"Год крысы. Видунья" - читать интересную книгу автора (Громыко Ольга)

Глава 24

Воздух понемногу густел от сладости: на клумбах раскрывала лепестки мышкина травка – меленькие, хрупкие цветочки на паутинных ножках. Прямых солнечных лучей они не любили, поэтому садовники частенько сажали травку под кустами роз или гортензий – и земля не пустует, не плесневеет, и аромат до утра.

Альк сдавленно чихнул в ладонь. Запах ему не нравился: слишком приторный, от него как будто даже мысли слипаются. Жар, напротив, только что не облизывался. Так пахли почти все богатые ринтарские дома, которые ему доводилось «убирать». Рыска осталась в кормильне. Друг сказал ей, чтобы не ждала, ложилась спать, но знал – дождется. Хотя было бы чего переживать, они просто разведают обстановку, и назад.

Прислуги в доме было мало, светилось только пять окон на первом этаже. Стена высокая, каменная, разглядеть, что творится внутри, можно лишь от ворот. Вокруг дома бегал огромный пес, светло-серый с темной мордой и лапами. Издалека в темноте было видно только безголовое тело, брр. «Дознавателей» он засек сразу и, приближаясь к стене, всякий раз глухо рычал. На крыльцо каждые десять—пятнадцать щепок выходил старичок с выправкой дворецкого, посматривал сквозь решетчатые ворота на дорогу и наконец дождался. Бросился открывать.

К дому подкатила запряженная двумя черными коровами карета, и Альк с Жаром впервые увидели хозяйку дома.

– О Божиня, – вырвалось у вора. – От чего лекарь ее лечил?

– Полагаю, от истощения, – съязвил саврянин, наблюдая, как госпожа Лестена грациозной поступью свиноматки движется по дорожке к дому. На шее и пальцах толстухи посверкивали очередные украшения, наполовину теряясь в складках жира.

– Как она в дверь-то протискивается?!

Лестена поднялась на крыльцо и в последний момент ловко повернулась боком, ответив на вопрос Жара. Послышался щебет встречающей хозяйку Вериши, и дверь захлопнулась. Карета заехала в сарай на задворках, дворецкий медленно, обстоятельно навесил на ворота огромный замок, приласкал пса и вернулся в дом.

– Ну, что скажешь, мастер? – криво ухмыльнулся Альк.

– Выглядит внушительно, – признал Жар. – Новичков и бродяг должно отпугнуть. Это либо кто-то из домашних, либо заказ.

Три из нижних окон погасли, зато засветилось одно наверху. Похоже, утомленная госпожа сразу прошла в спальню, и слуги последовали ее примеру.

– Стража! – Вор безошибочно опознал эти размеренные громкие шаги. Пришлось поспешно отступать за угол стены и пережидать.

Стражники никуда не торопились. Остановилась перед воротами, посвистели псу. Тот приветливо вильнул хвостом, но подбегать не стал.

– Мой дядька себе тоже щенка завел, посадил на цепь – подвалившее добро сторожить.

– Крупного?

– Ага. Надеюсь, вырастет – сожрет его! – Стражник зло сплюнул.

– Все судитесь?

– Если бы! Тянет и тянет, то сердце у него прихватило, то какую-то бумагу из Ринстана привезти должны… Ждет, поганец, когда война начнется, тогда вообще не до судов будет, а потом поди чего докажи.

Пустой треп затянулся на пол-лучины. Когда Жар с Альком наконец смогли выбраться из тени, ни в одном из окон свет не горел.

– И во сколько бы ты такой заказ оценил? – поинтересовался саврянин, напоследок заглядевшись на дом.

– Ну… за десяток золотых взялся бы, наверное, – прикинул вор. – Плюс четверть от стоимости, если найду.

– Всего?!

– Да, дело-то несложное.

– А пес?

– Пес… – Жар сунул руку в сумку – как у любого порядочного вора, мелкие вещицы там не валялись в куче, а были тщательно рассованы по многочисленным кармашкам – и достал черный кожаный мешочек, а из него – влажный тряпичный сверток.

