"Не целуйтесь с незнакомцем" - читать интересную книгу автора (Сойер Мерил)

7

Джанна гляделась в зеркало, проверяя, как смотрится на ней выходное платье от Мизраи; ей казалось, что светло-коралловый тон делает ее слишком блеклой, но принять окончательное решение было трудно. Бросив платье на кровать, она приложила к себе черное творение Лакруа. Простовато? Обычно она не испытывала проблем с туалетами. Однако предстоящая festa у Бредфордов была слишком ответственным событием.

Джанне хотелось произвести на это семейство впечатление, показать всем своим видом, что она приехала сюда надолго. Она слышала о них много. Однажды ей показали принадлежащую им яхту, проплывавшую мимо мыса Феррат. Однако пока ей не доводилось встречаться ни с Энтони Бредфордом, ни с его сыном Кертом. Их многоэтажные отели были, разумеется, известны всем, и не столько своими размерами, сколько огромным количеством туристов, которое они завлекали на остров, в общем, именно этим и живущий. Отели тети Пиф были, наоборот, миниатюрными, в европейском стиле, элитарными гостиницами: ее клиенты указывали в книге записей в качестве домашнего адреса громкие названия британских и немецких замков. Джанна гадала, какой будет реакция Бредфордов, когда им станет известно, что она берет из тетиных рук бразды правления. Колебаний перед лицом опасности она не испытывала; в том, что ей предстоят трудности, не сомневалась: объяснения тети Пиф убедили ее, что Бредфорды будут пытаться убрать ее с дороги – деньгами или силой.

Так и не решив, какому наряду отдать предпочтение, она отбросила очередное платье и вышла через застекленную дверь на балкон. Джанна глубоко вздохнула, наслаждаясь теплом и трепетным ароматом весенних цветов – предвестниками лета. Клонящееся к закату солнце еще грело ей спину, но вокруг «Соколиного логова» сгущались тени. Бассейн уже казался темным омутом. Вдали синела гладь глубокой бухты Святого Юлиана, пестрели покачивающиеся на волнах прибоя рыбацкие лодочки, чьи хозяева только что перенесли на берег дневной улов. Даже на таком расстоянии Джанна могла разглядеть горящие на носах лодок глаза Осириса.

Тетя Пиф сидела в саду на качелях, забыв, судя по всему, что до отлета ее самолета остается всего два часа. Джанна не впервые обратила внимание на то, насколько неудачно размещены эти качели на двоих. Она питала к тетушке искреннюю любовь, но не могла не обращать внимания на кое-какие ее странности. Например, никому еще не удавалось уговорить тетю Пиф слегка развернуть качели в южную сторону, чтобы с них можно было любоваться не просто открытым морем, но и живописной бухтой.

Джанна не поверила своим ушам, когда услыхала, что тетя Пиф отнюдь не собирается просить Ника Дженсена уступить ей свою долю акций. Подумать только, подобное безразличие – после того, как вся жизнь была посвящена созданию элитарной гостиничной сети? Джанна была не в состоянии это понять. Еще более странным было то, что именно сейчас, когда жемчужине среди ее отелей, «Голубому гроту», оставалось каких-то два месяца до открытия, тете Пиф вздумалось уехать, чтобы продемонстрировать свою мальтийскую собачку в международном клубе собаководов!

Из домика для гостей появился Ник. Повесив полотенце на спинку стула, он нырнул в бассейн. Грациозность движений этого могучего человека поразила Джанну. Шагнув назад, в тень, она по привычке, сложившейся за последние дни, стала наблюдать, как он рассекает воду бассейна безупречным баттерфляем. Плыл он совершенно без брызг. Только увидев взмах рук Ника, Джанна впервые поняла, почему этот стиль называется баттерфляй – «бабочка».

Когда Ник выбрался из воды, тетя Пиф встала с качелей и подошла к нему. Джанна была слишком далеко, чтобы услышать их разговор, но улыбка, озарившая лицо тети, не оставляла никаких сомнений по поводу ее чувств. Тетя Пиф неровно дышит к Нику! Как это объяснить? Ей не свойственно обмирать в присутствии красивых мужчин. Коллис, помнится, сделал все, чтобы добиться ее симпатии, но потерпел поражение.

Негромкий стук в дверь заставил Джанну опомниться. Ей предстоит ответственнейший вечер! Пусть тетя Пиф поступает как ей нравится, но она, Джанна, обязательно поговорит с Ником о его акциях.

