"Библия Раджниша. Том 2. Книга 2" - читать интересную книгу автора (Раджниш Бхагаван Шри)

Беседа 20. ОРГАНИЗАЦИЯ ПРОСВЕТЛЕННЫХ - ОРГАНИЧЕСКАЯ ГАРМОНИЯ

19 декабря 1984 года

Бхагаван,

Нужна ли организация для того, чтобы религия выжила?

К сожалению, это так.

Религия нуждается в некоторого рода организации, но при этом возникает проблема. Организация сама по себе - политическое дело; самой организации вовсе не нужна религия.

Религии же нужна организация, чтобы выжить.

Организации, чтобы выжить, никакая религия не нужна вовсе.

Вот в чем вся проблема.

В прошлом были попытки создать религию без всякой организации, поскольку и тогда люди видели, что всякая организация кончается почему-то так, что становится антирелигией. Например, католическая церковь - очень солидная организация, но всего лишь организация; в ней не осталось религии.

Религия - это возмущение того, что касается организационной иерархии. Религия - это постоянное беспокойство; религиозные люди всегда будут беспокойными.

Католическая церковь выбрасывала из себя всех людей, которые были по-настоящему религиозными, ведь эти люди не поддерживали этого преступления - уничтожения религии. Они против этого, они восстают против этого. Но у церкви очень большая власть. Глава церкви, папа, - религиозный глава и одновременно светский глава; Ватикан - его царство, политическое государство. Когда-то оно было большим, обширным, сейчас это всего лишь восемь квадратных миль, но он все-таки остается и светским, и религиозным главой одновременно.

Есть религии, в которых светский руководитель - отдельно, а религиозный руководитель - отдельно, но в таких случаях возникают конфликты. Светский глава имеет полную власть над армией, законом, государством; а духовный глава не имеет светской власти. Например, в индуизме шанкарачарья является лишь духовным главой. Но это создает другую проблему: непрерывный конфликт между государством и религией - и, конечно, власть всегда на стороне государства.

Вы должны помнить, что чем выше стоит вещь, тем более хрупкой она является. Чем она ниже, тем сильнее. Корни сильны, цветы нет; хотя если цветов не будет, корни бесполезны, - корни имеют смысл только благодаря цветам. Но дерево не так глупо, как человек; в нем есть гармония между корнями и цветами, между ними нет конфликта.

Цветы представляют духовный аромат, а корни представляют государство, армию и всю их власть.

Корни могут отказать цветам в питании, и цветы умрут, исчезнут в недолгом времени. Но ни одно дерево не глупо настолько: в нем есть гармония; корни все время поддерживают цветы, листья, ветви. И этот процесс не односторонний. Цветы, листья, ветви все время принимают лучи от солнца и двуокись углерода из воздуха и непрерывно посылают их к корням.

Это коммуна, здесь нет и речи о конфликте.

Но в религии есть проблема. Если держать их врозь, то вскоре государство начинает устанавливать контроль над религией. Например, в Англии церковь отделена от государства, но королева является, в действительности, главой и государства, и религии. У церкви есть ее собственный глава, но есть и коронованная особа, которая выше его. И что может архиепископ Кентерберийский против королевы?

В России была та же самая ситуация. Церковь была отделена от государства, царь был отделен от церкви, но вся власть находилась в руках царя. Таким образом, все это было лишь для вида, когда глава церкви короновал царя, как будто бы он выше его. Он ведь знал, и все знали, что это всего лишь церемония. На самом деле, он должен был следовать указаниям царя и государства, поддерживать царя и государство, потому что без царя церковь умрет: она будет лишена всяческой поддержки, финансовой и иной. Вот почему католики попытались построить церковь и государство как одно: чтобы дать оба вида власти в руки одного человека, чтобы не было конфликта.

Но тогда возникает проблема, связанная с тем, что когда человек обретает политическую власть, то сама эта политическая власть имеет тенденцию испортить его. Он может неправильно пользоваться ею; почти непременно он будет неправильно пользоваться ею.

Прежде всего, если глава имеет и светскую, и духовную власть, то духовные люди никогда не будут пытаться стать таким главой, ведь духовный человек не хочет оказаться вовлеченным в политику власти.

Тогда лишь люди с политическим настроением ума... Они могут носить религиозные одежды, они могут быть епископами и кардиналами, они могут быть учеными теологами, но они - не духовные люди. Если бы они жили в мире, то пытались бы стать президентами или премьер-министрами; религиозная одежда на них - всего лишь случайность. Здесь амбиция такого человека может быть удовлетворена только в том случае, если он станет папой. Поэтому такие люди и предпринимают все усилия, чтобы стать папой.

Когда они имеют власть, они обязательно будут пользоваться ею неправильно.

Но, прежде всего, они никогда и не были духовными людьми.

