"Последний алхимик" - читать интересную книгу автора (Мерфи Уоррен, Сэпир Ричард)

Глава восьмая

Команда не выходила из каюты. Консуэло отказывалась сойти с палубы. Римо стоял на корме, а Чиун торжествующе поднял руки, приветствуя массу людей, высыпавших из чащи джунглей. Одна женщина поднесла к нему своего малыша, дабы он мог коснуться ручонкой края одежды Мастера Синанджу, который заставил их вспомнить своих предков.

Один великий охотник упал на колени и, приподняв подол бледно-желтого кимоно, стал целовать сандалии.

– Смотри, как надо оказывать почтение, – сказал Чиун.

– Не собираюсь целовать тебе ноги. Ну, ладно, поехали отсюда.

Римо постучал в каюту. Он сказал команде, что все в порядке. Но проводник наотрез отказывался плыть дальше.

– Сколько бы вы мне ни заплатили, я не пойду дальше по этой протоке.

– Мы разыскиваем одного человека, – сказал Римо. – Если он поднялся выше по течению, значит, и мы пойдем вверх.

Проводник украдкой выглянул из иллюминатора и сейчас же зарылся в подушки.

– Выше по течению никто не ходил. Нет никакого смысла идти дальше.

– А как же Брустер? Ведь ваше агентство отвезло Брустера вверх по реке. Если ему это удалось, значит, и нам удастся.

– Это не совсем так, – сказал проводник. – Мы в некотором роде способствовали вашему путешествию.

– Как это вы способствовали нашему путешествию, если мы сами стремились его совершить? – спросила Консуэло.

– Мы вас ввели в заблуждение, хотя и помимо своей воли, – ответил проводник. – Никакого Джеймса Брустера не было в помине.

Один охотник из анкситл-джири проник в каюту и теперь со знанием дела осматривал зубы гида. Потом он удалился, прихватив в качестве сувенира подушку.

– А я знаю, что Джеймс Брустер все же есть, – упорствовала Консуэло.

– Может быть, и тот человек знает этого Брустера, но он никогда не плавал по Амазонке, во всяком случае на наших катерах. Мы получили щедрое вознаграждение за то, что расширим ваш кругозор.

– Что вы хотите этим сказать – вознаграждение за то, что расширите наш кругозор? – спросил Римо.

– Нас подкупили, чтобы мы отвезли вас сюда.

– Кто подкупил? – спросила Консуэло.

– Какой-то человек, который хотел, чтобы вы насладились радостью общения с джири. А теперь давайте уедем отсюда. Этот индеец уже присматривается к моей печенке.

Чиун, который слышал весь разговор, прокричал:

– В моем присутствии он не сделает вам ничего дурного! Это хороший человек. И хорошее племя – анкситл-джири.

– Ты готов хвалить любого, кто поцеловал твои пятки, папочка, – съязвил Римо.

– Не самый плохой способ выразить почтение, – сказал Чиун и выставил вперед правую ногу в сандалии: левая уже получила достаточно почестей.

Римо счел своим долгом предупредить проводника, что ничто не помешает индейцу сделать с ним что угодно, стоит только ему на это намекнуть.

– Кто вас подкупил? – спросил он.

– Имени его я не знаю, но он был весьма убедителен в том, что вам следует сказать, будто Джеймс Брустер отплыл вверх по Амазонке. Это был красивый человек. Уберите, пожалуйста, от меня этого индейца.

– Блондин? – спросила Консуэло.

– Очень светлый, – подтвердил проводник.

Консуэло отвернулась от кабины и закрыла лицо руками.

– Это я втравила вас в авантюру. Я привела вас сюда – как безмозглая девчонка. Глупая, доверчивая, влюбчивая девчонка. Это я во всем виновата.

– Ш-ш-ш, – призвал ее к тишине Чиун. Он собирался принародно благословить склоненные головы старейшин племени.

– Он был такой красивый, Римо! Красивее мужчины я в жизни не встречала. Я ему поверила.

– Бывает, – сказал Римо.

– Он сказал, что он из НААН – Национального агентства по атомнадзору, которое контролирует все ядерные объекты и станции в стране. Документы у него были в порядке. И он все время спрашивал о вас.

