"Не целуйтесь с незнакомцем" - читать интересную книгу автора (Сойер Мерил)

8

Джанна, проследив за его взглядом, тоже обратила внимание на тех, кто направлялся к ним.

– Керт Бредфорд, – успел шепнуть ей Ник.

Тревожное чувство ожидания, не оставлявшее ее весь вечер, усилилось. Она рассматривала Керта – своего соперника, человека, стремящегося завладеть отелями тети Пиф. Он был красив и недурно одет. Джанне он показался похожим на итальянца.

– Я рад, что вы приехали, – сказал Керт Нику и повернулся к Джанне: – Вы, наверное, Джанна? Керт Бредфорд.

– Рада познакомиться, – ответила она, радуясь естественности своего тона. – Чудесный прием!

– Благодарю. – Керт указал на свою спутницу: – Ронда Сиббет.

Жгучая брюнетка удостоила Джанну беглым взглядом из-под накладных ресниц и, не обнаружив ничего, достойного внимания, чуть заметно кивнула, после чего адресовала лучезарную улыбку Нику. Джанна привстала на цыпочки, помимо собственной воли не сводя с Ронды глаз. На той было усеянное перышками воздушное платье, выставлявшее напоказ все ее роскошное тело, подчеркивавшее длину ног и открывавшее грудь откровеннее, чем любой туалет, имевшийся в распоряжении Джанны.

– Я – друг Трейвиса Прескотта, – непонятно в какой связи ляпнул Ник. Он тоже сверлил Ронду глазами, не скрывая, что она произвела на него глубокое впечатление. С Джанной он обращался как с младшей сестренкой, по любому поводу подтрунивая над ней. А чего, собственно, удивляться? Красивый мужчина никогда не заинтересуется такой, как она. Тут Джанна поспешила напомнить себе, что отношение Ника Дженсена не имеет для нее ровно никакого значения – главное, заполучить его акции.

Ронда наклонила голову; от этого кокетливого движения ее темные волосы рассыпались по голым плечам. Очевидно, ее так же влекло к Нику, как и его – к ней.

– Разве я знакома с мистером Прескоттом? – спросила Ронда у Керта, не отрывая карих глаз от Дженсена.

– Нет, – поспешно, почти грубо ответил Керт. – Он был здешним представителем «Ймпериал-Кола» до Ника. – Он повернулся к Джанне: – Весь прошлый год Ронда провела на своей вилле в Монако. Ваш брат по-прежнему держит там свою яхту?

Разговор показался Джанне странным.

– «Роза Одри» стоит в Пуэрто-Банусе, – ответила она.

– А-а, Марбелья! – подхватила Ронда, обращаясь к Нику. – Там замечательно, правда?

– Никогда там не бывал. – Ник произнес это так отрывисто, что Джанна обернулась, немного удивленная. Ник улыбался, но характерной ямочки не было заметно.

– Джанна, почему бы нам с вами не удалиться в библиотеку и не побеседовать об отелях? Ведь теперь вы ими занимаетесь? – предложил Керт.

Эти слова прозвучали для Ронды как сигнал: она тут же схватила Ника за руку.

– Потанцуем?

Ник последовал за ней туда, где неровный булыжник был накрыт паркетным настилом для удобства танцующих. «Лживая стерва!» – хотелось крикнуть ему, однако он держал себя в руках. Именно Ронда Сиббет была на знакомой ему фотографии – он нисколько в этом не сомневался. Еще во время ленча на яхте Ник заподозрил, что Керт знает о Трейвисе больше, чем готов признать. Почему они оба лгут?

Видимо, все дело в акциях отеля. Иначе зачем Бредфордам понадобилось выслеживать Трейвиса? Но как объяснить теперешнюю ложь? Не тем ли, что им известно нечто, что помогло бы отыскать убийцу? Шестое чувство подсказывало Нику, что необходимо проявлять осторожность. Не торопись и не раскрывай карты.

– Кариока, – простонала Ронда, падая в его объятия и прижимаясь к нему сильнее, чем требовалось.

Ник понятия не имел, как танцуют кариоку, но музыка была отчетливо латиноамериканская. Он умел танцевать только два танца: «Хмельной Джо» и, разумеется, стандартный вальс.

– Сначала самба, – проинструктировала его Ронда, – потом вот такое движение бедер... – Она продемонстрировала нечто такое, чего Ник никогда бы не сумел изобразить.

Он пытался повторять ее зигзаги, радуясь, что из-за толкучки на танцевальном пятачке никто не заметит, каким болваном он выглядит. Он сознательно не смотрел туда, где торчали, как взведенные «кольты», груди Ронды. Ее платье являло собой образец самого дурного вкуса. Павлин с распушенным хвостом и тот выглядел бы скромнее. Платье облегало ее настолько бесстыдно, что перья казались растущими прямо из тела. То ли дело – изящное черное платье Джанны! Ничуть не меньше сексуальности, зато вульгарности ни капли.

– Вы уверены, что никогда не встречались с Трейвисом Прескоттом?

