"Год крысы. Видунья" - читать интересную книгу автора (Громыко Ольга)

Глава 25

Толком проснуться удалось лишь после полудня, когда облачная пелена раскрошилась на отдельные облачка, белые и пушистые, словно давно не стриженные овечки. Больше всего их было впереди, у горизонта – на макушках леса паслось целое стадо. На севере дожди шли чаще, и это уже начинало чувствоваться: трава выше и гуще, деревья толще и раскидистее, особенно дубы и ели.

– Слушай, Жар… – Рыска, закусив губу, уставилась на друга с таким смущенным и отчаянным видом, что парень аж испугался. – А ты когда-нибудь у вдов воровал?

– Чего? – растерялся тот. – Откуда мне знать, вдова она или нет? Они ж в трауре только полгода ходят, а потом почище девиц веселятся…

– А у сирот?

– Я сам сирота, – огрызнулся Жар. – У бедняков я не краду, если ты об этом.

– Конечно – чего с них взять-то, – поддакнул Альк с Рыскиного плеча.

– И вообще, – повысил голос парень, – я давно уже только по домам работаю. В некоторые как залезешь – сразу вспоминаешь Хольгину заповедь, что делиться надо.

– То есть работа у тебя нужная и богоугодная?

– А раньше ты бы меня обокрал? – продолжала допытываться подруга. – Ну, если б мы незнакомы были?

Жар сердито засопел. Вот привязалась! Вообще-то обокрал бы, наверное. Одета хорошо, вон даже в башмаках новых, при корове, личико свеженькое, наивное. Такую грех не пощипать.

– На себя погляди, путничек. – Отвечать Альку было проще, у него самого рыльце в пушку. Даже в шерсти. – Ты ж тоже ничего не создаешь, только делишь в пользу тех, кто больше заплатит. Вон один такой перевел тучи на нашу веску, а соседняя сгорела.

– Купцы тоже наживаются на перепродаже товара, но без них никак. А вот без воров – запросто.

– Без путников тоже! – запальчиво возразил Жар. – Ну подумаешь, шло бы все своим чередом. Мольцы только рады были бы.

– У нашего дара полно иных применений. Можно стать умелым воином. Можно – успешным торгашом. Можно – проницательным советником. Можно – удачливым скотоводом.

– Чего мелочиться-то? Иди уж сразу в великие тсари! – предложил Жар, плохо скрывая досаду.

– Надорвусь, – спокойно возразил Альк. – Слишком много судеб на кону, такое только Хольге ворочать. А что еще умеешь ты?

Рыска уже жалела, что затеяла этот разговор. Надо было поговорить с другом спокойно, наедине, потому что крыс его сейчас только разозлит и все опять переругаются. Ведь девушке придется принять чью-то сторону, а Жар друг, но Альк прав. Девушка вспомнила, как Фесся стыдила задирающихся батраков, и выпалила:

– Вы еще отойдите и померяйтесь!

Спорщики так на нее глянули, что у Рыски возникло страшное подозрение, будто служанка имела в виду вовсе не кулачный бой. Хотя батраки иногда действительно отходили, возвращаясь разукрашенные синяками.

– Он все равно проиграет.

– Ты же сейчас крыса, – презрительно смерил его взглядом Жар.

– Я это учел.

– Ой, смотрите! – На этот раз девушка не пыталась отвлечь внимание, воскликнула искренне. – Озеро!

Впереди и чуть справа из земли на горизонте словно выломали кусок, и на его место затекло небо. Обман выдавали только камышовые островки, о которые сминались отражения облаков. Над ними снежинками кружились белые птицы с черными кончиками крыльев, кричавшие пронзительнее ворон и тоскливей такки.

– Река, – поправил Альк.

– Такая большая? – Рыска привыкла, что через русло Камышовой Змеи можно запросто перебросить камень. А тут разве что с островка на островок. – Это что, уже Рыбка?!

– Нет. Рыбка в двух кинтах к северу от Шахт, а там мы будем только завтра вечером. Наверное, один из ее притоков. – Крыс жадно принюхивался, так подавшись вперед, что каждый коровий шаг заставлял его опасно балансировать.

– Ух ты! – Рыска представила, какова же тогда сама граничная река. Как только войска через нее переправляются – на лодках? Или по длиннющему мосту?

– На самом деле она не намного шире, – разочаровал ее Альк. – Большая часть воды остается в Плотинном озере.

