"Такова любовь" - читать интересную книгу автора (Макбейн Эд)

Глава 8

Томми Барлоу был рослым парнем, хорошо сложенным, ростом шесть футов и один дюйм, весом сто семьдесят пять фунтов, с высоким лбом, квадратной челюстью, в нем чувствовалась внутренняя сила, и хотя смерть убила ее – ибо нет ничего бессильнее трупа, даже на мертвого Томми Барлоу был очень мало похож его младший брат.

Через четыре для после похорон Карелла и Мейер пришли к нему. Оба они были в форме, но не потому, что им очень хотелось чувствовать себя полицейскими.

Они оделись так потому, что шел лёгкий апрельский дождичек.

– Вы Амос Барлоу? – спросил Мейер.

– Да! В чем дело?

Мейер предъявил жетон:

– Инспектора Карелла и Мейер. Нам бы хотелось задать вам несколько вопросов.

– Я могу взглянуть на него еще раз? – попросил Барлоу.

Мейер, самый терпеливый из всех полицейских участка, если не всего города, снова протянул свой полицейский знак. Его терпение было приобретенной чертой характера, результат наследства, доставшегося ему от папаши Макса, который в свое время был большой шутник. Когда мать Мейера пришла к Максу и сказала ему, что опять беременна, старина Макс просто не мог в это поверить. Он уже думал, что такие чудеса господни не могут произойти с его женой, что она стара для этого.

Не оценив, чем может обернуться его любая острота, и что судьба сыграла скверную шутку с самым чрезмерно веселым шутником, он придумал свою забавную месть. Когда младенец родился, он дал ему имя Мейер. Все было прекрасно, и имя бы ему вполне подошло, будь его фамилия Шварц, или Голдблат, или даже Лифшиц. Но, к несчастью, его фамилия тоже была Мейер, и в сочетании с именем, которое ему дали, младенец появился на свет как зайка Мейер Мейер. Само по себе все это не так уж и плохо, но их семья – ортодоксальных евреев – жила в окружении неевреев. И когда кому-нибудь из детей нужен был предлог для того, чтобы бить жидов – хотя это часто делается без всякого повода – легче всего было найти такого, как он – с таким комичным и двусмысленным именем. Мейер Мейер научился быть терпеливым: с отцом, который навязал ему ненавистное имя с повтором, с детьми, которые регулярно избивали его. Он терпеливо ждал дня, когда сможет назвать отца Макс Максом. Этот день так никогда и не наступил. Терпеливо ждал, когда сможет застать кого-нибудь из обидчиков одного, без многочисленных сопровождающих, и хорошенько отдубасить. Такое редко случалось, но зато терпение стало его образом жизни и, со временем, он свыкся с комичной шуточкой своего отца и именем, с которым ему придется жить до конца своих дней. Но ко всему прекрасно приспособился. Если только забыть старое, мудрое изречение о том, что репрессии оставляют шрамы. Действительно, ничто никогда не проходит бесследно: в возрасте всего лишь тридцати семи лет он был абсолютно лыс.

Терпеливо он снова протянул свой полицейский значок.

– А у вас есть удостоверение?

Мейер терпеливо залез в свой бумажник и извлек оттуда полицейское удостоверение.

– Фотография не очень хорошая, – заметил Барлоу.

– Вы правы, – согласился Мейер.

– Но можно догадаться, что это вы. Так что вы хотели у меня спросить?

– А мы можем войти? – попросил Мейер.

Они стояли на улице, на ступеньках у парадной двери двухэтажного особняка в Риверхеде, и хотя дождь и не был сильным, дул резкий ветер и пронизывал их до костей. Барлоу еще какое-то мгновение разглядывал их, а затем пригласил:

– Конечно, входите, – и широко распахнул дверь, следом за ним они прошли в дом.

Он был невысок, ростом не больше пяти футов, восьми дюймов, весом около ста тридцати пяти фунтов. Карелла подумал, что лет ему не больше двадцати двух или трех, а волосы на затылке уже начали лысеть. Он шел слегка согнувшись и сильно хромал. В правой руке он держал трость так, будто давно свыкся с ней. Она была черной, тяжелой, ручка в форме головы была изящно декорирована не то серебром, не то оловом.

– Вы те самые детективы, которые заняты расследованием убийства моего брата? – спросил Барлоу, не оборачиваясь, направляясь с ними в гостиную.

– Почему вы называете это убийством, мистер Барлоу? – спросил Мейер.