Индуизм испытал еще одну вещь. Если сделать одного человека духовным главой, то есть вероятность того, что этот человек не является по-настоящему духовным. Можно ошибиться, ведь нет же критерия, который позволил бы судить однозначно, и это не может быть решено голосованием, ведь люди не имеют представления о том, что такое духовность. Как могут они решить, кто является духовным человеком? Они могут только назначить. Духовность не может быть избрана голосованием, если у вас выборы, то это значит, что вы вносите в это дело политику.

Католический папа избирается, поэтому естественно, что политически настроенные кардиналы предпринимают все возможные усилия к тому, чтобы заручиться поддержкой всех тех людей, которые избирают папу, - папу избирают, наверное, две сотни кардиналов, - и вот ведется непрерывная подспудная кампания, избирательная кампания. Даже когда папа избран, кампания продолжается, потому что папы не живут долго — по той простой причине, что, когда человек становится папой, ему уже около семидесяти лет. Так что можно надеяться, что он умрет через два, три, четыре, пять лет.

Этот поляк окажется крепким - не стоит надеяться, что он уйдет так просто, он может остаться надолго. Его предшественник пробыл на своем посту всего лишь девять месяцев - вот это по-джентельменски, но следует ли ожидать джентльменства от поляка? То было более по-джентельменски: через девять месяцев он исчез, чтобы дать возможность другому человеку стать папой. Но очень немногие люди настолько великодушны.

Индуизм постарался сделать так, чтобы в этой религии было бы много глав; и все они назначались бы. Но тогда возникает другая проблема: великая путаница. Индуизм - это великая путаница, его невозможно даже назвать одной религией. Это тысяча и одна религия вместе, потому что в нем нет центрального органа управления. Любой человек может набрать учеников и стать главой, и никто не запретит ему этого.

Идея заключалась в том, чтобы дать свободу, но привело все это к путанице. Любой идиот может найти еще несколько других идиотов, которые есть повсюду. В индуизме так много сект; в каждой секте множество подсект, и у каждой подсекты свой собственный глава. Они даже не разговаривают с другими главами той же самой религии! Они непрерывно сражаются в судах, потому что иногда оказывается так, что два человека объявляют себя главой, и если у них есть хоть какие-то доказательства...

Один из самых важных индусских храмов в Индии находится в Гималаях, это Бадринатхджам. Почти на десять лет полиция закрыла его, потому что суд не мог решить, кто является его главой, потому что шанкарачарья, умерший десять лет назад, написал два завещания. Одно он написал двадцать или тридцать лет назад, когда нашел какого-то человека, который потенциально обладал большими способностями, а потом он забыл об этом завещании, потому что прожил очень долго. Он хранил его где-то, может быть, лет тридцать. А тот человек украл завещание.

Когда шанкарачарья умирал, его спросили - к тому времени тот человек покинул его, - поэтому он выбрал другого и составил завещание в его пользу; первое завещание не могли найти в его бумагах. Теперь перед верховным судом Аллахабада находятся два завещания от одного и того же человека, и два человека объявляют себя главами. А храм - один из богатейших храмов в Индии, поэтому вопрос заключается не только в том, чтобы быть главой; здесь деньги, здесь власть, здесь земли - и здесь миллионы последователей.

И оба завещания исходят от одного и того же человека. Как решить этот вопрос? Графологическая экспертиза почерка показала, что обе подписи поставлены одним и тем же человеком. Есть свидетели обоих завещаний. Но никакой шанкарачарья не может начать действовать, потому что суд все время откладывает свое решение просто из-за того, что не видит никакой возможности принять его. Судьи надеются, что кто-нибудь из двоих умрет, и это разрешит дело. Иначе решить его невозможно.

В индуизме так много сект, потому что в индуизме каждый человек... кастовая система очень строга, но в том, что касается мышления, вы абсолютно свободны. Если вы рождаетесь в доме башмачника, то вам не удастся изменить своей судьбы, вы должны оставаться башмачником. Никакая другая профессия вам не доступна. Нельзя переходить из одной касты в другую; такие переходы абсолютно исключены.

На протяжении столетий ваши прадеды, и прадеды ваших прадедов, и прадеды их прадедов, все делали башмаки - поэтому и вы будете делать башмаки. Если они ткали одежды, то и вы будете ткать одежды; вы будете ткачом. Если они были плотниками, то и вы будете плотником. В том, что касается вашего дела, занятий, стиля жизни, переходы абсолютно исключены, но в том, что касается мышления, рабства нет. Вы можете переходить из стана последователей Шанкарачарьи в стан последователей Валлабхачарьи, другого духовного главы, который жил в то же самое время, что и Шанкарачарья, и был его противником.

Санскрит - такой язык, что, имея немного логики, на нем можно интерпретировать все что угодно самыми разными способами. Каждое слово имеет множество значений; это придает ему красоту. Это придает ему поэзию, ведь можно играть словом столь многими способами, оно не имеет фиксированного смысла. Но это и опасно: на санскрите нельзя писать знаков, потому что тогда возникнет слишком много интерпретаций, что и происходит. Гита имеет тысячу известных комментариев, не считая неизвестных! - их может быть еще тысячи. Но есть одна тысяча комментариев очень известных.

