"Мороз по коже" - читать интересную книгу автора (Март Михаил)

Глава IV

Для продолжения разговора пришлось набраться терпения и подождать, пока женщина выплачется. Видеть перед собой фотографию застреленного мужа и при этом держать себя в руках невозможно.

Может быть, Мухотин и не стал бы так сразу вываливать снимки на стол, но он вовсе не был уверен, что его интуиция сработала на сто процентов. Эти фотографии он взял с собой для очистки совести, лишь для того, чтобы отбросить в сторону одну из несостоятельных догадок. И уж никак не думал, что попадет в точку. У него имелась единственная зацепка, труп с простреленной головой, который дети нашли в подвале пятнадцатого июня, то есть на следующий день после того, как инженера Хомутова сбила машина. Какая связь? За день до гибели Хомутов трижды без сопровождения своей секретарши ходил к начальнику сбыта.

Вечером того же дня они встречались где-то на нейтральной почве. Это место Мухотин сумел вычислить. Они ходили в ресторан «Якорь». Официант опознал Хомутова по фотографии. Он также описал еще двоих мужчин компании Хомутова.

Они ему оставили солидные чаевые, чему официант очень удивился. Он сказал так: «Не сомневаюсь в том, что эти трое – солидные дельцы я совершали какую-то сделку. Отдельные слова до меня доходили, у нас тут тесновато, зальчик небольшой, слышимость хорошая, а они были возбуждены. Очень часто повторяли слово „компромисс“. Но, как я понял, они так и не нашли общего языка и разошлись рано, оставив на столе всю выпивку и не дождавшись горячего. Оплатили все я еще пятьсот рублей сверху. По столичным меркам, может, и нормально, но по тульским перебор».

На следующее утро в девять тридцать погибает инженер, а следом за ним в десять тридцать начсбыта Фаталин уходит с работы и исчезает. С Хомутовым все понятно, но Фатаяин работал в связке с теми; кто по подложным документам вывозил оружие с завода. Логичней предположить, что у Фаталина сдали нервы и он решил удрать. Правда, он мог сделать это без такой спешки и поставить в известность семью. Это и смутило Мухотина. Он вновь поднял сводки происшествий и наткнулся на неопознанный труп, найденный детьми в подвале. Ему с большими трудностями удалось получить дело в архиве. Пришлось идти на всякие ухищрения и увертки. Он знал, что ему нельзя привлекать к себе внимание, иначе все его старания пойдут насмарку.

Копии фотографий убитого он сумел размножить, а из дела понял, что кому-то из руководства прокуратуры вовсе не хотелось заниматься разбирательством. Труп отправили на кремацию через сутки и оформили убитого как бомжа. На тот момент в УВД лежало пять зарегистрированных заявлений об исчезновении людей. Никому труп предъявлен не-был. Сплошные умышленные нарушения. Заявление о пропаже принимается на третьи сутки, и люди имеют право осмотреть все трупы, находящиеся в моргах. А если труп сжигается через сутки, то жена Фаталина никак не могла его увидеть.

Понимая всю подоплеку дела, Мухотин все же рискнул сунуть свой нос куда не следует. О последствиях он не думал. Нельзя всю жизнь прозябать и делать вид, что ты чего-то стоишь. Если ты следователь, так будь им на деле, а не только на бумаге под красной корочкой. Так он решил сам для себя, так он обещал Метелкину. Обратного пути у Мухотина не было. Он сжигал за собой мосты. Еще день-два активности, и его подцепят на крючок.

– Кто же мог его убить? – спросила женщина, вытирая слезы.

– Это я и пытаюсь выяснить. Но одному очень трудно, Таисия Степановна. Вы должны мне помочь.

Они сидели в кухне, и, судя по обстановке, покойный начсбыта зарабатывал не меньше министра. Мало кто может себе позволить вешать хрустальные люстры в кухне.

– Как я вам помогу? Муж никогда не говорил мне о своей работе. Это же секретное предприятие.

– Давайте по порядку. За день до исчезновения он пришел домой в девять вечера. Так?

– Чуть позже. Точно не помню.

– А теперь вспомните, что происходило дальше. Он сказал, где был, с кем разговаривал в этот день по телефону? Что вы слышали?

– Утром перед работой он позвонил в гостиницу «Московская» и спросил, не приехал ли какой-то человек. Фамилию я не помню. Ему ответили положительно, так я думаю, потому что он попросил оставить ему записку. Он обещал позвонить в три часа дня прямо в номер.

Женщина встала, вышла в коридор и вернулась с большим черным блокнотом.

– Юра всегда разговаривал по телефону с карандашом в руках. Он что-то записывал тогда.

Она пролистала блокнот и нашла запись.

– Вот, номер 326.

– А что еще там написано?

– Тут запись ночного звонка: Вечером он вернулся возбужденным, немного выпил. Потом ему звонили из Егорьевска, я догадалась из разговора. Он сказал такую фразу: «Не думаю, что вам из Егорьевска виднее, чем мне на месте. И передайте… – тут он назвал какое-то не то арабское имя, не то индийское, – что отгрузка назначена на десятое августа и сроки меняться не будут». Минуточку, вспомнила, его зовут Раджи, точнее Раджа. Он бросил трубку, и весь вечер ходил злой, и ни с кем не разговаривал. А потом в два часа ночи позвонила междугородняя. Такой длинный звонок. Вот тогда он сделал эти записи. На этот раз он ничего не говорил, а только слушал и записывал.

Мухотин посмотрел запись. Сплошные цифры, и по ним стало ясно, что в блокноте указан банковский счет, сумма и число. Деньги на этот счет должны прийти седьмого августа.

– Вы можете мне дать этот блокнот на несколько дней? Я вам обязательно его верну.

– Берите.

– И еще, мне нужна фотография вашего мужа и какое-нибудь письмо или записка, чтобы иметь четкое представление о его почерке.

Ему дали все, что он просил.

– Вы меня извините, Таисия Степановна, что принес вам такую скорбную весть.

– Не надо извинений. Я уже была готова к этому. Сам Юра из дома не сбежал бы. Он любит детей и всегда делал для семьи все, что мог. Это в милиции мне всяких гадостей наговорили, но я-то уже знала, что случилось непоправимое.

– Никому не рассказывайте о нашей встрече. Есть люди, которые не заинтересованы в результатах расследования. У них достаточно влияния, чтобы не дать нам закончить начатую работу.

– Хорошо. Только вы уж постарайтесь.

К половине четвертого Мухотин вернулся домой, где его ожидал сюрприз. В саду под навесом чаевничали Евгений Метелкин и еще один молодой человек. Жена хлопотала вокруг стола, угощая гостей.

– Молодец, Женя, вырвался из тисков Мягкова. Поздравляю!

– Одному не удалось бы. Вот, познакомьтесь, Пал Николаич, это опер из Москвы Михаил Горелов, работает под кличкой Палыч. Толковый малый, хоть и молод. Занимается тем же делом, заслан инкогнито Петровкой, 38, что ему и позволило не попасть под надзор фельдмаршала Мягкова.

– Значит, не мы одни в этом мире воюем с преступностью.

Мухотин пожал Горелову руку и сел к столу. Гостеприимная хозяйка заваливала стол пирогами, варениками и прочей снедью с ароматными, аппетитными запахами.

– Тишь и благодать у вас тут, Пал Николаич. После Егорьевска словно в рай попал. О какой преступности можно думать в таких условиях? – удивился Горелов.

– Вы правы, товарищ Палыч, – улыбнулся Мухотин. – Я так и жил до недавнего времени, пока не увидел собственными глазами, что вокруг меня творится. А тут заело, засвербило, и стал я на все смотреть иначе. Не очень лицеприятная картина встала перед моими глазами.

– Вы что-то раскопали, Пал Николаич? – спросил Метелкин.

– Мне кажется, я понял, из-за чего погиб Аркадий Еремин. Речь идет об оружии, вывозимом из арсеналов военных заводов полулегальным способом. Так получилось, что один честный инженер совершенно случайным образом встретил на территории завода получателей партия огнестрельного оружия и быстро понял, что они не те, за кого себя выдают. Он попытался копнуть глубже и понял, что в этом бизнесе заняты очень высокопоставленные чины Министерства обороны и бывшие спецназовцы, воевавшие в Чечне. Фамилия инженера Хомутов. Умный, толковый мужик, он очень быстро сообразил, что ему одному ничего не сделать. Тогда-то он и подключил к делу заезжего журналиста Аркадия Еремина и снабдил его собранными материалами. Идея сама по себе неплохая. Сегодня только через прессу можно привлечь внимание властей к крупным правонарушениям, в противном случае они зависнут в прокурорских кабинетах, и то, если дойдут туда.

Еремин пошел по следу дальше, а инженер, к сожалению, погиб. Погиб и тот, кого инженер вывел на чистую воду – начальник сбыта. Им пожертвовали ради целостности структуры. Значит, на заводе есть и более сильные фигуры и с потерей начсбыта ничего не изменится. Что касается структур, выходящих за рамки завода, то можно говорить о трех звеньях. Первое – это Егорьевск, а точнее, Кинская пустошь, монастырь. Туда перевозят оружие, взятое с завода. В этом нет сомнений. Командует монастырской гвардией некий Раджа.

Второе и третье звенья относятся к Москве. За день До гибели инженера и начсбыта в Тулу приехали двое мужчин из Москвы. Они остановились в гостинице «Московская». Одного зовут Гельфанд Зиновий Данилович, адвокат. Как мне удалось установить, у него в Туле Филиал юридической фирмы. Скорее всего, прикрытие для контролеров, следящих за делами завода. Второй человек – военный, начальник инспекционной службы Министерства обороны. С ним за день до гибели и встречались инженер Хомутов и начсбыта Фаталин. Встреча состоялась в ресторане, где пытались переманить Хомутова на свою сторону или перекупить. Хомутова сломать не удалось, и на следующий день он погиб, а заодно убрали и Фаталина как засвеченного игрока. В день их гибели Гельфанд и генерал, фамилия которого так и осталась неизвестной, покинули Тулу. Как они вышли на след Еремина, мне пока не известно.

– Как же вы вычислили генерала, если не установили его имени?

– Я был в гостинице. Мне стало известно, кому звонил Фаталин утром. Он соединялся с 326-м номером. Номер был снят Гельфанд ом, двухместный, но жил он там не один, а с человеком, который в гостинице не регистрировался. Однако администратор видел его уже не первый раз. Он приезжал и раньше с делегацией военных. Генералы инспектировали военные предприятия. Подробности не известны, но то, что на этом человеке был генеральский мундир, администратор запомнил. На этот раз он был в штатском и старался не светиться. Они приехали вместе и уехали вместе. Днем Гельфанд и генерал обедали в ресторане. Вечером генерал встречался с Хомутовым и Фаталиным, и обслуживавший их официант дал те же приметы, что и администратор гостиницы. Из этого я и сделал соответствующие выводы.

– Но что мы теперь сможем сделать? – спросил Метелкин. – Вся эта история уже покрылась пылью. Задним числом мы ничего доказать не сможем. Свидетели сплыли, у нас нет ни одной зацепки. Проводить обыск в монастыре нам никто не позволит.

– Вы правы. Пока все сидят по норам, мы их не выкурим. Сейчас важно не выпустить из рук дичь, когда она выпорхнет из своих гнезд. И мы сможем это сделать при очень серьезной поддержке из центра. Сегодня у нас второе августа.

Седьмого числа на банковский счет завода поступят деньги за заказ. За ним приедут десятого числа из Кинской пустоши. Если устроить им западню, взять с поличным, то одно звено выскочит из обоймы. У нас неделя на подготовку. Мы сможем разом поставить точки на заводе и на монастыре. Главное звено находится в Москве, самое сильное и хорошо прикрытое. С этим мы ничего сделать не сможем.

