"Туман" - читать интересную книгу автора (Унамуно Мигель де)IV «Почему уменьшительные — признак нежности? — думал Аугусто по дороге домой. — Разве любовь уменьшает любимый предмет? Я влюблен! Влюблен! Кто б мог подумать… Но, может, Виктор прав? Может, я влюблен ab initio? ( Орел! Что поведали друг другу при встрече улетавший с Патмоса орел Иоанна, способный глядеть на солнце и ничего не видящий в темноте ночи, и покидавшая Олимп сова Минервы, видящая во мраке, но не способная глядеть на солнце?» В этот момент Аугусто прошел мимо Эухении, но не заметил ее. «Знакомство приходит позже, — продолжал он рассуждать. — Но что это мелькнуло? Готов поклясться, мою орбиту пересекли две сверкающие таинственные звезды… Она? Сердце говорит мне… Но пусть помолчит, я уже дома!» Аугусто направился прямо в спальню и, бросив взгляд на кровать, сказал: «Один! И спать буду один! Грезить — один! Когда спят вдвоем, сны должны быть общими. Таинственные флюиды должны объединять два мозга. А может быть, по мере того как сердца становятся все ближе, умы все более отдаляются? Возможно. Возможно, здесь отношение обратное. Если двое любящих одинаково мыслят, то чувства противоположны; если же они охвачены одним чувством, то каждый думает о чем-то другом — быть может, совсем противоположном. Женщина любит своего мужчину лишь до тех пор, пока он думает не так, как она, — точнее говоря, пока он думает. Посмотрим-ка на нашу почтенную супружескую пару». По вечерам, перед сном, Аугусто часто играл со своим слугой Доминго партию в туте, а жена Доминго, кухарка, наблюдала за их игрой. Партия началась. – Двадцать в червах! — пропел Доминго. – Что, если я женюсь? — воскликнул вдруг Аугусто, – Очень было бы хорошо, — сказал Доминго. – Смотря на ком, — решилась вставить его жена Лидувина. – Но разве ты сама не вышла замуж? — спросил Аугусто. – Смотря за кого, сеньорите. – Как это? Объясни. – Жениться легко; не так легко быть женатым. – Так говорит народная мудрость, источник… – А какая она, та, что будет вашей женой, сеньорито? — перебила Лидувина, испугавшись, что Аугусто выпалит целый монолог. – Хочешь узнать какая? Нет, сначала ты скажи, какая она должна быть! – Ведь вы, сеньорите, такой добрый… – Да говори же, говори прямо. – Вспомните, что говорила покойная сеньора. Услыхав благоговейное упоминание о своей матери. Аугусто положил карты на стол, и на миг прошлое нахлынуло на него. Не раз его мать, эта кроткая женщина, изведавшая много горя, говорила: «Недолго мне осталось жить, сын мой; твой отец уже зовет меня. Возможно, ему я больше нужна, чем тебе. Вот уйду я из этого мира, и ты останешься в нем один — женись, женись как можно скорее. Приведи в этот дом госпожу и хозяйку. Не то чтобы я не доверяла нашим старым, преданным слугам, нет. Но все-таки приведи сюда хозяйку. И чтобы она была хозяйкой дома, сын мой, хозяйкой. Сделай ее госпожой твоего сердца, твоего кошелька, твоего добра, твоей кухни и твоих решений. Ищи женщину решительную, которая умела бы тебя любить и… управлять тобой». – Моя жена будет играть на пианино, — сказал Аугусто, отгоняя воспоминания и тоску. – Пианино? Какой в нем толк? — спросила Лидувина. — Для чего оно служит? – Служит? Да главная его прелесть в том, что оно ни для чего, ну ровнехонько ни для чего не служит! Обязательно надо для чего-то служить? Опротивело… – И наша служба тоже? – Нет, ваша — нет! К тому же пианино кое для чего служит. Да, служит для того, чтобы наполнять гармонией домашний очаг, не то он превратится в пепелище. – Гармония! А с чем ее кушают? – Лидувина, Лидувина! Кухарка опустила голову, смущенная его мягким укором. Так было между ними принято. – Она будет играть на пианино, потому что она учительница музыки. – Ну, так она не будет играть, — твердо сказала Лидувина. — Иначе для чего она выходит замуж? – Моя Эухения… — начал Аугусто. – А! Так ее зовут Эухения и она учительница музыки? — спросила кухарка. – Да, а что? – Она живет вместе с дядей и теткой на проспекте Аламеда, в доме, где магазин сеньора Тибурсио? – Да. Ты ее знаешь? – Только в лицо. – Нет, ты знаешь что-то еще, Лидувина. Скажи мне, скажи, ведь речь идет о будущем твоего хозяина, о его счастье. – Она хорошая девушка, хорошая. – Говори, Лидувина, говори! Ради памяти покойной матушки! – Вспомните ее советы, сеньорито. Кто там ходит по кухне? Кот, что ли? И служанка вышла на кухню. – Может, закончим? — спросил Доминго. – Ты прав, нельзя так бросать партию. Чей ход? – Ваш, сеньорито. – Ну что ж… И эту игру он проиграл опять по рассеянности. «Помилуйте, сеньор, — говорил он себе, возвращаясь в спальню. — Все ее знают, все, кроме меня. Вот чудо любви. А завтра? Что мне делать завтра? Каждому дню — свои заботы. Сейчас — спать». И он лег в постель. И в постели он все еще говорил себе: «Да, все дело в том, что, сам того не ведая, я смертельно скучал два года… с тех пор как умерла моя добрейшая мама… Да-да, бывает бессознательная скука. Почти все люди скучают, не сознавая этого. Скука — это основа нашей жизни, скука изобрела все игры, развлечения, романы и любовь. Туман жизни источает сладкую скуку, этакий кисло-сладкий нектар. Все будничные незначительные события, все приятные беседы, которыми мы убиваем время и продлеваем жизнь, — разве это не сладчайшая скука? О Эухения, моя Эухения, цветок моей бессознательной скуки, приди ко мне, побудь со мною во сне, помечтай обо мне и со мною!» И он уснул. |
|
|