Считается, что тот, кто пишет комментарии к трем писаниям - к Ведам, к Брахмасутрам Бадараяны и к Шримад Бхагавад-гите Кришны - становится ачарьей, главой: он может стать основателем течения. Ну, а писать комментарии по этим трем писаниям не так трудно.

Есть множество комментариев. Одно в свое время написал Шанкара. Валлабхачарья написал по-иному, написал совершенно иную интерпретацию. Раманудачарья написал свой комментарий, отличающийся от тех двух. Нимбаркачарья написал свой комментарий, отличающийся от всех тех - не только отличающийся, но и прямо противоположный. Но на Гиту можно смотреть с любой точки зрения. Это дает потрясающую свободу для мышления, комментирования, но создает и великую путаницу.

Поэтому индуизм -это не религия, подобная христианству, иудаизму или исламу. В исламе один пророк, один бог, одна книга - вот и все. В индуизме тысячи священных текстов, все потрясающей ценности; и на каждую священную книгу есть тысячи комментариев, и каждый комментарий обладает некоторой ценностью, некоторым откровением. Поэтому появляются комментарии на комментарии...

Шанкара пишет комментарий к Гите; потом среди последователей Шанкары один последователь пишет комментарий к комментарию Шанкары, а другой последователь пишет другой комментарий к комментарию Шанкары - ведь комментарий можно интерпретировать точно так же, как и сам оригинал. Потом их ученики пишут новые комментарии.

Если вглядеться, индуизм подобен дереву: каждая ветвь дает новые ветви, потом ветви поменьше, потом ветви еще поменьше. И все они создают великий шум, великие противоречия - никто не может сказать, что же в точности представляет собой индуизм. Каким-то образом организации удалось избежать, но религия не сохранилась - она запуталась. Она не стала культом и вероучением; она стала путаницей.

Видя эту ситуацию, ортодоксальные последователи Махавиры... Их называют дигамбарами, потому что они живут обнаженными, их монахи живут обнаженными. Дигамбара означает того, чьей одеждой является лишь небо, - нет ничего между ним и небом. Чтобы избежать путаницы, чтобы избежать комментариев, чтобы избежать организации, они просто уничтожили все писания Махавиры.

Так что диагамбары не имеют никаких писаний Махавиры - странный акт, направленный как раз на то, чтобы сохранить его учение. Оно передается ученику изустным словом, но не книгой. Его нельзя продать на рынке; никто не может написать к нему комментарий. Учение продолжается в молчании, передается от одного поколения монахов другому поколению монахов. Уничтожить все священные писания было делом потрясающей смелости, печатать их нельзя. Но случилось так, что даже при передаче от индивидуума к индивидууму возникли различные версии, ведь естественно...

Вы все слушаете меня, но если вы все вернетесь по своим домам, как вы думаете, сможете ли вы рассказать обо мне одно и то же? Завтра утром можете заглянуть во все записные книжки, и вы удивитесь тому, что каждый из вас получил что-то свое, подчеркнул что-то такое, на что вы вообще не обратили внимания. Вы этого вовсе не услышали, а кто-то другой услышал только это. Ее не волнует то, что услышали вы.

Так что хотя они и старались избежать написанных священных текстов и сохранить содержание, все равно получились разные версии. Теперь осталось лишь двадцать два обнаженных монаха; я встречался со всеми двадцатью двумя. Меня озадачило то, что все они получили от своих учителей разные версии и передают они разные версии своим ученикам, которые сами станут когда-нибудь обнаженными монахами. Они готовят учеников и думают, что на этом пути они сохраняют чистоту послания.

Но я спрашивал у них: «Вы сравнивали когда-нибудь свои записи с записями остальных двадцати и одного монаха?»

Они отвечали: «Нет, никогда. Что мой учитель дал мне, то я и передаю своему главному ученику, а он передаст это своему главному ученику».

Я же говорил: «Я встречался со всеми двадцатью двумя монахами, и все вы говорите разные вещи». Если бы это было записано в книге, была бы, по крайней мере, некоторая возможность прийти к согласию. Сейчас же прийти к согласию нет никакой возможности. Есть двадцать две религии, вырастающие из одного источника - который они же и разрушили. Сейчас уже невозможно вернуть все назад и проверить; невозможно доказать, кто прав, а кто нет.

Еще одной сектой джайнов являются шветамбары. Название шветамбара означает «носящий белое одеяние»; они не обнажены, они носят белые одеяния. У них есть писания, но и у них множество сект. И по всякому маленькому вопросу у них так много различий, что невозможно себе представить, что же происходит вокруг духовных, философских вещей.