– Я его где-то видел, – сказал Римо.

– Но я сама проверила список пассажиров. Брустер был среди пассажиров, летевших в Рио. Я дважды сверила паспортные данные. Он точно был на борту. Я убеждена, что он улетел в Рио.

– Охотно верю, что он улетел в Рио. Только не в это болото. Давайте поищем в Рио.

– Но это огромный город. Мы ведь там никого не знаем.

– Можем попросить, и нам помогут. Надо только вести себя как можно более любезно, – сказал Римо.

Ниже по течению от берега со скоростью пули отделилась моторная лодка с очень светлым блондином за рулем. Взметнув фонтан брызг высотой в три метра, она направилась вниз по протоке в сторону Рио. Чиун видел, что Римо провожает лодку взглядом.

– Мы еще не едем, – сказал Чиун. Вожди племени готовили танец восхваления, за которым должны были последовать песнопения во славу того, кто явился в желтых одеждах. – Очень достойные люди, – сказал Чиун. – Конечно, если вы знаете летописи Синанджу.

– Да, достойные, если тебе нравится, чтобы тебе в джунглях лизали пятки, – сказал Римо.

На сей раз они оба говорили по-английски. Консуэло слушала как завороженная. От нее не укрылась суть происходящего, она видела эту массу восторженных лиц. Кто они такие, эти двое? И почему оказались с нею заодно?

– Из хроник ты узнаешь о разных народах. Ты узнаешь о том, кто они и кто ты. Ты постигаешь науку выживания.

Консуэло спросила у Римо, о каких хрониках идет речь.

– Да так, сказки, – отмахнулся Римо.

– Но я видела, что случилось с джири. Это больше, чем сказки.

– Внешне там все правильно – имена, конкретные события. Но все это – чистая пропаганда. Хорошие – это те, кто платит своим наемникам. Вот и все.

– Так значит, вы – наемники? Но ведь это незаконно!

– Только если вы не на той стороне.

– А вы на кого работаете?

– Вы не поняли, – Римо решил не продолжать. Он опять обратился к Чиуну: – Эти насекомые сейчас сожрут Консуэло живьем, а тебе дикари ноги сотрут до мозолей. У тебя кожа не привыкла к такому почету. Не пора ли начинать представление?

– Ты прав, – сказал Чиун. Он дважды хлопнул в ладоши. – Пусть начинают ритуальные танцы.

Харрисон Колдуэлл уехал из Нью-Йорка, хотя контора его оставалась на прежнем месте. Связь со служащими фирмы он поддерживал по телефону. Он купил в Нью-Джерси двести пятьдесят акров земли, осушил болото, засеял газон и обнес территорию высокой металлической оградой. Денно и нощно участок патрулировали его собственные охранники, у которых на мундирах красовалась эмблема с изображением аптечной колбы и клинка.

В Нью-Йорке отвечать за свою контору по торговле драгоценными металлами он оставил доверенных лиц. Много разговоров, естественно, вызывало сейчас то обстоятельство, что золото почему-то не поднималось в цене. Это был любимый металл мировых бедствий. Всякий раз, когда возникала угроза военного конфликта или разражалась настоящая война, либо когда непредсказуемым образом начинали вести себя фондовые рынки, люди во всем мире принимались вкладывать свои сбережения в золото. Оно оставалось единственным товаром, который принимался везде. Деньги – это бумага, золото же – всегда состояние.

И тем не менее, несмотря на многочисленные вооруженные конфликты местного значения и бессчетные предостережения относительно фондового рынка, золото оставалось стабильным в цене. Создавалось впечатление, будто кто-то неустанно подпитывает мировой рынок золота и таким образом лихорадочный спрос на него все время гасится. Всякий раз на торгах оказывалось, что золота больше, чем наличных денег, и таким образом цена на него оставалась стабильной как никогда.

Для торгующей золотом в слитках компании, каковой являлась фирма “Колдуэлл и сыновья”, было естественным иметь весьма скромные прибыли. Невозможно купить золото, потом продать его по практически той же цене и сделать на этом большие деньги. И все же фирма получала сейчас такие доходы, каких не было за всю ее историю. Все больше находилось желающих вкладывать деньги в золото Колдуэлла. Все больше людей открывали, новые счета. Банковские балансы по всему миру возрастали. Казалось, чего бы ни захотелось Харрисону Колдуэллу, он сможет это купить.

