"Амундсен" - читать интересную книгу автора (Дьяконов Михаил Алексеевич)

ПОИСКИ ДЕНЕГ

Едва успев прибыть в Тасманию и известить мир о благополучном окончании своей замечательной экспедиции, Амундсен уже с головой уходит в новые планы. Лучше сказать, он возвращается к тому прежнему плану, который ему пришлось так неожиданно и решительно изменить, когда пришла весть об открытии Северного полюса Робертом Пири.

Южный полюс достигнут, Амундсен стал мировой известностью и, конечно, на родине, в маленькой Норвегии, имя его сейчас превозносится. Почему бы этим не воспользоваться и не приступить сразу же к осуществлению старого замысла, перенеся поле своей деятельности из Антарктики в Арктику? Одним ударом можно разрубить гордиев узел многих затруднений и недоразумений, в особенности денежного характера. Когда-то что будет, но сейчас нужно ковать железо, пока оно горячо. «Нет большего мученья, как…» добывать нужные для экспедиции деньги! По собственному печальному опыту Амундсен знал, что очень часто это бывает делом совершенно безнадежным.

Мало того, Амундсен давно уже понял, что широкую публику как в Норвегии, так и во всей Западной Европе и в Америке научные исследования интересуют мало. Публике нужна сенсация, ее волнует борьба конкурентов в погоне за рекордами.

Скрывая свои честолюбивые мечты о достижении первым Северного полюса, Амундсен делал вид для широкой публики, что у «Третьей экспедиции „Фрама“ исключительно научные задания и что начальник ее даже в мыслях не лелеет никаких намерений „гоняться за рекордами“». А «широкая публика» в свою очередь делала вид, что она искренно верит этому.

– Я был настолько прост, – пишет сам о себе Амундсен, – что поверил, будто люди достаточно просвещены, чтобы понять и оценить это (т. е. научно-исследовательскую работу в Арктике). Но я ошибся—постыдно ошибся! Я сделал печальное открытие, что людям нужны именно рекорды. Наука для них пустой звук.

Поэтому Амундсен решает продолжать плавание «Фрама». Но предварительно нужно подготовиться к экспедиции. Время года было уже позднее и потому нельзя было рассчитывать, что «Фраму» удастся пройти через Берингов пролив в том же году. И вот Амундсен отправляет «Фрам» в Буэнос-Айрес на зимовку, а сам едет сначала в Австралию, а потом в Новую Зеландию, где выступает с докладами о своем походе к Южному полюсу. По окончании поездки он уезжает в Аргентину и прибывает в Буэнос-Айрес за день до прихода туда «Фрама».

Крупный аргентинский капиталист дон Педро Кристоферсен, о котором мы уже упоминали, приходит здесь Амундсену на помощь и буквально спасает его от разорения. Вместе с Кристоферсеном Амундсен обсуждает план своей арктической экспедиции, причем оба приходят к выводу, что этот план надо изменить в смысле выбора нового направления.

Вместо того, чтобы еще раз огибать мыс Горн и затем пересекать весь Тихий океан, «Фрам» должен итти через Атлантический океан к Европе и, обогнув ее северные берега, итти на восток к Берингову проливу северо-восточным морским путем. Правда, при этом варианте экспедиции наверное придется зазимовать в пути еще до того, как начнется дрейф «Фрама» со льдами. Но лишняя зимовка будет только полезна для углубления научной работы и не повлияет на изменение плана…

Однако в осуществлении этого варианта что-то помешало Амундсену. Что именно, выяснить нам не удалось. Амундсен пишет, что Кристоферсен дал ему какой-то «правильный и мудрый» совет, но об'яснить, в чем он состоял, Амундсен «не имеет никакого права».

– Достаточно будет сказать, что результат снова заставил меня столкнуться с засовом и огромным висячим замком. Этот путь (т. е. плавание северовосточным проходом) был закрыт; единственно открытым оставался путь вокруг Америки.

Повидимому, Амундсена ожидали какие-то крупные неприятности в Норвегии, в связи с его запутанным финансовым положением, в которое он попал при резком и внезапном изменении своего плана первоначальной экспедиции. Этим об'ясняется и горечь его слов о людях, для которых «наука пустой звук», и вынужденное бездействие команды «Фрама», стоявшего на приколе в Буэнос-Айресе.