– Абсолютно. Я никогда не забываю мужчин. – Это откровение было произнесено шепотом, призванным вскружить Нику голову.

– А мне казалось, что я видел фотографию. Вы с ним на яхте. Наверное, обознался.

Накладные ресницы, закрывавшие половину ее лица, затрепетали. Сначала она выглядела ошеломленной, потом собралась с духом и нагло посмотрела Нику прямо в глаза.

– Где же вы видели такую фотографию?

– В Техасе, на похоронах Трейвиса Прескотта.

– Вы действительно обознались. Это не могла быть я. Я вернулась домой только неделю назад из Монако.

Ник собрался было поднажать, но рассудил, что она, конечно, не откажется так просто от своего вранья. Надо было попросить Остина прислать ему чертову фотографию, тогда он вручил бы ее полицейским, а уж они заставили бы расколоться это лживое создание.

– Может быть, завтра прокатимся вместе на водных лыжах? – предложила Ронда, намеренно задевая его грудью.

– Я занят, – соврал он.

Она выпятила нижнюю губу. Немало мужчин расценили бы это как очень сексуальное зрелище. Музыка стихла, и Ник с облегчением повел партнершу прочь с танцевальной площадки. Джанны нигде не было видно. Оркестр снова ожил. На этот раз зазвучало нечто похожее, по его мнению, на рок-н-ролл.

– Ламбада, – объявила Ронда, приплясывая на месте. – Пошли!

Ник вновь потащился за ней на паркет, надеясь, что теперь можно будет танцевать, не дотрагиваясь до партнерши. Однако его ждала неожиданность: очутившись в толпе, Ронда бесстыдно прижалась к нему и обняла за шею. Прежде чем он успел ее отпихнуть, она заерзала в такт музыке и принялась прямо-таки тереться об него. Покосившись на соседей, Ник удостоверился, что Ронда не занимается чем-то предосудительным: все танцоры вокруг терлись друг о дружку с не меньшим усердием. Это напоминало половой акт в одежде. Ник снял руки Ронды со своей шеи и схватился за поясницу.

– От ламбады у меня люмбаго, – коряво пошутил он. – Ох, как вступило! Давайте лучше выпьем.

– Если бы мы объединились, то взяли бы под контроль всю туристическую индустрию Мальты, – говорил Керт Джанне голоском не менее сладким, чем коллекционное вино, которым он ее угощал.

Джанна поставила бокал на столик: она выпила совсем немного, но вино уже ударило ей в голову.

– Концепция тети Пиф – небольшие отели для европейской элиты, а не высоченные коробки, привлекающие по дешевым турам орды туристов, которые дюжинами волокут с острова пластмассовые мальтийские кресты.

Сказав так, Джанна спохватилась. Куда подевался ее врожденный такт? Что она делает? Ее поведение – лучший способ превратить Керта в своего врага! Это было бы совершенно некстати: ведь она собиралась жить на Мальте. Она ведь, кажется, хотела нащупать почву для согласия с Бредфордами, а вовсе не углублять пропасть.

– Понимаю. – Керт оставался безупречно вежлив, но в его тоне слышался вызов. – Таков подход Пифани Кранделл. Но как относитесь к этому вы? Времена изменились. Без туров отелям не выжить.

– Это не мой... – Она поперхнулась, в последнее мгновение не дав вырваться очередной резкости. – Отели могут быть самыми разными.

Он встал и налил себе вина из бутылки, спрятанной в шкафчик, выполненный в виде египетского саркофага. «Что за человек Тони Бредфорд?» – размышляла Джанна, уверенная, что встречи с главой фирмы не избежать. Отец Керта пошел на большие расходы, чтобы подновить свой дворец, возведенный еще в эпоху средневековья, однако комната, где они находились, отличалась своеобразным интерьером. Чем привлек хозяина антураж египетского захоронения?

Керт улыбался ей, стоя у бара; Джанна заставила себя ответить ему подходящей случаю улыбкой. Тетя Пиф сообщила ей кое-какие подробности о Керте – плейбое, обожающем азартные игры и женщин, числом поболее. За истекший час она уяснила, что имеет дело с очень ограниченным субъектом. Судя по всему, его мало что интересовало, за исключением его яхты и гоночных автомобилей. Приверженность гостиничному бизнесу выглядела на этом фоне ненатуральной. Джанна решила, что главное лицо в деле – это его отец. Решение подмять под себя отели тети Пиф принял именно Тони, отец Керта.

– У вашей тети репутация противницы всего немецкого.

– Она так и не смогла забыть войну. – Джанна мало в чем расходилась с тетей Пиф. Одно из немногих разногласий касалось немцев. Пятьдесят лет – разве это не срок, чтобы простить и забыть? Но ведь Джанна не участвовала в той войне.

– Германия – крупнейший торговый партнер Мальты, – продолжал Керт. – Немцев оскорбляет, когда наши лучшие отели воротят от них нос.