Тут нужно поиграть в активность Петровке и московской прокуратуре.

– Вечером я буду звонить на Петровку, – сказал Горелов. – Я думаю, они там не ковыряли в носу все это время и сумели продвинуться вперед. Меня больше всего беспокоит Кинская пустошь. Это неприступный бастион. Они там живут по своим законам.

Горелов рассказал о расстреле в лесу, о наколках и париках. Мухотин поведал им историю о налете на пост ГИБДД на Егорьевском шоссе и о солдатах из Чечни. Чем больше они делились информацией, тем безнадежней им казалась их сумасшедшая идея одним ударом покончить с мощной, всесильной преступной организацией.

Капитан Сухоруков положил фотографии на стол и растерянно посмотрел на Марецкого.

– И что ты обо всем этом думаешь?

– Девушка сказала, что Горелов и Метелкин сегодня будут в Туле и смогут позвонить. Не будем гадать на кофейной гуще, а выслушаем подробности из первых рук… Подполковник Сорокин готовит нам сюрприз. Скоро придет, но он утверждает, будто один из расстрелянных на фотографии не кто иной, как Липатов.

– Кто такой Липатов?

– Бывший старший лейтенант, участник первой чеченской кампании, воевал в батальоне «Белые волки». По возвращении с войны продолжил войну на рынках столицы, загремел в зону. Завалил там двух авторитетов из басурман и сбежал из мест не столь отдаленных. Его опознала Настя как шофера «джипа», приехавшего в Москву с кожаными бандитами по душу священника. Художник, убитый на следующий день, успел сделать его портрет, благодаря которому Сорокин и смог установить личность. Теперь мы имеем труп. Двое других, как я думаю, напарники Липатова по московскому рейду. А это значит, что истинные хозяева монастыря выметают сор из избы.

– Поздновато очухались, времени уж сколько прошло.

– Никто не предполагал, что следствие выйдет на монастырь.

– И как же они об этом узнали?

– Думаю, от полковника Бадаева. Именно он находился в кабинете Черногорова, когда я попросил генерала привезти мне фотографию послушников с митрополитом Ювеналием. На следующий день бригаду гастролеров вывели в лес и уничтожили. Другие свидетели, те, что в Москве, также погибли после дежурства Бадаева.

– Что делать будем?

– Ничего, решение само придет, а сейчас Бадаев уже ничего изменить не сможет. Снежную лавину не остановишь.

В кабинет вошел Сорокин в сопровождении крепкого мужчины, по сравнению с которым он выглядел карликом.

– Вот, познакомьтесь, перед вами старший лейтенант запаса Лиходеев Виктор Макарыч. Сейчас работает шофером-дальнобойщиком. Так что пришлось вылавливать его в пересменку. Виктор Макарыч служил в батальоне «Белые волки» в девяносто четвертом году, потом был ранен, получил инвалидность и отправлен в запас.

Марецкий и Сухоруков пожали руку бывшему бойцу и предложили ему сесть.

Сорокин устроился рядом.

– Вы хорошо помните своих сослуживцев? – спросил Марецкий.

– Своих всех помню.

– Шесть лет прошло.

– Когда с людьми одну пайку делишь, они на всю жизнь запоминаются. Вы бы мне объяснили, в чем, собственно, дело. А то прямо сразу раз, и на Петровку. Сюда зазря вызывать не станут.

– Вы правы, Виктор Макарыч. Речь пойдет о ваших однополчанах. После демобилизации каждый свою дорогу выбрал, вы шофером стали, другие в монастырь ушли.

– Шутка что ли?

– А это мы сейчас проверим, – Марецкий достал из сейфа большую фотографию с изображением монахов во главе с митрополитом и положил ее перед Лиходеевым. – Придется напрячь зрение и память. В ком из монахов вы сможете узнать своих однополчан? Тут нужна фантазия. Смените рясу на пятнистую униформу с погонами, мысленно сбрейте им бороды, усы и поставьте в другой строй, заменив кресты автоматами.

Лиходеев растерялся. С фантазией у него дело не очень хорошо обстояло. Он внимательно вглядывался в лица, щурил глаза, и даже капельки пота появились на его рябоватом, обветренном лице.

– Я вам так скажу: двух человек, нет, троих я узнаю. Но такого быть не может! Мистика какая-то! Вот этого зовут Федор Сопин, он заместитель командира батальона, капитан. Мы учились все вместе, одно училище кончали, втроем и в Чечню попали. Первым погиб Сашка Бадаев, буквально через месяц. Потом ему на смену пришел его родной брат Егор, слышал, что и он потом погиб, но уже после того, как меня ранили.

– А вы не знаете, кто у Бадаева были родители? Как его отчество?

– Алексеевич. А о родителях мы не любили говорить. У нас в основном служили детдомовские и суворовцы.

– А что капитан?

– Он жив, и здесь я его вижу. Вот он на фотографии. Но тут же и Сильвестр Шмарин сидит, а этого не может быть.

– Шмарин? – удивился Сорокин.

– В том-то и дело! Вот он, рядом со старикашкой и этим, что в белом горшке, важный такой.

– Кто такой Шмарин? – переспросил Марецкий, доставая из папки список монахов, изображенных на снимке.

– Шмарин был командиром батальона «Белые волки», майор Сильвестр Егорович Шмарин. Он погиб пятого августа девяносто четвертого года в Грозном. Нас было шесть человек. Мы попали в кольцо «духов», отстреливались до последнего. Там еще церквушка стояла, нас спасали ее стены, пока они не начали обстреливать гранатометами. Все погибли, а меня потом из завала вытащили. «Духи» не заметили лежавшего под камнями, вот и не добили.

– А труп майора нашли?

– Да, но только без головы. Они ему голову отрезали, обычное дело для них.

За голову Сильвестра чеченцы бешеные деньги предлагали. Они за любого бойца нашего батальона любые бабки могли заплатить. Мы им там давали просраться! А за офицера и говорить нечего. Но живым майор остаться никак не мог. Это точно!

– Однако вы его видите на снимке. По спискам, данным нам епископатом, это второй человек в монастыре. Правая рука настоятеля, духовник и казначей, которому приписывается возрождение монастыря и его процветание, отец Платон.

– Не знаю, чей он отец, но мы его все отцом называли. Бесстрашная личность. Не любил, правда, приказы выполнять, по-своему воевал, вот и не получил Героя России. Но ему плевать на награды, он и без них обходился. Железный мужик был.

– Таким, очевидно, и остался, – хмуро заметил Сорокин. – А что там за церквушка стояла?

– Наша, православная. От нее одни руины остались.

– Еще кого-нибудь узнаете на фотографии?

– Да, это Ленька Липатов, старлей. Тоже вояка отчаянный. О нем ничего не знаю.

Марецкий подал Лиходееву снимок трупа с татуировкой на плече.

– Это он?

– Он. Значит, и его убили. А что это за волосы рядом лежат?

– Парик. Они ведь не настоящие монахи. Липатов и на гражданке продолжал воевать с басурманами. Как видим, добром это не кончается.

Лиходеев косо поглядел на Марецкого.

– А я вам так скажу, товарищ майор, что они искали, то и нашли. Эти люди еще в окопах были запрограммированы на смерть. Она у них в глазах была, как застоявшееся болото. Днем раньше, днем позже, живут по инерции, играя со смертью наперегонки. Сильвестр тоже не жилец. Я ведь его по глазам узнал, а их за бороду не спрячешь.

– Хорош дальнобойщик! Лучше всякого психолога, – обронил Сухоруков.

– Окопная психология. У каждого из нас свой штамп на лбу стоял. Это только наколки у всех одинаковые были.

– Спасибо вам за помощь, Виктор Макарыч.

Громила встал.

– Кажется, я все понял. Одно могу сказать вам, мужики, живыми вы их не возьмете, а вот крови зазря прольете много.

– Нам своей не жалко, Лиходеев. У нас работа такая. А вот когда невинные люди ни за что ни про что погибают десятками, тут о своей шкуре думать некогда.

Лиходеев с какой-то тоской во взгляде посмотрел на Марецкого, но ничего не ответил. Взяв со стола подписанный пропуск, он вышел из кабинета.

– Да, штурмом монастырь не взять, – протянул Сухоруков.

– Ты что же думаешь, там все такие, как Липатов и Шмарин? Нет, их небольшая горстка, но окопались они хорошо. Их чем-то спугнуть надо и выманить из крепости. А вы что скажете, Валерий Михалыч?

Подполковник Сорокин очнулся от задумчивости.

– Мне эта церквушка не дает покоя.

– О чем вы? Сорокин встал.

– Вы извините, мне нужно кое-что проверить. Это очень важно. Трудно работать, если не видишь картину целиком. Слишком много тумана.

Подполковник покинул кабинет, а в открытую дверь вошел майор Кораблев с очаровательной девушкой лет двадцати трех.

– Альберт Леонидович, вы просто чародей, ни дня без сюрпризов. Где вы познакомились с такой очаровательной дамой? В нашем заведении такие не водятся!

– развеселился Сухоруков.

– Эта очаровательная особа – свидетельница по делу об убийстве на Цветном бульваре главного редактора «Нового мира» и троих неизвестных. Я там был по поводу все тех же гильз от пистолета «стечкина». Жаль, что мы очень мало внимания уделяем этому оружию, а оно напрямую связано с нашим делом. Но об этом чуть позже. – Он выдвинул стул-и предложил девушке сесть. – Прошу вас, Виктория, расскажите майору все, что знаете.

Вику допрашивали второй день подряд, и она уже не смущалась людей в милицейских погонах.

– За день до гибели Якова Григорьевича я познакомилась с одним молодым человеком. Очень привлекательный мужчина. Натуральный блондин с голубыми глазами и ямочками на щеках. На вид ему лет тридцать шесть. Он представился Вадимом, но я не уверена, что он сказал правду. Его интересовала статья погибшего в Егорьевске журналиста Еремина. Я ему сказала, что статья находится дома у главного редактора Шершнева, а он ушел в отпуск после погрома в редакции, где погибли четыре человека – сторож и трое неизвестных. А потом я узнаю, что Якова Григорьевича убивают. Меня возили к нему на квартиру. Статьи там нет. Мне известно, где он ее хранил.

– Где же? – тихо спросил Марецкий.

– В книге, подарочное издание «Горе от ума». Книга валялась на полу.

– Вы знаете содержание этой статьи?

– Да, речь идет об одном военном заводе, где делают оружие. Еремин приводит в ней признание одного из инженеров завода о том, что путем фальшивых документов из арсеналов завода вывозят большое количество оружия, которое в дальнейшем попадает в руки преступных группировок.

– Какая тут связь с Егорьевском? – задал вопрос Марецкий.

– Там промежуточный склад. От Тулы до Егорьевска совсем рядом. С завода оружие перебрасывают на перевалочный пункт, и если все проходит так, как надо, то потом это оружие переправляют в Москву. В деле заняты высокопоставленные чины Министерства обороны, с помощью которых оформляются заказы на заводе.

Еремин приводил несколько фамилий, которые ему передал инженер. Разумеется, главный редактор не решился публиковать такой материал без убедительных фактов.

Статья имеет взрывной характер, и последствия могут быть совершенно невероятные. Еремин обещал достать доказательства и погиб. Видимо, преступники узнали каким-то образом о статье и решили ее уничтожить. Нет журналиста, нет статьи, нет скандала. И вот еще что. Этот молодой человек обещал мне позвонить.

