"Полуночный маскарад" - читать интересную книгу автора (Басби Ширли)

Глава 15

-Боже мой! Конечно, так! — взорвался Доминик. Рывком он соскочил с кровати, подхватил с пола халат и взглянул на Мелиссу:

— «Выносить»! — прохрипел он. Уязвленная гордость боролась в нем со страстным желанием схватить ее в охапку и целовать, целовать…

Как смеет она так себя вести! Он доставил ей наслаждение, это точно. А теперь бесстыдная маленькая потаскушка пытается притвориться, что все это для нее ничто! Но где-то в подсознании у него возникло сомнение — а действительно ли он сумел доставить Мелиссе радость… «Может быть, — подумал он, почувствовав, как его сердце екнуло, — она действительно „выносила“, и близость с ним была жене отвратительна?»

Для Доминика это был один из самых болезненных моментов в жизни. Если бы Мелисса знала, как глубоко оскорбит его, она никогда бы не произнесла этих слов. Но она, не догадываясь о чувствах мужа, продолжала играть избранную роль, хотя сердце бешено билось у нее в груди. Стиснув зубы, Доминик зло сказал:

— Хорошо, дорогая супруга. Больше я не стану навязывать тебе свое общество. Пусть тебе мои ласки неприятны, но есть немало женщин, которые думают иначе. — Окинув взглядом ее обнаженное тело, он добавил:

— Ты прекрасна, но я без труда найду других; спокойной ночи, дорогая женушка.

Когда он выходил из спальни. Мелиссе страстно захотелось окликнуть его, позвать, взять обратно произнесенные слова. Может быть, она ошибалась? — ведь в его глазах она заметила истинную боль…

Несчастная Мелисса смотрела на дверь, захлопнувшуюся за Домиником; сколько хорошего он сделал для нее с тех пор, как они познакомились. О, этот проклятый язык! Однако она каялась недолго; Мелисса вспомнила слова Джоша о Доминике и письмо Латимера, подумала о том, что он не хотел на ней жениться и пошел на брак только ради того, чтобы спасти честь. В конце концов, решила она, ее поведение было правильным, и Доминику не из-за чего было расстраиваться, ведь он не испытывал к ней глубоких чувств. Однако ощущение, что она совершила ужасную ошибку, за которую ей придется дорого заплатить, нарастало. Мелисса отнюдь не забыла слова мужа о том, что он может найти других женщин, которые поведут себя с ним иначе, чем она.

Рассердившись, она села в постели, подтянула колени к подбородку и уставилась на дверь, разделявшую их с Домиником. Нет, этот брак из-за обстоятельств, и они прекрасно оба это знают. Они могут жить отдельной жизнью, заниматься своими делами. Мелисса поморщилась. Вообще-то она не хотела такого замужества, пустой жизни, именно поэтому упорно отказываясь выходить замуж за предыдущих претендентов на ее руку. Она горько рассмеялась. Ну разве не смешно — после всего, через что прошла, желая избежать брака не по любви, оказаться в таком положении? Сердце ее заболело, а по щекам потекли слезы.

Ей бы очень хотелось узнать, о чем сейчас думает Доминик. Может быть, о ней? Мелисса знала, что он хотел ее. Ее губы задрожали. Он великодушный и чуткий человек, но это вовсе не говорит о том, что она для него значит больше, чем его лошади! Он богат, поэтому мог позволить себе быть великодушным. А что касается внимания — иногда под ним маскируется безразличие.

Мелисса решительно взбила подушку: не собирается же она размышлять всю ночь. Все. Пора перестать тосковать о том, чего нельзя изменить: надо искать основание, на котором может существовать их брак. Убедив себя в разумности своих мыслей. Мелисса легла и хотела заснуть, однако сон не шел. В голову лезли воспоминания о пылких ласках Доминика, выражение его глаз перед тем, как он отвернулся от нее, уходя. Она заснула с горьким сознанием, что сделала непростительную глупость…

Ничего удивительного, что утром Мелисса раскрыла глаза в дурном настроении, совсем не освеженная сном. Ее мысли возвращались к мужу, и все сомнения, мучавшие ее, вернулись.

