"Легион Фалькенберга" - читать интересную книгу автора (Пурнелл Джерри)

III

2064 год от Р.Х.

Прекрасное будущее, о котором она пела, уже заливала кровь, но Кэтрин Малколм об этом не знала, как не думала о том, что солнце слишком красно-оранжевое и яркое, а тяготение слишком низкое.

Все свои шестнадцать стандартных лет она прожила на Арарате, и хотя дедушка часто говорил о Земле, родина человечества не была для девушки родным домом. Земля — это царство машин и бетонных дорог, автомобилей и больших городов, место, где люди теснятся вдалеке от плодородной почвы. Когда она думала о Земле, та казалась ей уродливой, непригодной для жизни людей.

Больше всего она ломала голову над тем, чем пахнет Земля. Столько людей сразу — должно быть, совсем не похоже на Арарат. Она глубоко вдохнула, наполняя легкие воздухом, приятно пахнущим свежевспаханной почвой. Земля здесь хороша. Приятно чувствовать ее под ногами. Темная и рассыпчатая, достаточно влажная, чтобы принять семена и позаботиться о них, но не болотистая и не комковатая: хорошая земля, прекрасно подходящая для позднего урожая.

Девушка уверенно шла за плугом, длинным хлыстом направляя быков. Она щелкала хлыстом возле передних, но никогда не касалась их. В этом не было необходимости. Гораций и Звезда знают, что от них требуется. Хлыст направляет их, напоминает, что она за ними следит, но они знают спиральную борозду не хуже нее. Плуг переворачивает почву, чтобы грядка была приподнята: это помогает осушать поле и собирать ежегодно по два урожая.

Первый урожай уже собран и лежит в каменном амбаре. Пшеница и кукуруза, генетически приспособленные к условиям Арарата; в другой части амбара — местные хлебные дыни, полные сахара и готовые к брожению. Год был хороший, урожая собрали больше, чем нужно семье для прокорма Излишки можно будет продать в городе, и мама пообещала Кэтрин купить отрез ситца на новое платье, которое девушка наденет ради Эмиля.

Впрочем, сейчас на ней комбинезон и сапоги, и она рада, что Эмиль ее не видит. Он знает, что Кэтрин умеет провести прямую борозду не хуже мужчины и ездить верхом не хуже брата, но знать это и видеть ее на поле — совершенно разные вещи, и она была рада, что сейчас он ее не видит. Думая об этом, она рассмеялась, но мысли текли своим чередом.

Она щелкнула хлыстом, посылая быков вперед, и чуть заметно нахмурилась. Второй паре в упряжке еще никогда не приходилось тащить фургон по равнине, и Кэтрин решила, что нельзя больше откладывать тренировку животных. Эмиль не захочет жить у деда Кэтрин. Мужчине нужна собственная земля, хотя на ранчо Малколмов больше тысячи гектаров.

Здесь вся земля разобрана. Если они с Эмилем захотят иметь собственную, придется переселяться на запад, к другому морю, где снимки со спутника показывают плодородные почвы. «Мы можем уехать туда, — подумала она, — забраться так далеко, что осужденные нас не найдут, а город станет местом, которое видят раз в жизни. Будет очень интересно, хотя совсем не хочется покидать эту долину».

Поле, которое она вспахивает, лежит меж низких холмов. Вдоль одного его края вьется небольшой ручей. Большинство видных ей деревьев и растений привезены в виде семян с Земли, и у них очень мало врагов. Большинство вредителей не трогают земные растения, особенно если поля окружены полосами мяты и ноготков, издающих запах, который не переносят даже земные насекомые.

Кэтрин думала о том, что им может понадобиться, если они двинутся на запад, чтобы основать новое поселение. Семена у них будут; будут кобыла и жеребец; и две пары волов; куры и свиньи: ее дед по местным меркам богат. Будут кузнечные инструменты отца, пользоваться которыми Эмиль сможет научиться.

Им понадобится телевизор. Телевизоры здесь большая редкость. Телевизор, и солнечные батареи, и генератор для ветряной мельницы; все эти вещи промышленного производства придется покупать в городе, а для этого нужны деньги. Потребуется весь второй урожай этого года и большая часть весеннего — им придется экономить, откладывать все заработанные деньги. Она отогнала эти мысли, но рука ее легла на рукоять большого ножа в ножнах, висевших на поясе.

«Мы справимся, — подумала она. — Найдем деньги. Дети не останутся без образования. Телевизор нужен не для развлечения. Программы, передающиеся со спутника, сообщают

прогноз погоды и учат обработке земли, экологии, инженерному делу, работе с металлом — всему тому, что необходимо для жизни на Арарате. Учат также чтению и математике.