Теперь, конечно, он этого не сделает, если они получили оригинал, но всякое может случиться.

– Я думаю, он вам позвонит. Вряд ли он знает о гибели Шершнева. Можете его не опасаться, он не пользуется оружием. Но мы бы хотели более подробно ознакомиться со статьей. Это возможно?

– Конечно. Я отдала дискету следователю прокуратуры Харчевскому.

– Хорошо, большое спасибо за откровенный разговор. Приятно было с вами познакомиться, Вика. Борис, проводи, пожалуйста, девушку.

Капитан Сухоруков с большим удовольствием выполнил приказ.

– Ну что скажешь, Алик? – взглянул Марецкий эксперта.

– Кажется, высокий блондин с голубыми глазами уже где-то встречался.

Журавлев, если мне не изменяет память. Это он похитил ребенка некоего Рукавишникова Владимира Вельяминовича.

– Ты прав, но Рукавишников заявлений не писал.

– Журавлев проходит как соучастник убийства охранника.

– Это недоказуемо.

– Тогда посмотрим на дело с другой стороны. Существует какой-то преступный картель, связанный с оружейным бизнесом. Это очевидно, если судить по моей так называемой гильзовой теории. Это подтверждается охотой за статьей некоего Еремина. О чем мы можем судить по фактам? Трое боевиков попытались найти статью в редакции, но не нашли. И тут появляется третья, никому не ведомая сторона.

Неизвестная сила в лице Икс, расстреливающая боевиков прямо возле здания редакции из двух пистолетов «стечкина». Редактор в панике собирается удрать подальше от неприятностей, но его останавливают, убивают и забирают статью.

Действуют опять трое тем же наглым методом. Но как только они хотят уйти, их поджидает Икс и расстреливает в упор из тех же пистолетов «стечкина». Статья исчезает. Сколько человек входит в команду Икс, сказать не берусь. В обоих случаях убиты по три вооруженных до зубов боевика. Замечу, что блондина с голубыми глазами среди погибших не значится.

– Оставь блондина в покое, Алик. У Журавлева аллергия на оружие.

– Ладно, но только мне кажется, блондин еще не раз выплывет в этом деле.

– Могу с этим согласиться. Он ведет параллельное расследование. Кстати сказать, идея получить фотографию послушников монастыря в епископате принадлежит ему.

– Все, я молчу. Вернемся к нашим баранам. Сорокин сделал очередное открытие.

– Да, он уже был здесь, взял лопату и пошел откапывать новый клад.

– Речь вдет о другом. У него феноменальная память на лица, но напрочь отсутствует на все, что он уже сделал. Добыл, откопал и забыл, увлекаясь новыми поисками. Тут он порылся в архивах и нашел дело Балабанова, по, кличке Тимка-Трещотка. Его арестовали год назад, и он получил пожизненное заключение.

Крупный авторитет. Обожал автоматы и получил кличку Трещотка. Суть его деятельности сводилась к тому, что он с особой жестокостью истреблял кавказские группировки на территории России. Что интересно, в его распоряжении имелось самое современное оружие, о котором на поле боя могут только мечтать Это обстоятельство и подтолкнуло Сорокина покопаться в его деле. И вот что он нашел. При обыске на одной из дач Балабанова в, его рабочем кабинете нашли множество фотографий, а Трещотка любил фотографироваться на память. Многие снимки висели на стене в рамочка целая галерея, Сорокин пригласил меня, и мы очень внимательно изучили фотонаследство господина террориста, ненавистника басурман. Одна фотография нас особенно заинтересовала. Во-первых, она из тех, что висели на стене, во-вторых – групповая, в-третьих – с надписью на обороте – Кораблев достал из папки цветной снимок размером с лист бумаги. – Конечно, Балабанов не рассчитывал на то, что этот снимок когда-нибудь попадет на Петровку, но нам он оказал большую услугу. Вот смотри.

На фотографии была изображена подвыпившая компания, сидевшая за огромным столом с поднятыми бокалами. Балабанов произносил тост. В кадр попало человек шесть вместе с Трещоткой. Лица получились отчетливо, все улыбались. Внешний вид и интерьер говорили о том, что знаменательная встреча проходила на чьей-то очень шикарной даче.

– А теперь, Степа, взгляни на эти лица.

– Взгляну, но я не Сорокин и у меня нет феноменальной памяти. Одно могу сказать, они мне знакомы.

– Слава Богу, не открестился. Прежде чем я покажу тебе оборотную сторону, постараюсь прокомментировать. Итак, слева направо. Этот человек уже мертв, он погиб в канализационном люке на Тверской. Следующего мы не знаем. Потом сидит господин Рукавишников Владимир Ведьяминович, несчастный папочка, у которого похитили ребенка. Не далее как неделю назад ты с ним мирно беседовал в этом кабинете. В центре сидит юбиляр. Мы с ним пока не знакомы, а следующего дядю мы уже сегодня обсуждали. Здесь он еще без бороды, но уже с удлиненной шевелюрой.

Это не кто иной, как погибший в Чечне командир батальона «Белые волки», майор Шмарин Сильвестр Егорыч. Еще один тип, которого мы не знаем. Ну и, наконец, сам тостующий Балабанов-Трещотка. Тут очень смутно видны очертания двух мужчин, стоящих на заднем плане у дверей веранды. Не берусь утверждать точно, но похоже, эти ребята из бригады охранников, а один из них найден убитым у дверей редакции «Новый мир».

Теперь мы переворачиваем снимок и читаем, что написано на оборотной стороне. Во-первых, это дата, одиннадцатое мая позапрошлого года. Далее – «Юбилей Дантиста – 50 лет». Уже неплохо. Кто здесь юбиляр, догадаться нетрудно.

А потом идет перечень присутствующих. В том порядке, как я тебе их показывал – слева направо. Мирских имен здесь нет. Своего рода гарантия, что присутствующих не вычислят. Итак: Сократ, тот самый, что погиб в сточной канаве. Далее Пигмей, это твой друг Рукавишников. Юбиляра зовут Дантист, а героя чеченской кампании, которому «духи» отрезали голову, кличут Раджа, он же отец Платон, метящий в лигу святых. За ним сидит франт по кличке Адвокат и сам Трещотка. Жаль, здесь не указаны адреса и телефоны, а вообще компашка славная. Все эти люди работают в одной связке. Теперь можно и нам проводить параллели между событиями, которые поначалу казались совершенно далекими друг от друга.

В кабинет вернулся капитан Сухоруков.

– Вот что, Боря, смотайся в прокуратуру. Найди там этого следователя Харчевского и попроси у него копию статьи Еремина, и неплохо бы узнать, кого из погибших в квартире редактора удалось опознать.

– Без проблем, Степа.

– Надеюсь.

Когда капитан ушел, Кораблев спросил:

– С кого начнем?

– С Рукавишникова. Мы его настоящее имя знаем, а не только то, что он Пигмей. Пока этот тип окончательно не выскользнул из наших рук, его надо взять под белы рученьки и привести сюда.

– Боюсь, мы поздно спохватились.

Склоняемый в кабинете Марецкого Журавлев и уже забытая всеми Настя тоже без дела не сидели. Им удалось разыскать автора ярлыков, пришитых на внутренней стороне париков. Таких мастеров в городе оказалось не слишком много. Правда, Дмитрий Михайлович Кулич не был кустарем-одиночкой, имел свою мастерскую, где работали специалисты высокого класса, заказы принимались от очень обеспеченных людей и выполнялись на определенных условиях.

– Как же вы меня разыскали? – удивился человек с необычной фамилией Кулич, разглядывая парики.

– Ваши инициалы на лейбле вынесены. Остальное – дело техники.

– Да-да, понятно. Так что вас интересует?

Он пригласил гостей сесть. Своего кабинета у мастера не было. Он встретил их в приемной, где стояли стол и кресла, а по стенам размещались застекленные витрины с гипсовыми головами, на которых красовалась продукция мастерской.

Приемщица подала на стол кофе.

– Нас интересует происхождение этого заказа. Кто, когда и сколько заказал париков?

– Вы уверены, что я должен держать перед вами отчет?

– Уж лучше перед нами, чем перед милицией. Мы из частного сыскного бюро.

Не скрою от вас, что результаты нашей работы будут известны на Петровке. Однако я думаю, что нашего отчета им будет достаточно и они уже не станут вас тревожить вторично.

– Понимаю, убедительный аргумент. Заказ делали три года назад. Оплачивала его адвокатская фирма «Бакалавр». Первично заказали двенадцать штук, и в течение двух лет мы им сделали еще четырнадцать.

– Есть определенный заказчик?

– Да, Гельфанд Зиновий… извините, но отчество не помню.

– Для кого делали конкретно, вам не известно?

– Даже не догадываюсь. Тут в воздухе витала какая-то таинственность. Во всяком случае, не для маскарада. Парик из натуральных волос – удовольствие дорогое. К тому же все парики имеют длинные волосы. Я думал, это связано с каким-то шоу-бизнесом, что-то наподобие варьете или дома моделей. Я тогда объяснил господину Гельфанду, что очень дорожу своим именем и у нас здесь не сенокосилка, а ювелирная штучная работа. Без примерок мы ничего не делаем. Он очень долго не хотел со мной соглашаться, предлагая самостоятельно снимать размеры и указать на квитанциях, что принимает заказ без последующих претензий, но мы отказались. В конце концов он согласился, приехал через месяц. Очевидно, обращался в другие мастерские, но везде получил однозначный ответ. Конечно, что тут скрывать, он нас поразил. Мы рассчитывали увидеть хорошеньких девушек а он пригнал целый автобус мужчин, в основном от двадцати до двадцати пяти лет.

Правда, среди них были и солидные, зрелые мужчины, но все без исключения оказались бритыми наголо. Меня как мастера такие головы устраивали больше любых других. Так мы выполнил первый заказ, а потом сюда приезжали уже небольшие группки по два-три человека.

– Какова была форма оплаты?

– Только безналичный расчет. Деньги нам переводила фирма со своего счета в Москве.

– Мы можем получить копии этих документов?

– Это возможно, я поговорю с бухгалтером. Мы опасаемся налоговой полиции.

– Приятно слышать.

– А бороды с усами вы не делаете? – спросила Настя. Кулич рассмеялся.

– Вы, уважаемая, мои мысли прочитали. Этот же вопрос задал мне Гельфанд. Я ответил отрицательно. Он попросил у меня рекомендации, и я отослал его к одному специалисту на киностудию.

– Скажите, Дмитрий Михалыч, а вы могли бы узнать своих клиентов? Тех молодых людей? – спросил Журавлев.

– Нет, разумеется. У меня не очень хорошая зрительная память.

Настя построила вопрос иначе.

– Может быть, вы сможете опознать свои парики?

– Это несомненно. Я помню все наши работы, и даем гарантию на три года, если нет технических повреждений.

Журавлев улыбнулся и достал из сумки большую цветную фотографию.

– Пожалуйста, взгляните на снимок и попытайтесь разобрать, у кого свои волосы, а на ком надеты ваши парики.

Мастер глянул на фотографию.

– Бог мой! Вот уж не думал, что в моих накладках будут ходить монахи!

– Нет, у монахов свои волосы, – деловым тоном задала Настя. – А в париках ходят оборотни. Ведь сами поедите, как удобно разгуливать по Москве с оружием в руках, серьгой в ухе, кожаной жилетке и сеять зло вокруг себя. А спустя час-другой надевать на себя крест и сутану, напяливать на голову парик, приклеивать бородку и вместо автомата играть четками, не забывая при этом молиться, проходя мимо храма. Кто же найдет такого оборотня! Кому придет в голову искать преступников за монастырскими стенами!