Джанна не удержалась от улыбки. Это же надо: Бредфорд признает превосходство отелей Кранделл! Вот посмеялась бы тетя Пиф!

– Вижу, наша винная коллекция вам не по душе, – сказал Керт. – Позвольте предложить вам шардонне.

Джанна уже открыла рот, чтобы предупредить хозяина, что с нее вполне достаточно нескольких глотков – она не была любительницей спиртного, однако передумала, решив, что напрасно обидела его, недопив первый бокал. Изучая собеседника, она все больше приходила к выводу, что его интерес к ней, как и озабоченность процветанием отцовских отелей, – не более чем притворство. Печальный опыт с Коллисом Пемброком преподнес ей по крайней мере один урок: красивое лицо и обворожительная улыбка больше не могли ввести ее в заблуждение.

Керт подал ей шардонне и подсел совсем близко.

– За наши отели! – провозгласил он и чокнулся с ней.

Джанна из вежливости отпила один глоток. Вино было приторным и одновременно терпким – странное сочетание для шардонне. Она хотела было отставить бокал, но он снова чокнулся с ней и сказал: – За нас!

Она послушно отпила еще, убеждая себя, что ошибочно истолковала масленый взгляд Керта. Он подвинулся еще ближе к ней, и она передернулась от неприятного чувства. Когда он дотронулся до головки золотого сокола у нее на груди, она облегченно вздохнула. Эта безделушка никого не оставляет равнодушным! Однако через мгновение он снова заглянул ей в глаза. На сей раз его намерения не вызывали никаких сомнений.

– Какое любопытное зеркало! – Джанна забилась в дальний угол дивана и указала на зеркало на стене позади них. Основанием для него служила фигура фараона, вырезанная из розового камня. Обрамление было тоже весьма оригинальным – египетские иероглифы.

Керт ликвидировал образовавшийся между ними зазор, схватил ее бокал и убрал его подальше.

– Это ложная дверь в гробницу фараона Тута. Дядя отца купил ее на аукционе Сотби. На месте зеркала была когда-то деревянная дверь, но она сгнила.

– Это не из гробницы Тута, – пролепетала она, судорожно подыскивая слова. Его сексуальные намерения сильно ее нервировали. – Это из гробницы Унисаха. Он жил на несколько веков раньше Тутанхамона.

– О! Вы бы нашли общий язык с Большим Тони, – усмехнулся Керт. – Он без ума от Древнего Египта.

Джанна собралась спросить, почему он называет отца Большим Тони, но он как-то поспешно обнял ее за плечи.

– Странно, – не уступала она, все еще надеясь найти выход из затруднительного положения, – что ваш отец заказал дымчатое зеркало. Ведь, отражаясь в обычном, комната казачась бы больше...

Керт впился губами в ее рот и властно поцеловал. Можно было подумать, что он намеренно сделал свой поцелуй таким грубым, но она понимала, что это происходит от отсутствия чувства. Она вскрикнула и попыталась оттолкнуть его, удивляясь слабости своих рук.

Он продолжал целовать ее, умудряясь при этом бормотать:

– Давайте сбежим вдвоем на мою яхту!

Она напряглась и умудрилась отпихнуть его, крикнув:

– Прекратите!

Однако он по-прежнему вдавливал ее в мягкую кожаную спинку дивана, шаря рукой по ее груди. Она уже была готова пустить в ход кулаки, когда раздался стук в дверь, заставивший Керта ослабить напор. Джанна вскочила, испытывая сильное головокружение. Она неловко заковыляла по персидскому ковру к двери, закрытой на старинный манер на щеколду, и, отодвинув ее, распахнула створки, оказавшись лицом к лицу с Ником и Рондой.

– Отвезите меня домой! – взмолилась Джанна. Ей показалось, что эти слова произнес чужой голос. Она почему-то с трудом ворочала распухшим языком.

Джанна полностью доверилась Нику, который вывел ее во двор, обняв сильной рукой за талию. На улице дыхание ее несколько восстановилось. Весенняя ночь была теплой, но ее знобило, и она прильнула к Нику.

– Что у вас произошло?

– Он со мной заигрывал. – Ее саму покоробило от глупого словечка, но она не могла выложить ему все начистоту. Теперь Джанне казалось, что Керт намеренно запугивал ее, а то и того хуже.

Ник остановился, не снимая руки с ее талии. Перед этим они довольно быстро шли вниз, поэтому она едва удержалась на ногах.

– Не морочьте мне голову, Коротышка. Как-никак я однажды повалил вас в темноте на пол. Вы тогда едва не выцарапали мне глаза. Вас бы не охватила паника от такого пустяка, как приставания Керта.

– Это совсем разные вещи. Тогда мне показалось, что вы собираетесь меня убить. Я защищала свою жизнь.

Он удовлетворился этим объяснением и снова заторопился. Джанна едва поспевала за ним. Когда у нее окончательно ослабли ноги, она остановилась, не в силах сделать ни шагу, и взмолилась:

– Позвольте, я сниму туфли!

