"Медный король" - читать интересную книгу автора (Дяченко Марина, Дяченко Сергей)

Глава четвертая

На рассвете пришли первые два каравана, и в ущелье стало тесно. Понурив головы, стояли горбатые рогачи. Вольнонаемные рабочие сидели под повозками, угрюмо поглядывая на горы и на замок, хлебали похлебку, приготовленную на всю ораву тремя расторопными поварами, ждали распоряжений. Дол-Шерт не спешил: выслушал отчеты своих головорезов, узнал, что в пути ничего примечательного не произошло, что древесина и инструменты доставлены в целости, а караван с рабами отстал самое большее на сутки. Вероятно, надсмотрщики гнали рабов немилосердно, подумал Развияр. А ведь среди них были и женщины, которых Дол-Шерт все-таки купил «для общих нужд».

Утром, когда вошло солнце, прилетел почтовый нетопырь. Развияр знал, что эти твари слепы и не различают день и ночь. Он знал, что их содержат парами: самки всегда возвращаются к родному гнезду, самцы отыскивают своих самок, где бы те ни находились. Почтарь из города был самцом, истосковавшимся по любимой: парочка нежно любезничала в клетке, пока Дол-Шерт читал письмо от Нови.

Развияр, Яска и Лукс держались вместе.

— Тревожится, — Яска нюхала ветер, несущий запах Дол-Шерта. — Но пока… Нет. Ничего не случилось.

Сидя кружком, хлебая остывшую похлебку, они видели, как Дол-Шерт написал ответ ночному барону. Как взял из клетки самку и выпустил в утреннее небо — нетопыриха полетела к гнезду, в порт Фер, в имение Нови, а самец, только что проделавший долгий путь ради встречи, затосковал в одиночестве, повиснув в клетке вниз головой.

— Секретчик, — Дол-Шерт нашел глазами Развияра. — Что теперь?

— Теперь мы с сотником Браном прогуляемся к воротам.

Сотник ночевал в ложбине, укрытой от ветра, и до сих пор не поднимался. Отдернув плащ, служивший сотнику одеялом, Развияр увидел заботливо укутанный камень.

Через полчаса лихорадочных поисков сделалось ясно, что сотник Бран исчез из лагеря. Головорезы Дол-Шерта следили за ним вполглаза — не ждали такой прыти от старого, искалеченного раба. Дол-Шерт расхаживал по гребню, поглядывая на замок, и взгляд бывшего моряка заставил Развияра подобраться.

— Ловко, секретчик.

— Я тут ни при чем, — сказал Развияр сквозь зубы. — Он нужен был мне, чтобы войти в замок. Он меня предал.

— Почему я должен тебе верить? Слишком много вокруг тебя… темных мест, хранитель секрета. Слишком много странных людей.

— Как и вокруг тебя, — не удержался Развияр.

— Не думай. Выйти. Сухим. Из воды, — раздельно произнес Дол-Шерт. — Я убью твою девку на твоих глазах, а потом вспорю тебе брюхо, чтобы ты перед смертью полюбовался на грязные кишки гекса…

— Осторожнее, — сказал Развияр почти шепотом.

Дол-Шерт внимательно посмотрел ему в глаза. Выжженное солнцем, иссеченное морщинами лицо бывшего моряка вдруг застыло, будто он увидел в неглубокой воде свою Смерть.

— Осторожнее, — тихо и ровно повторил Развияр. — Если тебе дорога жизнь.

При свете дня ясно видны были копья, торчащие среди камней тут и там — на остриях, по давней привычке стражников, были насажены головы. Это были, скорее всего, давно убитые мародеры: ни одного уже нельзя было узнать, желтые черепа скалились, пугая непрошеных гостей.

У Развияра не было времени думать о Бране, о том, как он пробрался ночью к замку — может быть, сразу после того, как сам Развияр побывал там. Сотник выкрикнул старый пароль, а может быть, просто назвал свое имя. Сейчас он среди своих — в западне, но среди преданных солдат, они знают все, что Развияр хотел бы утаить от них, и они будут держать то, что осталось от замка, так крепко, как только смогут.

«Он был бы сейчас рабом на базаре! Он был бы трупом, если бы не я!» — хотелось кричать Развияру, но он молчал, прекрасно понимая и сотника, и всю сложность своего положения.

— Что мы будем теперь делать? — спросила Яска.

Она вертела на пальце деревянное кольцо, то, что Развияр ей вырезал еще в Пузатом Бору. Кольцо не имело никакой волшебной силы, но Яска все равно надевала его, когда, по ее мнению, появлялась необходимость в магии.

— Я могу пойти с тобой?

Он посмотрел на нее — тонкую, бледную, с неровно подрезанными волосами до плеч. В крестьянском платье, которое они когда-то одолжили у Акки. На девочку, вызвавшую грозу, выпускающую молнии с ладоней… непослушные молнии.

— Почему мы до сих пор не сшили тебе новое платье? — спросил он вслух. — Почему у тебя нет ожерелья? Браслетов? Сапожек на золотых каблуках?

— Я могу пойти с тобой? Развияр…

Он улыбнулся:

— Идем.

Подставил ей локоть. Яска ухватилась за него и счастливо улыбнулась.

— Куда это вы? — резко спроси Лукс.

— Прогуляемся по округе.

— Ты хочешь, чтобы ее убили?!

Развияр взглянул на него. Лукс потупился:

— Послушай, тут могут быть шпионы в скалах…

— Девушке нужен свежий воздух, — твердо сказала Яска.

Неторопливо, будто на прогулке, они двинулись в обход замка, держась на виду у Дол-Шерта: Яска опиралась на руку Развияра.

— Там люди, — Яска едва шевелила губами. — В галерее.

— Будут стрелять?

— Да.

— Хорошо. Не бойся.

Они прошли мимо копья с нанизанным на него черепом. Миновали груду хлама, оставшегося здесь со времен падения замка: перевернутая повозка, разбитые бочки, сгнившие тюки, черепки глиняной посуды. Среди камней ясно виднелись тропки, которыми пользовались, наверное, и мародеры, и жители замка. Хрустели под ногами мелкие камушки, осколки стекла, а может быть, и раздробленные кости.

Замок молчал. Бойницы, испещрявшие нижнюю галерею, казались затейливым украшением: кресты и косые линии, зигзаги и черные точки. За ними, Развияр знал, прятались чужие глаза — и острия стрел, уложенных на тетиву. Он кожей чувствовал опасность, опоясывающую замок: до того зубчатого камня, похожего на растрепанную голову, долетит из галереи стрела. А до этого серого, расколотого — нет.

— Куда мы идем? — спросила Яска.

— Мы гуляем.

Они прошли вдоль потока, держась от замка на почтительном расстоянии. За ними, на расстоянии не менее почтительном, следовала пара вооруженных головорезов.

— Здесь я отпустил Лукса, — сказал Развияр, глядя на пенящуюся воду.

— Здесь?

— Берег стал другим, его размыло. Лукс попал в плен — я взял его. Властелин велел его убить. Я привел… и отпустил.

— Он мне рассказывал, — сказала Яска.

Развияр обернулся:

— Правда? Что он еще обо мне рассказывал?

— Что он хотел бы умереть за тебя.

— Ч-что?!

— Что он хотел бы умереть за тебя, но… он сказал, что никогда тебе не признается. Это слишком… патетично, вот что он сказал.

Развияр сел на камень. Яска, подобрав платье, уселась рядом.

