"Драконья алчность" - читать интересную книгу автора (Малинин Евгений)

Глава 5

Отправляться в путь мы могли немедленно, но возникала одна серьезная проблема — Шан Те. Идти пешком по лесу в своих легких туфельках и изысканной, но непригодной к длительным пешим прогулкам одежде она не могла, а ее паланкин вряд ли можно было протащить через лесную чащу. Лошадей у нас было в достатке, однако я не знал, умеет ли девушка ездить верхом. Впрочем, я не долго размышлял над этой проблемой. Шан Те, словно угадав мои мысли, наклонилась к Гварде и негромко сказала:

— Я поеду вон на той каурой кобыле…

Синсин трусцой направился к указанной лошади, и спустя минуту она стояла около девушки. Я помог Шан Те сесть на лошадь, причем она, не раздумывая, устроилась в седле «по-женски». Оглядев ее посадку, я понял, что девчонка хорошо знакома с верховой ездой, и немного успокоился.

И тут же вспомнил еще об одной вещи, которую мне надо было прихватить с этой ставшей такой негостеприимной для нас поляны. Пошарив в траве на запомнившемся мне месте, я отыскал посох своего учителя и приторочил его к седлу, так чтобы он не слишком мешал мне при езде. Кроме того, мне пришлось стянуть с одного из погибших стражников пояс с ножнами. Вложив в ножны подобранный меч, я перепоясался прямо поверх своего коричневого халатика. Вскочив наконец на свою лошадь, я вздохнул: «Ну что ж, тронулись…» — и развернулся в сторону леса.

Синсин и Поганец двинулись к опушке, но Шан Те не торопилась следовать за ними. Вместо этого она еще раз оглядела поляну и горько прошептала:

— Мы нехорошо поступаем… Мы бросаем тела своих людей без должного погребения…

Как ни странно, эта ее фраза меня очень задела, словно это я был виноват в случившемся. Отвернувшись в сторону, я довольно зло произнес:

— Решай, принцесса, перед кем у нас больший долг — перед погибшими или перед живыми?!

Шан Те понурилась и молча тронула свою лошадь. Спустя минуту мы вступили под лесную сень.

Гварда и Поганец Сю сразу же исчезли в густом подлеске, а мы с Шан Те направили своих лошадей по просеке, образовавшейся после того, как оборотни протащили здесь телегу со своими пленниками. Если бы не эта довольно узкая полоса примятых и сильно поломанных кустов, наши лошади вообще вряд ли смогли бы пройти опушку в этом месте.

Признаться, я был весьма удивлен настойчивостью напавших на нас существ, потащивших довольно тяжелый груз по совершенно непроходимым местам, однако, как оказалось, уже метров через тридцать подлесок начал редеть, а вскорости и вообще исчез. Вокруг нас встал светлый и довольно редкий бор, состоявший из красных, необыкновенно высоких сосен. Земля под этими мощными деревьями была усыпана толстым слоем опавшей хвои, и эта мягкая, пружинистая подушка совершенно заглушала топот наших лошадей. Правда, и следы от проехавшей телеги были едва видны, зато глубоко вдавленные отпечатки ног и лап, толкавших эту телегу существ, были видны вполне отчетливо. Ориентируясь на эти отметины, мы и двинулись в погоню. Лошади наши шли легкой рысью, синсин и Поганец, разойдясь довольно далеко в стороны, продвигались параллельно взятому нами направлению.

Поначалу мы с Шан Те почти не разговаривали. Она ехала, глубоко задумавшись, да и мне было о чем поразмышлять. Я вдруг подумал, что возвращаться домой мне придется — если придется вообще! — скорее всего через тот же самый портал, которым я имел глупость уйти сюда. Это означало, что я появлюсь в выставочном зале Алмазного фонда неизвестно через сколько дней и, вполне возможно, в самый разгар какой-нибудь экскурсии… Сами понимаете, что после столь необычного появления в столь необычном месте самое малое, что мне грозило, так это длительное — чрезвычайно длительное! — разбирательство!… А возможно, даже чрезвычайно длительные… кандалы!

Все эти размышления навеяли во мне ну очень минорные настроения — чуть слезу из меня не выдавили. Однако как раз в этот момент я вдруг заметил, что моя молоденькая спутница отвлеклась от своих печальных дум, начала оглядывать окрестности и наконец взглянула на меня.

Я воспользовался этим взглядом, чтобы вернуться к насущным проблемам, и задал один из интересовавших меня вопросов:

— Скажи, принцесса, ты видела когда-нибудь Великого мага Цзя Лянь-бяо?

— Да. — Она утвердительно кивнула. — Несколько раз. Три года назад, когда он приезжал в Цуду, но тогда я была еще маленькой. И в конце прошлого года… Мы как раз перебирались из летней резиденции в Чэнду — столицу провинции, а тут пришло известие, что Неповторимый Цзя приглашает правителя Тянь Ши к себе… Отец взял меня с собой. Ты знаешь, — чуть подумав, прибавила она, — этот визит отца к Великому магу был очень продолжителен, они с отцом постоянно о чем-то совещались… Вот во время этого посещения я трижды видела Неповторимого Цзя.

— Расскажи мне, как он выглядит?…

Шан Те вдруг улыбнулась, словно вспомнив что-то… несуразное.

— Ты знаешь, ученик, Неповторимый Цзя совершенно не походит на могучего мага!… Он такой… маленький и… старенький… с длиннющей лохматой и совершенно седой бородой, длинными усами и… маленькими, все время смеющимися глазками. Правда, он любит очень богато одеваться, но все равно выглядит, как… — Тут Шан Те неожиданно замолчала, огляделась по сторонам, словно ее кто-то мог подслушать, и, наклонившись поближе ко мне, шепнула: — Как Юин-гун!…

Я, признаться, не знал, кто такой Юин-гун, но переспрашивать не стал, а вместо этого изобразил на лице удивленное понимание и в тон девчонке шепнул:

— Ну да?!

Она заговорщицки кивнула, но тут же приняла самый серьезный вид и добавила:

— Но эта внешность обманчива!… Ты знаешь, что Цзя Лянь-бяо победил в трех тысячах четырехстах магических поединках!…

— Неужели в трех тысячах четырехстах?!! — очень натурально изумился я.

— Да-да!! — Шан Те энергично кивнула. — Я сама слышала, как отец рассказывал, что в главном зале дворца Неповторимого Цзя имеется нефритовая доска, на которой выбиты имена всех поверженных им магов!!

— Да-а-а… — еще более изумленно протянул я. — Это круто!… — И тут же задумчиво произнес: — Интересно, у Великолепного Цзя тоже такая доска есть или он своих противников на память помнит?…

Девушка удивленно посмотрела на меня, и мне показалось, что у нее возникло желание слегка отодвинуться в сторону. Чтобы предотвратить это импульсивное движение, я задал новый вопрос:

— А ты не знаешь, Неповторимый Цзя берет к себе учеников?

— Каких учеников? — не поняла Шан Те.

— Ну как каких?… Тех, кто желает выучиться магии…

— Да разве ж магии можно выучиться?!! — изумилась девушка. — Это ж!… Ну!… Магия — это же как… зрение или слух!… Если у тебя нет глаз, разве тебя можно научить видеть?!

Такое интересное воззрение на магическую практику донельзя удивило меня. Почесав в затылке, я неуверенно произнес:

— Но ведь опытный маг может поделиться со своим… учеником какими-то заклинаниями… приемами…

— Странный ты какой-то!… — Шан Те смотрела на меня округлившимися от удивления глазами. — Всем ведь известно, что ни один маг не может использовать чужие заклинания — в лучшем случае у него ничего не получится, а может случиться и так, что чужое заклинание высосет из не слишком сильного мага всю его ци!…

— Ци… это что?… — аккуратно поинтересовался я.

— Ци — это мировая энергия! — слишком уж, на мой взгляд, назидательно произнесла Шан Те. — Сказано: ци пребывает в человеке, а человек пребывает в ци! Разве твой учитель не говорил тебе этого? — вдруг с некоторой ехидцей поинтересовалась девчонка.

— Мы… э-э-э… этого еще не проходили… — смущенно пробормотал я и неожиданно для себя начал оправдываться: — Я ведь знаю Фун Ку-цзы всего лишь со… вчерашнего дня, сама понимаешь, он мне еще ничего толком не успел рассказать…

Видимо, вчера вечером она была слишком погружена в свои невзгоды и прослушала рассказ Фун Ку-цзы о моем волшебном появлении в этом Мире. Во всяком случае, это мое заявление ее совершенно ошарашило! Несколько минут она просто таращилась на меня, не в силах произнести ни слова, а затем потрясенно переспросила:

— Со вчерашнего дня знаешь и уже ученик?!!

— Ну да, ученик… — чуть удивившись, подтвердил я. — Ты же сама слышала, как Фун Ку-цзы об этом говорил. А что, собственно говоря, в этом необычного?…

— Ну, знаешь!… — Шан Те покачала головой. — Я знаю, что у Фун Ку-цзы новички года два ходят в… услужении… Сначала на черной работе, потом носильщиком, потом сопровождающим… И далеко не каждый выдерживает испытание и становится учеником!

— Ну! Так это новички! — нахально заявил я. — А ведь меня к нему в ученики само Высокое Небо рекомендовало!

Видимо, эта девица, весьма подкованная и языкатая, несмотря на свой юный возраст, все-таки не нашла что ответить на такое мое заявление. Она только посмотрела на меня долгим и каким-то изучающим взглядом, а затем молча покачала головой. Я же про себя подумал, насколько непрочная вещь — авторитет, ведь только что я на глазах у этой вот пигалицы совершил несколько самых настоящих чудес: сделал ее невидимой, воскресил, можно сказать, из мертвых ее синсина, познакомил с самим Поганцем Сю — и что?! Она не постеснялась усомниться в моем праве быть учеником моего учителя!!

Однако эти мои горькие размышления были нарушены совсем уж неожиданным вопросом моей спутницы:

— А где, Сор Кин-ир, мы ночевать будем?…

Я поднял голову и огляделся.