Конечно, Амундсен стал в Норвегии национальным героем. Но деньги любят счет, и его норвежских кредиторов могла удовлетворить расплата только звонкой монетой, а не звонкими словами о славе национального флага и т. п. Один из норвежских биографов Амундсена, постоянный сотрудник крупнейшей столичной буржуазной газеты, плоть от плоти своего класса, – невольно высказывает очень горькую правду, повествуя об отношении норвежцев к своему знаменитому земляку:

– У нас в Норвегии всегда так бывало. Каждый раз, когда Амундсен возвращался домой победителем из того иди иного похода, богатого подвигами, мы наперебой спешили друг перед другом превозносить его – на нашу долю тоже выпадала частица славы и почестей. Но когда дело у него не ладилось… тут мы сразу же выступали со своей язвительной критикой.

Итак «Фрам» пока остался в Буэнос-Айресе; для сокращения расходов Амундсен списал с судна большую часть команды, отослав ее в Норвегию, куда и сам уехал летом 1912 года, закончив свою книгу о Южном полюсе. Немедленно по возвращении домой он приступил к чтению докладов о своей экспедиции к Южному полюсу, об'ездил всю Европу, а затем Северную Америку. В Америке он пробыл полгода, прочтя только в Соединенных Штатах 160 докладов, не считая бесчисленных дополнительных лекций в разных университетах и школах. Это был тяжелый труд. Нередко, проведя в поезде бессонную ночь, Амундсен должен был выступать с докладами и днем и вечером, иногда приезжая в лекционный зал прямо с вокзала. Непрерывные официальные приемы, банкеты, празднества, речи, столкновения с агентами антрепренера, шумная американская реклама, визиты членов «комитета по приему», визиты к губернаторам – бывшему, нынешнему и будущему, – бургомистру, членам городского совета и другим влиятельным лицам… Шумные поездки по городу в автомобилях с развевающимися флагами и духовым оркестром – для возбуждения у публики интереса к предстоящему вечернему докладу… Иной раз размеры и приемы американской рекламы превосходили всякие границы! Так, в одном городе со значительным процентом населения из скандинавских выходцев «комитет по приему» потребовал от Амундсена, чтобы тот взобрался верхом на какого-то битюга, разукрашенного лентами и бантами, и проехал по улицам во главе процессии из молодежи. Амундсен наотрез отказался от такого способа укреплять в Америке свою известность. Произошла бурная сцена.

– До драки дело не дошло, но уверяю вас, до нее было недалеко! – пишет Амундсен, рассказывая об этом.

Герою Южного полюса пришлось испытать немало унижений при собирании денег на покрытие своих расходов. Недаром он говорит: – Только не обладающий состоянием исследователь может понять те ужасные препятствия, которые возникают почти перед всеми исследователями, когда им приходится тратить свое время и труд на попытки собрать достаточный капитал для экспедиции. Бесконечные помехи и удары, наносимые гордости и самоуважению, – вот что сопутствует попыткам найти деньги, и это – трагедия в жизни исследователя.

Во время своей поездки по Соединенным Штатам Амундсен узнал, что вскоре будет открыт Панамский канал, и если «Фрам» прибудет в Колон к 1 октября 1913 года, то его судно будет пропущено первым. Немедленно отдается распоряжение привести «Фрам» в Колон, куда он и прибыл 4 октября. Но открытие канала все откладывалось, и судно бесцельно провело два с половиной месяца в тропических водах. За это время подводная часть корабля заросла морской травой и ракушками.

Не дождавшись открытия канала, Амундсен отдал приказ итти старым путем на юг и затем через Магелланов пролив выйти в Тихий океан и подняться до Сан-Франциско с таким расчетом, чтобы прибыть туда не позднее мая 1914 года. Тогда экспедиция могла бы отплыть из Сан-Франциско в июне и еще летом войти в полярные льды. Для ускорения дела Амундсен зафрахтовал буксир, который и должен был довести «Фрам» от Пунта Аренас в Магеллановом проливе до места назначения.