– Вы так возмущены, мадам, будто я в чем-то виноват.

– Нет, мы вас ни в чем не виним. Просто я воочию видела такую картину. Спокойно говорить не получается.

– Мне трудно вас понять. Я себе даже представить такого не могу.

– Взгляните, пожалуйста, на снимок, – предложил Вадим.

– Да-да, конечно… Так… Ну вот, я уже вижу. Он начал указывать на фотографии монахов и комментировать. Журавлев подал ему синий фломастер.

– Лучше мы сделаем по-другому. Каждый узнанный вами парик обведите, пожалуйста, в кружок фломастером.

Через десять минут насчитали двадцать пять кружков.

– Одного не хватает, – сказала Настя.

– Очевидно, этого человека здесь нет. Но я отметил все наши работы.

– Из девяноста четырех человек – двадцать пять фальшивых. Четвертая часть, – прикинула Настя.

– Это не точно. Парики сделаны три года назад. Монастырь открыт пять лет назад. Кто-то мог отрастить свои волосы. Может быть, все они имели длинные волосы, но из общей массы выбрали лучших боевиков, которых отправляли на задания в «мир», и им требовалось обязательное перевоплощение. Остальным и в монастыре дел хватало.

– Не будем гадать.

Получив необходимые справки в бухгалтерии, они поблагодарили мастера и ушли готовить посылку для майора Марецкого.

Встреча состоялась на нейтральной территории. Общий зал ресторана «Националь» вполне подошел для переговоров. После взрыва на Тверской центр Москвы находился под особой опекой правоохранительных органов.

Дантист впервые за последние полгода вылез из своей берлоги и появился в людном месте. Арсен, больше известный в криминальном мире под кличкой Гуталин пришел один. Лишние люди только вызвали бы раздражение у Дантиста, а он не хотел обострять и без того напряженную обстановку.

Арсена проводили к столику, где сидел глава треста и его главный теоретик адвокат Гельфанд.

– Присаживайтесь, Арсен Ашотович, – предложил адвокат, изображая на лице улыбку. – Удивлены? Согласен с вами, встреча необычная.

Арсен сел за столик. Он ждал объяснений и не хотел задавать вопросов.

– Почему вы? – спросил Дантист. – Объясняю. Мне известно, что ваша диаспора владеет достаточной информацией о нашем тресте. Нам не придется попусту тратить время на лишние объяснения. К тому же вы сотрудничаете с азербайджанской и чеченской группировками. И не возражайте, у меня свои источники информации, которым можно доверять. На данный момент нас это обстоятельство устраивает. Вы идеальный посредник. У меня есть к вам деловое предложение. Надеюсь, вы его примете. Речь идет о большой партии оружия. Три тысячи стволов, взрывчатка и прочие атрибуты военной техники. О цене договоримся. А главное, что вам за ним не надо никуда ехать. Вам его доставят в нужное место в пределах Москвы. Что скажете, Арсен Ашотович?

– Снег на голову среди знойного лета. Я не готов вам дать ответ сию минуту.

– Напрасно, ведь вы можете перейти из категории посредников в категорию моих противников. Стоит ли менять свой статус? Вы же знаете, чем это может кончиться.

– Вы ставите меня к стенке в любом случае. Представьте себе, что я соглашаюсь на ваше предложение. Для вас не секрет, кому нужно оружие и кто его купит. И как только оно попадет к ним в руки, его пустят в дело. А это новый виток войны. Прольется кровь, и виноватым окажусь я. Будь я настолько богат, как вы, то сам бы скупил этот арсенал и утопил бы его в болоте. Но у меня нет таких денег.

– Никто ничего знать не будет, Арсен Ашотович. В этом смысле мы оба можем постараться на благо общего Дела. Конечно, у меня есть своя политика, свои принципы и свои знамена. Но я в первую очередь бизнесмен. В первую, а не во вторую. Давайте исходить из этого. У меня есть товар, и мне нужен покупатель.

Против кого повернут стволы, не имеет значения. Иногда можно и закрыть глаза на некоторые мелочи. Бандит убивает бандита, и нам не обязательно выяснять, кто из них русский, а кто чеченец. Мы не на хоккейный турнир пришли, чтобы болеть за свою команду, мы сделали вбрасывание и отошли в сторону. Теперь пусть играет каждый за себя.

– Объясните мне мой интерес в этом деле?

– Я сниму с вас налоги на год, если вы сумеете завысить цену на оружие на сумму налога. Таким образом, вы как посредник сами будете определять цену и заработаете неплохие деньги.

– Вряд ли высокие цены устроят покупателя. Они знакомы со стандартами, к тому же при оптовых закупках полагаются скидки.

– Возможно, если речь идет о бананах и помидорах. Мы не говорим о скоропортящихся продуктах. Опасный груз с доставкой на дом стоит того, чтобы выложить кругленькую сумму не торгуясь. И скажу вам, между нами, конечно, что у меня есть неплохая идейка, как подстегнуть желание ваших друзей приобрести мой товар за любые деньги.

– Догадываюсь. О каких сроках идет речь?

– Сегодня вторник. В четверг сделка. Готовьте личные.

– Условия мне понятны, но последнее слово не мной, а за покупателями. Сделаю все, что смогу.

– Сможете. В субботу утром вам позвонят, и, думаю, вы сможете получить с них ту сумму, которую заявите. – Дантист положил на стол конверт. – Здесь прайс-лист с расценками и полным ассортиментом. Половинчатых решений быть не должно. Никаких компромиссов. Я думаю, у вас все получится. Только не идите у них на поводу. Пусть сегодня они покочевряжатся, но к четвергу сами упадут к вам в ноги. Не сомневайтесь в этом.

Арсен взял со стола конверт и вышел из ресторана не прощаясь.

– Как обстоят дела с фейерверком в Горенках?

– Назначаю на пятницу. Пигмей гарантирует успех.

– Это будет его последним успехом. Я не могу имени его слышать.

– Можно сделать так, чтобы он и сам остался в Горенках, в общей могиле.

– Не обязательно, пусть доведет дело до конца, а потом его встретят на выезде. Нужно устроить показательную казнь, чтобы все валеты и шестерки видели и знали, чем кончается нарушение устава, повлекшее за собой гибель единомышленников. Мы не можем простить ему смерть Сократа и ложь.

– Что будем делать с Раджой? Этот вопрос меня беспокоит больше всего. Если мы к субботе вычистим склады, то он вновь их набьет оружием. Монастырь переполнен ящиками, а завод в конце недели готовит новую отгрузку. Мы задыхаемся.

– Передай Радже, что я болен и все вопросы решает Пигмей. Пигмея не будет до субботы, а потом и вовсе не станет. Надо выиграть время. Нам сейчас не до Раджи. У нас за спиной не должно оставаться ни одного патрона и запала. Только так мы сможем выпутаться из сетей. По Данным с Петровки, они выйдут на трест в течение недели. Мы должны быть готовы к этому. Трест не может умереть из-за мелких просчетов. Бежать нам некуда. Это наша страна, и мы ее хозяева. Нам ли пугаться каких-то безмозглых ментов, когда за нашими спинами тысячи патриотов!

О конце думать еще рано. Растет новое поколение, готовое взяться за оружие.

Горячие точки не зря называются точками, а настоящая война идет по всей России, и мы в ней играем не последнюю роль. Это понимаем не только мы с тобой, но и люди в генеральских погонах, мальчишки с арматурой в руках и те, кто сидит у власти. Стоит ли нам думать о таких мелочах, как кучка правдоискателей из подразделений внутренних дел! Недалек тот час, когда все будут думать, как мы…

Молодой человек, сидевший через два столика у окна, решил, что дальнейшее развитие философских измышлений Дантиста уже не относится к стратегическим планам треста. Он убрал в карман направленный микрофон-пушку, прикрытый салфеткой, вынул из уха наушник и выключил диктофон. Расплатившись с официантом, он взял свою сумку и покинул ресторан. До гостиницы «Украина» он добирался на метро, стараясь сделать все, чтобы уйти от хвоста, если таковой имелся. Лишний раз подстраховаться не мешало.

Поднявшись на двенадцатый этаж гостиницы, молодой человек прошел в свой номер, снятый им для экстренных совещаний с подполковником Платоновым. Такой вариант устраивал обоих. Платонову не надо было выходить на улицу и вилять по городу ради недолгого общения. Куда проще подняться на несколько этажей на лифте и зайти в другой номер.

Платонов уже ждал своего агента, стоя у окна и разглядывая, как по Москве-реке ходят речные трамвайчики.

– Ну наконец-то, Толя! Я отсутствую у себя в номере второй час. Мои соглядатаи могут занервничать.

– Наверняка. Вас сегодня переправят в Горенки.

– А план?

– План я привез, а задержался из-за адвоката. Гельфанд проводил сегодня важную встречу в ресторане «Националь». Там был главный. Сфотографировать мне их не удалось, но разговор я записал. Вам будет полезно его послушать. Они встречались с Арсеном. Хотят продать все оружие, осевшее в Москве, кавказцам.

Сбрасывают балласт. Похоже, майор Марецкий наступает им на пятки.

Щепкин разложил чертежи на столе и сверху положил аудиокассету.

– Послушаю у себя в номере. Ты говоришь, они встречались с Арсеном? Я знаю этого человека, но он не связан с боевиками, держит нейтралитет.

– Поэтому они и выбрали его посредником. Банду можно было бы накрыть до четверга, пока у них находится оружие, но мы не знаем, где их склады.

– Но это знает Пигмей.

– Боюсь, с Пигмеем покончено. И вас тоже уберут вместе с Пигмеем после операции в Горенках. Мне кажется, вам надо выйти из игры сейчас, пока еще есть такая возможность, потом все станет непредсказуемым. Из Горенок вас не выпустят.

Платонов подошел к столу и начал изучать план минирования здания клуба.

– Я не могу, капитан, выйти из игры. Не привык бросать незаконченную работу. Мы доведем дело до конца.

– Конец будет печальным.

– Поживем – увидим.

– Если вы поедете в Горенки, вам придется Взорвать клуб и людей.

– Это не люди, Толя, а преступники. Пигмей мне показывал список тех, кто придет на сходку. Троих из них я знаю. Сам лично арестовывал их, когда был оперативником. А памятка от одного до сих пор в виде глубокого шрама красуется на моем теле. И что? Ты думаешь, кого-нибудь посадили? Я еще в госпитале валялся, а он уже на свободе водку пил.

– Сходку можно накрыть.

– И дальше что? Сутки продержат в местном отделении и выпустят. Первый раз, что ли? Одному-двум подбросят ножи и наркотики, но все это шито белыми нитками. Осиное гнездо не рушат палкой, его сжигать надо.

– И вы, подполковник милиции, пойдете на теракт?

– Я частное лицо, Толик. Может быть, я и не прав, возлагая на себя полномочия палача. Каждого из бандюков на готовящейся сходке можно было бы сотни раз вздернуть на перекладине, а они живут, жируют и продолжают убивать. Я вот выжил, а мой сын погиб. Значит, в нашей стране законы написаны криво, не с тем уклоном, а я не хочу стоять на стороне этих законов, чтобы потом оплеванным с ног до головы смотреть, как лыбятся уголовные рожи, выходя из милиции и садясь в свои «джипы» и «мерседесы».

– Ладно, я вам не судья. Вы мой учитель и отец моего друга. Все, что от меня зависит, я для вас сделаю. К сожалению, нам не известно место в Горенках.

Я смотрел по карте. Там озера, и кемпингов, мини-домов отдыха, баз очень много.

– О чем ты, Толя?

– Хотел бы набрать команду из своих ребят и попробовать вас вытащить из западни.