В лесу заметно стемнело, и это было для меня неожиданно — по моему внутреннему времени день должен был быть в самом разгаре. Во всяком случае, вчерашний местный день по своей продолжительности, на мой взгляд, ненамного отличался от земного. Кроме того, я вдруг почувствовал, что вокруг сильно похолодало, однако небо над далекими верхушками деревьев было чистым, да и солнце было хорошо видно!…

Выходит, что-то было не так!

Я остановил свою лошадь, прикрыл глаза и прислушался. Впереди, именно там, куда мы направлялись, происходило что-то необычное, словно ровное, спокойно колышущееся магическое поле Мира скручивалось там в некий болезненный жгут и из этого жгута рождалось нечто… противоестественное мертвое и свирепое!… И еще я понял, почему не почувствовал этой трансформации раньше — тот самый магический кокон, который начал формироваться вокруг меня еще в зале Алмазного Фонда и окончательно укутал мою бренную плоть уже в этом Мире, бережно охранял меня от всяких магических колебаний и воздействий, охранял самостоятельно, без каких-либо усилий с моей стороны!

Я снова открыл глаза. Вокруг стало еще темнее, как будто кто-то поглощал свет солнца, высасывал его из воздуха. И мне вдруг страстно захотелось узнать… увидеть ЭТО! Вот только тащить с собой Шан Те ни в коем случае было нельзя. Я быстро огляделся, пытаясь увидеть Гварду и Поганца, и, словно исполняя мое желание, совсем рядом раздался притявкивающий голос синсина:

— Может, мы сделаем привал?…

— Да, я бы тоже переждал некоторое время…— ответил ему писклявый голосок Поганца.

— Ну, тогда мы и перекусим немного, поскольку время обеда если и не прошло, то уж непременно наступило… — поддержал я предложение своих маленьких друзей.

— А что, разве у нас есть чем закусить?! — радостно удивился Поганец, и его сложенные уши явственно встрепенулись.

— Конечно!

Я соскочил на землю, помог спуститься с лошади Шан Те и, отвязав от седла мешок, наполненный Юань Чу, бросил его Поганцу:

— Буду тебе благодарен, если ты что-нибудь из его содержимого оставишь на ужин.

— Учитель! — взвизгнул маленький плут. — Можешь во мне не сомневаться! Я не позволю этим двум обжорам, — он кивнул в сторону девушки и синсина, — уничтожить все наши припасы!

— А мне придется вас ненадолго покинуть… — не слишком внятно пробормотал я и шагнул в сторону продолжавшего развиваться возмущения магического поля. И тут же поймал испуганный взгляд Шан Те, брошенный в мою сторону. — Не пугайся, принцесса, — улыбнулся я ей. — Я буду осторожен.

После этого я быстро, не оглядываясь, зашагал вперед.

Сначала идти было легко. Мои ноги бесшумно ступали по перегнившей хвое, а глаза отчетливо видели следы, оставленные ногами и лапами оборотней. Однако уже через несколько десятков метров я ощутил странное, быстро нараставшее сопротивление. Нет, мне ничто не мешало двигаться вперед, ничто не застило глаза и не сбивало с ног, но внутри меня неудержимо росло отвращение к тому, что я делал. Словно сам мой организм сопротивлялся дальнейшему продвижению, словно моя внутренняя суть ужасалась желанию моего разума увидеть то, что творилось в центре скрученной магической спирали, пульсировавшей совсем недалеко.

И тем не менее я заставил себя шагать дальше! Правда, ноги мои сделались непослушными, а глаза так и норовили закрыться, но тут, в самый, казалось бы, критический момент моей борьбы с самим собой меня словно что-то толкнуло изнутри! До меня вдруг дошло, что надо сделать, чтобы снять это невозможное напряжение.

Я поднял руки, как будто собирался достать ими до нижней ветки ближайшей из сосен, а затем резко бросил их вниз. И одновременно с этим движением из моего горла вырвался странный, хрипловатый клекот, который я вряд ли смог бы повторить, находясь в нормальном состоянии. Перед моими широко раскрытыми глазами проплыла густая полоса красноватого тумана, и я сразу же совершенно успокоился. Пропало внутреннее напряжение, пропало терзавшее меня отвращение, даже свету в окружавшем меня, тревожно притихшем лесу, казалось, прибавилось.

Я осторожно двинулся вперед, наслаждаясь своим ставшим вновь послушным и гибким телом, своими ловкостью и силой, буквально бурлившими во мне!

Пройдя еще метров сорок, я разглядел довольно далеко впереди слабое свечение, заметное исключительно из-за сгустившегося сумрака. Бесшумно, прячась за стволами деревьев, я направился в сторону этого свечения. Еще несколько десятков шагов — и я, осторожно выглянув из-за толстого ствола, увидел большую ровную поляну, покрытую невысокой, порядком вытоптанной травой. Буквально в десяти шагах от меня стояла телега, в которой, как я знал, оборотни увезли троих пленников, и около нее никого не было!

Первым моим побуждением было броситься к этой телеге и попытаться быстренько освободить учителя и Тянь Ши, однако, уже подавшись вперед, я вдруг уловил некое странное гудение… Словно совсем недалеко от меня находился трансформатор под нагрузкой. Я снова скрылся за стволом и еще раз внимательно и спокойно оглядел поляну.

Нет, напавшие на нас цзины были здесь, только все они почему-то собрались в центре поляны. Больше сорока существ и в человеческом, и в зверином обличье расселись широким кругом, пятеро-шестеро бродили вокруг сидящих, как будто выискивая себе местечко поудобнее. Все они явно чего-то ожидали, и это «что-то» должно было появиться как раз внутри этого круга…

Прошло несколько минут. Никто из оборотней уже не ходил по поляне — каждый нашел себе место, все они замерли, повернувшись лицами и мордами к середине круга, а гудение, прежде едва различимое, становилось все сильнее, тон его понижался, принимая угрожающее звучание, и вдруг из центра поляны ударил широкий столб света! Это было настолько неожиданно для меня, что я отпрянул в тень дерева, за которым стоял, и на секунду прикрыл глаза.

Когда я снова выглянул из своего укрытия, поляна преобразилась. Столб света, бивший из ее середины, на высоте семи-восьми метров распадался на отдельные светящиеся нити, которые изгибались изящными дугами и возвращались к земле, накрывая почти всю поляну сверкающим световым шатром. Света было столько, что каждая росшая на поляне травинка виднелась совершенно отчетливо. Человеческие и звериные фигуры, накрытые этим световым фонтаном, были абсолютно неподвижны и выглядели некими изваяниями, высеченными из камня… А вот в телеге я заметил какое-то шевеление, впрочем, едва заметное.

Прошло еще несколько секунд, а затем над поляной тихо прошелестело:

— Вы слышите меня?…

В ответ раздался нестройный гул, состоявший из потявкивания, глухого, рыкающего ворчания, голосов, в разной степени похожих на человеческие, и, наконец, когда этот гул несколько стих, кто-то из сидящих на поляне произнес вполне разборчивым, хотя и дрожащим голосом:

— Мы слышим тебя, дафэн…

— Я, дафэн Зиньяо, послан к вам, оборотни цзини, Хозяином, чтобы узнать, чем закончилось порученное вам дело?…

Голос, вначале звучавший едва различимо, окреп и шел, как мне казалось, из… светового столба!… Приглядевшись, я действительно увидел внутри столба, где-то на высоте двух его третей, некое неясное, размытое трепетание, приобретавшее порой на мгновение странные, причудливо уродливые формы. Ничего хоть сколько-нибудь определенного увидеть было невозможно, однако я почему-то был уверен, что в этом магически наведенном световом столбе прячется какое-то существо.

Между тем тот же самый голос, который подтвердил, что цзины слышат дафэна, торопливо докладывал:

— Мы перебили всю стражу правителя Гуанчу и всех его синсинов!… Мы захватили самого правителя Гуанчу, Тянь Ши, его советника, толстого Шу Фу, и его гостя, старика Фун Ку-цзы… вон они, лежат в телеге. Мы готовы отвести их туда, куда велит Хозяин!… Очень много цзинов оставили свои шкуры на месте сражения с воинами правителя Гуанчу…

— Хозяина не интересует, сколько потеряно драных шкур! — перебил говорившего дафэн. — Хозяина интересует, почему ты молчишь о дочери Тянь Ши, прекрасной Шан Те? Где она?!

— Но… ведь… а… ее не было в свите правителя Гуанчу… — завилял отвечающий и тут же постарался перевести разговор на другое: — Зато мы захватили несколько очень ценных самоцветов, которые правитель Тянь Ши вез в подарок…

— Где Шан Те?!! — рявкнул в ответ дафэн, и призрак, мечущийся в столбе света, неожиданно потемнел. Мне на мгновение показалось, что я вижу тень не то огромного рогатого тигра Ра, не то буйвола на мягких кошачьих лапах, но в следующее мгновение эта тень снова растворилась в световом потоке превратившись в прежние неясные переливы.

— Но, великий дафэн Зиньяо, я уже сказал, что принцессы не было в свите правителя… — совсем уже растерянно проблеял голос отвечавшего, и в то же мгновение из светового потока выметнулся переливающийся опаловым свечением жгут, напомнивший мне почему-то длинный гибкий язык. Этот язык выхватил одного из сидящих вокруг светового столба существ и вздернул его над поляной.

— Но я… — взвизгнул над поляной истеричный голосок и тут же захлебнулся в коротком визге. Существо, дважды обвитое сверкающим, переливающимся жгутом, задергалось в конвульсиях, и над поляной раздался жуткий звук ломаемых костей. Через секунду беспощадный жгут развернулся, и безжизненное тело со странным, каким-то хлюпающим звуком рухнуло на землю.

Все остальные цзины даже не шелохнулись. Жгут, покачиваясь, словно в поисках новой жертвы, прошел над их головами, а затем медленно втянулся в поток света, продолжающий вырываться из земли.