На самом же деле единственную вещь, о которой он мечтал больше всего, купить он не мог. Как не мог захватить силой. Колдуэлл ждал одного-единственного телефонного звонка, но его все не было. Он даже велел своему камердинеру разбудить его, если такой звонок последует посреди ночи. Звонить должны были из Южной Америки.

Когда долгожданный звонок наконец раздался, Колдуэлл велел всем выйти. Он хотел говорить один на один.

– Ну что? – спросил Колдуэлл.

– Они оказались чересчур живучими.

– Я сделал тебя своим клинком не для того, чтобы так быстро обнаружить, что есть люди посильней тебя.

– Очень скоро все будет улажено.

– В славные дни Короны за право называться телохранителем короля – его клинком – дрались на шпагах.

– Я незамедлительно позабочусь об этой парочке. Теперь им некуда деться. Проблем больше не будет.

– Мы ценим ваши уверения, – изрек Колдуэлл, – но мы не можем не вспомнить грандиозные турниры королевской Испании. Это не означает, что мы разуверились в тебе, Франциско. Просто воспоминания о подобного рода турнирах доставляют нам удовольствие. Можешь ты себе представить, чтобы сегодня вдруг нашелся для короля другой телохранитель? – На том конце провода воцарилось молчание. – Что тебя смущает в этом деле, Франциско? Нам хорошо известно, что, когда проблемы возникают у королевского клинка, они очень скоро становятся проблемами самого короля.

– Эти люди не такие, как все. Но они все равно очень скоро умрут.

– Как ты можешь уверять нас в этом, если ты уже дважды сплоховал?

– Дело в том, Ваше Величество, что им никуда не деться от того мира, в котором они живут. Я просто уничтожу их мир, а заодно – и их.

– Ты радуешь нас, Франциско, – сказал Харрисон Колдуэлл, мысленно пытаясь представить себе, как будет выглядеть этот уничтоженный мир. Еще он подумал, не ошибся ли он в выборе себе клинка, может быть, надо было искать более тщательно?

По-португальски Франциско Браун говорил хуже, чем по-испански, но все же достаточно хорошо, чтобы найти именно такого инженера, который был ему нужен. У этого парня были проблемы с алкоголем, но к счастью, не настолько, чтобы от этого страдала его квалификация, зато на нравственных устоях они явно сказались.

Он все смотрел на схемы и качал головой.

– Почему бы вам их просто не пристрелить? – спросил он, получив деньги.

– Почему бы тебе не закончить эту схему?

– Застрелить было бы гуманнее, – сказал инженер. Он задумался, каково будет этим людям сознавать, что сейчас умрешь, и не иметь возможности ничего предпринять. Он сделал еще глоток.

– Ты уверен, что все получится? – спросил Франциско.

– Готов поклясться, – ответил инженер, который участвовал в проектировке некоторых высотных зданий на красивых пляжах Рио.

– Ты уже клялся, – уточнил Франциско Браун.

Найти Джеймса Брустера в Рио оказалось нелегко. Во-первых, латиноамериканская полиция не больно-то рвалась кому-то помогать. Во-вторых, втроем им было не по силам охватить весь город, да даже если бы это и удалось, то наверняка Джеймс Брустер поселился в Рио под чужим именем. И последнее – но далеко не самое маловажное – было то, что ни Римо, ни Консуэло не говорили по-португальски, а Чиун, когда Консуэло обратилась к нему за помощью и объяснила, кого они ищут, наотрез отказался помочь.

Чиун занимался очищением души в роскошном номере отеля, делая записи в свой знаменитый свиток. Сейчас надо было занести в летопись эпизод повторной встречи Синанджу и анкситл-джири.

– Не мое дело – гоняться за ворами, – отрезал Чиун и попытался восстановить в памяти каждый такт хвалебных песнопений, с тем чтобы будущие поколения знали, какой достойный прием был опять оказан Синанджу в лице Чиуна.