– Это которое еще древние выкопали? – щегольнул знаниями Жар.

– Не выкопали, а запрудили Рыбку в среднем течении, где река проходила через долину. Вот ее и затопило до краев. Там берегов вообще не видно, будто на море.

– Посмотреть бы… – мечтательно вздохнула девушка.

– А кто тебе мешает? – удивился Альк. – Лишних шесть лучин пути – и ты там. Хоть вообще на берегу поселись.

Эта неожиданная идея Рыске так понравилась, что девушка долго ехала в тишине, с мечтательной поволокой в глазах. Почему бы и нет? Выйти замуж за рыбака, домик на сваях построить, а то и меленку. Озеро не лес, оно и зимой и летом прокормит: десяток окуньков в горшок, и готова юшка. Дети никогда голодать не будут…

Жар, напротив, готов был удавить крысу. Какое озеро?! Сырая, провонявшая рыбой веска вдоль берега, все друг друга знают, ничего не спереть. А жить там придется несколько месяцев – приличные девушки с ходу замуж не выскакивают, к жениху хорошенько присмотреться надо, да и себя достойной показать. Бросить же подругу среди чужих людей вору совесть не позволяла.

Альк тоже молчал, и мысли у него были еще более черные, чем у Жара.

Ближе к вечеру проехали через очередной поселок. Заметив придорожную вывеску – без надписи, но красноречиво вырезанную в форме рубахи и «расшитую» красками, – Рыска сама предложила зайти в лавку. А то Альк в следующий раз сподобится ее подвенечное платье натянуть!

За прилавком стояла загорелая чернокосая девица, Рыскина ровесница или чуть младше. Они даже похожи были – особенно когда встретились глазами, яркими, желто-зелеными, как молодые тополиные листья. Только смотрела торговка открыто, насмешливо: мол, если не подберу чего хотите – то уговорю на что есть! Рыска же по привычке сразу потупилась. Ну да, здесь, вблизи границы, саврянские войска хозяйничали дольше…

– Какую одежду госпожа желает? Домашнюю, праздничную, просто на выход? Лен или шерсть? Беленую, крашеную? С вышивкой?

– Штаны и рубашку, самые обычные, – торопливо сказала Рыска, пожалев, что оставила крыса на седле. Но этот паршивец не столько выбирать, сколько ерничать будет! – Ну не совсем уж плохонькие, в дорогу надеть, на время.

– На него? – Торговка показала глазами на Жара, оставшегося при коровах. В окошко было видно, как он, спешившись, с наслаждением чешет между ног.

– Нет, надо подлиннее… вот на столько… – Рыска неловко отмерила ладонью у себя над головой.

– А тощий или толстый?

– Такой же, как тот, только в плечах пошире. А штаны… – девушка смутилась, замялась, – штаны вверху… ну, тут вот… наверное, чуть поуже будут.

Торговка понимающе подмигнула и выложила на прилавок несколько одежек. Пока Рыска их перебирала, а девица неумолчно расхваливала каждую вещь, задняя дверь лавки открылась и вошел… саврянин. Немолодой уже мужчина, с коротко, как принято в Ринтаре, остриженными волосами. Только тоненькую косичку у виска на память оставил.

– Помочь? – с акцентом посильнее Алькового спросил он, улыбаясь одновременно обеим девушкам.

– Не, пап, я сама! – не оборачиваясь, отозвалась торговка. – Они готовое хотят.

Папа?! Это что, выходит, по доброй воле?!

Саврянин глянул на Рыскино лицо, тут же погасил улыбку и вышел, чтобы не смущать покупательницу.

– Вот эти. – Девушка схватила какие попало, расплатилась и выскочила на улицу, пылая от стыда.

– Чего? – тут же осведомился Альк. – Там не лавка, а мужская баня, и ты сгребла ближайшее тряпье и поспешила удрать?

Рыска молча, комом запихала вещи в торбу. Ох, как некрасиво получилось… Что же портной про нее подумал? Небось решил, что она из тех, кто пиво разбавляет. Но что делать, если при виде саврян ее по-прежнему перекашивает?! Разве что к Альку кое-как притерпелась, и то крысой он намного приятнее. Если б знала, кто хозяин лавки, то нипочем бы не зашла – лучше купила бы подороже, зато у ринтарца.

– А башмаки?

– Пойди у госпожи Лестены забери, – посоветовал Жар и гнусно захихикал.

– Она ж по тебе сохнет.