Джанна откликнулась по-мальтийски, полагая, что это Клара, экономка, но в ответ услышала безупречный английский:

– Можно войти?

Джанна узнала голос Одри и распахнула массивную дверь. Мать и доктор Осгуд прилетели утром, чтобы присоединиться к тете Пиф в ее собаколюбивом мероприятии.

– Я тебе не помешала? – осведомилась Одри.

– Нет. Я никак не решу, какое платье надеть. – Джанна указала на ворох одежды на кровати.

– Тебе предстоит встреча с Бредфордами. Надень платье от Лакруа. Тебе идет черный цвет.

Одри вздохнула. Джанна в который раз задала себе вопрос, сообщили ли Одри, что тайное удочерение уже не является тайной для Джанны.

– Остерегайся Энтони Бредфорда, – неожиданно предупредила Одри.

– Не знала, что вы знакомы.

– Я с ним встречалась однажды, только очень давно. Тогда он меня испугал.

Джанна не удивилась: Одри много кого пугалась. Плохо знавшие ее люди принимали это за неисправимый снобизм, но Джанна-то знала правду: при всей своей красоте, а возможно, именно из-за нее, Одри страдала от болезненной застенчивости.

– У тебя найдется время для разговора?

– Конечно. – Джанна указала ей на диван. Усевшись, Одри принялась тщательно укладывать складки своего вязаного платья. Наконец она спросила:

– Тебе нравится заниматься бизнесом?

– Да, – честно ответила Джанна. – У меня масса работы. Я весь день и весь вечер не поднимаю головы. – «Благодаря этому у меня нет времени думать о Коллисе», – мысленно добавила она.

– Чем конкретно ты занимаешься?

– Пока что я только вхожу в курс дела. Мне предстоит управлять тремя гостиницами. Четвертая, «Голубой грот», уже почти завершена. Мы открываем ее через два месяца. Это будет отнимать у меня почти все время.

– Ты не находишь это недостойным или вульгарным?

– Ни в коем случае! Если это занятие годилось тете Пиф...

– Бизнес – это так увлекательно! – При этих словах синие глаза Одри загорелись незнакомым Джанне энтузиазмом. Не иначе, доктор Осгуд прописал ей новое лекарство. – У меня родился один замысел... Надеюсь, ты поможешь советом.

Джанна ободряюще улыбнулась. Она не могла припомнить ни одной мысли Одри, которая родилась бы лично у нее, а не у Реджинальда.

– Я хочу открыть магазинчик в Бошаме.

– Превосходно! – Никто не разбирался в моделях дамских туалетов лучше Одри Атертон. Магазинчик в Бошам-плейс, среди сонма ему подобных – чем не идея? После смерти Реджинальда Одри походила на судно без руля и ветрил; собственное дело даст ей желанное направление. – Не сомневаюсь, что Ланвин окажет тебе необходимую помощь...

– Я хочу открыть магазин моделей для собак. У меня уже готово для него название...

Джанна проглотила язык и с трудом выдавила улыбку. Одри увлеченно заговорила о бесконечных замыслах, рождающихся у нее благодаря общению с собачкой Ромми. Для такого изнеженного существа очень трудно найти все необходимое! Джанна узнала о намерении Одри торговать непромокаемыми попонами, бижутерией, собачьим одеколоном под названием «О де Ром-мель». Джанна делала над собой усилие, чтобы не закатить глаза. Несомненно, проект был плодом долгих размышлений и немало значил для Одри. Джанна терпеливо слушала, время от времени вставляя одобрительные реплики. Напоследок она пообещала оказывать проекту всяческую поддержку.

Послушавшись Одри, Джанна надела черное платье. Она более обильно, чем обычно, воспользовалась косметикой, наложила тени, чтобы подчеркнуть зеленый цвет своих глаз, надела кулон в виде сокола – подарок тети Пиф на восемнадцатилетие. Золотая птичья головка от Булгари была усеяна вместо перьев бриллиантами, крупицами хрусталя и изумрудами. Ансамбль дополняли серьги – такие же птичьи головки, только меньшего размера. Джанна немного отступила от зеркала, чтобы как следует рассмотреть свое отражение.

Лучше, чем сейчас, она выглядела единственный раз в жизни – на собственной свадьбе. Она с горечью припомнила, что и тогда надевала подарок тети Пиф. В тот день она была сама не своя от счастья. У нее кружилась голова от любви. Что ж, пусть прошлое остается в прошлом. Сосредоточимся на будущем, и в первую очередь на Бредфордах.

