ГЛАВА 12
СВОБОДА ПО ЛИМИТУ: ИМПРОВИЗИРОВАННЫЙ МАГИЧЕСКИЙ ПОБЕГ

Как понял Семен из рассказа старшего техника Замана, социальное устройство Икс-Мира (он же Мир Равновесия, по-местному) напоминало классическую государственную пирамиду власти, в eе основе находилось множество техников, обслуживающих разнообразные устройства жизнеобеспечения Мира Равновесия – от простейших до самых сложных. На той же ступени находились и немногочисленные люди-врачи, и стерилизованные женщины из борделей. Прочая обслуга, короче говоря.

Выше стояли охранники, следившие за порядком среди техников, еще выше были наказатели, которые следили за всеми (что-то вроде гестапо, как определил для себя Семен); потом шли Хозяева. То есть чужие: Хозяевами они были для Замана и всех остальных, но никак не для Семена.

Управлял же Миром Равновесия – и всеми остальными Мирами чужих – Главный Хозяин. Он же Император чужих. Которого Заман никогда не видел.

Чужих в Мире Равновесия, по словам Замана, было не очень много: постоянно здесь проживал лишь Главный Хозяин со всеми своими приближенными, советниками и телохранителями. Проживал обособленно, в глубинной части Мира. Куда доступа людям не было.

А стержнем пирамиды был Инкубатор. Загадочный и зловещий.

Собственно, весь Икс-Мир и был создан ради того Инкубатора – для его содержания и надежной охраны. И вся жизнь людей Мира Равновесия подчинялась одному: обслуживанию Инкубатора. Качественному, оперативному, добротному. Потому что Инкубатор производил Хозяев. То есть чужих.

Инкубатор был надежен. Инкубатор был вечен. Но, как и любая техника, он иногда давал незначительные сбои. И тогда на его ремонт аврально, под охраной, направляли специалистов-техников (порой целым жилым блоком), которым после выполнения необходимых работ Хозяева стирали память в больничке, память о том, что они видели в святая святых Мира Равновесия. Стирали, по объяснению Хозяев-врачей, во избежание раскрытия местонахождения Инкубатора и возможных диверсий; охранникам, входившим в Инкубатор, память стирали тоже.

Иногда такое вмешательство в работу мозга заканчивалось для подопытного печально: помимо назначенных к удалению фрагментов памяти уничтожалось и многое другое. Такого человека, не помнящего почти ничего, называли стертым. За одного из которых Заман с его командой и приняли Семена. Стертые, если могли справляться с простейшей работой, продолжали жить; если не могли – отправлялись в Инкубатор.

Первичное стирание памяти – удаление ненужных, а порой и вредных для профессиональной деятельности воспоминаний – по прибытии в Мир Равновесия делали всем, кто имел глупость заключить контракт с чужими через вербовщиков, людей-посредников. Замечательный контракт на великолепно оплачиваемую секретную работу! Стирали, независимо оттого, хотели этого вновь прибывшие или нет. Впрочем, выгодное предложение было всего лишь приманкой: здесь, в Мире Равновесия, контрактники сразу же становились бесправными рабами. Пожизненно.

Ходили слухи, что зачастую Хозяева обходятся и без формальных договоров – незаметно похищают нужных им специалистов из технически развитых Миров, и вся недолга.

Наказатели во всем этом безобразии с регулярным промыванием мозгов не участвовали – Хозяева их не трогали. Во-первых, потому, что наказатели никак не были связаны с Инкубатором, у них были другие задачи. А во-вторых, у наказателей и так уже изначально было стерто в сознании все, что только можно было стереть, не уничтожив при этом человека как личность. А взамен наказателям прививалось типовое, одобренное Главным Хозяином, верноподданническое мировоззрение и комплекс стандартных навыков по выслеживанию бунтарей и недовольных.

Техников, как предполагал Заман, Хозяева не переделывали так радикально из опасения возможной утраты ими профессиональных навыков и творческого подхода к ремонту в нештатных ситуациях – основные знания по обслуживанию устройств Мира Равновесия внедрялись техникам в память сразу же при первичной обработке; охранники не подвергались изменению личности за ненадобностью, достаточно было и начальной переделки – эти люди и при найме, как правило, не блистали интеллектом, а уж после обязательной процедуры вообще становились похожими на зомби. На весьма исполнительных и бесстрашных зомби.