– Но ведь мы, возможно, спасем мир от ядерной катастрофы, – пыталась убедить его Консуэло.

На этом Чиун избавил ее от своего присутствия. Консуэло так и не поняла, чем она его обидела.

– Почему его так злит перспектива спасения человечества?

– Потому что я занимался именно этим, вместо того чтобы помочь ему вернуть сокровища Синанджу.

– Неужели это и впрямь такая ценность?

– Кое-что из него вообще старая рухлядь. Но за несколько тысячелетий все же поднакопилось кое-что ценное. Золото, драгоценности и тому подобное.

– В ваших устах это звучит так обыденно...

– Если вы не собираетесь его тратить, зачем оно вообще нужно, это сокровище? Одного золотого слитка хватило бы, чтобы какая-нибудь корейская деревня жила безбедно целых сто лет. Они едят только рис и рыбу. Иногда утку. Утку очень любят. Но они же никогда не тратят своего богатства. Ладно, волноваться не о чем. Брустера мы найдем и без него.

– Но вы ведь не говорите по-португальски.

– Любезное обхождение позволяет преодолеть любые преграды, – сказал Римо.

Римо оказался прав. Чтобы объясниться с полицейским, необязательно иметь с собой переводчика. Достаточно только сгрести первого же фараона за грудки и выкрутить ему руки, а потом спокойно и ясно произнести по-английски: “Отведи меня к своему начальству”. Нет такого языкового барьера, которого нельзя было бы преодолеть столь элементарным приемом.

Вскоре они были уже на вилле у полицейского начальника. Любая более или менее удачная карьера полицейского в Латинской Америке обязательно увенчивалась по меньшей мере виллой. И ни одному добропорядочному гражданину и в голову не могло прийти заявиться на эту виллу с просьбой о торжестве правосудия и не прихватить с собой в достаточном количестве наличных денет. “К несчастью, денег у нас с собой нет”, – с грустью признался Римо.

Полицейский начальник вслух выразил сожаление, но сообщил, что Римо все же придется взять под арест за нападение на полицейского. Тот стоял у Римо за спиной. Негоже являться в какую бы то ни было страну Южной Америки и грубо избивать полицейского, не имея ни гроша в кармане. Начальник позвонил конвойным. Римо отобрал у них пистолеты и аккуратненько раскрошил их в руках, высыпав обломки прямо начальнику на колени. Потом он показал ему очень интересные приемы североамериканского массажа. От этого массажа возникало такое ощущение, словно лопатки у вас выдраны из тела.

Целью процедуры было улучшить настроение.

Преисполнившись братской любовью, полицейский начальник пообещал помощь всего вверенного ему полицейского управления. Не будет ли уважаемый гринго столь любезен, чтобы вправить ему лопатки на место?

– Скажи своему начальнику, что его лопатки и так на месте, – бросил Римо фараону, который выполнял роль переводчика. – Это только так кажется, что их выдрали наружу.

Римо подождал, пока его слова будут переведены. Полицейский начальник спросил, не мог бы уважаемый гость сделать так, чтобы ему снова казалось, что лопатки находятся на своем месте.

– Скажи ему, когда мы отыщем человека по имени Джеймс Брустер, он опять будет чувствовать себя превосходно. Брустер прибыл сюда на самолете несколько дней назад и сейчас, скорее всего, живет под другим именем. У нас есть его фото.

Поиски с самого начала велись как-то странно. Полицейское управление получило такой мощный стимул в лице своего скрюченного от боли начальника, что им не требовалось уже ни угроз, ни денег. Кое-кто из детективов бормотал, что их вдохновляет на работу мысль о торжестве правосудия – в точности как знаменитого американского сыщика по кличке Грязный Гарри.

Что еще более странно, так это то, что когда уже на следующий день полицейские обнаружили беглеца, никто не протянул им заветного конверта с деньгами.

Они решили, что Римо тоже из полиции, и спросили, как платят полицейским в Америке.

– Им платит правительство.

– Ах, это... Это мы тоже иногда получаем, – протянул один из детективов. – Но разве ж это деньги!