– Мысль неплохая. Но как ты объяснишь своим ребятам, офицерам ФСБ, что они идут на незаконную операцию? Вступать в бой с бандой без санкции начальства не положено. Придется применять табельное оружие.

– А если не табельное, а бандитское, изъятое в рукопашной схватке?

– Так-так-так… Фокус такой: приехали офицеры ФСБ в свой выходной покупаться в пруду и позагорать. Слышат – взрыв! Вот твой путеводитель. Взрыв на все Горенки будет слышен. Сориентируйтесь на месте. Вы туда, а там бандиты!

Ну что вам стоит разоружить дюжину автоматчиков, повязать их, как редиску, и выйти победителями?!

– Все насмехаетесь, Георгий Петрович. Ладно, у меня будет время подумать.

– Ты, капитан, в эти дела не лезь. Помог – спасибо. Дальше я сам справлюсь. Мне Пигмей нужен. Только он сможет меня на остальных вывести. Я должен весь букет увидеть, а потом останутся только мелочи. Ну, мне пора.

– Удачи вам!

Платонов вернулся в свой номер, достал диктофон и прослушал пленку. И опять он уткнулся в тот же тупик. Хозяина треста зовут Илья Михалыч, но по этим данным человека не вычислишь. Задача не будет решена до тех пор, пока все руководство треста не разложится, как колода карт, тогда и до исполнителей очередь дойдет. В деле появилась новая фигура под кличкой Раджа и склад в монастыре. Платонов отдавал себе отчет в том, что в одиночку ему с этим не справиться даже при самой благоприятной обстановке. Но поблажек ждать неоткуда, петля стягивалась вокруг шеи. Мысли оборвал приход трех человек. Возглавил компанию Пигмей.

– Чем порадуете, Роман Семеныч?

– План на столе. Там же список необходимых причиндалов от "А" до "Я".

Пигмей отдал список одному из своих спутников и приказал:

– Все материалы собрать и сегодня же вечером доставить на место. Отправляйся к Фазану на склад и сам проверь все по каждому пункту.

На одного человека в номере стало меньше.

– Да и нам с вами, Роман Семеныч, пора собираться в Дорогу. Машина уже ждет.

– Уже? Без всего?

– Вам надо осмотреться на месте, изучить здание, Пощупать все своими руками, подумать. Спешка в этом деле противопоказана. Мы работаем наверняка.

– И куда мы едем?

– А вот этого вам до поры до времени знать не обязательно. Так что не обижайтесь, но в машине вам завяжут глаза.

– Это хорошо. Пигмей удивился.

– Вы так думаете?

– Конечно. Значит, есть надежда вернуться обратно. Если бы меня решили оставить под завалом, то и глаза мне незачем завязывать.

Пигмей рассмеялся.

– Ну что вы, Роман Семеныч! Совсем о нас плохо думаете. Нет, я ценю хороших специалистов и истинных патриотов. У меня на ваш счет дальновидные планы. Хочу сделать вас своей правой рукой. Вы мне сразу понравились.

Платонов сделал вид, будто поверил.

– Установите за домом и офисом Рукавишникова круглосуточное наблюдение, дайте его координаты в федеральный розыск. – Марецкий бросил трубку на рычаг.

Взглянув на майора Кораблева, он добавил:

– Пигмей как сквозь землю провалился. Ты был прав, Алик, мы опоздали.

Эксперт пожал плечами и перевел взгляд на лежавшие на столе три парика и фотографию послушников Кинского монастыря.

– К этой посылке прилагается записка. Позволь зачитать, Степа. Вот что пишет Журавлев:

Кораблев глянул на Марецкого, который в эту секунду взял парик со стола. Он улыбнулся и продолжил:

Кораблев отложил записку.

– Их двадцать пять человек. Если данные Горелова из Тулы верны, а я в этом не сомневаюсь, то, помимо высоких стен, монахи защищены оружием. К тому же они полные беспределыцики – бойня в Москве, налет на пост милиции по дороге в Егорьевск, убийство инженера завода.

– Все правильно, Алик, надломленные ребята в руках фанатика-головореза. Брать монастырь приступом нельзя, а сейчас тем более. Тут нужен маневр.

– Какой, Степа?

– Ждать надо до конца недели. Сейчас контролируются все банковские операции. Деньги должны перечислить на счет завода сегодня, а в пятницу Раджа пошлет машины за оружием. Вот тогда и придется поплясать. Ни одно звено не должно выскользнуть у нас из рук. Если мы выпустим машину с завода, то потом замучаемся искать виноватых. Нам сдадут главбуха и сохранят основной костяк. Машину будем брать на территории складов своими силами, и так, чтобы комар носа не подточил.

– И тут же монастырь превратится в неприступную крепость. Спугнем.

– Спугнуть необходимо, но не таким примитивным образом. Спугнуть надо раньше, выстрелить из всех стволов сразу. Надо заставить их уйти из монастыря, всех боевиков, с оружием, но спугнуть их в тот момент, когда машины уже уйдут на завод, чтобы они не смогли бы их вернуть обратно.

– У них же сотовые телефоны есть.

– Нет, предусмотрительные коррупционеры во главе с подполковником Мягковым глушат в области сотовую связь. Вот почему Горелов не мог нам звонить из Егорьевска. Скорее всего, они пользуются рацией. И тут важно найти их частоту. Надо любым способом отрезать курьеров за оружием от базы в монастыре. В то же самое время в Кинскую пустошь должно прийти известие о том, что к ним выехала проверочная комиссия из Московской Патриархии во главе с авторитетным митрополитом и свитой епископов. Вот кого они могут испугаться, а не ОМОНа. Против митрополита никто не пойдет.

– Слишком большой риск, Стена.

– Нет никакого риска, и комиссия не нужна. Нужна дезинформация, способная выгнать зверя из логова.

– Выпустить вооруженную армию опытных бойцов на просторы нашей родины иустроить на них охоту?! Ты подумал, что сказал? Они тебе устроят Чечню в Тульской области. Мало не покажется.

– Никакой охоты, Алик. Автопоезд должен дойти до конечной станции. Не для себя же они хранят арсеналы. Им нужен сброс, а мы должны знать адрес, по которому идет доставка арсенала.

– Уже лучше, но так просто они в руки не дадутся.

– А ты предлагаешь их по одному конфетками выманивать? Тут надо понимать, с кем дело имеешь. Психологический фактор имеет огромное значение. Если убрать главарей, то с ребятами можно договориться. Они же понимают, что здесь не Чечня и не окопы. Не всякий на своих руку поднимет. Война есть война, а преступление; убийство – совсем другое. Я не думаю, что они этого не понимают. Им замусорили голову маньяки. Их лечить надо, а не в тюрьмы сажать.

На столе зазвонил телефон. Марецкий снял трубку.

– Да… Понял… Хорошо, держите меня в курсе дела.

– Кто это, Степа?

– Деньги пришли на счет завода за заказ. Сейчас отслеживают их путь. Через пару часов будет известен отправитель.

– Значит, отгрузка неизбежна?

– Все совпадает с записями в блокноте покойного начсбыта. Отгрузка намечена на пятницу. Нам понадобятся три группы захвата. Черногоров не откажет.

– А утечка?

– Попытайтесь предотвратить. Есть одна мыслишка. В дверях появился подполковник Сорокин.

– А вот и Валерий Михалыч, наверняка с сюрпризом.

– Вряд ли это можно назвать сюрпризом, господа офицеры. – Он провел рукой по бородке, как мусульманин перед молитвой, и сел за стол. – Удивительного ничего я не нашел, лишь подтвердил собственные догадки. Речь пойдет о трехликой гидре по имени майор Шмарин Сильвестр Егорыч, покойный командир батальона с нелегальным названием «Белые волки». Спасибо военным, они мне здорово помогли.

Как мы помним из рассказа отставного лейтенанта Лиходеева, Шмарин погиб. Его труп нашли обезглавленным на руинах церкви. Однако родственников на опознание не вызывали, похоронили в цинковом гробу. Причина простая – командный состав не хотел причислять майора к категории без вести пропавших. Они решили, что майора взяли в плен чеченцы, и никто не сомневался, что его убили. Дело в том, что у обезглавленного трупа не было татуировки на плече с символом «Белых волков».

Труп есть труп, и почему бы не похоронить героя с почестями, а не признаваться в том, что грозу чеченских сепаратистов взяли в плен. О том, что майор жив и ушел с поля боя в подполье, никто и предположить не мог. Однако никто не искал исчезнувшего отца Платона, протоиерея той самой церквушки, которую разгромили.

Небольшое отступление из области моей собственной фантазии. Представим себе тот бой. Майора контузило, и его отволок в подвал церкви священник.

Оставил бессознательное тело и пошел за следующим бойцом, но и сам попал под пулю. Не исключено, что бандиты отрезали ему голову. Это в их духе, и такие случаи не редкость. Ночью майор пришел в себя, выбрался из подвала и увидел картину, от которой мороз бежит по коже. Что он там думал, я не знаю. Не исключено и более серьезное ранение, не только контузия. Майор решил уйти с фронта и продолжить войну на территории России. Он забирает документы священника, переодевается и уезжает в Кинскую пустошь, где активно приступает к возрождению монастыря, а потом приглашает туда архимандрита Пафнугия и с его помощью освящает монастырь, открыв на его территории реабилитационный центр для воинов чеченской кампании.

Так монастырь мог разделиться на две половины. Одна – это «Белые волки» бывшего майора, вторая – истинно верующие монахи, прикрывающие собой партизанскую войну Сильвестра Шмарина против басурман. Вот такой набросок я могу предложить вашему вниманию. Тянет на небольшую повесть, печальнее которой нет на свете.

Марецкий кивнул.

– Звучит очень убедительно, Валерий Михалыч. А подтверждения есть? Уверен, что ваша фантазия обязательно цеплялась за какие-нибудь фактики.

– К сожалению, это так. Скучная у нас профессия. Никакой фантазии, полета мысли, идей, воздушных замков. Нет, берут тебя за волосы и носом о стол! А где факты?! Где доказательства?! О каких тут крьшьях можно говорить?! Давайте о фактах. – Сорокин взял со стола парик и потряс им над столом. – Идея переодевания могла исходить от отца Платона. Он был лыс, как бильярдный шар. Но не мог же он ходить, как буддийский жрец на мусульманской территории, и проповедовать христианство! Вот он и раздобыл себе паричок. Прошу учесть; что сейчас речь идет только о фактах. Факт следующий – отца Платона никто больше не видел в Чечне и документов его тоже, но его документы об окончании семинарии и зачислении в служители Кинского монастыря появились в епископате.

А теперь я вам приведу один из самых убедительных фактов. Отец Платон, в миру Гаврилов Олег Иванович, родом из Костромы и никогда не бывал в Тульской области. Что касается майора Шмарина, то он служил в десантном полку, расформированном в девяносто втором году и дислоцировавшемся в Кинской пустоши в пятистах метрах от заросших стен старого монастыря. Теперь все наоборот.

Казармы бывшего полка заросли травой, а монастырь возродился, и его кельи превратились в казармы для бывших однополчан боевого майора. Также известно, что у майора в Егорьевске есть или была женщина, полевая подруга, с которой он переписывался, будучи в Чечне. Ее зовут Наталия Ивановна Самошина, а ее старший брат занимает должность мэра города Егорьевска. Уж кто кому помогал встать на ноги – еще придется разбираться.

Стоит также добавить, что в полку Шмарин нес ответственность за боевое снаряжение и имел дела с военными чиновниками в области вооружения армейских подразделений. Думаю, Шмарин имел коммерческую жилку предпринимателя, не раз стоял у окон казарм и, глядя на монастырь, думал о русской бесхозяйственности наплевательстве. Это опять из области фантазии.