— Мы долго ждали тебя. Сперва на плоту, потом там, в городе. Мы много раз думали, что больше никогда тебя не увидим. Надо было как-то поддержать друг друга…

— Понимаю, — сказал Развияр.

— Куда течет эта река?

— Дальше вдоль границы Нагорья, земель зверуинов… Там были деревни, много деревень, жили пастухи, выпасали печорок… А дальше она впадает в другую реку, огромную, уже на границе Империи.

Яска прищурилась:

— Здесь летают патрули?

— Нет. То есть раньше не летали, а…

Крылатая тень мелькнула на горизонте — далеко. Может быть, над самым озером Плодородия.

— Теперь летают, — сказал Развияр упавшим голосом.

— Для патрулей замок опасен. Можно спрятаться и обстрелять из стенных орудий, — Яска, кажется, размышляла вслух. — Мне надо много думать. Очень много учиться. А я боюсь.

— Своей магии?

— Да.

— Знаешь, — сказал Развияр. — Я пообещал себе, что никогда не стану тебя заставлять. И даже просить. Наоборот. Сейчас, когда нашей жизни ничего не угрожает…

— Ничего не угрожает?! - Яска обернулась к нему, ее глаза округлились, как монеты. — Дол-Шерт собирается нас убить! Бран считает тебя предателем и тоже хочет тебя убить! А если ты не найдешь способ войти в замок до тех пор, как придет караван с рабами, Новь захочет тебя убить! Я ведь даже не знаю, что ты ему наобещал…

— Яска, — сказал Развияр. — Я всегда просил тебя о помощи, когда без этого нельзя было обойтись. А теперь…

Ее ноздри задрожали. Развияр умолк.

— Что случилось?

— Ветер поменялся. Просто поменялся ветер. И, кажется…

— Что?

Она порывисто поднялась:

— Давай пройдем дальше… Вниз по реке. Там никого нет.

— Тогда зачем туда идти?

— Мне кажется… там большое пространство под землей. Река промыла. Грот, или пещера. Не знаю точно. Но мне хочется на это посмотреть. Такое… чувство.

— Пойдем, — сказал Развияр после крохотной паузы. И добавил: — Ваше могущество.

Небо подернулось чешуйкой облаков. Яска шла, по-прежнему опираясь на его руку, высокая, гибкая, с гордо вскинутой головой.

— Мы восстановим большой зал с блестящим полом, ты будешь там танцевать, — сказал Развияр.

— Что?

— Когда я стану властелином замка. Большой зал, чтобы ты танцевала, и огонь горел в камине. Библиотека со множеством книг, которые я буду тебе читать. Я назову себя правителем… нет, королем. А ты будешь королевой.

— А Новь? А Хват?

— Они всего лишь разбойники. Их место на виселице.

— А… Лукс?

Яска остановилась, не оборачиваясь.

— Лукс, — сказал Развияр. — Может быть, отправить его моим наместником в Нагорье, правителем зверуинов?

— Ты только и хочешь, что от него избавиться, — сухо сказала Яска.

— Я?!

Яска зашагала дальше, балансируя на камнях, не ища руки Развияра, чтобы опереться.

— Послушай, он мой брат! — сказал он в ее тонкую спину. — И не смей никогда говорить, что я…

С ужасным треском земля провалилась под Яскиными ногами. Развияр еле успел подхватить ее за руку. Яска повисла, болтая ногами в пустоте, Развияр повалился на бок, вытаскивая ее и пытаясь сам удержаться. Перебросил легкое тело через себя, вскочил на ноги. Там, где только что была твердая земля, теперь просел в реку еще один кусок дороги — размером с обеденный стол на двадцать четыре персоны. И на противоположном краю оползня, в ровном скальном срезе, чернела полость.

— Там труп, — сказала Яска.

Головорезы Дол-Шерта здорово напугались, а, обнаружив Развияра и Яску живыми и на месте, принялись браниться. Развияр велел им замолчать таким тоном, что головорезы послушались; теперь один побежал к Дол-Шерту за подмогой, другой остался караулить Развияра.

— Там труп. Под землей.

— Могила? Склеп?

— Нет. Не пойму.

— Эй! Ты куда? — крикнул головорез, хватаясь за оружие.

— Не убегу, — сказал Развияр с отвращением. — У тебя веревка есть?

— Откуда?

— Ну хоть пояс мне кинь. Я хочу посмотреть, что там, а вдруг сокровища?

Головорез приободрился:

— Давай, я сам слазаю.

— Завалит, — предположил Развияр.

Головорез приуныл. Был он заурядным мужичком, чем-то похожим на постаревшего плотогона Яшму: тоже, видать, в юности с кем-то подрался, а потом, чтобы уцелеть, пришлось идти к Нови в подручные.

Развияр спустился в пролом. Темная полость в стене напротив притягивала и пугала одновременно.

— Фонаря нет?

— И веревку тебе, и фонарь, — пробормотал головорез. — Может, еще и мыло?

Развияр, больше не разговаривая с ним, подобрался к пролому и, стараясь не загораживать свет, заглянул внутрь.

Бирюзовый камень горел в темноте, и это было первое, что Развияр увидел. Бирюзовый камень в золотом перстне. Позже, когда глаза привыкли к полумраку, Развияр рассмотрел, что перстень надет на костяшку. И что рука, когда-то его носившая, почти рассыпалась в прах.

Утро-Без-Промаха, маг-зверуин, лежал на подушке из песка и хлама, принесенных водой. Его богатая одежда истлела. Его плоть съежилась, обнажая кости. Он был почти скелетом — четвероногий получеловек с огромными когтями, которые теперь некуда было втягивать, потому что не сохранились подушечки лап. Но лицо его удивительным образом уцелело: смуглое, хищное, с глубоко запавшими глазами.

Мертвый маг лежал, как и раньше, на боку, в позе спящего. Левая рука была прижата к груди, а правая вытянута далеко в сторону, будто мертвец указывал на что-то. Перстень светился.

— Мне не нужно твоего, Утро-Без-Промаха, — прошептал Развияр, невольно повторяя давние слова властелина.

Мертвец не ответил. Он лежал здесь, под землей, много месяцев, вольготно устроившись на подушке из подсыхающего песка. Он будто ждал чего-то — и теперь дождался. Своды пещеры, страшно низкие, легли Развияру на плечи, и пришел забытый страх — страх оказаться запертым в толще земли, без воздуха и света. Волосы встали дыбом.

— Мне не нужно твоего, — повторил Развияр и попятился.

Совсем рядом шумела река. Потрескивали камни — может быть, через несколько мгновений следовало ждать нового обвала. Развияра бросило в пот при мысли, что он может навсегда остаться под землей вместе с мертвецом, чье присутствие ощущалось, как холодные руки, сомкнувшиеся на шее.

— Развияр! — громко позвала Яска снаружи. Ее голос разбил наваждение. — Что там?

— Мне не нужно твоего! — в третий раз повторил Развияр. — Оставайся мертвым!

И выбрался из пещеры под небо.

Вернулась подмога из лагеря Дол-Шерта: сам бывший моряк, а с ним трое его людей с веревками и шестами. Головорезы не испытывали трепета перед мертвым магом, но Дол-Шерт знал больше, чем они, и долго молчал, когда Развияр рассказал о своей находке.

— Не надо его трогать, — заключил Развияр.

Дол-Шерт выругался.

— Время идет, секретчик. Когда мы войдем в замок?

— Завтра, — сказал Развияр.