Они пошли дальше. Теперь Ник держался отстранение, а ей как раз очень хотелось, чтобы он опять ее обнял. Даже без туфель на высоких каблуках ее походка осталась нетвердой. Внезапно все случившееся – смерть отца, переезд на Мальту, Бредфорды – показалось ей сном. Сейчас она проснется и обнаружит рядом мирно спящего Коллиса. Она хихикнула; секунда – и она уже хохотала во все горло. Такое поведение совершенно не шло утонченной леди.

– Тсс! Тихо! – Ник остановился. – Вы разбудите весь городок.

Его слова только усилили ее веселье; она окончательно потеряла над собой контроль.

– Ник... – выдавила она, борясь с приступами смеха. – Здесь никто не живет.

– Бросьте, в этой Мдине наверняка обитает две-три тысячи человек.

– Нет, одни Бредфорды...

– Ронда сказала мне, что у Керта свое гнездышко в Силеме.

Джанна сделала глубокий вдох, чтобы прочистить мозги; она не только говорила, но и мыслила сейчас совершенно бессвязно.

– Тони Бредфорд живет в своем дворце вместе со слугами. Кроме него, в Мдине проживают только две других семьи. Поэтому Мдину и нарекли «Безмолвным городом».

– Вы пьяны? – удивленно спросил Ник, обратив внимание на ее более чем странное поведение.

– Нет, честно, днем здесь полно людей: туристы, бюрократы из правительственных учреждений. А так Мдина осталась без населения. Она уже много столетий – город-призрак.

Ник огляделся и удостоверился, что в домах, залитых лунным светом, не светится ни одно окошко.

– С ума сойти! – Он забрал у нее туфли, запихал их в карманы пиджака и опять обнял ее. – Пошли отсюда.

Она прильнула к нему и не отпускала, пока они не оказались у полукруглого отверстия в стене, окружавшей Мдину.

– Вот это, – она заставила его повернуться вправо, – мое любимое местечко. Вы хоть знаете, что это за дырки?

– Бойницы для стрельбы из пушек.

– Горячо, но все-таки не совсем верно. Рыцари приносили сюда чаны с кипящим маслом. Если противник пытался вскарабкаться на стену...

– То превращался в картофель фри.

Он просунул голову в бойницу, пытаясь разглядеть основание стены в нескольких сотнях футов внизу. Джанна, потеряв опору, прислонилась к камням, размышляя, что бы это могло быть у него на уме. Ветер трепал волосы Ника, но он не обращал на это внимания. Он медленно повернулся к ней; его улыбка была настолько завораживающей, что она шагнула к нему как в трансе. При свете полной луны его глаза казались угольно-черными. Всего несколько минут назад она ежилась от холода, теперь же ее душил жар, от которого голова делалась совершенно пустой, а ноги предательски подкашивались.

На одно безумное мгновение ей до боли захотелось запустить пальцы в его шевелюру, поцеловать его. «НЕ СМЕЙ!» – колоколом гудело в ее голове. Однако тело уже не подчинялось приказам рассудка. Ничто не могло его укротить. Она обняла его за шею, ероша густые волосы у него на затылке.

– Сколько же вы выпили, Джанна?

Ей следовало бы принять эти слова за оскорбление: она всегда проявляла умеренность в обращении со спиртным. Однако в ее мозгу не могла сейчас удержаться ни одна связная мысль, а о том, чтобы высказать ее, не могло быть и речи. Она показала жестом, что ограничилась самой малостью.

– Это все, Коротышка? – Он погладил ее по голове. – Вы уверены?

Она, забыв обо всем, в восхищении взирала на великолепного мужчину, оказавшегося в ее объятиях. Расстояние между ними катастрофически сокращалось. Внутри у нее все трепетало, зато где-то в отдалении все еще звенел предупредительный колокольчик, но уже совсем слабо. Повинуясь этому звону, она едва не отшатнулась. Но он вовремя улыбнулся. Ах, эта его неторопливая улыбка, с такой влекущей ямочкой на щеке. Она приподнялась на цыпочки и поцеловала его.

Его теплое дыхание коснулось ее щеки. Их губы встретились – еще мягкие, чуть приоткрытые. Сначала она лишь прикасалась ртом к его губам, скорее лаская их, а не целуя. Потом, испытывая сильное головокружение, она пустила в ход кончик языка и не заметила, как он сжал ее в объятиях. Его язык властно проник ей в рот, где сразу затеял опасные игры. Она отдалась во власть страстного поцелуя, наслаждаясь тянущим ощущением между ног.

Он прижал ее к себе, грозя совершенно расплющить, и наградил яростным поцелуем. Она, не помня себя, задвигала бедрами, буквально ввинчиваясь в его тело; Ник на мгновение прервал поцелуй и в изумлении слегка отодвинулся. Она вся горела; тело властно требовало продолжения. Джанна опять прижалась к нему, черпая возбуждение в его страсти, в которой теперь трудно было ошибиться. Опустив голову, он опять нашел ее губы.