Большинство соседей Кэтрин презирают телевидение и не допускают его в свои дома, и их детям приходится учиться у других, у тех, кто имеет возможность смотреть на экран.

«И тем не менее, — думала Кэтрин, — причины для беспокойства есть. Сначала телевидение. Потом легкая промышленность. Скоро добавится другое. Открываются шахты. Строятся большие заводы, а вокруг них растут города».

Она представила себе Арарат, покрытый асфальтом и бетоном: животных заменят тракторы и автомобили, маленькие поселки превратятся в большие города; люди теснятся, как в Гармонии и Гаррисоне; ручьи перегорожены плотинами, а озера загрязнены отбросами.

Конечно, не при моей жизни и не при жизни моих внуков. И, может быть, мы окажемся умнее, чем на Земле, и здесь это никогда не произойдет. Мы научены горьким опытом. Мы знаем, как жить на земле.

Ее дед — колонист-доброволец, инженер, достаточно обеспеченный, чтобы привезти на Арарат инструменты и оборудование, пытается показать остальным, как уживаться с технологией. Электричество ему дает ветряная мельница. Она позволяет пользоваться телевизором и радио. Дед поддерживает радиосвязь с Денисбургом в сорока километрах отсюда, и хотя соседи говорят, что презирают технологию, они не настолько горды, чтобы не просить Эймоса Малколма отправлять их сообщения.

На ферме Малколма есть водопровод и эффективная система переработки отходов. Для Эймоса технология — это то, что следует использовать, чтобы она не использовала вас, и он старается научить этому соседей.

Мысли Кэтрин прервал звонок телефона, и она остановила упряжку. Телефон в центре распаханного поля, здесь он подключен к переносному солнечному рефлектору, чтобы заряжались батареи. В долине мало радиотелефонов. Стоят они дорого, и купить их можно только в Гармонии. Даже дедушка Эймос не может сам производить телефонные микроцепи, хотя часто говорит, что надо бы купить подходящие инструменты и делать что-нибудь такое. «В конце концов, — часто говорит он, — нам не нужны самые последние модели. Лишь бы работали».

Не успев добраться до телефона, она услышала выстрелы. Доносились они издалека, но со стороны ее дома. Она посмотрела на холм, который скрывал от нее ранчо, и увидела в небе красную полоску. Та взорвалась в облаке яркого дыма. Эймос выпустил сигнальную ракету.

— Боже, нет! — закричала Кэтрин. Она побежала к телефону, но в спешке выронила его. Подняла со свежевскопанной земли и закричала в микрофон:

— Да!

— Беги прямо в деревню, девочка, — услышала она голос деда. Голос казался старым и усталым. — Не ходи домой. Уходи быстрей.

— Дедушка…

— Делай, как я сказал! Соседи подойдут, а ты помочь не можешь.

— Но…

— Кэтрин, — он говорил настойчиво, но в его голосе слышались столетия. — Они здесь. Их много.

— Кто? — спросила она.

— Осужденные. Говорят, будто они шерифы и у них есть предписание собирать налоги. Я не стану платить. Мой дом прочен, Кэтрин, и соседи придут. Осужденные не получат его, а если меня сейчас убьют, это не так важно…

— А мама! — закричала Кэтрин.

— Ее они живой не возьмут, — сказал Эймос Малколм. — Мы говорили об этом, и ты знаешь, что нужно делать. Пожалуйста. Не лишай мою жизнь смысла, не позволяй им добраться и до тебя. Иди в деревню, и да сохранит тебя Господь. Мне нужно сражаться.

Вдалеке снова послышались звуки выстрелов. Телефон молчал. Стреляли из ружей, слышны были пулеметные очереди. Каменное ранчо Эймоса было хорошо защищено.

Кэтрин слышала резкие, но негромкие разрывы гранат и молилась, чтобы не услышать последний взрыв: он означал бы, что Эймос взорвал динамит под домом. Он часто клялся, что скорее взорвет дом и всех нападающих, чем позволит им войти.

Кэтрин побежала назад, чтобы выпрячь быков. С ними ничего не случится. Звуки боя не дадут им вернуться домой до завтра, а на равнине нет таких крупных животных, которые могли бы угрожать здоровым быкам. Кроме людей.

Упряжку она оставила у плуга (в глазах быков было недоумение: солнце еще высоко, поле не вспахано) и побежала в тень деревьев у реки. Здесь терпеливо ждали лошадь и собака. Собака игриво подбежала, но прижалась к земле, почувствовав настроение девушки.