У них есть странные разногласия - был ли Махавира женат или нет, вот вопрос. Одна секта полагает, что он был не только женат, но и что у него была дочь. Эта дочь вышла замуж - у него был зять, дочь и зять были посвящены Махавирой. И не только это; они верят в то, что зять стал политическим человеком и начал думать о себе: «Я зять Махавиры...» Он надеялся, должно быть, стать его преемником. Но Махавира не поддержал его. Дело дошло до того, что зять восстал против Махавиры вместе с пятью сотнями других монахов и создал совершенно другую религию.

Это такие подробности, что их нельзя придумать - и для чего? Но другая секта говорит, что он никогда не был женат, потому что тиртханкары не женятся. Это условие, то, что он остается неженатым, является частью определения тиртханкары; как же мог быть женатым Махавира? Он не был в браке.

И говорить, что у него был ребенок, означает, что он имел сексуальную связь, а думать так о тиртханкаре абсолютно безобразно. И потом - еще больший вред: дочь тиртханкары выходит замуж! Дочь тиртханкары - его кровь - думает о замужестве? Невозможно!

И еще хуже, вы говорите, что его зять поднял против него восстание. Как может кто-либо восставать против такого человека, как Махавира, - что говорить о зяте! - это просто невозможно. Вся эта история ложна, - согласно мнению другой секты. Их писания говорят, что он никогда не был женат, не было никакой дочери, не было зятя, не было восстания.

Если в таких пунктах, которые относятся к фактической стороне дела, имеются такие большие различия, то что говорить о самом учении! Учения различаются во всех пунктах. Чтобы избежать различия ортодоксальные дигамбары уничтожили писания - но простое уничтожение писаний не поможет. Вокруг этого нужно создать определенную мифологию. И мифология эта заключается в том, что Махавира никогда не говорил. Поэтому нет и вопроса ни о каких писаниях - он ведь не говорил.

Ну, а у шветамбаров есть священные писания, проповеди Махавиры по каждому вопросу, детальные инструкции монахам по каждому отдельному делу: как монах должен сидеть, как он должен стоять, как он должен ходить, как далеко он должен смотреть. Монах должен смотреть только на два шага вперед, чтобы не видеть женщин, потому что, глядя на два шага вперед, можно увидеть только ступни ног женщины и больше ничего.

Монах должен ходить очень медленно, очень осторожно, чтобы не убить какого-нибудь муравья или что-нибудь в этом роде. С собой он должен носить шерстяную кисть для того, чтобы перед тем, как сесть, обмахнуть ею место, на которое он садится. Кисть должна быть шерстяной, чтобы ни муравей, никто другой не был бы убит ею, она должна быть мягкой. Такие подробности! У него должна быть одежда из трех частей, один кувшин для подаяний, один маленький коврик, который он держит свернутым в своих руках. Он не должен садиться на чье-либо место, потому что нельзя быть уверенным в вибрациях других людей... А дигамбары говорят, что Махавира никогда не говорил!

Что же он делал вместо разговора? У него было двенадцать главных избранных учеников, с которыми он устанавливал связь от ума к уму. Ему не нужно было разговаривать с ними; это было молчаливое общение с двенадцатью учителями. Потом эти двенадцать учителей рассказывали другим монахам все, что они услышали в молчании Махавиры. Это очень сложное дело... и все эти двенадцать человек не соглашались между собой, поэтому с самого начала возникли двенадцать версий учения Махавиры.

Чтобы избежать организации, Махавира сказал: «У меня не будет преемника». Но от этого ничего не изменилось. Да, у него не было ни одного преемника, но в маленьких сектах есть тысячи глав. Их не объявляют преемниками Махавиры, они не говорят, что они тиртханкары; они учителя учения Махавиры. Но все эти учителя постоянно конфликтуют между собой по всем вопросам.

То же случилось и с Буддой. Пока он был жив, он не разрешал записывать то, что говорил, - его следовало просто понимать, переживать его. И потом вы делились своим переживанием, своим пониманием с другими людьми. Иначе была полная вероятность того, что люди начнут поклоняться этим книгам, - подобно тому, как мусульмане поклоняются Корану, христиане поклоняются Библии.

«Поэтому лучше не иметь моих слов, - сказал Будда своим ученикам, - в виде книги». Раз он сказал это, то, конечно, так и должно было быть. Но когда он умер, ученики были в затруднении, потому что было так много людей, говоривших разные вещи, что-то нужно было решать - уже наступил хаос.

Тогда триста учеников все вместе собрали то, что говорил Будда. Сборник этот составлялся в тайном месте, потому что было так много конфликтов, а они не хотели, чтобы люди знали, что главные ученики конфликтуют и ссорятся: «Будда этого не говорил...» Поэтому в тайном месте они каким-то образом пришли к некоторому соглашению, через переговоры, выбирая срединный путь: «Если два человека говорят две разных вещи, то придите к середине и держитесь ее». Но получилось из этого какое-то рагу.

