"Мороз по коже" - читать интересную книгу автора (Март Михаил)

Глава III

Они встретились на Красной горке в селе, что расположено в двух километрах к западу от Егрьевска. Метелкину удалось добраться до места без приключений. Он помнил о предосторожностях и понимал, что риск никак себя не оправдывал, во всяком случае в мелочах. С ним вопрос решили. Пуля в затылок ему обеспечена.

Если Аркашка Еремин не ждал смерти и шел напролом, не чуя опасности, ему можно простить роковую глупость. Но Метелкин имел поучительный пример перед глазами и обязан дойти до конца, завершив дело друга. Не мешало бы при этом остаться в живых.

До Красней горки он добирался больше двух часов и опоздал на свидание к незнакомцу на двадцать минут.

Они поздоровались.

– Как хоть тебя зовут, спаситель? – спросил Метелкин.

– Коллеги зовут Палычем. Я, Женя, из милиции. Работаю вместе с Марецким. Слыхал?

– В ушах гудит от звона. А как Марецкий в эту кашу ввязался?

– Тут рядом церковь есть. Священника этой церкви убили в Москве. Расследование ведет Марецкий. Так случилось, что все наши ниточки переплелись. Настя – свидетель, Марецкий – сыщик, Еремин погиб здесь, а отец Никодим в Москве. Уехал он туда скрытно, даже не стал советоваться со своим духовником игуменом Пафнутием, настоятелем Кинского монастыря. Очевидно, его нагнали и остановили, отправив на тот свет. Других причин я не вижу. Священник зла никому не делал, мстить ему не за что. Значит, старику хотели заткнуть рот. Ни меня, ни тебя не напугает жалоба Священному Синоду Нам до лампочки. А кого еще? Только церковников. Каких? Кроме прихода отца Никодима и монастыря, здесь нет других молитвенных мест. Вывод напрашивается сам собой. Может быть, мы идем по ложному следу и никто из верующих нам не поверит, но логика вещей ведет нас в монастырь.

– А я в этом не сомневался. Еремин фотографировал монастырь и за это пулю получил в затылок. И про Митрофана ты небось все уже знаешь. Сынок отца Никодима побывал в доме Пелагеи и все материалы Еремина унес с собой и сам скрылся в неизвестном направлении. Может быть, он и предупредил монахов, что папочка в Москву лыжи навострил, чтобы заложить монастырских.

– В чем? – удивился Горелов. – Не могу поймать ниточку. В каком грехе можно обвинить монахов? Здесь их за святых почитают, они весь район к жизни вернули.

Метелкин усмехнулся.

– Странный ты мужик, Палыч! Пораскинь мозгами. Давай отбросим слово «монастырь» и заменим его словом «группировка». Тут же все встанет на свои места. Группировка держит под собой все сельскохозяйственные угодья, земли, фермы, заводы, фабрики, магазины, рынки. Это не просто бизнес, это целая империя, где крутится крупный капитал, огромные деньжищи. Они город купили с потрохами и посадили в нем своих марионеток, начиная с мэра, милиции и кончая прессой. Мнимая свобода на территории зоны с невидимой колючей проволокой. Это местные считают, они живут в раю, потому что ничего никогда другого не видели.

Как мы все, живя за железным занавесом, попадая в Болгарию, обалдевали от изобилия. Так и эти. Им свою жизнь сравнить не с чем. Тюрьма, мэр, директор, милиция, надзиратели, монахи-хозяева, а вокруг этого муравейника витает огромный капитал. Вот где собака зарыта. А если ты очень любопытный, то тебе быстро нос откусят или голову продырявят. Возьмем, к примеру, нас с тобой.

Допустим, что местный фельдмаршал от ментуры с уникальной фамилией Мягков закроет на нас глаза. Зачем зря задницу от кресла отрывать? Пусть ребята гуляют. И мы с тобой получаем полную свободу действий. А дальше что? К монастырю тебя и близко не подпустят. Там у них дозорный на колокольне с рацией бдит. Через стену не перемахнешь. Ну а если и попадешь туда, то ничего интересного не найдешь. Потому что не знаешь, что искать! Тычем пальцем в небо и мечтаем, как бы собрать букет на минном поле.

Горелов немного подумал и сказал:

– Во многом с тобой можно согласиться, но я привык исходить из фактов.

Если бы в монастыре шла размеренная монашеская жизнь и вопрос касался только его величества капитала, то все выглядело бы иначе. Вряд ли церковники укрывают свои доходы и организовали Центробанк на территории монастыря. Я думаю, они исправно платят подати в лоно святой Церкви. Всем известно – деньги они умеют вкладывать и оборачивать. Финансы – материя тонкая и журналисту не по зубам.

Еремин не приехал бы из Москвы в эту дыру с фотоаппаратурой разоблачать темные стороны монашества на ниве незаконных денежных махинаций. Их на пленку не сфотографируешь. Отец Никодим не стал бы углубляться в эти дебри, непостижимые его уму и портящие весь пристойный вид. Бревно в глазу, которое можно сфотографировать. Вот почему Мягков задергался и репортера пристрелили, и отца Никодима остановили, не дав ему заговорить. Да, согласен, нам не все понятно.

Извини, но и сыщики с более солидным стажем уткнутся в тупик. Не каждый день расследование приводит следствие к вратам святой обители. Тут даже соответствующих законов нет. Не подумали. Церковь стоит особняком, и никто к ним не лезет. Туда идут с другими целями. Чтобы нам понять или попросту наткнуться на след, необходимо пройти путем Аркадия Еремина. Мы начали с того места, где Еремин нашел свой конец. На что он напоролся? Может быть, случайно, так часто бывает. Ищешь одно, а находишь другое. Подумай, Женя, ты Еремина хорошо знал.

Метелкин долго не думал.

– Я уже отправил послание в Москву. Уверен, Дик достанет ту статью, которую Аркадий сдал в свою редакцию. Скорее всего, статья имеет взрывной характер. В одном ты прав – Еремин за сенсациями не гонялся, чернуху не лепил, клубничкой не баловался. Похоже на то, будто он и впрямь напоролся на бревно в темноте. Что-то выплыло на его пути. Неожиданно. Он ездил в Тулу в командировку. Там какой-то съезд проходил, партийный или аграрный, короче говоря, стандартная тягомотина для одной-двух колонок на пятой полосе. Вернулся в Москву, сдал материал, взял отпуск, аппаратуру и рванул сюда. Уверен, раньше он о Егорьевске даже не слышал, а уж о Кинском монастыре и подавно. Это говорит о том, что тема его задела. Я знаю их главного редактора. Перестраховщик, каких трудно сыскать. На каждую заметку ищет подтверждение, боится место потерять.

Мужик без семи пядей во лбу. Начинал с корректора, по сути, им и остался. В другое место ему не уйти. Выгонят на улицу, пойдет воздушными шариками торговать. Предполагаю, что материал Еремина ему понравился и даже увлек, но в печать без фактов он его не дал. Тут Аркаша и сорвался, сорвался и влип. Не был готов к препятствиям. Пошел искать правду к протоиерею Никодиму, а тот ему поверил и так испугался, что в Москву рванул. Оба за свое рвение и поплатились жизнью.

– Нам нужно знать содержание статьи, – твердо заявил Горелов.

– Ее еще добыть надо. На это время уйдет.

– Марецкий добудет.

– Ничего он не получит. Шершнев ее скорее сожрет, чем ментам отдаст. Я же тебе сказал, что главный редактор – трус и перестраховщик. Как Марецкий докажет, что Еремин ему какой-то сенсационный материал передавал? Там нет расходно-приходных книг и учет не ведется. Статью могли и не регистрировать, даже наверняка. Она упала на дно ящика Шершнева и лежит как макулатура, заваленная бумагами и папками. Нет, Марецкому там делать нечего. С чем придет, с тем и уйдет. А Дик – дело другое. Этот своего не упустит. Только ведь с одного захода статью не найдешь. Он в том же положении, что и мы. Иди туда, не знаю куда. Найди то, не знаю что! И даже не знает о чем статья, несколько страничек печатного текста. Подпись ничего не значит. Псевдоним, как правило, а название может быть отвлеченным. Знаешь, сколько таких бумажек со скрепочками валяется во всех углах каждого кабинета?! А Шершнев статейку наверняка закамуфлировал под доклад какого-нибудь депутата Ободдуева на конференции по правам потребителя в селе Кукуеве. Иголку в стоге легче найти.

– Пусть твой Журавлев ищет, а нам сваливать из Егорьевска надо. Попробуем в Тулу прорваться. Метелкин хлопнул Горелова по плечу.

– Ты читаешь мои мысли, Палыч! Сегодня следователь областной прокуратуры в Тулу уехал. Толковый парень. Тут ему все равно разгуляться не дали, вот он и отправился восвояси. Он мужик сообразительный и положение дел в городе знает. И все же перед отъездом я еще разок глянул бы на монастырь.

– Для того я и позвал тебя сюда. Уже темнеет. Пять километров лесом. К ночи доберемся. Компасом я обзавелся, фонари тоже есть, авось не заблудимся.

За вековыми стенами монастыря в огромной рубленой избе сидел отец Платон, всемогущий правитель тихой обители и всех земель, что раскинулись на двадцать верст. Тихий, незаметный, с жестким рубленым лицом, лысиной, обрамленной жидкими длинными волосами до плеч, с редкой бороденкой, клоками разбросанной по щекам и подбородку. Он восседал на черном деревянном кресле посреди огромной залы, где вдоль стен прятались длинные скамьи, занятые молодыми послушниками.

Стены сруба, украшенные иконами с лампадами, свечи в канделябрах и полумрак очень контрастировали с огромным столом, на котором стоял компьютер и несколько телефонных аппаратов. Обычно его прикрывали ширмой, но сегодня этого не сделали.

Возле дверей замерли шестеро монахов с автоматами наперевес, что так же резало глаз, как манекены под распятием. В центре залы под свечной люстрой поставленные на колени со связанными за спинами руками маялись три таких же, как и остальные, монаха.

Говорил только Платон, восседавший на деревянном троне.

– Трудные времена приходят, братья мои! Не вправе мы уйти с выбранного пути нашего по доброй воле. Однажды нас уже вышибли с поля боя безмозглые политиканы и принудили сложить оружие и уйти, чуя, как в спины нам смотрят стволы черни неподвластной. Теперь над нами нет никого, кроме гласа Божьего. Мы живем по христианским законам – око за око. Никто нам не указ в священной войне. Не за то мы кровь свою проливали, чтобы нас сожрал червь из собственной утробы. Позор лег на братство «Белых волков»! Страхом парализованные все уставы порушили и десяток невинных душ загубили. Свидетелей испугались! На всю столицу прославились! Вы не воины, а шакалы. В батальоне «Белых волков» шакалам не место.

Один из монахов поднял голову и взглянул на вожака.

– А не ты ли, брат Платон, учил нас убивать свидетелей, когда мы в Чечне дрались? Не ты ли говорил, что каждый оставшийся в живых чеченец – твой смертный враг? Тебя не достанет, твой дом найдет и родню всю перережет. Мы твоей науке верны остались.

– Молчи, старлей. Другом ты мне был, верил в тебя. Так ты же пошел поперек устава.

– Свидетели братству угрожали, а значит, враги! И ты мне рот не затыкай.

Перед смертью каждый свое слово сказать может. Не ты ли первый заповедь нарушил и погнал нас следом за Никодимом?! Я не спорил. Пошел губить душу невинного святоши. Знал, что он в монастырь ревизию синодскую приведет. И над святостью есть что-то более высшее. Знал, что Никодим мог погубить на корню наше дело. Но если лес рубят, то щепки летят. Все это случилось за неделю до телепередачи, где все наши морды прописаны. Или ты не видел этого? Оставить за собой след – то же, что визитки по пути разбрасывать.

– Есть сермяга в твоих словах, старлей. До сегодняшнего дня я молчал, не хотел волну гнать. Но ты и эту работу выполнить не смог, свидетели остались. Их двое, и они на свободе. Раз ты их упустили, то мы эту ошибку исправим за вас, а вы за нее свои жизни отдадите, дабы некого будет свидетелям опознавать, не на кого пальцем ткнуть. Вы сами теперь братству больше вреда принесете, чем те, кого упустили. Не дело нам на пороховой бочке сидеть, мину с часовым механизмом в кармане носить. В нашем деле не ошибаются дважды. Примите смерть достойно, другого решения не будет.

Платон подал знак. Монахи с оружием отошли от дверей, подняли на ноги связанных собратьев и повели их к выходу.

– Мало нас, каждая жизнь на вес золота! Смотрите и знайте, к чему приводят ошибки и просчеты на поле боя! Все мы находимся в строю несмотря на черное платье монаха. Важное дело делаем, сынки мои! Все вы через огонь прошли, пуль наглотались и не для того выжили, чтобы уйти из жизни бесславно и глупо.

Учитесь видеть вокруг себя, чего двум глазам не дано, слышать больше, чем уши, и чуять гидру за версту Идите тихо и с миром. И не обижайте монахов. Они тоже ваши братья. У них своя вера и свой Бог. Заступайтесь за них.

Все встали, как по команде, и разошлись. В избе остались двое. Они были старше тех, что ушли, и сидели ближе к трону главного вершителя судеб.

– Что с рейсом, капитан? – спросил Платон.

– Заказ готов. Пора фуру готовить.

– Значит, уже не отменишь?

– Нет, командир. Заказ с завода надо брать.

– Что у нас на складе?

– Больше трех тысяч единиц. Перебор.

– В том-то все и дело. В Москве началась свара, Дантист теряет контроль, это я уже понял. Просит не привозить пополнение. Он хочет сначала вычистить свои склады. Значит, где-то наследил. Скрытный стал. Но ничего, мне Пигмей все как на духу выложит. Если обстановка не изменится к лучшему, я сам в столицу поеду. А пока будем сгружать заказы к себе.

– Мэр предложил крытый бассейн «Локомотив». Они его закрыли на реконструкцию.

– Он мне все услужить хочет. Однако Мягков им недоволен. Ходят слухи, будто Кедров мечтает о губернаторском кресле. Егорьевск на первое место в области вышел. Пора спустить его с неба на землю. Мы и без губернатора обойдемся.

Платон взглянул на второго монаха, и тот встал.

– Что у тебя, лейтенант?

– Ищем. На Коптева надо дать наводку в Москву.

– Хочешь сказать, ты Митрофана из зоны упустил? Да еще с арсеналом оружия? Это как же он мог от тебя ускользнуть? Ведь парень уже получил статус свидетеля, а значит, подлежит уничтожению. Ты за него в ответе. Не найдешь, пойдешь на лесное кладбище.

– Найду, но он свой, все наши фокусы знает, расположение постов, нарядов, оцеплений. К тому же он местный.

– О том и речь. Нечего ему в Москве делать. Мягков взял репортера?

– Ушел парень по дороге на вокзал. На вокзале дежурил я и третий взвод. Там он просочиться не мог.

– Напомни подполковнику Мягкову, что это уже вторая его оплошность с журналистами. Упустит – заменим! На его место есть более грамотные люди.

– Я понял, командир.

– Ладно. А теперь пойдем помянем братьев наших Убиенных. Поди уж докопали свои могилы. Да простит их Господь за прегрешения земные! Упокой их души, Боже праведный! Солдатами жили, солдатами и умерли.

Платон встал и направился к двери. Офицеры-монахи последовали за ним.

Горелов выключил фонарь и взял за рукав Метелкина.

– Тихо, Женя. Присмотрись. Видишь, свет сквозь ветви пробивается? Где-то недалеко, метрах в тридцати.

Они затаились. Никакого шума слышно не было, но свет не стоял на месте, а словно плясал, как заяц на поляне.

– Подойдем поближе, – предложил Метелкин.

– Придется. По идее, мы уже должны выйти к монастырю. Поблизости ни одной деревни нет. Кого могло занести в лес на ночь глядя, да еще в километре от шоссе?

Они начали пробираться сквозь ельник, стараясь не создавать шума. Свет становился все ярче и ярче. Наконец они приблизились настолько, что дальше идти стало небезопасно. На небольшой поляне трое мужчин, раздетых по пояс, с длинными волосами и бородами копали яму. С фонарями в руках полукругом стояли монахи. У каждого на шее висел автомат. Никто ни с кем не разговаривал, и те, кто копал, и те, кто наблюдал, не раскрывали рта.

– Как на похоронах, прошептал Метелкин. – Клад откапывают?

Горелов дернул его за локоть.

– Тихо.

Они лежали на земле, прикрытые нижними ветвями ели, и наблюдали за странной картиной. Раскопки вскоре закончились. Трое вылезли из ямы и положили лопаты на землю. Тут впервые раздался чей-то голос:

– Товсь!

Горелов даже вздрогнул. В долю секунды монахи вскинули автоматы на боевую позицию.

– Пли!

Шесть вспышек слились в единый залп, эхом пролетевший над макушками деревьев. Все произошло так быстро и неожиданно, что наблюдатели не успели ничего понять. Трое мужчин свалились в яму, как срезанные косой колоски.

