"Лето коронации" - читать интересную книгу автора (Пембертон Маргарет)

Глава 15

Ярко-желтый «кадиллак» Джека взревел, сорвавшись с места, и помчался по площади в направлении пустоши. Джеку нравилась быстрая езда. Такой машины, как у него, не было ни у кого во всей юго-восточной части Лондона. И не случайно прохожие оборачивались и провожали его автомобиль изумленными взглядами. Но сейчас Джеку было не до того: из головы не выходила их ссора с Кристиной. Почему их отношения зашли в тупик? Ведь он ее любит, Бог тому свидетель! Джек сжал рулевое колесо так, что побелели костяшки пальцев. Он любил Кристину, однако обошелся с ней как с потаскухой. И когда он отпустил ее, она, униженная, растерзанная, растрепанная, стала поспешно собирать чемодан. Спустя четверть часа она выбежала из дома, и с тех пор он ее не видел.

Разумеется, он знал, где она находится. Это было известно всей площади Магнолий – в Гринвиче, у своей мамочки. Кто именно разнес сплетни – то ли Хетти, видевшая Кристину с чемоданом в руке, то ли кто-то другой, – Джек не знал. Впрочем, ему на это было наплевать. Он резко вывернул руль, сворачивая на узкую грунтовую дорогу, ведущую через пустошь к Гринвичу и к реке. Когда Кристина покинула дом, он был настолько потрясен тем, что натворил, что не побежал за ней следом. К тому же она наверняка бы устроила ему скандал с криком и слезами. Позже Джек попытался увидеться с женой, но ее мать, Ева, не пустила его даже на порог. Впрочем, чего еще ожидать от еврейки? Конечно, она горой встанет на защиту любимой дочери. Джек тогда страшно разозлился и на нее, и на Кристину. Но еще больше он проклинал самого себя. Ему бы давно следовало понять, что давить на Кристину бесполезно – она повидала в жизни и не такое. Джек заскрежетал зубами и убавил скорость, приближаясь к Гринвичу.

Кристине действительно довелось хлебнуть лиха. Она рано потеряла отца и брата. Их вытащили из горящего дома нацистские молодчики и застрелили у нее на глазах прямо на улице. О том, что пришлось ей вытерпеть от фашистов, Кристина никогда никому не рассказывала. Но случившееся с ней имело печальные последствия: бедняжка слегка тронулась рассудком. Он понял это по странному блеску в ее глазах с первого же взгляда и решил, что она станет его женой и он больше никому не позволит ее обидеть.

Наплевав на ограничительные знаки и сложности на дороге, Джек погнал автомобиль по главной улице Гринвича, в сотый раз коря себя за то, что нарушил собственную клятву и фактически изнасиловал собственную жену. И чего он этим добился? Ровным счетом ничего! На огромной скорости он миновал мясную лавку мужа Евы и затормозил напротив стандартного строения в георгианском стиле. Он надеялся, что на сей раз ему улыбнется удача и он уговорит Кристину вернуться домой. Тогда можно будет со спокойной душой заняться другими насущными делами. К примеру, подготовкой к открытию клуба в Сохо, а также к предстоящему бою Зака. И наконец, утрясти вопрос с Арчи и его бандой – эти головорезы сулили попортить кровь, если он не станет плясать под их дудку.

Поддаваться на шантаж Джек не привык. Находясь в самом мрачном расположении духа, он вышел из автомобиля и, перейдя дорогу, постучал медным кольцом о входную дверь. Открыла Ева, на сей раз, как ни странно, настроенная гостеприимно.

– Как дела, Джек? – любезно поинтересовалась она. – Я слышала, что у ваших соседей Эммерсонов неприятности?

Джек не желал обсуждать с ней чужие проблемы. У него хватало своих забот. Он шагнул в прихожую и сказал:

– Я хочу поговорить с Кристиной.

– Ее нет дома, – по-немецки ответила Ева, с беспокойством заглядывая ему в глаза. – Что случилось? Почему вы поссорились? Почему она уходит куда-то на целый день и возвращается вечером с синими кругами под глазами? Отчего не разговаривает ни со мной, ни с Джорджем?