Будда не признал бы, что это его слова - они были лишь результатом соглашения трехсот людей. Вот триста людей, не согласных друг с другом, приходят к согласию, - можете представить, что получится из этого. Да, миру они могли показать тогда, что у них есть священное писание... но те, кто понимает, - можно ли обмануть их? Будда постарался не создавать никакого главы в своей религии. Это привело к образованию сразу же после его смерти тридцати двух сект.

Во времена Будды и Махавиры были и другие учителя. Одним из них был Санджай Внлетхипутта. Он исключил даже посвящение в свою религию, он сказал: «Вы просто слушайте меня. Если вы чувствуете, что вам нравится делать то, что я говорю, делайте это, но я не буду посвящать вас. Если я буду посвящать вас, то вы вскоре создадите организацию. Вам нужна будет организация для того, чтобы держать вместе всех людей, являющихся моими учениками. У них есть так много причин быть вместе - ради безопасности, ведь другие религии будут преследовать их. Если они останутся одни в этом океане врагов, они будут уничтожены».

А в Индии имеются очень простые методы уничтожения всякого. Индия - это страна маленьких деревень, очень маленьких деревень, миллионов деревушек. В маленькой деревушке лишь двадцать домов; в ней живут двадцать семей. Они могут уничтожить всякого простым и очень ненасильственным методом. Они решают, что этот человек не может быть принят в их общество, поэтому его не приглашают ни на какие бракосочетания, ни на какие церемонии.

Никто не разговаривает с ним. Ему не разрешают брать воду из деревенского колодца. Если река в пяти милях, то он вынужден ходить за водой туда. Когда приходит время сбора урожая, никто не помогает ему. А ведь в деревне есть такой обычай, что когда созревает чей-то урожай, вся деревня помогает ему с уборкой. Когда готов урожай у кого-то другого, деревня помогает ему. В одиночку человек столкнется с огромными трудностями.

Никто не будет разговаривать с ним. Люди не должны узнавать его на улице, не должны приветствовать его. Вы убьете его - он не может никуда пойти, потому что в Индии люди привязаны к своей земле. Никто не купит его землю, его дом. Если он захочет уйти, он может уйти, но куда он пойдет и что он будет делать?

Это очень простой, очень ненасильственный, но по-настоящему жестокий метод; гораздо более жестокий, чем убийство. Его дети не будут играть с другими детьми, его жена не будет встречаться с другими женщинами. Его бойкотируют.

Так что Санджай Вилетхипутта сказал: «Если я посвящу вас, нужна будет организация. Я не дам вам посвящения, никто не будет знать, что вы мои последователи. Вы просто продолжайте жить, испытывать переживания, делать то, что я сказал вам. И если вы чувствуете необходимость передать это кому-нибудь, вы можете передать, но не может быть и речи о посвящении. Так что никто не знает, что вы принадлежите Санджаю Вилетхипутте».

Но что случилось? У нас нет писания Санджая Вилетхипутты. Этот человек обладал, по-видимому, огромным разумом, ведь и Будда критиковал его, и Махавира критиковал его. Ведь не стали бы Будда и Махавира критиковать человека, у которого нет никакого статуса. Он, наверное, обладал статусом в точности таким же, как Будда и Махавира. Махавира не критиковал Будду, тот был слишком молод. Махавира был уже достаточно стар; критиковать Будду было ниже его достоинства.

Со мной случилось так... Это было на столетнюю годовщину Ганди, заканчивалось столетие; если бы он был жив, ему исполнилось бы сто лет. Поэтому в Индии на один год, на целый год, были устроены различные празднования. И я принял для себя, что на протяжении всего этого года я должен критиковать его, потому что это было самое подходящее время. Поэтому я выступал по всей Индии, повсюду критикуя Ганди.

Старейшим гандийцем был Кака Калелкар. Он был одним из самых ранних его учеников и поэтому был одним из самых авторитетных людей. Когда в Нью-Дели его спросили, что он думает обо мне, он сказал: «Он слишком молод, а молодые обязаны быть бунтарями. Когда он будет такого возраста, как я, он не будет критиковать Ганди». Я был в Ахмедабаде, когда получил сообщение об этом. Кто-то из Дели принес мне газету и показал то, что сказал этот человек.

Я сказал: «Мой комментарий таков: Кака Калелкар одряхлел. Если юность бунтует, и если этот бунт определяется моим возрастом... Он ведь не сказал ничего против моих аргументов. Он указывает на мой возраст, на то, что я говорю такие вещи, потому что слишком молод; он не говорит ничего против того, что я сказал. Тогда естественно простым ответом является то, что сам он одряхлел, постарел. Он слишком стар, чтобы понимать; он растерял свои мозги и должен отправляться в свою могилу».