– В ее положении выбирать не приходится.

– Да расскажите мне наконец, что там у вас ночью стряслось! – нервно потребовала Рыска.

Подельники еще немного поотнекивались, но потом все-таки начали каяться, безбожно очерняя друг друга, и через осьмушку лучины девушка хохотала до слез, представляя лица всех участников сцены.

– Все, последняя лесная ночевка! – с наслаждением объявил Жар, растягиваясь на постели из веток и поглаживая сытый живот.

– А назад? – не поняла Рыска.

– Назад – только под крышей! Мы ведь уже не будем никуда спешить, верно? Можем в каждом городе по два-три денька прожить, чтоб ты выбрала, какой больше глянется.

– А озеро? – робко заикнулась девушка.

– И на озеро тоже съездим, – скрепя сердце пообещал Жар. – Но надо же все разведать, вдруг тебе в столице больше понравится?

Рыска в этом очень сомневалась, ей даже в Макополе неуютно было. И где там корову держать? Но спорить с Жаром она не стала. Вдруг озеро так его очарует, что он сам предложит остаться?

– Альк, а Мирины Шахты – это город или поселок?

– Теперь – город. Раньше медный рудник был, потом истощился.

– И там твой родовой замок?

– Ты вначале подумай, чего спрашиваешь, – сварливо буркнул крыс. – Как родовой саврянский замок может стоять в Ринтаре? Он по другую сторону границы, в нем мои родители живут.

– А дедушка?

– У него скит возле реки.

– Ски-и-ит?! – Жар приподнялся на локте и насмешливо уточнил: – Он чего – молец?

– Нет. Просто отшельник.

– А в чем разница? – Рыска полагала святым, глубоко верующим народом и тех, и других.

– Молец еще пытается в чем-то убедить людей, а отшельник уже понял, что это бесполезно.

– Что ж вас всех так в Ринтар тянет? Дома скитов и общин не хватает? – Вор откровенно нарывался, но Альк был на удивление несловоохотлив.

– Чужие дураки раздражают меньше своих. – И крыс калачиком свернулся на котомке у Рыски в ногах, игнорируя дальнейшие расспросы.

Девушка вздохнула и уставилась на небо. Звезд на нем сегодня было – будто Хольга с дырявым мешком прошла. А вот луна куда-то пропала, хоть и не новолуние. Жалко. Рыска к ней уже привыкла, как к лучине в избе.

Жар вскоре начал посапывать, потом похрапывать, подруга его даже разок в бок ткнула. Самой девушке было что-то неспокойно. И не то чтобы страшно или там подвох чудится, а как-то… зябко. Словно первый седой волос в косе заметила: вроде и молодая еще, и сил полно, а ощущение, что дорога уже пошла с горки.

Рыска перевернулась на другой бок, но гадкое ощущение не отступало. Может, это из-за Мириных Шахт? Не стоит туда ездить? Девушка прикинула так и эдак. Нет, дар не возражал. Скорее даже подталкивал.

Альк тоже не спал. Рыска знала это, хоть и видела, что глаза у него закрыты. Наверное, думает, как будет объясняться с дедушкой. Хоть бы бедного старичка удар не хватил, когда он узнает, что эта крыса – его внук. Еще откачивать придется им с Жаром. Ой, ведь Альков дедушка, конечно, тоже саврянин! Опять Рыска будет стоять, потеть и в пол как дура таращиться… И не отвертишься: без нее крыса не услышат. Хотя если дед был путником…

Ворочалась Рыска, ворочалась, вздыхала и тихонько постанывала, представляя грядущее унижение, да так и уснула.

Рыскины опасения не оправдались. Когда она открыла глаза, разбуженная возобновившимся потрескиванием пламени, Альк, уже одетый и заплетенный, сидел на корточках у костра, держа наперевес кривой, обугленный с одного конца сук. Лицо у саврянина было усталое, осунувшееся.

– Пора вставать, – негромко сказал он, заметив Рыскин взгляд.

– Боишься? – так же шепотом спросила девушка.

Если б она издевалась, Альк нашел бы, что ответить. А так – молча подкинул в огонь еще одну ветку:

– Репа вот-вот испечется.

– А твой дедушка – он какой? – Рыска села, завернулась в покрывало. Холодный рассветный воздух щекотал нос, траву высеребрило крупной росой.

– Я семь лет его не видел.

– А раньше? Вы не дружили?