Джорджем звали мужа Евы. Многие приятели завидовали ему, когда он добился ее руки. Джек их понимал. Даже в свои пятьдесят с небольшим Ева сохранила поразительную стройность фигуры и свежесть лица. Кристина унаследовала от нее изящество и хрупкость, высокие точеные скулы, безупречную кожу и аметистовые глаза.

Джек в нерешительности переступил с ноги на ногу: если Кристины нет дома, он предпочел бы уйти.

Ева коснулась темно-зеленого шейного платка, завязанного с элегантной небрежностью, провела указательным пальцем по краю овального выреза белого джемпера, чудесно сочетавшегося с прямой темно-синей гофрированной юбкой, и озабоченно спросила:

– Объясни мне наконец, из-за чего произошла ваша размолвка? Может, из-за того, что у вас нет детей?

Джек вскипел:

– Ради бога, Ева! Я сам еще не во всем разобрался! Дайте мне время, и я все улажу! – Он с трудом сдержался, чтобы не пожаловаться теще по поводу взглядов ее дочери на супружеские обязанности. Вместо это он повернулся и вышел.

Провожая взглядом своего крепкого, ладного зятя, Ева подумала, что он непременно выполнит обещание. В противном случае все закончится весьма печально. Джек сел за руль «кадиллака» и включил двигатель. Чутье подсказывало наблюдавшей за ним Еве, что она права: все дело в том, что у них с Кристиной нет детей. Но что с этим поделаешь? Раз уж Господь не дал кому-то потомства, так тому и быть. С тяжелым сердцем она захлопнула дверь и вернулась на кухню, намереваясь приготовить кекс. Это занятие ее всегда успокаивало. Сегодня она решила испечь один кекс с яблоками, а другой – с шоколадом. Яблочный в детстве обожала Кристина, а шоколадным был не прочь полакомиться, как истинный англичанин, Джордж.

Кристина стояла у высокой чугунной ограды, отделявшей игровую площадку школы на Мейз-Хилл от тротуара, и смотрела, как резвятся во время перемены ученики младших классов, выбежавшие на улицу поразмяться. На косичках девочек красовались банты. Одеты дети были в яркие пестрые наряды. Внимание Кристины привлекли две маленькие проказницы: на одной из них было красное клетчатое платье из бумазеи, очевидно, сшитое ее мамой, и такая же лента на голове; на другой – вязаный жакет, застегнутый кое-как, и белые гольфы, сползшие ниже щиколоток. А как бы одела свою дочку она? Кристина наморщила лоб, представляя, какой наряд подошел бы маленькой брюнетке. В том, что ее дочь родилась бы именно с темными волосами, она не сомневалась – они с Джеком оба были темноволосые. Следовательно, решила она, малышке к лицу были бы яркие костюмы. Разумеется, она бы шила их сама, как и мама той девочки в нарядном платье из бумазеи.

Только все это пустые мечты! У них с Джеком никогда не будет детей. Сердце замерло от этой пронзительно-холодной мысли, она повернулась и побрела прочь от ограды. Что же такое произошло у них с Джеком? Он стал для нее словно чужой, между ними образовалась трещина. Ноги сами понесли Кристину к реке. В ее голове рождались все новые и новые тревожные мысли. Так ли уж хорошо она знает своего мужа? Что ей известно о темных сторонах его буйной натуры? В нем прочно засел бес, толкающий его на авантюры. Ведь недаром Джек добровольно записался во время войны в войска особого назначения и храбро сражался в Италии и Греции! Не случайно он увлекается боксом и азартными играми, гоняет, как сумасшедший, на автомобиле, может вспылить из-за пустяка. Риск нравится ему, опасность его возбуждает. Как это ни странно, именно этим он и пленил ее сердце. Он совершенно не походил на тех респектабельных, образованных и обеспеченных мужчин, из которых ей пришлось бы выбирать себе жениха, если бы не война. Вдобавок Джек дьявольски привлекателен и сексуален.