Он вошел в гостиную, прошел на середину комнаты, повернулся и в упор посмотрел на полицейских. Комната была обставлена недорого, но со вкусом. Он перенес всю тяжесть тела на здоровую ногу, поднял трость и указал ею на кушетку. Карелла и Мейер сели. Мейер вынул маленький черный блокнот и карандаш.

– Что заставляет вас считать это убийством? – повторил он свой вопрос.

– Просто знаю, что так оно и есть.

– Откуда?

– Мой брат не мог покончить с собой, – произнес Барлоу и спокойно кивнул полицейским, изучая их взглядом светло-голубых глаз. – Только не он.

Он тяжело оперся о палку, а затем, вдруг, будто устав стоять, хромая, подошел к стулу напротив них, сел и опять, спокойно разглядывая их, произнес:

– Только не мой брат.

– Почему вы так говорите? – вмешался в разговор Карелла.

– Только не Томми.

Барлоу отрицательно покачал головой.

– Он был очень счастлив. Он умел радоваться жизни. Не говорите мне, что это Томми открыл газ. Нет. Я в это не поверю.

– Ну тогда, может быть, девушка уговорила его сделать это, – предположил Карелла.

– Очень сомневаюсь! – возразил Барлоу. – Дешевая потаскуха! С какой стати стал бы мой брат позволять ей...

– Минуточку, мистер Барлоу, – прервал Мейер, – она ведь не была случайной знакомой, по крайней мере, у нас сложилось совсем другое впечатление.

– Не была?

– Нет. Ваш брат и эта девушка намеревались пожениться.

– Кто так считает?

– Ее мать и адвокат тоже.

– Но Томми об этом не говорил.

– И он никогда не обмолвился, что хочет жениться? – поинтересовался Карелла.

– Нет, имя этой девушки, этой Ирэн Тейер, вообще никогда не упоминалось. Поэтому все, что вы говорите, – чистый вымысел. А эта записка! Вообще, все. Возможно, мой брат просто подобрал эту девицу в тот день. Жениться на ней! Убить себя! Кого они хотят одурачить?

– Кого вы имеете в виду, мистер Барлоу, когда говорите «они»?

– Что? – не понял Барлоу.

– Вы сказали, кого они хотят...

– А, это! Всего навсего оборот речи. Я имел в виду, ну... кого-нибудь... А может быть, и нескольких людей.

Он тряхнул головой так, будто пытался развязать свой язык.

– Я хочу сказать, что Томми не собирался ни на ком жениться и себя не убивал. Мне сдается, что кто-то напечатал эту записку, потом открыл газ и оставил там моего брата умирать. Умирать! Вот что я имел в виду.

– Понятно, – откликнулся Мейер. – Вы кого-нибудь подозреваете! Кто мог бы это сделать?

– Нет, не имею ни малейшего представления. Но думаю, что убийца где-то рядом.

– Да?

– Уверен, за такой девушкой увивалось много мужчин.

– И вы полагаете, что кто-то из них виновен в том, что случилось. Верно?

– Верно.

– А вы знали, что Ирэн Тейер была замужем, мистер Барлоу?

– Прочитал об этом в газетах.

– Но у вас сложилось впечатление, что, кроме вашего брата, она встречалась с другими мужчинами.

– Я пытаюсь разъяснить вам, что она не встречалась с моим братом, по всей вероятности, он просто подобрал ее где-то на улице.

– Мистер Барлоу, у нас есть все основания считать, что он регулярно с ней встречался.

– Какие же основания?

– Что вы сказали?

– Какие такие основания? Я говорю, основания верить...

– Мы уже говорили вам, мистер Барлоу. Мать девушки и ее...

– Ну да, конечно же, девушка... девушка. Но если бы Томми с ней встречался, разве бы он мне об этом не сказал? Собственному брату?

– А вы были очень близки?

– Несомненно, очень, – Барлоу помолчал. – Наши родители умерли, когда мы оба были маленькими. В автомобильной катастрофе, они возвращались домой после свадьбы в Беттауне. Это было много лет назад. Томми было двенадцать, а мне – десять. Одно время мы жили с теткой. А когда выросли, стали жить отдельно.

– В этом доме?

– Нет, этот дом мы купили в прошлом году. Знаете, мы оба стали работать, как только получили документальное разрешение. Мы давно уже копили деньги. До этого мы жили на квартире, в десяти кварталах отсюда. Но в прошлом году мы купили этот дом. Очень хороший. Верно?