– Мы… гордились, – нехотя признался Альк. – Он – внуком, я – дедом. Я был уверен, что он знает и может все.

– И поэтому ты тоже захотел стать путником?

Саврянин снова промолчал, и Рыска задала следующий вопрос:

– Почему он ушел в отшельники?

– Состарился и утратил право на крысу. А наставником быть отказался.

– И после этого ты его не видел?

– Нет, он несколько раз приезжал. В этой своей дурацкой рясе. Рассказывал, как Хольга нас любит и почему Саший тоже важен для гармонии этого мира… – Альк машинально обдирал кору с сука, бросал в огонь. – А потом у меня прорезался дар, и я ушел в Пристань.

– Наверное, дедушка очень обрадовался, – завистливо сказала девушка. Она тоже любила своего деда по матери. Он ее и рыбу удить научил, и свистульки из ветлы делать… Рыска порой думала, что, если бы дедушка не ушел на небесные дороги, когда ей было шесть лет, все могло сложиться совсем по-другому. Как это здорово, когда ты кому-то не безразличен!

Саврянин поковырялся суком в углях, выкатил одну репку. Обугленная шкурка треснула, обнажив желтую душистую мякоть.

– Готова. Буди этого своего…

Жар уже и сам просыпался, смачно потягивался. Разговор оборвался, но Рыска поняла, что Альк так и не простил деду «дурацкой рясы».

Пахло дождем. Тревожно, навязчиво, хотя тучи не казались грозовыми. Ветер метался по полю, как шаловливая собачонка, наскакивая то слева, то справа и норовя лизнуть холодным языком в щеку.

На последнем привале ни у кого кусок в горло не лез. Вдали уже виднелся шпиль городской башни, копьем пронзающей небо. Из «раны» тек закат, слоями раскладываясь по горизонту: красный, оранжевый, золотой, багряный.

Альк, впрочем, и за обедом к еде почти не притронулся. А сейчас сидел, положив на колени меч, оценивающе трогал пальцем кромку и морщился.

– У тебя оселок есть? – хмуро обратился он к развалившемуся под дубом вору.

– Только для ножа, короткий.

– Давай.

Жар вытащил из сумки молочно-белый осколок камня, бросил Альку. Тот не глядя поймал.

– С кем ты сражаться-то собрался?

– Просто неуютно без оружия. – Саврянин зачиркал оселком вдоль лезвия, быстро и умело. Искры звездной пылью посыпались в траву. – Жалко, что девка свое рубище в кормильне бросила.

– Почему? – удивилась Рыска.

– Пустил бы мечу на обмотку. А так придется… – Альк не успел договорить, как девушка была уже на ногах, с распростертыми руками загораживая навьюченную корову.

– Платье не дам!!!

– А что дашь?

– Ну… носок могу, – решила пожертвовать малым Рыска. Не доверяя саврянину, девушка сама полезла в котомку и вытащила тот, что без пары.

– О Божиня, и тут собачки. Чтоб ноги меньше прели? – Но осмотр носка Алька, в общем, устроил. Длинный, связанный из толстых шерстяных ниток, он вполне мог надеваться вместо валенка, особенно если под лапоть.

– Я вот только одного не понимаю. – Жар сощипнул чахлую ромашку и безжалостно обдирал ей лепестки, на что-то гадая. – Чего бы вам, путникам, не меняться? Полгода один крысой побудет, полгода другой, чтоб никому не обидно было.

Альк угрюмо хмыкнул:

– «Свеча» обычно сходит с ума уже через несколько недель.

– А ты сколько ею пробыл?

– Месяц… может, чуть больше.

– То есть несколько недель всяко прошло? – уточнил Жар.

– Я в порядке, – огрызнулся саврянин. Снова проверил кромку и поморщился, на сей раз удовлетворенно.

– Да-да, мы и не сомневались, – заверил вор, не слишком стараясь казаться убедительным. – Слушай – просто на всякий случай! – а как проявляется это безумие?

– Я в порядке, – упрямо повторил Альк.

– Тогда чего ты такой злющий вечно? – Жар щелкнул в саврянина останками ромашки и легкомысленно добавил: – Ну побыл немножко крысой, всего-то горя…

– Всего-то? – тихим нехорошим голосом переспросил Альк. Оселок выпал, Рыска обмерла, увидев, как резко побелели сжатые на рукояти пальцы. – Всего-то немножко побыл?!