Кэтрин набросила на лошадь седло и принялась возиться с кожаной упряжью. Руки ее двигались так быстро, что даже знакомые движения стали трудны; в спешке она действовала неловко. Привязала телефон и солнечный рефлектор за седлом и села верхом. В чехле висело ружье, она достала его и с тоской погладила

И замерла в нерешительности. Ружья по-прежнему стреляли. Она слышала очереди пулемета деда и новые разрывы гранат. Значит, Эймос жив.

Я должна помочь, должна идти туда.

Там Эмиль. Он должен был пахать поле у границы их ранчо и услышал выстрелы. Он там. Она повернула лошадь к ранчо.

Она понимала, что один всадник ничего не может сделать. И тем не менее чувствовала, что должна вернуться домой, пока не поздно. У Эмиля и дедушки неплохие шансы. Дом прочен, сложен из доброго камня, он прижимается к земле, а большая его часть под землей, на крыше поверх водонепроницаемого пластика влажная почва Такое бывало и раньше, много раз, но сейчас слишком много ружей. Она не может припомнить такого большого набега Ни здесь, ни в каком-нибудь другом месте.

Телефон снова зазвонил.

— Да! — крикнула она. — Что происходит?

— Уезжай, девочка! Уезжай! Выполни мой последний приказ. Ты все, что у меня есть… — голос прервался, Эймос больше ничего не успел сказать. Кэтрин держала молчащий телефон и смотрела на него.

Раз Эймос сказал: «Все, что у меня есть», значит, ее мать и брат мертвы.

Выкрикивая слова гнева и ненависти, она устремилась на звуки выстрелов. И когда перевалила через холм, услышала выстрелы из мортир, а потом очень громкий взрыв.

Двести всадников устремились на ранчо Малколма. Ехали они быстро, лошади их блестели от пота, и ехали всадники семьями, некоторые с женщинами и старшими сыновьями. Перед ними бежали собаки. Их языки свисали меж оскаленных зубов: собаки чувствовали гнев хозяев. Завидев друг друга, всадники махали руками и ехали еще быстрей.

Приблизившись к последнему холму перед ранчо Малколма, всадники сбавили темп. Из-за холма не доносилось ни звука Выслали вперед собак. Увидев, что те не останавливаясь перевалили через вершину, пустили лошадей галопом.

— Он не воспользовался динамитом, — сказал Джордж Вудроу. — Я слышал взрывы, но это не динамит Эймоса

Соседи ничего не ответили. Молча спускались по склону к дому.

В воздухе пахло порохом с медным привкусом недавно пролитой крови. Собаки бегали между телами, лежащими у стен каменного дома. Большая парадная дверь была распахнута, перед ней тоже лежали мертвецы. На земле у открытой двери сидела девушка в окровавленном комбинезоне и грязных сапогах. На коленях у нее лежала голова юноши. Девушка безотчетно баюкала голову, глядя сухими и блестящими глазами.

— Боже! — вскрикнул Джордж Вудроу. Он спешился и склонился к девушке. Протянул руку к юноше, но не коснулся его. — Кэтрин…

— Все мертвы, — сказала Кэтрин. — Дедушка, мама, брат и Эмиль. Они все мертвы. — Говорила она спокойно. Сообщила Джорджу Вудроу о смерти его сына так, словно рассказывала о том, что в церкви в следующую субботу будут танцы.

Джордж посмотрел на мертвого сына и на девушку, которая должна была родить ему внуков. Потом выпрямился и прижался лицом к седлу. И оставался так очень долго. Постепенно он начал слышать разговоры вокруг.

— …захватили снаружи всех, кроме Эймоса, — говорил Гарри Ситон. Говорил он негромко, надеясь, что Кэтрин и Джордж Вудроу не услышат. — Я думаю, Эймос застрелил Джанин после того, как они ее схватили. Но как они прокрались к старому Эймосу?

— Я видел там собаку со стрелой в спине, — отозвался Ван Лоо. — Стрела из самострела. Наверно, так.

— Я все же не понимаю, — настаивал Ситон.

— Догоните их! — Кэтрин стояла возле своего мертвого жениха. — Езжайте!

— Поедем, — ответил Ван Лоо. — Когда придет время.

— Езжайте немедленно! — требовала Кэтрин.

— Нет. — Гарри Ситон печально покачал головой. — Думаешь, это единственное место, на которое напали сегодня? Еще десяток. Большинство даже не сопротивлялись. Тут сотни разбойников, и сейчас все они объединились. Мы не можем действовать, пока их больше, чем нас.

— А что тогда? — спросил Джордж Вудроу. В голосе его звучала горечь. — К тому времени когда нас станет достаточно, они уже снова уйдут в горы. — Он беспомощно посмотрел на цепь высоких холмов на горизонте. — Боже! За что?

