"Бездомный мрак" - читать интересную книгу автора (Март Михаил)

Эпилог, или третья жизнь

Память восстановилась полностью спустя две недели после последней аварии, когда он пришел в себя. Можно вспомнить поговорку «Клин клином вышибают». Не слишком сложная травма головы, несколько сломанных ребер, вывихи, а в остальном не все так страшно, как могло быть.

Правда, возле него не было доктора Розина и сестры Риты, а на окнах стояла решетка, и стальная дверь с глазком охранялась с внешней стороны двумя омоновцами. Нет, это не тюрьма. Обычная психушка районного масштаба, но с индивидуальной палатой и достойной охраной.

Можно было ожидать худшего, но никак не праздника.

Это подтвердили первые же визитеры.

Холодным голосом следователь Задорина объявила:

– Мне очень жаль, гражданин Аракчеев, но, как только позволят врачи, вы будете переведены в тюремную больницу. Вам предъявляется обвинение в убийстве вашей жены Екатерины Кислицкой, бывшего вашего шофера Ефима Никитина, вашей служанки Элины Тимофеевой, и, думаю, список этим не закончится. На месте аварии у вас найдены револьвер с вашими отпечатками пальцев, которым убит адвокат Антон Гольдберг. Его труп обнаружен в колодце на вашей загородной усадьбе. Там же найден труп Татьяны Русановой. Сейчас следствие разбирается в возможной вашей причастности в гибели ряда других лиц. Но и перечисленного достаточно для вынесения соответствующего приговора. Вас ожидает пожизненное заключение.

Уменьшение срока, во что я лично не верю, возможно только при чистосердечном признании и помощи следственным органам.

– Ваше заблуждение состоит в том, что вы считаете меня Тимуром Аракчеевым.

А на самом деле, Ксения, я – Денис Лиходеев. Неужели ты не узнаешь меня. Ведь мы работали вместе.

– Мое мнение не имеет значения. Существуют факты. Самая упрямая вещь в делах такого рода. Боюсь, что на вас только будут сыпаться новые обвинения. И даже будь жив такой защитник, как Гольдберг, он вас не смог бы спасти. Есть показания ночного сторожа со стоянки автомобилей. Он вас опознал. Вы были в ту ночь у Татьяны Русановой. В два часа ночи вышли из ее дома, сели в ее машину и уехали. Эксперты установили, что ее смерть наступила спустя три часа на вашей усадьбе, где осталось очень много ваших следов.

Стоящий рядом майор достал из черного конверта фотографии и положил на постель больного.

– Эти снимки делал частный сыщик, который следил за вами. После того, как вы его обидели, оглушив в подъезде, он предложил свои услуги страховой компании, так же разбирающей ваше дело. И ему удалось доказать, что вы не кто иной, как Тимур Аракчеев, а не Максим Круглов. Вот ваши встречи с крупными олигархами и Швейцарским банкиром. На фотографиях отчетливо видно, что вы оформляете сделки. Ни с кем другим, крупные бизнесмены дел иметь не будут, кроме, как с хозяином. Тут все очевидно. Вы не похожи на Калиостро конца двадцатого века, а банкиры на лохов, которых легко обвести вокруг пальца.

– Документы были уже подписаны Аракчеевым. Я только печати ставил.

– Сами-то подумали, что сказали? Судя по отчетам детектива, у него возникли сомнения, что вы вообще страдали амнезией. Это уловка. Обжечь себе лицо, чтобы при помощи пластических операций изменить внешность и выдать себя за другого. Посудите сами. Опытный оперативник следит за больным беспомощным человеком, а тот замечая за собой хвост, заманивает детектива в подъезд, ломает ему челюсть, отбирает оружие, со знанием дела снимает пистолет с предохранителя, вынимает обойму и выгоняет патрон из подствольника. Вы сами-то поверите, что имели дело с больным и беспомощным?

– Инстинкты. Я боевой офицер. Амнезия тут не причем. Машину я тоже водить не разучился.

– Конечно. Если не страдали никакой амнезией.

Лиходеев нервничал. Он понял главное. Идея Антона с «ширмой» отлично сработала. Истинный Аракчеев защищен со всех сторон.

Спорить не имело смысла. Они все уже решили. Через пару дней к нему пришел адвокат. Лиходеев находился в приподнятом настроении. Он не терял надежды, был оптимистичен и уверен в своей победе.

Адвокат говорил тихо, стараясь не смотреть на обреченного. У него имелся свой взгляд на вещи.

– Мне жаль, Денис, вас расстраивать, но думаю, что мы проиграли процесс.