Дол-Шерт долго его разглядывал. Ухмыльнулся:

— Ты очень уверен в себе, гекса. Если ты обманешь — я сварю тебя в котле. Мне уже приходилось такое проделывать.

— Не сомневаюсь, — сказал Развияр. — Не сомневаюсь, что приходилось.

Оползень прекратился. Река освоилась с новой линией берега, и вода пенилась вокруг камней, с виду суетливая и бессильная. На самом деле — Развияр знал — камни уже попали во власть постоянной, неутомимой, безжалостной силы, которая, слизывая в год по песчинке, прогрызает ходы в толще камня, закругляет острые углы, прячет явное и обнажает спрятанное. Вода похожа на время, подумал Развияр и улыбнулся: там, под землей, он пережил такое потрясение, что теперь его мысли были бесформенными и отвлеченными.

Он не соображал, сколько прошло времени. Люди Дол-Шерта проложили временную дорогу через провал, но вниз, в пещеру, не спускались. Яска какое-то время сидела рядом, потом исчезла. Он заметил это не сразу.

— Яска?

Двое головорезов, приставленных шпионить, поглядели на него с подозрением.

— Где девчонка?! - спросил он вне себя. — Куда вы смотрите, слепые прилипалы, глаза на заду?!

В этот момент Яска вылезла из пещеры на дне провала, остановилась и прищурилась от яркого дневного света.

Он на миг оцепенел. Потом спрыгнул вниз, почувствовал, как дрогнул камень под ногами. Снова затрещала земля; Развияр схватил Яску за плечи, готовый убить ее:

— Ты что?! Ты…

— Погоди, — она была очень бледная, нижняя губа прокушена до крови. — Помоги мне… выбраться.

С помощью головорезов он поднял ее наверх и выбрался сам. Шумела река, нежно подтачивая берег, вгрызаясь в скалу. Яска часто моргала, ежилась, прижимала к груди крепко сжатые кулаки.

— Зачем ты туда пошла? Зачем?!

— Идем, — чуть отдышавшись, она потащила его обратно вдоль берега. Головорезы отстали.

— Яска? — теперь, когда паника и ярость схлынули, Развияр ощутил новое нарастающее беспокойство. — Послушай… что?

Она кивнула — птичьим движением, будто клюнула. Разжала левую руку. Посмотрела на красную ладонь со следами впившихся ногтей. Левой ладонью разжала правую — с видимым усилием. Невыносимо сверкнул под небом бирюзовый камень.

Развияр зашатался.

— Он мне отдал, — прошептала Яска. — Я клянусь. Он мне отдал сам.

— Он мертвый.

— Да. Он страшно сильный, и мертвый…

Яска вдруг обняла его левой рукой.. Крепко прижалась. Отпустила. Заговорила быстро, лихорадочно, глотая слова:

— Я только раз видела мага. Племянника не считаю, он совсем малыш. Только раз, того старика, что прилетел на крыламе за мальчиком, а я его оглушила… А теперь — я видела настоящего мага, Развияр. Мертвого… первый раз в жизни. Я поняла, что это.

Она снова разжала кулак. Перстень Утра-Без-Промаха лежал на ее ладони.

— Ты знаешь, кто он такой? — тихо спросил Развияр.

— Да. Предатель, убийца, палач своего народа. Страшный человек… то есть зверуин. Понимаешь, мне помогло, что он зверуин, я представила себе Лукса, мне стало не так страшно… Я просто вошла и смотрела на него, мне было жутко оттого, что я понимала, что он такое. И вдруг его рука — правая — рассыпалась совсем… В пыль… И перстень покатился. И вот, пока он катился по камню, я совсем поняла, ясно, как небо, что он мне отдает. Он знал, что я… маг, понимаешь.

Развияр резко оглянулся. Головорезы были совсем рядом, но шумела река, заглушая слова.

— Никто не должен знать, — проговорил он, чувствуя, как трескается высохшая кожа на губах.

Они остановились возле того самого места, где сидели еще час назад, глядя на горы и на реку. Здесь, в этом самом месте, Развияр когда-то отпустил Лукса, вместо того чтобы исполнить приказ властелина и убить пленного. Развияр был потрясен встречей с Утром-Без-Промаха, но то, что случилось с Яской, разбило его в лепешку.

— Никто не должен, — шепотом повторил он. — Давай его спрячем, это кольцо.

— Я его надену.

— Яска…

— Я надену и замотаю палец тряпкой. Никто не увидит.

— Яска, это его кольцо…

— У любого мага должен быть перстень. Ты говорил, — она посмотрела на свою левую руку с надетым на палец деревянным кольцом. — И еще — у любого мага должен быть учитель. Будем считать, что Утро — мой учитель. Он сам так захотел.

И, прежде чем Развияр успел удержать ее, она надела кольцо с бирюзовым камнем на указательный палец правой руки.

К вечеру прибыл гонец: караван с рабами остановился на ночь в Кипучке. Люди измучились быстрым переходом, караванщик испугался, как бы товар не пришел в негодность, и позволил рабам отдохнуть на берегу теплого озера.

— Ты сказал «завтра», секретчик, — напомнил Дол-Шерт.

— Сказал, — согласился Развияр. — Отойди и дай мне подумать.

Бывший моряк сдержался. Вероятно, представил, как будет варить Развияра в котле. Сверкнул глазами и отошел.

— Ты ничего не чувствуешь? — в пятый раз спросил Лукс у Яски. Та сидела, баюкая руку с перетянутым тряпкой пальцем. Палец был невредим — повязка скрывала перстень Утра-Без-Промаха.

— Ничего, — отозвалась она отрешенно. — Кроме того, что перстень мне впору… Я думала, что-то новое откроется, — призналась она с неожиданной обидой.

Развияр смотрел на замок.

Сегодня людей Дол-Шерта обстреляли — прячась среди камней, головорезы подошли слишком близко. Двоих легко ранили. Сделалось еще яснее, что приступом замок не взять: защитники, кажется, даже не экономили стрелы.

— Там оружейня в нижнем ярусе, — сказал Развияр. — Кузница, заготовки…

— Скажи, ты специально привел этого старика? Чтобы запустить его в замок? — неожиданно спросил Лукс.

— Нет. Честное слово. Наоборот — я думал, сотник Бран поможет договорится с ними.

Лукс щелчком взбил кисточку на кончике своего хвоста:

— Может Утро-Без-Промаха помочь нам войти в замок?

— Утро-Без-Промаха никогда никому не помогал, — ответила за Развияра Яска. — Только себе.

Ее ноздри раздувались. Развияр насторожился:

— Ты что-то чувствуешь?

Она помолчала.

— Да, — ответила без особой уверенности. — Воняет дымом.

— Это и я чувствую, — сказал Лукс. — Жгут первоклассную древесину! На дрова пускают! Наш приятель, торговец Ремыш, усы бы на себе повыщипал от обиды!

— Это другой дым, — Яска поежилась. — Развияр… пойдешь со мной?

— Почему ты предлагаешь только ему? — Лукс вскочил на все четыре лапы. — Вы сегодня уже ходили… Развияр, пожалуйста, ну подожди нас здесь!

— Ты ранен…

— Был! И не ищи отговорок, она и моя жена тоже! Почему нам не пройтись вдвоем — просто погулять? Просто?

Развияр видел, как Яска растерялась.

Он видел, как блестят глаза у Лукса, и как его смуглая кожа становится еще темнее от прилившего румянца.