— Не богохульствуй! — голос прозвучал строго. Роджер Дориан всегда в темной одежде, лицо у него худое и узкое.

Он похож на могильщика.

— Нельзя сомневаться в путях Господних, — продолжал Дорнан.

— Нам не нужны такие разговоры, брат Дорнан, — сказала Кэтрин. — Нам нужна месть! Я думала, здесь собрались мужчины! Джордж, ты поедешь со мной охотиться на убийц твоего сына?

— Верьте в Бога, — сказал Дорнан. — Возложите это бремя на Его плечи.

— Я не могу позволить вам уехать, — вмешался Ван Лоо. — Вас с Джорджем убьют — ради чего? Вы никому не отомстите, если подставитесь под их ружья. — Он сделал знак, и два его сына подошли и схватили за поводья лошадь Кэтрин. Еще один увел лошадь Джорджа Вудроу. — Нам нужны все наши фермеры, — продолжал Ван Лоо. — И что станет с другими детьми Джорджа? С его женой, с неродившимся ребенком? Вы не можете ехать.

— Один жив, — крикнул всадник. Два человека подняли с земли неподвижную фигуру, отнесли ее туда, где вокруг Кэтрин и Джорджа собрались мужчины, и бросили наземь. Ван Лоо наклонился и пощупал пульс. Потом схватил разбойника за волосы и приподнял его голову. Методично принялся хлестать по лицу. Его пальцы оставляли яркие красные следы на темных щеках. Удар, еще удар! Ладонью, тыльной стороной, методично. Голова разбойника дергалась при каждом ударе.

— Он полумертв, — сказал Гарри Ситон.

— Тем больше причин привести его в чувство, — ответил Ван Лоо. Не обращая внимания на кровь на кожаной куртке разбойника, он снова бросил его лицом на землю. Потом схватил за руку и резко повернул. Разбойник застонал.

Лет двадцати, не старше. Короткая редкая борода. Темные брюки, кожаная куртка и мягкие кожаные сапоги, очень похожие на те, что на Кэтрин. На пальцах полоски: здесь раньше были кольца; левая мочка разорвана.

— Они раздевали собственных мертвых и раненых, — сказал Вудроу. — А что забрали?

— Генератор с ветряной мельницы, — ответил Гарри Ситон. — Весь скот и кое-что из электроники. Исчез и телефон. Интересно, почему Эймос все не взорвал?

— Снаряд пробил стену, — сказал один из всадников. — Эймоса убило у пулемета.

— Отпусти. Хватит, — простонал молодой разбойник. — Больно.

— Приходит в себя, — сказал Ван Лоо. — Но долго не протянет.

— Жаль, — ответил Джордж Вудроу. Он наклонился и ударил парня по лицу. — Просыпайся, черт тебя подери! Хочу, чтобы ты ощутил веревку на шее! Гарри, давай веревку.

— Не нужно, — сказал брат Дорнан. — Месть — Господня…

— Мы только немного поможем Господу, — прервал его Вудроу. — Несите веревку!

— Да, — согласился Ситон. — Правильно, Кэтрин?

— Дайте веревку мне. Хочу надеть ему на шею. — Она сверху вниз посмотрела на разбойника. — Почему? На мгновение их глаза встретились.

— А почему бы и нет?

На пригорке над долиной трое копали могилы. Кэтрин неслышно поднялась на холм, и вначале они ее не увидели. А увидев, прервали работу, но она ничего не сказала, и немного погодя они снова принялись копать. Лопаты врезались в плодородную почву.

— Вы копаете слишком много могил, — сказала Кэтрин. — Одну засыпьте.

— Но…

— Мой дед не будет здесь похоронен, — объявила Кэтрин. Мужчины перестали копать. Посмотрели на девушку, на ее окровавленный комбинезон, потом на горизонт, куда ушел весь отряд. Там вздымалась пыль. Разбойники возвращались в свои логова. И их не удастся догнать до того, как они углубятся в холмы.

Один из могильщиков молча принял решение. Следующей весной он возьмет семью и отправится на поиски новых земель. Все что угодно лучше, чем это. Но он думал, что осужденные могут доследовать за ним, куда бы он ни пошел. Когда люди работают на земле, всегда могут прийти другие, чтобы грабить и убивать.

— Где? — наконец спросил он.

— Похороните Эймоса у его порога, — ответила Кэтрин.

— Ужасно хоронить человека у его собственной двери. Он не найдет отдыха…

— Я не хочу, чтобы он отдыхал, — сказала Кэтрин. — Хочу, чтобы он ходил. Ходил и напоминал всем нам, что сделала с нами Земля!