"Горец II" - читать интересную книгу автора (Макнамара Кристофер Лоуренс)15"…Истинно говорилось о Крагерах: «Право и Обычай у них свои, а иных они не признают». Но поняли многие из них, что не признавать обычаи всех остальных людей — значит в скором времени отказаться и от обычаев собственных. Помогла это понять победа, которая была не победа. И поступки вождя — победителя, что держал себя не так, как должно вести себя победителю. И не как должно предводителю держал он себя… Осознав же все это — бросили Крагеры наземь оружие Запрета. И изгнали в иной мир тех, кто противился этому. И ненавистно стало им имя свое. С тех пор и доныне зовутся они Хагены, ибо Хаген было малое имя того, кто поднял меч на Черного Воина. И стало малое имя — именем клановым. И смешались Хагены с теми, кого прежде стремились истребить под корень. Не стало зло — добром, а ярость — спокойствием. Не меньше воевал клан Хагенов, чем самые худшие из его соседей, не менее жесток был и вспыльчив. Но и больше — не намного… И перестали они смазывать ядом свои мечи и острия шаров на боевых щитах. А эфесы мечей начали отделывать костью бычьей. Убитых врагов же — хоронили теперь. А еще говорят, что… Вот что гласили сказания. Но многое осталось неизвестным для их составителей… Например, они считали, что «иной мир», куда изгнали противящихся, — синоним смерти. И оборот этот употребляли лишь по традиции, вроде как «жезл свинца и пламени» — для обозначения Запретного оружия. И когда говорили, что Хаген на Черного Воина «поднял меч», — не знали они, что не удалось ему тот меч опустить… И не знали — почему. — …Сэр! Проснитесь, сэр! Нерешительный голос вклинивается в видения, пытаясь вернуть к реальности. Напрасно! Потому что ТА реальность реальнее ЭТОЙ. Потому реальнее, что важнее, и еще потому, что многое объясняет — многие ключевые моменты ЭТОЙ реальности. Наконец, потому, что ТАМ он был молод, ЗДЕСЬ же — стар; и жизни ему оставалось на донышке — как последний глоток в бутылке. Впрочем, если все, что видится ему — правда, то его в тот момент уже не было ТАМ. Следовательно, не мог он это видеть! Однако — видел. Видит. …Отчаявшись, удаляется служитель. Первосвященник, хотя он и оборвал, поставил на место пытающегося повысить голос, — не мог отказать. Обряд свершается над всеми, кто желает того. Другое дело, что раньше таких случае не было вовсе, а теперь вот — второй раз за день. Но это, действительно, другое дело. Единственное, что мог сделать первосвященник — вернее, человек в первосвященнике, а не сан его, — это не читать прощальную руну. И не пели молитвы трое священнослужителей. Это заметил Крагер всех Крагеров, но лишь алогубая улыбка появилась под орлиным шлемом. Словно позабавило его нарушение обряда, а не ввело в гнев. Нет, не улыбка — просто в попытке изобразить ее скривились мясистые губы. На настоящую улыбку эта гримаса походила не более, чем походит на нее широкий алый след клинка на перерезанном горле. Все-таки мало радости Черному Воину от того, что провожают его таким образом. Совсем не до забавы ему. Ему и остальным. Остальным… Крагер всех Крагеров… Не много же воинов его клана с ним осталось, не многими он предводительствует. А все прочие… Вот они стоят, наблюдая через порог, — Крагеры, еще не ставшие Хагенами. Помешать — не пытаются, да и невозможно это в зиккурате, в чем только что они сами убедились. Просто смотрят. Пожалуй, это в первую очередь для них — остающихся, а не для этих — уходящих, допускается нарушение обряда. Но так ведь всегда и бывает… Совсем не все равно, что делать с телом сраженного неприятеля — устроить ему почетное погребение, как достойному противнику, или оставить валяться, подобно падали. Но не все равно — живым. Мертвым-то как раз — все равно… К сожалению, это было самое большее (и одновременно — самое меньшее), что мог сделать первосвященник. Как воин на Святой Земле лишен права вредить, так священнослужитель — права отказывать. И вся Сила стоит за этим правом… …Директору даже не потребовалось объяснений — он все понял сразу же, как только увидел, что служитель возвращается в одиночестве. — Ну, что? Не удалось разбудить? — Не удалось, — ответ был лишним, как, впрочем, и вопрос. — Почему? Вместо ответа служитель выразительно щелкнул пальцем по горлу. — Опять сердечные капли, похоже, принимал… «О Господи, снова нализался старикашка! Боже, до чего мне надоел этот „Спаситель Человечества“!» И директор сам направился к ложе. Один за другим, попарно вставали на алтарь Крагеры. Встречали они момент переноса никак не с меньшей твердостью, чем Катана, и с большей, чем Клеймора. Но — мертвой казалась эта твердость… Первым, одновременно с предводителем, встал человек, чье малое имя было Датворт. Прозвище же у него, как и у прочих было обычным: Эспадон. Встал — и исчез вслед за Черным Воином. А последнему не хватило пары. Он ступил на алтарь один. Малое имя его было Вэселек, прозвище же — Толедо-Саламанка. Потому что, единственный из всех, он бился узким мечом с одноручной рукоятью и сложной, ажурного плетения, гардой. Впрочем, владел он им — дай Бог всякому так эспадоном управиться… |
|
|