Насколько был осведомлен Заман, наказателей создавали из наиболее хитрых, умных и отчаянных уголовников, не ценящих ни свою, ни чужую жизнь. Из уголовников, приговоренных к смертной казни. Хозяева в разных Мирах выкупали за большие деньги этих смертников из тюрем и своевременно пополняли ими ряды своих верных слуг. Пополняли потому, что убийц с искусственной душой не любили ни техники, ни охранники, и, возможно именно поэтому, с наказателями то и дело происходили несчастные случаи со смертельным исходом. С настолько смертельным, что восстановить погибшего наказателя не могли даже в больничке. Хотя в ней могли лечить все, что угодно: начиная от обычного насморка и заканчивая оживлением трупа – если труп, разумеется, был свежий и более или менее целый. Лечить все что угодно, но на усмотрение Хозяев – больничка, пожалуй, была единственным местом в Мире Равновесия, где работали не люди, а Хозяева, чужие.

Люди-врачи, живущие вместе со всеми в ячейках, к больничке никакого отношения не имели: в лечебное заведение Хозяев бесправные жители Мира Равновесия обращались лишь в крайнем случае. Без уверенности в помощи.

Семен, слушая рассказ Замана, мрачнел все больше и больше. Не помогло и шампанское, которое Map заботливо обновил, едва закончилась первая бутылка.

– Концлагерь какой-то, ей-ей, – зло сказал Семен, дослушав повествование Замана. – Ужас. И как вы это все терпите… Впрочем, понятно как. Зомби-охранники, гестапо и регулярное стирание памяти. Хм… Не пойму одного: почему чужие, то есть ваши Хозяева, сами не занимаются своим Инкубатором? Плодились бы себе втихаря, размножались… Людей зачем гробить?!

Заман поставил на стол недопитый бокал и насупленно уставился на ни в чем не повинную посудину.

– Ходят слухи, что Главный Хозяин абсолютно не доверяет своим, потому-то здесь в обслуживании только люди. А еще есть слушок, очень похожий на правду… мерзкий слушок.

– Какой? – Семен был готов услышать любую пакость, с этого Мира станется!

– Слух о том, что в Инкубаторе регулярно проводят ритуал человеческих жертвоприношений, – угрюмо молвил Заман. – Иначе Инкубатор действовать перестанет. А нас гоняют не для ремонта, а для обязательного участия в том ритуале… Потому и память стирают. Усыпляют всех сразу после ритуала, прямо в Инкубаторе, потом доставляют в больничку и стирают.

– Откуда же тогда слухи? – поинтересовался Семен. – Ежели память стерта, то откуда?

– Ну-у, – неуверенно протянул Заман, – у одного какой-то огрызочек нестертого воспоминания остался, у другого… Так, наверное, те сплетни и появляются. С которыми наказатели борются. Кто слишком много болтает, долго в своей ячейке не живет! Пропадает.

– Понятно. – Семену расхотелось пить шампанское. Как-то не тянуло после услышанного. – Скажи, Заман, а почему ты меня принял за охранника-наказателя? Неужели я похож на исполнительного зомби или на верноподданнического службиста?

– Немного похож, – с неохотой признался Заман. – На охранника. Ростом. Но они без мата ни одной фразы внятно сказать не могут, так что вряд ли ты был охранником… Понимаешь, Симеон, очень подозрительно, когда к тебе подкатывает незнакомый человек, тем более в таком гиблом месте, как транспортная магистраль, и начинает демонстрировать свою память… Показывать, что он все-все помнит из своей прошлой жизни. Или нарочно придумывает, что помнит. Провоцирует. А когда ты, Симеон, мимоходом сказал, что больнички не боишься и что у санитаров-поисковиков руки коротки тебя взять, – вот тогда я решил ты из верховной надзирательной системы. Значит, глаз на меня и на моих ребят положил… Что я еще мог подумать?

– Да, действительно, – со вздохом признал Семен. – Что же еще? Заман, а где у вас содержат пленников? Контрактников, то есть. Я уже тебе говорил, что мне надо найти одного человека, Кардинала. Надеюсь, ему вправлять мозги твои хозяева не стали! Не тот расклад. Не тот клиент.

