"Праведник поневоле" - читать интересную книгу автора (Хантер Мэдлин)

Глава 9

Для теплого сентябрьского дня в кабинете было довольно прохладно. Возможно, холодом веяло от ледяных синих глаз, нарочито отведенных в сторону в то время, когда Данте, опустившись на одно колено, делал предложение.

– Я бы предпочел вначале добиться вашего расположения и лишь потом, как того требуют приличия, просить вашей руки, но в создавшихся обстоятельствах будет лучше, если мы поженимся немедленно, – закончил он и с ободряющей улыбкой сжал руку Бьянки.

Верджил с отсутствующим видом сидел за письменным столом, небрежно откинувшись на спинку стула, и отрешенно смотрел в окно – безмолвный свидетель интимнейшего из всех ритуалов, совершаемых в данный момент его братом.

Бьянка устремила взгляд на молодого человека, балансирующего перед ней на одном колене.

– Отчего же будет лучше, если мы поженимся?

– Отчего?

– Да, отчего?

– Оттого, мисс Кенвуд, что иначе разразится скандал. – Казалось, сталь в голосе Верджила разбила окружающее пространство. – Вас застали с моим братом, и он поступает, как подобает джентльмену.

Бьянка взглянула на красавца, преклонившего перед ней колено. Бедный Данте! Всю свою сознательную жизнь он только и делал, что волочился за каждой юбкой напропалую и вот только решил поступить благородно, как тут же угодил в ловушку.

Она потрепала его по руке.

– Я благодарю вас за оказанную мне честь, но вынуждена отклонить ваше предложение.

– Отклонить?

– Вы будете рады узнать, что я не вымогаю у вас компенсации за незначительный проступок, сделанный по глупости. – «Как это уже известно вашему брату».

Данте поднялся. Вид у него был далеко не радостный; он смотрел на нее недоверчиво и немного обиженно.

– Верджил…

– Сейчас я все улажу, Данте.

Повернувшись, Бьянка в упор посмотрела на виконта:

– Очень скоро вы обнаружите, что улаживать со мной нечего, тем более вам. Непростительно принуждать своего брата, родную кровь, идти на этот шаг из-за такого пустяка.

– Так вы считаете произошедшее пустяком? Дамы оказались свидетельницами не легкого флирта. Вы лежали на земле обнявшись. Хуже было бы лишь в том случае, если бы вы были в дезабилье. Как к этому, скажите, отнеслись бы в Балтиморе?

– Думаю, если бы был жив отец, он бы застрелил Данте.

– Вы хотите сказать, что мне лучше пристрелить собственного брата?

– Я хочу сказать, что в данных обстоятельствах я не выйду замуж – за столь незначительную провинность не осуждают на пожизненное наказание. – «Я ведь уже объясняла вам все это раньше. Помните?»

Верджил хотел что-то ответить, но Данте жестом остановил его, взял руки Бьянки в свои и заглянул ей в глаза.

– Дорогая Бьянка, уверяю вас, это не наказание; напротив, это исполнение моей мечты. Но ради вас я желал бы, чтобы обстоятельства были иными. Вы сразу же завладели моим сердцем. Все эти недели я молил Бога, чтобы вы обратили на меня внимание. Создавшиеся обстоятельства лишь ускоряют исполнение моего сокровенного желания, на осуществление которого я не смел и надеяться.

Сердце Бьянки упало. Он говорил вполне серьезно. Не о том, конечно, что она якобы завладела его сердцем, но, в общем и целом он не лгал и был вовсе не прочь жениться на ней. Впрочем…

Бьянка краем глаза взглянула на Верджила – тот был зол и имел решительный вид, но ничуть не выглядел удивленным.

Так вот оно что! Все это задумано заранее! Вот почему Данте приехал в деревню, откуда Верджил не отпускает ее. Он решил поженить их с Данте! Ее пребывание в Леклер-Парке своего рода ловушка, в которую она по собственной глупости попалась.

– Не будем более об искуплении вины. – Данте поднес руки Бьянки к своим губам. – Через несколько дней мы поженимся, и я сделаю все, чтобы вы почувствовали себя счастливой, дорогая. И не стоит это рассматривать как наказание. – В ласковом голосе Данте отчетливо слышались интонации соблазнителя, и Верджил стиснул зубы.

Бьянка ощутила, как к горлу начинает подступать тошнота, и высвободила руку.

– Вы сделали мне честь, открыв свое сердце, но я, тем не менее, вынуждена вам отказать.

За этой резкой фразой последовало молчание: казалось, в атмосфере возникло напряжение, готовое, наподобие натянутых нитей, в любой момент с треском лопнуть. Замешательство Данте сначала сменилось изумлением, а потом раздражением, промелькнувшим в его глазах.