– Хороший, – подтвердил Карелла.

– Мы все еще очень много должны за него. Пока еще он принадлежит не столько нам, сколько банку. Но это – славный домик. Как раз на двоих: не слишком велик, но и не слишком мал!

– Теперь, когда ваш брат умер, вы его сохраните? – задал вопрос Мейер.

– Не знаю, я еще не думал об этом. Знаете, трудно свыкнуться с мыслью, что его нет в живых. С тех пор как он умер, я все хожу по дому, ищу все, что с ним связано: старые письма, фотографии, – все, что когда-то было моим братом. Мы с самого детства не расставались. Томми заботился обо мне, как отец. Действительно, так оно и было. Я был слабым ребенком. Я перенес в детстве полиомиелит.

– Понятно!

– Да, у меня был полиомиелит. Даже не верится, знаете ли, что это уже почти все в прошлом. Сейчас, благодаря вакцине, дети редко болеют полиомиелитом. А я перенес его. Думаю, мне повезло. Я легко отделался. Немного хромаю. И только. Вы заметили?

– Да, совсем немного, – деликатно заметил Карелла.

– Да, не слишком заметно, – подтвердил Барлоу и пожал плечами. – Мне это не мешает работать и жить. Я уже с шестнадцати лет работаю и Томми тоже. Как только получил разрешение. Томми плакал, когда у меня был полиомиелит. У меня был сильный озноб, знаете, а мне было всего лишь семь лет, а Томми пришел в спальню и громко рыдал. Он был замечательный парень – мой брат! Без него жизнь здесь будет совсем иной!

– Мистер Барлоу, вы уверены, что он никогда не упоминал даже имени Ирэн Тейер.

– Абсолютно.

– А может быть, он скрывал это от вас?

– С какой стати?

– Не знаю. Может быть, думал, вы с неодобрением отнесетесь к его встречам с замужней женщиной?

– Он не встречался с ней. Я вам уже об этом говорил. К тому же, с каких это пор Томми нуждался в моем одобрении того, что делал? – Он засмеялся коротко, безжалостно. – Томми жил своей жизнью, а я своей. Мы никогда не хитрили друг с другом.

– Тогда, возможно, он встречался с ней, а вы просто...

– Нет.

– ... а вы просто этого не знали. Может быть, просто разговор об этом не заходил? Не представился случай?

– Нет.

– Мистер Барлоу, мы должны верить...

– Говорю же вам, они лгут. Они пытаются скрыть то, что на самом деле произошло в этой комнате. Они утверждают, что мой брат был связан с этой женщиной. Но это не так. Мой брат был слишком умен, чтобы связывать себя... – глаза его внезапно гневно вспыхнули. – Это совсем другое дело! Верно?

– Что именно? – спросил Карелла.

– Мой брат – не болван. Знаете ли, совсем нет. Он бросил среднюю школу, чтобы пойти работать. Это действительно так, но потом пошел учиться в вечернюю и получил диплом. Так что он совсем не невежда!

– На что вы намекаете, мистер Барлоу?

– Ну как же! Вы видели эту фальшивку, записку? Верно?

– Ну, видели.

– А вы помните, как они напечатали слово «своим»?

– А как, мистер Барлоу?

– С орфографической ошибкой. – Он опять покачал головой. – Не похоже это на моего брата. Он знал, как пишется это слово.

– А может быть, это девушка печатала? – высказал предположение Мейер.

– Мой брат не допустил бы, чтобы она напечатала с ошибкой. Послушайте, мой брат не мог покончить жизнь самоубийством. Только и всего! Мне хочется, чтобы вы это наконец-то поняли!

– Кто-то его убил, вы так считаете? – уточнил Карелла.

– Именно так я и думаю, черт побери! – Барлоу нерешительно помолчал, присматриваясь к ним, затем хитро усмехнулся: – А разве вы сами думаете иначе?

– Мы в этом не уверены, мистер Барлоу.

– Не уверены?! Тогда зачем же вы здесь? Если вы уверены, что это самоубийство, зачем же вы тогда всех беспокоите своими вопросами? Почему же вы тогда не закрываете дело?

– Мы же вам уже сказали, мистер Барлоу. У нас нет полной уверенности.

– Значит, что-то в этом деле вас смущает. Верно?

В противном случае вы бы давно о нем забыли. Точно! У вас, должно быть, полно самоубийств.