Четверо из стрелков сняли автоматы и взялись за лопаты. Яму засыпали в считанные минуты и накрыли валежником. Еще минута, и свет померк, скрывшись за деревьями. Монахи так и ушли, не проронив ни слова.

– Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! – пробормотал Метелкин.

– Тихо, Женя, не шевелись, они вернуться могут.

– Зачем? Они даже лопаты с собой забрали, пресвятые ангелы. Хороши монахи!

– Монахи не отдают воинских команд. Ты видел, как они четко сработали?! Раз, два, три! Все в такт, в один выстрел шесть стволов. А ты говоришь – монахи!

Они выждали еще полчаса, а потом принялись за работу. Зачем надо было раскапывать могилу, они не знали, но, используя подручный материал, палки и сучья, раскидать рыхлую могилу было нетрудно.

Перед ними лежали три простреленных тела. Автоматные пули прошили их насквозь.

– А теперь, Палыч, ты будешь мне светить. Метелкин полез в рюкзак за фотоаппаратурой. Он Щелкал затвором, пока его не остановил Горелов.

– Не трать зря пленку, смотри – у всех есть татуировки-Надо снимать не как попало, а особые приметы, и хорошо бы получить их отпечатки. У тебя клейкая лента есть?

– Маленький кусок. Коробка с батарейками обмотана скотчем.

– Попробуем. Давай-ка я этого парня поверну, а ты сфотографируй наколку на его плече. Вот смотри – пасть с клыками и надпись «Белые волки».

Он начал переворачивать труп и вдруг отпрянул, будто его током дернуло. С головы мертвеца сполз парик.

– Черт! Он же лысый…

– Не лысый, а бритый, – уточнил Метелкин. – Проверь у остальных.

– Все в париках.

– Заберем их с собой. Уж это добро им теперь точно не понадобится.

– А бороденки тоже клееные!

– Их надо сфотографировать и так и так, – командовал Горелов. – Придется раздеть всех догола. Шрамы также вещь приметная. У того, что постарше, три шрама на теле от пулевых ранений. Уж я-то в этом толк знаю. Наверняка он в нашей картотеке есть. Ранения в разборках получил. Жаль, линейки нет. Приложить бы. Придется нам задержаться и протокол составить…

– Рехнулся, Палыч?! По снимкам протокол составишь. Развивай свою зрительную память. У нас уже батарейки в фонарях садятся. Нечего нам здесь светиться. Снимаем отпечатки и уходим, а то и нас заставят себе могилы копать. Как видно, монахи ребята не очень сговорчивые.

Они провозились в лесу еще полчаса и заложили засыпанные могилы валежником так, как все выглядело до их появления.

– Скоро светать начнет. Сейчас надо в город возвращаться, – озираясь предложил Метелкин.

– Мы же в Тулу собрались!

– Пойдем следующей ночью. Адресок надо один навестить. Женщину я в Москву посылал с письмом. Надо расспросить ее о результатах поездки и новое задание дать. Пленки сейчас в Москве нужны, а нам они только карман оттягивать будут.

Дактилоскопия и парички с бородками тоже криминалистам понадобятся. Так что, Палыч, придется рискнуть.

– Да, курьер нам нужен позарез, материал-то важный. А твоя подруга справится?

– Судить будем по первой ее командировке. Если она письмо доставила до адресата, значит, справится. У меня чутье на людей. Я сразу понял, что Маше можно доверять. У нее в глазах какое-то упрямство есть, как у спортсменов, идущих на последнюю попытку.

– Хорошие качества для курьера, а как для женщины, не знаю.

– И женщина она классная. Таких нельзя обманывать.

– Тогда стоит поторопиться. В город нельзя входить вместе с восходящим солнцем.

– Скажи Мягкову: «С добрым утром!»

С фантазией Журавлева можно было бы придумать и более остроумное решение передачи ему негатива. Но Вадим не стал особенно мудрить. Вряд ли Марецкий захочет его арестовать. У него и без Вадима забот хватало, а Журавлев еще не созрел для обстоятельного разговора со своим старым приятелем с Петровки.

В десять тридцать вечера, как было сказано в инструкции, майор приехал по адресу: Ленинский проспект, Дом шестьдесят два – и поднялся на восьмой этаж. Он подсунул конверт с негативом под дверь восемьдесят первой квартиры и три раза нажал на кнопку звонка. Марецкий знал, что ему не откроют, и тут же ушел. Перед тем как ехать по названному адресу, он выяснил, что в квартире живет одинокая пожилая женщина, которой уготовили роль курьера. Генерал Черногоров с честью справился с заданием и привез из епископата негатив снимка, сделанного на память в Кинском монастыре год назад. В лаборатории тут же отпечатали фотографии.

Марецкий долго сидел за столом и гадал, что этот снимок мог значить, в чем его особенность и какое отношение он мог иметь к расследованию. Такие фотографии делали в школах, институтах, домах отдыха, на юбилеях и везде, где встречали дорогих гостей. На фоне храма фотограф зафиксировал послушников монастыря во главе с митрополитом Ювеналием и настоятелем Пафнутием. Вокруг в четыре ряда стояли монахи. Он насчитал сто четырнадцать человек. В большинстве своем это были молодые люди с длинными волосами и бородами. Первый ряд занимали духовники и священники. Но разгадать смысл загадки Марецкий так и не смог. Все, до чего он додумался, это отдать снимок подполковнику Сорокину. Может, ходячая энциклопедия Петровки догадается, где собака зарыта.

Негатив, как и было обещано, Марецкий привез по указанному адресу. У него и мысли не было устраивать облаву. Журавлева так просто не возьмешь, да и смысла нет. Пусть отрабатывает свои версии. Рано или поздно, но он к нему придет.

Хозяйка квартиры подошла к двери и подняла с пола конверт. Она знала, что ей делать. Все очень просто. Надо подойти к окну своей комнаты, окна которой выходит на другую сторону, свернуть конверт и положить его в портсигар, а потом выбросить груз за окно. К портсигару прикрепили очень прочную леску, и она тянулась к другому окну, расположенному метрах в двадцати от ее квартиры.

Несложная операция, за которую хозяйка получила дополнительную пенсию. Никаких законов она не нарушала, кроме одного: налоги с гонорара пенсионерка платить не собиралась.

Портсигар вылетел в окно и камнем упал вниз. Он летел с восьмого этажа до второго, пока не натянулась леска и не потащила его в сторону, а потом вверх.

Так путешествие увесистой папиросницы закончилось в другом окне, где посылку втащил Митрофан. Окно находилось на лестничной клетке седьмого этажа другого подъезда.

Времени на описание проделанного фокуса ушло больше, чем проходила вся церемония переправки посылки. Об этом можно судить хотя бы по тому, что Митрофан вышел из того же дома раньше, чем Марецкий, который потратил лишнее время на ожидание лифта.

Митроха сел в машину и выехал на проспект. Проезжая через двор, он видел, как Марецкий выходил из подъезда. Никаких опергрупп с ним не было, мужик приехал один и не собирался устраивать голливудские оргии вокруг здания с оцеплением района сотнями машин с мигалками и десятками снайперов на крышах.

Дик просто перестраховался, и вообще, он любил романтизировать обстановку, приклеивая элементарному заданию ярлык приключенческого боевика.

Настя и Вадим ждали Митрофана на углу Ломоносовского проспекта. Машина притормозила, и они устроились на заднем сиденье.

– Все в порядке?

– Пришлось уходить по крышам, – протягивая портсигар Журавлеву, сказал Митроха. – Чуть не сорвался, когда перепрыгивал с одного дома на другой. Еще повезло, а трое оперативников так и не допрыгнули. Жаль ребят.

– Главное, ты жив. А теперь поехали в редакцию «Нового мира». Время подходящее.

Настя настороженно смотрела то на одного, то на другого. Похоже, она приняла диалог за чистую монету.

Еженедельной газетой «Новый мир» интересовался не только Журавлев и его команда, но и Дантист, пославший туда своих людей. Один из самых опытных оперативников треста по кличке Дрозд приехал в редакцию намного раньше Журавлева. Его сопровождали двое специалистов узкого профиля. Один из них считался лучшим взломщиком сейфов, за что не один год провел в местах не столь отдаленных, и заслуженно гордился своими уникальными пальчиками, другой гордился собственной головой, но предпочитал взламывать коды компьютеров, а не замки. В задачу Дрозда входило расчистить дорогу специалистам и дать им возможность попасть в кабинет главного редактора.

Особых проблем не возникало. В здании остался только вахтер, дремавший в бюро пропусков, расположенном в холле первого этажа. Не Бог весть какая помеха, главное, чтобы дверь открыл, запиравшуюся на щеколду. Тут отмычки не помогут.

Никогда еще сторожа не беспокоили в позднее время. Разве что однажды кто-то из сотрудников забыл в своем кабинете ключи от квартиры и вынужден был вернуться. Поздний звонок в дверь разбудил привратника, и он глянул на часы. Не так уж поздно, опять кто-то что-нибудь забыл.

Он поднялся с топчана и побрел к дверям, зевая и протирая глаза.

Переговорное устройство здесь не предусмотрели, а интересоваться, кого сюда занесло, через дубовую монолитную дверь бесполезно. Ни одна из сторон ничего не услышит. Пришлось отодвинуть щеколду и приоткрыть дверь. Все, что он успел увидеть, так это троих мужчин. Тусклый свет из холла осветил их лица. Этих людей он не знал, а представиться они не захотели. Старика сбили с ног ударом в челюсть. Налетчики зашли в здание и вернули щеколду на место. Старика отволокли к стене, залепили рот липкой лентой, а руки сцепили наручниками, пропустив их через трубу отопления.

Оставив бессознательное тело на полу, они отправились наверх. Лифт не работал, а на его включение никто времени тратить не стал, кабинет главного редактора находился на третьем этаже. По темной лестнице поднимались при помощи фонарей, а в коридоре включили рубильник на силовом щите, и третий этаж осветился десятками люминесцентных ламп. Вряд ли кого-то постороннего с улицы мог заинтересовать свет в окнах. Некоторые сторожа имеют привычку делать ночной обход помещений.

Впрочем, поздние гости об этом не очень задумывались. Все шло по плану.

Двери вскрыли за считанные минуты. Приемная, слева кабинет главного редактора, справа директора издательства. Перед каждым стоял стол секретаря. Рабочее место директора никого не интересовало, занимались исключительно кабинетом редактора.

Каждый занимался своим делом. Один принялся за сейф, второй сел за компьютер, а Дрозд шарил по шкафам и заглядывал в папки с документами, которых здесь хватало. Искали все, что касается Аркадия Еремина. В компьютере нашли его личное дело, и выяснилось, что журналист писал статьи под псевдонимом Тропкин, Дорожкин и Телегин. Все материалы, связанные с его именем, переписывались на дискеты, а содержавшиеся в компьютере уничтожались. Сейф был вскрыт в течение пятнадцати минут. К удивлению Дрозда, ничего относившегося к деятельности репортера в нем не нашли. Самым ценным в сейфе можно было считать две бутылки коньяка, одну распечатанную и начатую, вторую полную, и печать редакции.

Разбираться в материалах, найденных в компьютере, не имело смысла. У Еремина статей, очерков, интервью и заметок хватило бы на собрание сочинений. Документы скопировали и этим ограничились.

Освободившиеся силы пришли на помощь Дрозду. Теперь искали оригинал с подписью журналиста, но такого рода документов имелось немного, и к Еремину они не имели никакого отношения.

– Мы проходили в коридоре мимо двери с табличкой «Архив». Может, там посмотреть? – предложил Дрозд, когда весь пол уже был завален распотрошенными папками и разбросанными листами и фотографиями.

– В архив сдают материал после публикации, – заявил компьютерщик. – Его статья не печаталась. Мы же не знаем, что ищем. Возможно, она уже есть на дискетах. Я же не читал, что копировал.

Дрозд сложил дискеты в портфель.

– Где мы еще можем поискать?

Компьютерщик выдвинул новое предложение.

– У редактора дома. Если, как ты говоришь, статья очень важная, то он может хранить ее не на работе, а по месту жительства. Адрес я узнаю в течение минуты из сервера отдела кадров. У нас целая ночь впереди. Нагрянем к мужику домой, прижмем к стене и расколем. Если статья в редакции, то мы будем знать точное место, где ее искать. Мы можем еще пару раз за ночь сюда нагрянуть.

– Мысль правильная, но нам нужен будет ключ от входной двери. Здание надо закрыть на замок.

– Ключ – не проблема. Найдем его в сторожке.

Они спустились вниз. Ключи висели в бюро пропусков на гвоздиках с бирками.

От входной двери ключ с биркой лежал в ящике стола, так что и примерять не пришлось.

Дрозд достал из-за пояса пистолет с глушителем, подошел к сторожу и выстрелил ему в голову. На кафельном полу растеклась лужа крови.

Машина остановилась, не доезжая метров тридцати до редакции.

– Они что, еще работают? – спросил Митрофан.

– С чего ты взял? – удивилась Настя.

– На третьем этаже свет горит.

– В том самом месте, куда нам надо попасть. Метелкин написал в письме, что редактор сидит на третьем. Странно. Настя вздрогнула.

– Смотрите! Возле подъезда стоит серебристая «вольво». Именно в такую машину меня пытались запихнуть, когда выкрали из квартиры. Темно. Подъезжай ближе. Я номер помню.

Митрофан подъехал ближе и включил фары.

– Точно она.

– На ней тебя уже катали, – сказал Митрофан.

– Нет, я тогда сбежала от них.

– Во второй раз за тобой приезжали на ней же. Только ты этого не увидела. Слишком ловко они тебя сцапали. А главное, что среди них был Дрозд. Уж теперь-то я его не упущу.

– А что им здесь делать? – удивилась Настя.

– То же, что и нам, – пояснил Журавлев. – Они получают информацию одновременно с нами или раньше нас.

– А что ты переживаешь? – усмехнулся Митрофан. – Они же за тебя твою работу делают. И нам забот меньше. Сейчас все получим на блюдечке с голубой каемочкой.

– Ты думаешь, они так просто нам все отдадут?

– Посмотрим. Садись за руль, а я пойду прогуляюсь.

Митрофан выключил фары и вышел из машины.

– Что он задумал? – спросила Настя.

– Не знаю, он парень непредсказуемый. Чем-то ему этот Дрозд здорово насолил.

– Он говорит, что убили его отца. Такие типы, как Дрозд, способны на все. Я помню их. Они и меня собирались прикончить.

– Почему собирались? Вряд ли они раздумали. Ты все еще представляешь для них опасность, а теперь еще больше, чем до встречи с ними.

Дверь редакции открылась. Из нее вышел мужчина и, осмотревшись, направился к машине, затем появились еще двое. Одного из них Настя узнала. Они заперли дверь и тоже направились к машине.

– У этого типа в руках портфель, – прошептала Настя. – Они нас опередили.

Вот тебе и блюдечко…

Митрофан возник ниоткуда, словно с неба свалился. В обеих руках он держал пистолеты и тут же открыл огонь. Сколько это длилось, понять невозможно, но пламя из стволов сыпалось, как фейерверк на карнавале, со смачными хлопками. Он не остановился, даже когда его противники, поверженные градом пуль, валялись на земле. В одну секунду стрельба прекратилась. Парень убрал оружие за пояс брюк, застегнул ветровку и не торопясь подошел к трупу Дрозда. Сорвав с пояса мобильный телефон, он прихватил с земли портфель и вернулся к машине. Запрыгнув на переднее сиденье, Митрофан дал команду:

– Вперед, Дик! Пять минут на выезд из района!

К двум часам ночи они добрались до дачи. По дороге Митрофан воспользовался проверенным способом. Он нашел в записной книжке мобильного телефона номер шефа и нажал кнопку «соединить».

На другом конце провода сняли трубку.

– Это ты, Пигмей?

– Кто это?

– Твоя смерть. Будешь хоронить Дрозда, заготовь себе ямку рядом. Недолго тебе осталось жизни радоваться.

Митрофан захлопнул крышку и выбросил телефон в окно машины.

– Скорее всего, ты прав, Митроха, – хмуро заметил Вадим. – Мы вроде как партнеры, но ты делаешь нас невольными соучастниками убийств.

– Притормози на углу.

Журавлев не сразу понял, что он хочет, и остановился. Митрофан открыл дверцу, вышел и скрылся в подворотне. Они его ждали минут десять, но он так и не вернулся.

– Зря ты, Дик. Он из-за нас жизнью рисковал, а ты его прогнал.

– Я его не прогонял. Он видит все по-своему, а я по-своему. Любые действия необходимо согласовывать. Митроха не считает нужным действовать по плану, он сам, один решает, что можно и нужно делать, а что не обязательно. Это уже второе убийство, совершенное им на моих глазах.

Настя обозлилась.

– Ты чистоплюй! Расстрел бандитов, по-твоему, убийство, а что же ты не напомнил ему, как он в канализации на Тверской из автомата поливал, а потом на мине людей подорвал?! Значит, там он был прав? Потому что по плану действовал, а сейчас он превратился в убийцу. Так?