– Данте, будь добр, оставь нас – мне нужно поговорить с моей подопечной наедине.

– Да, конечно, – ответил Данте. – Бьянка… то есть мисс Кенвуд! – Данте слегка поклонился и вышел из кабинета.

Бьянка пристально смотрела на Верджила, с вызовом ожидая продолжения фарса, а он поднялся со своего места и направился к окну.

– Ваша мать давно скончалась, а ваша тетка не замужем, поэтому вы не получили должного воспитания. Простите меня, если я с вами более груб, чем мужчине позволено в обращении с женщинами. Вас видели лежащей на земле под моим братом, вы производили впечатление пары, занимающейся любовью. Когда подобное получит огласку, единственный достойный выход из ситуации для мужчины и единственное спасение для женщины – пожениться. Я допускаю, что вы не нуждаетесь в компенсации за произошедшее, мисс Кенвуд, но ее требует общество.

– Как помнится, я собиралась заняться любовью с вами, и вы приняли мой отказ выйти за вас замуж. Стало быть, следуя вашей логике, вы сохранили свою честь, а я свою погубила. Превосходно! И точно так же я поступлю с Данте.

– Не надо… Это другое. Вас видели. Последствий не избежать.

– Так значит, подобное поведение считается постыдным только потому, что нас видели? Данте не повезло. Но на его счастье, я не настолько привержена правилам приличия.

– Вы не слушаете меня. В случае с моим братом страсть ослепила вас. Если о вашем поведении станет известно всем, последствия будут непредсказуемыми.

– Отчего вы решили, что страсть меня ослепила? Я что-то этого не припомню.

Верджил круто обернулся со странным выражением… Что это – потрясение? Облегчение?

– Вы хотите сказать, он домогался вас? Принудил вас силой?

В голосе Верджила зазвучала надежда, и на миг его лицо потеряло суровость. Бьянка почувствовала прилив нежности и острой тоски. Он казался таким… беззащитным. Эти мимолетные впечатления показались ей странными, но именно таким она видела Верджила в эту минуту. Если бы она только могла каким-то образом отменить этот авантюрный план! Но что в том проку, тем более теперь, когда она знала, отчего он с такой настойчивостью удерживал ее в семье.

– Я этого не говорю. Да и что за дело до этого здешнему обществу?

– Никакого.

«И тебе никакого. Абсолютно никакого, несмотря на этот взгляд. Наше влечение друг к другу было страшной ошибкой, которая могла все испортить. Ведь ты сам решил, что я назначена Данте».

Несмотря на то, что на душе ее скребли кошки, а сердце терзала невыносимая боль, Бьянка попыталась изобразить беспечное веселье.

– Я тоже так думаю. Вы все толкуете о скандале, киваете на общество, тогда как мне ни до одного, ни до другого нет дела. Вы, кажется, забыли, что я к этому обществу не принадлежу.

– Но вы в этом обществе сейчас живете.

– Временно. Вы спрашивали, каковы были бы последствия, если бы такое случилось в Балтиморе. Дуэль или свадьба – то же самое, что и здесь. Требования семей одинаковы. Но могло быть и по-другому: меня могли отослать куда-нибудь. Предлагаю и вам рассмотреть эту возможность.

Лицо Верджила прояснилось: на этот раз на нем явственно отразилось облегчение.

– А-а-а, понимаю. Ну конечно! А я-то все ломал голову, гадал, зачем вы это затеяли. Все ясно. Вы с самого начала стремились к независимости и до сих пор не можете распроститься с этой идеей. Однако вы перестарались.

«И ты этому рад. Рад, что я попалась в ловушку. Рад, что я буду принадлежать Данте. Эх, Леклер…»

– Уверяю вас, я сделала это потому, что сама захотела. Теперь я полагаю, вы позволите мне уехать. Я не намерена выходить замуж за вашего брата, чтобы только сохранить видимость благопристойности, – скандал так скандал! Надеюсь, он будет грандиозным. Однако если я вскоре уеду, все будут считать виноватой только меня. Мы всем расскажем, что Данте проявил благородство, сделав мне предложение, а я ему отказала. Как только я уеду, все тотчас забудется.

– Вы так решительно настроены, что ради достижения своей цели готовы принять главный удар на себя?

– Я бы согласилась на что угодно, если бы это мне помогло. Вам действительно следует отпустить меня, иначе ваша семья может оказаться в центре разного рода скандалов. – Бьянка высокомерно вскинула подбородок.

Последовало молчание. Обернувшись, она увидела, что Верджил стоит прямо за спинкой ее стула. Выражение приятного удивления сошло с его лица.

– Вы не посмеете.

– Я уже посмела. Сначала с вами, а потом и с вашим братом. Вам уже давно пора понять, что я не та, за кого вы меня принимаете.