— Это вам наука… — совершенно спокойно проговорил неразличимый дафэн. — Теперь вы знаете, что бывает с тем, кто лжет дафэну! Так куда подевалась Шан Те?!

Секунду над поляной висела тишина, а затем другой, не менее робкий голосок едва слышно тявкнул:

— Она ускакала на длинноногом звере…

— И вы ее не смогли догнать?!

В голосе дафэна снова появилась угроза.

— Она ускакала не одна… — немедленно ответил тот же голосок. — Ее увез… волшебник…

— Кто?!!

— Впервые в голосе дафэна прозвучало некоторое удивление.

— Волшебник… — подтвердил отвечающий цзин.

— Почему ты считаешь, что это был волшебник?

— Потому что как только длинноногий зверь, на котором сидели принцесса и ее похититель, выехал на дорогу, он тут же исчез. Мы не могли их догнать — их нигде не было…

— Странно… но ты не лжешь… — как-то слишком по-человечески задумчиво проговорил дафэн, а секунду спустя световой столб засиял еще ярче, и голос дафэна зазвучал по-прежнему уверенно и спокойно:

— Захваченных клевретов презренного Цзя Лянь-бяо доставите в Синий пригород Пакита, в усадьбу «Яшмовые ворота». Пленники должны быть здоровы, Хозяин имеет в отношении них серьезные намерения. А за то, что вы упустили Шан Те, ваше наказание будет ужесточено… Очень!

И тут фонтан света, переливающийся над поляной, начал стремительно тускнеть. Свечение почти совсем исчезло, но в этот момент снова раздался голос дафэна, далекий, едва слышный:

— Завтра к вечеру вы должны быть на месте…

Над поляной опустилась темнота. В общем-то это была совсем не темнота, а нормальный дневной свет, но после того магического сияния, которое только что заливало поляну, этот свет казался моим глазам темнотой. Чтобы не потерять ориентацию, мне пришлось быстро проговорить заклинание «Истинного Зрения», после чего я дважды моргнул и увидел, что цзины по-прежнему сидят кружком в центре поляны.Видимо, их глаза еще не адаптировались к новому освещению. Снова во мне возникло желание попробовать освободить пленников, и снова я сделал шаг из своего укрытия в сторону недалекой телеги, но именно в этот момент один из оборотней медленно поднялся с травы и грубо пнул ногой своего соседа — большого тигра.

— Вставай давай! — раздался грубый, хриплый голос поднявшегося цзина — Нам на дорогу дали всего сутки, а идти еще Владыка знает сколько ли! Да еще эту… повозку тащить!

Оборотни один за другим начали медленно подниматься на ноги, а я быстро нырнул за свое дерево и, стараясь ступать бесшумно, направился назад к своим товарищам.

Обратная дорога заняла у меня гораздо меньше времени: во-первых, мне ничто не мешало идти, потому что магическое поле совершенно успокоилось, а во-вторых, прошагав всего сотню-другую метров, я услышал далекий голос Поганца Сю. Сначала это были просто неразборчивые выкрики, но по мере того как я приближался к месту нашего привала, его речь становилась все более разборчивой, и я понял, что Поганец рассуждает на гастрономические темы:

— …никогда не задумывались, зачем вы едите?! Вы наверняка считаете, что чувство голода возникает у вас от… времени и, поев, вы просто комфортнее себя чувствуете! Именно таким образом рассуждают все зажравш… э-э-э… избалованные пищей субъекты. Но это не так! Каждое существо должно есть, чтобы поддерживать энергозапас своего организма, а величина этого энергозапаса зависит от потребности этого организма в энергии. Если же есть слишком много, организм не сможет израсходовать всей засунутой в него энергии, и она начнет превращаться в жир. А где эта излишняя энергия откладывается в столь неприглядном виде? На брюхе и… э-э-э… чуть ниже, сзади! Вот ты, синсин, хочешь, чтобы у тебя растолстелое брюхо волочилось по земле?

— Нет, не хочу, — удалось вставить слово Гварде, — но я не хочу и чтобы оно присохло к спине…

Поганец Сю мгновенно вцепился в первую половину ответа умного синсина, полностью проигнорировав вторую:

— Вот поэтому я и позволил тебе съесть только одну лепешку с небольшим куском мяса! А ты, красавица, разве ты хочешь, чтобы твоя… э-э-э… корма… была шире, чем корма у барки?…

— Это мечта всей моей жизни!… — довольно иронично ответила Шан Те, однако Поганца нельзя было сбить с мысли никакой, даже самой язвительной иронией.

— Ай-яй-яй, принцесса, — с горьким осуждением проговорил маленький Сю, — как же можно так откровенно лгать ради какой-то презренной ватрушки?!

— Презренной ватрушки?! — в один голос переспросили оба сотрапезника Поганца, но насколько по-разному были окрашены эти голоса — философско-рассудительный Гварды и удивленно-возмущенный Шан Те. И закончили начатую фразу они по-разному:

— А сам-то ты съел целых шесть презренных ватрушек!

— Видимо, неиспользованная энергия откладывается не только в животе и в…

Я подошел к своим друзьям уже настолько близко, что мне их было хорошо видно. Поганец Сю стоял шагах в трех напротив сидевших на травке Шан Те и синсина. Мешок с харчами он держал в правой руке, пряча его у себя за спиной, а в левой виднелся небольшой кусок недоеденной ватрушки. Взглядом, полным укоризны, Поганец глядел на сидевшую пару и с горечью в голосе говорил:

— Э-э-эх! Ничего-то вы не поняли! Вы только попробуйте сравнить свой расход энергии с моим, и вам сразу же станет ясно, что кажущееся неравенство в потреблении пищи является только… э-э-э… кажущимся!

Шан Те вскочила на ноги, буквально задохнувшись от возмущения, а Гварда задумчиво протявкал:

— Из этой тирады следует, принцесса, что у нашего маленького друга расход энергии значительно выше, нежели у нас с тобой…

— Ну, слава Желтому Владыке!… — облегченно воскликнул Поганец. — Наконец-то хоть один из вас понял, в чем здесь дело!

— И на что же ты эту энергию расходуешь? — мило поинтересовался синсин. — На мой взгляд, никакой особо тяжелой работы ты не выполняешь… Я даже заметил, что в пути ты все норовишь примоститься на лошадь позади Сор Кин-ира…

— Так я ж его ученик! — Поганец назидательно поднял вверх руку с зажатым в ней огрызком. — Чтобы постигать искусство магии, я должен находиться как можно ближе к своему учителю! И ты себе представить не можешь, сколько нужно энергии моему организму, чтобы… это… ну… усваивать эти знания!…

Тут он неожиданно заткнулся и с подозрением посмотрел на Гварду:

— А ты откуда знаешь, что я… катаюсь на лошадке?…

— Видимо, ты не слишком хорошо постигаешь магическую науку, — явственно усмехнулся синсин. — Видимо, твои заклинания личной невидимости срабатывают не до конца… Во всяком случае, на меня они не действуют…

Я был уже совсем рядом со своими друзьями, но решил пока не показываться — мне очень хотелось услышать, чем кончится их ученая беседа, поэтому я, ступая очень осторожно, направился чуть в сторону, так чтобы зайти Поганцу за спину.

А между тем слова Гварды произвели, видимо, на моего ученика сильное впечатление. Он тяжело опустился на травку и пропищал:

— Ой, что-то со мной не в порядке, неведомая болезнь подкосила меня… — Затем, посмотрев на Гварду, добавил: — Мало мне учителя, так еще и синсин!… Скоро меня каждый пастух видеть будет.

Он сокрушенно помотал головой и вдруг тяжело вздохнул:

— Э-хе-хе… Не надо, учитель, ко мне подкрадываться… Не надо… Я сокрушен духом, но не настолько, чтобы не видеть твоего коварства!

Я действительно стоял уже шагах в пяти позади Поганца. Правда, я совсем и не подкрадывался, но шагал довольно осторожно и, на мой взгляд, очень тихо, так что бдительность маленького «несуразца» меня изрядно удивила.

А вот откровенная радость, выразившаяся на личике Шан Те при моем появлении, меня обрадовала, так же как и то, что синсин быстро вскочил на ноги и подбежал ко мне.

— О чем разговор? — бодро спросил я, делая вид, что не слышал изложения гастрономической гипотезы Поганца.

— Да вот у господина Поганца неприятности… — с изысканной вежливостью тявкнул синсин.

— Неприятности?… — удивился я. — Какие?…

— Из-за переедания у него избыток энергии отложился в… голове, и теперь он не может успешно постигать премудрости магии… — огорченно пояснил Гварда и сочувственно вздохнул.

Поганец между тем поднялся на ноги, подошел ко мне и протянул мешок с харчами.

— Вот, учитель, — с горечью произнес он. — Мне с трудом удалось отбить эти крохи. — Тут он бросил взгляд в сторону синсина, показывая, у кого ему пришлось отбивать остатки провизии. — И знал бы ты, скольких насмешек, издевательств мне это стоило… и…

— Энергии… — закончил за него Гварда.

— Хватит вам, — махнула Шан Те рукой синсину и Поганцу, а затем снова повернулась ко мне. — Куда ты ходил?… Что узнал?…

— Ходил я тут… недалеко, — улыбнулся я девушке. — А узнал…

Тут я прервал сам себя и, открывая злополучный мешок, неожиданно спросил:

— Принцесса и ты, Гварда, не хотите ли еще немного закусить?

Затем, достав из мешка несколько свертков и завернутую в кусок ткани бутылку, поставил все это на травку и присел рядом.

Шан Те и Гварда присели рядом со мной, но Поганец продолжал стоять на прежнем месте, глядя на меня с горькой обидой.

— Тебе, ученик, я не предлагаю, поскольку слышал, что ты уже насытился…

— Горько смотреть, учитель, как ты разбазариваешь с таким трудом сохраненные мной продукты, — горестно проговорил маленький Сю. — Но ты еще пожалеешь об этом, когда у нас совсем нечего будет кушать! Ты еще припомнишь своего ученика и поймешь, как он был прав!