Парень осторожно, ногтями за краешки, расправил тряпку. Внутри лежал комок чего-то коричневого, липкого, напоминающего пчелиный клей или кое-что менее целебное. Запах у него был резкий, не сказать чтобы противный, но очень странный, несъедобный.

– Так он тебе и будет жрать отраву, – недоверчиво хмыкнул Альк.

– Это не отрава.

Вор отщипнул кусочек, скатал в шарик. Взглянул на пса и добавил еще полстолька.

– Фьють, фьють, иди сюда, дружок!

Шарик упал в траву в трех-четырех шагах от собачьей морды. Жар запросто мог попасть и в кончик носа, но побоялся, что пес поймает «цыпу» на лету и сожрет. Было у него уже такое, сглотнул и снова гавкает.

Серый неторопливо поднялся и подошел к приманке. Вид у него был очень скептический: «Да-да, дорогие грабители, меня натаскали не брать подачек от чужих. Но на всякий случай проверю, что за гадость вы нам подбросили».

Пес опустил морду, принюхался (глазами продолжая жечь чужаков) и внезапно взъерошился от загривка до кончика хвоста. Уши встали как каменные, а задние лапы, напротив, неудержимо заплясали. Серый тоненько заскулил, обежал ими три круга, словно привязанный за нос, потом с размаху плюхнулся на бок и начал червяком извиваться в траве, сладострастно урча.

– Порядок, – довольно сказал Жар. – Путь свободен.

Альк с сомнением поглядел на спятившего пса:

– Он не опомнится, когда мы окажемся во дворе?

Вор снисходительно ухмыльнулся:

– А ты бы слез с бабы, когда она уже кричит: «Да, ДА-А-А, возьми меня, животное!!!»?

– Смотря что кричит ее муж.

Жар хохотнул, оценив шутку. Наедине мужчины ладили друг с другом намного лучше, чем при Рыске. Впрочем, это уже давным-давно заметили капитаны, настрого заказав женщинам путь на палубу.

– Ну давай проверим. – Вор коротко (что вовсе не значит небрежно, глаз у него был ого-го как наметан) осмотрелся и ящерицей полез по стене. По воротам было бы проще, но они уж слишком на виду.

«Грабители» спрыгнули во двор одновременно, замерли и настороженно уставились на пса. Тот продолжал кататься, дрыгать лапами и пускать слюни, не замечая ничего вокруг.

– Надолго его хватит?

– Лучина где-то. Если не управимся, придется новый шарик кидать. Или пес так умается, что ему будет уже все равно. Безотказное средство! – Вор, крадучись, обошел дом вдоль стены.

– А с суками что делать?

– Их мало кто держит. Суки они суки и есть. Больше хлопот от местных кобелей, чем от воров. Вон то окошко видишь? Приоткрыто. Запросто можно залезть.

– По голой стене? – не поверил Альк.

– По веревке. – Жар снова открыл сумку. – Люблю я эти выступающие коньки! Даже «кошки» не надо.

В отличие от лекаря, вор сумел бы завязать скользящий узел даже спросонья на ощупь. И с первого раза накинуть петлю хоть на шишку под макушкой елки, как обучал Щучье Рыло (тогда-то Жара и пожаловали шапкой).

– Смог бы по такой забраться? – поинтересовался он, проверив крепость веревки.

– Запросто. – Альк не стал плевать на ладони, как рисующийся новичок, а просто подпрыгнул и полез.

Веревка была тонкой и скользкой, но выручали навязанные через каждую ладонь узлы. Поднявшись до уровня окна, саврянин качнулся маятником и со второго раза поставил ногу на подоконник. Подтянулся, выпустил распрямившуюся веревку.

Жар, чтобы не уронить воровской чести, полез следом. Медленнее, чем Альк, зато веревка почти не раскачивалась, не привлекая лишнего внимания. И приподоконился он совершенно бесшумно.

Саврянин уже был внутри, но от окна не отходил, подозрительно щурясь и прислушиваясь. Воровское же зрение мало уступало совиному, и Жар с ходу определил, что комната пуста.