«В том, что касается меня, одно верно: даже в своей могиле я буду критиковать Ганди, потому что мои аргументы не имеют никакого отношения к возрасту, не имеют ничего общего с моим возрастом. Ганди был против всего, что было изобретено после прялки. Я не представляю себе, что даже если мне будет триста лет, я стану поддерживать идею о том, что прялка должна быть последним изобретением человека, а все, что после нее, есть зло!»

Прошло вот уже двадцать лет, а я все еще придерживаюсь того же мнения. Ганди в определенных вещах был абсолютным фанатиком. Он хотел, чтобы мир оставался, по крайней мере, на уровне трехтысячелетней давности, застрял бы там, никуда не двигался бы оттуда. И причина, которую он выдвигал при этом, была абсолютно бессмысленной. Причина заключалась в том, что в те времена люди были счастливы, люди были моральны, люди были религиозны, люди были духовны. Теперь все это не так.

В Месопотамии нашли камень - исчезла вся цивилизация Месопотамии, - камню и надписям на нем шесть тысяч лет. Если вы прочтете эту надпись, то подумаете, что это цитата из редакционной статьи какой-нибудь современной газеты. Надпись гласит: «Молодые люди потеряны, - вот он разрыв между поколениями, шесть тысяч лет назад, - молодые люди не подчиняются и не слушаются своих отцов, матерей и старших. Это век деградации», - шесть тысяч лет назад!

И то был век деградации. Махавира, Кришна, Будда, все они непрерывно учили людей - Махавира сорок лет, Будда сорок два года - и чему они учили? «Не укради, не лги, не желай жен других людей». Если люди не делали всего этого, то это просто означает, что Махавира и Будда оба были просто душевно больными. Если люди не воруют, какой смысл сорок лет учить: «Не укради»?

Я был в Бхопале и сидел в спальне моего хозяина, там я увидел на стене маленькое объявление: «Пожалуйста, не плюйте на пол». Странно... я спросил: «А что, люди плюют?»

Он сказал: «Да, в Бхопале это проблема. Это проблема только в Бхопале: люди жуют листья бетеля и сплевывают их повсюду». Он сказал: «Вы удивлены? Вы найдете такие объявления во всяком приличном доме». Это объявление - достаточное доказательство того, что люди плюют. В других местах Индии я таких объявлений не видел.

В моем университете я однажды увидел, как один из профессоров сплевывает на пол листья бетеля - лепешки, которые постоянно жуют индийцы. Тару хорошо разбирается в этом. Я видел, как он сплевывает прямо передо мною. Я сидел один, а он сидел в другом углу и сплевывал рядом со своим стулом. Я подошел к нему и спросил: «Вы из Бхопала?»

Он сказал: «Да, я недавно переведен из Бхопала».

Я сказал: «Это все объясняет».

Он сказал: «Что?»

Я сказал: «Теперь нам придется повесить здесь маленькое объявление, говорящее: "Пожалуйста, не плюйте на пол"».

Он сказал: «Странно, но это верно, что только в Бхопале люди сплевывают, и это общее правило. И никто не делает им замечаний. Замечания делают здесь, - а на самом деле они лишь напоминают о сплевывании. Жуешь свою лепешку радостно, и вдруг видишь эту доску, и возникает желание сплюнуть. Эти объявления никому ничего не запрещают».

Если Ганди говорит, что все было морально три тысячи лет назад, то тогда кому преподавалась мораль? Если все было ровным, то зачем тогда нужно было так много духовных лидеров? И если все было хорошо, то почему вы постоянно вспоминаете лишь несколько хороших имен? Будда, Махавира, Кришна - их можно пересчитать по пальцам.

Если все были хорошими, то Будда и Махавира потерялись бы в толпе, ведь вся толпа состояла бы из хороших людей. То, что вы помните только эти несколько имен, показывает, что они возвышались над массой; возвышались так высоко, что даже три тысячи лет, пять тысяч лет спустя, мы все еще видим их. Массы полностью исчезли; о массах не осталось никаких описаний.

И Ганди был несокрушим в том, что касалось технологии: телеграфа, телефона... Я не понимаю, как телеграф или телефон могут быть насильственными хотя бы в каком-нибудь смысле. На самом деле, это самые ненасильственные вещи; ненасильственные люди должны поддерживать их. Если у вас нет телефона, то тогда вам придется добираться до нужного места пешком, и по дороге вы убьете несколько насекомых. А если вы поедете на автомобиле, то и тогда вы можете убить несколько маленьких насекомых - или вы можете попасть в дорожное происшествие, убить кого-нибудь, или погибнете сами. Телефон охранит вас от всего этого насилия.

Я не вижу, по какой причине я мог бы изменить мои аргументы, ведь они такие простые. Они не имеют никакого отношения к моему возрасту.

Махавира не критиковал Будду. Вот в этом заключается моя критика Махавиры. Думать: «Он слишком молод, а я уже установился; он лишь начинает от стартовой черты - кого он волнует?»- это была эгоистическая позиция.