Однако бессмысленное плавание «Фрама» в Колон и стоянка его там обошлись Амундсену дорого. «Фрам», вышедший из Колона 16 декабря, с большим трудом дополз к концу марта только до Монтевидео и вынужден был войти в док для очистки подводной части. Всякую надежду начать экспедицию летом 1914 года приходилось оставить. Такое большое опоздание привело к тому, что Амундсен приказал капитану отвести «Фрам» после очистки его подводной части в Норвегию. Попытка пройти в Берингов пролив через Тихий океан отпадала, оставался только один путь – через северо-восточный проход. Этим путем «Фрам» мог бы еще пройти в 1914 году.

Шестого апреля «Фрам» в четвертый раз покинул Буэнос-Айрес, куда он прошел из Монтевидео, и направился в Норвегию. И на этот раз дон Педро Кристоферсен оказал Амундсену значительную денежную поддержку.

– Без его влияния и помощи «Фрам», по всей вероятности, до сих пор стоял бы еще в Аргентине, – писал Амундсен в 1921 году.

Шестнадцатого июля 1914 года «Фрам» прибыл в норвежский военный порт Хортен в Кристианиа-фьорде. Здесь Амундсен предполагал поставить свое судно в ремонт. Вся команда была списана и раз'ехалась по домам. Можно было надеяться, что по окончании ремонтных работ удастся еще в том же году выйти в плавание на север, чтобы, обогнув Европу, войти в воды северо-восточного морского пути. Конечно, и при таком варианте Амундсен едва ли рассчитывал покрыть все расстояние до Берингова пролива за одну навигацию. Таких случаев история тогда еще не знала. Эта честь досталась только в 1932 году советскому ледокольному пароходу «Сибиряков». Но Амундсен мог надеяться пройти северо-восточным путем с одной зимовкой, как «Вега». Тогда он оказался бы осенью 1915 года в дрейфующих льдах к северу от Берингова пролива, т. е. к тому самому времени, к которому мог бы попасть туда и через Тихий океан via Сан-Франциско. Значит, плавание «Фрама» из Америки в Норвегию никакого выигрыша во времени Амундсену не давало. Очевидно, дело было не в этом. По всей вероятности, нельзя было больше ждать: общественное мнение требовало от Амундсена действий, и разгуливание «Фрама» в течение двух лет вдоль восточных берегов Южной Америки никто не мог себе об'яснить. Кто мог знать, что здесь скрывалась тяжелая драма и упорная, хотя и безнадежная борьба?

Тщательный осмотр «Фрама» показал, что корабль находится в худшем состоянии, чем это казалось с первого взгляда. Судно было сильно тронуто гнилью, следы которой были замечены во многих местах еще во время перехода «Фрама» от Аргентины. Ремонт одного только корпуса должен был обойтись по крайней мере в 150 тысяч крон золотом. Новое препятствие, которого, казалось, никак не преодолеть! Но помощь Амундсену пришла совершенно неожиданно и с такой стороны, о которой еще месяц тому назад в широких другах Европы никто не мог и подумать.

Вспыхнула империалистическая война. Никто не мог предполагать тогда, как она обернется для Скандинавии, каковы будут ее последствия для Норвегии. А пока Амундсен счел себя вынужденным отказаться от правительственной субсидии в 200 тысяч крон, предоставленной в его распоряжение постановлением стуртинга. Государственная казна с началом европейской войны сразу сильно опустела, и 200 тысяч крон были для норвежского министерства финансов большими деньгами. Однако вскоре это положение радикально изменилось. Пока одни страны воевали, заливая землю кровью трудящихся, выбрасывая каждый день миллионы рублей, сжигая их в огне ураганных бомбардировок, уничтожая под развалинами недавно цветущих городов, топя в морских волнах в виде военных и торговых кораблей, топча под ногами в виде неснятых жатв, страны нейтральные богатели, их капиталисты засыпались деньгами, не зная, куда их девать. Одновременно росли цены, и голод начал стучаться в окна домов бедняков.

И вот наступило такое время, когда норвежское министерство финансов было радо, что у него берут деньги; и тогда Амундсен снова пришел за своей ассигновкой на 200 тысяч. Но это случилось много позднее, а пока Амундсен сидел у себя дома на берегу Буннефьорда, ломая голову над тем, где бы раздобыть денег на ремонт «Фрама» и как покрыть расходы по организации экспедиции.