– Взрыв и стрельба в план не входили. Я даже не знал, что у него мина есть.

– Какой наивный! Вы так просто хотели от армии головорезов сбежать?

– Там – другое дело. Это была оборот, самозащита, а здесь убийство.

– Понятно. Чистоплюй! Наверное, он должен был не стрелять, а бросить Дрозду перчатку в лицо и вызвать его на дуэль. Собакам – собачья смерть!

Они поругались. Вернувшись на дачу, легли спать в разных комнатах, но ни один из них так и не заснул.

Очнулся Платонов в полной темноте. Он лежал на полу и ощущал руками доски.

Голова трещала, как с дикого похмелья. Значит, все-таки жив! Первая мысль, родившаяся в сознании, долго переваривалась и витала в воздухе, как пыль.

Пришлось подождать, пока осядет. И что с ним произошло? Дурной сон приснился или подполковник спятил на старости лет и пустился во все тяжкие? Последние пять лет работы чиновником в Министерстве внутренних дел не смогли выбить из него дух былого оперативника, и он все еще был на что-то способен. Правда, его способности граничили с глупостью. Выкидывать фортели в его возрасте уже несолидно. Но что ему оставалось делать, если он наткнулся на вооруженных бандитов? Извиниться и уйти? Для начала его попросту никто бы не выпустил. А по долгу службы он не мог упустить вооруженных людей, не обезвредив их. Однако главарь ушел. Так дела не делаются. Глупый, неоправданный риск, незнание обстановки, отсутствие плана, страховки и прикрытия. Богу молиться надо, что еще выкарабкался, а может, и нет. Где он? В подвале у Шамиля? Почему он пошел на необдуманный шаг? Думать некогда. Гельфанд поставил его перед фактом, и он клюнул. Адвокат бросил его в пекло, как кость собакам. Либо он сумел расшифровать Сердюка и понять, что имеет дело с подставным, либо Платонов сделал другую промашку и не сумел заинтересовать Гельфанда как личность. Как ни поворачивай, а Гельфанд его использовал, словно туалетную бумагу, и выбросил.

Все планы полетели кошке под хвост. Внедриться в организацию такого уровня, о которой говорил Арсен, не так просто. Тут надо иметь не только опыт, но и знание предмета, структуры и действовать через десяток посредников, а не лезть на рожон, прикидываясь обиженным обывателем. Ну чем такую мощную организацию может заинтересовать Сердюк? Платонов рассчитывал на свое чутье и ошибся. Вот его и выкинули из игры, использовав, как подставную куклу.

Как это ни странно, но Платонова совершенно не интересовало, где он находится. Придет время – узнает, он не привык гадать на кофейной гуще. Он думал о том, как исправить положение и суметь убедить Гельфанда в своей необходимости. Только чем?

Щелкнул засов, и заскрипела дверь. В помещение проник свет. Платонов прищурился и увидел в проеме мужскую фигуру. Она расплывалась, двоилась, потом опять сходилась в одно целое.

Черная тень приблизилась и склонилась над ним.

– Эй, мужик, ты цел?

– А ты хотел увидеть меня дохлым?

Сильные руки подхватили его и поставили на ноги.

– Идем. Сам можешь?

– Да мне и здесь неплохо.

– Там будет лучше.

Его вывели из одиночки в общую камеру. Теперь он разглядел все, что нужно.

Милиционер закрыл дверь. В общей камере сидели алкоголики, проститутки и пара бритых придурков, и все галдели и требовали свободу. Конвоир вывел его за решетку, и он оказался в коридоре. Обычная ментовка. И что ему здесь будут шить? Если Менты подоспели вовремя, то его нашли в кабинете Шамиля с пистолетом в руках и радом с тремя трупами. Хорошая перспектива, ничего не скажешь. К этому надо добавить чужой паспорт с переклеенной фотографией. Впрочем, это уже мелочовка. Одного покойничка он с себя снимет. Его убил Шамиль. Доказать самозащиту будет непросто, пятьдесят на пятьдесят. В следственном эксперименте он уже не сможет продемонстрировать все свои трюки. Они хорошо получаются, когда ты от пуль увертываешься, а насухую и пьяного забулдыгу не всегда завалишь.

Допрыгался подполковник, умышленное убийство могут припаять. Узнают о смерти сына и зацепятся. А потом, он же сам в этот ресторан приперся. И не просто в ресторан, а в подсобку. Как такой факт оправдать? Зашел в кабак пописать и заблудился, рожи чужие не понравились. Ну что делать, пришлось их убить. Отличная защита! Главное, сегодня не болтать, голова разбита, соображалка не работает.

Платонова вывели в дежурную часть. За столом сидел капитан с повязкой на рукаве, а за барьером стояли двое мужчин. Приятный сюрприз. Один из них был ему знаком – Гельфанд Зиновий Данилович собственной персоной. Адвокат тут же подошел к Платонову и осмотрел его голову, успев прошептать:

– Молчите, говорить буду я. – Повернувшись к дежурному, Гельфанд пошел в атаку. – А знаете, капитан что значит неоказание первой медицинской помощи по терпевшему? Нет сомнений, что мой клиент получил черепно-мозговую травму второй степени. Пока он не пройдет полный курс лечения, на ваши вопросы отвечать не станет. А потом еще телегу на ваших оперативников составим. Короче говоря, я его забираю.

– Лихо вы решаете вопросы! Он находился в кабинете директора ресторана с тремя трупами в обнимку.

– И что из этого? Вам нужны объяснения? Они уже написаны. Он их подпишет, и на этом все. Что касается свидетелей, то один из них стоит перед вами. Это официант ресторана, который все видел. Прошу вас, Марат, расскажите, как все происходило.

Мужчина с признаками кавказской внешности заговорил с легким акцентом.

– Я обслуживал столик, за которым сидел этот господин. Он был один.

Спиртное не заказывал, обычный обед. В тот момент, когда в ресторан ворвалась толпа разъяренной шпаны и начала все крушить на своем пути, один из сидевших за соседним столиком вышибал ударил этого мужчину по голове, схватил его и загородился им, а потом достал пистолет и начал отстреливаться, отступая к подсобному помещению вместе с бессознательным заложником. Двое других телохранителей тоже отступили. Тут началась паника, зазвенели стекла. Потом, когда все кончилось, хулиганы разбежались. Приехала милиция и пожарные. Этого мужчину нашли в кабинете директора. Он так и не пришел в себя. Кто убил телохранителей директора, мы не знаем. Сам Шамиль сбежал через черный ход. У него тоже есть оружие, но какое, я не знаю. «Скорая помощь» забрала только четырех человек. Они даже не проходили в дальние помещения. Все, кто не успел очнуться, сгорели в зале ресторана. Пожарным удалось загасить огонь раньше, чем он проник в подсобку. Так что этот человек пострадал зазря и его место в больнице, а не в милиции.

Дежурный что-то промычал, потом произнес:

– Пишите заявление. И со всеми подробностями.

– Уже написано и подписано.

Официант положил на стол дежурного конверт. Тот извлек из него три листа бумаги, свернутые вчетверо, и пробежал по тексту глазами.

– Мне нужно заявление потерпевшего.

Гельфанд достал из портфеля папку, в которой лежал лист бумаги, и протянул ручку Платонову.

– Распишитесь, пожалуйста, Роман Семеныч.

Подполковник расписался, и заявление легло на стол дежурного. Капитану ничего не оставалось делать, как вернуть потерпевшему изъятые у него вещи и паспорт.

– Вы свободны, Сердюк. По делу убийств в ресторане «Колхида» открыто уголовное дело, и вы будете проходить в нем в качестве свидетеля. Так что не удивляйтесь, если вам пришлют повестку из прокуратуры.

– Не беспокойтесь, капитан, – улыбнулся Гельфанд, – мы разберемся с прокуратурой и про медицинское заключение не забудем.

Дежурный ничего не ответил. Они вышли на улицу. Светило яркое солнце.

Официант куда-то исчез. Перед отделением стояла машина Гельфанда.

– Садитесь, Роман Семеныч. Прокатимся в одно место, там вам и медицинскую помощь окажут.

Такого оборота событий Платонов не ждал. Он все еще пребывал в некоторой растерянности и не знал, как надо реагировать на события. Они сели в машину, и та тронулась с места.

– А вы настоящий боец, Роман Семеныч! Лихо вы расправились с телохранителями Мурзы! Они ребята тертые, с ними не просто сладить.

– Легко, когда кровь закипает. Жаль, Мурзу упустил. Попадись мне этот гад…

– Попадется, не сомневайтесь. Его уже ищут, и я думаю, вскоре он будет стоять перед вашим судом.

Машина притормозила.

– Гляньте в окно, Роман Семеныч.

Подполковник увидел обгоревшие руины бывшего ресторана «Колхида», обнесенные столбиками с протянутой веревкой, на которой болтались красные флажки. Жалкое зрелище.

– Это все, что осталось от империи Мурзы. Из его банды никто живым не ушел. Их обгоревшие трупы лежат под завалами. А уголовное дело, о котором говорил дежурный капитан, будет закрыто после смерти Шамиля Зибирова.

Погромщиков никто не найдет, да и искать не станут. Пустая трата времени. Речь идет о трупах, найденных рядом с вами. Все подозрения падают на Шамиля. А не будет убийцы, не будет и дела об убийстве. Пистолет, зажатый в вашей руке, исчез раньше, чем милиция прибыла на место происшествия. Вас могут воспринимать только как жертву. Вы даже в свидетели не годитесь, потому что ничего не видели. Сидели, ели суп, и вдруг удар по голове. Это же не показания, а насмешка. Очнулись в милиции и даже не знаете, что в ресторане случился погром, пожар и погибли какие-то кавказцы. А почему вас должно это интересовать? – Машина двинулась дальше, а адвокат продолжал:

– Теперь Мурза знает, с кем имеет дело. И очень сожалеет о том, что так повел себя с вами.

– Вот только я не думаю, что после моего визита он вернет мне жену и машину, – Насчет жены скорее всего вы правы. Что касается вашей великолепной «Волги», то ее вам уже вернули. А может быть, попросту не смогли угнать. Мои люди провели ряд проверок, пока вы находились в милиции. Охрана кооперативных гаражей утверждает, что ваша «Волга» с территории не выезжала. Мы проверили этот факт. Их слова подтвердились. Вашу машину перегнали из тридцать восьмого гаража в сорок пятый. Там она и стоит. Этот гараж принадлежит некоему подполковнику милиции Платонову, который на данный момент находится в отпуске.

Возможно, он уехал на своей машине отдыхать. Просто угонщики нашли свободный гараж и перегнали туда «Волгу». Ведь ваш автомобиль слишком приметная штука. На таком опасно ездить по Москве. Они хотели выбить вас из колеи, навалить как можно больше неприятностей, а потом добить до конца. Но вы им доказали, что они не на того нарвались, и теперь им самим приходится расхлебывать собственную глупость.

– И что мне теперь делать?

– Продолжать начатое дело – добить Шамиля и остатки его банды. Здесь вам уже не придется рисковать.

Теперь Платонов понял, что им заинтересовались всерьез. А вот с машиной он допустил серьезную промашку, перегнав «Волгу» в свой гараж. А если они теперь заинтересуются подполковником из сорок пятого бокса? Кто мог предположить, что они станут копать так глубоко?! Для этого может быть только одна причина – они хотят его свести с кем-то из главарей либо привлечь к своей работе на низком уровне.

Платонов незаметно опустил руку и провел пальцем под обшивкой сиденья. Его «жучок», который он установил в машине Гельфанда, все еще оставался примагниченным к стойке. Этот фокус он проделал, когда его везли в «Колхиду».

– Извините, Зиновий Данилыч, я себе не очень хорошо представляю, как можно не рискуя добить Мурзу и его приспешников. Вы меня уверяли, что мне ничего не грозит, отправляя меня в «Колхиду», и, по-вашему, все кончилось хорошо, но это не так. Я по счастливой случайности остался жив.

– Это закономерность. Вы были под контролем, и вас бы не убили.

– Хреновый контроль. Шамиль стрелял в меня дважды. Я загородился одним из его шалопаев и спас свою шкуру сам, без контроля. И потом – если вы меня контролировали, то почему дали уйти Шамилю? Где же были и куда смотрели ваши люди?

– Шамиль – ваша личная проблема. Вам помогли в схватке и позволили одержать победу. В одиночку никто не справится с подобной задачей. Люди, которые помогли вам, хотели бы познакомиться с героем-одиночкой и даже попросить вас немного им помочь.

– Меня? – удивился Платонов.

– А почему нет? Вы неординарная личность, Роман Семеныч, и вам это знакомство не повредит. Общность взглядов сближает.

– На ваше усмотрение, Зиновий Данилович.

– В таком случае мы уже приехали.

Лимузин подкатил к особняку, очень смахивавшему на посольство. В действительности, а точнее, по вывеске, здесь находилась фирма «Мотор», что-то связанное с автомобилями.

Адвоката и его друга провели в очень уютное помещение, сплошь уставленное антиквариатом. Гельфанд попросил прислать врача, и буквально через минуту появился медик в голубом халате со стальным чемоданчиком в руках. Гостю обработали рану и наложили повязку, а также сделали укол и дали какую-то пилюлю. Боль затихла, и Платонову показалось, что он стал лучше видеть.

Вскоре появился еще один человек. Гельфанд представил его как Владимира Вельяминовича, руководителя фирмы. Голова у подполковника работала на полную мощность. Он помнил все имена, названные ему Арсеном. Если на Гельфанда Платонов вышел сам, то на Владимира Вельяминовича Рукавишникова – Пигмея – его вывел Гельфанд. Оставался еще некий Сократ, и можно считать, что Платонов лично знаком с руководителями организации верхних ступеней. И что дальше?

Это всего лишь вступление и даже не начало, а он уже успел вляпаться в мокрое дело.

– Рад вас видеть, господин Сердюк! Наслышан о ваших подвигах. Вы просто герой!

– Скорее всего, я спасал собственную шкуру.

– Но вы ради этого не пошли бы к Мурзе. Цель была иной.

Пигмей подвел гостя к мягкому креслу и усадил его. Сам сел напротив, а Гельфанд извинился и ушел, сославшись на срочные дела и пообещав вечером позвонить Сердюку домой.

– Мы боремся с кавказскими бандитскими группировками на территории России.

От них все наши беды. Этого вам объяснять не надо. В наши планы входит уничтожение банды Мурзы и его приспешников. Не один вы пострадали от рук этих мерзавцев. Тысячи наших соплеменников лишились жизни от рук черных беспредельщиков. Милиция, та, которая ими не куплена, показывает полную свою несостоятельность. Пусть уж они разбираются со славянскими авторитетами, это им доступней. Мы увидели в вашем лице единомышленника. Почему бы и вам не вложить свой опыт в борьбу со злом?

– Каким образом?

– Вы подрывник. Нам известно, где и когда состоится сходка авторитетов этой нечисти. Там будет и Мурза. Почему бы нам не накрыть всю грязную шоблу одним ударом?! Обезглавленные группировки уже не так страшны. Они начнут сами друг друга душить за новый дележ собственности, но мы им поможем в их начинаниях.

– Идея хорошая, но, если сходка будет проходить в жилом доме, я не стану его взрывать.

– Мы тоже. Речь идет о пригородной базе отдыха. Все соберутся в клубе, и посторонних туда не допустят. Сложность состоит в том, что клуб придется минировать ночью. Нам дается не более двух часов, а результат должен быть стопроцентным. Полное разрушение, и ни одного живого. Вы справитесь с такой задачей?

– Мне нужен план здания, список материалов, использованных в строительстве, и пару дней на расчеты.

– Рабочие чертежи подрядчика вас устроят?

– Конечно, если они соответствуют использованным строительным материалам.

Придумывают одни, проектируют другие, строят третьи, и каждый пытается урвать свой кусок из сметы.

– Согласен, но никто не использует кирпич, если в плане заложен бетон, скорее наоборот. Воровство ухудшает качество, а не улучшает.

– Желательно иметь ясную картину и обойтись без догадок.

– Я вас понял. Завтра к вечеру у меня для вас все будет готово.

– На какие взрывчатые вещества я должен опираться?

– Не ограничивайте себя в фантазиях. Если вам понадобится атомная бомба, мы вам ее предоставим. Лишь бы результат стал таким, каким мы все хотим его видеть.

– Приятно иметь дело с таким заказчиком.

– Я вас причисляю к заказчикам. Мы сами заказываем, планируем, готовим и выполняем. Нас объединяют общие благородные идеи.

– И в этом я не могу не согласиться с вами.

Пигмей встал.

– Не смею вас более задерживать. Вам нужно как следует отдохнуть, выспаться и подлечиться. Мой шофер отвезет вас домой.

– Хорошо бы. Меня уже ноги не держат.

Спустя сорок минут Платонов стоял перед домом и наблюдал, как пожарные тщетно пытаются затушить пламя, вырывавшееся из квартиры Сердюка. Вот оно, его начало! Вот во что вылилась его самодеятельность. Он сам вступил на тропу войны и пожинает первые ее плоды. Но Сердюк тут при чем?