Голос благоразумия по-прежнему нашептывал ей: «Остановись!», но она вверила себя бурным чувствам, о которых прежде не подозревала. Она позволила ему просунуть колено ей между ног.

– Ты обманула меня... леди Джанна.

Он рывком поставил ее прямо перед собой, заставив привстать на цыпочки, приподнял за ягодицы и прижал к своему окаменевшему члену. Сначала неуверенно, потом со все большим пылом она задвигалась.

– Такая, значит, ламбада?

– Мне... меня... – Она забыла, что собиралась сказать. Гладя на хрустально-белые звезды, она пыталась сосредоточиться, но звезды выписывали в небе немыслимые загогулины под звучащую в отдалении музыку.

На улице появились запоздавшие гости.

– Черт!

Ник потянул Джанну за руку. Она ухватилась за него, не чувствуя под собой ног. Ей было страшно оторваться от стены. Звезды кружились во все более неистовом хороводе; еще мгновение – и она рухнула на теплую землю.

Подъезжая к «Соколиному логову», Ник облегченно вздохнул. Обратный путь, который не должен был длиться больше двадцати минут, занял час с лишним. На Мальте чувство ориентации, прежде никогда его не подводившее, все чаще давало осечку. Ему все время казалось, что он едет не туда. Движение замедляли абсолютно нечитаемые указатели – «Гзирва», «Та’Ксбеикс», «Корми», «Зуриек», заставлявшие его метаться из стороны в сторону и описывать ненужные круги. В стране, объявлявшей своим официальным языком английский, оказалось бесчисленное множество дорожной информации по-мальтийски. На отключившуюся провожатую рассчитывать не приходилось. Но он все-таки добрался. Ник потряс Джанну за плечо.

– Вот ты и дома. Просыпайся.

Она не шевельнулась. В Мдине он на руках дотащил ее до машины, и она провела целый час в дороге, привалившись к дверце. Все окна дома были темны; Ник догадался, что все уже улетели в Рим, Клара тоже ушла, чтобы поспеть на последний паром, отходящий к соседнему с Мальтой острову Гоцо, где ее сестра только что родила ребенка. У Ника не было выбора: придется опять тащить бесчувственную Джанну к ней в комнату. Ник вылез из машины, обошел ее и распахнул дверцу. Спящая вывалилась наружу, прямо ему на руки.

Приближаясь к двери, Ник вспомнил, что не знает кода к недавно установленной системе охраны главного дома. Он снова потеребил Джанну, на этот раз настойчивее. Она стукнулась лбом о его плечо, но не проснулась. Ник свернул к гостевому домику, и, балансируя с Джанной на руках, умудрился отпереть дверь и отключить сигнализацию, которая не зависела от главной.

Баюкая Джанну на руках, как младенца, он раздумывал, куда бы ее уложить. Самым удобным местом ему показалась собственная кровать. Там она сможет спокойно проспать до самого утра. Он укрыл ее, подоткнув простыню ей под подбородок. Переодевшись, Ник прихватил подушку и отправился в гостиную, чтобы скоротать эту ночь на диване.

Проходя через спальню, Ник увидел, что Джанна успела сбросить простыню. Кулон в форме соколиной головы отражал лунный свет, рассылая лучики по всей комнате. Ник подошел ближе, привлеченный безмятежностью ее позы. Во сне лицо Джанны больше не портила маска сдержанности, которую она никогда не снимала. Сейчас она показалась ему почти что хорошенькой: вздернутый носик, нежная линия щек. Приоткрытые губы источали чувственность.

Ник спохватился. Что ты себе, позволяешь? Он поспешно ретировался в гостиную, где плюхнулся на диван. Разве его может притягивать леди Джанна – напыщенная интеллектуалка, назвавшая щенка в честь каких-то дурацких развалин и в, придачу замужняя? Он сказал себе, что просто распалился. Его приведет в нормальное состояние работа. Однако сцену у крепостной стены он никак не мог забыть.

Там он потерял от Джанны голову и едва не овладел ею стоя – прямо в том самом месте, где рыцари когда-то кипятили свое чертово масло! Что на него нашло? Все дело было в обворожительной улыбке и в глазах размером со штат Техас, которые смотрели на него так, словно впервые его видели. На мгновение эхо прошлого всколыхнуло в нем чувства, которые он считал навсегда умершими. Он воображал, что не безразличен ей, а оказалось, что она просто пьяна и рада любому мужику, подобно всем другим женщинам, промелькнувшим в его жизни.

Многие из них изъявляли желание переспать с Ником, но по-настоящему любила его всего одна.

– Вечно у тебя содержимое штанов перевешивает башку! – надрывался Большой Тони, не щадя сон призраков «Безмолвного города».

Керт отмалчивался. Он уже много лет тому назад взял за правило не мешать отцу выговариваться. На сей раз, впрочем, в глазах Большого Тони горела ненависть к сыну, которой раньше не замечалось.

– Зачем тебе понадобилось лапать Джанну? Так нельзя обращаться с приличной женщиной, тем более с леди. Теперь она к тебе и близко не подойдет.