– Ну да, – сдуру подтвердил Жар. – Ты ж сам сказал, что месяц. Я вот как-то в «мышеловке» целых четыре месяца…

– Ты, вор, сравниваешь свою заслуженную отсидку с этим? – Кончик меча уткнулся запоздало вскочившему Жару в горло, тот судорожно сглотнул и попятился, но клинок последовал за ним, покалывая еще отчетливее. – Ты вообще представляешь, что это такое?! Когда из тебя делают полного идиота, а потом превращают в вещь, которую любой может взять за хвост и поволочь куда ему захочется?! – Теперь Альк почти орал. Отступать вору стало некуда – уперся спиной в толстый дубовый ствол, и острие все глубже вдавливалось в ямку между ключицами, вот-вот кожу проколет. – Когда тебе приходится каждый миг бороться за свой рассудок, зная, что помощи ждать неоткуда?!

– Но ведь ты сам собирался кого-то в нее превратить!

Саврянин резко обернулся, но в Рыску, хвала богам, мечом тыкать не стал.

– Я собирался принять участие в честной борьбе. И без возражений смирился бы с ее исходом.

– А может, она была нечестной только с твоей точки зрения?

Альк метнулся взглядом к Жару, но того под клинком уже не было – вор успел отползти на другую сторону ствола, откуда пугливой белочкой поглядывал на саврянина: погонится вокруг дуба или нет?

Саврянин плюнул и опустил меч. Вернулся к костру, подобрал носок и пихнул туда клинок. Острие тут же пробило вязку и вылезло с другой стороны, но примерно половина лезвия оказалась спрятана, можно спокойно засунуть за пояс.

– Поехали, – сказал Альк, и от его ровного голоса Рыску пробрал мороз. – Я хочу поговорить с дедом до темноты.

Спустя четверть лучины они цепочкой ехали по узкой луговой тропе, больше не обменявшись ни словом. Под закатным солнцем волосы и рубашка Алька казались окровавленными. Саврянин, напружинившись, смотрел вперед, и Рыске почему-то вспомнилась крыса в деревянной клетке – с голодным, тяжелым взглядом.

«Даже если выпустить ее на свободу…»

Шпиль постепенно приближался.

Если бы Рыска с Жаром просто проезжали мимо, то нипочем не догадались бы, что это – скит. Их же обычно в виде пещер или землянок представляют, в безлюдной глуши. А тут – добротный домик в виду города, с резными наличниками и черепичной крышей. Только огорода нет, как и забора, а на единственной вскопанной полоске земли растет несколько кустов роз. Непонятно еще, каких, одни зеленые бутоны. От высокого крыльца ведут две тропки – пошире, к городу, и спуск к реке.

Отшельник уже стоял на пороге, скрестив руки на груди. Высокий статный старец с бородой до пояса, «ряса» куда приличнее Рыскиного платья. Издалека волосы казались такими же серебряными, как у Алька, но вблизи стало видно, что седина все-таки потусклее и посерее. Глаза с возрастом выцвели до блекло-желтого, однако живости и цепкости не потеряли. Святостью от отшельника не веяло, но умиротворением – пожалуй.

Альк осадил корову задолго до крыльца. Спешился, поискал, куда бы ее привязать, но в конце концов просто бросил поводья и пошел к избе. Место на верхней ступеньке было только для одного, и Альк остановился сбоку, возле перил. Савряне уставились друг на друга: дед оценивающе, внук с вызовом.

– Быстро ты, – заметил отшельник вместо приветствия.

– Ждал? – не слишком удивился Альк.

– Гончая из общины прибежала всего три лучины назад.

– И что пишут?

– Сбежал, искусал старшего наставника, заморочил головы каким-то весчанам. Это они?

Внук промолчал, не желая подтверждать очевидное.

– Девчонка видунья? – Старик присмотрелся к Рыске. Внимание было какое-то неприятное, как у сытого и слегка разочарованного из-за этого хищника.

– Нам нужно поговорить. – Альк чуть подвинулся, заслоняя девушку.

– Так мы вроде и не молчим, – усмехнулся отшельник, прекрасно понимая, что имеет в виду внук. – Что ж, заходи. Поговорим.

Весчан он с собой не звал, и Рыска вздохнула с облегчением. Не тут-то было! Стоило двери закрыться, как Жар тут же соскользнул с Болезни и беззвучно шмыгнул к дому. Прижался спиной к стене возле окна, прислушиваясь, а при случае и кося в него глазом. Девушка тоже не выдержала, присоединилась.