Впрочем, увидев, что я разворачиваю свертки, в которых оказались лепешки, холодное отварное мясо, какие-то маленькие зеленые овощи, напомнившие мне физалисы, и пресловутые ватрушки, он с непередаваемом вздохом закончил свою речь:

— Однако я вынужден согласиться с твоим тезисом, учитель!…

И Поганец, мгновенно оказавшись рядом, первым схватил с нашего импровизированного стола… ватрушку!

Шан Те положила перед Гвардой кусочек мяса, но прежде чем приступить к еде, синсин взглянул на меня и коротко тявкнул:

— Я что-то прослушал, Сор Кин-ир, какой такой тезис ты высказал, что господин Поганец так резко поменял свое воззрение на экономию продуктов?

Мы все трое внимательно посмотрели на малыша Сю, который быстро поглощал доставшееся ему лакомство.

— Ну как же!… — пробормотал он, судорожно проглотив плохо прожеванный кусок. — Учитель правильно сказал, что перед дальней дорогой надо как следует подкрепиться!

И он протянул свободную руку к мясу. Я только улыбнулся, а затем, взяв в свою очередь лепешку и кусок мяса, обратился к Шан Те:

— Мне, принцесса, удалось подслушать разговор оборотней с посланцем их Хозяина. Посланец назвал себя дафэн Зиньяо…

— Ты смог приблизиться к дафэну?! — удивленно перебила меня Шан Те. — Но я слышала, что это невозможно! Даже те, с кем он сам намерен встретиться, бывают парализованы при его приближении — они могут только говорить и слушать, а уж приблизиться к дафэну против его воли!…

— Ну… кое-какие трудности были, — согласился я. — Но мне удалось их преодолеть! Так вот, этот самый Зиньяо приказал цзинам от имени Хозяина отвести пленников в Синий пригород Пакита, в усадьбу с яшмовыми воротами… Нет! — поправил я сам себя. — В усадьбу «Яшмовые ворота»! И срок установил — завтра к вечеру. К сожалению, он не сказал, зачем они Хозяину понадобились, но по крайней мере до завтрашнего вечера ни твоему отцу, ни моему учителю ничего не грозит.

— А кто этот самый Хозяин есть? — неожиданно вмешался в разговор Поганец.

— Судя по посланцу и по тому, каким образом он появился, я думаю, что Хозяином должен быть один из Великих магов Поднебесной. Ну а поскольку Неповторимому Цзя похищать своего подданного нет нужды, приходится сделать вывод, что это — Цзя Шун.

— Нам надо торопиться!… — воскликнула Шан Те, и в ее глазах снова сверкнули слезы.

— Мы, конечно, поторопимся, — успокоил я ее. — И по следам цзиней мы не пойдем, кое-кто из нас знает более близкую дорогу!

Я посмотрел на Поганца, тот немедленно сделал вид, что полностью поглощен куриной ножкой, выуженной им неизвестно откуда.

— Ученик, — строго окликнул я малыша, — не ты ли мне говорил, что хорошо знаешь дорогу до столицы и что там можно быть уже завтра днем?!

— Я?! — натурально удивился Поганец. — Когда?!

— Да когда уговаривал меня идти в Пакит!

— Ну, учитель, это когда было!…— припомнил тот. — Теперь, чтобы успеть к тому сроку, который я тогда называл, надо очень поторопиться!

— Что ж, мы поторопимся! — немедленно согласился я. — Заканчиваем нашу трапезу и немедленно отправляемся. Если будет нужно, я думаю, мы вполне обойдемся без ужина!

В следующее мгновение Шан Те и Гварда были на ногах, а я принялся заворачивать свертки с остатками еды.

— Как заканчиваем?! — оторопел Поганец, отрываясь от куриной ножки.

— Ты же сам сказал, что нам надо торопиться! — пояснил я, пытаясь вытащить из его цепких пальчиков недоеденный харч.

— Но не до такой же степени! — возмутился мой малорослый ученик. — И вообще, как можно торопиться во время приема пищи, так ведь и гастрит с колитом получить можно!

— Ну, от этих хворей я тебя быстренько вылечу! — успокоил я малыша.

Тот, недовольно ворча, поднялся на ноги, а я, быстро закончив сборы и посовав чуть полегчавшие свертки в свой мешок, направился к своей лошади.

Шан Те уже была в седле, а Гварда стоял рядом, ожидая команды к отправлению.

И тут мы снова услышали писклявый голосок Поганца Сю:

— О-хо-хо… Кажется, я немного переборщил с закусками… Чтой-то мне тяжело…

Я как раз собирался садиться в седло, но вынужден был оглянуться на этого прохиндея. Поймав мой обращенный в его сторону взгляд, он очень виновато пожал плечами и огорченно произнес:

— Нет, учитель, я определенно не могу сейчас торопиться… Мне надо… полежать…

И он, не сходя с места, улегся в травку.

Я буквально задохнулся от столь беспардонного проявления… саботажа! С минуту мы все молчали, уставившись на маленького наглеца, и тут подал голос Гварда.

— Сор Кин-ир, положение очень серьезное, — громко заявил он весьма озабоченным тоном. — Если мы позволим ему вот так лежать, у бедняги может случиться заворот кишок! Знаете, что делают с лошадьми, которые переели овса?…

— Им не дают лежать!… — взвизгнула, на мой взгляд, слишком уж восторженно Шан Те. — Их… гоняют!!!

Она резко развернула свою лошадь и галопом направила ее прямо на разлегшегося Поганца.

Расстояние между принцессой и саботажником Сю в момент ее старта было метров десять-двенадцать, так что удивленно пялиться на приближающуюся наметом лошадь Поганец смог секунды три, не больше. После чего он вскочил на ноги и метнулся, вполне разумно, наискосок от приближающейся лошади в мою сторону, при этом оглушительно заверещав:

— Нет у меня никакого заворота!!! Не надо меня гонять, у меня ножки слабые!!!

Шан Те, показав себя прекрасным наездником, мгновенно развернула лошадь и снова направила ее вслед за Поганцем. Тот оглянулся и… исчез!… Правда, это мало помогло бедняге, трава в этом месте леса была необыкновенно высока и потому явственно показывала, в какую сторону направляет Поганец свой бег. Узкая дорожка полегшей травы, странно петляя, направлялась в сторону моей лошади, и хотя Шан Те уже остановилась, с удивлением наблюдая за стремительным удлинением этой дорожки, мой ученик нисколько не уменьшил скорости своего, передвижения. Уже через тройку секунд эта дорожка практически уперлась в ноги моей лошади и… оборвалась.

Сидя в седле, я ничего не почувствовал, однако мне сразу вспомнились слова Гварды о том, что Поганец частенько пользуется крупом моей лошади для собственного отдыха. Поэтому, чуть повернувшись назад, я спокойно спросил:

— Ну и в какую сторону нам ехать?…

Вместо ответа Поганец, оставаясь невидимым, принялся скандалить:

— Эх ты, принцесса!… А еще говорила, что я тебе нравлюсь!… А сама готова затоптать бедного, несчастного, маленького… бросить его, можно сказать, под копыта свирепого, беспощадного зверя!… Сердца у тебя нет, вот что я скажу!… Нет сердца, и душа…

— Это когда я говорила, что ты мне нравишься?! — перебила его вопли Шан Те, подъезжая поближе.

— А когда нас представляли друг другу, разве не ты сказала, что рада меня видеть и давно хотела со мной познакомиться?! — противным тоненьким голоском переспросил Поганец. — Теперь я знаю, зачем ты хотела со мной познакомиться — чтобы спустить меня… это… под копыта своей лошади! У-у-у, женщина, имя тебе — вероломство!!!

Тут Поганец сделал секундную паузу, не то обдумывая следующую обличительную фразу, не то просто набирая в грудь побольше воздуха, а затем его речь продолжилась:

— Только не на такого напала! Поганца Сю не так-то просто засунуть под копыта! Поганец Сю и с набитым животом бегает быстрее любой лошади! Поганцу Сю даже молнию по силам догнать, а уж от какой-то дряхлой кобылы убежать — раз ушами хлопнуть!… Поганец Сю…

Что там еще может учудить Поганец Сю, мне дослушать не удалось, Принцесса и синсин в один голос воскликнули:

— Так ты и ушами хлопать можешь?!

Чем, естественно, сбили Поганца с мысли. Он растерянно замолчал; согласитесь, что вопрос, обращенный к нему, был статочно неожиданный, и его молчанием воспользовалась Шан Те:

— Слушай, Поганчик, покажи, как ты ушами хлопаешь!

— Сначала пусть он нам покажет, куда ехать надо… — недовольно тявкнул Гварда, напоминая о нашем главном деле.

— Действительно, ученик, — подхватил я мысль синсина. — Сам взялся быть проводником, мы на тебя понадеялись, а ты?! Ты что ж это заставляешь своего учителя краснеть за тебя?!

— Я — краснеть?!! — возмутился Поганец за моей спиной. — Да если Юркий Сю берется за какое-то дело, то никому за него краснеть не придется!

— Надо же… — негромко пробормотал себе под нос Гварда. — Мало того, что он — Поганец, так он еще вдобавок и Юркий… Юркий… Поганец!…

— Так в какую сторону нам направляться?! — еще раз спросил я и, чтобы исключить новый взрыв самовосхваления, добавил:— Только давай без… предисловий, просто «направо», «налево», «прямо»…

— Так, дай-ка я сориентируюсь… — уже значительно спокойнее пропищал Сю, а затем забормотал: — Угу… на дороге мы были… ага… Потом… Лесом… Все время на запад и чуть-чуть на восток, забирая к северу… Значит, теперь надо на юг, левым плечом к востоку, ориентируясь на берег Желтого моря… И да поможет нам Желтый Владыка…

«Интересно, он действительно знает, в какой стороне находится Пакит, или просто дурит мне голову своей галиматьей!…» — подумал я, и в это момент Поганец скомандовал:

— Видишь, впереди, чуть вправо, сосна стоит с расщепленной верхушкой?… Вот прямо на нее и нужно двигаться… Это наш главный ориентир на настоящий момент!