– Да уж немало, мистер Барлоу.

– Я так и думал. Но вы знаете так же хорошо, как и я, что это не самоубийство. Поэтому вы его все еще расследуете.

– Мы расследуем все случаи самоубийств, – не согласился Мейер.

– А это – убийство, – упрямо настаивал Барлоу. – Кого мы обманываем? Это самое настоящее, явное и простое убийство. Кто-то убил моего брата. И вы, черт возьми, знаете, что в этом все и дело.

Он подобрал свою трость и для большей убедительности ткнул ею в пространство, повторяя каждый раз свой жест при словах «убийство», «убил». Потом опустил ее и коротко кивнул, ожидая, что Карелла и Мейер либо подтвердят, либо опровергнут его обвинения. Но они не проронили ни слова.

– Ну разве нет? Разве это не убийство? – не выдержал он.

– Может быть, – уклончиво произнес Карелла.

– Да в этом нет сомнения! Вы же знали моего брата. Я знал его всю жизнь. Я не знал ни одного человека, кто бы так любил жизнь, как он. Зачем ему было лишать себя жизни? Ну скажите? – он отрицательно покачал головой.

– Видите ли! Убийство еще надо доказать, – настаивал на своем Мейер.

– Ну так докажите! Найдите какие-нибудь доказательства!!!

– Какие именно, мистер Барлоу?

– Не знаю, в этой квартире, может быть, есть что-то. Должен же быть где-то ключ к разгадке этого дела!

– Видите ли, – сказал Мейер нерешительно. – Мы стараемся, ищем.

– Если я могу чем-либо помочь...

– Мы оставим вам свою визитную карточку, – обрадовался Карелла, – если вам доведется что-то вспомнить: может быть, ваш брат о чем-то упоминал или еще что... Все, что может нам дать какую-то зацепку, – мы будем благодарны.

– Зацепку? Какую? – вскинулся Барлоу. – Так вы все-таки думаете, что это убийство? Верно?

– Ну, скажем так, мы проводим обычный опрос.

Идет? – улыбнулся Карелла. – Где нам вас найти в случае необходимости?

– Каждый вечер я здесь, дома, – объяснил Барлоу, – с шести часов. А днем – на работе.

– Где именно? – уточнил Мейер.

– quot;Андерсен и Лебquot;. Это в центре. Мейфер, восемьсот девяносто один. В районе доков.

– Какая это фирма, мистер Барлоу?

– Связана с оптикой, – пояснил тот.

– А чем вы там занимаетесь?

– Я работаю в отделе поставок.

– Прекрасно, – отозвался Карелла. – Большое вам спасибо. Мы будем держать вас в курсе этого дела.

– Был бы вам очень признателен.

Он поднялся и, прихрамывая, направился вместе с ними к двери. На крыльце он снова обратился к полицейским:

– Найдите его! Сделайте это! – и сразу же закрыл дверь.

Они заговорили только тогда, когда уже были в машине. Молча они прошли по главной дорожке, омытой апрельским дождем, молча сели в машину, все так же молча Карелла завел ее, включил «дворники», тронулся с места и тогда Мейер спросил:

– Что ты обо всем этом думаешь, Стив?

– А ты?

Мейер поскреб лысую макушку и сказал осторожно, издалека:

– Похоже, никто не считает это самоубийством. Это можно сказать наверняка.

– М-да.

– Было бы забавно. Разве нет?

– Что именно?

– Если на самом деле то, что все считают убийством, оказалось бы самоубийством. Вот было бы забавно!

– Да уж куда как забавно!

– У тебя нет чувства юмора, – отозвался Мейер. – Вот в чем твоя беда. Я вовсе не о твоих личных дефектах, Стив, пойми меня правильно, но ты начисто лишен юмора.

– Что правда, то правда!

– Я бы и не говорил, если бы это не было правдой, – продолжал Мейер, его голубые глаза смеялись. – От чего ты такой серьезный?

– Думаю, все это из-за людей, с которыми я работаю.

– Они тебя угнетают? – поинтересовался Мейер, весьма озабоченный.

– Они мне противны, – признался Карелла.

– Скажи-ка, – с мягкой настойчивостью увещевал Кареллу Мейер. – Ты на самом деле ненавидел своего отца в детстве?

– Терпеть его не мог. До сих пор не могу. А ты знаешь почему?

– Почему?

– Потому что он начисто был лишен чувства юмора, – произнес Карелла и Мейер расхохотался.