Слишком серьезные факты, аргументы и доводы у противоборствующей стороны. Хуже всего дело обстоит в установлении вашей личности. Мы даже с полной уверенностью не можем присвоить вам ни одного имени. У вас же нет никаких вразумительных оправданий и доказательств для защиты.

– Минуточку. А как же моя жена? Она тоже не хочет меня признавать?

– Нет. Наоборот. После аварии, она была на опознании. И ей вас показывали совсем недавно, когда вы находились в кабинете врача. Там висит большое зеркало, а с другой стороны оно же играет роль окна. Она наотрез заявила, что вы не можете быть ее мужем и ничего общего с ним не имеете. Другого и ожидать не следовало. Подумайте сами, она получила за вас страховку. Солидную сумму. Ей положили пенсию и единовременное пособие. И что? Теперь отказаться от всего этого и вернуть деньги государству? В обмен на что? Вы с ней и без того, практически, не жили и не помогали. Нет. Не ищите в ней союзника. Для нее вы похоронены, раз и навсегда.

– А то, что я оставил ей квартиру, мало? Ничего, в доме осталось полно моих вещей, и я докажу, что они принадлежат мне, а не кому-то другому.

– Ошибаетесь. Она успела все продать на вещевом рынке. Женщина нуждается в деньгах.

– А как обстоят дела с другими свидетелями?

– Плохо. Вы очень запомнились женщинам в прибрежном поселке, где был убит Ефим Никитин. Готовы присягнуть. Время вашего появления там совпадает со временем смерти Ефима. Не стоит забывать и о стороже с автостоянки, который видел вас вместе с Татьяной Русановой, револьвер с отпечатками. И потом, кому может прийти в голову, что вас было двое. А фотографии с олигархами?

– Это все подстроил Гольдберг.

– Его уже не спросишь. Так же как и остальных свидетелей. Никого не осталось в живых.

– Но я слышал, что Тимур выжил. Тот, которого нашли у котлована с документами на имя Максима Круглова. Это он убийца. Единственный, кого я попытался прикончить, и то мне не удалось этого сделать. Такой же везунок, как и я.

– Похоже. Везунок или нет, сказать трудно. Вам удалось больше. Он не способен быть свидетелем. После тяжелой черепно-мозговой травмы, неизвестный с обгоревшим лицом потерял память. Вряд ли она восстановится. Недочеловек без имени – это все, что от него осталось.

Лиходеев со, злости ударил кулаком по кровати.

– Вряд ли вы с вашим настроением сможете мне помочь. Был бы моим адвокатом Гольдберг… Впрочем, я и сам сумею себя защитить.

Внезапно в глазах его мелькнула искорка. Он о чем-то задумался и забыл о присутствии адвоката. Он все еще строил планы, не думая, что палач уже готовит свои инструменты.

Адвокат тихо встал и вышел из камеры. Железная дверь за ним с лязгом захлопнулась, и щелкнул засов.

Глянув на омоновцев, адвокат сказал с усмешкой.

– Аракчеев просто полоумный, продолжает размахивать кулаками после драки.

Лучше бы помолился и признал свою вину. Сам из-под себя выбивает табурет.

Он плюнул в пол и ушел.

Прошли еще сутки. Наконец он дождался ее. Белле дали разрешение на свидание.

Денис вскочил с кровати и обнял ее. Они долго стояли и не могли оторваться друг от друга.

– Не волнуйся, Белка. Меня не так просто свалить. Я живучий. Они не сумеют загнать меня в угол. Кишка тонка.

– Ты не прав, Денис. Я тоже оптимистка, но надо смотреть правде в глаза.

Они крепко скроили дело, все швы ровные, не подкопаешься. Им нужен реванш и они его получат.

Лиходеев оттолкнул девушку.

– И ты заодно с ними?

Она отрицательно покачала головой и кивнула на окно. Лиходеев вздрогнул.

Он увидел лица двоих мужчин. Как вам такое понравится, если в окна восьмого этажа заглядывают люди.

– Другой возможности у нас не будет, – сказала она.

Лиходеев подбежал к окну, за которым висела строительная люлька, а в ней стояли маляры в промасленных комбинезонах с кистями в руках. Один из них взял с пола «болгарку» и начал спиливать прутья решетки с окон.

Лиходеев оглянулся на дверь. Глазок был прикрыт.

– Я подкинула ребятам по сто долларов, чтобы они не подглядывали, как мы будем заниматься любовью.

Денис приподнял девушку и поцеловал ее.

– Ты гений! Такая ситуация меня устраивает больше, чем зарабатывать пролежни на кровати. Это по-нашему.