Существовало только два варианта поджога. Первый – Шамиль Зибиров. Но что он мог о нем знать? Ничего.

Никакой Зибиров у него жену не крал и машину тоже.

Это часть спектакля. Значит – Гельфанд! Они хотят разозлить его еще больше и заарканить целиком, без права на отход. Пусть арканят, но они еще не знают, что первый взрыв поднимет их осиное гнездо высоко в небо. Только бы сконцентрировать их всех в один узел и подложить им под задницу их же динамит! Свое дерьмо меньше воняет.

Платонов скрипел зубами. Он злился на себя и собственную глупость. Он ушел к себе домой к ночи, когда пожарные уехали, а из выгоревшей начисто квартиры старого друга начала стекать пена.

Следователь Мухотин уже второй день находился в Туле. Сдав отчет начальству о проделанной работе в Егорьевске, он не получил никаких замечаний, будто занимался кражей кур, а не убийством.

– Молодец! – сказал начальник. – Все, что мог, ты сделал. Отдыхай пока.

Ничего подходящего для тебя нет. Все мы тут сидим, ворон считаем.

Но Мухотин ворон считать не стал. Он поднял все сводки за год по тяжким преступлениям в области и зарылся в бумагах. В пределах Егорьевского района – ни одного преступления, даже крупных краж не зафиксировано. Самое громкое преступление произошло в сорока километрах от Егорьевска в тульском направлении. Произошло это в середине марта. Какая-то банда напала на поет ГИБДД прямо на шоссе и расстреляла из автоматов четырех автоинспекторов. Дежурка, где находился начальник смены, расстреляна с улицы.

Ни одного стекла не уцелело, а потом и пульт и компьютер раздолбили.

Милиционеров раздели и забрали табельное оружие. Преступники скрылись в неизвестном направлении. Странный случай. По делу видно, что налет совершен с целью завладения оружием. Но зачем бандитам понадобилось устраивать такую бойню на шоссе из-за четырех пистолетов «Макарова», если им пришлось расстрелять из автоматов по меньшей мере две сотни патронов? Убить четверых постовых можно намного экономичней без особой бойни, а они поливали свинцом все вокруг. Трудно поверить, будто вооруженным до зубов бандитам, не жалевшим боеприпасов, понадобились четыре пистолета. Дело повесили на гвоздик. На месте происшествия, кроме двухсот семи гильз, никаких следов не обнаружено. Трагедия на шоссе произошла шестнадцатого марта. Мухотин сделал для себя пометки. Его интересовали все случаи, где использовалось огнестрельное оружие. Следующее убийство произошло непосредственно в самой Туле. В подвале заброшенного дома найден труп мужчины с огнестрельным ранением в голову. Убитого нашли дети, устроившие в том подвале свой штаб. Вечером ушли, все было в полном порядке. На следующий день спустились в подвал, а там дяденька лежит с дыркой во лбу. И опять никаких следов. Убийство совершено второго июля, чуть больше двух недель назад.

За день до этого произошел несчастный случай. В автомобильной аварии погиб инженер оружейного завода, угодил под машину. Водитель с места происшествия скрылся. Виновника пока не нашли, и уже не найдут. Единственный свидетель, который видел машину и шофера, на дознание к следователю не явился. Через трое суток его объявили в розыск. Все ищут.

Покопавшись в сводках и отчетах, Мухотин нашел много интересного. Он исписал весь блокнот и решил, что для начала хватит. Можно попытаться прощупать кое-какие слабые звенья в прошлых делах. Как это делать, Мухотин не знал и определенных планов не строил, но ему казалось, что он гуляет вокруг одного и того же дома, а зайти в него боится.

Первым делом он отправился к вдове погибшего инженера, надо же было с чего-то начинать. Женщина очень удивилась, увидев у нежданного гостя удостоверение прокуратуры.

– У меня были из милиции, – сказала она, приглашая следователя в комнату – но прокуратура гибелью мужа не интересовалась.

– Милиция тоже подвергается инспекции. Пусть вас это не беспокоит. Я вас долго расспросами утомлять не буду. Давайте по порядку. Вы хорошо помните тот день, когда погиб ваш муж?

– Конечно, такое не забывается. Ведь я вам честно скажу, Лева нечасто баловал меня своим присутствием. Мы жили плохо, а если быть точной, то вовсе не жили. Он появлялся один-два раза в месяц с сыном повидаться и меня, как он выражался, удовлетворить. Это, значит, чтобы я себе мужика на стороне не завела. Сына он любил. Ему семь лет, год назад в школу пошел. Мне сорок пять, Леве было сорок два, а его любовнице двадцать восемь. Расклад понятен?

– Почти. Он был неотразимым мужчиной?

– Для меня – да. Для нее – вряд ли. Она его секретарша. Лева не последний человек на заводе и получал прилично. Почему бы и молодуху себе не завести?! А мне оставалось только надеяться и ждать.

– Значит, в день своей гибели он был дома?

– Ночевал, так скажем. Утром встал и собрался на работу, а машина не завелась. Ну он не стал с ней возиться и уехал на такси. Во втором часу мне позвонили и сказали, что мой муж погиб. Я поверить этому не могла. Уехал он в девять. Я видела в окно, как он остановил какую-то белую «Волгу», сел в нее и уехал. Как же он мог в девять тридцать попасть под машину в районе товарной станции? Ну во-первых, начнем с того, что эта дорога не ведет на завод. За полчаса он мог добраться до работы на трамвае, а не лезть под чужие колеса.

Во-вторых, он очень осторожный человек. Такие в аварию не попадают. Двадцать лет за рулем без единого замечания и царапины на машине. Милиция так и не докопалась до сути дела. И еще я слышала, будто свидетель имелся, а потом сбежал. Короче говоря, они так ничего и не выяснили. Похороны организовал завод, а мне единовременное пособие выплатили. А дальше живи, как хочешь. Он же не на производстве погиб.

– По дороге на производство.

– Только этого никто доказать не может. Он обязан в это время сидеть за рабочим столом, а не находиться в семи километрах от завода. И куда делось такси, на котором он уехал?

– Уверены, что такси?

– Нет, конечно, частник, скорее всего. У него багажник на крыше и такая штука есть, за которую прицеп цепляют.

– Фаркоп?

– Бог его знает. У нас у соседа по даче такая же штука. Может, и «Волга» принадлежала дачнику.

– Вы можете мне сказать, где найти секретаршу вашего мужа?

– Петровская улица, дом тринадцать, квартира Двадцать семь, Варя Денисова.

– Хорошая память.

– Не раз к ней ходила, даже деньги ей предлагала, чтобы она оставила Леву в покое.

– Понятно. Извините за беспокойство. Спасибо.

– Да не за что.

Мухотин не стал откладывать начатое дело в долгий ящик и поехал на Петровскую улицу.

Вари дома не оказалось. Он решил, что девушка на работе, и собрался ехать на завод. Но у дверей его встретила соседка по площадке.

– Вы зря звоните. Лучше на дворе подождите. Я ее сейчас на рынке видела, скоро придет.

Мухотин во двор не пошел, а сел на ступеньки. Как он ее во дворе узнает, если в глаза никогда не видел?! А когда увидел, понял, что узнал бы. Молодая, интересная, и сразу понятно, что привыкла под большим начальником ходить и подарки получать.

– Вы Варя? Я из прокуратуры.

Девушка ничуть не удивилась.

– А я все думала, придут или не придут. Какие-то вы нерасторопные, пофигисты. По всей России война идет, люди друг друга истребляют, будто они крысы или вороны, а вам до лампочки. Воспринимаете происходящее как должное. Чувство ответственности притупилось?

Мухотин поднялся со ступенек и поднял руки кверху.

– Сдаюсь-сдаюсь. Вы правы. Значит, вам не надо объяснять, зачем я пришел?

– Заходите в квартиру, разберемся. Заранее извиняюсь за бардак. Я на больничном, убираться лень.

Варя открыла дверь и пропустила гостя вперед. Квартира ему показалась крохотной. Человек, привыкший жить в собственном доме, не очень уютно чувствует себя в городских квартирах. Стены сдавливают.

Они прошли в кухню, и девушка поставила чайник на плиту. Устроившись за столом у окна, Мухотин не стал задавать вопросы.

– Я чувствую, Варя, у вас накипело. Мне не хочется сбивать ваши мысли. Лучше будет, если вы выскажетесь и изложите свое видение дела, а я послушаю. Чего не пойму, лучше переспрошу.

– Непонятного здесь ничего нет. Вообще-то я хотела сказать наоборот. Тут все, с одной стороны, ясно, с другой – ничего не понятно… Чушь какая-то получается. Ладно, расскажу, как смогу. Я работала у Льва Германовича секретаршей. Может быть, избаловала его слишком назойливой опекой. Он уже без меня и шага сделать не мог. Я ходила за ним, как хвостик, по цехам с блокнотом в руках, записывала все его распоряжения, замечания и тому подобное. Он так к этому привык, что не помнил, когда у него совещание, где и с кем должен встречаться, кому позвонить и по какому телефону. В конце концов он мне отдал и свой личный сотовый телефон, и я превратилась в оруженосца. Иногда даже за него договаривалась с друзьями о рыбалке и бане, где они устраивали свои мальчишники. Я говорю об этом потому, что хочу объяснить, что всегда присутствовала при всех важных событиях.

Пожалуй, эта история началась в марте нынешнего года. Начальник сбыта утром не вышел на работу. Соскакивая с трамвая, подвернул ногу и на работу явился к концу дня. Директор попросил Леву подменить заболевшего. Лева всегда всех заменял. И за начальника цеха работал, и за директора, когда тот уходил в отпуск. День выдался не очень загруженным. Около девяти утра пришла фура из Уральского военного округа. Оружие получал лейтенант, а машину сопровождали три солдата. Ничего необычного, но Лева узнал этого лейтенанта.

Дело в том, что в Чечне испытывалась новая пулеметная установка для легких танков, которую конструировал Лева. Он ездил в Чечню на испытания. Установку проверяли и на полигоне и в бою. Ему пришлось пробыть в Чечне около двух месяцев, чтобы получить все оценки экспертов. А учитывая его взбалмошный характер и настырность, он добился разрешения командования присутствовать при всех испытаниях в условиях боя. А что это значит? Значит влиться в боевое подразделение и участвовать в боях. Там он познакомился со многими офицерами и солдатами.

Так вот, этот лейтенант воевал в Чечне в звании капитана и являлся командиром батальона «Белые волки». Но это они себя сами так называли. У них даже свое собственное знамя было, которое они разворачивали во время серьезных стычек с боевиками. Встреча неожиданная и немного странная. Капитан рассказал, что его разжаловали за невыполнение боевого приказа и отправили служить за Уральский хребет. Лева себя чувствовал неловко, он человек деликатный. Но мне потом он рассказывал, будто у него язык чесался спросить: «Тебя в ссылку отправили вместе с батальоном?» Вроде как солдаты тут ни при чем. А дело в том, что на складе очень жарко. Один из сопровождавших, который подносил ящики к конвейеру, разделся по пояс. У него на плече была наколка «Белые волки», но Лева промолчал. Бывший капитан и без того чувствовал себя не в своей тарелке.

Похоже, ему стало стыдно. Документы оформили, и ребята уехали.

Сам по себе этот эпизод ничего не значит, о нем можно забыть. Что, собственно говоря, и было сделано. Мартовская история всплыла неожиданно, но уже в мае. Я уговорила Леву поехать на Пасху в Кинский монастырь, это неподалеку от Егорьевска. Там очень красивая служба и ее ведет Пафнутий, личность легендарная. Моя подруга очень набожный человек, глубоко верующая женщина, много рассказывала и о Пафнутий, и о возрождении монастыря, в который можно попасть только по большим церковным праздникам. Добираться туда очень неудобно, а у Левы машина. Мы его уговорили.

Он не жалел потом о совершенном паломничестве. Это незабываемое зрелище, один монашеский хор чего стоит! Народ к монастырю стекается со всей округи. В святые дни вокруг монастыря открывают ярмарку, полное изобилие продуктов. Свой монастырский мед, творог, куры, чего только нет, и все по смешным ценам. Люди на телегах приезжают отовариваться.

Но самым примечательным стало непостижимое событие. Мы вновь увидели того самого капитана. Слава Богу, он нас не заметил, слишком много кругом народа было. Я бы капитана не узнала, а Лева его тут же узнал. Только теперь он превратился в монаха. Волосы до плеч, борода, ряса, крест на груди. Монахов в монастыре больше сотни, все они похожи друг на друга. Но если всмотреться, то различие есть. Помимо капитана, Лева узнал и двух солдат из трех, что приезжали за оружием. Сначала боевой капитан, орденоносец, гроза чеченских боевиков, потом опальный лейтенант из Уральского округа, а затем инок в монастыре, у которого за месяц волосы до плеч выросли. А солдаты и вовсе бритыми приезжали к нам на завод. Вот тут и ломай голову. И Лева ломал, он ведь настырный. Если цель перед собой поставит, обязательно добьется. А здесь требовался особый подход, осторожность прежде всего.

Так Лева ненавязчиво начал просматривать заводские документы. Внешне все выглядело правильно, комар носа не подточит, но нам удалось выяснить три важных момента. Первый – в номерах частей Уральского округа не совпадали две последние цифры. А это значит, что таких не существует в природе. Соответственно все накладные можно считать фальшивыми. Второй – заявка пришла из Министерства обороны, тут не придраться.

Однако счет оплачен не министерством и не округом. В платежке указан номер заказа, а адрес отправителя отсутствует. Банк мог не придать этому должного внимания. Деньги получены, и ясно за что. Третий – в накладных на получение стоит номер заказа. Концов найти невозможно. Сам по себе министерский заказ ничего не значит, он имеет силу после предоплаты, а получается каша, неразбериха. Заказ сам по себе, плательщик сам по себе, получатель непонятно кто.

– Вы могли обратиться к заказчику? – скромно вмешался в рассказ Мухотин.

– Запрос требует подписи директора, это официальный документ. А Лева не стал поднимать шума, решил один во всем разобраться. К тому же запрос не дает ответов на главные вопросы. Если министерство завязло в махинациях, то оно очень просто открестится от своего участия. Да, запрос мы давали, но Уральский округ решил, что может обойтись без дополнительного вооружения, и мы не стали оплачивать заявку. Извините за оплошность, но отозвать ее не успели. На этом все концы рвутся. Другой вопрос – как посторонние могли узнать номер заказа, номер счета, по которому производить платеж, и имя получателя? Утечка.

Недоглядели, но ответственность не несем. Виноват банк, принявший платежи от дедушки из деревни, и завод, выдавший три тысячи единиц боевого оружия ребятам с улицы. Я вам рассказала облегченную схему так, для наглядности. Все это выглядит на много сложнее с массой бюрократических препон, суть дела от этого не меняется.

– Вы помните число, когда лейтенант забирал оружие?

– Шестнадцатое марта с девяти до десяти утра. В этот день мы ездили на юбилей к Левиному брату. Он нас не принял, и сразу отвечаю почему. Лева приехал с секретаршей, как выразился брат, а он ждал его с женой и сыном. Я очень хорошо запомнила этот день.

– Лев Германович собирался обратиться за помощью в милицию, прокуратуру, ФСБ?

– Только не в Туле. Он мне сказал: «Как только я перешагну порог правоохранительных органов, меня там же и хлопнут». В таких махинациях, как правило, завязаны очень серьезные структуры, и правоохранительные в первую очередь. Нет, идея у него возникла неожиданно.

Лева выступал на конференции, посвященной градостроительству. Он много занимался общественной деятельностью, в том числе и охраной окружающей среды.

Речь шла о выводе всех крупных заводов и комбинатов за черту города. После конференции один из московских журналистов попросил его о коротком интервью. Не знаю, как это произошло, но репортер очень приглянулся Леве, и он пригласил его в ресторан на ужин. Молодой человек и мне показался честным и бескомпромиссным парнем, а главное, настойчивым и целеустремленным. Лева терпеть не мог болтунов и любителей горяченьких новостей, микрофонных говорунов. Что касается Аркадия Еремина, то он был совершенно другим человеком.

Лева ему все рассказал. Они решили работать вместе. Лева дал Аркадию свою машину, чтобы тот смог съездить в Егорьевск, осмотреть дорогу и глянуть на монастырь. А Лев Германович тем временем сделал для него копии всех документов, составил список номеров оружия, выданного мнимым уральским воякам, в общем, обеспечил его всеми необходимыми документами. По мнению Левы одна громкая, скандальная в хорошем смысле статья в столичной популярной газете может сделать больше, чем все правоохранительные органы, вместе взятые.

Когда Аркадий вернулся, то сказал, что нашел свидетеля. Я так и не поняла, о каком свидетеле идет речь. Помню, что зовут его Иван Орел. Броское имя, вот и запомнила. На следующий день Лева пришел ко мне около девяти вечера. Аркадий жил у меня во второй комнате. Лева ему сказал: «Кажется, я допустил непоправимую ошибку. Тебе срочно нужно уезжать. Сегодня я поеду ночевать к жене, чтобы отвлечь внимание от этого дома, а ты уезжай в Москву последней электричкой. Иначе мы оба сгорим».