Увы, ни ремонтом «Фрама», ни экспедицией на Северный полюс в Норвегии больше никто не интересовался. После первых недель, последовавших за началом мировой войны, когда в нейтральных странах прошел период общего смятения, ужаса, переполоха, закрытия фондовых бирж, мораториума, банкротств, крахов, – все более или менее предприимчивые люди – те, у кого были хоть какие-нибудь деньги, и те, у кого никаких денег не было, но было жадное стремление их получить, ринулись, обгоняя друг друга, к одной цели: к скорейшему обогащению! В первый раз в своей жизни Амундсен – человек не деловой и до сих пор чуждый всякого рода стремлений к наживе, человек, никогда не умевший устраивать и вести даже собственные свои финансовые дела, в первый раз в своей жизни Амундсен тоже занялся различными финансовыми комбинациями. Он вложил все свое маленькое состояние в акции пароходных обществ, и в короткий срок нажил путем спекуляций около миллиона крон. Но и на этот раз, и кажется впервые в буржуазном мире, человек спекулировал не ради наживы, а для того, чтобы собрать необходимые средства на исследовательскую экспедицию. Пожалуй, это может до некоторой степени об'яснить образ действий Амундсена. Кроме того, будущее покажет, что простаку вообще не по дороге с прожженными дельцами. От амундсеновского миллиона скоро не останется ничего, а самого его опутают по рукам и по ногам темные пройдохи и чуть ли не по миру пустит родной брат!

Но обо всем этом будет еще сказано. Пока же вернемся несколько назад, к довоенному времени, к мирному и тихому 1909 году.

Амундсен никогда не был консерватором в использовании средств полярной техники. Если он стоял за собачий транспорт, то лишь потому, что этот способ передвижения до сих пор является непревзойденным в полярных странах при проведении углубленной научной работы. Нынешние воздушные экспедиции в Антарктике, как и отдельные полеты в Арктике, дают очень много в смысле разведки с воздуха, аэрофотос'емки, нанесения местности на карту, проверки и исправления существующих карт, но посадка и под'ем летающих машин з полярных странах до сих пор еще сопряжены со значительным риском. Поэтому вполне естественно, что Амундсен, сторонник коротких, решительных ударов – цель достигнута и можно считать дело законченным, – не мог не заинтересоваться теми широчайшими возможностями, которые способна дать исследованию авиация. В то время, когда велась подготовительная работа по организации экспедиции «Фрама», авиация еще переживала свое детство. Можно было лишь мечтать о том, что даст летательная машина «тяжелее воздуха» в будущем, но никаких практических выводов из этого не решался еще делать даже самый смелый фантазер.

Однако Амундсен еще в 1909 году интересуется опытами со змейковыми аппаратами и заказывает себе змеéк, который мог бы поднимать на воздух человека. Предполагалось производить при помощи такого аппарата воздушные разведки в дрейфующих льдах, когда «Фрам» пройдет к северу от Берингова пролива.

Змеек был сделан и на нем совершались удачные под'емы на высоту до 600 метров. Поднимался на воздух и сам Амундсен. Во время опытов со змейковыми аппаратами был убит молнией капитан Уле Энгельста, заместитель начальника экспедиции на «Фраме». На этом и закончились эксперименты Амундсена, тем более, что план его похода на «Фраме» уже изменился.

Вернувшись в Норвегию из Антарктики, Амундсен увидел, что за время его отсутствия авиация сделала очень большие успехи. В 1913 году, совершая поездку по Германии с докладами об экспедиции к Южному полюсу, Амундсен впервые увидел, как аэроплан оторвался от земли и начал парить в воздухе, плавно описывая круги. В неописуемом восторге Амундсен не мог отвести глаз от летающей машины, волнение овладело им.

– Я стоял, глядя на машину, летавшую по воздуху, а в памяти моей еще свежо было воспоминание о долгих санных поездках в Антарктике. За какой-нибудь час аэроплан покрыл расстояние, которое при путешествиях в полярных областях заняло бы много дней и стоило бы тяжелой работы, – рассказывал он об этом.

