"Под барабанный бой" - читать интересную книгу автора (Буссенар Луи Анри)ГЛАВА 4Решено было возвращаться в лагерь. Старик Башу хоть и пришел в сознание, но на ногах держался с трудом. Трубач взвалил его на спину. — Франкур, поставь на ноги пленного, пусть идет сам, и помоги матушке Башу. — Не стоит, — ответила маркитантка, — дай-ка мне твой карабин, сержант, я обопрусь на него, а то у Франкура только две руки и две ноги, чтобы стеречь этого проходимца. Но, пройдя небольшое расстояние, пленный вдруг отказался идти. Капрал вскипел от ярости: — Ах ты, негодяй! Не советую изображать осла! — Мужчина злобно усмехнулся и повалился на землю. Сильными пинками под ребра Франкур заставил его подняться. Но тот стоял как вкопанный, не желая сделать ни шагу. Капрал ткнул его штыком в зад. Бандит взвыл от боли и упал. Юноша ткнул еще раз. Негодяй завопил сильнее, но продолжал лежать. Едва сдерживая гнев, капрал прошипел сквозь зубы: — Жаль, что не могу прикончить тебя, скотина! Но я сделаю это, если ты не скажешь, где ребенок. — Придется нести его, — сказал Питух. Франкур взвалил пленного на плечи, но не успел сделать и нескольких шагов, как преступник стал дергаться, извиваться, мешая нести его обливавшемуся потом капралу. Впервые зуав почувствовал себя побежденным и был вынужден позвать на помощь. В ответ на вибрирующий свист послышались крики и шум приближающихся шагов. На зов сбежалась дюжина зуавов. Молодой человек быстро объяснил, что требовалось: — Матушку Башу и ее мужа — в полевой госпиталь! Осторожней! Повозка в двухстах метрах отсюда, там страшный беспорядок. Четыре человека на ее охрану, и прошу не пробовать спиртное, если, конечно, оно еще есть… — Этот пленный взбунтовался… Отнесите-ка его к поручику Бургею. Давайте, вперед! Вскоре Питух, Франкур и пленный стояли перед разбуженным командиром. Оторва, увидев капрала, подошел к нему и крепко пожал руку. — Мой дорогой Франкур, рад тебя видеть живым и здоровым! — Благодарю, господин поручик, — голос молодого человека дрогнул от волнения. — Я счастлив, что снова среди своих… Хочу засвидетельствовать вам мое уважение и любовь… — Хорошо, хорошо, старина… Расскажи же, что с тобой случилось? — О, моих приключений хватит, чтобы написать роман с продолжением. Но история займет немало времени, пока мы доберемся до момента, когда поймали этого вора, который сверлит вас горящими глазами. Я ни за что не решился бы потревожить ваш сон, если бы не дело большой важности. Речь идет о жизнях императора и короля. — Черт возьми! Не знаю даже, имею ли я право вникать в подобные секреты. — Поступайте, как сочтете нужным, но вы — мой командир, и я обязан сообщить вам все. Скажу только, что мои приключения так тесно связаны с этими сведениями, что… — Ладно! Думаю, мы, прошедшие Малахов, многое повидавшие, созрели и для государственных тайн. Рассказывай! Капрал шепотом поведал о приключениях последних дней. Друзья напряженно слушали, не замечая, что огонь в очаге давно погас и их обступила темнота. — Безумие какое-то, — задумчиво произнес Оторва, когда рассказ подошел к концу. — Действительно, похоже на увлекательный роман с продолжением. Но тебе вряд ли поверят, скорее сочтут за сумасшедшего. — Что же делать? — Надо подумать. Как говорится, лишнее говорить — себе вредить. Немного помолчав, Жан продолжал: — Я считаю, чему быть — того не миновать. Если королю и императору удалось избежать пули и яда, значит, их час еще не пробил. — Но мы ведь будем настороже? — Конечно. — Теперь о младенце, которого я вытащил из пекла. Король стал его крестным, а Третий полк усыновил, и все — от зуава до офицера — полюбили Виктора Палестро. Если мы не найдем малыша с таким славным именем, полк перестанут уважать. — Согласен с тобой. Нужно допросить пленного. Он участвовал в похищении ребенка и должен многое знать. Наконец друзья обратили внимание на то, что огонь погас, а кофе успел остыть. Питух разбудил Обозного, храпевшего вместе с остальными. Тот протер глаза и стал извиняться: — Прошу прощения, сержант, я так вымотался, что заснул бы на бутылочных осколках. А огонь погас из-за нехватки дров… — Но мне нужно, чтобы стало светло. — Могу предложить пакет прекрасных свечей. Они не чадят и не надо снимать нагар. — Где ты нашел такие, черт возьми? — Хм… Один фургон генштаба перевернулся… Я и подобрал… И не только свечи, но и свинью, вернее свинину. Там целых пять фунтов. Все — в вашем распоряжении. — Ну… зуав Обозный, вижу, ты становишься настоящим солдатом. Давай свечи и разогрей-ка нам мокко. — Извините, сержант… Но дров нет во всем лагере, ни единой веточки. — Когда нет дров, обходятся без них, но кофе все-таки разогревают. Давай сюда свечи! Зуав передал командиру требуемое. Питух поставил свечи между камней под котелком и сказал: — Видишь, толстяк? Вот тебе и огонь, и теплый кофе, и свет такой, что можно разглядеть цвет глаз. А теперь тащи свинину. У нас будет великолепный ужин, который не снился и самому комполка. Господин поручик, что вы скажете? — Я согласен, черт возьми! — А