Аркадий уехал. А я на следующий день узнала о гибели Левы. Уверена, что его убили, это не случайность, как нам пытаются преподнести.

– Какую же ошибку совершил Лев Хомутов?

– Могу только догадываться. Днем он дважды ходил в отдел сбыта. Без меня, что само по себе очень странно. В пять вечера отпустил меня домой. Причина простая – у нас живет гость и ему следует уделять должное внимание. Сам он, как я говорила, вернулся в девять. Я думаю, встречался с Фаталиным где-то на нейтральной почве. Юрий Николаевич Фаталин – начальник сбыта. О чем они говорили, мне неизвестно. Я так решила, потому что Лева ходил к нему несколько раз за один день, чего раньше не случалось. Ходил один. Фаталин исчез после смерти Левы, его до сих пор ищут. В городе осталась жена и трое детей. Я не думаю, чтобы такой человек мог бросить семью и хорошую работу просто так.

– Как на это отреагировали на заводе?

– Никак. Ждут. Место его не занято, работает «и.о.». Милиция пожимает плечами. Я ездила к его жене. Не специально, а вроде как звала ее на поминки Левы. Мне удалось вытянуть из нее кое-какие мелочи. Первое совпадение. В тот вечер Фаталин вернулся домой тоже около девяти вечера. Второе. Он дважды звонил в Москву, в десять и в два ночи. На работу ушел в девять утра, ничего необычного. Обвинить его в причастности к убийству не могу. В девять тридцать он был на рабочем месте, а ушел в четверть двенадцатого никому ничего не сказав. Ушел и до сих пор не вернулся.

– И жену начснаба ни разу не вызывали на опознание? В городе часто находят трупы без документов.

– Нет, про нее забыли. Она сама ходит в милицию и обивает пороги. Ответ один: «Найдем – сообщим!»

– Вам не угрожали?

– Нет, я думаю, меня не воспринимают всерьез. Сама я никуда не обращалась.

Я помню Левины предостережения. Жду известий от Аркадия. Звонила ему сама. Мне сказали, что он уехал в отпуск. Очень странно. Мы в него верили.

– Правильно делали. И правильно сделали, что мне все рассказали, не побоялись.

– Устала ждать. Чаша переполнилась. Кому-то надо было все рассказать, время идет, ничего не происходит. Скорее наоборот, все зарастает сорной травой и забывается. А я не хочу, чтобы все кануло в Лету. Сама собралась ехать в монастырь.

– Не стоит, там уже работают. Лучше постарайтесь вспомнить о свидетеле, упомянутом Ереминым. Иван Орел, так вы его назвали?

– Да, Лева и Аркадий разговаривали здесь, где мы с вами сейчас сидим.

Аркадий сказал, что встретил его по дороге в Егорьевск. Мол, какой-то человек на шоссе голосовал. Машина у него сломалась. Он подвез его до Баранова и узнал очень интересные факты. Тут в дверь позвонили. Соседка зашла. Пока я с ней стояла и разговаривала, все подробности прослушала. Вернулась в кухню, а они уже копии документов обсуждали.

– Жаль. Хорошо, Варя. Спасибо вам. Я еще зайду, как что-нибудь узнаю.

Может быть, мне понадобится ваш совет. И еще, если это не трудно и не опасно: вы знакомы с женой начсбыта Фаталина. Мне может понадобиться его фотография.

– Я попробую.

Глаза девушки загорелись. Она поняла, что кому-то нужна ее помощь.

Настя еще раз просмотрела видеокассету с фильмом о Кинском монастыре и вернулась к столу, где лежала увеличенная фотография монахов во главе с митрополитом Ювеналием.

– Теперь я точно могу назвать двоих из тех бандитов, что расстреляли машину и убили ребят. – Она об вела фломастером лица двух монахов, стоявших во втором ряду.

– Ты уверена? – спросил Вадим.

– Понимаешь, если бы мы имели только фотографию, то стопроцентной уверенности не было. Фильм открывает больше возможностей судить о людях. Я видела их в движении. Вот этот тип хромает, – она указала на монаха, стоявшего слева, – Он вышел из «джипа» с места водителя. Второй, что помоложе, сидел в машине слева, а третьего я пока узнать не могу, он был в тени. Ты знаешь, о чем я подумала? Они никого не собирались убивать, кроме священника. Отец Никодим являлся единственной мишенью. Во всем виноваты обстоятельства. В квартире оказалась сестра протоиерея и сосед. Они попались на пути и их необходимо было убрать. Ведь убийцы в коже наверняка знали, что через несколько дней по телевидению будет повторяться передача годичной давности. Не думаю, что только одна я могла их узнать. Фильм сделан очень хорошо. Лицо каждого монаха хоть раз, но попадает в кадр. Когда они выезжали из города, то случайно сбили бедного подвыпившего Гаррика. Они даже проявили благородство, не удрали, как трусливые псы, а вышли из машины помочь потерпевшему. Другой причины для остановки у них не имелось. А что в результате? Из стоявшей у обочины «девятки» выскакивает разъяренный Витя Платонов и прет на них с кулаками. Ведь только после этого они выхватили автоматы и открыли огонь. А тут я еще с этим искателем приключений внаглую проезжаю мимо, и даже дверцу с «джипа» сбиваем.

Снежный ком начал нарастать. Убирая одних свидетелей, они тут же получали других. Если бы я не выпрыгнула из машины на ходу; то и меня бы замочили вместе с этим лихачом. А дальше все понятно – наделав шума, они прекрасно понимали, что город будет взят в кольцо и все дорожные службы оповещены. Стычка на Симферопольском шоссе – уже закономерность, а не случайность и не совпадение.

Ушли они с боями и шумом. Но мусор, оставленный ими, пришлось убирать московским партнерам. Мы уже знаем их – Сократ, Пигмей и некий Адвокат, мелькавший в разговорах, но имени его не называли. Значит, тоже кличка. Теперь понятно, что в Москве орудовали монахи Кинского монастыря. Причины убийства священника не ясны. Может, в церкви существуют свои разборки? Судя по тому, что Митрофан мстит столичным хозяевам, так оно и есть. Но чем же промышляет Пигмей и его банда? Какой у них интерес к церкви? Почему они убирают мусор за монахами?

– Митрофан нам об этом не говорил и не сказал бы. Я даже спрашивать не стал. Бесполезно. Чеченский отморозок.

– А кто его таким сделал? Не монастырь же.

– Смерть отца.

– Отца? Точно! – Настя хлопнула себя по бедрам. – Как же я сразу не догадалась. Смерть отца. Смерть отца Никодима. Никодим в миру был…

– Иван Коптев.

– Точно. А когда мы сидели в пивной с Машей и Митроха рассказывал ей, где найти лодку, он послал ее искать учителя на другой берег Оки и просил передать привет от Коптева. Значит, Митрофан – сын отца Никодима, приехавший из Егорьевска мстить за отца. Но почему он считает, что убийцы в Москве? Он уверен, будто Пигмей и его люди виноваты в смерти протоиерея. Выходит, в монастыре не все монахи бандиты. Митрофан понятия н имел, что за священником помчалась погоня из братье по вере. Он решил, что тут сил хватит встретить Никодима по достоинству.

– Митроха знал и Сократа, и Пигмея, и Дрозда, многих других. Он член группировки. Но планы строят вожаки, а не шестерки. То, что он не знал о погоне, вполне естественно. Однако своих он не мог заподозрить, а сразу предположил, что все дела решались здесь Пигмеем и его приспешниками. Но только что это меняет? Мы очень много времени уделяли монастырским проблемам, в то время как тебе и мне угрожает московская банда Пигмея.

– Ты ошибаешься, Дик. Это один узел, он неразделим, и не нам его рубить.

Мы должны точно понимать свою задачу. Митрофан – боевик. Я его обвинять ни в чем не собираюсь. Каждый по-своему ведет свою борьбу. Он видит ее через прицел оружия. Мы с тобой на это не способны. Наша задача – докопаться до истины с другой стороны и помочь Марецкому. Не знаю, до чего дорылся Степан, но мы должны его информировать обо всем, до чего дошли собственными силами. Кроме одного – молчание распространяется только на Митрофана. Я не хочу ему мешать а уж тем более останавливать. В остальном я вижу нашу работу так. Мы должны сформулировать все наши выводы и пойти к подполковнику Платонову. Нас он не сдаст, а толковый совет мы от него получим. К тому же он может стать связующим звеном между нами и Степаном. Незачем обмениваться информацией через портсигары и крыши. Оставь свои примочки для написания киносценариев, а в жизни нужно действовать более обстоятельно и серьезно. Хватит обезьяньих проделок. Пора за ум браться.

– Ладно-ладно, хватит мораль читать. Что ты предлагаешь?

– У нас хватает материалов для обработки. Поехали к Платонову. Он мужик толковый и опытный. Вдвоем нам этот орешек не раскусить. Зубы сломаем.

– Ладно, господин начальник, как скажете. Может, ты и права. Только одно задание тебе придется выполнить, мое задание. Перед тем как ехать к Платонову, ты встретишься с секретаршей Шершнева, главного редактора «Нового мира». В бумагах, украденных Дроздом из редакции ничего нет. Мы просмотрели все дискеты. Значит, и статьи Еремина там нет. Но где-то она должна находиться?! Вот ты и узнай.

– А может быть, тебе это проще сделать. Женщины очень положительно реагируют на твое появление. Пара твоих улыбок с ямочками на щеках, и вся информация у тебя в кармане. Только не надо прибегать к постели. Не всегда этот способ можно считать лучшим.

– Ревнуешь? Уже приятно.

Генерал загасил папиросу и посмотрел на Марецкого.

– Черт, Степан, а как ты вышел на военных?

– Я не выходил, Виктор Николаевич. Эксперты хорошо поработали.

Установить происхождение гильз не составляло большого труда. Мы связались с налоговой полицией и попросили их сделать контрольную проверку на филиале оружейного завода. К сожалению, мы не можем добраться до их арсеналов и выявить недостачу оружия либо проверить секретную документацию. Мы пошли в обход. Так был выявлен заказ министерства с непонятным плательщиком. Налоговики сделали вид, что не заметили нарушений. В любом случае завод останется в стороне, и все шишки посыпятся на банк. Мы только спугнем их, а до сути не докопаемся.

– Докопаемся, майор. Военная прокуратура уже работает, тихо, методично и без шума. Мы уже имеем результаты. На завод направлен новый заказ. Это левый заказ. Нам остается только ждать выполнения заказа и вычислить плательщика, а потом накрыть получателя. Но этим круг не замкнется. Хитрость состоит в том, что министерство опять отправило заказ по заявкам несуществующих воинских частей. Кто в министерстве ухитряется переворачивать все вверх ногами и маневрировать документами, мы не знаем. В деле замешаны высокие чины.

Снабжением округов и подразделений занимается не один человек, а несколько отделов. Там черт ногу сломит. Впрочем, нас это не касается.

В кабинете генерала присутствовали капитан Сухоруков и майор Кораблев – все, кто работал в бриг Марецкого, за исключением лейтенанта Горелова, от которого не поступало никаких сообщений. Марецкий очень боялся, что генерал о нем вспомнит и поинтересуется делами прикомандированного молодого сотрудника.

Тогда Марецкому придется признаться, что Горелов неделю назад выехал в Егорьевск и пропал. Но Черногоров не вспомнил о лейтенанте. У него и без того дел хватало.

– Я хотел бы послушать майора Кораблева. Он все время отмалчивается, а мне надоело слушать одного Марецкого, который говорит много, но так, чтобы я ничего не понял. Все туман напускает и ни одного конкретного ответа.

– Пожалуйста, товарищ генерал, спрашивайте, – смутился Кораблев.

– Я все слухами пользуюсь, а мне из первых рук информация нужна. Так что, майор, скажешь о гильзах, найденных в канализации на Тверской?

– Те же самые, что найдены после гастролеров в кожаном одеянии. Я не думаю, что оружейный заказ разбит по частям и попал в руки разных группировок. Оружие находится в одних руках, а это значит, что взрыв в канализации на Тверской, где было найдено около сорока гильз, можно связать в одну ниточку с гастролерами. Но это еще не все.

Вчерашний день принес очередные новости с театра военных действий. Возле редакции газеты «Новый мир» обнаружено три трупа мужчин. Стреляли с двух пистолетов «стечкина». Их застали в момент выхода из редакции, куда они проникли около полуночи незаконным путем. Все трое убитых – бывшие офицеры ФСБ. По документам, они работали в специальном коммерческом охранном центре «Тайфун». Следы погибших найдены в кабинете главного редактора, где они что-то искали и устроили погром. Сторож был пристегнут наручниками к батарее и впоследствии убит одним из троих погромщиков. Что они вынесли из редакции, остается тайной. Возле машины их поджидали неизвестные и расстреляли в упор. Очевидно, они и унесли добычу. Я вам напомнил то, что вы могли знать из сводок. Дело ведет прокуратура.

Теперь о некоторых выводах и загадках. Очевидно одно – в Москве идет настоящая война между двумя противоборствующими группировками. Составить схему мне не удалось, путаница получается, но о некоторых параллелях сказать можно.

Вернемся к происшествию на Тверской. Подземным взрывом и автоматными очередями убито шесть человек. Один из них являлся руководителем уже упомянутого мной охранного агентства «Тайфун». Пятеро других – работники того же агентства.

Вчера у редакции погибли еще трое. Как мы знаем, противоборствующая сторона любит разбрасывать гильзы от автоматов. Но и это еще не все. Есть гильзы от пистолетов «стечкина». Оружие очень дефицитное, и на рынке его купить невозможно, а мы натыкаемся на него второй раз.

Давайте вспомним двоих наемников, которые пытались убить свидетельницу Анастасию Ковальскую. Снайпер выбросился в окно, а его шофер врезался в омоновский автобус. В задержании преступников принимал участие майор Марецкий, если вы помните. Так вот, снайпер в руки не дался, отстреливался на чердаке и ранил омоновца на лестнице. Там мы нашли гильзы от АПС девятого калибра. Точно такие же были обнаружены возле редакции вчера. Я уже говорил, что автоматический пистолет «стечкина» – оружие редкое и обычным совпадением это не назовешь.

Резюме: появление в столице кожаных гастролеров, убийство священника и ряд последующих убийств – все это звенья одной цепи. Связь очевидна, но она не подчиняется никакой логике и не укладывается в определенную схему. Кто с кем воюет, кто против кого, принципы, идеи, причины нам пока не ясны. Все, о чем можно говорить серьезно, так это об источнике оружия, которое с помощью военной элиты попадает в руки преступников. И последнее, что только рушит все наши догадки, а никак их не подкрепляет. Я говорю о бойне в ресторане «Колхида», где сначала шла стрельба, потом погром разбушевавшейся шпаны, и все завершилось пожаром.

В ресторанном зале найдено четырнадцать обгоревших трупов. Все они предварительно были застрелены из автоматов «Калашникова». И опять мы получили в подарок: те же самые гильзы. Не берусь делать выводы, но ясно одно: оружие с военного завода попадает в руки преступников и тут же используется в разборках.

Помимо истребления друг друга, бандиты убивают свидетелей, ни в чем не повинных людей.

– Садись, майор. Твой краткий отчет больше похож на лекцию о вреде курения, – Черногоров махнул рукой, и Кораблев сел. – Разборки разборками, но мы ведем дело об убийстве священника и его сестры, а также тех, кто попал в этот круг. Там использовали наганы, а не ПМ, и не АПС. Если завтра кого-нибудь хлопнут из пистолета «марголина», мы не должны ломать голову, откуда его достали. Чувствую, что по существу вы мне ничего не скажете. Даю тебе сутки, Марецкий. Сформулируй все ясно, конкретно и приходи отчитываться о проделанной работе с фактами, а не с философией. Все. Идите, ребята, и работайте.

Группа Марецкого вернулась в свой штаб.

– А генерал прав, Алик, – усевшись за стол, начал Марецкий, глядя на майора. – Ты у нас горазд лекции читать. За все время сотрудничества я не слышал от тебя столько слов, сколько ты произнес в кабинете Черногорова.

– Зря ты так. Черногоров только с виду такой непонятливый. Он очень точно умеет отбирать для своей памяти самое важное, а словоблудие отбрасывает в сторону.

Сухоруков достал свой блокнот и, глянув в него, сказал:

– Генерал Черногоров у меня стоит на втором месте.

– Что это значит? – спросил Кораблев.

– Мы фильтруем всех, кто может выносить сор из избы. Таких людей осталось немного. Десяток уже отсеялся.

– Вы хотите сказать, что о ходе следствия знает вся Петровка? – спросил удивленный Кораблев.