Итак, Мелисса хоть немного поспала. Иначе дело обстояло с ее рассерженным мужем. Доминик вылетел из спальни жены, проклиная ее, и потом ворочался на постели, мечтая вернуться обратно, прижаться к ее ароматному телу, снова почувствовать пьянящее наслаждение… Это была самая неспокойная ночь в его жизни. Все, чего он хотел, обычно доставалось ему легко. Красота его лица, фигуры, — обаяние, семейные связи, богатство — все это он получил безо всяких усилий. Теперь оказалось, что женщина, которую он считал безумно обольстительной, была к нему абсолютно безразлична, и это явилось для него настоящим ударом.

Снова и снова Доминик вспоминал минуты, проведенные в постели Мелиссы, ее реакцию на его ласки, отчаянно пытаясь доказать себе, что она лгала, говоря о своем равнодушии к нему. Он натянул рубашку и брюки, надел сапоги и вышел на галерею, чтобы подышать пронизанным запахом магнолий воздухом.

«Что за дьявольская ситуация, — думал он. — „Жениться на женщине, приводящей и в восторг. и в ярость“. Гордость его была уязвлена, вера в свои достоинства мужчины поколеблена. Молодой муж мрачно слонялся по галерее, пытаясь понять, что случилось.

В его жизни встречались женщины, которые не воспринимали его, и он не делал попыток завладеть их вниманием. Но это случалось крайне редко и никогда так не уязвляло его самолюбия, как сейчас. Ни одна женщина не затронула его сердца, пока он не увидел эту волнующую и очаровательную мисс Сеймур.

Так, расхаживая по галерее, Доминик дошел до стола, на котором лежал ящичек с сигарами. Иногда он курил, и сейчас взял одну. Затянувшись, снова принялся ходить, окутанный клубами дыма.

Доминик никак не хотел сознаться в том, что он не в состоянии справиться с кареглазой рыжеволосой бестией, которая сейчас безмятежно спит наверху, что попал в ловушку, подобно Моргану. Ни за что, клялся себе Доминик, прикусив сигару, не влюбится он в Мелиссу, не позволит себе стать рабом женщины, посвятить ей жизнь! Он уверен, что его страсть объясняется долгим воздержанием. То, что он отдал ей деньги за половину жеребца, — тоже объяснимо: всего лишь акт великодушия. Сеймуры находились в отчаянно стесненных обстоятельствах, и он им помог. Правда, никогда прежде он не занимался филантропией и пренебрежительно относился к ней, но получил удовольствие, расстроив планы Латимера. И вообще он пошел на брак под гнетом обстоятельств.

Удовлетворенный объяснением своего поведения, Доминик почувствовал себя лучше, глубоко вздохнул, но его мысли все возвращались к его поражению, и это угнетало его.

Доминик обладал чувством юмора, но в сложившейся ситуации было трудно увидеть что-либо забавное. Он не был чрезмерно самоуверенным человеком, хотя и придерживался достаточно хорошего мнения о себе. Он никак не мог поверить, что Мелисса осталась равнодушна к нему. Он занимался любовью со многими, знал, когда женщина действительно получает удовольствие, и был уязвлен как любовник, не смогший доставить партнерше удовлетворение; с раздражением он заметил, что желание вновь охватило его.

Первый розовый отблеск зари появился на горизонте, когда Доминик пришел к неприятным выводам. По-видимому, его жена вбила себе в голову, что должна отталкивать его попытки сделать их брак настоящим, в то время как он собирался достичь этой цели и надеялся, что ему удастся. Он может силой заставить ее исполнять супружеские обязанности, и закон на его стороне, но этого ему очень не хотелось: насилие никогда его не привлекало. Он и сам виноват. Если бы не красота девушки, ослепившая его, и земные желания тела, он никогда бы не сунул голову в капкан.

Задумчиво Доминик закурил вторую сигару и посмотрел на позолоченный зарей дуб и магнолию возле дома. Он размышлял о том, что сам обрек себя на этот брак, но не хотел, чтобы он был таким, как у многих, женившихся ради денег и положения. Мелисса, возможно, и вышла за него по расчету, но он не видел оснований для отказа от попытки сделать их брак счастливым. Вдруг улыбка озарила его лицо. Бог ты мой! Он не позволит Мелиссе обречь их на совместную жизнь, лишенную тепла, радости и… чувств. Их объединяет страсть, даже если она отрицает это, и он не позволит чувствам угаснуть. Нет, подумал Доминик, сощурившись, он не собирается уйти из ее жизни, из ее комнаты, из ее постели. На какое-то время — да, может быть. Но потом…

Ничего не подозревая о ночном бдении мужа, Мелисса позволила Анне одеть себя. Она все еще мучилась от вины за то, что выдворила мужа из постели. Но поскольку не в ее характере было долго роптать на судьбу, она гордо расправила хрупкие плечи, вздернула подбородок и, не обращая внимания на внутреннюю дрожь, вышла из спальни.