Но он не мог игнорировать Санджая Вилетхипутту. И Будда не мог игнорировать его, так что, похоже, это был человек огромного влияния. Мы находим его имя в книгах его врагов, и мы находим немногие вещи, которым он по-видимому, учил, -и это тоже в книгах его врагов. Его книги недоступны, ведь не было учеников, чтобы сохранить их, не было организации, чтобы сохранить их.

И мы не можем доверять тому, что его враги говорили о нем, потому что это старая стратегия: описывать, уничтожать, критиковать врага, и при этом, прежде всего, навязывать ему какую то свою доктрину, которая, на самом деле, не представляет самого этого человека. Эта доктрина может быть сходна с этим человеком, но, прежде всего, вы ему эту сходную доктрину навязываете, — и вы прекрасно знаете ее уязвимые места, ведь это вы навязали ее, - и после этого вы критикуете ее. Тогда всякий, кто прочтет вашу книгу, найдет, что ваша критика совершенно правильная. Так случалось и со мной, вот почему я знаю.

Один из великих индусских монахов, Карпатри, написал против меня целую книгу; и когда я увидел ее, я все удивлялся, как это ему удалось. От моего имени он высказывал такие утверждения, которых я никогда не делал, и после этого он их критикует. Теперь всякий, кто прочтет его книгу, подумает, что он покончил со мной окончательно. А он даже не коснулся меня.

Его секретарь написал к этой книге введение, и он кажется разумным человеком, потому что во введении он говорит: «Мы обязаны Бхагавану, потому что это он создал такую возможность и этот вызов для всех, кто думает пересмотреть все и не принимать ничего, не подвергнув это пересмотру».

Секретарь этот - последователь Карпатри, поэтому он думает, что Карпатри делает великое дело, принимая вызов Бхагавана и критикуя его. Он сам лично пришел вручить мне эту книгу. Я просмотрел ее здесь и там и спросил его: «Вы секретарь Карпатри, - он сам был индусским санньясином. - Разве вы не заметили, что эти высказывания не мои? Весьма вероятно, вам диктовали эту книгу».

Он сказал: «Я боялся, что вы скажете это».

Я просмотрел эту книгу здесь и там и сказал ему: «Вот это утверждение не мое. И оно не только не мое, оно против меня, абсолютно противоречит моим утверждениям. Вы образованный человек: как вы допустили такое? Вам бы следовало этому воспрепятствовать, ведь эта книга абсолютно лживая, и всякий, кто прочтет ее, получит совершенно неправильное представление обо мне».

Поэтому вы не можете доверять этим людям - ведь я сравнивал, что говорил Будда о Санджае Вилетхипутте, и получилось, что то, что говорит о нем Махавира, выглядит совершенно по-другому. Будда цитирует философию Санджая Вилетхипутты по-своему, а Махавира - по-своему. Это ясно показывает, что никто не может точно представить другого человека. Это нечестно. Честный человек прежде всего должен представить аргументы другого человека во всей их полноте, и только после этого критиковать их.

Но без организации Санджай Вилетхипутта полностью утерян - мы не имеем ничего, что принадлежало бы ему, чтобы иметь возможность сравнивать. И мы не имеем никаких записей его учеников, потому что он никого не посвящал в ученики. Поэтому, возможно, за одно или два поколения все исчезло, - а ведь вклад этого человека имел, по-видимому, потрясающую ценность.

Кришнамурти делает в точности то же самое, что делал Санджай Вилетхипутта. Он отказался от организации и на протяжении почти шестидесяти лет пытается помочь индивидуальному пониманию людей, - но ничего не происходит; он самый разочарованный Учитель из всех, что были когда-либо. И вот теперь, в возрасте восьмидесяти пяти лет, он создает в Англии фонд Кришнамурти. Вот оно переживание шестидесяти лет - он понимает, что в момент его смерти не будет никого, кто сохранит его слово. Что говорить о его переживании - даже его слов не останется.

То, что происходит вокруг меня, совершенно отличается от того, что делалось до сих пор... ведь все, что было раньше, не увенчалось успехом; так или иначе все усилия потерпели неудачу.

Усилия, которые предпринимаются нами, не направлены на создание организации, подобной католикам, ведь тогда вся власть сосредоточится в руках одного человека, - а это опасно.

Это создает в людях амбицию занять этот наивысший пост. Люди забывают о духовности, о росте.

Тогда все их усилие сосредотачивается на том, как стать папой. Глубоко внутри это желание... Это становиться другим миром, политикой другого мира.

А власть в руках одного человека всегда опасна.

Мое усилие с самого начала было направлено на децентрализацию власти.

Поэтому вокруг меня создается много параллельных организаций, и каждая такая организация автономна, функционирует в одном направлении.

Например, Международный Фонд Раджниша будет наблюдать за моими публикациями и другими религиозными делами.