Зазвонил телефон. Идя к аппарату, она радовалась, что Коллис не знает ее нового номера. Он прислал ей десять фунтов шоколада «Шарбонель и Уолкер» с золотой надписью «Я люблю тебя. Прости меня» на каждой конфете. Вместе с шоколадом реактивный самолет Атертонов привез цветочный макет ботанического сада Кью-Гарденз в корзинке из ивовых прутьев из знаменитого магазина цветов «Шервуд». Джанна отдала цветы и конфеты Кларе, припомнив, что Коллис ни разу за все время их супружества не удосужился остановиться у цветочного киоска и купить ей простенький букетик.

В трубке раздался голос Уоррена:

– Как дела?

– Неплохо. – Услышав голос брата, она поняла, как ей его не хватает. – Вечером я приглашена к Бредфордам.

– Позвони мне потом и расскажи, как прошла встреча.

– Еще я собираюсь сегодня же уговорить Ника Дженсена продать мне акции.

– Заплати за них столько, сколько запросит. На этом не экономь. Я тебе помогу.

За тридцать пять лет трудно было не научиться угадывать настроение друг друга. Она уловила в тоне брата изрядную озабоченность.

– Что-то случилось?

– Мы нашли Джиана Паоло.

– И он запросил за свои акции безумные деньги.

– Если бы все было так просто! – Уоррен умолк, и Джанне стало нехорошо от дурного предчувствия. Она вцепилась в трубку так, что побелели пальцы.

– Он успел загнать их Бредфордам, – наконец решился сообщить Уоррен.

– Только не это! – Она не сумела скрыть разочарования. – Тетя Пиф по всем правилам передала мне свой пакет – сорок пять процентов активов. Не сомневаюсь, что мне удастся убедить Ника Дженсена продать мне свою часть. Это укрепит мое положение, но, похоже, Бредфорды все равно не дадут мне жить спокойно.

Она представила себе Ника, выбравшегося из бассейна и обеими руками откидывающего мокрые волосы. Раз пакет перекочевал из рук Джиана Паоло в руки Бредфордов, акции Ника приобретают ключевое значение. Ей необходимо без промедления завладеть ими, иначе ее могут опередить.

Ник и Джанна наконец отправились на праздник в Мдину. Дорога вела на запад, прямо к садящемуся солнцу. Тяжелое красное светило почти полностью погрузилось в море, успев накинуть на каменистые склоны окружающих террас бронзовое покрывало. Впервые Ник увидел Мальту из иллюминатора самолета, когда весь остров, освещенный предзакатным солнцем, был как на ладони. Тогда он невольно сравнил его с золотой рыбкой, плывущей на юг, – этому способствовали очертания и краски. Сначала он был склонен объяснять янтарный оттенок закатом, но уже на следующий день обнаружил, что вся Мальта имеет цвет абрикоса, ибо дома были здесь сложены из местного золотистого известняка.

Он сбавил скорость, объезжая на узкой дороге конную повозку.

– Влюбленные, – объяснила Джанна, оглянувшись на экипаж с задернутыми шторками. – Вам рассказывали о passeggiata?

Ник был наслышан об особом часе на закате, когда мальтийцы прогуливаются по улицам, присаживаются в уличных кафе, подходят к домам соседей поболтать; однако он позволил Джанне прочесть ему подробную лекцию об этой славной традиции. Она делала все возможное, чтобы вызвать у него симпатию, а он не собирался ставить ей палки в колеса. Интересно, что она предпримет, когда он ответит отказом на ее просьбу продать акции?

– Мальта нравится мне гораздо больше, чем Япония, – сообщил он. – У японцев не принято прогуливаться по улицам и просто наслаждаться жизнью. Там вкалывают минимум по двенадцать часов в день.

– Разве у них нет законов о труде? – спросила она, одновременно обращая его внимание на запряженную осликом тележку с тыквами, сворачивающую на дорогу.

Ник притормозил, машинально поискав глазами зеркало справа, но тут же вспомнил, что здесь левостороннее движение. Ослик по всем правилам красовался в левом зеркале.

– Есть, но компании вынуждают работников добровольно перерабатывать. В противном случае человек оказывается без работы.

– Одна жизнь – одна компания. Они не меняют своих служащих, как мы.