– У вас очень хорошо получается, Валерий Михалыч, совмещать факты с элементами воображения и аналитическим путем увязывать одно с другим. Очень образно получается, – улыбнулся Марецкий.

– Просто я хотел понять майора. Правда, сделать мне этого не удалось в полной мере, но приблизительно, на более короткое расстояние, получилось. Должны мы в конце концов знать, с кем имеем дело!

– Теперь знаем. Приблизительно, – грустно заметил Кораблев.

– И что же, Алик? – спросил Сорокин.

– Герой, бандит, коммерсант в одном флаконе.

– Бандитами не рождаются, их таковыми делает среда обитания, – возразил Сорокин. – А героями становятся из-за стечения обстоятельств.

Телефонный звонок застал их в машине. Журавлев достал трубку из кармана.

– Слушаю вас.

– Дик, это Метелкин.

– Ну слава Богу, объявился! Ты уже выбрался из Егорьевска?

– Мы в Туле. Подробности при встрече. Ты раздобыл статью Еремина?

– Пока еще нет, но вот еду с надеждой к последней инстанции. Надеюсь ее получить.

– Речь в ней идет об оружейном заводе. Монастырь – перевалочная база, куда оружие с завода поступает в Москву. На этом построена вся схема. Что важно: выяснить, кто является главным заказчиком и где их арсенал. Не найдем оружие – упустим главарей. Они прикрыты со всех сторон, их можно взять только с поличным. Даю наводку. Деньги за новый заказ на партию оружия пришли из Москвы, некая фирма «Глобус». Мы выяснили, что «Глобуса» не существует, а деньги сняты со счета юридической фирмы «Бакалавр» и после фильтрации через несколько подставных фирм перечислены на оружейный завод. Выясни, что такое «Бакалавр» и с чем его едят, похоже, они тоже подставные, кто и когда регистрировал фирму и кому принадлежит счет.

– Я тебя понял.

– Пока все. Скоро позвоню.

– Метелкин? – спросила Настя.

– Он самый. Теперь хоть стало понятно, на чем вся каша заварена. Он только что говорил о «Бакалавре». Мы уже о нем где-то слышали. Крутится в голове, а вспомнить не могу.

– Стареешь, молодой человек. Фирма «Бакалавр» закупала парики в мастерской для монахов. Некий Зиновий Гельфанд привозил бритоголовых мальчиков на примерку. Вспомнил?

– Вспомнил. Счета из бухгалтерии у нас?

– Да, ты не захотел их пересылать Марецкому.

– Правильно, сами все выясним, а то Степа начнет горячку пороть, всем руки выкручивать, а его пошлют куда подальше и на этом дело закончится.

Машина остановилась на улице Жуковского.

– Приехали, здесь живет Вика. Сиди в машине, а я пошел приглашать девушку в театр.

Журавлев направился во двор. Старушки – вечные стражи порядка, сидевшие у подъезда, запомнили его по первому визиту, когда Журавлев битый час болтался по двору, ожидая девушку, чтобы познакомиться с ней. Он обещал пригласить ее в театр в обмен на копию статьи Еремина, но пока еще не знал, что дискету она отнесла в прокуратуру, а его заложила Марецкому как одного из подозреваемых в деле об убийстве главного редактора. Мало того, ему предстояло узнать еще одну новость.

– Эй, мил человек, ты к Вике что ли? – остановили его старушки, когда он взялся за ручку двери. – От вас ничего не скроешь.

– Ну так ты не торопись. Нет ее. Тут уж один парень ее спрашивал. Увезли Вику. Машина какая-то. Я из магазина возвращалась, иду по улице и уж совсем близко к воротам подошла, а Вика, значит, выходит из ворот. Машина заграничная рядом стояла. Двое парней хвать ее за руки и в машину запихнули. Глазом моргнуть не успела, а их уж след простыл.

– Да, бабуля, печальная история.

– Ну прямо как по телевизору показывают!

– Ладно, гляну. Может, что украли.

– Так дверь-то заперта.

– А Вика мне ключ дала. Мы ведь с ней по-серьезному.

Журавлев зашел в подъезд и поднялся наверх. Замок на двери отмычек не требовал, и Вадим обошелся перочинным ножом. На всякий случай он все же позвонил, но, как и следовало ожидать, ему никто не открыл.

Небольшая однокомнатная квартира говорила о хозяйке, что она не очень любит порядок и чистоту, зато много времени уделяет своей внешности. На трюмо у окна скопились десятки флаконов и тюбиков, шкаф забит, женскими тряпками, а стены увешаны вырезками из журналов, где красовались полуобнаженные красавицы и экзотические пейзажи на фоне лазурного океана. Более удобного способа скрыть оборванные обои не придумаешь. Осмотр квартиры ничего не дал. Несколько золотых безделушек лежали на месте. В компьютере Вадим ничего интересного тоже не нашел. Это означало только одно – девушка понимала, что собой представляет статья Еремина, и хранить ее в базе данных опасно. Раскиданные по столу дискеты вряд ли представляли особую ценность. Он уже собирался уходить, как зазвонил телефон. На табло высветился знакомый номер. Звонили из кабинета Марецкого.

Журавлев подождал, пока прекратились звонки, и просмотрел базу памяти всех звонков за последние два дня. Он начал тут же перезванивать всем, кто хотел связаться с Викой. Ей дважды звонили из прокуратуры, несколько раз из редакции, но один звонок, зарегистрированный в одиннадцать утра вчерашнего дня, привлек его внимание. Трубку сняла женщина и очень вежливо сказала:

– Фирма «Бакалавр», слушаю вас.

От неожиданности Журавлев немного растерялся.

– Господина Гельфанда можно попросить?

– Представьтесь, пожалуйста.

– Вас беспокоят из бюро по обслуживанию кондиционеров.

– Зиновия Даниловича сегодня не будет, он появится в офисе завтра к одиннадцати, но у нас нет проблем с кондиционерами, все работают нормально.

– Не сомневаюсь. Мы не устанавливаем плохое оборудование. Просто вышел срок пылезащитных фильтров, и мы обязаны их заменить. Минутное дело. Если позволите, я пришлю к вам завтра утром мастера, и он выполнит эту работу в течение получаса, не мешая вашей серьезной и важной деятельности.

– Хорошо, пусть приходит.

– Спасибо. Всего наилучшего.

Журавлев положил трубку и покинул квартиру. Настя его встретила не очень доброжелательно.

– Не слишком ли долго ты ее уговаривал? Или без постели не получилось?

– С ума сойти! Ты даже ревновать умеешь. Сожалею, но Вику я не застал.

Очевидно, господин Гельфанд подсуетился раньше. Девушку похитили, о чем можно было догадаться и раньше. Этим ребятам статья Еремина поперек глотки встала, так же как свидетели, видевшие фильм о монастыре. Неугомонная публика. Придется нам навестить господина Гельфанда.

– Ты знаешь его адрес?

– Телефон офиса. Там и разберемся с ним. Но не сейчас, надо хорошенько подготовиться к визиту. А для этого придется сегодняшний день посвятить автобиографии столь высокопоставленного мэтра российской юриспруденции. На танке его не возьмешь, нужны более тонкие рычаги влияния.

– Ну-ну, посмотрим. С чего начнем?

– С начала.

Свежий воздух, тишина, зелень. После московской суеты пригород казался раем. Платонов проверил все соединения, детонаторы, крепежи и вылез из подвала.

Он вышел на крыльцо и глубоко вздохнул. Пигмей сидел на лавочке возле клуба и довольно улыбался.

– Есть какие-нибудь проблемы, Роман Семеныч?

– Нет, проблем не будет.

Он закурил папиросу и сел рядом со своим новым хозяином.

– Где пульт? – спросил Пигмей.

Платонов достал из кармана черную коробку с выдвижной антенной и множеством кнопок.

– Прошу.

– А как он работает?

– Очень просто. Выдвигаете антенну, нажимаете на зеленую кнопку, и загорается дисплей. У нас заряжено шесть мин, их надо завести. Код простой.

Наберите по очереди цифры от одного до шести, и механизм будет готов к действию. Нажимаете красную кнопку, и детонаторы сработают. В итоге от этого уютного милого клуба ничего не останется, кроме пыли.

Пигмей положил пульт в карман.

– Через час гости начнут съезжаться. К вечеру застолье будет в разгаре, тут мы им и преподнесем сюрприз.

– Учтите, пульт сработает не далее пятисот метров, достаточно близко от объекта.

– Учтем. Мы будем находиться в трехстах метрах. Для нас заготовлен люк с бункером. Раньше там находился канализационный отстойник. Он зацементирован.

Для нас его вычистили, вымыли и высушили. Сверху накрыли щитами и заложили дерном. Люк также прикрыт травой. Там мы с вами и проведем несколько часов в ожидании. Наверняка охранники авторитетов захотят проверить участок. Кемпинг закрыт. Как видите, здесь ни души. Несколько сторожей у ворот. Вряд ли они заподозрят неладное.

– А те люди, что приехали с нами, а наши машины?

– Их уже нет. Уехали. После операции мы спустимся к пруду, там есть лодочная станция. Одна из лодок с мотором. На ней мы и переберемся на другой берег, а там нас встретят.

– Рискованно вдвоем оставаться среди армии авторитетов.

– Вы уже проявили себя как отчаянная, бесстрашная личность. Я наслышан о ваших приключениях в ресторане «Колхида». Иначе я не взял бы вас в партнеры.

Сочетание смелости и знания подрывного дела сыграли главную роль при отборе кандидатуры на столь ответственное дело. А уйдем мы без особых проблем. Вся охрана и шоферы бросятся к клубу. Никто не останется равнодушным. Может быть, пара человек и задержится у ворот, но нам туда не надо. Мы пойдем в противоположную сторону, по склону вниз к озеру.

– Надеюсь, у вас есть оружие?

– Разумеется. Не волнуйтесь так, мы справимся с задачей. Когда сюда прибудут стражи порядка, ничего здесь не останется, кроме пепла, а мы с вами будем подъезжать к Москве с чувством выполненного долга. Нам пора в бункер, лучше ждать там, чем столкнуться с каким-нибудь Жорой Кохеридзе.

– Хорошая мысль.

Они встали и пошли по тропинке сквозь березовую рощу к месту дислокации.

Пигмей указал на кустарник и подвел Платонова к небольшому пню.

– Как видите, здесь нет ничего особенного.

Он нагнулся, пошарил в траве, нащупал стальное кольцо, дернул за него и открыл люк, крышку которого покрывала зелень с цветами.

– Глубина два метра. Есть лестница, внизу стулья, столик, вино и керосиновая лампа. Мы и сами неплохо сможем провести время. Надеюсь, со скуки не умрем. Спускайтесь, Роман Семеныч.

Платонов нащупал верхнюю ступеньку и спустился вниз. На секунду ему показалось, что он попал в капкан и люк над ним захлопнется навсегда. Мавр сделал свое дело, мавр может умереть! Нет, он еще нужен. Пигмей спускался следом.

– Зажгите лампу, Роман Семеныч, а я закрою люк.

Фитиль вспыхнул. Каменный мешок озарился светом.

– Единственное неудобство, подполковник: вам придется воздержаться от курения. Иначе мы здесь задохнемся.

Пигмей сел на стул, снял со спинки автомат и положил к себе на колени.

– Вы что-то сказали? – переспросил Платонов.

– Вас удивило, что я назвал вас подполковником? Чего же тут странного, если вы подполковник милиции Платонов Георгий Петрович. Меня это не смущает.