Он огляделся. Головорезы прислушивались к их словам. Конечно, потянутся следом: будут надзирать, но и помогут в случае опасности. Лукс в чем-то прав; при мысли об их будущей прогулке у Развияра будто распрямилась в груди железная лента с заостренными краями.

— Идите, если хотите, — сказал он сухо.

Яска колебалась. Лукс подхватил ее под руку и буквально потащил вверх по горам; на боках у него покачивались клинки в ножнах. Мы так и не научились парному бою, подумал Развияр. Со щитами… Прикрываться от стрел… Из всадников на зверуинах получаются отличные охотники на крылам…

Вечерело. Замок стоял, величественный и жалкий в своей заброшенности. Развияр знал, что попытки отыскать подземные и скальные ходы ни к чему не привели: везде были только завалы, где природные, а где и рукотворные. Защитники развалин не желали удара в спину.

Где похоронили властелина, подумал Развияр с тоской. Что стало с его могилой? «Медный король, Медный король»…

Развияр двумя ладонями потер уши. Ему было холодно, с каждой минутой все холоднее. В такие минуты — бездеятельности, оцепенения — ему всегда приходила в голову одна и та же мысль. И сейчас, сидя на камне, он механически начал перебирать в уме все, что у него есть, пытаясь отыскать что-то по-настоящему дорогое.

Ох, как хорошо было бы ползти в пустыне, умирая от жажды, и найти родник. И принести его в жертву Медному королю, смеясь от счастья потрескавшимся ртом. Как дрожал голос у властелина, как тряслась его рука…

Солнце давно опустилось за горы. В сумерках окрестности замка на миг сделались знакомыми — такими, какими их помнил Развияр. Вот тропа, по которой гонял его сотник Бран с мешком камней за плечами. А там дальше стоял сарай, где хранились инструменты — кирки, лопаты, блоки и цепи, коромысла. А если задрать голову, можно разглядеть окно Восточной темницы, где он провел много ночей, вспоминая лес, дом, отца и мать.

Развияр зажмурил глаза, пытаясь хоть краешком, хоть обрывком вернуть эти воспоминания. Но не видел ни леса, ни белок, ни светлячков — только пепелище. Только развалины.

— Медный король! — прошептал он сквозь зубы.

Желание немедленно принести что-нибудь в жертву, измениться, осветиться изнутри было таким сильным, как голод и жажда. Он уставился на свои ладони: что? Что у него есть?!

— Посиживаешь, секретчик?

Он узнал голос Дол-Шерта и не стал оборачиваться. Бывший моряк подошел вразвалку — под сапогами поскрипывали камушки.

— Твоя-то баба целуется с получеловеком, — сказал Дол-Шерт с нескрываемым удовольствием. — То-то я смотрю…

Развияр молчал.

— У зверя причиндалы побольше твоих, — Дол-Шерт громко зевнул. — А у тяглового рогача, примером, еще больше. Что, она у тебя на четвероногих западает?

Развияр молчал.

— Придумал, как войти в замок? — мягко спросил Дол-Шерт.

Развияр молчал.

— Думай, — ласково предложил Дол-Шерт и отошел. Развияр слышал, как удаляется хруст камней под его ногами. Посмотрел на свою руку, сжатую в кулак: между пальцами выступила кровь. Острый камушек, стиснутый в ладони, глубоко поранил кожу.

Быстро смеркалось.

— Развияр!

Он обернулся.

Перелетая с камня на камень, сбегая по непроходимому склону легко, как могут только вода и зверуины, к нему мчался Лукс. Яска сидела верхом; щеки у нее были ярко-красными — не то от бешеной скачки по горам, не то еще от чего-то. Лукс подскочил к Развияру и встал как вкопанный — того обдало горячим ветром, смешанным запахом их тел. Хорошо, что в полумраке Яска не видела его лица. А Лукс…

— Пойдем с нами, — быстро сказала девушка. — Пожалуйста. Пойдем.

Небо, пригаснув до бледно-опалового цвета, будто передумало темнеть и затаилось, выпустив три-четыре ярких звезды. Зубчатые верхушки гор обрамляли его, как спокойное озеро.

Лукс шел впереди, по-прежнему неся на спине Яску. Развияр пробирался следом. Вслед что-то кричали головорезы Дол-Шерта: сперва угрожали и велели остановиться, потом кинулись нагонять, не упуская подопечных из виду. К ним подтягивалась подмога.

— Что там? — сварливо спросил Развияр.

— Дым! — выкрикнула Яска. — Нам туда, Лукс! Левее!

Развияр вдруг узнал это место. Вот вышка, на которой когда-то сидел лучник. Вот поворот дороги, за которым замок скрывается из виду.

— Дым? Где?!

— Там! Выше!

Теперь Развияр и сам чувствовал этот запах. Мельком вспомнил рассказ плотогона Яшмы: нашел в развалинах чашку, видел дым высоко по склону…

— Ты должен посмотреть, — сказала Яска, тяжело дыша. — Мы не подходили близко… Ты должен сам…

Лукс вдруг припал к земле всеми четырьмя лапами. Яску бросило ему на спину.

— Богиня Воф, — Лукс содрогнулся от головы до кончика хвоста. — Я не пойду туда. Это же…

Он смотрел вперед, туда, где в сумерках виднелся столб черного дыма.

— Да, — сказал Развияр, чувствуя, как к нему возвращаются силы. — Кто нашел? Ты, Яска?

Он сжал ее так, что она запищала:

— Пусти!

— Ваше могущество…

— Пусти, дурак!

Лукс сглотнул:

— Я… не пойду туда. Не люблю их.

— Подожди здесь. Яска, ты тоже.

— Я пойду с тобой! Я это нашла…

— Подожди здесь.

Новое гнездо обнаружилось рядом со старым — ниже на один поворот дороги. Не было ни камней, какими обычно обкладывают яму огневухи, ни блоков, ни цепей, ни охранников; Развияр задержал дыхание, прикрыл лицо рукой и заглянул вниз, в яму, в гнездо.

Глаза сразу же начали слезиться от дыма и жара. Моргая и смахивая слезы, Развияр увидел маленькую, тощую, с длинным хвостом птичку, похожую на большого черкуна. По ее перьям бегали искры. Она сидела, развернув огромные прозрачные крылья — прикрывала кладку из трех яиц, раскаленных докрасна, похожих на большие уродливые головы.

Развияр выпрямился, чувствуя, что не хватает воздуха. Отполз в сторону, отдышался. Ни одной мысли не было в голове, только стучала кровь.

Он оторвал лоскут от плаща и обвязал лицо. Задержал дыхание и снова склонился над гнездом. Длинный меч гекса доставал почти до самого дна.

Развияр навалился грудью на горячие, прокопченные камни. Острием меча выкатил яйцо из-под крыла раскаленной птицы; та сидела, не двигаясь, только следя за Развияром парой больших, огненно-красных, с виду влажных глаз.

— С-спасибо, — пробормотал Развияр в тряпку, закрывающую лицо. Закашлялся: ткань не защищала от дыма. Щурясь, несильно ударил мечом. Яйцо не поддалось; оно было, наверное, слишком маленькое, слишком недавно огневуха его снесла, и личинка не успела развиться…

Он задыхался. Дым выедал глаза. Черный меч гекса не был виден — сливался с тьмой. Почти не глядя, Развияр ударил еще раз и всей душой пожелал расколоть проклятое яйцо, разбить, уничтожить.