Ник кивнул и, миновав тележку, надавил на газ. Надо же, а он-то был готов держать пари, что ей неизвестно, сколь серьезное дело в Японии принадлежность к компании. Он сравнивал это с рабским трудом, мало отличающимся от труда чернокожих, которые доставлялись из Африки в катакомбы вокруг Валлетты, а потом отправлялись в Новый Свет.

– Такая преданность и позволила им уйти в отрыв, – продолжала Джанна. – Это, плюс торговые барьеры. Ведь японское правительство поддерживает своих бизнесменов так, как нашим и не снилось.

– Все не так просто, – отозвался Ник, радуясь про себя, что она, кажется, имеет представление о том, что жизнь – это не просто слизывание сливок с серебряной ложечки. – Они умны и очень трудолюбивы. Я восхищаюсь ими.

Джанна указала ему на стрелку «Наксар». Кивнув, он покосился на нее. Ник достаточно разбирался в туалетах, чтобы суметь распознать шедевр портновского искусства. Черный шелк, безупречные линии, облегающие тело, но без всякого вызова. Вырез на груди был глубок, но не слишком. Но при всех достоинствах платья оно меркло в сравнении с кулоном: Ник никогда в жизни не видел такой восхитительной безделушки. От нее было невозможно оторвать взор. Видимо, все дело было в изумрудных глазках птицы: казалось, они неотрывно следят за водителем.

Все это подтверждало слова старины Фитцджеральда: богатые – люди из другого теста. Черт, мамаша Джанны путешествует в сопровождении личного врача! К их услугам – личный реактивный самолет, мгновенно переносящий из Лондона в Рим или Женеву, где они глазеют на собачек!

Впервые в жизни Ник осознал, что и он теперь богат. На свой миллион долларов он, конечно, не мог позволить себе самолет Атертонов или яхту Бредфордов, однако с точки зрения уроженца Копыта Мула миллион представлял собой кругленькую сумму. Какое-то время он наслаждался своим открытием, почти не слушая Джанну, однако успел отреагировать на ее указание описать круг и свернуть на Рабат. А что бы он сделал, если бы получил все эти деньжищи наличными? Пока что он не мог придумать ничего, кроме продления жизни старику Остину. Впрочем, для этого мало одних денег...

– Я прочитал вашу диссертацию. – Ника так и подмывало добавить, что у него ушел не один час, чтобы продраться через все это занудство. Автор позаботился оснастить каждое утверждение солидными статистическими выкладками. Зато по завершении чтения он изменил свое мнение о леди Джанне. Такой пласт было под силу перевернуть только очень целеустремленному человеку. Он навел справки об ее капиталовложениях: оказалось, что ублажать шейхов и заменять пробку пластмассой – весьма выгодные занятия. Столь старательная особа, безусловно, научится и управлять отелями. Главное, чтобы она не взялась писать диссертацию и на эту тему.

– Вот как? И каково ваше мнение? – поинтересовалась Джанна.

– Думаю, вполне можно было ограничиться одной страничкой: мол, революция лишила Францию первого места в искусстве, музыке, финансах и так далее. Главной с тех пор стала Англия. – Ник знал, что ей неприятно это слышать, но не мог преодолеть соблазн подразнить ее. Уж больно серьезно она смотрела на него своими зелеными глазищами.

– Выводы необходимо подкреплять фактами, – сухо ответила она.

Ник осклабился. Вот именно: никакого чувства юмора. Такой ничего не стоит надуться из-за пустяка. В том-то и беда с богатыми: слишком многие пресмыкаются перед ними из-за их денег, поэтому правда звучит для них непривычно, а шутка – крамольно.

Они некоторое время ехали в молчании, пока Ник не заметил на утесе Мдину. Обнесенный стеной городок был похож издали на нос корабля, устремленного на запад; вместо морских волн здесь были каменные террасы, спускающиеся к синей ленте на горизонте. Нику пришлось сбавить ход и влиться в вереницу машин, взбирающихся на холм. Въехав через средневековые ворота в древнюю крепость, они нашли место для парковки.

– Сколько лет этой цитадели?

– Мдина существует с древнеримских времен, – сказала Джанна, легко ступая по булыжной мостовой, карабкающейся в сторону замка Бредфордов. – Сперва здесь обитали рыцари святого Иоанна, которые потом перебрались в Валлетту, окруженную водой. При наплыве крестоносцев это было благоразумным поступком.