Кристина вздохнула и перешла Трафальгарскую площадь, чтобы оттуда выйти к берегу напротив военно-морского училища. Неужели в основе их брака лежало только физическое влечение? Значит, их семейная жизнь скоро закончится – ведь Джек к ней охладел. Именно поэтому он, очевидно, и не хочет усыновить ребенка, предпочитая проводить больше времени с Мейвис. Она уставилась на Темзу, воскрешая в памяти ужасную картину их последнего столкновения. Он вел себя как дикарь! Но может быть, именно так он обращается с Мейвис и это ей нравится? Что, если, отдавшись во власть звериным инстинктам, он думал о ней?

– Вы собираетесь садиться на паром до Вестминстера, мадам? – раздраженно осведомился контролер. – Если нет, то отойдите и не мешайте пассажирам.

Кристина отчаянно заморгала. Она и не заметила, как очутилась на пристани. Что с ней творится? Неужели она сходит с ума?

– Пошевеливайтесь, милочка, проходите! – сердито добавил контролер, решив, что она пьяна.

Кристина торопливо отступила и натолкнулась на ребенка. Еще сильнее смутившись, она обернулась, чтобы извиниться.

– Тетя тебя не ушибла, Джудит? – спросила нарядно одетая дама, державшая девочку за руку. По ее тону было понятно, что она не очень сильно переживает из-за малышки.

– Извините, ради Бога! Я ее не заметила, – пролепетала она. Надо же, она едва не столкнула ребенка в Темзу, задумавшись о своей размолвке с мужем!

– Не волнуйтесь, – успокоила ее дама. – Она сама виновата! Вечно глазеет по сторонам и не поспевает за мной. С ней одни хлопоты! Ее вторая тетя, у которой мы с ней сегодня были в гостях, тоже ею недовольна. Несносный ребенок!

Пока она произносила свой монолог, Кристина и Джудит внимательно разглядывали друг друга. У девочки были большие, темные и умные глаза. Она стоически молчала, очевидно, привыкнув к критике в свой адрес.

Кристине стало ее жаль, и она спросила у женщины:

– А вы тоже ее тетя?

– Увы, да, – кивнула та. – Это мне наказание за грехи! Ее мамочка, моя младшая сестра, всегда была сумасбродной. В восемнадцать лет она спуталась с евреем из Бермондси и сбежала из дома. Не прошло и года, как он ее бросил и уехал в Израиль со своей соплеменницей. Думаю, он и не знает, что его дочь осталась сиротой. – Она скорбно поджала губы, накрашенные ярко-красной помадой, тяжело вздохнула и продолжила: – Бедняжку подкосил плеврит. Умирая, она просила меня позаботиться о Джудит. И вот я до сих пор с ней мучаюсь, таскаю повсюду за собой. – Очевидно, она ожидала услышать слова сочувствия, но их не последовало.

– Если хотите, я могу сегодня присмотреть за девочкой, – предложила Кристина.

От изумления у дамы открылся рот.

– Но ведь я вас совершенно не знаю! – воскликнула она, глядя на доброхотку с тревогой и подозрением. – Нет, я на это не пойду.

– Меня зовут Кристина Робсон. Я живу на площади Магнолий сразу за пустошью. У моего мужа свой боксерский клуб на улице Магнолия-Хилл, в том же здании, что и пивной бар, на втором этаже.

– Это не он, случайно, разъезжает в шикарном желтом «кадиллаке»? – поинтересовалась женщина, моментально успокаиваясь.

Кристина кивнула. Затаив дыхание она ждала ответа.

– Что ж, в таком случае он, по-видимому, знаком с моим братом. Они вместе воевали в Италии в 1944 году. Брат рассказывал мне об этом, – уже другим, уважительным тоном воскликнула собеседница.

– Паром подходит! – объявил контролер.

Женщина обернулась, затем снова посмотрела на Кристину и на племянницу.