По данным полиции, Джеймс Брустер был жив и под именем Арнольда Диаса укрылся в одном, из элегантных высотных жилых зданий, выходящих фасадом на великолепные пляжи Рио-де-Жанейро.

Чиун к этому времени завершил свои записи о встрече с анкситл-джири и согласился пойти туда вместе с Консуэло и Римо.

Войдя в мраморное парадное, Консуэло нажала кнопку звонка в квартиру Арнольда Диаса. Тот ответил голосом Брустера:

– Кто там?

– Это мы, дружок, – отозвался Римо.

Парадное огласилось таким стоном, что с трудом можно было поверить, что его издал человек, находящийся пятьюдесятью этажами выше. И тут селекторная связь внезапно отключилась.

– У меня свой метод ведения дознания, – сказал Римо, – и по-моему, в случае с Брустером он как раз подойдет. Не нравятся мне ребята, которые в открытую торгуют ураном.

– После всего, через что нам пришлось пройти, я почти готова уступить, – сказала Консуэло.

– Я буду сама любезность, – пообещал Римо. – Он все скажет.

Кабина лифта была обшита деревом, отполированным до блеска. В ней было восемь небольших сидений. Подняться на пятидесятый этаж даже на скоростном лифте – дело не быстрое. А люди, которые живут в этом доме, не привыкли мириться с дискомфортом, пусть даже совсем непродолжительным.

Лифт взмыл вверх, и у Консуэло заложило уши, как в самолете во время взлета. Где-то в районе тринадцатого этажа она почувствовала, как желудок стал подкатывать к горлу. К пятидесятому этажу ее уже так мутило, что она была вынуждена присесть на одно из сидений.

Римо помог ей подняться. Они стали ждать, когда откроется дверь лифта. Она оставалась закрытой. Римо посмотрел на Чиуна. По бокам кабины раздался громкий скрежет металла. Потом до слуха донесся резкий щелчок, за которым последовал стук упавшего на крышу кабины троса.

Теперь желудок Консуэло колом встал у нее в горле. Тело стало невесомым, как будто ее кто-то поднял в воздух, но ноги между тем по-прежнему стояли на полу кабины. Она не могла сдвинуться с места. У нее было такое чувство, будто кровь в жилах вдруг потекла в обратном направлении.

Она стремительно падала вниз. Римо и Чиун тоже. Падала вся кабина. Свет погас. Всю кабину заполнил скрежет металла. Чтобы закричать, ей пришлось сначала перевести дух. Когда она завизжала в темноту, то едва расслышала голос Римо, который обещал, что она останется жива.

Чьи-то руки взяли ее под локти. Потом она ощутила легкое давление и оказалась поднятой над полом кабины.

Ее кто-то держал! Потом было такое впечатление, будто весь мир взорвался. Кабина лифта рухнула с высоты пятидесятого этажа, и от удара проломилась крыша, оторвались ножки сидений, и трое пассажиров оказались в полной темноте в груде обломков. И все же Консуэло чувствовала лишь легкий ушиб. Эти двое каким-то образом в момент удара приподняли ее над полом – и себя тоже. Казалось, они упали с высоты в один фут, а не с пятидесятого этажа.

Откуда-то сверху, словно из темного туннеля, ведущего во Вселенную, к ним струился луч света. С самого верху шахты лифта Франциско Браун светил фонарем вниз. Там, внизу, в свете его фонаря из разбитой кабины лифта высунулась чья-то рука. Потом показалось лицо. Он стал вглядываться, чтобы рассмотреть получше это изувеченное лицо.

Он увидел ряд белых зубов. С такого расстояния он не мог бы сказать наверняка, выбиты они или нет. Нет, вокруг них губы. Точно – губы. Он нагнулся и вгляделся получше в то, что выхватывал из мрака луч его фонарика. Уголки губ приподнялись. Это была улыбка. Франциско Браун выронил фонарь и бросился бежать.

Фонарь ударился об обломки кабины в тот момент, когда Римо и Чиун помогали Консуэло выбраться. Она внимательно осмотрела себя – руки и ноги целы. Все кончилось благополучно, если не считать, что придется подниматься на пятидесятый этаж пешком.

– Да ладно, поехали на другом лифте, – сказал Римо.