Полыхнуло жаром. Развияр отлетел от края гнезда — с обожженным лицом, без бровей и ресниц. Внизу закричала Яска. И сразу же, освещая собой склон, поднялась из гнезда личинка огневухи. Зависла в воздухе, развернув острые крылья. Посыпалась сажа, будто пыльца.

На другое утро, как только рассвело, к единственному входу в замок подошли Развияр под руку с Яской. Следом Дол-Шерт вел десятка три головорезов, самых отважных из имеющихся в наличии. Появление огневухи напугало «стражников» куда больше, чем перспектива попасть под обстрел; в ее присутствии люди Дол-Шерта, близкие к истерике, готовы были убивать направо и налево.

Развияр вышел на открытое пространство перед галереей. Подал руку Яске, помог спуститься с уступа. Бывший моряк, чуть замешкавшись, выбрался следом. Огненная личинка уселась перед ними на камень, сложив крылья на спине, будто огромные ладони.

Развияр почувствовал — услышал — как защитники замка увидели огневуху сквозь бойницы. Загрохотали сапоги по галерее, заметался ветер, кто-то сдавленно вскрикнул. Из замка вырвалась стрела — одинокая, пущенная от страха и отчаяния. Развияр сразу понял, что она ни в кого не попадет. Так и случилось; люди Дол-Шерта, вопреки приказу, ответили жидким нестройным залпом — десяток стрел ударились о стену, бесполезно, панически.

— Не стрелять, — выплюнул Развияр, повернув голову к бывшему моряку. — У тебя солдаты — или сброд?

— Не стрелять! — рявкнул Дол-Шерт.

Бледные Яскины щеки медленно краснели, наливаясь жаром изнутри.

— Что дальше? — сквозь зубы спросил Дол-Шерт.

— Ждем.

У Яски дрожали ноздри. Играли, будто дразнили ветер.

— Зачем ты взял девчонку?

— Чтобы продемонстрировать добрые намерения.

— Свою бабу? Или она уже не твоя?

— Если ты не заткнешься, предводитель…

Развияр осекся. Напряжение передавалось ему, язык делался до неприличия самостоятельным и гибким, хотелось говорить без остановки, угрожать, поносить, издеваться, но он заставил себя замолчать. Сколько времени прошло? Достаточно ли, чтобы паника в галерее улеглась, чтобы они всерьез задумались о путях спасения? Почему молчит Бран?

— Эй, люди в замке! — крикнул Развияр. — Вы знаете, что за тварь у меня, вы их видели! Она будет повиноваться мне еще три дня и три ночи, и по приказу выжжет все живое в замке!

Он замолчал. Бойницы смотрели на него — кресты, зигзаги, тонкие линии будто пытались сложиться в письмена и обрести смысл.

— Мне не надо вашей крови! — Развияр повысил голос. — Мы с вами были товарищами! Пусть выйдет Бран, я его не трону, просто хочу поговорить!

Яска вдруг схватила его за руку. В этом жесте был ужас.

— Что?

Она попятилась. Потянула его за собой:

— Там…

— Что?!

Заскрипела дверь галереи, когда-то высокая, а теперь наполовину скрытая под землей.

— Не стрелять, — прошипел Развияр.

Неуклюже, боком, держа на весу покалеченную руку, выбрался сотник Бран. У него было лицо человека, несущего на вытянутых руках тяжеленный чан с кипятком над головами играющих ребятишек. Развияр и не предполагал, что усталое, морщинистое, безучастное лицо старика может выражать такое напряжение, смятение и страх.

— Ты… это… сам, — сказал Бран, и Развияр не понял его, пока из двери вслед за ним не вырвался сноп искр и не вылетела огневуха — личинка огневухи, большая, больше Развияровой, чудовищная тварь.

— Ты сам этого хотел, — сказал Бран и облизнул губы. Вслед за первой личинкой из замка вышла вторая. Развияр в ужасе уставился на дверь: он ждал третью, четвертую, пятую…

— Не один ты такой умный, — прохрипел Бран. — Я умру — ценой твоя жизнь. Достойно.

Развияр стоял, окаменев. Вспомнились тонкие струи дыма, поднимавшиеся над замком день и ночь. Он и впрямь переоценил свое везение.

— В замке властелина никогда не сядет ночной барон, — сказал Бран, и его голос звучал теперь чище, мощнее, почти как в старые времена. — Ни его прихвостень.

— Старый дурак, — звонко проговорила Яска. — Ты знаешь, кто перед тобой? Как ты смел назвать его прихвостнем, балаболка!

Она стянула с руки тряпку, которую медленно разматывала всю последнюю минуту. Вскинула руку. Бирюзовый перстень Утра-Без-Промаха загорелся холодным огнем у нее на пальце.

У Развияра зачесались уши. Он услышал не то стон, не то вздох, донесшийся из галереи. Зрачки Брана, будто заколдованные, прикипели к перстню: Бран видел Утро-Без-Промаха, понял Развияр. Возможно, он видел его живым.

Дол-Шерт зашипел сквозь сомкнутые зубы. Его голова мотнулась назад, как от пощечины. Яска высокомерно улыбнулась.

Целую минуту никто не двигался. Огневуха Развияра сидела, безучастная ко всему, кроме приказа: охранять. Неизвестно, какой приказ получили две огневухи Брана, но и они не двигались с места. Люди Дол-Шерта частью разбежались, частью залегли в скалах. Сам бывший моряк вытащил меч, но не знал, что с ним делать.

— Это ничего не значит, — прохрипел Бран. — Даже маги бессильны против этого замка. У нас полная печь, мы выставим против вас…

Развияр понял, хоть и не был магом, что старый сотник лжет, может быть, впервые в жизни. В печи замка хранились на черный день только два яйца, и только сильный страх мог заставить защитников разбить их сегодня.

— Бран, — прошептал Развияр.

Старик смотрел на него — и не видел. Покорные ему огневухи приподнялись над землей, красные точки побежали по их крыльям, складываясь в узор. Дол-Шерт попятился от жара, Развияр почувствовал, как снова начинает печь обоженное вчера лицо.

— Бран! Смотри на меня!

Старик вздрогнул. Развияр захватил его внимание, зачерпнул, как последнюю ложку каши, пригоревшую на дне котла. Он подчинял своей власти многих людей с волей куда слабее, чем у сотника Брана. Но ему не нужна была власть над сотником — а только его трезвый, внимательный взгляд.

— Смотри.

Развияр повернул голову. Дол-Шерт попятился, встретившись с ним взглядом.

— Вот слуга ночного барона Нови, готовый переметнуться к Хвату. Вот человек, который собирается убить меня, как только я сделаю свою работу.

Дол-Шерт не выдержал — отшатнулся. Оскалился, как череп в гробнице.

— Но я не служу ночным баронам, — Развияр смотрел ему в глаза. — Этот замок не будет принадлежать ни Нови, ни Хвату, ни тебе, мерзавец. Место разбойникам — на виселице. Место работорговцам…

Меч Дол-Шерта взлетел, описав острием дугу. Через мгновение голова Развияра, отделенная от туловища, должна была покатиться по камням, но огневуха оказалась быстрее. Ей не было дела ни до замка, ни до Брана, ни до женщины-мага с перстнем на руке. Она не замечала двух других личинок. Для нее во всем мире существовал один приказ: охранять. И, выполняя его, она кинулась между своим господином и его врагом.

Дол-Шерт взвыл. Его желание выжить было так сильно, что он успел пробежать несколько шагов прежде, чем повалился на камни, почерневший, в обугленной одежде. Меч, раскаленный докрасна, воткнулся в щель между камнями и зашипел, выжигая мох.