– Ты обещал мне рассказать о том, что знаешь сам, – упрямо напомнил Заман. – Вот и рассказывай. А после я подумаю, чем тебе помочь. Не переживай, уж что-нибудь да сообразим!

– Договорились – Семен воспрянул духом и налил шампанского себе и Заману.

.. Беседа длилась долго; время под неподвижными звездами текло незаметно. Map еще несколько раз обновлял содержимое ведерка со льдом, но закуска была добротная, разговор неспешный, и потому Семен с Заманом оставались трезвыми. Почти.

– …и я оказался в туннеле, где вас и повстречал, – закончил свой рассказ Семен.

– Вон оно как, – рассеянно сказал Заман, думая о своем. – Империя, надо же… Повсеместная магия, а не техника. Комплексные заклинания! А Хозяева – враги Империи… Знаешь, Симеон, пока ты рассказывал, я начал кое-что вспоминать. Так, обрывки всякие. Но главное – начал. Может, и остальное вспомню, если опять в Инкубатор на авральную работу не попаду… О, Инкубатор! Вспомнил!

– Что? – одновременно воскликнули Семен и Map; Заман, конечно, услышал только Семена.

– Звезда, – зловещим шепотом ответил техник. – Громадная! Вся скрученная-перекрученная… то ли на стене, то ли в воздухе. Больше об Инкубаторе ничего не помню.

– Жаль, – расстроился Семен. – Хотя мне, в общем-то, нужен не Инкубатор, а Кардинал. Как насчет него? Ты же обещал подумать!

– Подумаю, – заверил Семена Заман. – Мне поговорить сначала надо кой с кем, посоветоваться. Знаешь что, поехали в наш блок! Рядом со мной как раз одна ячейка пустует. В ней и отдохнешь, пока я нужных людей найду и с ними переговорю. Правда, там дверь поломана, не запирается, но это и к лучшему, у тебя ведь пропуска нет…

– Я – самый лучший во всех Мирах пропуск! – заносчиво сообщил в пространство Map. – Что мне какая-то механическая дверь! Тьфу на нее! Это я не Заману, это я тебе, – сразу же пояснил медальон. – Он меня все одно не слышит.

– Я в твоих способностях ничуть не сомневался, – шепнул в ответ Семен. – Пропуск из тебя еще тот! Универсальный.

– А то, – согласился медальон и умолк.

– Пошли, – сказал, вставая, Заман. – Скоро вечерняя поверка, опаздывать нельзя! Могут наказать. Раз и навсегда.

– А что начальник блока? – вспомнил Семен, – Ты же говорил, что он меня засечет!

– Начальник тоже человек, слабости имеет, – успокоил Семена техник. – Я ему скажу, что ты – мой гость, пузырь самогона поставлю, тогда он на тебя и внимания не обратит. У нас бывает, что из чужого блока кто-нибудь на ночь остается: зашел к друзьям погостить, крепко выпил и остался. Главное, на поверке свою ладонь и жетон-пропуск к специальному окошку в любой ячейке приложить, а трезвый ты или пьяный – кто из Хозяев узнает? Технике это безразлично.

– А если не приложить? – вставая из-за стола, спросил Семен. – Что тогда будет?

– Наказатели, разборка и, скорее всего, Инкубатор. – Заман вошел в лифт. – Но тебе это не грозит: ты же здесь никто. Нету тебя в проверочных списках! Поехали, Симеон, пора.

– Стол со всем остальным барахлом упаковывать? – по-хозяйски поинтересовался Map. – Вон сколько продуктов еще осталось! Может, еще где под звездами посидеть придется, в более… э-э… нежной компании.

– Брось, – отмахнулся Семен. – Столов в Империи мало, что ли? Пусть Хозяева-чужие головы себе поломают, откуда он взялся. Чтобы бдительность не теряли. – Семен вошел в лифт.

… Блок, где жил Заман, напоминал коридор некой космической станции, как-то виденной Семеном в одном из многочисленных фантастических сериалов. Кажется, та станция была тюрьмой. Так вот жилой блок походил на то космическое узилище во всем, один к одному. Словно создатели фильма здесь перед съемками побывали. Тайком.

Коридор был длинный и широкий, с хромированными металлическими стенами. Один его конец был перегорожен решеткой, во втором находился вход в кабину перемещений (которую Семен по незнанию окрестил лифтом); блестящий хромом потолок был высокий, арочный, с цепочкой ярких светильников; и, само собой, имелось множество дверей по обе стороны коридора. Прозрачных дверей, через которые было хорошо видно, что происходит внутри каждой жилой ячейки.