Именно этого Керт и добивался. Он достаточно разбирался в великосветских англичанках, чтобы догадаться, что леди Джанна Атертон Пемброк отвергнет любого мужчину, даже самого неотразимого, если тот проявит в отношении ее грубость. Не появись Дженсен, Керт повел бы дело так, что Джанна никогда не подошла бы к нему и на пушечный выстрел. Он, правда, не ожидал, что Большой Тони станет подглядывать за ним через это проклятое египетское зеркало. Папаше полагалось в это время фамильярничать с президентом Мальты, а не шпионить за сыном.

– Думаю, мы теперь сможем завладеть акциями Дженсена, – сказал Керт наконец в свое оправдание.

– Откуда такая уверенность?

– Ронда говорит, что Дженсен у нее на крючке.

Большой Тони недоверчиво фыркнул, а потом заявил:

– Я не успокоюсь, пока под мой контроль не перейдут отели Пифани Кранделл. Первый раз в жизни у тебя появилась возможность помочь мне, но ты все испортил.

Керт ощетинился и вопреки обыкновению не стал этого скрывать.

– Я сумею отнять у Дженсена акции, вот увидишь.

– Уйди с глаз долой! – махнул рукой Тони, и Керт поспешил к двери, предвкушая ночь в объятиях Ронды. – Погоди. Не забудь о дополнительной информации насчет Дженсена. Я хочу знать о нем буквально все с момента появления на свет.

Джанна с трудом очнулась, ощущая тошнотворное головокружение и отвратительный металлический привкус во рту. Луна светила ей прямо в лицо, однако все помещение тонуло в темноте. Джанна повернула голову и поняла, что подушка принадлежит не ей: слишком тверда, чтобы быть набитой гагачьим пухом. Слабый аромат, исходящий от белья, напомнил ей имя: Ник Дженсен!

Еще в первую ночь, когда произошла досадная ошибка, она учуяла этот исходящий от него лесной дух. Так же пахло и в его машине. Этот же запах преследовал ее, когда Ник поспешно выводил ее из ворот замка. Она наслаждалась им, целуя его. Целуя?! Она рывком села и едва не потеряла сознание от головной боли. Она спала в его постели. Боже, только не это!

Она огляделась, привыкая к темноте. К счастью, хозяина кровати рядом не оказалось. Она провела руками по телу и удостоверилась; что одета. Значит, ничего не случилось. Или случилось? Она упала на подушку и попыталась все как следует вспомнить.

Облик Ника, тепло его тела, сила его рук... Она зажмурилась. Он целовал ее, целовал долго, страстно, его поцелуи обещали больше, гораздо больше... Ничего подобного, он не целовал ее; теперь память приобрела отчетливость: она сама набросилась на него с поцелуями. Она прижималась к нему, буквально вынудив его целоваться...

В точности как проститутка. Однажды они с Уорреном забрели на Стрейт-стрит, в мальтийский квартал «красных фонарей», где проститутки занимались своим ремеслом еще со времен крестоносцев, если не раньше. Они набросились на Уоррена, совали ему под нос срои обнаженные груди, бесстыдно терлись об него. Точно так же она, Джанна, пристала накануне вечером к Нику...

Зачем? Ведь она даже не может сказать, что он ей нравится. Видимо, все дело в акциях. В ее захмелевшем мозгу произошло короткое замыкание, и она таким способом попыталась добиться своего. До чего же надо было набраться, чтобы применить в качестве тарана собственное тело! Ник мог сделать своей любую красивую женщину по собственному вкусу – хотя бы ту же Ронду. У Джанны был всего один способ завладеть его акциями – с помощью денег.

Она попыталась вспомнить, сколько вина выпила. Не больше одного бокала! От такого количества невозможно захмелеть. Горечь во рту напомнила ей о странном привкусе, бывшем у вина, предложенного ей Кертом Бредфордом. Неужели он что-то в него подмешал? Снотворное или половой стимулятор? Но опять же зачем? У богатых красавчиков, подобных Керту, не бывает трудностей с женщинами.

Ей стало нехорошо. Она опозорилась с Ником, а ведь могло случиться и хуже. Если бы судьбе не было угодно прислать Ника ей на выручку, снадобье подействовало бы на нее при Керте, и она уступила бы его посягательствам. О боже! Джанна уставилась в потолок, сгорая от стыда. Судя по ее недавнему поведению, у нее отказали все тормоза. Ведь еще вчера днем она готова была биться об заклад, что никогда в жизни не станет целовать Ника Дженсена.

Где Ник? Нет, ей это совершенно все равно. Ей хотелось одного: быстренько исчезнуть до его появления. Он никогда не поверит, что самоуверенный красавец типа Керта станет добиваться женщины с помощью какого-то снадобья. Ник примет это за неудачное оправдание ее вчерашнего безумия.