– Вы с ума сошли? – воскликнула она.

– Нет, – ответил Римо. – А вы?

– Но нас только что чуть не убили, а вы хотите опять лезть в лифт!

– Вы ведь уже убедились, что даже если лифт упадет, с вами ничего не случится. Чего же вы тогда боитесь? – недоумевал Римо.

– Я чуть не умерла.

– “Чуть-чуть” не считается. Вы живы и здоровы. Идемте же!

– Я никуда не пойду! И точка. Можете называть меня трусихой. Мне теперь все равно.

– Кто это называет вас трусихой? – спросил Римо.

– Не трусихой, а неразумной, – сказал Чиун.

– Я никуда не пойду, – твердила Консуэло.

– Ну, тогда я сам допрошу Брустера, – решил Римо.

– Ради бога. Сколько угодно. Отправляйтесь. Я с места не двинусь. Ни за что! Ни за что на свете. Я чуть не погибла. И вы тоже чуть не погибли!

– О чем она говорит? Не понимаю, – сказал Римо Чиуну по-корейски, когда они вошли в работающий лифт.

Вокруг суетились лифтеры, пытаясь установить, что случилось. Консуэло прислонилась к какой-то красивой скульптуре, силясь вернуть себе самообладание.

Римо и Чиун нажали кнопку с цифрой пятьдесят и спокойно поднялись в лифте, решив про себя, что все вокруг сошли с ума. Разве они не продемонстрировали ей, что, когда она с ними, ей не нужен в лифте даже аварийный тормоз?

– Может быть, папочка, это я, – начал Римо, – я сам помешался?

– Не больше меня.

– Так я и думал. “Чуть не погибла”. Сумасшедшая.

Джеймс Брустер видел, как отодвинулись задвижки на его двери. Он смотрел, как вделанный в пол засов полицейского замка – литой стальной брусок – отогнулся назад с легкостью булавки. Дверь отворилась.

– Привет, – проговорил Римо. – Я буду с вами крайне любезен. Я хочу быть вам другом.

Джеймс Брустер тоже был не прочь подружиться. Чиун остался стоять в дверях.

– Будь осторожен, – сказал он.

– Чего мне бояться? – удивился Римо.

– Это золото проклято, – ответил Чиун и кивнул на подвеску на шее у Брустера.

Римо взглянул. Подвеска как подвеска, ничего особенного, обыкновенная золотая пластинка с клеймом, на котором можно было различить аптечную колбу и меч.

– Обыкновенная подвеска, – сказал Римо.

– Это золото проклято, – повторил Чиун. – Не прикасайся к нему. Если бы ты припомнил хронику Мастера Го...

– Что? Да ладно. Я-то подумал, ты и впрямь что-то увидал, – оборвал Римо.

Он направился к Джеймсу Брустеру, от которого его отделял стол. Брустер пытался остаться по ту сторону стола, но оказался слишком нерасторопен. При первом же его движении Римо настиг его и пожал руку в знак дружеского расположения. После этого он вывел Брустера на балкон и выразил свое восхищение открывающимся оттуда видом.

Он ткнул рукой в роскошный пляж, лежащий пятьюдесятью этажами ниже. Рукой, которая продолжала держать Джеймса Брустера. Ткнул, перенеся ее через балконные перила.

Потом он объяснил свои трудности человеку, болтавшемуся у него в руке.

Джеймс Брустер нелегально переправлял смертоносный груз. Этот груз мог быть использован для производства атомных бомб – бомб, которые могут унести миллионы жизней. Почему Джеймс Брустер пошел на такой общественно опасный поступок?

– Мне были нужны деньги.

– Кто вам заплатил? – спросил Римо.

– Не знаю. Деньги переводили мне на счет.

– Но кто-то же говорил с вами?

– Я думал, все законно.

– И то, что некие люди переводят на ваш счет большие суммы денег, – тоже законно?

– Я думал, что наконец напал на золотую жилу. Мне нужны были деньги. Пожалуйста, не уроните меня.

– Кто приказал вам отгрузить уран по такому странному адресу?

– Это был просто голос. Из Агентства по контролю за атомной энергетикой.