– Рыцарям остров обошелся попросту даром, – подхватил Ник, вспоминая рассказы Пифани. – Всего один специально тренированный сокол с кожаным колпачком на голове в качестве годовой арендной платы императору Священной Римской империи!

– Удивительно, что вы так много знаете! Большинство американцев считает, что мальтийский сокол – лишь инкрустированная драгоценностями статуэтка из кинофильма.

Ник остановился. Джанне пришлось запрокинуть голову, чтобы заглянуть ему в лицо. Ему понравилось выражение ее глаз, но внимание быстро отвлекла золотая соколиная головка, лежащая на вздымающейся груди Джанны.

– Вам нравится этот сокол? – спросил он, разглядывая великолепно выполненную драгоценность.

Похоже, она отказывает ему в наличии ума. Это не было для него сюрпризом. Красавцам мужчинам, точно так же, как сногсшибательным блондинкам, не полагается блистать рассудком. Иногда ему нравилось казаться простаком. Недооценка собеседником его умственных способностей нередко помогала Нику одерживать победу. Иначе обстояло дело с Джанной: ему все время хотелось блеснуть перед ней знаниями, а то и подразнить ее.

– Кстати, насчет соколов, – продолжал он, не дождавшись ответа на свой вопрос. – Почему Пифани назвала свой уголок «Соколиным логовом»? – Даже недолгого пребывания на Мальте оказалось достаточно, чтобы подметить, что мальтийцы предпочитают не номера домов, а названия, причем нередко причудливые: «Лежбище игуаны», «Бычий нос», «Розовый банан».

– Точно не знаю. Тетя Пиф утверждает, что соколы – умнейшие из птиц. Именно поэтому мальтийские соколы – сапсаны всегда высоко ценились. Шейхи до сих пор любят охотиться с соколами.

Для Ника стало открытием, что традиция соколиной охоты все еще жива. Впрочем, что он вообще знает о песках и верблюдах?

– А почему «логово»? Оно годится для медведей, а соколы строят гнезда.

– По-шотландски слово «lair» – «знание», «мудрость». Кто знает, что тетя Пиф имела в виду.

Ник все еще недоумевал.

– Какой такой особенной мудростью обладают соколы?

Джанна пожала плечами. Сокол у нее на груди скосил изумрудные глаза, и они сверкнули.

– Всей на свете, наверное.

Они достигли крепостной стены. Деревянные ворота распахнулись, слуги в красных камзолах с золотыми пуговицами и эполетами пропустили их внутрь. Их взглядам открылся двор, украшенный фонтаном. По стенам вились алые бугенвиллеи. С деревьев и с полудюжины балкончиков свисали грушевидные светильники. Сам дом Ник не мог назвать иначе как дворцом. Дворец, впрочем, казался древним, сохранившимся со времен крестоносцев. Ник обвел глазами толпу, осаждающую длинные буфетные столы, утоляющую жажду и оживленно переговаривающуюся. Джанна дотронулась до его руки, и он наклонился к ней, чтобы расслышать ее просьбу, заглушаемую оркестром, вовсю старающимся в дальнем углу.

– Вы не познакомите меня с Кертом Бредфордом?

Тони Бредфорд стоял в одиночестве на балконе, осматривая толпу гостей. Его festa, первая в череде праздников в честь многочисленных святых, на следующий день будет продолжена церковной службой. Затем священник пронесет по деревне церковные реликвии, возглавляя шествие прихожан, то есть всех односельчан, за исключением коротающих время за решеткой. Перешедший в католичество Тони исправно посещал церемонии, поскольку человек в его положении иначе поступить не мог, однако ему не была присуща религиозная истовость коренных мальтийцев. Тем не менее его традиционная festa, самая пышная на острове, приносила ему глубокое удовлетворение. Он приглашал на нее только наиболее значительных личностей, которые охотно откликались на приглашение столь богатого и могущественного человека. Он воображал себя мальтийским герцогом.

На сей раз удовольствие усугублялось ожиданием сюрпризов. Его приглашение приняла Джанна Атертон-Пемброк, и, стало быть, конец многолетнему пренебрежению, с которым к нему относился клан Кранделлов. Сама Пифани, конечно, не явилась – она никогда не доставит ему такого удовольствия, – однако позволила прийти вместо себя Джанне. С чего бы это? Не иначе, Пифани Кранделл что-то затевает. После столь долго тянувшегося противостояния между ними в сфере гостиничного бизнеса она сделала большие вложения в новый проект и внезапно передала свой пакет акций Джанне. Сама же пустилась по свету, демонстрируя свою собачонку. Внешне это выглядело просто как большая ошибка. Однако многолетний опыт борьбы с Пифани учил Тони быть настороже.