– Хозяйская спальня, – прошептал он. – Удачненько мы попали!

– А где тогда сама толстуха?

В доме было тихо-тихо, только откуда-то снизу доносился храп да сонно курлыкали под крышей дикие голуби.

– Ты только погляди на это! – восхитился Жар, поднимая с маленького прикроватного столика тяжелую, металлически побрякивающую гроздь. – И впрямь где попало валяются.

– Положи и уходим отсюда. – Альк решительно поставил ногу на подоконник.

– В общем, – заключил вор, с сожалением роняя ожерелье обратно, – было бы желание. А обокрасть – раз плюнуть.

И тут дверь распахнулась.

Вначале Жару показалось, что на пороге стоит беспокойник в широко развевающемся саване. Потом – что какой-то шутник заткнул проем белым тюфяком.

Но это оказалась всего лишь ночная рубаха госпожи Два Дубка. И собственно госпожа в оной.

Очевидно, хозяйка дома решила немножко подкрепиться под покровом темноты, но это шло вразрез с лекарскими заветами. Поэтому толстуха не стала звать служанку, которая непременно ее заложит, а на цыпочках спустилась в кухню и нагребла на тарелку всяких лакомств, колбаса вперемешку с липкими пирожными. За полгода лечения Лестена наловчилась делать это бесшумно, как кошка, умудрившись застать врасплох даже вора.

Целую щепку они ошеломленно таращились друг на друга, потом Жар оглянулся на Алька, надеясь, что этот всегда найдет что сказать – самому вору что-то ничего в голову не лезло, – но саврянина в комнате уже не было.

«Сбежал, крыса, подельника в мышеловке бросил!» – с ненавистью подумал Жар, сжимая кулаки.

Но тут из-за тучи выглянула луна, швырнула горсть лучей в окошко, и вор увидел лежащие на полу штаны.

Альк длинно и смачно выругался, но без Рыски его никто не услышал. Злился он больше на себя: увлекся, как мальчишка, и проморгал появление хозяйки. Впрочем, крыс и сейчас не чувствовал особой опасности. Разве что патлатый недоумок потеряет голову и сиганет в окно без веревки, но вероятность этого очень и очень мала.

Выбравшись из-под штанов, Альк побежал было к Жару, держась тени под стеной, но ощутил, что упускает что-то очень важное. Крыс встал на дыбки, пошевелил усами, пытаясь понять, что подсказывает дар. Где-то рядом… что-то нужное…

Под кроватью что-то шевельнулось. Клок пыли? Нет, у них не бывает блестящих глаз-смородинок и цокающих по полу коготков…

Альк ощетинился, задрал голову и оскалил зубы. Он понятия не имел, как общаются крысы, но тело само облекало его намерения в подходящую форму. Более того – накатило муторное ощущение, что Альк тут вообще не нужен, пусть подвинется, уйдет, уступит власть…

Да только удастся ли вернуться?

Альк упрямо сгорбился, превозмогая жгучее желание броситься на чужую крысу и клубком покатиться с ней по полу, яростно кусая за что ни попадя. Нет. Я здесь главный. Сам разберусь. Пусть хуже, пусть больнее, но лучше проиграть бой этой твари, чем той.

Однако крыса не собиралась на него нападать. Напротив – заискивающе попятилась, развернулась и шмыгнула обратно в нору, словно приглашая за собой. Альк расслабился и задумчиво поскреб за ухом задней лапой. Чувство зова усилилось. Знать бы еще, кому дар обещает выгоду – человеку или крысе? Чем дальше, тем больше Альк начинал их путать, и это не на шутку его пугало.

Нет, вроде бы – человеку. Альк покосился на вора и хозяйку, фыркнул, услышав, о чем они говорят, и шмыгнул под кровать. Крысы там уже не было, но черное пятнышко в стене не оставляло сомнений, куда она юркнула.