Я пригляделся. Впереди, довольно далеко, среди других деревьев действительно выглядывала средних размеров сосенка с расщепленной верхушкой. Тронув лошадь, я направился в указанном направлении. Шан Те двинулась следом, а Гварда мгновенно исчез в высокой траве, причем передвигался он так, что трава эта даже не колыхалась.

Лошади наши шли неторопливой рысью, и до указанной сосны мы добрались минуты за четыре. Совсем рядом за ней начинался крутой склон поросшего невысокими кустиками оврага, на дне которого поблескивала вода.

— Ага! Вот и ручей Черных Цзиней!… — довольно воскликнул Поганец. — Теперь нам надо двигаться вниз по его течению до самой реки Хо. Там должна быть переправа, и там мы заночуем.

— Ну что ж, — проговорила Шан Те. — Значит, нам осталось узнать, в какую сторону течет этот ручей…

— Он течет вот в эту сторону, — неожиданно подал голос Гварда. Синсин вынырнул из травы на краю оврага и двинулся вправо по самой кромке обрыва.

Мы направили своих лошадей следом за ним, но синсин, оглянувшись и увидев, что мы взяли направление, опять исчез в траве.

Ехать по лесу, хотя он пока еще и не был слишком обременен подлеском, можно было только неспешной рысью, тем более что нам надо было беречь своих лошадей. И все-таки мы продвигались вперед довольно быстро.

Поначалу Шан Те все пыталась разговорить обиженного Поганца, просила его показать, как тот хлопает ушами, но малыш не шел на контакт, помалкивал, так что принцессе тоже поневоле пришлось замолчать. Почва постепенно понижалась, и высокие красные сосны уступили место серым елям, а затем довольно низкорослым лиственным деревьям. Склоны оврага постепенно все больше расступались и сглаживались, пока наконец овраг совершенно не исчез. Ручей побежал совсем недалеко от копыт наших коней и постепенно превратился в маленькую речку. Дорога, если это вообще можно было назвать дорогой, становилась все непроходимее, под копытами начала похлюпывать бурая жижа, а вскорости мы поняли, что заехали в довольно обширное болото.

Наконец из-за небольшого кустика, росшего на какой-то невзрачной кочке, выскочил Гварда. Мы остановились, а синсин, укоризненно взглянув за мою спину, коротко тявкнул:

— Дальше дороги нет…

— Ты это точно знаешь? — озабоченно поинтересовался Поганец.

— Точно… — подтвердил синсин. — Еще немного лошади может быть, и пройдут, но дальше — топь… Я сам едва не утонул…

Шкура синсина действительно была мокрой и грязной.

— Странно… — задумчиво пропищал Поганец. — Когда я проходил здесь последний раз, никакого болота не было…

— И давно это было? — поинтересовался я.

— Да не очень… двенадцать-четырнадцать цзе назад… «Где-то чуть больше полугода…» — «перевел» я для себя местное летосчисление.

— А зачем мы вообще пошли вдоль этого ручья? — спросила Шан Те. — Может быть, было бы лучше идти по следам цзиней?

— И прийти в Пакит позже них!… — обиженно воскликнул Поганец. — Я же говорил — вдоль ручья мы должны были попасть к переправе через Хо, а переправа находится на главной дороге, ведущей из западных провинций в Пакит. Цзины никогда не выйдут на наезженную дорогу, побоятся, и, значит, они будут вынуждены добираться до столицы хоть и напрямую, но лесами. Мы могли, воспользовавшись дорогой, быть в столице по меньшей мере на полсуток раньше!…

— А теперь мы вообще неизвестно когда туда попадем!… — огорченно воскликнула Шан Те.

— Ну и плелись бы за своими… цзинами! — негодующе пропищал маленький Сю. — Я вас не заставлял ехать этим путем, сами меня уговаривали: «Покажи короткий путь! Покажи короткий путь!» — а теперь я же и виноват!…

— А кто виноват?! Кто нас завел в болото?! — закричала принцесса, и в ее голосе явственно послышались близкие слезы. — Проводник ушастый, только ушами хлопать и можешь да ватрушками брюхо набивать!…

— Я!!! Брюхо!!! — задохнулся от возмущения Поганец. — Да я…

Однако я не дал ему творчески развить начинающийся скандал.

— Тихо!… Всем молчать!… — гаркнул я, подражая нашему главному редактору, когда тот утихомиривал страсти по газетным площадям, разгорающиеся при обсуждении очередного номера. — Дайте мне спокойно подумать!!!

— Да как ты смеешь разговаривать со мной таким тоном?! — ошарашенно прошептала Шан Те, однако Гварда в свою очередь не позволил ей продолжить склоку и перенести ее на меня.

— Тихо, принцесса!… — тявкнул он хотя и вполне почтительно, но в то же время достаточно твердо. — Дай магу подумать!…

Шан Те изумленно посмотрела на своего синсина и… замолчала.

Я тем временем размышлял: «Если Поганец говорит правду, а врать ему вроде бы ни к чему, и никакого болота здесь действительно не было, значит, имеется причина, по которой оно появилось. Образоваться естественным путем за шесть месяцев оно, конечно, не могло… значит, его кто-то… „образовал“. Возникает два вопроса — кто? и зачем?

Впрочем, главный вопрос все-таки: как нам это болото пройти?! Если такой проход есть, то я должен его найти! Но как?…»

Вопросов, как видите, у меня было сформулировано много, а вот ответов…

Я оглядел своих спутников, кроме, конечно, Поганца, который, мало того что пристроился у меня за спиной, так еще и ушел в свою ущербную невидимость. Шан Те и Гварда не отрывали от меня своих глаз, видимо, в ожидании чуда, но какое чудо я мог им предложить?!

И тут в моей голове возникла новая мысль: «Ведь я все-таки маг и кое-что мне в этом Мире наколдовывать удавалось! Как там говорила Шан Те, у каждого мага должны быть собственные заклинания… заклинания, присущие только ему… его сила, его возможности зависят только от величины его магического таланта… Ну что ж, посмотрим, каков мой… талант?! Задача — найти путь через это болото! Для этого надо…»

Последние слова я продумывал очень медленно, потому что, как только я мысленно сформулировал задачу, во мне что-то шевельнулось… что-то похожее на понимание. Я сосредоточился на своих ощущениях и внезапно понял…

Мои ладони разжались, выпуская поводья, и обе руки медленно, осторожно поднялись и вытянулись вперед. Глаза сами собой закрылись, и сначала я ощутил всю ту магическую Силу, которая окутывала меня плотным коконом, а затем!… Перед моими закрытыми глазами в абсолютной темноте возникли некие, поначалу весьма расплывчатые, письмена. Нет, это были даже не письмена, уверен, что ни один из самых опытных специалистов по семантике не смог бы их расшифровать. Это было некое послание, адресованное только мне, и прочитать его мог только я… Даже не прочитать, а… озвучить. И я знал, как это сделать и что за этим последует!

Странные, порой труднопроизносимые звуки начали падать с моих губ, складываясь в незнакомые, неведомые слова, разбивавшиеся точно отмеренными паузами, припадочно хлюпающими вздохами и неимоверно высокими, до визга, подвываниями… Руки мои двигались в такт этим звукам, то ли дирижируя ими, то ли танцуя в задаваемом ими ритме! А мерцающие перед моими закрытыми глазами знаки медленно таяли, гасли, испарялись, как только я произносил их! И на их месте возникали другие!…

Наконец истаяла последняя строчка, и я снова видел только черноту, только нечто, клубящееся перед закрытыми глазами. Я медленно поднял веки и огляделся. И окружающий нас чахлый лес, и расстилающееся перед нами болото ничуть не изменились… только, начинаясь перед самыми копытами моей лошади, через кочки и черно отсвечивающую стоячую воду, причудливо петляя, вперед уходил Путь!

Не было ничего, что на него указывало бы, — ни вешек, ни зарубок, ни магических нитей, света или тьмы, так что Путь нельзя было увидеть… Его можно было только ЗНАТЬ!

И тогда я понял, что мне удалось… вспомнить… сложить… создать!… Создать!! Заклинание «Истинного Пути»!… И знал, что теперь уже никогда я его не забуду!

Наклонившись чуть вперед, я вытащил из своего мешка плотную, широкую тряпицу, служившую упаковкой для какой-то снеди, и расстелил ее на спине своей лошади перед седлом. Потом кивнул Гварде:

— Забирайся сюда, дальше поедешь верхом.

Умный синсин, не задавая вопросов, одним прыжком оказался на предложенном ему месте. Затем я повернулся к Шан Те и, ободряюще улыбнувшись, попросил:

— Тебе, принцесса, надо будет двигаться точно за моей лошадью. Внимательно смотри и старайся, чтобы она шла след в след, и… не дай ей испугаться!

Шан Те молча кивнула. Последним, к кому я обратился, был Поганец. Чуть оглянувшись, я спросил:

— Ученик, ты там крепко держишься?…

— Не боись, не свалюсь! — пропищал в ответ маленький нахал.

— И все-таки ухватись покрепче за мой… халатик, — посоветовал я.

А затем я тронул свою лошадь и вступил на открывшийся передо мной Истинный Путь.

Синсин был прав, лошади прошли совсем немного не больше полутора десятков метров, и началась топь. Я даже не понял, как Гварда смог выбраться из нее — ведь, судя по его виду, он окунулся в эту зловонную жижу с головой. А Путь резко вильнул влево и плавным полукругом обошел первое бездонное окно трясины.