Конечно, для надобностей полярного исследования требуется, чтобы аэроплан мог продержаться в воздухе без посадки значительное время. И Амундсен понимал, что перед аэропланом лежит еще очень долгий путь. Но все же, все же…

Когда-то Амундсен решил сам научиться искусству навигации, чтобы быть независимым от капитана экспедиционного судна. Теперь он ревностно принимается за изучение летного искусства. Ведь для того, чтобы использовать все возможности, предоставляемые летающей машиной, нужно научиться летать самому! И Амундсен совершает несколько полетов в Германии и во Франции. Один из первых деятелей норвежской авиации капитан Сем-Якобсен дает ему уроки теории летного дела, и в конце 1914 года Амундсен покупает у своего учителя аэроплан системы Фармана. Уже тогда у него возникает мысль об использовании этого аппарата во время предстоящего плавания «Фрама» северовосточным путем.

Летом 1914 года Амундсен сдает экзамен на гражданского летчика. Первый полет он совершает в качестве пассажира, причем происходит катастрофа – аппарат падает с высоты десяти-двадцати метров и разбивается вдребезги. Нужно вспомнить, что ранние Фарманы походили на летающую этажерку, положенную плашмя. Пилот и пассажир сидели между натянутых проволочек и тоненьких стоек, прямо под ногами людей разверзалась бездна.

И пилот, и Амундсен отделались только испугом. Но испуг этот прошел, очевидно, очень скоро, потому что Амундсен пожелал продолжать экзамен, указав на вторую машину, стоявшую на аэродроме. На этот раз все обошлось благополучно. Амундсен летал и как пассажир, и сам вел машину, элегантно приземлившись с высоты 150 метров. Ему был выдан аттестат за № 1, так как Амундсен был первым, кто выдержал в Норвегии испытание на звание гражданского летчика.

В списке норвежских сухопутных летчиков значится такая запись:

«Амундсен Руал, родился в 1872 году, местожительство: Кристиания, род занятий: полярный исследователь, летная школа: Военного ведомства, Международный сертификат: № 1; число летных часов: 20».

Но не только сам Амундсен обучился летному делу; еще будучи в Буэнос-Айресе, он предложил помощнику капитана «Фрама» лейтенанту Доксруду, который должен был принять участие в намеченной арктической экспедиции, использовать свое пребывание в Аргентине, чтобы научиться летать. При денежной поддержке дона Педро Кристоферсена Доксруд успешно сдал испытания и получил диплом летчика. Не удовлетворившись этим, Амундсен выражал желание, чтобы еще кто-нибудь из состава участников будущей экспедиции научился летному искусству.

Когда разразилась мировая война, Амундсен подарил свой Фарман государству для использования его для нужд военного ведомства. Ни о каких экспедициях – ни морских, ни воздушных, ни комбинированных – не могло быть больше и речи. Собственных средств у Амундсена не было, а мысль о частной поддержке он считал теперь безнадежной.

Итак, во время войны Амундсен последовал примеру многих своих сограждан и составил себе капитал. Но уже в 1916 году он прекратил свои финансовые операции, решив, что им уже накоплено достаточно денег для покрытия всех расходов по организации совершенно новой экспедиции. Главной статьей расхода должен был явиться капитальный ремонт «Фрама». Однако за те два года, что «Фрам» простоял в Норвегии, состояние судна значительно ухудшилось и выгоднее было построить новый корабль. На этом решении Амундсен и остановился. Весной 1916 года им был заключен контракт с судостроителем Кр. Йенсеном, который взялся построить корабль за 300 тысяч крон. Чертежи и расчеты для постройки нового судна были основаны на опыте «Фрама» – оно должно было быть яйцевидной формы, т. е. днище судна делалось округлым, чтобы прямому напору льдов не подставлялось никакой поверхности. Давление льда только содействовало бы выпиранию судна вверх. Такая форма подводной части обеспечивала наибольшее сопротивление при наименьшей поверхности.