«Я хоть туда протиснусь? Маленькая какая…» – Альк тем не менее даже не приостановился. Голова пролезла, передние лапки одна за другой скользнули вдоль шеи, а остальное затекло в нору, как струйка ртути.

Внутри оказалось посвободнее. Стена была внутренняя, и крысы выгрызли в ней целый лабиринт. Альк чуял их присутствие со всех сторон. Штук пять-шесть, не меньше, а где-то еще и гнездо с новорожденными детенышами. Одна тварь – похоже, та самая, что звала его в гости, – подкралась сзади, наступив на хвост, но когда Альк прыжком развернулся, с писком опрокинулась на спину, как нашкодивший щенок. Запахло свежей мочой.

Альк брезгливо попятился. Опять навалилось чужое, звериное, щекотнуло в паху. Крыс злобно встряхнулся, как от облепивших шерсть мух. «Надо все-таки отсюда убираться».

Он сделал еще шаг и вместо трухи и какашек ощутил под лапой что-то холодное и твердое.

– Караул! – почему-то шепотом воззвала госпожа Два Дубка. – Грабят!!!

– Нет-нет, что вы! – Жар лихорадочно прикидывал, что лучше: кинуться наутек и пусть вопит ему вслед, или попытаться как-то успокоить толстуху. – Я вовсе не…

– Тогда, наверное, – голос Лестены упал еще на полтона, став совсем трагичным, – вы хотите надругаться над бедной женщиной?!

Теперь в горле пересохло у вора. Примерно то же самое чувствовал бы застигнутый в сарае свинокрад, принятый за скотоложца.

Госпожа Лестена приняла его молчание за согласие, а выпученные глаза – за признак страсти.

– А если я буду покорна, – с придыханием вопросила она, отшвыривая тарелку прочь, – то вы будете нежны?

Не успел Жар подумать, что вопить при побеге придется ему самому, как под ногами раздались какие-то странные звуки.

Вор и «жертва» одновременно опустили глаза – и увидели хвостатую тень, которая целеустремленно волокла за собой длинную звенящую бороду.

– Кры-ы-ы-са-а-а-а!!! – завизжала госпожа Лестена, бабочкой вспархивая на столик. Пухлым таким мотыльком на мышкину травку.

На свету (после норы он показался Альку почти дневным) стало видно, что крысы здорово испоганили жемчужины, обточив их зубами до вида ольховых шишечек. Но состояние ожерелья беспокоило Алька меньше всего. Под жуткий треск рассыпающегося столика Жар метнулся к окну. Крыс, выпустив добычу, поскакал за вором, в последний миг успев вспрыгнуть ему на штанину. Пол содрогнулся, на первом этаже кто-то заверещал зайцем.

– Мои вещи забери, дубина!

Увы, крысиный голос остался для вора простым писком. Да и не до того Жару было. Чуть не промахнувшись мимо веревки, он все-таки сумел уцепиться за нее одной рукой и, едва не выдернув ее из сустава, соскользнул на землю. Ободранная узлами ладонь горела, в окнах один за другим вспыхивали огоньки. Забросив сумку за спину, вор кинулся к ограде. Пес еще валялся на траве, вывалив язык, но все-таки нашел в себе силы брехнуть. На гребень стены Жара подбросило как катапультой, и, когда на крыльцо выскочил кучер с арбалетом, в саду было уже пусто.

За завтраком Рыска непрерывно зевала, без аппетита расковыривая поданную кормильцем яичницу. Вчера девушка действительно ждала до победного, даже постель не расстилала. Жар вернулся чуток навеселе и на лучину позже, чем мог бы, на вопрос о причине возлияния нервно передернувшись. Не успела девушка побеспокоиться об Альке, как вор за хвост выволок его из кармана и торжественно вручил «хозяйке». Крыс был зол, взъерошен и поносил Жара последними словами, тоже не объясняя, что, собственно, произошло. Рыска даже украдкой его понюхала, но, кажется, свою дневную угрозу друг не выполнил. Все, чего удалось от них добиться, – что ожерелье найдено и лекарь вне подозрений. Зато у них самих появились какие-то проблемы, и виноват в этом Альк. Или Жар – смотря в чьем изложении.