Она соскочила с кровати и нащупала на полу свои туфли на высоких каблуках. Схватив их, она увидела на комоде свою сумочку, а рядом с ней – большую фотографию в серебряной рамке, на которую падал лунный свет. С фотографии на нее смотрело удивительно красивое женское лицо в обрамлении длинных темных волос. Джанна прошла на цыпочках по каменному полу гостиной, направляясь к двери.

– Ты куда?

Она замерла, ухватившись за медную ручку, радуясь, что в темноте не видно выражения ее лица.

– К себе. – Она была готова броситься наутек, но мысль о вожделенных акциях заставила ее убрать руку от двери. Если она потеряет лицо сейчас, то как потом смотреть ему в глаза? Джанна остановилась. У нее за спиной зажглась лампа.

Она медленно повернулась и обнаружила Ника сидящим на диване с Таксилой на коленях. На нем были обрезанные джинсы, густые волосы взъерошены, выражение лица не поддавалось расшифровке. Она вдруг поняла, что Нику чаще свойственно улыбаться – не щемящей улыбкой, при которой на щеке появлялась ямочка, а просто для того, чтобы создать комфорт собеседнику. Она дорого бы дала, чтобы увидеть сейчас его улыбку.

Джанна заставила себя посмотреть прямо в его голубые глаза.

– Простите. Я... Надеюсь, я не доставила вам больших хлопот, когда повела себя как... как...

Несмотря на дрожащий голос, она не отворачивалась. Ник оценил ее мужество.

– Вы решили, что, переспав со мной, сможете заполучить мои акции.

– Нет. Поверьте, это не так.

Ему очень хотелось ей поверить, но не дурак же он, в конце концов!

– Мне действительно нужны ваши акции, но дело не в этом. Я сама недоумеваю, что со мной произошло. Наверное, слишком много выпила.

Ему хотелось отпустить какое-нибудь колкое замечание, но его образумил ее умоляющий взгляд.

– С кем не бывает. – Он жестом пригласил ее присесть.

Джанна села в кресло напротив него, делая вид, что не замечает, что он наполовину раздет. Его голый торс, который она с удовольствием разглядывала всякий раз, когда Ник нырял в бассейн, вблизи оказался еще более мускулистым, чем она предполагала, еще гуще заросшим темным волосом. Она старалась смотреть только на своего щенка, удобно устроившегося у него на коленке, чувствуя себя еще более подавленной, чем минуту назад. Пусть ее накачали непонятным снадобьем, но как у нее хватило духу полезть к нему с поцелуями?

– Сейчас самое время побеседовать про акции. Я не собираюсь их продавать.

– Но я могу вам предложить...

– Мне это неинтересно. – Он вытянул длинные ноги и откинулся на спинку дивана, позволив Такси самозабвенно лизать ему руку.

Джанна не верила ему. Просто рассчитывает получить больше денег.

– Пифани продала эти акции Трейвису, потому что надеялась на его помощь. Я собираюсь заменить его.

– Назовите вашу цену, – со всей возможной твердостью заявила Джанна.

– Нет таких денег, которые заставили бы меня передумать.

Она терялась в догадках, что за игру он затеял, но здравый смысл подсказывал, что нельзя превращать его в недруга. Она с усилием выдавила из себя улыбку, после чего встала, собираясь уйти. Но Ника ей было не обмануть. Он догадывался, насколько сильно она его сейчас ненавидит.

– Погодите-ка. Что вам известно о Бредфордах?

– С Энтони Бредфордом я никогда не встречалась.

А вчера вечером я на ваших глазах знакомилась с Кертом. Так что сведения мои весьма и весьма скудны.

– А вам не любопытно, почему при таком богатстве – верфи, виноградники, компания программного обеспечения для компьютеров, плюс к тому отели – им позарез понадобились отели Пифани?

Керт наблюдал за коренастым моряком – греком, судя по внешности, – через одностороннее зеркало, предусмотрительно установленное в каюте на «Песне сирены». Сначала парень разинул рот при виде шикарной обстановки, но потом сосредоточил внимание на Ронде, соблазнительно раскинувшейся на двуспальной кровати. Черные кружева ее лиловой комбинации отлично гармонировали с черными атласными простынями.

– Иди сюда, мой сладкий, – проворковала Ронда.

Грек устремился на зов, потирая ширинку, пуговицы на которой уже давно грозили расстегнуться сами собой. Керт надеялся, что зрелище окажется достаточно продолжительным. Скоротечный секс навевал на него скуку, он любил качественные представления. Ронда всегда была рада доставить ему это удовольствие.

Она уже затащила грека на кровать. Тот резво сбросил брюки, не собираясь на этом останавливаться, но она слегка усмирила его прыть, положив ладонь на синие трусы, под которыми бугрилась нетерпеливая моряцкая плоть.

– Куда ты так торопишься?

Пока грек бормотал что-то непонятное на своем языке, Ронда расстегнула его линялую рубаху. Одно движение мускулистых плеч – и никчемная одежда оказалась на полу. Керт видел, что выбор Ронды пал на весьма агрессивного субъекта – еще более агрессивного, чем в прошлый раз. В притонах столицы хватало матросов-головорезов, регулярно наведывавшихся на остров. Ронда выбирала для их невинных забав на яхте самых напористых, всякий раз повышая уровень.