– Что это значит?

– Раскройте глаза, Леклер. Какая женщина будет, как я, метаться от одного мужчины к другому?

– Вот и скажите мне, мисс Кенвуд, какая? – Виконт говорил так тихо, что Бьянке стало не по себе.

– Женщина слишком свободного поведения, с которой не избежать скандала в вашем обществе чрезвычайно благовоспитанных людей. Вы со мной не согласны?

– Я еще не решил.

– А что тут решать? Вы же согласны, что мое поведение было непристойным, и я об этом ничуть не сожалею. Мою честь не нужно спасать, я в этом не нуждаюсь. Следовательно, вы должны составить обо мне весьма нелестное мнение. Но меня это не заботит.

– И что же, по-вашему, это за мнение?

Негодяй, он хотел, чтобы она все ему сказала напрямик. Бьянка поднялась со стула – ей показалось, что, став выше, она станет смелее.

– Что обществу приличных женщин я гораздо больше предпочитаю общество мужчин. Что я слишком… опытна, чтобы стать частью английского респектабельного общества.

Верджил приподнял бровь.

– Опытна?

– Опасна, как говорят в Балтиморе.

– Так. Теперь еще и опасна.

– Да-да, опасна. На самом деле обо мне говорят… Я слышала, что некоторые считают меня… падшей.

– О, вы утверждаете, что у вас были и другие мужчины?

Играть непринужденность и легкомыслие Бьянке становилось все труднее. В присутствии Верджила она ощущала неловкость, которая выражалась в каком-то глупом возбуждении.

Глаза Верджила потемнели; в них появилось нечто, что напомнило Бьянке того Верджила, которого она видела тогда, среди руин. Хотя она могла и ошибиться – возможно, его попросту ужаснуло ее признание.

– Другие мужчины? Вы имеете в виду кого-то еще помимо Данте и вас?

– Помимо меня. Брат рассказал, что между вами ничего не было.

Эта подробность, видимо, доставила ему большое удовольствие. Захлестнувшая Бьянку волна раздражения придала ей силы.

– Ну, разумеется, были и другие. Не думаете же вы, что я потеряла голову, вдохнув воздух Англии. Удушливая атмосфера вашей страны менее всего располагает женщину к подобным поступкам. Да, у меня было много мужчин.

Верджилу ответ явно не понравился. Вот и хорошо. Он помолчал, глядя на нее сверху вниз, затем, приблизив свое лицо к лицу Бьянки, спросил:

– Много?

– Много. Десятки.

– Десятки?

– Сотни.

Так они стояли вплотную друг к другу, нога к ноге, нос к носу, сверкая друг на друга глазами, пока наконец губы Верджила не дрогнули в улыбке.

– Сотни? Вы превосходная актриса и, наверное, на сцене выглядели бы великолепно, но сотни…

– Да, сотни.

Верджил не выдержал и расхохотался.

– Вам следовало бы остановиться на многих или, по крайней мере, на десятках. Но сотни…

– Так вы не верите?

– Нисколько.

Он был так хорош собой, когда улыбался, в его глазах загорались такие веселые искорки! Невероятно красив. И спокоен. Если уж на то пошло, он просто ликовал! Бьянку это чрезвычайно рассердило, и она подавила излишние эмоции, овладевшие ею в ответ на эту улыбку. Она ввязалась в неприятности, рисковала быть изнасилованной этим видавшим виды распутником, вызвала скандал, от которого, несмотря на все ее стремление добиться своего, стало хуже только ей, и после всего этого он отказывался считать ее женщиной с сомнительной репутацией, хотя она прямо сказала ему об этом! Это привело девушку в бешенство, но ее сердце самым глупым образом пело от восторга.

– Вы не хотите верить мне оттого, что это уязвляет ваше мужское самолюбие, и только. Гордость не позволяет вам смириться с тем, что вы – лишь один из сотен, вот и все.

– О, я совершенно уверен, что не являюсь ни одним из сотен, ни одним из десятков. У меня сильное подозрение, что я даже не один из многих и, скорее всего, даже не один из двух. Полно! Прекратите ваш спектакль.

У Бьянки внутри вдруг что-то взорвалось. Что-то мятежное, необузданное и даже угрожающее внезапно вырвалось на волю.

Она схватила Верджила за голову, притянула к себе и, крепко прижавшись губами к его губам, отстранилась только тогда, когда ей стало не хватать воздуха.

Опустив руки, Бьянка отступила назад, прежде чем виконт окончательно пришел в себя.

– Сотни, дядя Верджил. Я пользуюсь дурной славой совратительницы сотен святых. – Она повернулась, собираясь уйти, и вдруг почувствовала, что его крепкая рука сомкнулась у нее на запястье.