Яска зажмурилась.

В развалинах стены послышались дикие вопли — люди Дол-Шерта, не сбежавшие раньше, кинулись наутек сейчас. Но огневуха вернулась, не преследуя никого. Развияр сказал ей вслух:

— В лагерь. Охранять Лукса.

Личинка взлетела неожиданно высоко, как птица, и грузно понеслась прочь от замка.

Сотник Бран открыл рот — и снова закрыл. Развияр посмотрел ему в глаза:

— Теперь здесь ты, я, твои огневухи и женщина, которую я люблю больше жизни. Там — караваны с рабочими, древесиной, зодчими. Провизией. Оружием. Там мой брат, которому угрожает опасность, и пять десятков вооруженных людей, которые служат ночному барону. Сколько людей в замке?

— Двадцать, — ответил Бран, хотя не собирался поначалу отвечать.

— Ты понимаешь, кто перед тобой?

Прошла длинная минута. В галерее молчали. Стена замка уходила ввысь — там, под самым небом, темнели арки и светлели резные, ажурные балконы с гнездами черкунов, лепящимися в трещинах.

Бран покачнулся. Медленно опустился на одно колено.

— Да, властелин.

— У меня семья в Фер, — сказал главный зодчий. — Господин… У меня семья в Фер. У меня семья.

Все было кончено. Из людей Дол-Шерта уцелела едва ли половина — заняв оборону в расщелине, они растратили почти все свои стрелы, но Бран велел огневухам не трогать их. Повелевать личинками оказалось для сотника тяжелой, почти невыносимой работой. Он предпочитал убивать врагов в бою, честной сталью.

Зато огневуха Развияра, маленькая и невзрачная, внушала головорезам ужас.

Победу трудно было назвать легкой — трое защитников замка погибли, многие были ранены. Растерявшись, метались вольнонаемные рабочие, ревели запряженные рогачи, впавшие в панику при виде огневух. Скот пытался разбежаться, правда, рогачи ушли недалеко: тяжелым неповоротливым тварям трудно было продвигаться по каменистым тропкам. Опрокинулось две подводы, рассыпалась древесина. Потери могли бы стать невосполнимыми, если бы Яска, повинуясь приказу Развияра, не взялась бы успокаивать скот и водворять на место людей.

Она стояла на коленях, раскачиваясь. Перстень горел у нее на пальце, и рогачи впадали в сон на ходу. Рабочие безвольно забирались обратно под телеги. Облака по всему небу стягивались к Яске, кое-где из-под камней выходили шлепуны и доверчиво шли к ней. Она мотала головой, смахивала со лба капельки пота и вытирала кровь под носом, и снова принималась покачиваться, будто глиняная кукла, а сражение шло своим чередом, и люди Дол-Шерта умирали вслед за начальником.

В разгар боя прибыл рабский караван. Первое, что приказал Развияр караванщику — расковать рабов и вывести на погребальные работы.

— Они сдаются, — сказал высокий одноглазый стражник, защитник замка, и махнул рукавицей в сторону расщелины, где засели уцелевшие люди Дол-Шерта. — Мы примем их сдачу?

— Кривуля? — спросил Развияр.

Стражник сглотнул:

— Да. Вот так…

Развияр обнял его. Раньше Кривуля, еще с двумя глазами, был выше его почти на голову. Теперь они сравнялись в росте, и прозвище стражника получило печальное подтверждение; Кривуля замешкался, потом неловко обнял Развияра в ответ:

— Так… что с ними делать?

— Вязать, — распорядился Развияр. — Нам понадобятся рабы в каменоломнях. Смотри, чтобы ни один не ушел!

Он оставил стражников и Брана заниматься своим делом и подошел к Яске. Рядом с ней уже стоял Лукс — хмурый, но невредимый.

— Спасибо, — Развияр положил руку Яске на голову.

— Я сделала, что ты велел. С перстнем легче.

— Лукс, присмотришь за ней?

Зверуин кивнул, и Развияр направился к зодчим. Это были не бедные, уважаемые в Фер люди; старшему было около сорока лет. Бледный, лысеющий, он стоял возле повозки, из последних сил пытаясь сохранять самообладание.

— Всего лишь перемена нанимателя, — сказал ему Развияр. — Вы будете делать ту работу, о которой договорено, и получите вознаграждение. Разумеется, в случае успеха.

— У меня семья в Фер, — сказал главный зодчий и сглотнул. — Как я могу служить вам… если вы восстали против ночного барона?!

— А как вы можете не служить мне? — тихо спросил Развияр.

Главный зодчий рванул воротник куртки, который и без того был расстегнут — зодчему не хватало воздуха.

— Постарайтесь утешиться, — сказал Развияр. — У Нови будет много других забот помимо того, чтобы мстить вашей семье.

— Прикажи им прыгнуть в реку, сотник.

Бран задыхался и часто подносил руку к губам. Казалось, его тошнит.

— Зачем? Еще два дня…

— Рогачи их боятся и переворачивают повозки. Люди боятся и теряют волю. А если за эти два дня ты поскользнешься и стукнешься головой о камень — твари вырвутся на свободу и не будут покоряться никому.

Огневуха Развияра первой полетела к реке — вниз по склону. Бран помедлил несколько мгновений. Потом личинки, покорные ему, сорвались с места и ринулись вдогонку.

— Что ты теперь будешь делать… властелин?

— Пошли людей на перевал, Бран. Маленький отряд из очень надежных людей. Пусть запрут долину: никто не должен идти к Кипучке.

— Будет сделано.

— У тебя есть шпионы в Фер?

Сотник сглотнул:

— Развияр… Откуда?!

— А дозорные на земле зверуинов? Кривуля мог бы послать дозорных…

— Послушай, они сидели здесь, как ездовые крысы в барабане, и все, чего хотели — удержать замок и остаться в живых! Они голодали и сражались… мои ребята, — у сотника изменился голос. — Я хорошо их воспитал… Рад был повидать… напоследок. Но их слишком мало, и троих похоронили сегодня…

Он пошатнулся. Развияр поддержал его под руку.

— Это возмездие, — тихо сказал Бран. — Я до сих пор их вижу. Они стоят на том склоне и смотрят на меня. Они…

У него вдруг исказилось лицо. Он глядел Развияру за плечо с таким ужасом, что тот резко обернулся, хватаясь за меч.

Это был всего лишь Лукс. Зверуин несся широкими прыжками, прижимая к груди странный предмет, в котором Развияр не сразу, но опознал клетку для почтовых нетопырей.

— Развияр! Письмо из Фер. Дол-Шерту!

Развияр подхватил сотника, готового упасть, бледного, как меловая стена:

— Это Лукс. Бран, это Лукс, это не видение!

Развияр сунул руку в клетку. Взял в горсть нового самца, проделавшего длинный путь ради встречи с подругой, отвязал от его лапы шелковую белую ленту с текстом письма, развернул и прочитал неожиданно красиво, по-книжному выписанные слова:

«Дружка Новь прикопали. Дело кучкой. Хват».

— Зверуин переступит порог замка?

— Переступит, — Развияр кивнул. — Это мой брат, его зовут Лунный-Кстати. Запомни это имя, Кривуля. О зверуинах мы поговорим потом.

Он вошел в замок, где не был так давно. Переступил порог, слушая внутреннюю музыку вроде той, что доносил когда-то ветер из парящего города Мирте. Огляделся вокруг, и музыка смолкла: почти невредимый снаружи, замок очень пострадал изнутри.