Он полагал, что наконец-то загнал ее в угол, когда она продала почти половину своих активов, чтобы разжиться деньгами на строительство своего «Голубого грота». Однако он просчитался. Трейвис Прескотт умер, не успев продать свои акции Бредфордам. Акции перешли к Нику Дженсену, проявляющему неуступчивость. Энтони был слишком умудрен опытом и потому не рассчитывал, что уломать Дженсена будет нетрудно. Раз этот техасец квартирует в гостевом домике у Пифани, то он находится у нее под каблуком.

Пифани все-таки совершила тактическую ошибку, продав свои акции графу Лифорту. На сей раз Энтони переиграл ее и прибрал эти акции к рукам. На свою беду, Пифани также не догадывается, что Тони владеет козырной картой: он знает, кто такая Джанна на самом деле.

Он не упускал Джанну из виду с самого ее рождения. Пока она оставалась в Англии, ее можно было не опасаться. Энтони привык считать, что после смерти Пифани Джанна охотно продаст отели Бредфордам. Теперь, когда она объявилась на Мальте и пошли слухи, что она поселится здесь постоянно, собираясь управлять отелями, Бредфордам придется перейти к активным действиям.

Тони обратил внимание на пару, миновавшую ворота. Инстинкт подсказал ему, что маленькая блондиночка и есть Джанна. Он читал посвященные ей ежеквартальные доклады частных детективов, но не позаботился потребовать фотографию. Ее вида он бы не перенес. Блондинка обернулась к своему рослому спутнику, который наклонился, чтобы расслышать ее слова. Тони вцепился в чугунную балюстраду балкона. От головокружительного чувства дежа-вю у него отчаянно заколотилось сердце.

Как живо он помнил Пифани, ее черный наряд в вечер их последней встречи! Тогда она была на год старше Джанны: ей было тридцать шесть. Глазами, фигурой, волосами Джанна напомнила ему Пифани, хотя, если детально разобраться, сходство было невелико. Былая горечь наполнила душу Тони, когда он вспомнил, как в последний раз умолял Пифани стать его женой.

Кулон на груди Джанны сверкнул в отблеске светильника. Даже на таком расстоянии Тони ощутил на себе осуждающий взгляд зеленых соколиных глаз. Разумеется, ему было знакомо это украшение. Он даже держал в руках фотокопию квитанции о его продаже. Однако он не был подготовлен к тому, что увидит его на Джанне. Сокол-мститель, преследующий Тони...

Стоило Тони освоиться с мыслью, что Джанна до спазма в горле напоминает ему Пифани, как высокий спутник Джанны посмотрел вверх. Невероятно! Его лицо! Тони затрепетал и на мгновение зажмурился, убеждая себя, что у него галлюцинация. Но нет, зрение не утратило остроту с тех пор, как он служил во время войны в британской королевской авиации. Он открыл глаза. Ошибки быть не могло.

Где Пифани откопала этого типа?

– Позовите сюда Керта! – крикнул Тони пробегавшему мимо слуге.

– Командам надо подчиняться, – буркнул Керт Ронде и нехотя поплелся за слугой наверх, чтобы узнать, что понадобилось Большому Тони. Вызовы к отцу редко предвещали что-либо хорошее. Керту очень хотелось, чтобы отец побыстрее испустил дух, чтобы он наконец-то сам смог собой распоряжаться. Большой Тони мечтал основать династию, поэтому на Керте, единственном наследнике мужского пола, лежала огромная ответственность. Не проходило дня, чтобы Большой Тони не напомнил сыну, что тот манкирует своими обязанностями.

– Кто это там, с Джанной Атертон Пемброк? – встретил его вопросом Большой Тони.

Керту потребовалась целая минута, чтобы найти в толпе единственную пока что незнакомую ему женщину.

– Ник Дженсен.

Большой Тони впился глазами в Ника.

– Что говорится в донесениях детективов о семье Дженсена? У него есть родня в Шотландии?

– Нет. Предки его матери происходят из какого-то Аламо, а предки отца приплыли в Америку на «Мейфлауэр».