– И вы не спросили, кто это?

– Он сказал, что деньги – достаточно исчерпывающий ответ на этот вопрос. Мне были нужны деньги.

– Зачем?

– У меня машина была на износе.

– А вы представляете себе, сколько человек поставили под угрозу смерти? Вы знаете, что такое одна атомная бомба?

– Я не знал, что они собираются делать бомбы.

– А для чего же еще они воровали уран?

– Может, они хотели построить собственную электростанцию, – сказал Брустер.

Римо расхотелось с ним дружить и пожимать руки. В тот момент когда тело Джеймса Брустера оторвалось от балкона, Римо сорвал у него с шеи подвеску.

Консуэло видела, как рядом со стеной дома упало тело. Оно приземлилось, как бурдюк, – издав один-единственный громкий хлюпающий звук. Через несколько мгновений показались Римо и Чиун. Римо насвистывал.

– Вы обещали, что будете с ним вежливы, а сами за информацию убили его. Вы его убили.

– Никого я не убивал.

– Что же тогда вы сделали?

– Я перестал быть ему другом, – ответил Римо.

Чиун шел в нескольких шагах от Римо. Теперь он отказывался даже идти с ним рядом.

– Это золото проклято, – твердил он.

Римо показал Консуэло подвеску.

– Вот. Смотрите.

– Золото. Золотая подвеска, – констатировала она.

– Верно, – сказал Римо. – Глупая безделушка.

– Оно, проклято, – не унимался Чиун.

– Сейчас вам преподадут первый урок замечательной истории Синанджу. Сами увидите, насколько они точны, эти хроники. Вот этот Мастер, которого вы видите рядом с собой, утверждает, что подвеска проклята. И все из-за чего? Из-за того, что какой-то другой Мастер тысячу лет назад сказал, что какое-то золото бывает проклятым, и эта мысль высечена в скале. Нет, вру – написана на тонкой бумаге. И все. Никаких возражений. Никаких резонов. Оно проклято. И точка. Он даже подходить ко мне не желает.

Такое неповиновение вызвало у Чиуна столь сильное негодование, что он отвернулся от Римо. Римо назло ему нацепил подвеску себе на шею.

Франциско Браун находился в аэропорту. Когда появилась парочка, он понял, что и последний его план рушится. Стоит им его заметить, и ему ни за что не удастся заложить в самолет взрывчатку. С любым другим было бы достаточно спрятаться за стойку кассы. Эти же двое наверняка его заметят. Не исключено даже, что на сей раз они его прикончат. Всему есть предел, даже его просчетам.

Они заявились раньше, чем он рассчитывал, и теперь от белого, который вышагивал рядом с Консуэло, его отделяли какие-то пятьдесят ярдов. С такого расстояния белый его точно заметит. Браун вжался в угол позади стойки и стал ждать. Может, просто бросить сумку с взрывчаткой и убежать? Что, если кинуть ее в девчонку? Тогда они бросятся ее спасать. Вдруг ему удастся сделать выстрел? Все эти “если” и “вдруг”, которых он так старательно избегал всю жизнь, теперь надвинулись на него, по мере того как надвигались белый и девчонка. Но каким-то чудом мужчина его не увидел. Не узнал. Не улыбнулся своей убийственной улыбкой. Никакой реакции.

Белый подошел к кассе, купил три билета до Вашингтона, после чего направился к выходу на посадку. Азиат держался на значительном отдалении, и он-то уж точно видел Франциско Брауна.

Желтолицый едва заметно улыбнулся и легонько помахал пальчиком, давая Франциско понять, что ему пора убираться. Франциско торопливо покинул здание аэропорта, но не насовсем. Что-то в поведении белого показалось ему странным и заставило насторожиться. В нем снова проснулся инстинкт охотника. Похоже, появляется неплохая возможность убрать хотя бы одного. А если он расправится с одним, то почему не с двумя?

Они сами сделали за него то, что он никогда бы не сумел. Они разделились, и теперь он сможет убрать их по одному. Вдобавок с одним из них произошли какие-то перемены. Впервые с того дня, как он поступил на службу к Харрисону Колдуэллу, лицо Франциско озарила улыбка.