Перекосились, растрескались стены. Просели полы, в них зияли провалы. Лестницы осыпались. В помещениях, куда раньше свободно проникал дневной свет, теперь было почти темно: камнями были завалены галереи и окна.

— За эту груду развалин стоило сражаться, — пробормотал Лукс.

Яска взяла его за руку — не то утешая, не то сама ища поддержки.

— Где его похоронили? — подал голос Развияр.

Сотник Бран не спросил, кого.

— Наверху. В верхней галерее.

— Верхняя галерея держится?

— Кое-как.

— А шахта? Шахта цела?

Сотник устало покачал головой:

— Никто не спускался с тех пор. Думаю, там вода. Вода продолжает грызть — снизу…

Будто отвечая на его слова, послышался тяжелый звук: казалось, глубоко под землей разорвалась басовая струна. Струйка песка просыпалась из трещины в потолке Луксу на голову. Отряхиваясь, он непроизвольно выпустил когти — костяные иглы заскрежетали по каменному полу.

— Замок шатается, — сказал неслышно подошедший Кривуля. — Каждый день… новые трещины.

Развияр молчал. Бран глядел на него из-под тяжелых век. Напряженно, требовательно смотрел Кривуля. Подошли другие стражники — одних он узнавал, других, сильно постаревших, — нет.

— Тащите сюда зодчих, — Развияр прочистил пересохшее горло. — И работников. Пленных ставьте чистить отстойную яму, а то мы здесь все в дерьме захлебнемся. И мастеровых, пусть осмотрят блоки. Тащите смазочное масло, инструменты, цепи. Ищите факелы, какие есть… Нет, Лукс, не ты. Ты будь рядом со мной. И ты, Яска, тоже.

Зодчие осматривали замок несколько часов. За это время Развияр успел полностью подчинить себе лагерь — караванщиков, рабочих и даже рабов:

— Дам свободу тому, кто будет работать на совесть. Дам денег. Кто попытается сбежать — убью.

Яска стояла рядом, сложив руки на груди так, чтобы виден был перстень. Лукс держался за рукоятки своих мечей и то выпускал, то снова втягивал острые когти.

Развияр написал Хвату письмо: «Дело кучкой, жди вестей. Дол». Самка-нетопырь понесла в город шелковую ленточку на ноге. Важно было выиграть время; он очень рассчитывал, что Хват поверит письму и на время забудет о замке.

В гнезде огневухи осталось два яйца. Развияр подумывал разбить оба и сразу же утопить личинок, но не решился. И замок, и лагерь были слабы сейчас, разворошены, как вспоротая подушка, а у Хвата, только что получившего власть над портом Фер, было достаточно и людей, и снаряжения. Если явится большой вооруженный отряд — только огневухи помогут удержать завоеванное.

Но кого поставить в дозор у гнезда?

Развияр не доверял ни Кривуле, ни даже Брану. Он прекрасно понимал, что это за соблазн — держать у ноги почти всемогущее, чудовищное, полностью верное существо. Пусть три дня и три ночи — зато какая власть!

— В замке есть печь, — сказала Яска.

— И множество охотников попортить скорлупу.

— Нет. Они могут мечтать об этом. Но не решатся. Они боятся личинок больше, чем ты. Смотри, как долго они хранили те два яйца. А разбил только Бран. И то с трудом.

— У меня нет времени носиться с коромыслом, разводить огонь, кочегарить… У меня нет времени! — повторил он с прорвавшимся отчаянием. Все происходило страшно медленно: рабы медленно уносили и закапывали мертвые тела, вольнонаемные неторопливо собирали разбредшихся рогачей, ставили на колеса опрокинутые повозки, повара едва-едва ворочали ложками в чанах с обеденной кашей…

— Я могу покараулить, — тихо предложила Яска. — Я понимаю — это важно.

Он провел ладонью по ее волосам. Прижался лбом ко лбу:

— Устала? Испугалась?

— Ничего, — она нервно сглотнула. — Только хочется… помыться. Мне как-то не по себе. Все это… эти… Гарь.

— Потерпи. Скоро отдохнем.

— Да… Дол-Шерт был очень хитрый, сильный… Но он не знал, с кем связался. Он вообще ничего о тебе не знал.

— Мы не успели сойтись поближе.

— Ты шутишь, что ли?

— Непривычно?

Она через силу засмеялась.

— У гекса плохо с чувством юмора, — признался Развияр. — Поэтому их никто не любит.

— Я люблю тебя.

Он отстранился. Погладил ее по щеке. Остались черные полоски сажи.

— В твоей спальне устроим бассейн. Светлячки будут гореть под водой. Ты сможешь купаться, когда захочешь, ваше могущество.

Она закрыла глаза. Развияр поцеловал ее, повернулся и пошел к замку.

По лицу главного зодчего он понял все раньше, чем тот открыл рот. И зодчий, увидев взгляд Развияра, тоже все понял — и замер с опущенной челюстью.

— Ну?

— Мы внимательно осмотрели… Э-э-э… несущие конструкции…

— И что?

— Замок вырезан в скале таким образом, что скала же является, э-э-э, фундаментом…

— Я знаю! Дальше?

Зодчий в отчаянии покачал головой. Вытер со лба капли пота:

— Вы можете убить меня, господин, но я не понимаю… как это строение до сих пор стоит, — он развернул тугой свиток бумаги. — Смотрите, — палец с желтым ногтем уперся в переплетение линий на грубом чертеже. — Трещины в основании… уходят в глубину горы… пласты смещаются… Замок может обрушиться в любую минуту. А если мы начнем что-то делать, укреплять, достраивать… Вместе с замком, скорее всего, просядет целый пласт, гора осядет в реку, полностью изменится ландшафт… Лучшее, что можно сделать — бежать отсюда, бежать как можно скорее!

Зодчий понял, что говорит в мертвой тишине. Осекся. Оторвал глаза от плана, заглянул в лица Брану, Кривуле, стражникам, Луксу. В отчаянии обернулся к Развияру:

— Умоляю. Поверьте мне. Я много строил, в том числе в горах. Мы все сейчас подвешены над пропастью… Позвольте мне уйти!

Его голос сорвался.

Очень долго все молчали. Потом в недрах горы что-то гулко треснуло, и пол дрогнул под ногами. Зодчий втянул голову в плечи.

— Мне нужны деревянные носилки, — бесцветным голосом сказал Развияр. — Хорошие, прочные и легкие. Мне нужен бархат, самый дорогой, какой только остался, и подушка с золотым шитьем. Мне нужна кисея, парча, золотые и серебряные украшения…

— Ты что, хочешь устроить коронацию? — резко спросил Кривуля.

— Нет, — Развияр ухмыльнулся. — Лукс, помоги мне. Надо сделать важное дело. Один я не смогу… Боюсь.

Они укрыли носилки бархатом.

Медленно и осторожно переложили на бархат то, что осталось от Утра-Без-Промаха. Всех, кто спускался в его пещеру, потом долго бил озноб.

Вечерело. При зажженных факелах похоронная процессия двинулась к замку. Развияр шел впереди.

Платформа для спуска в шахту была кое-как сколочена и привешена к блокам. Лукс то и дело вытирал вспотевший лоб тыльной стороной ладони.

— Дружище, — сказал ему Развияр. — Ты… если хочешь — оставайся.

Лукс помолчал.

— Прими за меня решение, всадник, — попросил еле слышно.

— Если оставляешь решать мне… Тогда пошли.