– Ход следствия тут ни при чем, Алик, – успокоил эксперта Марецкий. – То, что делается в нашей группе, дальше этой двери не выносится. Речь идет об информации, получаемой нами извне, которая проходит через чужие руки, прежде чем попасть к нам на стол. Простой пример. В ту самую злосчастную субботу, когда Москву взбудоражила банда в кожаном, вся информация стекалась к дежурному по городу В тот день дежурила бригада полковника Бадаева. В девять утра его сменила бригада полковника Селеванова. Они также знакомы со всеми сводками. К десяти утра сводки легли на стол начальников управлений, а вечером в воскресенье убит один свидетель, второму удалось скрыться. Делай выводы сам.

– Ты с ума сошел, Степан! – возмутился майор. – Эти люди сотни раз проверены. Они всю свою жизнь положили на борьбу с преступностью.

– Вот поэтому мы и не хотим торопиться с выводами. Если кто-то из руководства имеет связь с преступниками, то для этого нужны очень веские причины. Сейчас мы пытаемся понять, в чем они.

– Через отдел кадров? – усмехнулся Кораблев. – Где сухим языком сказано, когда родился, когда женился? В личной карточке ты нужных данных не найдешь.

– Искать будешь ты, Альберт Леонидович, и не в отделе кадров, а в особом отделе, где занимаются внутренними расследованиями. Там на каждого сотрудника заведено специальное досье. Ты у нас представляешь техническую группу. В вашем отделе работают уникальные специалисты. Вот и ломайте себе голову.

– Тут надо подумать.

– Как это правильно, Алик!

Когда над Егорьевском взошла луна, они вышли из дома. Вечером на улицах всегда многолюдней, чем днем. Развлечений здесь хватало. Горожане не бедствовали, каждый имел работу и неплохо за нее получал. Мэр постарался сделать все, чтобы люди поменьше сидели у телевизора и побольше развлекались.

Кафе, рестораны, клубы, бильярдные и аттракционы – все, что угодно, и по умеренным ценам. Шесть кинотеатров для такого городка – это рекорд. И что удивительно, они находили своих зрителей. Вход лицам до шестнадцати и после шестидесяти лет был бесплатным.

Фонарей на улицах не хватало, зато неоновые вывески над подъездами сверкали достаточно ярко, чтобы освещать город. Маша повела своих новых друзей пешком. Путь лежал неблизкий, не пользоваться услугами транспорта небезопасно.

Если Метелкина опознают, то из замкнутого пространства ему не выбраться, а в том, что его ищут, никто не сомневался. Упустить подобного свидетеля коррумпированные структуры не могли. Журналист с такой информацией – не что иное, как ходячая бомба.

Метелкин шел в сопровождении парня и девушки, а Маша с ее изящной, хрупкой фигуркой именно так и выглядела, и это, безусловно, играло свою положительную роль. Те, кто искал репортера, точно знали, что у него нет знакомых в городе и он не стремился к общению. Отчеты по наблюдениям за Метелкиным подчеркивали: «Объект в контакты с населением не вступает». Кроме следователя Мухотина, Метелкин ни с кем не обронил больше двух фраз. Но Мухотин уже уехал в Тулу и о нем можно забыть. Упор в поисковой операции сводился на одинокого парня лет тридцати пяти, невысокого, коренастого, собранного, с быстрой, порывистой походкой.

Сейчас Метелкин мало походил на себя. Из-за Маши он не мог идти быстро, женщина не привыкла торопиться, и ему пришлось сбавить шаг. Горелов всегда подстраивался ко всем. По его теории, сыщик не должен иметь собственного лица, он должен слиться со своим объектом, стать для него органичным и улавливать каждую волну, исходящую от цели его внимания. Такая теория на практике себя оправдывала. Главную роль играла Маша, и все внимание уделялось ей, а двое парней были в роли сопровождающих при веселой, хорошенькой женщине.

Маша старалась. Она всю дорогу рассказывала всякие смешные истории, громко смеялась и шутила. Она выбрала маршрут через многолюдные улицы, где гуляла молодежь и таких компаний, как они, хватало на каждом углу и у подъездов в увеселительные заведения. Так им удалось беспрепятственно добраться до парка, а потом углубиться в лес. Дальше пришлось идти с фонарями. Метелкин решил напомнить Маше в последний раз инструкции.

– Приедешь в Москву, подстрахуйся. Не иди на встречу к Вадиму с материалами. Отснятые пленки бесценны. Рисковать нельзя. Приедешь на вокзал, отнеси пакет в камеру хранения и положи в ячейку. Запомни номер и код. Лучше не записывай. Встретишься с ним в «Тухлой креветке». Сейчас многое могло измениться. Я знаю Дика, он парень очень рисковый и мог попасть под наблюдение, о котором сам не догадывается. Поэтому тебе нужно устроить встречу таким образом, будто ты случайно наткнулась на старых друзей, поболтай пару минут о том о сем и иди дальше. Все весело и со смехом. Деловой тон исключен. Скажешь ему, где лежат материалы, и попроси, чтобы сам их не доставал, пусть для посещения камеры хранения подберет надежного человека. Он должен выполнить обязательное условие: все фотографин сделать в двух экземплярах и второй с негативами передать майору Марецкому, а также отдать ему парики и наклейки.

– И еще, – вмешался Горелов, – эта информация касается только майора Марецкого. Он должен знать, что со мной все в порядке, но у меня нет возможности с ним связаться. Как мы доберемся до Тулы, я ему позвоню. Надеюсь, там такая возможность появится. И вот что важно: по нашим предположениям, трое расстрелянных монахов в монастырском лесу имеют непосредственное отношение к убийствам в Москве. Если это так, то монахи прикончили засвеченных исполнителей ради того, чтобы не пострадали остальные. Теперь к ним не подкопаешься. Тут я открытий не делаю. Вопрос или загадка в другом. Серия убийств в Москве с появлением там гастролеров произошла шестнадцатого июля в субботу. Прошло две недели. Напрашивается вопрос: почему они не уничтожили своих разгильдяев раньше? Ответ может быть только один – следствие подобралось слишком близко к монастырю. Если раньше этого никто себе представить не мог, то сейчас события круто изменились. Вопрос: как в монастыре узнали о ходе следствия и тут же отреагировали на возможную угрозу уничтожением засвеченных солдат?

– Мне кажется, все нужно сделать не так, – возразила Маша. – Я сама все передам Марецкому, и незачем играть в испорченный телефон.

– С одним условием, – жестко заявил Метелкин. – В первую очередь с материалами должен ознакомиться Журавлев. Он в париках и наклейках разбирается лучше, чем Марецкий, и таскал их на себе чаще многих актеров.

– Хорошо, я все поняла.

Через полчаса они спустились к реке.

– Красотища! Тишина гробовая! – восхищался Метелкин.

– Вот-вот, – хмыкнул Горелов, – звук моторной лодки будет только привлекать к себе внимание. Меня удивляет: неужели подполковник Мягков не взял под наблюдение реку? Странно.

– Я говорила об этом учителю. Дело в том, что вы поплывете в Калугу. Если Женю н будут искать то на серпуховском направлении. Но на всякий случай учитель достал для вас форму рыбнадзора, очень убедительный камуфляж. Трое мужчин из рыбнадзора в лодке, идущей в сторону Калуги, даже у подполковника Мягкова не вызовут подозрений.

– Да, если только мы не напоремся на настоящий рыбнадзор.

Где-то вдалеке послышался слабый треск. По мере его приближения они различили звук моторной лодки. Над рекой стоял туман, и они увидели катер только тогда, когда он был от берега в паре десятков метров.

– Кажется, природа, и та на нашей стороне! – констатировал Метелкин.

– Скорее наоборот, – покачала головой Маша. – В тумане нельзя развивать большую скорость. Не забывайте, река судоходная.

Катер врезался носом в песчаный берег.

Найти Ивана Орла было нелегко. По сводкам такой свидетель не проходил.

Мухотин отчетливо помнил Варин рассказ: Еремин назвал некоего Ивана Орла свидетелем. Свидетелем чего, ему понятно. Шестнадцатого марта псевдомонахи получили на заводе оружие. Около десяти утра они выехали с территории склада.

Если они поехали в монастырь, то, значит, милицейского поста они могли достичь около одиннадцати тридцати. По сводкам происшествий, именно в это время и произошел странный налет на дорожную милицию, где погибли все до единого милииционера. Еремин ездил в Егорьевск по той же дороге и заговорил о свидетеле после возвращения. Он упомянул село Баранове, где высадил попутчика. Судя по карте населенный пункт находился за постом в четырех километрах по шоссе и еще пару километров в сторону по проселочной дороге.

Мухотин выехал на поиски с рассветом. Село Баранове выглядело огромной деревней с покосившимися домами. Одна половина жителей носила фамилию Орел, другая – Калинины. Все они давно уже переженились и превратились в огромную семью. Именами здесь не пользовались, а в остальном Мухотин не разбирался.

Золовка, свояченица, деверь, сват, кум – голову сломаешь! Иванов в деревне жило двенадцать, из них пятеро Калининых. Из Орлов трое Иванов еще не достигли совершеннолетия, а из оставшихся только у одного имелась машина, не его, разумеется, а совхозный «уазик».

Вычисленного таким дотошным способом Ивана Мухотин отыскал на ферме.

Здоровый, высокий мужике богатырскими плечами, огромной головой и широченной улыбкой. Мухотину показалось, что во рту у него сорок восемь зубов сверху и столько же снизу.

– Вот тебе на! За что же такая честь? Следователь областной прокуратуры! Не хухры-мухры!

– Рад, что оценили. Как говорится, с доставкой на дом. Надеюсь, вы меня не разочаруете, Иван…

– Просто Иван. Только чем я вам помочь могу? У нас тут все тихо.

Они сели на бревна возле сеновала, и Мухотин спросил;

– Что вы видели шестнадцатого марта этого года на шоссе?

– Ах, вот вы о чем! Как обо мне узнали?

– Цыганка нагадала. Поверите? Нет? Работа, Ваня, у меня такая, но сейчас я здесь как частное лицо. Поговорим без протоколов, это не допрос. Просто я не могу разобраться в одной путаной истории. Ты мне можешь помочь, иначе не поехал бы к черту на кулички, поднявшись с постели с первыми петухами.

– Ладно, раз без протокола, то расскажу. Может быть, я и милиции рассказал бы сразу, но понял, что они никого все равно не найдут, а меня затаскают. В тот день я ездил в Тулу за запчастями для своего «козлика». Обратно возвращался рано, около полудня. Лихачить я не люблю, да и колымага моя не позволяет разгонять ее больше восьмидесяти. Машин на шоссе почти не было, наша трасса и без того не загружена.

За всю дорогу меня обогнала только одна машина, огромная фура, крытая брезентом, «КамАЗ» зеленого цвета, похожий на военную машину, но покрытие тента дорогое. Это даже не брезент, тоже зеленый, но будто лаком покрытый. Машина новая и неслась на сумасшедшей скорости, километров сто двадцать. Я думал, он меня с дороги сметет. Пристроился мне в хвост и гудит. На обгон не пошел. Гудит и требует, чтобы я с дороги сошел. Шоссе узкое, вправо не возьмешь, там кювет.

Пришлось мне на встречную полосу съехать и пропустить их. Он пулей пролетел мимо, через мгновение и пыли не осталось.

Я еду дальше, уже забыл о них. Минут через десять мне показалось, что кто-то стреляет. В этот момент я шел на подъем в гору. Вокруг лес. Стрельба-то автоматная, на охотников не похоже. А когда на холм взобрался, то увидел, что делается внизу. Склон километра в полтора, а в низине перекресток и пост ГИБДД.

Вижу, стоит там обогнавший меня «КамАЗ». Стрельба уже закончилась.

От будки к машине идут трое мужиков. Издали особо не разглядишь, но то, что они были в солдатском обмундировании, – это точно, и автоматы в руках. Я не стал испытывать судьбу и, прижавшись к краю, притормозил. У меня-то, окромя разводного ключа и монтировки, никакого оружия. Против автоматов не попрешь.

Запрыгнули солдатики в машину и дали ходу. И как назло, ни одной тачки на шоссе ни в ту, ни в другую сторону, будто вся планета вымерла. Чего я только не передумал, пока съезжал вниз! Но что увидел, век не забуду. Живых никого.

Кровищи море. Гильзы и осколки стекла. Я зашел в будку. Там то же самое. «Скорая помощь» тут уже не поможет. Я снял трубку с телефона прямой связи. Мне тут же ответили. Я сказал: «На пост совершен бандитский налет. Военный „КамАЗ“ с вооруженными солдатами уехал в сторону Егорьевска. Идет с большой скоростью. Попытайтесь перехватить. Трое солдат вооружены автоматами». После чего положил трубку и тут же уехал. По пути мне так никто и не встретился. Доехал до просеки и свернул к себе в деревню. Никого так и не поймали. Такие события быстро по округе разносятся. А тут тишина, словно ничего не случилось. Правильно сделал, что светиться не стал.

– А номер машины не запомнили?

– Нет, конечно. Меня ее внешний вид заинтересовал. Слишком шикарно выглядела для воинской части. Я же на сверхсрочной восемь лет отбарабанил. Знаю, о чем говорю.

– Верно, Ваня. Ты меня не удивил, а, скорее, подтвердил мои подозрения.

– Секрет?

– Секрет. Вскроем дело – все правду узнают, а пока и ты не болтай лишнего.

Хорошо я докопался и к тебе приехал, а могли и другие узнать о существований свидетеля. Вот когда всех повяжем, как редиску, тогда и выскажешься во весь голос.

Мухотин простился с Иваном Орлом и уехал в Тулу. Он все еще не переставал удивляться и поражаться действительности, к которой так близко подступил. Жил себе, не тужил, словно на другой планете. Сад, огород, жена, дети и мелкие щипачи, попадавшие к нему в кабинет, а не в отделение милиции. Сделали из прокуратуры штаб народной дружины, и это тогда, когда в области царствует криминальный и политический беспредел! Поздно он начал просыпаться. В сорок четыре года пора бы знать и видеть куда больше, чем он. Мухотин злился на себя и ничего не мог с этим поделать.

В начале одиннадцатого утра у Платонова состоялась встреча с одним из его сотрудников. Он подобрал себе в помощники очень толкового парня. Толя Щепкин закончил высшую школу КГБ и был другом погибшего сына. Сейчас Щепкин работал в ФСБ и занимался техническими и электронными штучками, а то, чем занимался подполковник, по сути, никакого отношения к работе не имело. Он выступал как частное лицо и действовал противозаконными методами. Никого из сотрудников втягивать в свои личные дела Платонов не хотел и не имел права. Однако Щепкин сам вызвался прийти на помощь к отцу друга, и тот согласился. Почему? Трудно сказать. Иногда так бывает, когда рвешься к определенной цели и чувствуешь, что для ее достижения у тебя недостает силенок, вот и хватаешься за каждую соломинку.

Их встреча состоялась в закусочной «Макдональдс», где Щепкин передал ему пакет с бигмаками и чизбургерами. Они сели за столик.

– Такие свидания небезопасны, Георгий Петрович. Раз они допустили вас так близко к себе и своим проектам, значит, поставили на контроль.

– Не беспокойся, Толя, сегодня я от них ускользнул. Разумеется, нам встречаться не следует, но сегодняшняя встреча предусматривалась. Ладно, расскажи, как наши дела?

– Туг в пакете под едой лежит диктофон с пленкой. «Жучок» в машине Гельфанда работает. Вам удалось хорошо его пристроить.

– Надеюсь, его не обнаружат.

– В машине Гельфанда вряд ли, но в кабинете Пигмея найдут. А нам очень надо, чтобы в его кабинете стоял микрофон.

– Он меня принимает в гостиной.

– Придется постараться. Посудите сами. Как только вы ушли из машины Гельфанда на разборку с Шамилем Зибировым, я от адвоката не отставал и записывал все, что говорилось в его машине, на пленку. Результаты вы услышите сами. Они есть, но слишком скудные, половинчатые. Гельфанд никого не возит на своей машине, но часто разговаривает по телефону. Мы можем слышать только то, что говорит он, а вторую сторону не слышим.

– Значит, ты хочешь, чтобы я поставил «жучок» у Пигмея?

– Да. Совершенно очевидно, что Пигмей занимается стратегией всех акций.

Пока. Пока его не убрали, а это вопрос времени. Как только он закончит какую-то операцию, его уничтожат. Где-то он совершил непростительную промашку. Вы поймете все из записей. Адвокат не стратег. Он скорее теоретик и консультант главного вождя. Все, что нам известно, так это его кличка Дантист.

– Слишком мало.

– Не все сразу, Георгий Петрович. Помимо диктофона, найдете в пакете мобильный телефон. Чтобы со мной связаться, наберите код 4440. И я вам положил два «жучка» на липучках. Не удастся прилепить их в кабинете Пигмея, лепите в гостиной. Не исключено, что он не только с вами проводит там беседы. В любом случае на наш голодный желудок будет полезна любая информация. Хочу еще раз напомнить, установка микрофона вещь небезопасная. Если найдут, то очень быстро вычислят, кто его установил.