Ахнув, девушка резко обернулась, и тут же Верджил привлек ее к себе, обняв за талию. Теперь на Бьянку смотрел тот самый Верджил, который был с ней рядом в развалинах замка, и его взгляд снова таил опасность.

– Вы заставляете меня желать, чтобы это было правдой, – проговорил он и, подняв Бьянку вверх так, что ей пришлось встать на цыпочки, наклонил к ней голову.

Бьянка попыталась оттолкнуть его, но руки не слушались ее, а сознание словно окутал туман. Она судорожно пыталась подобрать слова, чтобы поставить Верджила на место, но сердце своим стуком заглушало ее мысли.

Теплые губы виконта коснулись ее губ, и она совсем потеряла голову. Когда настойчиво и страстно Верджил приник к ее губам, поток постыдных и сладких ощущений обрушился на Бьянку, а жар его крепких объятий окончательно затмил ее рассудок.

Верджил уткнулся лицом в изгиб ее шеи, осыпая ее поцелуями и теребя губами трепещущую жилку. Ласки отдавались у Бьянки в груди, в бедрах и даже в пальцах ног. Он вновь настойчиво поцеловал ее. На сей раз Бьянка разомкнула губы, поощряя его сладостное вторжение.

Вскоре объятия перешли в упоительные прикосновения. Он вел себя с ней как собственник, через слой одежды ласкал ее бедра, спину, ягодицы, пробуждая в Бьянке бесстыдные желания и приводя ее в восторженный трепет. Его рука скользнула к ее груди, и она, охваченная сумасшедшей страстью, стала про себя молить его поторопиться и удовлетворить ее мучительное желание.

Вдруг Верджил резко, как будто от пощечины, остановился. Его губы оторвались от ее губ, и он поднял голову. Он не выпустил Бьянку из своих рук, но продолжал обнимать молча и нежно, поглаживал ее по спине, словно успокаивая…

Неистовство мало-помалу улеглось, и Бьянка вновь почувствовала себя прежней мисс Кенвуд, оказавшейся в объятиях мужчины, которого она должна была ненавидеть. Но даже теперь она не могла оторваться от него и стояла, склонив голову ему на грудь, наслаждалась дружеской нежностью его прикосновений, которые сдерживали в ней самые дурные из всех смущающих ее чувств.

Когда она подняла голову, невидящий взор Верджила был устремлен в окно. Наконец он взглянул на Бьянку, дотронулся до ее лица и отстранился.

– Я, кажется, снова забылся…

По-видимому, виконт хотел, чтобы они вновь стали играть назначенные им роли: он – властного опекуна, она – непокорной подопечной. Чего еще ему желать? Что ж, тем лучше: лишь бы он так целовал ее и нежно обнимал каждый день; тогда все остальное в жизни могло бы потерять для нее значение.

Бьянка не увидела в лице Верджила осуждения, но после того, что она только что ему сказала, можно было вообразить, о чем он думает. Даже если он и не поверил ей, его мнение о ней, безусловно, переменилось. «Скажи же что-нибудь!»

Ну конечно, он ничего не скажет. А ведь ей так хотелось, чтобы он поговорил с ней, сказал о том, что думает, не важно, насколько это хорошо или плохо для нее. Ей безумно хотелось узнать этого человека поближе, кем бы он ни был на самом деле – согрешившим праведником или низким притворщиком. Она желала не только разделить его страсть, но хоть ненадолго стать его другом, пусть даже в итоге ей и придется услышать приговор таким женщинам, к которым она только что причислила себя.

Сознание того, что ей никогда не стать для него чем-то большим, чем объект страсти, причиняло Бьянке невыразимую боль.

– Вам следует отпустить меня, – мягко проговорила она. – Вас должно обеспокоить мое дурное влияние на Шарлотту. К тому же вам стоит позаботиться и о себе, если я вас провоцирую на неподобающие поступки. Теперь совершенно очевидно, что я должна покинуть вашу семью.

Верджил молчал и задумчиво смотрел на Бьянку.

– Я не выйду замуж за вашего брата. Если вы не позволите мне уехать, о вашей семье пойдет скандальная слава. О вас будут сплетничать в обществе, осуждая за то, что вы держите у себя такую безнравственную женщину, а репутация Шарлотты пострадает из-за дружбы со мной. Если вы не берете в расчет ни себя, ни меня, подумайте хотя бы об интересах вашей сестры – ради нее вы должны принять это единственно правильное решение.

Верджил по-прежнему молчал, вероятно, оттого, что ему просто нечего было сказать.

Бьянка отвернулась. Слезы застилали ей глаза. Выйдя из кабинета, она с трудом добралась до своей комнаты.