Семен шел вдоль дверей-окон, невольно поглядывая на них: за прозрачными перегородками шла своя жизнь – где выпивали, где играли в кости, где уже спали. Каждая ячейка была одноместной, судя по единственной полке-лежанке, но в некоторых ячейках людей было преизрядно. Особенно там, где выпивали.

– Тридцать ячеек в блоке, – пояснил Заман. – Десять рабочих групп. А эти, что выпивают, пришлые. По-моему, из четвертого блока. Или из пятого… Наш – первый. Это чтобы ты знал, в случае чего.

– А сколько всего блоков? – не удержался Семен, хотя зачем было спрашивать, какая разница?

– Сто двадцать. – Заман шел, уверенно ведя за собой Семена. – В сто одиннадцатом врачи живут, их там немного, у них и лечимся… Лекарства врачам Хозяева выдают, по необходимости. В блоках с четырнадцатого по восемнадцатый – женщины… Ты смотри, в восьмой блок не ходи, – спохватившись, предупредил Заман. – Там народ особый живет, своеобразный. Молодым парням делать там нечего! Туда и охранники по одиночке не суются…

– Понял, не пойду. – Семен глянул на дверь очередной ячейки, где азартно резались в карты и по кругу пили из одного стакана. – А как вы друг к другу попадаете, из блока в блок? В гости, самогон пить.

– Да в кабинах, как же еще. – Заман неопределенно махнул рукой вдаль. – Точно так же, как и я с тобой: набираешь нужный код и попадаешь куда тебе надо; когда кабина ушла, на ее месте другая возникает. Так что заторов у нас не бывает. Все просто… Пришли, – старший техник остановился возле неосвещенной полуоткрытой двери. – Вот свободная ячейка. Ее только завтра ремонтировать будут, можешь располагаться. И еще: когда сигнал на поверку услышишь, не пугайся. Он громкий, сигнал, – предупредил Заман. – Меня не жди, я сначала к начальнику блока, а после по твоему вопросу к знакомым технарям схожу.

– К начальнику – обязательно? – позевывая, спросил Семен. – Мы вроде никого по пути не встретили, никто меня не видел… Сейчас сделаюсь невидимым и завалюсь спать.

– Ты и такое можешь? – поразился Заман.

– Могу. – Семен опять зевнул. – Map давай-ка включай невидимость. – Вокруг Семена знакомо возник полупрозрачный колпак из чешуек-шестигранников.

– Чудеса, – удивленно сказал Заман, шаря по пустой ячейке взглядом, и хотел что-то еще добавить, но внезапно его голос заглушил пронзительный вой: звук был настолько мерзкий, что у Семена мгновенно заныли пломбированные зубы. Сигнал к вечерней поверке оказался действительно громким – такой не только спящего, но и в стельку пьяного подымет! Заман на прощание помахал невидимому Семену рукой и торопливо ушел куда-то. Видимо, в свою ячейку, докладывать о себе хитрой автоматике.

– Блин, гудок заводской, – с раздражением сказал Семен, когда пронзительный сигнал так же неожиданно стих. – От такого запросто кондрашка схватить может! Тут же, не сходя с места.

– Зато поверку не проспишь, – возразил Map. – Что от заводского гудка и требуется.

– Ты за входом поглядывай. – Семен с удовольствием растянулся на мягкой лежанке, прикрепленной к стене ячейки на манер купейной полки. – Если кто посторонний сунется, обратно его налаживай. Справишься?

– Справлюсь, – заверил медальон. – Не впервой… Знаешь, Семен, а я ведь магию ощущаю. Сильную. Не здесь и даже не вблизи… далеко где-то. Чую я: закачено в этом поганеньком мирке у Хозяев-чужих что-то волшебное, мощное. Это они пускай своим беспамятным работникам мозги пудрят насчет того, что колдовства нету. Меня не обманешь!

– Разберемся, – сонно пробормотал Семен. – Ежели что толковое – украдем. А если опасное, то обойдем стороной. Или разрушим, долго ли умеючи! До основанья, а затем… – Семен закрыл глаза.