Одновременно с заказом корабля Амундсен занялся закупкой провианта и снаряжения для экспедиции. На этот раз ему пришлось отступить от обычного порядка: все закупки были сделаны им в Америке. Цены в Норвегии сильно поднялись и продолжали подниматься; к тому же норвежские коммерсанты оказались недобросовестными. Патриотизм патриотизмом, но дела остаются делами! В 1912 году при подготовке экспедиции в Арктику Амундсен заказал все консервы в Норвегии, но получил такой товар, что пришлось выбрасывать за борт ящик за ящиком! Во избежание повторения подобной истории Амундсен решил на этот раз произвести свои закупки за границей. Единственным свободным рынком тогда была Америка, и осенью 1916 года он отправился в Соединенные Штаты. Вопрос о снабжении экспедиции первоклассным провиантом был настолько важен, что Амундсен счел нужным возложить обязанности приемщика товара на самого себя. Задача была нелегкая. Пришлось об'ездить бесчисленное количество фабрик, перепробовать сотни сортов различных произведений американской пищевой промышленности. Один из друзей Амундсена, помогавший ему в работе, надолго приобрел отвращение ко всякой пище и на несколько дней слег в постель. Зато труды оказались не напрасными. Все продовольствие экспедиции было действительно превосходным.

В марте 1917 года Амундсен вернулся в Норвегию и посвятил все свое время подготовке к экспедиции, считая, что главные трудности остались уже позади. Но вскоре Соединенные Штаты вступили в мировую войну и вывоз всякого продовольствия из Америки был запрещен. Опять новое препятствие, которое могло задержать отплытие экспедиции на неопределенный срок. Однако, благодаря энергичной помощи Фритьофа Нансена, находившегося тогда в Соединенных Штатах, Амундсену была выдана экспортная лицензия, причем он дал обязательство пользоваться американским привозным провиантом только во время экспедиции. Впоследствии, когда все грузы прибыли из Соединенных Штатов в Норвегию, Амундсену пришлось пережить немало неприятных минут в связи с введением продовольственных карточек и полной невозможностью для населения достать многие продукты питания даже за огромные деньги. Амундсена осаждали толпы добрых знакомых и друзей, надоедавших ему просьбами поделиться с ними тем или другим. Ведь в то время белую муку продавали только в аптеках по рецептам врачей! Амундсен твердо отклонял все просьбы, хотя, по его же словам, экспедиционных запасов продовольствия, рассчитанных на пять лет плавания, могло свободно хватить по меньшей мере на восемь. Но он дал обязательство и отступать от него не считал себя в праве.

Пока шли все эти подготовительные работы, Амундсен получил от правительства Соединенных Штатов Америки приглашение посетить боевые позиции американских войск во Франции и Бельгии Вероятно, основанием для этого приглашения был «разрыв дипломатических отношений» Амундсена с Германией. Когда немцы начали неограниченную подводную войну и стали топить, часто без предупреждения, суда и нейтральных государств, заподозренные в военной контрабанде, Амундсен выразил свое негодование и протест единственным доступным ему способом: явившись к германскому послу в Осло, он не принял протянутой ему руки, прочел вслух письмо об отказе от всех немецких орденов и иных знаков и вручил послу пакет с ними.

Нужно заметить, что, вообще говоря, Амундсен никогда не критиковал немцев за пользование подводными лодками для нанесения ущерба коммерческим судам вражеских и даже нейтральных стран, когда на этих судах перевозилась военная контрабанда. По его мнению, единственная надежда Германии на победу заключалась именно в подводной войне.

Пока Германия пускала ко дну чужие корабли, Амундсен еще терпел, но когда в октябре 1917 года было взорвано без всякого предупреждения норвежское судно и немецкая подводная лодка обстреляла спасательные лодки, в которые в панике спускался экипаж, Амундсен, возмущенный столь явным нарушением всех законов «морской этики», счел необходимым выступить с протестом.

Немецкая буржуазия надолго запомнила этот поступок Амундсена. И даже теперь некоторые норвежские биографы Амундсена стараются несколько замять эту «неловкость», допущенную знаменитым полярным исследователем, и стараются об'яснить, что «резкий протест Амундсена следует рассматривать совершенно изолированно, как не имеющий ничего общего с его взглядом на весь немецкий народ в целом».

Протест Амундсена мог иметь для него очень неприятные последствия, так как экспедиция на своем пути вдоль северных берегов Европы должна была проходить через ту зону, которую немцы об'явили запретной и где они топили все суда. Но Амундсен поддался первому порыву – хотя и обдумывал свой шаг целые сутки, «чтобы еще раз взвесить свое решение»; кроме того, он не ожидал от немцев акта прямой мести. Все же, когда ему представился благоприятный случай, он принял все меры предосторожности.