– Разведка в вашей конторе поставлена на хорошем уровне. Отпираться не стану.

– Разведка у нас самая бездарная. О том, кто вы на самом деле, знаю я и пара моих самых преданных людей. Просто вы совершили непростительную оплошность, случайность. Вас можно понять, вы находились в шоковом состоянии.

Когда мы встретились с вами в первый раз, мой шофер отвозил вас домой. Помните, конечно, пожар в квартире настоящего Сердюка выбил вас из седла. Вряд ли вы помнили в тот момент, откуда приехали и кто вас привез. Вы пошли к себе домой высыпаться. Ну а дальше объяснять не надо. Проверка показала, что подполковник Платонов работает в министерстве и давно уже не занимается оперативной работой, к тому же он в отпуске. Я понял, что в наш трест вы попали по личной инициативе, а не по оперативному заданию. Мало того, вы пошли на убийство, если вспомнить ресторан «Колхиду» и банду Мурзы. У милиции не нашлось к вам претензий. Пистолет, из которого убиты подручные Шамиля, исчез. Но он был в ваших руках, когда вы потеряли сознание. Тогда мы вас обезопасили. Сейчас этот пистолет с вашими отпечатками лежит в моем сейфе. Так, на всякий случай.

– Очевидная самооборона!

– Ошибаетесь. Вы угрожали убить Шамиля еще на улице, кричали так, что оставили десяток свидетелей, слышавших ваши угрозы. Но не в этом дело, забудьте. Важно другое – вреда от вас нет, а пользы много. Если мы сегодня взорвем мышеловку с басурманами, то я целиком на вашей стороне. Мне плевать, кто вы на самом деле и что вами движет. Меня интересует результат.

– Спасибо за откровенность. Могу отплатить вам тем же. Бандитов мы взорвем, но моя цель уничтожить и ваше осиное гнездо. Нет смысла уничтожать одних преступников, чтобы торжествовали другие. Надо смешать с пеплом всех. Вы можете выжить, если перейдете на мою сторону. Я помог вам, а вы помогите мне придушить трест и обезглавить его верхушку.

– Да, Георгий Петрович, вы неординарная личность. Такого откровения я не ожидал. Но ведь я и есть та самая верхушка, которую вы хотите обезглавить. Вы хотите, чтобы я подложил себе под задницу бомбу?

– Вы уже на ней сидите.

Пигмей рефлекторно глянул на свой стул.

– Не там. Пока что она в моем кармане, но взрыватель находится в руках вашего хозяина. Я могу ее разрядить, если вы согласитесь стать моим помощником. – У Пигмея на лбу выступили капельки пота, и он передернул затвор автомата, – А вот этого делать не надо. Не рубите сук, на котором сидите. Из этой ямы только я смогу вас вытащить.

– Ну а если обойтись без ребусов? Валяйте выкладывайте, что у вас есть.

Платонов достал из кармана диктофон и, поставив на стол, нажал кнопку.

Пигмей услышал знакомые голоса.

Платонов выключил диктофон. Наступила тишина. Губы Пигмея дрожали, и он с испугом смотрел на диктофон, будто на мину.

– Вы абсолютно беззащитны, господин Рукавишников. Трест решил обойтись без ваших услуг. На той стороне озера нашу лодку будут поджидать палачи, а не верные слуги.

– И это после того, что я сделал для треста! Ах, Дантист! Змей подколодный! Ради спасения собственной шкуры он готов всех продать!

– А пока он продает оружие кавказцам.

– Этого не может быть! Уж в это я ни за что не поверю.

– А зря. Запись разговора велась в ресторане «Националь», где Илья Михалыч, которого вы назвали Дантистом, предлагал оружие Арсену. Мы ведь слышали только отрывок, можно послушать весь разговор.

Платонов вновь нажал на кнопку «пуск».

На веранду поднялся охранник и поставил чемоданы на пол. Следом шел Фазан.

Дантист и адвокат пили кофе и с любопытством наблюдали за происходящим.

– Нуте-с, как прошла операция?

– Чисто, Илья Михалыч. В чемоданах наличные, ангары пусты. Осталось навести там небольшой порядок и убрать мелкие следы. Теперь против треста нет ни одной улики.

– Черножопые довольны подарком судьбы?

– Не то слово! Разгружались в Битцевском лесу, с наших машин на их фуры.

Они прикрыли ящики овощами. Думаю, своей базы у них еще нет, но в том, что они пустят оружие в ход сегодня же, не сомневаюсь. Четыре ящика перекинули в «джип» и тут же свалили. Командовал парадом Гуталин, а мы изображали из себя грузчиков. Парень неплохо нагрел руки на этом деле. Черные передали ему три чемодана, а нам он отдал два.

– Ничего, он нам все вернет. Гуталин – как змея без жала. Стоит надавить ему на глотку, и из него кишки полезут. А потом он из коммерсанта превратится в свидетеля. В нашем уставе такого слова нет, значит, и Арсена быть не может.

Унеси деньги в дом и отправляйся с людьми на уборку ангаров.

Дантист перевел взгляд на Гельфанда.

– Итак, продолжим наш разговор, Зяма. Так что с девчонкой?

– Мои ребята ее взяли. На даче в подвале сидит. Я еще с ней не работал.

Думаю, особых проблем не будет. Сейчас все силы брошены на поиски поповича.

– Да-да, остановись на этом месте подробней.

– Гусь и Дрозд убиты из «стечкина». Мы получали эти пистолеты в очень ограниченном количестве. В последнее время к нам они не поступали, однако в монастыре у Раджи оставалась небольшая партия. Я с ним связался. Раджа признался, что у него произошла утечка, а именно, сын Никодима, которого убрали в Москве, узнал о смерти отца и решил, что это мы его убили. К сожалению, этот парень немало о нас знает. Раджа его использовал как курьера, и он неоднократно, если не сказать часто, приезжал к нам с разными поручениями. Он знает наших людей в лицо, всех, кроме вас, конечно. Очень тонкий малый. Мы тоже ему доверяли. Стечение обстоятельств! Он – сын отца Никодима, который слишком много узнал от журналиста о монастыре и бросился в Москву искать правду. Раджа его нагнал, но отпрыск Никодима тут же понял, в чем дело, залез на склад и уволок чуть ли не ящик боеприпасов. Среди них три пистолета «стечкина». Выводы очевидны.

– Где вы его найдете?

– Там, где есть наши люди. Он всегда крутится возле них и выжидает удобный момент. Главное не в этом. Если Дрозд или Гусь заполучили в руки статью, то она могла попасть только к поповичу, а он не знает, что с ней делать. Она ему не нужна. Парню не нужны разоблачения, он хочет отомстить за отца. Будет стрелять, пока не остановят. Я заготовил для него ловушку.

– Какую?

– Придется пожертвовать Фазаном. К тому же Фазана видели басурмане и Гуталин. Нам он больше не нужен, а попович отстреливает валетов. Уверен, что следующей жертвой он наметил Фазана. Самым удобным местом будет склад, куда сейчас направляется Фазан. Работы там на два дня. Ангары просторны, просматриваются хорошо, там парень и засядет, а мои ребята возьмут на мушку каждую щель. Им останется только ждать, когда он выстрелит. Жаль Фазана, но по-другому не получится.

– Мне плевать на Фазана, но попович и секретарша на твоей совести, Зяма.

Если ты их упустишь, я за твою жизнь ломаного гроша не дам.

– А с кем останетесь, Илья Михалыч? Сократа нет, Пигмей обречен, ему жить осталось до конца следующего дня. Валетов перестреляли, а шестерки сами разбегутся. На Раджу надеетесь? Так мы ему въезд в Москву закрыли. Он завален ящиками с оружием, а завтра ему новое получать, К тому же его обложили со всех сторон. Вы только подумайте, что будет представлять собой разъяренный Раджа!

Ведь он знает цену оружию и в Оку его не сбросит. У него каждый ствол на счету.

– Устроит крепость из монастыря и будет отстреливаться до последнего патрона, вот что он сделает. А в Москву ему путь закрыт. Нам стоило немалых усилий избавиться от нынешнего арсенала, хочешь, чтобы нас накрыли на бочке с порохом? На данный момент мы чисты. Пусть к нам придет вся Петровка вместе с прокуратурой, мы еще извиняться их заставим. На все остальное я могу закрыть глаза. С Сократами и Пигмеями сегодня проблем нет. Умных людей мы найдем, с валетами еще проще. Но если весь трест лопнет, то его уже не восстановишь, структуру, связи, имидж, влияние… Это не ты и даже не я, это трест, который сохраняет баланс сил в Москве. Без нас все рухнет. А людей мы с тобой всегда найдем. Из десяти миллионов в столице всегда можно выбрать десяток-другой стоящих единиц. Конкурс один на миллион. О чем речь, Зяма?

Дантист хлопнул в ладони, и появился охранник.

– Принеси вам коньяку Что-то у меня в горле пере сохло.

Генерал Черногоров уже не вызывал Марецкого к бе в кабинет, а сам заглядывал к майору, чтобы не отрывать его от дел.

– Ну что, Степан? – прозвучал громогласный голос, пригодный для сцены Кремлевского дворца, а не для крохотной комнатки. – Отправил спецназ?

– Утром выехали. Тридцать человек. Задание я им не давал. Горелов разберется по ситуации.

– Ну кто такой Горелов, едрит твою налево? Мальчишка! И он на месте разберется! Почему ты без согласования со мной или с полковником не нашел достойной кандидатуры на такое дело?! Отправил щенка на задание, да еще одного!

– Полковник в отпуске. У вас и без того дел хватает, товарищ генерал.

Изначально ставились совсем другие задачи, а Горелов – не щенок, он опытный оперативник. Возраст и звание тут ни при чем.

Черногоров махнул рукой.

– С тобой невозможно разговаривать. Ты упрямый осел. Объясни мне, старому дураку, почему ты не отправил людей к монастырю?

Марецкий ответил вопросом на вопрос.

– Вы договорились с церковью?

– Да, нашли консенсус. Игумену послали телеграмму, что в Кинскую пустошь с проверкой выезжает митрополит Симеон со свитой. И чего мы этим добились?

– Мы бы ничего не добились, если бы послали в монастырь армию внутренних войск. Взять монастырь нахрапом невозможно. А сейчас у Раджи не останется другого выхода, как только вывезти оружие из стен монастыря. Куда он его денет?

Повезет в Москву на центральные склады и туда же приведет нас. Другого способа обнаружить арсеналы у нас нет. Мы работаем, а враг не дремлет. Так что ОМОН нам в Москве понадобится.

– Ладно, держи меня в курсе и днем и ночью, стратег хренов! Замутил болото…

Дверь осталась открытой, и голос генерала затихал по мере его отдаления.

В кабинет заглянул майор Кораблев.

– Это он тебя поливает, Степа? Если он и впрямь так думает, то завтра ты получишь сержантские погоны и пойдешь в постовые на угол Петровки.

– Я не обижаюсь. У каждого начальника свои методы самозащиты.

– Ах, вот оно что! Грозил старику увольнением?

– Он мне никак святых отцов простить не может. Что у тебя, Алик? – Кораблев положил на стол два целлофановых пакетика с автоматными гильзами. – Опять, Гаврош неугомонный, всю Москву облазил в поисках патронов! Выкладывай, у меня уже аллергия на твои гильзы.

– А зря, майор. Это улики, имеющие свой язык, и они умеют разговаривать.

Слышал о сегодняшнем налете на съезд ветеранов первой чеченской войны?

– Краем уха.

– А теперь прочисть оба уха. Банда Каримова напала на ресторан «Якорь».