– Лучше, ясный хрен, чтобы то “что-то” толковым было, – с надеждой произнес Map. – И не очень большим. У меня из упаковочных заклинаний лишь стандартные остались, которые ограниченного объема. Хотя, если воспользоваться двумя заклинаниями сразу, то… А это идея! Наложить одно заклинание на другое или состыковать их друг с дружкой как-нибудь: вон, Дубль Кардинала говорил о таких вариантах. Почему бы тебе тоже не попробовать? Семен! Ты чего не отвечаешь? А-а, спишь… Ну, спокойной ночи. – Map с сожалением умолк.

Проснулся Семен от яркого света, ударившего ему в лицо, и невольно прикрыл глаза ладонью.

– Ни звука! – быстро предупредил Семена медальон. – Это охранник! У двери стоит.

Семен посмотрел сквозь щель между пальцами: снаружи, у входа в ячейку, стоял рослый охранник в черной одежде, в черном берете на голове и методично обшаривал темную каморку лучом фонарика.

– Никого нету! – крикнул охранник в сторону.

– Под полкой смотрел? – донеслось раздраженно из коридора. – В сортире пойди глянь! Что ты, пля, как стертый, все тебе подсказывать надо… Будешь, пля, отлынивать, в восьмой блок на патрулирование назначу! Одного. – В коридоре громко, в несколько глоток заржали.

– Сам бы под полками лазил, – огрызнулся охранник, поспешно становясь на колено и заглядывая под лежанку с невидимым Семеном, – и в горшки с дерьмом сам заглядывал бы, сволочь усатая… – Ho вполголоса огрызнулся, негромко. Чтобы в коридоре не услышали. Встав, охранник подошел к стене напротив лежанки, со злостью пнул в стену ногой: за открывшейся дверью был тесный санузел – рукомойник, душ и унитаз; сантехника располагалась компактно, одно чуть ли не впритирку с другим.

Охранник мазнул лучом по унитазу, в сердцах плюнул и вышел из ячейки.

– Нету никого, я же говорил! – во весь голос проорал он в коридоре, видимо, усатая сволочь на месте не стояла, тоже ячейки проверяла. Освещенные.

– Давай-давай, – донеслось издалека, – старайся, тя! Не то попадешь в восьмой, на проверку задней позиции… – Остальное потонуло в хохоте; охранник, ругаясь, трусцой кинулся догонять ушедших.

– Что случилось? – шепотом спросил Семен, вставая с лежанки. – Ты не знаешь?

– Нет, – вполголоса ответил медальон, – но, думаю, что-то авральное: всех подняли, выгнали из ячеек, построили и куда-то увели. Заман, кстати, тоже с ними был… Я тебя Вудить не стал, какой смысл? Все одно помешать не смогли бы.

– Черт. – Семен был не на шутку расстроен. – Это их в Инкубатор погнали, факт. Потом мозги хорошенько прополощут, Заман меня больше и не вспомнит… Эх, жаль мужика!

– У нас работа, – осторожно подбирая слова, подал голос Map. – Серьезная работа. Я, конечно, тебе сочувствую, то да се, но переживания и сантименты давай оставим на потом, ты не против? Не получилось с Заманом – что ж, есть еще четыре адреса! Можем воспользоваться следующим…

– Воспользуемся. – Семен глянул в сторону темного санузла. – Отмечусь после сна, а после воспользуемся.

– На ощупь будешь или посветить? – участливо поинтересовался медальон.

– Посветить, но не ярко. – Семен усмехнулся. – Зачем охранников нервировать! Слабенькую подсветку, интимную… лишь бы хоть что-то было видно. Чтобы не промахнуться. – И пошел отмечаться.

… Ополоснув руки, Семен вышел в коридор. В коридоре было пусто, ни техников, ни охраны. Семен постоял, в задумчивости стряхивая воду с рук, сказал:

– Давай-ка, Map, на поверхность слетаем. К столику. Позавтракаю, тогда и двинемся по следующему адресу. А то меня что-то мутит, не пойму отчего – то ли от голода, то ли от этого Мира Равновесия с его тюремными делами. Как охранника увидел, так сразу и замутило. Как от рвотного.

– К столику, понял, – невозмутимо произнес медальон. – Готово!