Поначалу я оборачивался назад при каждом более-менее резком повороте и каждый раз убеждался, что кобыла Шан Те следует точно за моей лошадью. Постепенно я перестал беспокоиться о девушке и все внимание сосредоточил на Пути, хотя, честно говоря, особо сосредоточиваться было и не на чем. Сам Путь стал как бы моим шестым чувством, и я вел по нему свою лошадь совершенно автоматически, не задумываясь. Болото, которое нас окружало, постепенно приобрело совершенно классический облик, со всеми полагающимися ему кочками, темной, покрытой ряской водой, отдающей аммиаком, чахлыми стволиками редких пародий на деревья и ожидаемыми, но всегда неожиданными пузырями дурно пахнущего газа, вврывающимися на поверхность из неизвестно каких глубин. И только одним это болото отличалось от всех других: в нем не было совершенно никакой живности — ни лягушек, ни головастиков, ни пиявок… Над ним не летали ни птицы, ни стрекозы… Даже жуки-плавунцы не перебегали по его темной, лаково отблескивающей поверхности. Может быть, поэтому над этим болотом висела такая… абсолютная тишина!

Таким образом мы продвигались в этой необыкновенной тишине около часа, а конца болоту не было видно. Наконец я не выдержал и, не оборачиваясь, негромко спросил:

— Слушай, Поганец, ты вроде бы говорил, что до реки совсем недалеко, а никакой реки не видно…

— Ну… говорил… Так я ж про прямой путь говорил, а мы смотри, как петляем!… Если бы ты ехал прямо, мы уже давно у переправы были бы…

— Нет, дорогуша, если бы я ехал прямо, мы давно уже были бы…

Я не договорил, но Поганец неожиданно смиренным тоном проговорил:

— Да я понимаю…

— Я тоже понимаю, что тебе трудно сориентироваться, но мне надо знать, успеем ли мы до темноты выбраться на сухое место?…

— Успеем!…— попытался успокоить меня Поганец, однако уверенности в его голосе было явно недостаточно.

А вдобавок к моему возраставшему беспокойству я вдруг услышал… разговор! Впрочем, какое-то отдаленное жужжание воспринималось мной уже несколько минут, но в этот момент оно совершенно неожиданно распалось на отдельные звуки, складывавшиеся в слова… фразы… неспешную беседу…

— …случайно. Откуда ему может быть известен проход в нашем пруду? Мы ему проход не показывали — я его вообще первый раз вижу!

— Да, как же, случайно! Смотри, как точно он ведет свою лошадь, как будто не в первый, да и не во второй раз здесь проезжает! И главное, ведь никаких ориентиров у него нет!

— Почему это нет?…

— Потому что, если бы он на что-то ориентировался, ему пришлось бы останавливать или хотя бы придерживать свою лошадь, чтобы уточнить ориентиры, а он двигается, как по… наезженной дороге!

Я внимательно огляделся, болото было по-прежнему удручающе пусто, неподвижно и тихо, мне даже показалось, что вода и та плещется под копытами лошадей совершенно беззвучно. Слышны были только два тихих голоса, вот только откуда они слышались, я никак не мог понять! А разговор продолжался:

— Да… действительно… Так ты думаешь, нам его не заманить?…

— Ну… не знаю… Может, с ним связываться и не стоит, а вот девчонку заморочить, наверное, можно. Любишь девчонок?…

— Я и девчонок и… лошадок люблю. Только давно уже ни одной не пробовал — все как-то не попадаются.

— Да, первое время у нас таких… деликатесов полно было, а теперь опасаются людишки в наш прудик забираться… Ну ладно, хватит болтать, давай попробуем девчонку отбить. Я буду переднюю лошадку от нее скрывать, а ты будешь ее девчонке показывать… Только постарайся, чтобы похожей была, а то я тебя знаю — такое изобразишь, что и на лошадь-то похоже не будет!

— Будет, будет, будет… — заторопился второй голос.

— Не спеши! — немедленно оборвал его первый. — На повороте начнем, как только первый повернет, тут мы и… Понял?

— Понял, понял, понял…

Я тоже понял, что кто-то собирается открыть на нас охоту и чуть наклонившись, я тихо спросил у синсина:

— Ты что-нибудь слышал?

— Бормотание какое-то, слов не разобрал, — так же тихо тявкнул Гварда.

— А я разобрал… — пробормотал я себе под нос, раздумывая как поступить.

В этот момент мы подошли к очередному резкому повороту Пути, и я… остановил свою лошадь. Шан Те послушно остановилась за мной и негромко спросила:

— Что-то случилось?…

— Ты не устала, принцесса?… — ответил я вопросом на вопрос. — Может, перекусить хочешь?

— Нет, — тут же откликнулась она. — Нам, наверное, лучше не останавливаться, до темноты надо выбраться из этого болота.

Она, конечно, была права, но только что услышанная беседа не позволяла мне просто развернуть лошадь и двигаться дальше. Я еще раз оглядел темную стоячую воду, немногие, поросшие желтоватой травой кочки, тройку чахлых деревцев — никого! Тишина! Потянув за повод, я начал поворачивать свою лошадь и немедленно услышал:

— Ну, сейчас начнем!…

Голос дрожал, то ли от нетерпения, то ли… от того, что это был не голос! Это была мысль! Окутывающий меня кокон Силы улавливал чужие мысли и передавал мне их как разговор! И как только я это понял, я тут же разобрался и в том, откуда эти мысли доносятся! Резко развернувшись в сторону ближнего деревца, я уперся взглядом в крошечный клочок суши, из которого вытягивался тоненький стволик, и увидел в темной воде, омывавшей этот бугорок, густую прядь чуть колышущихся водорослей странного белого цвета. И тогда, обращаясь к этим водорослям, так похожим на волосы, я, стараясь, чтобы моя мысль была как можно отчетливее, подумал: «Если вы начнете мне пакостить, я сожгу ваш „прудик“!»

«Не сожжешь, вода не горит!» — «услышал» я немедленный ответ.

«У меня все горит!» — со всем возможным высокомерием помыслил я и тут же, протянув вперед левую руку, представил себе, как с кончиков моих пальцев срывается дымный факел «греческого огня» как раз в направлении примеченной мной заросли водорослей.

Я всегда знал, что воображение у меня ну очень богатое и… яркое. В ответ на представленное мной пожарище у меня в ушах зазвенел истошный вопль: «Это маг!!!» — и тут же в ответ на него торопливо прозвучало: «Да вижу я!… Вижу! Эх, угораздило нас!… И откуда он только взялся?!»

«Оттуда!… — злорадно подумал я. — А ну-ка вылезайте немедленно, чтоб я вас видел!»

«А ты огнем плеваться не будешь?…» — осторожно спросил второй голос, на что первый отчаянно захныкал: «Ага, как же, жди, он не будет!… Он уже показал, что знает, где наше укрытие, а если вдобавок он нас увидит, то все, считай себя хорошо прожаренным цзяожэнем в кисло-грязевом соусе!»

— Кто такие цзяожэнь?… — негромко спросил я, обращаясь к обоим своим пассажирам.

— Странные у тебя, учитель, вопросы возникают!… — воскликнул вместо ответа Поганец из-за моей спины.

— Цзяожэнь почти такие же, как вы, только живут в воде… — коротко ответил Гварда и тут же добавил: — Но в такой воде они жить не будут, слишком она мелка и грязна!

— Если только их кто-нибудь не поселил сюда насильно! — подсказал Поганец.

«Ты сам говоришь, что он знает наше укрытие, так что прятаться бесполезно, — проговорил между тем второй голос. — Так что лучше самим вылезти. В конце концов, мы этому магу ничего плохого еще не сделали…»

Темная вода под корнями ближнего деревца колыхнулась, волосы-водоросли медленно потянулись в глубину и исчезли, а через пару секунд в том же месте показалась… голова, похожая на кочку, покрытую густой, спутанной белой тиной. И сквозь аккуратный просвет в этой тине на меня глянули круглые выпуклые глаза, помаргивающие тоненькими пленочками век, лишенных ресниц. Под глазами располагался короткий, щирокий нос с круглыми ноздрями, также прикрытыми пленками, и безгубая щель огромной пасти.

«Неужели синсин считает, что эта… харя похожа на нас?!» — изумленно подумал я.

А голова, вынырнув из воды, открыла свою пасть и отчетливо проговорила:

— Вот он — я… Не надо наш прудик жечь…

— Хм… Это действительно цзяожэнь, — задумчиво проговорил синсин. — Интересно, каким образом он здесь оказался?…

— Да таким же, как и все это болото! — чуть ли не весело ответил из-за моей спины Поганец.

Позади моей лошади послышался короткий плеск, и я быстро обернулся. Шан Те, пытаясь рассмотреть, что это нас остановило, привстала на стременах и чуть тронула свою лошадь вперед. Я поднял руку, останавливая ее, и проговорил:

— Не торопись, принцесса, здесь опасно торопиться!…

— С кем ты там разговариваешь?… — чуть обиженно спросила она, и тут я заметил голову еще одного цзяожэня, торчавшую из воды метрах в пяти от первой.

— Да мы тут на местных жителей наткнулись и решили с ними немного пообщаться…

Я улыбнулся девушке и кивнул в сторону торчавшей из воды головы:

— Вон один из них.

Шан Те с удивлением уставилась на торчащую из темной воды голову, а я снова повернулся к первому цзяожэню. Тот молча дожидался моего ответа на свою просьбу.

— Значит, ты не хочешь, чтобы я уничтожил ваше болото?… — словно бы раздумывая, поинтересовался я у этой странной головы.

— Нас, цзяожэней, в этом прудике почти три десятка… Если ты уничтожишь наш пруд, все мы погибнем… — печально пояснила голова. — Я надеюсь на твое милосердие, хотя, конечно, ты маг, и милосердие тебе не должно быть свойственно…

— Это почему же милосердие не должно быть свойственно магу? — удивился я.

— Почему?

Мне показалось, что мой вопрос стал для цзяожэня неожиданным и он растерялся. Но растерянность его длилась не слишком долго, к тому же он, видимо, очень не хотел меня сердить, а потому ответил довольно быстро:

— Нам это сказал посланец мага, который… ну… нас сюда-переселил.