Угадав ее мысли, Кристина поспешно сказала:

– Вы только скажите, когда вернетесь. Мы встретимся в магазинчике напротив причала, там, где продают заливных угрей. Если вы задержитесь, мы с Джудит вас подождем за чашкой чая.

– Право же, не знаю, – все еще не решалась женщина.

– Я хочу остаться с этой леди! – закричала девочка, беря новую знакомую за руку.

Охваченная радостью, Кристина почувствовала, что отныне ее жизнь преобразится.

– В таком случае, – пожав плечами, промолвила дама, – пусть будет так, как хочет Джудит.

– Когда вас ждать? – спросила дрожащим голосом Кристина. Она уже представляла, какой чудесный день проведет с Джудит, и лелеяла надежду, что он станет началом их долгой дружбы, а потом, возможно…

Тетя чмокнула Джудит в щеку, наказала ей быть послушной и не дерзить миссис Робсон, а затем обратилась к Кристине:

– Если не возражаете, я вернусь на четырехчасовом пароме.

Кристина кивнула, сжав ручонку Джудит, и вдруг спохватилась:

– Простите, но я даже не знаю, как вас зовут.

– Мейдж Дрейкап. Я живу в доме пятьдесят шесть по улице Нью-Хайленд, – ответила женщина и быстрым шагом направилась к парому.

– А моя фамилия не Дрейкап, а Ливай, – пропищала Джудит. – Но тете Мейдж она почему-то не нравится.

Кристина взглянула на ее кукольное личико, обрамленное шелковистыми темными волосами, и почувствовала, как заколотилось сердце.

– А мне твоя фамилия нравится. Ее носят многие евреи.

Взявшись за руки, они пошли в Гринвичский парк.

– А какие еще еврейские фамилии ты знаешь? – заинтересовалась Джудит, приятно удивленная таким отношением новой знакомой к ее еврейскому происхождению. Обе тети Джудит – Мейдж и Фло – отзывались о евреях с раздражением и презрением.

От умиления на глазах Кристины выступили слезы. Ей вспомнились друзья, погибшие в фашистской Германии. Она проглотила подступивший к горлу ком и промолвила:

– Я знаю не только еврейские фамилии, но и массу еврейских легенд и сказок. Если хочешь, я расскажу тебе историю об одной леди, которую тоже звали Джудит.

Девочка обрадованно кивнула и спросила:

– А можно мне называть тебя тетей? Я буду называть тебя тетей Волшебницей! Хорошо?

Зак Хемингуэй с унылым видом брел по Магнолия-Хилл в направлении Льюишема, засунув руки в карманы джинсов фирмы «Ливай». На душе у него скребли кошки, а в голове вертелись малоприятные мысли. Вообще-то он не был склонен к меланхолии, но сегодня поддался грустному настроению и впервые за долгое время задумался о своей жизни.

Выходя из ворот тюрьмы строгого режима на острове Уайт, он собирался пробыть в Англии лишь несколько месяцев для отвода глаз, а потом рвануть в Новую Зеландию. Но все обернулось иначе, не так, как он предполагал. В целом планы его остались прежними: добраться до своих подельников, получить свою долю награбленного, за которое он отмотал приличный срок, и зажить припеваючи на родине киви, подальше от Скотланд-Ярда.

Вся закавыка заключалась в том, чтобы попасть туда, не привлекая внимания английских сыщиков. Ведь полицейские ищейки наверняка только и ждут, когда он приведет их к похищенным деньгам. Рисковать Зак не собирался, он давно решил действовать только наверняка. И поэтому сразу же согласился на предложение Джека Робсона поработать в боксерском клубе, находящемся неподалеку от порта.

Незаметно улизнуть из Лондона можно было, устроившись матросом на торговое судно. Выведав у Леона, откуда уходят корабли в Австралию и Новую Зеландию, Зак раздобыл фальшивые документы. Оставалось лишь улучить удобный момент и осуществить свой план.