Академия, другая организация, будет чисто эзотерической. Для Академии я создал три круга людей. Они образуют Академию; они будут обладать всей духовной властью в мое физическое отсутствие. Академия будет включать всех самых лучших, самых разумных санньясинов. Их соединенный разум будет достаточен, чтобы иметь власть над собой.

Тогда коммуна будет иметь свое отдельное тело. Сейчас по всему миру есть около дюжины коммун. И все коммуны построены по общему образу. Они все придут к одному стандарту. Европа уже почти достигла этого. В Европе уже имеется десять коммун.

Маленькие центры растворились в больших коммунах, потому что маленькие центры очень легко сокрушить; жить могут только коммуны. Так коммуна Цюриха включает теперь сотни людей; Медина в Лондоне включает сотни людей; Берлин включает сотни людей. Эти люди теперь могут постоять за себя, их нелегко будет подвергать гонениям.

Каждая коммуна автономна.

И все же все они похожи друг на друга, построены наподобие здешней коммуны. Их одежды того же качества, их пища того же качества - ведь я был потрясен, когда услышал, что некоторые коммуны настолько бедны, что люди там едят только хлеб и суп.

Поэтому теперь я каждый месяц посылаю Шилу на три дня в каждую коммуну с целью посмотреть, что религиозная работа выполняется в соответствии с моим видением; чтобы ни один санньясин, живущий в любой коммуне, не чувствовал себя в чем-то обделенным. Все возможности должны быть абсолютно одинаковыми, и каждая коммуна при этом автономна.

Наши санньясины во многих отношениях невинные, чистые люди. Они могут быть очень образованными, но они чистые люди, - а став санньясинами, они становятся еще более чистыми. И поэтому-то нет особых проблем; нужен лишь обыкновенный здравый смысл.

Организации избежать нельзя.

Мы просто должны быть немного более изощрёнными, более научными, более математическими в этом вопросе.

Поэтому я не против организации, но мы должны учиться на опыте прошлого. Мы можем избежать всего того, что было в прошлом. И мы можем сделать что-то совершенно новое, чего никогда не было.

И если вы видите все то, что ведет к разрушению религии... я покончу со всеми такими возможностями еще до того, как они доберутся до моей религии. Санньясины могут иметь совершенно другую организацию. Вы можете всегда помнить мое обещание: я не оставлю вас в состоянии хаоса.

Что случалось в прошлом? Эти люди создавали свои организации в самый последний момент, перед смертью; а главным образом организации создавались после смерти основателя, ведь пока основатель был жив, все шло очень хорошо, и никто ни о чем не беспокоился. Но когда основатель умирал, немедленно возникала потребность... чувствовалось его отсутствие. И была такая огромная пустота, что людям невозможно было соединиться друг с другом. Они были соединены с основателем, но между собой они не имели взаимных соединений.

И вот что на самом деле представляет собой организация. Слово это весьма значительно; оно происходит от слова «орган».

Ваша рука - орган, ваша нога - орган; ваш нос, ваши глаза - все это органы. А все ваше тело — организация. И все эти органы функционируют в великой гармонии.

Сколько у вас частей - и все они функционируют в гармонии; вы даже не осознаете этого. Все происходит так тихо, что, как говорят ученые, если бы нам нужно было создать механизм, который работал бы так же тихо и делал бы ту же работу, что и тело, то нам понадобилась бы площадь по крайней мере в одну квадратную милю, чтобы сделать это на заводе.

Даже и теперь еще нет возможности превращать хлеб в кровь - как делает ваше тело это чудо каждый день. Внутри вас миллионы живых клеток; вы почти как большой город. Семь миллионов живых клеток, в каждой из которых, может быть, свой маленький мозг, ведь их работа так разумна, что вы не можете сказать, что у них нет мозга.

Все перемещается, доставляется по месту назначения. Эти маленькие клетки внутри вас заботятся о том даже, чтобы питание доставлялось прежде всего к тем местам, где оно наиболее необходимо. Ваш мозг получает питание первым, ноги могут немного подождать.

Но если всего лишь несколько минут - я думаю минут шесть - ваш мозг не будет получать кислорода, он начнет разрушаться. Поэтому прежде всего - и вот загадка, как эти маленькие клетки находят правильное решение, - кислород должен быть доставлен к мозгу. Когда мозг насыщен, тогда наступает очередь органов второй степени, третьей степени, четвертой степени...

Вы — большой город, состоящий из семи миллионов живых существ. Это организация, и так и должно быть. Все наши отдельные органы должны быть соединены друг с другом, должны помогать друг другу, должны помнить, где помощь необходима прежде всего; и должны помнить, что вся ваша функция заключается в том, чтобы стать просветленными, чтобы факел просветления горел непрерывно. Чтобы не было разрыва. И я предприму все усилия к тому, чтобы разрыва не было.

Бодхидхарма позавидовал бы мне!