Лукс затрясся от носа до хвоста, но ничего не сказал. Вместе с Развияром они установили носилки на подвесной платформе. Утро-Без-Промаха был теперь очень легким. Бархат, парча, золотое шитье украшали его погребальное ложе. Два факела горели в изголовье.

— Опускайте медленно, — сказал Развияр. — Если дерну за веревку — стоп. Два раза — поднимайте.

Заработали заново смазанные блоки. Платформа качнулась и пошла вниз. Вверх поползли стены со следами зубов: когда-то здесь трудились скальные черви.

Трещины в стенах, поначалу тонкие, становились тем шире, чем ниже опускалась платформа. Разломы опутывали шахту, будто кровеносные сосуды. Все громче и явственнее слышался треск, будто от перемалываемых костей.

— Расскажи мне об озере Плодородия, — сказал Развияр.

— Не могу, — Лукс сглотнул. — Во рту сухо.

— Расскажи, как поднимается туман над водой.

В свете факелов коричневое лицо мертвеца казалось почти черным.

— Ну? Ты ведь говорил мне? Как будто тысяча прекрасных девушек в белых одеждах. Расскажи, как вы купались в ручье. Как пели шлепуны, складно, будто люди. И все горы цвели желтым трилистником, и пыльца плыла по воде…

— Ничего этого нет, — раздельно выговорил Лукс. — Из-за… из-за него.

Он смотрел на мертвеца, лишенного правой руки. На мага, прикрытого парчовым покрывалом.

— Предатель!

Затрещали стены.

— Убийца! — голос Лукса запрыгал от стены к стене. Платформа сильно ударилась о выступающий камень. Задергалось пламя факелов, шахта наполнилась грохотом.

— «Это место почитается, как святыня, — сказал Развияр, когда грохот утих, — и ревниво оберегается от посторонних глаз. Я был, возможно, единственным чужаком, которому посчастливилось увидеть озеро Плодородия. В этот час на берегах никого не было видно, только солнце…»

Платформа опускалась все медленнее. Снизу тянуло холодом, сыростью, гнилью.

— «Только солнце дробилось на спокойной воде, и в самом центре плыли, как единое существо, всадник и его брат — я видел шлейф на воде, который тянулся за ними, и два почти одинаковых лица, обращенных на восток…»

Развияр увидел, как появляется проем в стене — поднимается из-под идущей вниз платформы. Плеснула вода, платформа резко качнулась на плаву, цепи провисли. Развияр еле удержался на ногах и ухватился за Лукса.

— Мы внизу, — шепотом сказал Развияр. — Я все время боялся, что шахту завалило.

Он смотрел в проем, в темный коридор, ведущий в глубь скалы. Как и прежде, громада замка, громада скалы давили ему на уши. Колодец висел над головой, подземные ветры по-прежнему гудели в нем нечеловеческим басом, но теперь к этому звуку примешивался другой: треск оседающей породы. Шелест ползущих трещин.

— Развияр, — сказал Лукс и вдруг прижался к нему мохнатым боком. — Пожалуйста. Пожалуйста!

Развияр сжал его мокрую ладонь:

— Теперь немного. По коридору прямо.

— Там вода!

— По колено. Не страшно.

Развияр первый сошел с платформы. Вода была обжигающе холодной и поднималась выше колен, выше, чем Развияр рассчитывал. Он взял факел, посветил вперед, в какой-то момент обмер — ему показалось, что тоннель завален, но это была ошибка глаз, сбитых с толку отблесками на воде.

— Не страшно, — повторил он громче и тут же пожалел: звук в этом тоннеле шел отовсюду. «Страшно… страшно…» — зашептали камни над головой, и задрожала вода, и ее поверхности пошла мелкая зыбь.

Он вернул факел в крепление у изголовья мертвеца. Молча взялся за ручки носилок. Мертвое лицо качнулось. Развияр сообразил, что собирается идти спиной вперед. Снова поставил носилки, посмотрел на Лукса. Лицо зверуина блестело от пота, хотя в подземелье было холодно.

— Идем.

Он повернулся к Луксу спиной, взялся за носилки и потащил по платформе, и наполовину втянул их в коридор, прежде чем почувствовал, что Лукс взялся с другого конца. Тяжело дыша, зверуин спустился в воду и зашипел, будто от боли.

Размеренно плескала вода под ногами. Два факела горели на носилках. Тяжелая черная тень, ничего общего не имеющая с Развияром, вела его вперед, в полную черноту. Это моя тень, говорил он себе. Это тень человека, у которого факел горит за спиной. И все равно ему страшно было смотреть вперед.

Тоннель, кажется, стал ниже, в некоторых местах приходилось наклонять голову. Вода не теряла времени — грызла, подтачивала, расширяла трещины. В этом тоннеле Развияр осознал всю правоту зодчего: замок готов был обрушиться в любую минуту. Он медлил, цеплялся за жизнь, а разломы играли с ним, как смертельная болезнь — с очень сильным человеком. Вода… смещение пластов… напряжение камня, готовое разорвать самые прочные связи… оседающая громада над головой…

Развияр зажмурился и вспомнил, как скакал верхом на Луксе по зимнему лесу, какого цвета соски на Яскиной груди, как плывут листья по медленной реке. Он шел дальше с закрытыми глазами, не считая шаги, сбившись со счета. Пол вдруг стал повышаться, лица коснулся ветер. Вода опустилась ниже колен, и Развияр решился наконец посмотреть.

Впереди — рукой подать — была погребальная камера. Вернее, то, что от нее осталось. Остался цел только каменный постамент в центре: стены сморщились гармошкой, обвалились и растрескались. Открылись новые коридоры, широкие и узкие проломы, наполовину заваленные, наполовину залитые водой.

Все громче становился отдаленный басовитый треск. В глубине коридора, из которого они пришли, упал в воду камень.

— Здесь твое место, Утро-Без-Промаха, — сказал Развияр. — Оставайся под землей.

Треск перешел в нарастающий гул.

Развияр из последних сил подтащил носилки к постаменту. Ладони Лукса будто приросли к рукояткам, Развияру пришлось насильно разжимать их. Края парчового покрывала ниспадали с носилок, укрывая плиту, огонь факелов отражался на золотом шитье подушки. Мертвый маг лежал, плотно сомкнув высохшие веки.

Трещины над головой разверзались, как молнии, и нарастал гром. Кипела вода в тоннеле. Развияр бежал, протискиваясь мимо обрушившихся глыб, протаскивая за собой Лукса. Один факел погас.

Потом его что-то ударило по голове, он упал и захлебнулся. Пришел в себя через несколько минут: Лукс тащил его, коридор все не кончался, а скала гудела, в темноте летели камни, и все полости, все проемы, все щели, где только могли пробиться вода и воздух, стремительно схлопывались: как будто скале надоело терпеть проходимцев.

Поддерживая друг друга, они взобрались на платформу. Шахта танцевала, изгибаясь то в одну, то в другую сторону, как стебелек травы под ветром. Лукс дернул за сигнальную веревку дважды, трижды, четырежды, и веревка оборвалась. Но там, наверху, уже завертелись блоки. Цепи натянулись, платформу перекосило, она оторвалась от воды и начала движение вверх — ударяясь о стены, кренясь и роняя щепки. Развияр и Лукс, вцепившись друг в друга, катались по доскам, пытаясь удержаться.

Погас второй факел, и стал виден свет наверху.

Этот свет Развияр запомнил навсегда — как и сияние Мирте.