– Неплохо ты тут устроился. – Альк присел на стул, осмотрелся. Ничего лишнего, единственная роскошь – старинный письменный стол из черного дерева, знакомый с детства. Не удержался дед, перевез из замка. Вся остальная мебель сколочена из толстых березовых досок, на постели домотканое белье. – Сам хозяйничаешь?

– Женщина из Шахт через день приходит. – Старец подошел к навесному шкафчику, открыл. Внутри оказалось несколько кувшинов и мисок, накрытых чистыми платками. – Хлеба, творога, квасу? Вина, увы, не держу. Нарушает ясность мыслей.

– Я не голоден.

– А твои друзья?

– Они мне не друзья.

– Что ж так? Вы вроде неплохо спелись.

– Я больше не верю в дружбу. А в хоре каждый все равно ведет отдельную партию.

– Ну, как знаешь. – Отшельник закрыл дверцы, обошел вокруг стола и сел напротив внука. Сцепил пальцы над столешницей. – Меня, полагаю, ты тоже навестил не из уважения к старости?

– Нет.

– Хотя бы не врешь, – одобрительно заметил старец. – Признаться, я удивлен. Думал, ты заявишься сюда в несколько ином виде.

– Это временно. Мне нужна твоя помощь. Скажи, можно ли как-нибудь разрушить связку?

Но бывший путник не спешил расставаться с секретами общины.

– А помнишь, – задумчиво сказал он, глядя мимо внука на реку за окном, – как я отговаривал тебя идти в Пристань? Как мать рыдала? Разом на пять лет постарела, я ее даже не сразу узнал, родную-то дочь…

– Я не жалею о своем решении, – огрызнулся Альк. – Если думаешь, что я стану каяться и проклинать юношескую глупость, то вынужден тебя разочаровать. Моей единственной ошибкой было излишнее доверие к наставникам. Это не повторится.

– А твой отец так мечтал, что ты займешь его место, – словно не слыша, продолжал дед. – Столько сил и денег в твое обучение вложил. История, фехтование, риторика, дипломатия, три языка… Месяц добивался у тсаря аудиенции, чтобы похлопотать за сына, пристроить на свое место – даже если это означало его уступить.

Альк поморщился:

– Лучше бы он спросил, о чем мечтал я.

– И как, ты этого добился? – с мягкой иронией поинтересовался отшельник.

– Если б это зависело только от меня…

– Оно и зависело от тебя, – уверенно перебил дед. – Если наставники решили, что ты годишься только в крысы, то это твоя, а не их вина.

– Да я был лучшим среди тамошних видунов! – Альк вскочил.

– Лучшим не значит хорошим. – Дед тоже поднялся, спокойно и непреклонно глядя внуку в лицо. – В любом случае теперь это не имеет значения. Ты ведешь себя как беспокойник, который уже месяц как умер, но не желает с этим смириться, продолжая тревожить живых людей. Ты ведь и сам чувствуешь это, правда? – понизил голос отшельник. – Может, человеком чуть слабее, реже, но оно никуда не исчезает. Ты изменяешься. От тебя уже веет безумием, а дальше станет еще хуже. Возвращайся в Пристань, Альк. Это лучшее, что ты можешь сделать для себя и других.

– Все мы изменяемся, – искривил губы Альк. – Честные крадут, верные предают, сильные напяливают серые тряпки, надеясь спрятаться под ними от гнева Хольги.

– Я ни от кого не прячусь, – с достоинством возразил отшельник. – И пришел к Богине не из страха, а желая приобщиться к ее мудрости.

– Взамен приобщив ее к человеческой глупости?

– Я сделал свой выбор, – повысил голос старец.

– А я – свой!

– Вот и подчинись ему, упрямец! – хлопнул по столу отшельник. – Кончай это бесполезное барахтанье. Безумие – твое спасение, а не кара. Уступи ему, и боль пройдет, а «свеча» еще долго будет служить людям.

– То есть ты не станешь мне помогать? – уточнил Альк, и Рыске захотелось бежать отсюда без оглядки.

– Нет. – Слово упало, как палаческий топор. – Я очень любил тебя, внук, – живого. Но есть вещи, которые мы не в силах изменить. Только принять.

– Тогда…

Рыске почудилось, что она это уже видела. Особенно когда Альк рывком выхватил клинок и нацелил его деду в горло.