– Я все понимаю, капитан. Извини, что втянул тебя в эту историю. Сейчас я еду на встречу с Пигмеем. Они заготовили для меня план дома, где встречаются кавказские авторитеты, и я как бывший подрывник должен буду поднять его на воздух. Но я ничего не смыслю в подрывном деле.

– Сколько вам дается времени на подготовку? – Сутки-двое, и наверняка они захотят, чтобы я сам выполнил эту работу. Не уверен, что я понадоблюсь им в дальнейшем тогда они меня уберут как отработанный материал. А я хотел бы опередить их, чтобы знать их планы и иметь полное представление обо всех структурах.

– Понятно, упредить удар, значит нанести его раньше, чем это сделает противник. Сложная задачка!

– Пока об этом рано говорить.

– Хорошо, специалиста-подрывника я найду. Мне понадобятся чертежи на три-пять часов.

– Я оставлю их в своем почтовом ящике. – Платонов положил ключ на стол. – Туда же складывай всю информацию для меня.

– Вполне безобидное место. Попробуем.

– А теперь мне пора. Будем держать связь по телефону и через почтовый ящик.

Платонов взял пакет с гамбургерами и ушел. Через сорок минут он подъехал к знакомому особняку. Дверь открыли на первый же звонок и проводили его в знакомый зал. Обыскивать не стали, что Платонова удивило, но у дверей остались стоять двое мордоворотов. Пигмей появился минут через пять. Он улыбался и выглядел весьма оптимистично. В правой руке он нес узкий кейс, в левой большой конверт. Все это он сложил на огромный резной стол, стоявший в центре огромного зала, и пожал руку гостю.

– Вижу ваш утомленный и растерянный взгляд, уважаемый Роман Семеныч. Знаю о постигших вас новых неприятностях.

– Откуда, позвольте спросить?

– Вы уже забыли, что после нашей последней встречи домой вас отвозил мой шофер? Он видел пожар и доложил мне об этом. Я приношу вам свои соболезнования, но это, разумеется, не все. Мы не можем оставлять в беде своих единомышленников, это несправедливо. Вы пострадали в борьбе за наше общее дело.

Мы сочли своей обязанностью восстановить хотя бы часть ваших потерь. К сожалению, мы не можем вернуть вам жену, но жилье человеку необходимо.

Пигмей придвинул к себе кейс и открыл его. В чемоданчике лежали деньги, стодолларовые купюры.

– Здесь сто тысяч долларов. Вы должны их принять от нашей организации, в рядах которой мы надеемся вас видеть. Теперь вы сможете купить себе новую квартиру в любом районе, где захотите жить. Даже в том же доме, где жили. Любая семья согласится переехать в более комфортабельную квартиру, а вы сможете им ее предоставить.

– Это слишком много.

– Ничего подобного. Патриоты должны жить в нормальных условиях. К тому же вам понадобится мебель.

Пигмей захлопнул кейс и пододвинул его к Платонову. – Это ваше, и давайте больше не возвращаться к этому вопросу. А теперь о деле. – Он достал из конверта чертежи и разложил на столе. – Вот план клуба, который мы должны поднять на воздух. Тут все подробности, в том числе и материалы, из которых он строился.

Как мы с вами и договаривались, на разработку у вас есть два дня. Потом вы нам даете список всего необходимого для работы. В назначенный день вы выезжаете на место. Вас будут сопровождать шесть наших оперативников и трое будут ждать на месте. Никто ничего не заподозрит. Вас уже оформили в клуб слесарем. Вся операция возлагается на вас. Безопасность гарантируется на девяносто процентов, десять процентов отводится на особые обстоятельства, от которых никто из нас не застрахован. Это вы должны понимать сразу и делать соответствующие выводы.

– Я прекрасно понимаю, с чем имею дело. Я еще в прошлый раз дал вам согласие, если во время акции не пострадают невинные жертвы, – Исключено. В этот день никого не будет. Обслуживающий персонал получил выходной день. Остаются только сторожа, дежурный электрик, слесарь, истопник и дворники, среди них вы и наши ребята. Вы должны понимать, что охрана авторитетов перед сходкой будет тщательно изучать здание. Они не должны заметить ничего подозрительного. У вас будет пара дней для установки мин.

– Я свою работу знаю.

– Да, конечно, извините. У меня привычка все всегда разжевывать. Мания величия, не обижайтесь. Итак, Роман Семеныч, не буду вам больше надоедать. – Он достал ключи и положил на стол. – В гостинице «Украина» для вас снят очень комфортабельный номер. Где-то надо жить! Не в гараже ведь! Надеюсь, вам там будет удобно.

В тот момент, когда Платонов склонялся над картой, ему удалось незаметно приклеить «жучок» под крышкой стола.

– Спасибо за заботу.

Подполковник сложил чертежи в кейс с деньгами и забрал ключи.

– Мой шофер отвезет вас на место. К тому же с такими деньгами ездить по городу на общественном транспорте небезопасно.

– Еще раз спасибо, но сегодня я приехал на своей машине. Она нашлась в одном из гаражей.

– Ах да, я что-то уже слышал об этой истории. Желаю удачи! А деньги рекомендую положить в банк. Не стоит их хранить под кроватью. Сегодня никому нельзя доверять.

Пигмей развернулся и ушел. Вот тут он прав! Доверять можно не всем. Ему они тоже не доверяли. Теперь Платонов не сомневался в том, что квартиру Сердюка сожгли люди треста. Номер в гостинице наверняка оборудовали прослушкой и взяли его на усиленный контроль. А вот стотысячное пожертвование ему казалось непонятным. Деньги настоящие, в этом можно не сомневаться, если Пигмей сам предложил открыть счет в банке и не диктовал, в каком именно. Даже без рекомендации обошелся.

Он ехал в гостиницу и пытался определить, есть ли за ним хвост или нет.

Ничего подозрительного. В некоторых переулках машин вообще не было. Он остановился и переждал некоторое время. Либо они хитры не по его мозгам, либо считают, что он и так крепко сидит на крючке и Уже не сорвется.

В одном из коммерческих банков предоставлялись личные ячейки для хранения ценностей Платонов оформил документы и получил ключ от личного ящика, куда и положил деньги. Портфель с чертежами он забрал с собой. И опять он ломал себе голову – как они решились выбросить на ветер такую сумму! Значит, взрыв в клубе стоит для них куда дороже, чем сто тысяч. На всякий случай Платонов выдернул из разных пачек по купюре и обменял в банке. Деньги настоящие, их проверили и выдали ему рубли.

Подполковник не торопился заточить себя в гостиничном номере. Он заехал в глухой двор и очень внимательно осмотрел машину. Никаких «жучков» в салоне не оказалось. Однако он не был специалистом в этих делах и мог не заметить микрофонов. Их могли установить в клаксон или в прикуриватель, но искать с дотошностью, значит разбирать машину на запчасти. Какой в этом смысл, если он не собирался ни с кем разговаривать в машине.

Платонов вышел из «Волги» и осмотрелся. Тихий московский дворик пустовал.

На лето детей вывозят из города, а пожилым людям тяжело дышится в жару. Он устроился на краю песочницы, достал из пакета чизбургер и неторопливо поел.

После этого он извлек из того же пакета диктофон и очень обрадовался, что в нем есть наушники. Гарантия того, что он сможет слышать запись без посторонних ушей.

Надев наушники, он включил диктофон. Качество звука оставляло желать лучшего, мешали помехи, но голос Гельфанда он узнал: «Объект вышел из моей машины и направился на точку. Готовность номер один. Запускайте первый наряд».

Паузы в записи означали разницу во времени. Вдруг он услышал голос капитана Щепкина: «Шестнадцать часов тридцать пять минут». Далее вновь послышался голос Гельфанда: «На „скорой“ его никуда не отправят, а сразу в отделение к Потапову и в „одиночку“. Надеюсь, ты его не сильно шандарахнул? Действуйте».

Так вот почему он остался жив! За его спиной стояли люди Шамиля, а за их спинами люди адвоката. Вот почему Шамиль сбежал, вместо того чтобы продолжить стрельбу, когда он отвлекся на его холуев.

И опять послышался голос Щепкина: «Семнадцать часов десять минут».

Гельфанд звонил хозяину:

«Гусь? Соедини меня с шефом… Это я, Илья Михалыч. Работа в „Колхиде“ прошла чисто. Сердюк нам подходит. Я хочу отдать его в распоряжение Пигмея для дальнейшей разработки… Извините, что перебиваю вас, но ликвидировать Пигмея преждевременно. Он не успеет вывести следствие на след треста… Нет, это исключено, но я не знаю другого человека, который способен провести операцию в Горенках лучше, чем Пигмей. Она нам нужна как воздух. После чистки рядов в своем доме мы ослабли на какое-то время и нам понадобится время для восстановления сил. Нам нужны гарантии, что в этот период мы не получим нож в спину. На той стороне наверняка уже знают о гибели Сократа. Надо дать им знать, что они рано потирают руки. Акция в Горенках скорее политический ход, чем устрашающий. Она выбьет противника из седла на несколько месяцев. Нам хватит этого времени для реорганизации силовых структур… Хорошо, я все понял».

Это все, что удалось записать капитану. Конечно, Щепкин прав.

Односторонняя связь много не даст. Теперь он знал, что Пигмей висит на волоске и трест готовится к крупным переменам. Такую пирамиду нужно разрушать изнутри.

Они сами себя губят, и самый удобный момент для полного подрыва всей организации уже наступил. Выкинув из колоды Пигмея, они превратятся в монстров на глиняных ногах. Тут самое время влезть к ним в доверие и занять удобную нишу в новой структуре, за которую так ратует адвокат. Значит, стоит хорошенько Постараться, чтобы они увидели в нем пользу не только на один акт, а поверили бы в него, как в человека, способного на нечто большее, чем террорист-одиночка.

Перед тем как отправиться в свое новое прибежище, Платонов заехал к себе домой, но в квартиру подниматься не стал. Он опустил конверт с чертежами в свой почтовый ящик и обнаружил там записку. Почерк капитана Щепкина он хорошо знал: «Сработало! Пошел новый источник информации». Это означало, что установленный им «жучок» в особняке заговорил. Оставалось ждать новых сюрпризов со стороны господина Пигмея.

Сегодня полнолуние, а если верить астрологам, в этот день мало кто чувствует себя комфортно. А тут еще синоптики сообщили о вспышках на солнце.

Все вкупе не обещало тихого и беззаботного времяпровождения.

Дантист сидел в своем любимом кресле-качалке на веранде и разглядывал четверых мужчин крепкого телосложения, которым обычно доверял самую сложную и грязную работу. В их надежности он не сомневался, это были верные псы, мгновенно реагирующие на команду «фас».

– Провал за провалом. Только не валите все на черных. Дрозда у редакции убили те, кто охотится за теми же документами, что и мы. Иначе при них что-то нашли бы. По данным из милиции, они ничего при себе не имели, кроме оружия. Я уверен, работает то же самое звено, что отлично себя показало при похищении сына Пигмея и в канализации на Тверской, где им удалось вызволить свидетельницу и убить Сократа. Мы несем потери в то время, когда у нас возникла острая ситуация внутри самого треста. Я хочу выслушать от вас хоть одно здравое предложение. Говори ты, Гусь.

Эффектный шатен, похожий на героя романов Флеминга Джеймса Бонда, тихо заговорил:

– Мы уже сделали некоторые выводы, хозяин. Могу вас заверить, что Дрозд ничего ценного из редакции не унес. Те, кто его поджидали не получили желаемой информации. Я так думал изначально и сейчас остался при том же мнении. Двое моих людей следят за главным редактором. Шершнев напуган не на шутку. Я бы даже сказал, что он в панике. Наутро он появился в редакции, увидел погром, и ему вызвали «скорую помощь». В больницу его забирать не стали, но он тут же оформил отпуск. Вчера вечером он купил билет на самолет до Адлера. Хочет исчезнуть из поля зрения, пока все вокруг не уляжется. Мне кажется, материалы журналиста находятся у него.

– Почему об этом не подумал Дрозд?

– Не понимал ценности материалов и решил, что их можно хранить в рабочем кабинете. Уверен, статья имеет большую силу, способную поднять газету, теряющую свой имидж в глазах читателя, на новый уровень. Несомненно, такой материал главный редактор без боя не отдаст. Но, учитывая, что Шершнев невероятный трус, его можно напугать и он отдаст материал.

– Вот и пугайте. Только не до инфаркта. Он должен сначала отдать материалы, остальное меня не интересует.

– Можно приступать? Пока он еще не улетел в Адлер.

– Работай, Гусь, и не появляйся мне на глаза без результатов. Ступай.

Трое остались стоять на месте.

– Похоже, я и вправду живу в птичьем питомнике, а не среди профессионалов.

Что скажешь, Фазан, слушаю. Токуй свою лебединую песню.

– И мне вас обрадовать нечем, хозяин. Склад переполнен оружием. Сбыт сошел на ноль. Мертвый сезон, вся братва разъехалась по курортам. Только черные возятся на своих рынках, как муравьи, а Пигмей ждет новых пополнений от Раджи.

– Откажите Радже в поставке.

– Невозможно. У него все подвалы забиты, ему нужен слив. В Егорьевске тоже обстановка раскалена до предела, а завод готов выдать следующую порцию.

Замкнутый круг. Зимой мы сидели на бобах и перестраховались. Запросили у генералов слишком много, а теперь сидим на раскаленной бочке с порохом. С Раджой лучше не портить отношений.

Дантист ударил кулаком по столу.

– Он посредник! Перевалочный пункт! Если нас возьмут с оружием на кармане, всем крышка! В течение недели ангары должны опустеть! Чтобы ни одного патрона в угол не завалилось! Ох уж этот мне Пигмей! Он засвечен. После разборки в Горенках вам о нем придется забыть. Ты, Фазан, примешь его дела. Мне нужен сбыт!

– Но пока Пигмей на своем месте, он не станет портить отношения с Раджой. Мы будем вынуждены принимать новые поступления.

– Убирайтесь к чертовой матери! Мне нужно подумать.

Думать пришлось недолго. Дантисту сообщили о приезде адвоката, и хозяину пришлось принять главного советника. Гельфанд понял состояние шефа по трясущемуся подбородку и по нездоровому блеску глаз с расширенными зрачками.

– Не так уж все плохо, Илья Михалыч.

– Если верить моему другу с Петровки, Зяма, то нам осталось радоваться жизни не больше двух недель. Я только не знаю, с кого начнут – с нас или монастыря, кто кому пойдет на выручку. Но Раджа паникует больше меня.

– Вряд ли, он человек сильный, и его напугать очень трудно. Так в чем проблема?

– Кто из черномазых к нам относится лояльней других?

– Я думаю, Гуталин. Арсен скрипит зубами, но платит налоги. Его люди не участвуют в разборках. Он занимает золотую середину, ни вашим ни нашим. При всем том имеет обширные связи и авторитет среди басурман.

– Я хочу с ним встретиться где-нибудь на нейтральной почве и так, чтобы об этом никто не знал. Сможешь устроить?

– Вероятно, смогу, но такой жест выдает нашу слабость. Что они подумают, узнав, что сам Дантист ищет встречи с авторитетом среднего звена.

– В первую очередь, Гуталин – коренной москвич, а не просто заезжая обезьяна, а во-вторых, от него не приходится ждать серьезной угрозы. Никаких уступок с моей стороны они не увидят. Просто у меня для него есть предложение, от которого он не сможет отказаться.

Гельфанд промолчал. Он уже понял, что крах империи неизбежен.

Девушка зашла в кафе выпить чашку кофе перед работой. К ее столику подсел мужчина. Вика была очень непосредственна и никогда не скрывала своих чувств и мыслей. Наивность, граничащая с глупостью, как говорил ее начальник. Она пила кофе и разглядывала красавца, усаживавшегося за ее столик. Не то чтобы он был в ее вкусе или не имел недостатков, а просто такие мужчины не встречаются на каждом шагу. Объект приятный для обозрения, и Вика не считала нужным отводить взгляд и тупо смотреть на общепитовскую солонку, будто ее уже давно ничем не удивишь.

– Вы ведь Вика Сташевская?

Она распльшась в улыбке.

– А теперь скажите мне, что давно мечтаете со мной познакомиться. Полный отпад!

– Не очень давно. После того как я узнал, что вы работаете секретарем главного редактора газеты «Мир новостей». Меня зовут Вадим.

– А я думала, Жак.

– Почему Жак?

– Потому что пришел Жак и все опошлил. И двух минут не дали помечтать.

– О чем?

– О принце из сказки. Вы ведь не принц, а один из бандитов, устроивших погром в нашей редакции.

– Нет, я не из них. Я друг погибшего Аркадия Еремина. Конечная моя цель заключается в том, чтобы его статья была опубликована. От вас я надеюсь узнать, где она находится.

– А если я не скажу, вы меня задушите?

– Имея перед собой эту цель, я встретил бы вас в подъезде дома номер шесть по улице Жуковского, откуда вы вышли двадцать минут назад. Я этого не сделал, а специально подошел к вам в людном месте, чтобы не напугать.