Отдохнувшие коровы охотно дали себя оседлать, и вскоре троица уже трусила по мостовой, рассекая утренние лужи помоев.

– Эй, волшебник!

Жар обернулся. По соседней улице шла Вериша под ручку с лекарем, оба счастливые до невозможности: девушка сосала большой малиновый леденец, ухажер не сводил с нее глупых влюбленных глаз.

– Ой, вас уже освободили? – обрадовалась Рыска.

Лекарь едва успел кивнуть, как его подружка белкой затрещала:

– Да-да-да, хозяйка с самого утра велела заложить карету и поехала к начальнику стражи! Представляете, это, оказывается, крысы ожерелье стащили! А я так и знала, что мой котик ни в чем не виноват!

– Да что ты говоришь! – Альк по-прежнему был в препоганом настроении, из-за него Жар уже схлопотал оплеуху от потасканной «цыпочки[20]», по поводу которой крыс отпустил саркастическое замечание. Так что теперь Алька слышали только свои, привычные. Но он упрямо продолжал злоехидничать из-за Рыскиной пазухи.

– Так что в итоге оно мне на снадобья и досталось, – лекарь с усмешкой вынул из сумки изгрызенное ожерелье, показал, – все равно его уже не носить.

– Наверное, хозяйка опять ночью колбасу в постели трескала, – безжалостно сообщила Вериша. – А потом ожерелье сняла, захватала жирными руками, крысы его и уволокли с голодухи.

– Госпожа Лестена очень передо мной извинялась, – вступился за толстуху более тактичный лекарь. – Просила не держать на нее зла. Какое счастье, что в этом мире все-таки существует справедливость!

– Тебе достался единственный экземпляр, и тот проездом.

– А первая баночка крема – моя! – Служанка, сияя, покрепче вцепилась в локоть спутника.

– Лучше б он повесился, – мрачно заключил Альк.

– А еще, – Вериша хихикнула, лизнула леденец, – представляешь, убираю я утром постель госпожи, а у нее – вот умора! – под подушкой мужские штаны лежат. Я спрашиваю: «А это чего?» А она только вздыхает так мечтательно и в окно смотрит…

– Наверное, не теряет надежды, что Жар за ними вернется.

– Извини, но нам уже пора ехать, – покраснев, пробормотал вор.

– Всего хорошего! – жизнерадостно крикнула Вериша.

Лекарь тоже дружески махнул на прощанье, не догадываясь, чем обязан случайным знакомым.

– Ну по крайней мере мы не в розыске, – смягчился Альк. – А у госпожи Два Дубка появилась маленькая пикантная тайна. Может, когда ты в следующий раз сюда приедешь…

– Никогда, – выразительно отрезал вор, подхлестывая корову.

Как назло, стражники у ворот были те же. И за минувшее время успели выяснить, что никакого саврянского дознавателя в городе не ждали.

– Эй, вы! – остановил друзей сердитый окрик. – А этот ваш где, белокосый?

Судя по тону стражника, начальству об Альке не донесли, опасаясь схлопотать по шапке за то, что от растерянности не спросили у него бумагу о чине. Но не без оснований полагали, что подозрительный саврянин может натворить в городе немало шороху, и тогда впустившие его остолопы шапками не отделаются.

– Понятия не имею, уважаемый, – весьма достоверно развел руками Жар. – Мы с ним почти сразу разошлись.

– Вы ж говорили – знакомый ваш!

– Ну да, нанимали его пару раз – сортиры чистить. – Вор мстительно поглядел на живот подруги. – Больше-то он ни к чему не пригоден, с детства на голову больной: то путником себя воображает, то вон дознавателем. Да вы не бойтесь, он смирный! Главное, пива ему не наливать – крысеет…

Рыска, еле сдерживая смех, вовремя приглушила ответное мнение Алька о Жаре и оней заодно.

– Тьфу, придурки, – в сердцах сплюнул стражник. – А мы-то уже… Проезжайте!