В тот же миг Семен оказался под звездами, возле стола, на резиновом ковре. Оказался и застыл от неожиданности. Потому что за столом сидела знакомая троица во главе с Заманом и доедала оставшееся со вчерашнего ужина; поодаль стояла кабина перемещений с распахнутыми настежь дверцами.

– Опаньки! – радостно воскликнул Map. – Старший техник обнаружился! Вместе с молодняком. Сбежали, болезные, из птичника… то есть из Инкубатора! Молодцы. А я думал, что никогда их больше не увижу.

– Привет техникам из первого! – придя в себя от удивления, поздоровался Семен. – Приятного аппетита! Ничего, если я с вами посижу? Тоже позавтракаю. – Барт и Bога закрутили головами, не понимая, откуда идет голос, Заман приветственно вскинул руку:

– Привет, Симеон! Я так и думал, что ты сюда обязательно заглянешь. Вот ребят с собой привел… Удрали мы. Наших в Инкубатор повели – ну, мы первыми в кабину и сунулись, вместе с охранником-сопроводителем…

– А где сопроводитель? – Семен непонимающе уставился на Замана – за столом охранника не было.

– В кабине он лежит, – равнодушно пояснит Заман, – мертвый. Удавили мы его по пути! Я ребят успел предупредить, они и подсобили. А справиться втроем с одним человеком, пусть и крепким… Ха!

Семен резко обернулся к кабине, пригляделся: внутри нее действительно лежало что-то черное, бесформенное.

– Круто, – одобрил медальон. – Решительные мужики! Я бы с такими на дело без колебаний пошел.

– Выключи невидимость, – приказал Семен, усаживаясь за стол. – И поесть чего-нибудь свежего сообрази, ладно?.. Заман, ты же подписал себе и твоим друзьям смертный приговор! Инкубатор себе подписал.

– Знаю, – невозмутимо произнес старший техник. – Но иного выхода не было! Опять беспамятство, опять безысходное рабство, а здесь ты появился, о Мирах рассказал, о другой жизни! О той, которую мы забыли. И я так решил: раз ты умеешь путешествовать из Мира в Мир без прыгалки, то, может, и нам поможешь отсюда удрать? Ты – наш последний шанс! Иначе…

– Что – иначе? – поинтересовался Семен, беря с возникшего на столе расписного блюда аккуратный бутерброд.

– В Инкубатор мы все равно не пойдем, – глухо сказал Заман. – И в Мир Равновесия не вернемся: нас там уже наверняка ищут по всем блокам…

Семен вспомнил охранников, проверяющих ячейки, поморщился:

– Да, Заман, ищут. Однако, задачку ты мне подкинул… Map, ты можешь отправить этих бунтарей в какой-нибудь Мир? Хотя нет, в какой-нибудь не надо… Отправь их в домик Кардинала! Вернусь, тогда и разберемся, кого куда. А то они с этим своим беспамятством враз к полиментам в лапы угодят, сделают что-то не то и угодят, а там с ними особо разбираться не станут – документов нет, объяснить ничего не могут… Припишут кучу нераскрытых преступлений и в Исправительный Мир всех троих сошлют! На пожизненную каторгу.

– Так оно все и случилось бы, – не раздумывая, согласился Map. – Именно так и не иначе. Да-а, Семен, умен ты становишься не по годам… Мое воспитание! – с гордостью возвестил медальон. – Моя школа!

– Слушай, воспитатель хренов. – Семен, пытаясь сохранить серьезный вид, постучал по хренову воспитателю пальцем. – Ты мне на вопрос не ответил!

– Могу, конечно могу, – поспешил заверить Семена медальон. – Только у нас тогда проблемка небольшая возникает. Не глобальная, но все же…

– Какая? – насторожился Семен.

– Да с транспортным заклинанием, с чем же еще, – с досадой пояснил Map. – Оно же не вечное! Мы и так им неплохо попользовались… Короче: мужичков я отправлю, но больше никого перемещать не стану! Иначе сами отсюда не выберемся – дальние перебросы, вещь серьезная, быстро сажают заклинание. А тут троих одновременно…

– Понял. Ничего, выкрутимся. – Семен окинул взглядом троицу: техники сидели не дыша, глядя на Семена во все глаза и ожидая приговора. Окончательного и бесповоротного.