Зак обогнул подножие холма, рассеянно кивнул старине Чарли, окликнувшему его с другой стороны Главной улицы, не переставая тем временем размышлять на ходу, как избежать излишнего внимания полиции. Подпольный боксерский матч был чреват арестом и новым тюремным сроком, а это ему было ни к чему.

Он сделал вид, что не замечает зазывного взгляда фланирующей по улице красотки, нахмурился и ускорил шаг. Огорчать Джека Заку не хотелось, этот парень ему нравился. При иных обстоятельствах он с радостью согласился бы на нелегальный бой с его пьянящей атмосферой риска и высокими ставками, сделанными людьми, уверенными в твоей победе. Теперь, однако…

Зак пересек улицу и встал на асфальтовом островке между транспортных потоков. Мысли вертелись в его голове со скоростью секундной стрелки. При всем его уважении к Джеку попадать в участок он не собирался. В Новой Зеландии его ожидала иная, счастливая и обеспеченная жизнь, и рисковать ею он не желал. Джек охрип и посерел от ярости, пытаясь уговорить его, но Зак был неумолим. Только дурак сунул бы голову в петлю ради того, чтобы Джек и его друзья сделали на этом состояние.

Машины обтекали Зака с двух сторон. Другая проблема, стоявшая перед ним, тоже была не из легких. Керри шарахалась от него, как от зачумленного. Он посмотрел на базарные прилавки, тянущиеся вдоль тротуара, и тяжело вздохнул. Керри избегала его вовсе не потому, что он был ей неприятен или безразличен. Напротив, она втрескалась в него так, что боялась потерять голову, оставшись с ним наедине. Но ждать, пока она созреет и упадет в его объятия, Зак не мог – его поджимало время. Он должен быть уверен, что она покинет ради него площадь Магнолий и они встретятся в Новой Зеландии, добравшись до нее окольными путями.

Зак начал переходить улицу, ощущая на себе заинтересованные женские взгляды. Самого же его интересовал исключительно овощной лоток Дженнингсов: только там Керри не могла уклониться от встречи с ним. Вот почему он наведывался сюда по два, а то и по три раза в день.

Как-то Керри не выдержала и прямо спросила: какого дьявола он зачастил к ней и зачем ему нужно столько овощей и фруктов? На это Зак резонно ответил, что ему требуется много витаминов, чтобы всегда быть в хорошей спортивной форме. Но такое объяснение ее не удовлетворило.

– Так покупай себе зелень в другом месте! – отрезала она, предусмотрительно засунув руки поглубже в карманы халата, чтобы он не смог схватить ее за запястье. – Мистер Ниббс тоже торгует отменным товаром. Почему бы тебе не приобрести что-то у него для разнообразия?

– К мистеру Ниббсу я равнодушен, – поедая ее взглядом, честно признался Зак. – Зато в тебя я по уши влюблен. А ты – в меня! И не притворяйся, что это не так.

Керри залилась густым румянцем и наверняка провалилась бы сквозь землю, если бы очередная покупательница не поставила на прилавок хозяйственную сумку и не потребовала отпустить ей шесть фунтов картофеля.

Заметив еще издали Зака, Рут Джайлс ускорила шаг и, поравнявшись с ним, с приветливой улыбкой промолвила:

– Здравствуйте, мистер Хемингуэй! Вы уже видели праздничные флаги и гирлянды, которыми украшается Лондон к Дню коронации? Представляете, как преобразится Льюишем! Как он похорошеет!

– Я в этом не сомневаюсь, – ответил Зак, гадая, где он будет находиться в этот торжественный день.

Не догадываясь о мыслях собеседника, Рут вновь наградила его милой улыбкой и продолжила путь, выделяясь в толпе скромно одетых покупателей своим жемчужным ожерельем, темно-фиолетовым жакетом и клетчатой юбкой.

Зак начал пробираться к прилавку, лавируя между ящиками из-под яблок и мешками с луком. Он твердо решил овладеть Керри до отбытия в Новую Зеландию и готов был ради этого взвалить ее на плечо и унести в пещеру, как первобытный человек. Усмехнувшись этой оригинальной идее, он устремился к лоткам со свежими фруктами, возле которых стояла его возлюбленная, преисполненный решимости идти до конца.