— Ну-ка, ну-ка!… — заинтересовался я. — Расскажи-ка поподробнее эту историю — кто вас переселил, каким образом, как давно?…

— Почти двенадцать цзе назад, — немедленно начал свой рассказ цзяожэнь, — на берегу острова, около которого жила тогда наша семья, прямо из прибрежного песка возник… свет, яркий, переливающийся свет. Он был настолько красив, что мы поспешили ближе, чтобы как следует его рассмотреть, чтобы насладиться его сиянием. Но оказалось, что в этом свете прячется какое-то странное… страшное существо. Его нельзя было увидеть, зато его очень хорошо было слышно!… Он сказал, что его зовут дафэн Куацу и что Великий маг Поднебесной послал его к нам за тем, чтобы перенести некоторых из нас на другое место жительства.

Внезапно голова цзяожэня погрузилась под воду, но тут же появилась снова и продолжила свой рассказ:

— Старый Цзяоши, которого мы все очень уважали, рассмеялся, услышав слова дафэна, и ответил, что нам нравится наше море и что мы не хотим искать другого места для жилья, но дафэн сказал, что Великому магу наплевать, что мы хотим и чего не хотим. На это старый Цзяоши ответил, что нам тоже наплевать на то, что хочет Великий маг…

Цзяожэнь мигнул и вдруг покачал головой, пустив круги по темной воде болота.

— Старик не знал, что Великому магу и его дафэну нельзя противоречить… Неожиданно у дафэна Куацу появилось щупальце, как у осьминога, и он мгновенно схватил старого Цзяоши этим щупальцем и выдернул его из воды. Когда старик снова упал в воду, он был мертв, дафэн раздавил его. Мы хотели скрыться в воде, но почувствовали, что не можем двинуться! А дафэн, подождав немного, чтобы мы убедились, что находимся в полной его власти, убрал свое щупальце и снова заговорил. Если мы будем делать то, что он нам велит, мы, может быть, еще сможем когда-нибудь вернуться в свое море, сказал он нам, а если станем противиться, он уничтожит всю семью и отправится на поиски другой. Затем он… освободил меня. Я, наверное, мог бы попробовать скрыться, но тогда он погубил бы всех моих сородичей, поэтому я остался на месте и стал делать то, что велел мне дафэн Куацу. Он приказал, чтобы я отплыл немного от берега, затем разогнался и выбросился на песок. Когда я ответил, что, покинув воду, непременно погибну, он усмехнулся и заявил, что со мной ничего не случится. Что мне оставалось делать? Я отплыл в море, а затем разогнался и, высоко подпрыгнув, выбросился на берег. Только до берега я не долетел, в воздухе меня вдруг окутала какая-то странная холодная пелена, и в следующее мгновение я плюхнулся в этот прудик.

И снова голова цзяожэня на мгновение скрылась под водой, а вынырнув, продолжила свой рассказ:

— За мной последовало сорок моих родичей… что сталось с остальными, я не знаю.

Через некоторое время дафэн Куацу появился и здесь. Именно тогда я попросил его, во имя милосердия, сказать, что сталось с остальными моими родственниками, а он мне ответил, что сам Великий маг Поднебесной считает милосердие смешным и вредным предрассудком, а уж ему — слуге Великого мага, испытывать милосердие никак не пристало! Оказалось, что дафэн прибыл сюда только для того, чтобы удостовериться, что мы благополучно переправились в предназначенное место. Я спросил, что же нам надо делать, чего от нас хочет Великий маг, и получил вот какой ответ. Великий маг Поднебесной пожелал сделать эти места… мертвыми. Он погрузил их в воду и заселил самыми прожорливыми существами из всех, существующих в этом Мире, — то есть нами. Здесь действительно слишком мало пищи для сорока цзяожэней, и потому очень скоро мы съели все. Некоторое время в эти места еще кое-кто забредал, но теперь всем известно, что из нашего… пруда нет возврата, даже дикие животные это поняли.

Мы сами не можем покинуть эти места, пищи почти совсем не стало, так что мы… умираем. Нас осталось всего двадцать семь…

Голова цзяожэня снова погрузилась в темную воду, а когда она вынырнула, я спросил:

— И с тех пор дафэн больше никогда здесь не появлялся?

— Нет… — ответил цзяожэнь. — Да мы его и не ждем… Эти места стали мертвыми, значит, желание Великого мага Поднебесной исполнилось, но это значит еще и то, что он нами больше не интересуется…

— А дафэн не называл имя этого Великого мага? — поинтересовался я.

— Разве у Великого мага может быть имя? — удивился мой странный собеседник. — Мы думали, что он просто Великий маг, и все!

Мы замолчали. Второй цзяожэнь потихоньку подплыл к первому и, остановившись рядом, с испугом разглядывал меня и сидевшего передо мной синсина.

А я с тоской подумал, что проблемы и несчастья этого Мира просто валятся на меня одна за другой! Я-то думал, что быстренько догоню похитителя драгоценностей, отберу достояние моей родины и вернусь, а тут!… В ученики попал — учителя какие-то мерзавцы оборотни похитили! Кому его освобождать?! Девчонка, считай, на моих глазах осиротела! Кто ее защитит?! Война магов, считай, началась! Сколько людей пострадать может? Уж других я и не считаю, вот, например, смотрят на меня двое бедолаг, брошенных здесь умирать!… А что я могу сделать?! Чем помочь?! А глаза-то у них тоскливые какие!… Эх!!

Я вздохнул и задумчиво проговорил:

— Ну, жечь ваш… прудик я, конечно, не буду… Мороки много, да и некогда мне сейчас. А вот скажи мне, сколько времени вы еще сможете здесь продержаться?

— Как это — продержаться? — не понял беседовавший со мной цзяожэнь.

— Ну, сколько вы еще сможете прожить… на местном корме?

— Не знаю. — Голова качнулась, снова пустив круги по воде. — Тут ведь еще одно… Вода здесь пресная и… не слишком чистая…

— Плохая вода… плохая!… — неожиданно подал голос второй Цзяожэнь, и вдруг я понял, что это… женщина!

Первый цзяожэнь сурово посмотрел на свою спутницу ипродолжил:

— Если бы еще еда была, мы, может быть, кое-как и приспособились бы, а так… Может быть, еще восемь —десять цзе… продержимся…

— Ага!… Тогда мы так договоримся. Я со своими товарищами сейчас поеду дальше. Когда мы пересечем это болото, то есть ваш прудик, я постараюсь найти для вас еды — вы ведь, как я понял, все подряд едите? И постарайтесь не есть тех, кто эту еду привезет!

Обе головы энергично закивали и… заулыбались!

— Только вы не рассчитывайте, что ее будет… чересчур много! — постарался я охладить их энтузиазм.

Обе головы, продолжая улыбаться, столь же энергично выразили отрицание.

— А вот как вас вернуть в ваше море, я пока не знаю, но постараюсь узнать…

Махнув рукой, я добавил: «До встречи…» — и тронул свою лошадь.

«Ну вот… — обреченно подумал я, — ты и дал еще одно обещание?… А сам даже не знаешь, как его выполнить!»

Мы снова тронулись в путь, наши лошади шлепали по мелкой воде с такой же, как мне казалось, тоской, с какой ворочались мысли в моей голове. Мои спутники молчали, пока две головы цзяожэней смотрели нам вслед, а когда они наконец исчезли из поля зрения, подал голос мой шустрый ученик:

— Учитель, ты меня извини, но я, наверно, никогда не смогу понять логику твоих поступков!… Ну, ладно, ты вылечил синсина — он нам может быть полезен, хотя и без него мы наверняка не пропали бы! Ну, хорошо, ты решил тащить за собой девчонку — я могу согласиться, что она представляет некоторую ценность! Но что ты сотворил сейчас?! Как я понял, эти милые ребята, цзяожэни, хотели нас схарчить, предварительно отмочив в своей трясине, а ты, вместо того чтобы воздать им за их гнусный замысел, а заодно пополнить наши запасы продовольствия, обещаешь накормить их и отправить на историческую родину!!! И, как мне кажется, ты собираешься выполнить свое обещание! Объясни, учитель, в чем здесь для тебя выгода?!

Я немного помолчал, прежде чем ответить на этот вопль запутавшегося в лабиринтах моего великодушия ученика, а затем, чуть усмехнувшись, спросил:

— Значит, ты, Поганец Сю, не понимаешь, почему я не стал тебя есть, а взял к себе в ученики?!

Синсин вскинул голову и удивленно посмотрел на меня, но ничего не сказал. А вот Поганец сразу же ответил:

— Ну, это-то я как раз очень хорошо понимаю!… Во-первых, ты был сыт… Во-вторых, тебе негде было меня помыть, а есть меня немытого ты явно брезговал… Ну и в-третьих, и самых главных, ты, с твоим умом и колдовским чутьем, сразу же рассмотрел, насколько я для тебя ценен!! А кто же будет есть поросенка, умеющего отыскивать трюфели!

Я еще раз усмехнулся и покачал головой:

— Ну, может быть, ты и правильно все изложил, но «во-первых» у меня было совсем другим…

— Да?! — удивился Поганец. — И каким же оно было?!

— Видишь ли, мой маленький друг, мне до отвращения претит пожирать существо, обладающее разумом и разговаривающее со мной! Я считаю каннибализм самой большой мерзостью на свете!

— Каннибализм — это что?… — весьма деловым тоном поинтересовался Поганец, а Гварда снова поднял голову и внимательно посмотрел мне прямо в глаза,

— Каннибализм — это поедание себе подобных, — наставительно произнес я.

— Ну, тогда каннибализм мне не грозит! — с явным удовольствием ответил Поганец. — Подобных мне в этом Мире не существует!

— Поганец! Ты слушаешь только себя! — возмутился я, но продолжить мысль этот наглец недомерок мне не дал.

— Это потому, что я говорю самое главное и самое умное — с непередаваемым апломбом заявил он. — Неплохо было чтобы вы все побольше прислушивались к моим словам!…

— Если бы мы больше прислушивались к твоим словам, — неожиданно раздался позади меня голос Шан Те, — то ты сейчас путешествовал бы в полном одиночестве! И дай наконец сказать хоть слово Сор Кин-иру, болтун писклявый!