– Слушай меня внимательно, Денис. Это очень важно. Я уйду через дверь.

Тебя спустят ребята вниз. Там стоит белая «десятка». Садись в машину и выполняй все инструкции водителя. Тебя отвезут куда надо. А мы с тобой встретимся, когда все успокоится. За меня не беспокойся. Думай только о себе и не делай глупостей.

Решетку сняли. Денис открыл окно и перелез в люльку. Лебедка закрутилась и люлька медленно поползла вниз. Ему подали пакет.

– Вот, парень, переодевайся. Живо.

Лиходеев переодевался и смотрел вниз, где стояла белая «десятка».

Белла облегченно вздохнула, закрыла окно и вышла из камеры. Она быстро зашагала прочь. Ей навстречу шел мужчина в погонах полковника милиции. Девушка сжала кулаки и ускорила шаг. Они разминулись на середине коридора.

Полковник дошел до палаты Лиходеева и остановился. Омоновцы вытянулись в струнку.

Он наклонился и заглянул в глазок. В камере никого не было.

Выпрямившись, полковник приказал:

– Свободны, ребята.

Переодетый Лиходеев перескочил через перила и в долю секунды оказался в ожидавшей его машине. У него от ужаса отпала нижняя челюсть. За рулем сидела Ксения Михайловна Задорина – следователь по особо важным делам Московской городской прокуратуры.

Машина тронулась, выехала с больничного двора и, набирая скорость, умчалась в неизвестном направлении.

– Привет, Денис. Что не весел. Не рад меня видеть? – Я в ловушке или ты со мной заодно?

– И то и другое вместе. Скажем так, я выполняю заказ. И мне это приятно делать, потому что он касается тебя.

– Чей заказ?

– Твоей невесты, нашего государства и не будем мелочными, может и президента. Не исключено, правда, меня до такой высоты не допускали.

– Сговорились с Беллой? Зачем устраивать цирк. Открыли бы дверь и выпустили.

– Нельзя. Слишком много статей и обвинений на тебя повесили. Таких не освобождают и дела в архив не сдают. А так – побег. Сбежал неизвестный подозреваемый, чье имя установить не удалось. Будешь числиться в федеральном розыске до конца жизни.

Он увидел, как в окне мелькнул указатель на Шереметьево.

– Куда ты меня везешь?

– В то место, откуда ты в последний раз сбежал. Через час твой самолет.

Кажется, ты собирался лететь в Швейцарию?

– И я улечу?

– Я же сказала. Через час.

– А Белка?

– Она будет ждать твоего возвращения здесь. Дома.

– Я должен вернуться? Уверена, что я это сделаю?

– Не морочь мне голову, Денис. Ты не из тех людей, кто сможет жить за границей. Станешь частным сыщиком. Там в Швейцарии нет преступности. Им одного полицейского хватает на страну. А ты у нас, к тому же, патриот. Да и языков не знаешь, а с кем после стакана за жизнь поговорить?

– И здесь мне ничего не сделают?

– Могут предложить погоны полковника и должность начальника.

– Не мой профиль. Я сыскарь и хватит с меня майора. А как же имя?

– Восстановят. Ради государственных интересов все возможно. Какая польза от тебя в тюрьме? Ты нужен на свободе, чтобы вершить великие дела. Я за тебя поручилась. И не только я одна. Нам поверили.

– Тогда объясни мне, какого черта мне делать в Швейцарии?

– Выполнять свой долг. Ты же только для нас Денис Лиходеев, а для них Тимур Аракчеев. Владелец несметных капиталов. Так вот, правительство хочет, чтобы ты вернул деньги в Россию. Борьба с утечкой капиталов продолжается.

– Хорошая цена за свободу.

– Что делать. Или может тебя вернуть обратно?

– Э… Не шути так.

– В Женеве тебя встретят. С тобой будут работать консультанты. Сам ты с такой задачей не справишься. Думаю, у тебя получится. Ты ведь настоящий герой.

Через месяц-полтора вернешься домой, и мы тебя встретим с оркестром.

– Оркестра не надо, а имя и должность верните.

– Как прикажешь.

– Но у меня нет ни паспорта, ни второго завещания, ни…

– Все лежит в портфеле на заднем сиденье. Белла нам передала документы.

– А что еще она вам передала? – осторожно спросил Лиходеев.

– Ничего. А что еще?

– Нет, я так.

Он улыбнулся и прикрыл глаза. Повезло. Впрочем, он не сомневался, что Белла – умная женщина. Они всегда понимали друг друга. А главное, нужда им не грозит!