестко улыбнувшись, Андрее спросил: — Вы уверены в этом? — Да! Вы лжете для того, чтобы напугать меня! Метис укоризненно, как на капризного ребенка, которого собираются наказать, посмотрел на нее. Затем медленно пересек комнату и открыл тяжелую массивную дверь. Столь же нарочито неспешным шагом он прошел во вторую комнату и снял замок с другой двери. Мертвенно-бледная, с растерянным и блуждающим взглядом, колотящимся сердцем, Хуана поняла, что сейчас произойдет нечто ужасное. Андрее тем временем остановился. Затем резким движением распахнул дверь. Взору предстала металлическая решетка, сделанная из наложенных крест-накрест стальных прутьев. Эта клетушка оказалась карцером, в котором, надежно запертые, жалобно стонали два человека. Свет, упавший сверху, ярко осветил несчастных, и Хуана увидела, как они в отчаянном жесте протянули свои руки через проемы решетки. Девушка тотчас узнала пленников. Страшный крик сорвался с ее обескровленных уст: — Отец! Мама! Вы! В руках этого монстра! Да, это были несчастные дон Блас и донна Лаура. Они не спускали с нее обезумевших глаз. — Моя дочь! О мой любимый ребенок! — умирающим голосом лепетала мать. Внезапно от резкого толчка палача дверь закрылась, скрыв от Хуаны столь дорогое и страшное видение. — Ну как? Вы продолжаете меня считать болтуном? — холодно поинтересовался Андрее. Но девушка его уже не слышала, да и не видела. Ее губы не в силах были произнести и слова. Усталость, накопившаяся за последние три дня, страхи, ужасная реальность — все это вызвало шок[119], которого не выдержал молодой организм Хуаны. Покачнувшись, она упала прямо на руки индианки. Та бросила на Андреса ненавидящий взгляд и произнесла: — Негодяй! |
||
|