Ронда опрокинула своего партнера на черный атлас и запустила пальцы с длинными ногтями в густые заросли у него на груди. Он сорвал с нее комбинацию, обнажив груди, покрытые ровным темным загаром. Ее удлиненные соски дразняще напряглись. Она выгнула спину, и одна грудь оказалась у моряка под самым носом. Сдавливая другую грубой ладонью, он зачмокал так громко, что было слышно за зеркалом.

Керт задохнулся от ревности. Он с радостью прикончил бы проклятого моряка! Однако вместо того чтобы обнаружить себя, он расстегнул штаны и, не сводя глаз с барахтающейся пары, извлек свой напряженный член.

Ронда долго уворачивалась от жадных лап и рта моряка, а потом сама сняла с него трусы. Моряк оказался покрытым шерстью с ног до головы. Его член, короткий, зато необыкновенно толстый, стоял по стойке «смирно».

– Хорош! – пробормотал Керт, зная, что и Ронда считает так же. Прежние не годились этому молодцу в подметки. Керт мучился от могучей эрекции и одновременно от желания совершить убийство.

Ронда погладила великолепное орудие партнера. Он отбросил ее руку и потянулся за штанами, чтобы нашарить в кармане презерватив. «Соображает», – подумал Керт, убирая собственное хозяйство. Моряк положил Ронду на спину, развел ей ноги коленом и с кряхтением приступил к обладанию.

Ронда застонала от наслаждения. Керт ворвался в каюту, не в силах сдержать гнев, и навис над голыми телами, глядя на лицо Ронды, выражающее полное упоение происходящим.

– Сукин сын! – Он отшвырнул грека и завопил: – Мифти, Азад, сюда!

Моряк пытался что-то объяснить, но Керт заткнул ему рот могучим и совершенно неожиданным ударом под дых. Мифти и Азад, члены команды яхты, влетели в каюту и потащили беднягу к двери. Керт отвесил ему напоследок еще несколько пинков.

За спиной раздавалось довольное хихиканье Ронды. Завершение сцены было таким же отрепетированным, как и начало: отдубасив моряка, команда оставит его лежать на мостовой Стрейт-стрит. Кто поверит его рассказу, если у него хватит смелости распустить язык?

Керт спустил брюки, глядя на Ронду плотоядным взглядом. При появлении команды она прикрылась, однако ноги под атласной простыней остались широко разведенными. Он отшвырнул в сторону простыню и замер, любуясь обожаемым телом.

– Сучка! – проговорил он, как того требовала их игра. – Лживая сучка! – Шлепая ее по упругому заду, он приговаривал: – Чтобы я больше никогда не заставал тебя с другим!

Скоро ему изменило терпение. Обычно после такого представления их половой акт длился довольно долго, но сейчас все было кончено в два счета. Ронда нисколько не огорчилась, а, прижавшись к его груди, наградила долгим поцелуем, с которого у них обычно начинались любовные игры.

– Керт, – прошептала она с придыханием, как он любил, – у нас могут быть проблемы. Ник Дженсен сказал, что видел на фотографии меня вместе с Трейвисом Прескоттом.

– Не может быть! – Керт встревожился. Верзила-техасец способен доставить им немало неприятностей. Керт почувствовал это при первой же встрече с ним. – Где, каким образом?

Ронда перебирала кружевной край простыни. Он знал ее слишком хорошо и ясно видел, что она тоже не в своей тарелке.

– В Техасе ему якобы попалась на глаза фотография: я и Трейвис на яхте, – объяснила она.

– Я сделал эти снимки с борта «Песни сирены» с помощью телеобъектива. Прескотт не должен был даже знать об их существовании. Они никак не могли попасть в Техас. – Он вскочил. Он не сомневался в своей правоте, но тревога росла с каждой секундой. – Они вон там, в ящике.

Ронда заставила его снова лечь.

– Я уже проверяла. Одной недостает. Наверное, Трейвис послал фотографию отцу.

– Черт, как это могло произойти? Как он ее раздобыл?

Она виновато пожала плечами.

– Если помнишь, он попросил меня сложить в конверт фотографии «Аманды Джейн», которые ты сделал. Трейвис хотел отправить их своему отцу. На той же пленке были и те кадры, сделанные издали... Наверное, отпечатки перемешались или слиплись. Он собирал конверт у меня на глазах. – Она глубоко вздохнула. – Я была с ним даже тогда, когда он отправлял посылку.

– Ну и глупость!

– Прости и не сердись. Ты знаешь, как сильно я тебя люблю. Это получилось по ошибке.

Любой из его команды, конечно, не снес бы головы и за менее серьезную провинность, но Ронда находилась на особом положении. Кроме нее, его никто никогда не любил. Она была единственной женщиной, заслужившей любовь Керта Бретфорда.

– Не беспокойся, ангел мой. Я разберусь с Дженсеном.