– Сейчас вы отправитесь в одно место. – Семен говорил сухо, подчеркнуто деловито. – Там дождетесь моего возвращения. Еда на первом этаже, в холодильнике, спальня на втором. Ну, разберетесь. Да! В рабочем кабинете, возле спальни, есть телефон… э-э… особое переговорное устройство – его не трогать! Все ясно?

– Ясно, – одновременно выдохнули трое.

– И напоследок, Заман, что ты узнал насчет интересующего меня пленника? Где его держат? – Семен ждал ответа, но Заман лишь развел руками:

– Нету, Симеон, никакого пленника. И новых контрактников давно не поступало… Во всяком случае, никто из моих знакомых ничего не слышал о человеке, которого ты ищешь. Возможно, он содержится в каком другом месте… Извини, что ничем не смог тебе помочь. Извини.

– Что поделаешь. – Семен не очень-то и расстроился, он ожидал нечто в таком роде: вряд ли чужие стали бы держать Кардинала вместе с остальными людьми, – Буду продолжать искать… Map, действуй!

Троица исчезла: Семен остался один. Не считая мертвого охранника в кабине.

– Значит, так. – Семен мельком глянул в сторону кабины. – Теперь надо охранников порасспрашивать. Надеюсь, они поболее рядовых техников знают! Организую себе такой же прикид, как у покойничка, и – вперед, по второму адресу. Подозреваю я, Map, что зацепки, которыми нас снабдил Слимп, по нарастающей идут: сначала сектор техников, потом охранников. Потом будут наказатели.

– Потом Главный Хозяин, – подхватил медальон. – А что же тогда в конце списка находится? У нас, между прочим, еще один адресок неопознанным остается.

– Вот когда им воспользуемся, тогда и узнаем. – Семен вернулся к бутербродам. – Если потребуется… А сейчас неплохо бы чайку! Всухомятку, говорят, вредно есть. У тебя чай остался, или только одно шампанское в запасе имеется?

– Железные нервы! – восхитился Map. – Стальные. Здесь, понимаешь, труп рядом валяется, рукой подать, а он завтракать будет! Возле покойника.

– А что покойник? – удивился Семен, беря возникшую перед ним кружку с чаем. – Покойники – они народ тихий, покладистый! Если их, конечно, не оживлять, – и отпил из кружки. – А я оживлять никого не собираюсь. Не могу и не хочу.

… Семен, стоя у дверей кабины перемещений, внимательно рассматривал, как одет мертвый охранник – Map включил необходимую подсветку залив темную кабину бестеневым медицинским светом. Хотя особо смотреть было не на что: форма как форма. Стандартная.

– Ничего особенного. – Семен превратил маскировочный костюм в точную копию одежды покойника. – Камуфляжка военного образца, шнурованные ботинки, берет… И все черное. Никакой фантазии!

– А на фига в военном покрое фантазия нужна? – с недоумением спросил Map. – Главное, чтобы удобно носилось и грязь не очень заметна была. И вообще форма есть вещь незыблемая, святая и никаким изменениям не подлежащая! Так говаривал корешок одного из моих прежних хозяев, полковой интендант, списывая очередную партию нового обмундирования. Он его потом через моего хозяина на оптовый рынок переправлял, в Торговый Мир, и оба неплохо на тех махинациях зарабатывали…

– Ты и в армии побывать успел? – Семен повел плечами, проверяя, ладно ли сидит на нем военная одежка. – В каких войсках служили, поручик?

– В обозных, – хихикнул медальон. – Недолго. Пока не арестовали. А дело было так: прислали как-то в полк, по ошибке, партию особых камуфляжек, как после оказалось – похоронных, бумажных…

– Стоять, пля! – рявкнуло сверху. – Не двигаться! Руки вперед, ноги расставить! – голос был металлический, свирепый. Военно-командный.

Семен задрал голову: метрах в двадцати над ним висела прыгалка – маленькая, почти игрушечная по сравнению с той, на которой Семену когда-то довелось полетать. Но такая же блестящая – брюхо энэлошки отражало и ярко освещенную кабину, и Семена рядом с ней.

– Вырубай свет и включай адрес, – крикнул Семен, запрыгивая в кабину. – Поехали!

– Сопротивление бесполезно! – прогремело из звездной высоты. – Кабина перемещений блокирована! Приказываю выйти и сдаться, иначе...

Что собирался сделать в случае неповиновения владелец металлического голоса, Семен так и не узнал: он перенесся.

Уехал.