Убито шесть человек, двенадцать ранено. В ресторане отмечали День десантных войск, правда, задним числом. Собрались ветераны. Кавказцы ворвались в зал и открыли стрельбу. Хорошо, милиция подоспела. Двоих каримовских взяли, остальные ушли. Но что самое поразительное, у налетчиков автоматы из арсенала наших подопечных. Гильзы той же серии. Вопрос: как оружие попало в руки кавказцев, если оно всегда смотрело стволами в их сторону? И не один и не два автомата, а два десятка.

Марецкий снял трубку внутреннего телефона.

– Соедините меня с дежурным по городу… Марецкий говорит… Мне нужен полковник Бадаев… Когда? Спасибо.

– И что? – удивленно спросил Кораблев. Марецкий ничего не ответил, он взял ео стола гильзы, сунул их в карман, надел фуражку и вышел.

Полковник Бадаев отправил семью на дачу, а сам остался в Москве, намечая сходить к стоматологу. Когда позвонили в дверь, он удивился. Никто не знал, что он дома, и к себе полковник никого не приглашал. Открыв дверь, он увидел Марецкого. Бадаев улыбнулся.

– Честно говоря, давно вас жду, Степан Яковлевич, но внезапность все же срабатывает. – Он выглянул на площадку. – Вы один? Странно.

– Позвольте зайти, Алексей Илларионович.

– Конечно, прошу. Очень удачно, я сегодня один. Полковник провел Марецкого в комнату и извинился. Через две минуты он вернулся в форме.

– Я готов, майор.

– Вам лучше переодеться в гражданское.

– Ну почему же, я пока еще полковник и погоны с меня не сняли.

– Вы сами решите, что делать с вашими погонами. Подумайте об этом после моего ухода. А пришел я к вам не с пустыми руками. – Марецкий выложил на стол два пакетика с гильзами. – В одном лежат гильзы, использованные в разных местах Москвы, когда убивали кавказцев и ненужных свидетелей. Это преступления, над которыми мы сейчас работаем. В другом пакете лежат гильзы той же серии, попавшие однажды в одни руки с оружейного завода. Но как это оружие могло попасть к кавказским группировкам, которые сегодня напали на съезд ветеранов первой чеченской кампании, понять очень трудно. Стреляли из двадцати стволов.

Есть убитые и раненые, а бандиты, как всегда, скрьшись. Среди бывших солдат могли быть и оба ваших старших сына, погибших в бою. А этим не повезло, их расстреляли в упор в собственном доме за праздничным столом. Позорная смерть для солдата. А теперь, полковник милиции, подумайте сами, откуда взялись эти гильзы, и не забудьте о своих погонах.

Марецкий оставил пакетики на столе и вышел из квартиры.

Уже смеркалось. Солнце склонилось к закату. Дантист любовался природой со своей веранды и гладил пушистого кота, пригревшегося на коленях.

Охранник доложил ему о прибытии полковника.

– Да? Странно, он же сегодня не дежурит. Что-то не так в нашем хозяйстве. Зови его срочно.

Еще большим удивлением для хозяина стало появление Бадаева в форме. С его-то осторожностью и в таком виде…

– Что случилось, Алеша? На тебе лица нет. Неужто МУР уже вышел напрямую?

Так мы уже готовы к приему. Наши арсеналы пусты. Милости просим.

Бадаев остановился возле стола.

– Куда же ты сбагрил три тысячи стволов, Илья? В охотничье хозяйство?

– Пусть тебя эти мелочи не беспокоят. Есть куда более сложные проблемы.

– А ты знаешь, что сегодня несколько десантников – ветеранов Чечни погибли, а дюжину искалечили?

– Да что с тобой, Алексей? Война не закончена. Сегодня мы их, завтра они нас. На то она и война. Там в Чечне, здесь в Москве, Питере, Костроме. Устроили проходной двор из России, и жаловаться теперь некому.

– Война – это честный бой лицом к лицу. Ты предал наше дело и отдал оружие врагу.

– Ах, вот ты о чем! Кто же успел тебе на ухо нашептать? Арсен что ли? Он и на тебя работает?!

– Хватит с меня, гнида! Пошел я у тебя на поводу по своей дурости! Злобу свою послушал и проиграл!

Бадаев выхватил пистолет и трижды выстрелил Дантисту в голову. Охранники не успели среагировать. Полковник был в особом почете у хозяина, и его не обыскивали. Они видели, как Дантист повалился вместе с плетеным креслом-качалкой на пол.

Полковник сунул себе в рот ствол пистолета, и раздался четвертый выстрел.

Дым рассеялся, и вновь наступила тишина.

На стене бункера висел небольшой черно-белый мониторчик, куда поступали видеосигналы с трех мини-камер, установленных на деревьях возле клуба.

Рукавишников и Платонов наблюдали за событиями и были в курсе того, что творится на поверхности.

– Кажется, все в сборе, – сказал Пигмей.

– Я насчитал тридцать шесть человек.

– По нашим данным, их должно быть тридцать девять. Но я думаю, нам нет смысла ждать остальных. В этом есть свой резон. Те, кто опаздывает, в итоге и будут обвинены во взрыве. Кавказские лидеры собираются здесь не с целью объединения общих усилий по борьбе со славянскими группировками, а для решения других вопросов. Главными из них являются спорные территории, из-за которых постоянно происходят стычки. Сегодня они собрались для точного определения границ сферы влияния. Вот если они сумеют между собой договориться, то тогда речь зайдет об общих усилиях против русских. Мы не дадим им найти общий язык.

Виновниками взрыва будут считаться те, кто опоздал или не приехал.

– Вполне резонно.

– Конечно, их задерживают наши люди умышленно, обычная пробка на дороге или поломка машин. Все выглядит естественно, но только не для оправдания, почему они остались живы, а их конкуренты взлетели на воздух. Нам нет смысла ждать остальных, их и без нашей помощи в ближайшие дни положат в могилы.

– Тогда приступим. – Пигмей достал из кармана пульт.

– Минуточку! Вы уже решили, как мы будем отходить?

– На лодке. По-другому нам не выбраться. Кемпинг окружен забором, а ворота блокированы охраной. Забор можно перелезть, порвав брюки о колючую проволоку, но мы потеряем драгоценное время.

– Хорошо, но только мы воспользуемся другой лодкой. Вас ждут на том берегу, чтобы уничтожить, и теперь, когда вы прослушали все кассеты, сомнений не должно оставаться.

– Я вам уже это подтвердил, подполковник.

– Очень хорошо. Они могли заминировать лодку. Мы взлетим на воздух, как только отчалим от берега. Удобный способ. Им не надо будет ждать нас на том берегу.

– Ждать они будут, по очень простой причине – им необходимо убедиться, что взрыв произошел, а если в лодке взрывчатка, то они смогут воспользоваться таким же пультом и включить его, когда лодка будет на середине озера.

– Ладно, мы проверим этот вариант. Сейчас уже темно и с берега не видно, кто сидит в лодке. Пора приступать к делу.

Пигмей включил пульт, набрал код и нажал красную кнопку. Раздался оглушительный взрыв. Земля содрогнулась, монитор погас. Им заложило уши, и они перестали друг друга слышать. Пигмей схватил автомат и начал подниматься по лестнице наверх. Платонов последовал за ним. Как только они выбрались наружу, то начали задыхаться от едкого дыма. Небо охватило багровое зарево.

Пригнувшись, они побежали к склону, спотыкаясь и наталкиваясь на деревья.

Видимость была нулевой. Разгорался пожар, вспыхивали деревья, но чем ближе они подбирались к воде, спускаясь по склону, тем легче становилось дышать. Озеро, отражавшее пожар, казалось кровавым. Ветер дул им в лицо, и столбы дыма остались за спиной. Они выскочили на причал. Пигмей указал на лодку с подвесным мотором. – Нет, мы сядем на соседнюю и будем грести веслами, а моторку возьмем на буксир. Потом разберемся, что к чему, а сейчас пора отчаливать.

Они забрались в лодку, Пигмей сел на весла, а Платонов отвязал концы обеих лодок и ту, что с мотором, привязал к корме ведущей. Усевшись рядом с Пигмеем, он «тоже налег на весла. Пылавший берег быстро отдалялся. Озеро было широким, они остановились посередине, где их не могли увидеть ни с одного из берегов.

– Теперь у нас есть выбор, очень скудный, но лучше, чем никакого, – начал Платонов. – Рискованно заводить мотор лодки, но придется. Мы закрепим руль и направим ее к берегу. На нос надо поставить фонарь он будет отсвечивать, и те, кто ждет нас там, не смогут понять, что лодка пуста. Есть три варианта развития событий. Первый – лодка взорвется, как только сработает детонатор от работающего мотора. Второй – они подождут, пока лодка появится на обозримом пространстве, и включат пульт. Третий вариант – самый худший – мины в лодке нет, и, когда она врежется носом в берег, они поймут, что их обвели вокруг пальца. Тогда они бросят все силы на наши поиски.

– Озеро проточное, слева плотина. Плыть до нее долго, но им туда на машине не добраться.

– Согласен, Владимир Вельяминович, только шоссе и железная дорога находятся в противоположном направлении.

– Туда они и рванут нас искать. Мы потеряем ночь на путешествие через лес, но останемся живы.

– Вы до сих пор так и не дали мне ответ. Ваше решение?

– Я с вами, подполковник, но, прежде чем идти против Дантиста, я должен обезопасить свою семью. Если они поймут, что я жив, но не вернулся с операции, они примутся за моего, сына и жену. Тогда я сдамся на милость судьбе. Если семья окажется в безопасности, то я знаю способ, как загнать Дантиста в капкан. Но для начала нам самим необходимо выжить.

– Ложитесь на дно лодки. Я попытаюсь завести мотор.

Рукавишников включил фонарь и закрепил его на носу моторной лодки.

Получилось что-то наподобие мотоциклетной фары. Платонов выровнял руль и закрепил его веревкой к корме. Настал ответственный момент. Он взялся за шнурок стартера.

– Ложитесь!

– Не стоит, это не спасет. Я лучше возьмусь за весла и попытаюсь оторваться, как только взревет мотор.

– Ладно, приготовьтесь.

Платонов дернул за шнурок. Мотор пробуксовал, но не завелся. Он чувствовал, как вспотели его ладони. Подполковник рванул еще раз, третий, четвертый, и двигатель заработал. Платонов выжал ручку газа и отпрянул.

Лодка сорвалась с места и понеслась к берегу.

– Кажется, пронесло!

– Садитесь рядом! Нам надо торопиться, до плотины далеко.

Они начали грести. На правом берегу все еще бушевал пожар, левый берег пролегал черной полосой, граничившей со звездным небом.

– Ночь будет светлой, полнолуние и ни одного облачка, – сказал Пигмей, наблюдая за ускользавшим лучом моторной лодки, – Конечно, террористам всегда везет.

Вскоре звук мотора затих, луч превратился в точку меньше булавочной головки и исчез вовсе.

– Не взорвался! – с сожалением заметил Рукавишников.

– Интересно, о чем они могут подумать, приняв у берега пустую лодку?

– Решат, что мы подрались и свалились за борт.

– Если они полные дебилы, то так и подумают, а если у них есть головы на плечах, то наш план разгадают. Вы забыли, что я привязал руль веревкой? Не заметить этого невозможно.

– В любом случае нам надо торопиться. Будь у них семь пядей во лбу, но найти правильное решение с ходу невозможно. К тому же шестерки лишены инициативы, они по любому поводу должны консультироваться с шефами, а те, в свою очередь, вынуждены будут разбираться в ситуации, а потом думать.

Платонов улыбнулся.

– Другими словами, времени у нас достаточно!