ты, Франкур? — Спрашиваешь! — Отлично. Сначала пусть поработают зубы и желудок, а потом подумаем, что делать. После ужина Питух подошел к пленному и развязал его. — Ты участвовал в похищении младенца, который нам очень дорог, — начал допрос Жан Оторва. — Отвечай, кто приказал украсть ребенка, кто твои сообщники? Если скажешь, обещаю сохранить тебе жизнь. На вид пленному было не более двадцати пяти. Смуглый, как магрибинец[99], с короткой бородкой и черными густыми вьющимися волосами, он только бросал на зуавов враждебные взгляды, но не отвечал. — Ты понимаешь по-французски? — спросил лейтенант. Пленный молчал. Тогда горнист повторил вопросы на плохом, но вполне понятном итальянском. Ответа не последовало. Оторва пожал плечами: — Даю тебе пятнадцать минут на размышление. Если по истечении этого срока я не получу ответа, предстанешь перед судьями, которые выносят в основном смертные приговоры. Незнакомец и бровью не повел, как будто слова относились не к нему. Прошла минута. Вдруг капрал, хлопнув себя по лбу, воскликнул: — Обозный, возьми свечку и посвети мне! Зуав вспомнил о таинственных бумагах, изъятых у гренадера. Молодой человек вытащил их из кошелька и при свете свечи стал быстро читать. Оторва и Питух с любопытством смотрели на него. Закончив чтение, Франкур спрятал документы и на минуту задумался. Загадочная улыбка мелькнула на его губах. — Разрешите сказать несколько слов пленному? — вполголоса обратился он к командиру. — Говори, дружище. Франкур повернулся к незнакомцу: — Ты прекрасно слышишь и прекрасно понимаешь меня, хоть и прикидываешься глухонемым. Ты не похож на сельского парня из Ломбардии, не смахиваешь и на дикаря-мародера, несмотря на цыганскую внешность… У тебя тонкие пальцы, элегантные сапоги, белоснежное белье… Думаю, не ошибусь, если скажу, что ты — один из семерых… Пленный невольно вздрогнул. Это заметили все, так как Обозный держал свечу перед самым лицом незнакомца. — Я говорю, — спокойно продолжал капрал, — о заговорщиках из подземелья фермы Сан-Пьетро, что прятали лица под черными капюшонами с дырками для глаз. Тяжелый вздох невольно вырвался у преступника. Неужели, руководствуясь интуицией, Франкур напал на правильный след? А может быть, вздох свидетельствовал о смертельной усталости незнакомца? — Эти бандиты говорили об организации покушений на суверенных союзников, воюющих за освобождение Италии. И господа из «Тюгенбунда» не теряли времени даром. Не знакомец, казалось, не реагировал. Однако Обозному, стоявшему ближе всех к пленному, было видно, как у того пот выступил на лбу. — Но ваши планы провалились! — снова заговорил капрал. — Виктор-Эммануил не выпил яд, а пуля гренадера не убила Наполеона III. Внезапно лицо незнакомца покраснело до корней волос, затем побледнело, по телу пробежала судорога, но не последовало ни звука, ни вздоха. Франкур нанес последний удар. — Мы знаем всех членов пресловутой организации «За непорочные связи» и скоро истребим их. Сомневаешься? Что ж, посмотрим! Ты, вероятно, из Сицилии? Нет?.. Из Пьемонта или Милана? Так и не ответишь? Наверное, из Тироля?.. Или из Вены, а может быть, из Венеции? Имеешь ли ты право носить золотое кольцо?.. О! Скорее всего ты седьмой, человек с платиновым перстнем. Отвечай, и ты спасешь свою шкуру. Незнакомец, шумно втянув носом воздух, воскликнул на плохом французском языке с сильным итальянским акцентом: — Ты — сам черт! Дьявол в красных штанах! — Значит, ты признаешься? — капрал. — Ничего я не признаю. Я патриот и борюсь за освобождение моей страны… — Воруя оружие у освободителей… — О! Это мелочь… — Вот как? Ладно, довольно болтовни! Где ребенок? — Я буду жить? — Мы сохраним тебе жизнь. — А свободу? — Это зависит от главнокомандующего. — Дьявол! — Если ты предоставишь ему точные сведения об армии противника, возможно, он вернет тебе свободу. — Пусть меня отведут в Суа-Экалленца, и я расскажу много важных вещей. — Не торопись! То молчал, как пень, теперь тараторишь, как сорока. От французов не укрылась мгновенная перемена в поведении пленного, заставившая усомниться в искренности его слов. Если бы у солдат было время поразмыслить, они бы поняли маневр итальянца, который старался отвлечь внимание своих противников от тайного общества и его членов. Молодые люди были солдатами, а не полицейскими, которые постарались бы извлечь максимум информации. Зуавам важно было узнать, что стало с маленьким Виктором Палестро, где его искать, в остальном, считали они, разберется майор. Франкур продолжал допрос: — Рассказывай по порядку обо всем, что знаешь. Но если ты обманешь, я пристрелю тебя, как собаку. — Обещаю говорить правду, — заверил присутствующих итальянец. — Почему украли ребенка? — Не знаю. — Где его родители? — Не знаю. Клянусь Святой Мадонной, не знаю! — Куда его отвезли? — В Милан… Во дворец Амальфи. — Как ты сказал? — переспросил зуав. — Во дворец Амальфи? В памяти возник образ прекрасной итальянки. «Вам надо только назвать себя и сказать: „Я хочу поговорить с синьориной Беттиной“. |
||
|