Вопреки обыкновению Поганец Сю не обратил никакого внимания на «писклявого болтуна», а вместо этого возмущенно заверещал:

— Да кто не дает ему говорить?! Я сам внимаю моему учителю со всемерным… э-э-э… вниманием и… э-э-э… почтением! Он сам постоянно ко мне обращается со всякими… обращениями, я же должен быть почтителен со своим учителем и отвечать на его… эти… ну… обращения ко мне!…

Видимо, Шан Те чем-то достала Поганца сзади, потому что он вдруг икнул и гораздо тише буркнул:

— Все… молчу, молчу… И не надо меня тыкать под ребра…

Я, признаться, уже забыл, о чем говорил, но Гварда снова поднял голову и совершенно спокойным тоном подсказал:

— Ты хотел сказать что-то о неправильном понимании Поганцем термина «каннибализм»…

— Совершенно верно. — Я поблагодарил взглядом догадливого синсина. — Поганец слушает только себя…

— Вот опять, — негромко буркнул мой ученик за моей спиной, — опять обсуждают меня, а я должен молчать!…

Но я не стал обращать внимания на эту отвлекающую реплику, а продолжил свою мысль:

— Если бы он внимательно слушал, что я говорил до этого, то услышал бы, как я определил подобное мне существо…

— Обладающее разумом и разговаривающее с тобой… — снова подсказал Гварда.

— Совершенно верно, — вновь подтвердил я сказанное синсином, и вновь продолжить свою мысль мне не позволил Поганец.

— Да-а-а?!! — заверещал он своим пронзительным фальцетом. — Значит, ты и синсина жрать не станешь?!

— Конечно нет, — стараясь быть спокойным ответил я. — Если, конечно, буду в здравом рассудке!…

И вдруг позади меня раздалось звонкое причмокивание. А потом мечтательный голосок Поганца сообщил:

— Нет… Тушеный синсин в кисло-сладком соусе — это нечто непередаваемое!… Я думаю, сам Желтый Владыка предпочитает это блюдо любому другому!

Я резко повернулся в седле и посмотрел Шан Те в лицо:

— Вы едите синсинов?!!

Она явно смутилась, щеки ее порозовели, глаза опустились, а подтверждающий кивок был едва заметен. Я вдруг с ужасом понял, почему цзины собрали трупы синсинов в свою телегу! Через мгновение она вскинула голову и добавила к своему кивку короткое пояснение:

— Но обычно это бывают… дикие синсины…

— Что значит — дикие?! — переспросил я, чувствуя, как у меня пересыхает в горле.

— Ну, они… не домашние, — растерянно пояснила Шан Те, поднимая на меня испуганные глаза. — На них охотятся в горах и привозят к нам уже… убитыми…

От неудобного разворота у меня заболела шея, однако я продолжал пристально смотреть на девушку. Она снова опустила глаза, и тогда я тихо, с горечью проговорил:

— Ты же плакала над телом Гварды!…

И вдруг вспомнил, как сам в весьма юном возрасте рыдал, когда мой дядя решил заколоть одного из выращенных мной кроликов и как потом… с удовольствием ел этого кролика, зажаренного матерью в сметане… Правда, кролики не разговаривают… и вообще они тупые! Не то что синсины!!

И тут неожиданно раздался совершенно спокойный голос Гварды:

— Болото… кончилось…

Я быстро развернулся в седле и увидел, что моя лошадь выбирается на сухой берег, заросший невысокой, густой и сочной травкой. Здесь я ее и остановил.

Место, к которому мы вышли, представляло собой русло совсем крошечного ручейка, едва заметно проблескивающего меж скрывающих его травинок. Вправо и влево берег полого поднимался к вершинам двух невысоких холмов, каждая из которых была увенчана несколькими невысокими деревцами.

Открытый моим заклинанием Путь кончился!

Лошадь Шан Те выдвинулась вперед и остановилась рядом с моей. Я пристально оглядел округу, выбирая, куда дальше направиться, а потом, не оборачиваясь, негромко спросил:

— Ну что, Сусанин, как тебе это место, знакомо?…

Ответом мне было молчание, и потому я уточнил свой вопрос:

— Сю, я к тебе обращаюсь, ты это место знаешь?!

— Ко мне? — удивился малыш. — Но ты назвал совсем другое имя! Я точно слышал, ты спросил кого-то с усами!…

— Не «с усами», — фыркнул я, — а Сусанин! В моем Мире был такой широко известный следопыт, который служил проводником разным… военным экспедициям.

— А-а-а… — протянул Поганец. — Ну, я об этом… пытоследе ничего не слышал. А насчет этого места, так оно мне точно знакомо! Нам сейчас надо взять вправо, через эту вот горушку, потом еще правее, там еще должен быть разрушенный храм. Ну а от храма прямо до переправы должна идти довольно широкая тропа… Если, конечно, кто-нибудь из великих магов не устроил там… пустыню!…

— Ну что ж, — согласился я. — Вправо так вправо…

В этот момент Гварда соскочил с моей лошади и неторопливой трусцой направился к вершине правого холма. Мы с Шан Те тронули коней и, поскольку никакой тропы здесь не было, а земля, покрытая низкой травой, была ровной, рядышком направились следом за синсином. Не успели мы отъехать нескольких шагов, как позади нас раздался далекий голос:

— Великий маг, мы будем ждать тебя!…

Я оглянулся. Недалеко от берега из темной болотной воды торчало несколько знакомых, покрытых белыми тонкими волосами-водорослями голов цзяожэней. Я махнул им рукой и прибавил ходу.

Через несколько минут мы были на вершине холма, откуда я бросил последний взгляд назад, на пройденное нами болото. Головы цзяожэней все еще торчали из воды.

Противоположный склон холма был еще более пологим и уходил своим покрытым травой склоном к далекому лесу, или, скорее, негустой и не слишком большой роще, по опушке которой змеилась ясно видимая сверху тропа. Мне она показалась несколько странной, поскольку выныривала из-за правой опушки рощицы и скрывалась за ее левой опушкой. Куда, интересно, она могла вести?

Впереди на ярко-зеленой траве ясно виднелась черная шкура Гварды, убежавшего своей неторопливой рысью довольно далеко от нас. Мы начали спуск в сторону рощи и спустя несколько минут без всяких приключений оказались около той самой удивившей меня тропы. Довольно широкая полоса лишенной травы и разбитой в пыль земли тянулась по опушке рощи ровной, словно проведенной по лекалу чертой. Но самое интересное: на этой тропе не было видно никаких следов — чистая, тщательно выровненная и выглаженная рыхлая земля.

«Прям-таки пограничная полоса… — сразу же подумалось мне. — Нарушителей ловить! Вот только что это за граница?… Между чем и чем?…»

Черный синсин сидел рядом с полосой или тропой… уж не знаю, как ее правильно было бы назвать, и поджидал нас. Как только мы приблизились, он поднялся на лапы и негромко протявкал:

— По травке езжайте… Эта открытая земля плохо пахнет… отравлена, наверное,

Сам он тут же повернулся и потрусил вправо, вдоль полосы. Мы тронули своих коней, направляя их следом за синсином, а Поганец тут же прокомментировал нашу странную находку;

— Мне кажется, эта «открытая земля» из той же категории, что и болото цзяожэней… Без вмешательства мага тут не обошлось!…

— Ну, во всяком случае, она не мешает нам продвигаться в нужном направлении, — задумчиво проговорил я, осторожно ощупывая окружающее нас пространство на предмет возмущения магического поля. Все было спокойно, за исключением, пожалуй, некоего места, скрывавшегося в глубине недоступной для нас рощи. Недоступной, естественно, если мы не попытаемся пересечь «отравленную» полосу. Впрочем, и это возмущение было небольшим и достаточно спокойным, так что волноваться вроде бы не было причин.

Около получаса мы продвигались вдоль опушки рощи, пока наконец она не ушла резко влево, открывая нам обзор. Далеко впереди мы увидели новый холм, а у его подножия развалины целого комплекса зданий различного размера.

— А вот и храм, о котором я вам говорил! — довольно воскликнул Поганец.

— Это, конечно, очень хорошо, но выйти к переправе мы, похоже, до темноты не успеем… — задумчиво проговорил я.

В самом деле, солнце уже село и день угасал, проехать еще несколько километров до берега реки было вряд ли возможно, да и лошади наши подустали.

— Значит, нам надо будет заночевать в одном из этих домов, — протявкал Гварда, посматривая вперед, в сторону полуразрушенного храма.

— А ты не боишься всяких там духов-призраков?! — поинтересовался Поганец. — Их в таких вот заброшенных местах полным-полно!

— Никого я не боюсь, — спокойно ответил синсин и после коротенькой паузы чуть тише добавил: — Кроме людей… живых…

На то, чтобы доехать до развалин, у нас ушло еще около часа, так что на территорию храма мы въехали уже в сумерках. Между двух полуразрушенных столбов из темно-коричневого кирпича мы проехали к первым, совершенно разрушенным зданиям и, не останавливаясь, двинулись дальше. Впереди высилось неплохо сохранившееся главное — трехэтажное здание храмового комплекса, но мы до него не доехали, совсем недалеко, справа от его фасада нашелся небольшой домик под совершенно целой крышей, правда, без оконных переплетов. Даже дверь в этом домике была цела, хотя и здорово перекошена. Привязав наших лошадей к столбикам, оставшимся о крыльца, мы проникли внутрь и оказались в крошечной прихожей, из которой две двери вели в две различные по размерам комнатки. В большей, прямо посреди пола, мы обнаружили очаг, сложенный из дикого камня. Скоро в этом очаге запылал маленький костерок, вокруг которого мы и расселись. Впрочем, сидели у огня мы совсем недолго — быстро поужинали остатками запасов из мешка Юань-чу, а затем разошлись по «спальным местам». Гварда ушел на улицу, к лошадям, Поганец забился в угол у оконного проема и сразу же затих, Шан Те, еще немного посидев, ушла в соседнюю маленькую комнатку.

Я прилег у противоположной от окна стены, положив под голову почти опустевший мешок, и долго смотрел сквозь оконный проем на пылающие в темном небе звезды. Наконец я заснул…