– Если, – прошипел он, – ты не откроешь мне тайну обряда…

Отшельник побледнел, и хотя выражение его лица не изменилось, Жар увидел, как у старика задрожали кончики пальцев. Друзья уже подглядывали в открытую, савряне сейчас не заметили бы и пролетающей за окном жабоптицы. Рыска от страха закусила ноготь. Вмешаться, вступиться за беззащитного старика? Чтобы взбешенный мужчина зарезал всех троих?!

Альк по-крысиному скрипнул зубами – и внезапно отдернул клинок от дедовой шеи. Отступил на шаг и, захлебываясь от злости и горечи, начал говорить. Быстро-быстро, по-саврянски, и мало кто из толмачей взялся бы перевести это Рыске. Ведь правильно воспитанные внуки хотят, чтобы их любимые старики жили долго и счастливо, не страдая ни обычными хворями, ни срамными, и желать это дедушкам обычно не принято.

– Все? – спокойно осведомился отшельник, когда Альк выдохся.

– Нет. – Саврянин подчеркнуто аккуратно убрал клинок в носок и за пояс. – Отдай мои деньги.

– Что? – Наверное, если б разгневанный внук все-таки его рубанул, старик не был бы так удивлен.

– Мое наследство, – жестко повторил Альк. – Ты же вечно хвастался, что перед уходом в скит отложил для каждого из внуков по сотне золотых и мы получим их после того, как вступим во владение замком, заключим брак или на кого-нибудь выучимся.

– Зачем крысе деньги? – Краска потихоньку возвращалась на лицо отшельника.

– А зачем они святому старцу? – Два последних слова искорежила издевка.

– Мало ли добрых дел, на которые можно их потратить? Сиротские приюты, больницы, нищие…

– Не беспокойся: нищим они и достанутся. Кончай юлить, дед. Я выучился? Выучился. Отдавай.

– Думаешь, я их прямо тут под половицей держу? – проворчал старик, снова присаживаясь. – Сейчас расписку дам, к купцу Матюхе из Зайцеграда. Устроит?

– Взламывать твои полы у меня все равно нет времени.

– Куда-то спешишь? – Отшельник неторопливо расчистил место для письма, положил чистый лист бумаги, поставил чернильницу. Придирчиво изучил перо, прежде чем обмакнуть.

– Подальше отсюда. Ты ведь уже послал гончую в общину, верно?

– Мой внук, – вздохнул отшельник. Почерк у него оказался мелкий, убористый, весь текст вместился в три строчки с подписью. – Ничего не скрыть. На, держи свою расписку, вымогатель.

Альк бегло просмотрел бумагу, кивнул, но положил обратно на стол:

– Дай перо.

Старик поглядел, что он дописывает на обороте, и одобрительно хмыкнул:

– На предъявителя, а не лично тебе в руки? Разумно.

– Твой внук. И здесь тоже заверь, на всякий случай.

Альк выдернул лист у деда из-под пальцев и, не дожидаясь, когда чернила высохнут, пошел к двери.

– Спасибо, – язвительно бросил он.

Перо сломалось, потом скомкалось и упало в мусор.

– Прощай, внук.

– Прощай, дед. – Саврянин оглянулся, но безо всякой сентиментальности. Словно проверял, не летит ли что-нибудь ему в спину, и рука отшельника, зачем-то сунутая в ящик стола, так там и осталась. – Но ты ошибаешься. Я еще жив.

За порогом Альк так жадно глотнул свежего воздуха, словно внутри его вообще не было. С оттяжкой саданул дверью о косяк. В доме что-то упало, сдержанно выругался отшельник, нарушив Хольгину заповедь о смирении. Впрочем, ему еще много чего предстояло отмаливать.

– На, – саврянин сунул Рыске выданную дедом бумажку, – заработала…

– Но это же все твои деньги! – растерялась девушка. – И пять задатка ты нам уже заплатил…

– Зачем крысе золото? – Лицо Алька исказила такая страшная улыбка, что Рыска попятилась. – Забирай, кому говорят! – Саврянин с неожиданной яростью метнулся к ней, поймал за руку. Девушка пискнула, испуганно заслонилась локтем, подогнула ноги. Альк грубо сунул бумажку ей за пазуху. – Выделывается она еще… д-д-девка.

Отпущенная Рыска шлепнулась попой на землю, а саврянин, не оглядываясь, почти бегом пошел к коровам. Вскочил на Смерть, ткнул ее шпорами и поскакал вдоль реки, быстро затерявшись в ивняке.