– И все же в подъезде было бы романтичней. Уверяю, что не испугалась бы вас.

– Вы забавная девушка.

– И всего-то? С вашим подходом не следует на многое рассчитывать. Бывают случаи, когда стоит переборщить.

– Это как? Научите.

– Вы красавица, Вика. У меня от вашего лучезарного взгляда рябит в глазах.

Ваши алые, как маки, влажные туг бы вызывают во мне неудержимую страсть. Ваша не: бархатистая кожа сводит меня с ума, а длинная шейка я напрашивается, чтобы ее сломали. И душите на здоровье, я уже ваша. А «забавная девушка» – это оскорбление и звучит так же, как «неплохой парень». Так зачем вам нужна статья Еремина?

– Чтобы прочитать ее и сохранить до нужного момента.

– Не убедительно. Может быть, при очень больших усилиях я смогу вам достать копию. Для прочтения, но только после того, как вы сводите меня в театр. Оригинал находится у главного редактора, а он с сегодняшнего дня в отпуске. Уехал на месяц греться на солнышке. – Вика взглянула на наручные часы. – Половина второго. Видите, как я обнаглела. Вы думаете, если бы босс работал, я позволила бы себе являться на рабочее место после обеда? Нет, конечно.

– Он держит статью дома?

– А вы хотите его ограбить? Вот это можно назвать забавным, но не девушку с алыми влажными губами с высшим журналистским образованием и очень страдающую от одиночества в свои двадцать четыре года. Кстати, а вам сколько?

– Тридцать восемь.

– Правильно. Врать еще рано. Хороший возраст. Когда вы выйдете из тюрьмы, вам будет сорок пять. Тоже еще не старик – При чем здесь тюрьма?

– Ограбление со взломом. Даю наводку, причем совершенно бескорыстно, жалея вашу молодую душу. По четным дням к Шершневу приходит домработница, убирает квартиру, поливает цветы и кормит двух очень умных сиамских котов. Так что на дело идти лучше в нечетные дни. Мой шеф невероятный фантазер и очень рассеянный человек. Значит, он спрячет статью с фантастической простотой, и она всегда будет лежать на виду, чтобы он не забыл, куда ее дел. Другими словами, вы ее все равно не найдете. А устроив такой же бедлам, как у него в кабинете, вы только завалите ее хламом. Попытайтесь поискать ее в книгах. Их там тысячи. Все стены в полках. Две комнаты плюс холл, прихожая и коридор. Это вам вторая наводка, а третья потребует от вас некоторой эрудиции. Учитывая, что мой босс очень рассеянный, он положит рукопись в такую книгу, которую любит и часто достает. Советую обратить внимание на автора романа «Процесс», где главным героем был Езоф К. Тут можно вспомнить еще нескольких героев: одного зовут Гаргантюа, вторую – княгиня Марья Алексеевна. Задачка для дошкольного возраста.

– Хорошо, я посмотрю в этих книгах. Как я понял, речь идет об оригинале, копию можно держать в компьютере, как это делаете вы, и мне придется за нее идти с вами в театр.

– Вы меня убиваете, Вадим. Не придется, а будете счастливы сопровождать меня на премьеру, и только на премьеру. В противном случае придется меня задушить в подъезде.

– Когда?

– Задушить?

– Нет, в театр когда?

– Позвоните мне, как купите билеты.

Она встала и взяла сумочку.

– Чао!

– А телефон?

– Новый удар. Боже, вы меня разочаровываете. Узнайте его там же, где узнали мой адрес.

– Ах да, он у меня есть.

– Но у вас нет еще билетов.

Вика ускользнула, словно легкий ветерок. Может быть, он вел себя немного по-другому, если бы за соседним столиком не сидела Настя. Но знакомиться с девушкой, находясь на мушке у такой женщины, очень затруднительно.

– Да, Дик, и где твоя былая прыть?! – возмутилась Настя, пересаживаясь к нему за столик. – Теряешь форму! Пару лет назад ты ощипал бы такого цыпленка в считанные секунды, а сейчас позволяешь ему насмехаться над собой.

– Тебя это должно только радовать.

В его кармане заиграла музыка. Он достал телефон. Знакомый женский голос сказал:

– Жду вас в «Тухлой креветке». Послышались короткие гудки.

– Кто это? Почему ты не стал разговаривать?

– Маруся приехала из Егорьевска. Боюсь, там что-то случилось. Поехали.

Митрофан уже знал, где находится осиное гнездо. Так он выследил Дрозда, а теперь охотился за Гусем. Все они ежедневно ездили по Рублево-Успенскому шоссе до двадцать третьего километра и сворачивали на боковую дорогу без указателя.

Он однажды сунулся туда, но напоролся на шлагбаум с охраной. Пришлось поворачивать оглобли. Впрочем, Митроха и не рвался в запретную зону. Достаточно того, что все, кто его интересовал, туда въезжали, но так же и выезжали. Так он выследил Дрозда, который со своими подручными поехал похищать Настю, так теперь он сел на хвост Гусю. Следующим он наметил себе Фазана.

Митрофан не торопился, он знал: поспешишь – людей насмешишь. Удобный момент сам по себе наступит. Не торопясь он уберет оперативное силовое звено, так называемых валетов, а потом и за главарей примется. Сократ сам себя подставил и сдох в незапланированный час, хотя мог еще и пожить месячишко-другой. Сын священника прекрасно понимал, что у него нет никакой поддержки, и если его убьют, то никто уже не завершит начатую им работу. Без риска тут не обойтись, но и на рожон лезть глупо. Главная задача – не упустить момент и не промахнуться.

Сегодня из зоны выехала машина Гуся. Он ждал ее уже третий день. В «ауди» сидели трое мужчин. Митрофан завел двигатель старенькой «копейки» и поехал следом. Они направлялись в город. Митрофан уже догадывался, что Гусь со своими людьми едет на очередную операцию. Это уже превратилось в определенный шаблон.

Если в машине трое, то предстоит какая-то акция мелкого масштаба, а это значит одно – боевики сосредоточены на своем деле и не обращают внимания на мелочи.

«Ауди» подъехала к трехэтажному дому на Цветном бульваре. Все трое покинули машину и вошли в подъезд. Митрофан последовал за ними, он должен был точно знать обстановку и сделать свои расчеты. На улице слишком многолюдно, к тому же здесь нет большого выбора для маневра, два переулка с левой стороны и не лучший вариант на перекрестке – Сретенка, Бульварное кольцо или Садовое кольцо. Кругом пробки и полно милиции. Сработать можно только в доме.

Лифта в подъезде не оказалось. Старый дом с широкими лестницами и дверями по три метра в высоту, почти под потолок. Просторно, удобно, есть где развернуться.

Он слышал, как они поднимаются наверх. Митрофан тихо двинулся следом. Гусь и сообщники достигли третьего этажа и позвонили в квартиру. Открыли им не сразу. Митрофан услышал, как кто-то из них громко произнес:

– Мы из милиции, господин Шершнев. По поводу трагедии, разыгравшейся возле вашей редакции. У нас к вам несколько вопросов. Вот мое удостоверение, вы можете увидеть его в глазок.

Пауза, тишина, затем дверь открылась. Гости зашли, и дверь захлопнулась.

Митрофан все понял. Значит, Дрозд ничего не нашел в рабочем кабинете редактора и они наведались к нему домой. Так или нет? Получил Дик статью или в портфеле ничего важного не нашлось? Митрофан поднялся на последний этаж. На площадке было три квартиры. Под звонком одной из них висела бронзовая пластинка «Шершнев Я.Г.». Митрофан подошел ближе и прижал ухо к щели.

Шершнев проводил мужчин в свою комнату. На кровати стоял открытый чемодан, забитый вещами.

– Уезжаете, господин Шершнев? – спросил самый высокий.

– Да… В отпуск. Вы извините, но у меня очень мало времени, в обрез что называется. Да и помочь я вам ничем не смогу. Меня же там не было. Я ничего не видел…

– Сядьте, пожалуйста, и не суетитесь. Мы вас долго, не задержим, если вы поведете себя правильно.

Хозяин сел на кровать, высокий на стул, а его помощники остались стоять в дверях.

– Уважаемый Яков Григорьевич, вы же не ребенок и понимаете, что люди просто так не стреляют друг в друга. Для этого нужны веские причины. Так получилось, что убийц чем-то заинтересовал ваш кабинет, а точнее, то, что в нем могло храниться. Вряд ли они искали у вас материалы, готовящиеся к публикации.

Нашлись люди, не желающие шума, скандала и тому подобного, что вызвал бы тот самый материал. Люди, связанные с криминалом. Значит, ваша газета угрожает криминалитету. А это не может нас не касаться. Идет следствие, и вам придется показать нам этот материал.

– Я не понимаю, о чем идет речь. Вы сказали, что вы из милиции. Мне звонили из прокуратуры и известили меня о начатом расследовании и открытии уголовного дела. Я разговаривал по телефону со следователем.

– Все правильно. Дела, связанные с убийством, расследует прокуратура, а розыском занимается милиция. Мы ищем убийц. Но для того, чтобы знать, где и кого искать, нам нужен путеводитель, правильное направление. С вашей помощью мы сможем выйти на след убийц, и не понимать таких элементарных вещей вы просто не можете. Могу вас заверить, что ваша сенсация от вас не уплывет. Мы же не конкуренты. Нам необходимо ознакомиться с оригиналом, снять с него копию, и он останется у вас.

– Допустим, что у меня есть наброски одного журналиста, где речь идет о всяких темных махинациях в определенных структурах. Но это всего лишь взгляд репортера, не подтвержденный документами, а значит, не может считаться доказательством. Это наше внутреннее дело. Мы не скрываем от вас документы или очевидные свидетельства. Речь идет о предположениях одного из сотрудников газеты. Вот и все. Не могу же я бежать в милицию с заявлением, если один из моих репортеров принесет завтра очерк о коррупции среди высокопоставленных чиновников. Пока мы не получили этому документальное подтверждение, никто его работу публиковать не станет. А у нас нет никаких доказательств. Вот и все, что я мог вам сказать.

Гость улыбнулся.

– Странный вы человек, Яков Григорьич! Мы только время теряем. Поймите главное, без статьи мы отсюда не уйдем, а вы не улетите в отпуск. Я помогу вам понять элементарные вещи. Речь идет о статье Аркадия Еремина. Это вы его отправили искать доказательства. И что из этого вышло? Еремина убили. Это лишь подтверждает правильность его пути и опасность его материалов. За ними начинается охота, и вновь погибают люди, а вы мне морочите голову внутренними делами редакции.

– Хорошо, я все понимаю. Ладно, статью Еремина я отдам следователю прокуратуры. У меня ее сейчас нет.

– Дали почитать соседу? Понятно. Следователь розыском не занимается, я уже говорил вам об этом. Он все равно передаст статью нам. Вы умышленно затягиваете работу розыска, и я буду вынужден вас арестовать за пособничество преступникам, и мы проведем у вас обыск.

– У вас нет санкции на арест и обыск, я пожалуюсь прокурору.

Очевидно, терпение гостей имело свой предел. Высокий достал из-под пиджака пистолет с глушителем и выстрелил. Пуля пробила редактору ступню, и тот с ревом повалился на пол. Схватившись за окровавленную ногу, он начал кататься по ковру и скулить, как побитый пес.

Гусь встал и прижал ботинком горло раненого хозяина. Тот начал хрипеть и задыхаться. Гусь взвел курок и направил ствол ему в лицо.

– Где статья, бумажный червь? Считаю до двух. Раз…

– Там… – прохрипел Шершнев, указывая пальцем на книжный стеллаж левой стены. – Там… Гусь убрал ногу.

– Где там?

– Третья полка сверху. Подарочное издание Грибоедова, синий переплет, «Горе от ума».

Один из мужчин оторвал плечо от дверного косяка и направился к стеллажам.

Рукопись лежала под обложкой указанной книги. Он ее достал и передал Гусю.

Убедивщись в том, что ему передали то, что он искал, Гусь сказал:

– Ты меня очень рассердил, Шершнев. Придется тебя наказать.

Он выстрелил, и между глаз редактора образовалась черная дыра. На ковре начала растекаться густая лужа крови.

– Теперь он в отпуск не поедет и к следователю не пойдет, – обронил один из присутствовавших.

– Пока в прокуратуре будут сидеть козлы, мы будем жить спокойно – усмехнулся Гусь. – Мало того, что они не взяли его под охрану, они еще позволили ему смыться на курорт. Даже подписку о невыезде не соизволили взять. И чем они там думают?!

Они направились к дверям. В отношении везения Гусь ошибался. Как только они открыли входную дверь, их встретил шквал огня. Каждый получил по шесть-семь дырок, не успев понять, что происходит. Лестничная площадка была усеяна гильзами и покрылась дымкой. Прохожие на улицах слышали характерный шум, но сегодня на всех телеканалах стреляют круглые сутки. К стрельбе привыкли, как к ревущим автомобильным сигнализациям, не дающим никому покоя ни днем ни ночью.

Однако машины угоняют, а преступники скрываются. У Митрофана тоже не возникло проблем с уходом.

На этот раз Маша вела себя очень странно. Она делала вид, что встретила Дика и Настю случайно, о чем-то болтала, смеялась и оставила на столе огромный торт, будто случайно забыла его. Появилась как ясно солнышко и вновь спряталась за тучку.

– И что ты об этом думаешь? – спросила Настя, когда Маша умчалась на крыльях.

– Выполняет инструкции Метелкина. Странно, что она не приземлилась возле пивной на самолете. Как дети, изображает случайную встречу. И где? В пивнушке. Будто она сюда каждый день ходит похмеляться.

– Может быть, за ней следят?

– Кто? Вокзальные бомжи?

– Нет, из Егорьевска.

– Ее тормознули бы в пути и уж, конечна, не дали бы довезти посылку. Давай глянем, что там, в коробке из-под торта.

– Прямо здесь?

– Самое лучшее место. Туг никого ничем не удивишь, если только французский коньяк из стаканов распивать не станешь. Здесь можно собрать и разобрать пулемет, и никто на тебя внимания не обратит.

Он развернул коробку из-под торта, и на стол выпали три парика и плотный конверт. Загадку париков решили отпечатанные фотографии. В приложенной записке говорилось, что негативы и подробное письмо от Метелкина лежит в ячейке камеры хранения на Курском вокзале.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросила Настя.

– Рождественские подарки в конце июля не дарят. Значит, это не для нас предназначено, а для исследования. Но тут все достаточно понятно. Видишь этих ребят на снимках?

– Да, двоих я узнала. Это они разъезжали на «джипе» и стреляли из автоматов.

– Вот и подтверждение наших первичных выводов. Здесь они убийцы, а в Кинской пустоши – монахи. Вопрос в другом – кто их убил? Ответ простой – они себя засветили. Ты как свидетель их узнала. Монастырь сбрасывает концы в воду.

Теперь их за руку не схватишь. Правда, и раньше это сделать было невозможно.

Чего же они так боятся? Не содержат же они в своих кельях притоны! Мне это очень не нравится.

– Монахи в париках с наклеенными бородами. И что, игумен тоже фальшивый? – удивилась Настя, разглядывая парики.

– Навряд ли, среди стада всегда найдется паршивая овца. Только кто из них ряженые, а кто истинные – узнать непросто.

– А мне кажется, что очень просто.

– Дергать каждого за бороду?

– Нет, можно проще. Парики сделаны из натуральных волос безукоризненно, а любой уважающий себя мастер всегда ставит клеймо на своем изделии. Фирменный лейбл. Вот он.

Настя вывернула парик наизнанку и показала пришитый к сетке кожаный кругляшок размером с пятидесятикопеечную монету.

– Тут веточка с листочками и вензель из трех букв «ДМК», очевидно, инициалы. Но они посажены одна на другую, и какую читать первой, я не знаю.

Фамилия, имя, отчество. Фамилия может начинаться на любую букву. Вот и гадай…

– Гадать не надо. Не так много в Москве мастеров, изготавливающих парики.

По пальцам пересчитать можно. И работа у них ручная, штучная. Если такой мастер получил заказ на десяток париков, то он этот день запомнит на всю жизнь. Каждый такой паричок стоит не меньше трехсот-пятисот долларов, а то и дороже.

– И с чего мы начнем?

– Сначала получим сопроводительное письмо на вокзале, а потом найдем фирму, где делают шиньоны, косы и парики, там должны знать кустарей-одиночек, а может быть, и сами делали. В крайнем случае обратимся на киностудию. Мне там уже делали однажды паричок. Короче говоря, найдем. Главное – искать, а не гадать на пивной пене.

Они сложили свои пожитки в сумку и вышли на улицу, где их поджидал «БМВ».

– Ты обратил внимание на татуировки, которые Женька снял отдельно?

– Да.

– А у Митрофана такая же на плече. Ты видел?

– Знаю-знаю, и еще кое у кого видел. У тех ребят, что за тобой охотились.

Но сейчас нам не об этом думать надо. Пусть над этим ломает голову Марецкий.