Большой Тони фыркнул, как делал всегда, когда не верил чему-то, и отвернулся с перекошенным от ненависти лицом. Особенно сильно излучали это чувство его черные глаза. Он провел рукой по лбу, приглаживая волосы оловянного цвета. Этот жест отца невольно заимствовал Керт, хотя клялся себе, что избавится от дурацкой привычки.

– Пускай наши детективы снова займутся Дженсеном, на сей раз по-настоящему. Пифани Кранделл затеяла какую-то игру.

– Зачем? Первый доклад был вполне исчерпывающим. Я перечитан его несколько раз. Он начинал в «Империал-Кола», там и остался. Если и есть что-то интересное, то только...

– Я тоже читал этот идиотский доклад. Но я говорю тебе, что Дженсен не исчерпывается тем, что там о нем сказано.

Керт не собирался затевать спор, зная, что переубедить отца – дело безнадежное.

– Хорошенько приглядись к Джанне. Какова порода, каков класс!..

С точки зрения Керта, Джанна мало поднималась над самым что ни на есть средним уровнем. Разве что большие зеленые глаза да неплохая фигурка... Женщина не в его вкусе. Ему трудно было себе представить, чтобы она оказалась способна на какие-нибудь постельные выкрутасы.

– Не понимаю, что в ней особенного.

– И не поймешь. – Большой Тони ткнул сына пальцем. – Но ты на ней женишься.

– Она уже замужем, – счел нужным сообщить Керт.

Большой Тони не сводил с него немигающих глаз.

– Она подала на развод. Женщины от тебя млеют, не знаю уж почему. Тебе будет нетрудно ее заинтересовать.

Керт знал, как реагировать на требования отца жениться и произвести на свет наследника до смерти Большого Тони. В свои тридцать четыре года Кертис Уайтинг Бредфорд стал просто экспертом высокого уровня по части уклонения от брачных уз. Втайне от Большого Тони Керт уже на протяжении нескольких лет любил одну женщину, причем глубоко и без оглядки.

Он спустился вниз и воссоединился с Рондой. Требования Большого Тони давно оставляли его равнодушным, не то что в ранней молодости. Его союзником было время. Старый мерзавец не вечен.

– Что ты собираешься предпринять? – спросила Ронда, выслушав его рассказ о разговоре с отцом.

– То же, что всегда, когда отец находит очередную кандидатку мне в жены.

Ник, не заметив Керта Бредфорда, повел Джанну по двору, гордясь такой спутницей. Она легко беседовала с гостями, не проявляя, вопреки его опасениям, ни капли снобизма. Вместе он и она представляли собой неплохую пару. Она знакомила его со своими деловыми партнерами, а он старался познакомить ее с теми немногими людьми, которых успел узнать сам. Маршрут завершился у буфетного стола, перед ледяной скульптурой русалки довольно крупных размеров.

Джанна положила себе нечто мясное.

– «Браголи» – говядина с оливками. – Она задорно посмотрела на своего кавалера. – А вы что-то очень разборчивы в еде: я заметила, что вы и не прикоснулись тогда к говяжьему языку.

Он вооружился серебряной вилочкой, острой как игла – действительно, богатые слеплены из другого теста, – наколол кусочек и попробовал.

– Отлично! – Он храбро откусил еще. – Зато я ел телятину – отменное кушанье.

Джанна со смехом заметила:

– Это была не телятина, а зобная железа.

В Техасе все так называемые субпродукты достаются свиньям. Так что Ника можно было понять. Он, однако, проигнорировал насмешки Джанны и наколол еще один кусок. Она намазала крекер паштетом и сняла пробу.

– Вкусно, – одобрила и, подумав, добавила: – Но у тети Пиф все равно вкуснее. – Джанна намазала еще один крекер и подала ему. – Попробуйте, вам понравится.

– Вам известно, что в унции паштета из гусиной печени больше холестерина, чем в том же количестве любой другой еды? – не удержался он. – Хотите, чтобы мой холестериновый счетчик взорвался?

– Это не гусиная печень, а печень фенека, – предупредила она, прежде чем он вонзил зубы в крекер.

– Час от часу не легче! – Он решительно вернул ей угощение.

– В таком случае вы погибнете здесь голодной смертью.

– Ничего, в Японии я как-то выжил, даже научился глотать мешанину, которую там подают на завтрак.

Ник поднял голову и увидел, что к ним направляется Керт Бредфорд в обществе роскошной брюнетки – той самой, которая красовалась на фотографии в голом виде на пару с Трейвисом.