Едва лишь Керри увидела приближающегося Зака, она замерла и похолодела, но не от ужаса, а от сладкого предчувствия. Он прочитал в ее глазах желание и ощутил возбуждение такое же, как при выходе на ринг. Он обожал Керри Коллинз, был без ума от ее пышных женских форм, вьющихся черных цыганских волос и поразительной, бьющей через край чувственности. Но больше всего он любил ее за прямоту и горячее, щедрое, любящее сердце. Он шагнул к ней и заметил ящик подпорченных фруктов, стоящий у ее ног. Сердце его сжалось. Керри не придется торговать гнилым товаром, когда они окажутся в Новой Зеландии. Там у них будет столько денег, что они смогут ни в чем себе не отказывать и вести почти королевскую жизнь. Керри тогда вообще не будет работать.

– Здравствуй, любимая! – сказал он, не заботясь о том, что его кто-то услышит. – Сворачивай торговлю, проведем остаток дня у реки. Мне нужно тебе многое сказать. Очень важное, такое, от чего зависит вся наша жизнь.

– Я не поверил своим ушам! – с горечью проговорил Джек. – День проведения матча определен, все заинтересованные люди уведомлены. Отменять его уже поздно!

– Вместо Хемингуэя поставить некого? – озабоченно уточнила Мейвис.

– Нет, черт бы его подрал! – в сердцах воскликнул он.

Разговор происходил на опушке леса в Норт-Даунсе, куда они прикатили на «кадиллаке» по заброшенной проселочной дороге.

– Мне придется выставить вместо него Джамбо. Но он наверняка проиграет. Ставки на него делать бесполезно.

– А вдруг ему повезет? Тогда тот, кто рискнет и поставит на него, сорвет огромный куш! – возразила Мейвис.

– Я рисковать не намерен. Я рассчитывал на верный выигрыш.

Мейвис перекатилась на бок и, подперев голову кулаком, спросила, прищурившись:

– А кто будет соперником Джамбо, не знаешь?

Джек пожевал стебелек и окинул взглядом живописный вид, открывающийся с холма.

– Увы, нет. Переговоры велись через посредника. Придется действовать вслепую. В этом-то вся беда.

– Проклятие! – от душу ругнулась Мейвис, изнемогая от желания поцеловать его. – Обидно упускать шанс отхватить кучу денег.

– Да, Зак меня крупно подвел. Если бы на ринг вышел он, не было бы никакого риска, – повторил Джек, обхватив руками колени.

Хотя Мейвис и ненавидела Хемингуэя за то, что он вмешался в размеренную жизнь Керри, она не могла не согласиться с Джеком. Однажды ей довелось видеть, с какой силой Зак колотит по груше в спортзале, так что она не сомневалась: он наверняка отколошматил бы любого соперника до полусмерти еще в первом раунде. А если бы тот вышел на второй раунд, его бы качало, словно дерево в грозу. Желая изменить тему разговора и с трудом сдерживаясь, чтобы не дотронуться до собеседника, Мейвис поинтересовалась:

– А что насчет клуба? Надеюсь, в пятницу мы его откроем?

Джек с трудом отвлекся от мыслей о Кристине, к которой он собирался заехать вечером, и взглянул на Мейвис. Времени в их распоряжении оставалось предостаточно, так почему бы им не развлечься? Джек улыбнулся своей сногсшибательной улыбкой и сказал:

– Открытие клуба состоится в эту пятницу. А пока что предлагаю провести сегодняшний день весело и с удовольствием. Потом нам вряд ли скоро удастся отдохнуть. Выбирай, моя радость: обед в пабе в Чивнинге или пикник у реки?

– Я выбираю тебя, – уверенно заявила Мейвис, решив идти ва-банк. – Мне давно пора получить то, чего я столько времени добивалась. – И, глядя ему в глаза, она стала медленно расстегивать пуговицы на блузке.