– Альк, погоди! Куда ты?!

Жар, зло глядя саврянину вслед, помог Рыске подняться.

– Вот ведь крыса! Правильно ему старик помогать не стал.

– Правильно?! А если он сейчас вниз головой с обрыва кинется, после такой-то отповеди?

– Этот – не кинется, – неуверенно возразил вор. – И вообще, у нас тут чего – тайная община спасения самоубийц?

Но Рыска уже спешила к Милке. Жар, вспомнив о посланной в общину гончей, – тоже.

Смерть нашли, когда уже почти стемнело. Корова мирно щипала траву на прибрежной полянке, отмахивая хвостом комаров.

Всадника на ней не было.

Рыска горестно охнула – не успели! – но Жар почти сразу ткнул ее ногу своей и показал на еще одно светлое пятно.

Альк сидел на самом краю берега – какой там обрыв, разве что лоб расшибить, – свесив одну ногу и положив руку на согнутое колено другой. Вдалеке остался еще кусочек заката, как последний уголь затухающего костра. На него-то саврянин и глядел.

Рыска потопталась у него за спиной, не зная, что сказать. Потом просто села рядом, обхватила колени и нахохлилась.

Саврянин нашарил в траве маленький плоский камушек, размахнулся и жабкой запустил по воде. Шлеп… шлеп… шлеп… Вода поежилась и выровнялась.

– Надо было ему все-таки врезать, – неловко посоветовал Жар, садясь с другой стороны. – Хотя б кулаком по морде.

– За что? – помедлив, откликнулся саврянин. – Он прав. И я, думаю, тоже. Но мы выбрали дороги, которые не могут сойтись. Если бы дед помог мне, то нарушил бы данную общине клятву. А он по-прежнему путник до мозга костей, хоть и в рясе… Нет. Он скорее дал бы себя убить.

– Альк… Но почему ты этого не почувствовал?! – спохватилась Рыска. – Ты же так уверенно вел нас через лес! По городу! Предостерегал об опасности! Ведь путник всегда знает, где его ждет удача!

– Я почувствовал. – Альк покосился на растерянное лицо девушки и не удержался от усмешки. – Было семьдесят шесть к одному, что дед пошлет меня к Сашию.

У Рыски отвисла челюсть.

– Но…

– А если бы мы все-таки смогли украсть путника? – вмешался Жар.

– Восемьдесят три к одному.

– Тогда почему ты так рвался в эти Шахты?! – Вор аж осип от праведного возмущения. – Зачем подбивал нас на это дурацкое похищение, если знал, что все равно ничего не выйдет?

– Потому что один шанс все-таки был.

– Но такой крохотный! – не укладывалось в голове у Жара.

– А иначе не было бы ни одного. – Альк снова отвернулся к реке. Шлеп… шлеп… шлеп… шлеп… Этот проскакал дальше, но все равно бесследно канул под водой.

– И что теперь? – шепотом спросила Рыска. Небо угасало прямо на глазах – желтое, белое, светло-голубое…

– Не знаю, – сказал саврянин так просто и спокойно, что лучше бы снова ругался, ерничал, кидался на всех с кулаками. Это означало бы, что спустит пар и начнет действовать. А тут – все. Конец.

– Ну и ладно, – грубо сказал Жар. – Туда тебе и дорога. А что насчет наших денег?

– Чего? – Альк недоуменно уставился на вора. – Я же отдал девке расписку!

– Толку нам с той бумажки, – презрительно фыркнул парень. – Может, там вовсе написано: «Схватить этих жуликов и вздернуть на первом же суку!»

– Пусть подружка тебе прочитает.

– Не могу, – честно сказала Рыска. – Она же на саврянском! И буковки такие ма-а-ахонькие…

– Нет уж, – отрезал вор. – Договаривались на золото – вот золото и гони! А то ишь хитренький: наобещал с три короба, зная, что с того света все равно не достанем!

Небо выцвело окончательно, до синеватой черноты. Комары, не преуспев с коровами, набросились на людей. У Рыски уже все ноги зудели, но она боялась шевельнуться, чтобы не спугнуть момент.

Альк встал.

– Ладно, – проворчал он, не поднимая головы, – съезжу с вами в Зайцеград. И дернул меня Саший связаться с такими олухами…

Жар с Рыской переглянулись за его спиной, и вор с довольной ухмылкой показал девушке оттопыренный палец.