Мелисса еще не была хорошо знакома с домом, но, поскольку он был невелик, быстро нашла лестницу, ведущую вниз, в маленькую, залитую солнцем комнату для завтраков, с окном, выходящим в аккуратный садик с розами. Она услышала шорох муслиновых занавесок, прекрасно гармонирующих с бледно-абрикосовыми стенами. Из-за малого размера комнаты в ней почти не было мебели — только небольшой дубовый буфет, столик с витыми ножками и четыре простых» стула. Ковер красно-коричневых и зеленоватых оттенков устилал пол, а узкое длинное зеркало придавало особый уют. Но Мелисса едва замечала все это, слабый румянец заиграл на ее щеках, когда она встретилась глазами с мужчиной, сидящим на стуле и с явным наслаждением попивающим кофе. Страстно желая, чтобы ее сердце не билось с такой силой, Мелисса, сохраняя бесстрастное лицо, вежливо сказала супругу:

— Доброе утро, мистер Слэйд. Бровь Доминика взметнулась вверх, а насмешливая улыбка тронула губы.

— Мистер Слэйд? Так официально, моя дорогая? И это после нынешней ночи?

Румянец на щеках Мелиссы превратился в огонь, но она не собиралась отступать, и, не меняя интонации, спросила:

— А как мне вас называть? Произнеся эти слова, она посмотрела на лицо Доминика и пожалела, что вовремя не прикусила язык.

Он встал из-за стола, подошел к ней, провел пальцем по ее пылающей щеке и любезно предложил несколько вариантов:

— Любимый? Дорогой? Милый? Любое из них, моя дорогая.

Да, он неотразим. Шаловливые чертики плясали в его глазах, и на секунду Мелисса едва не забыла про свой план, но потом, вспомнив, что Доминик — опытный соблазнитель, стиснула зубы и процедила:

— Ты мне не любимый.

— О? А я уверен, что ты ошибаешься. Я прекрасно помню, как этой ночью…

Он со смехом смотрел на нее, и она едва не затопала ногами от ярости. Ну как можно сопротивляться ему, особенно такому, какой он сейчас! Жакет из поплина в мелкий рубчик серо-голубого цвета отлично сидел на нем, синие бриджи подчеркивали стройность мускулистых ног. Темные волосы были аккуратно зачесаны и вились у висков, галстук оттенял свежесть его чисто выбритого бронзового подбородка. Но насмешка в его серых глазах волновала ее, и Мелисса вдруг подумала, что если он говорит о прошлой ночи с юмором, то же может себе позволить и она. Мелисса застенчиво опустила глаза и, слегка заикаясь, сказала:

— Если бы у меня был тактичный любовник, он бы меня гак не смущал…

Насмешливость из его глаз исчезла, и, глядя на милые черты ее очаровательного личика, на каштановые волосы, он спросил:

— Тактичный любовник?

Мелиссе не понравилось, как повернулся разговор. Кровь так громко застучала в висках, что она испугалась: он услышит, и выпалила:

— Я думаю, сейчас не время это обсуждать. — Веселость мужа, да и сам его вид, вызывали у нее легкое головокружение и смущение. Не желая ввязываться в спор, Доминик отступил и, взяв молодую жену под руку, повел ее к столу.

— Да, это бестактно с моей стороны: кидаться на тебя, не давая выпить чашку кофе… А может, ты хочешь шоколад?

— О нет, кофе, — поторопилась Мелисса, испугавшись ощущения интимности, которую создавала эта маленькая комната. Несмотря на проведенную с ним брачную ночь, она все еще робела и чувствовала себя неуверенно, — ведь они слишком мало времени провели наедине и оставались малознакомыми людьми, связанными обстоятельствами, а не любовью, что очень смущало Мелиссу.

Молча она наблюдала, как заботливо Доминик наливает ей дымящийся кофе из

высокого серебряного кофейника, судорожно размышляя, о чем с ним говорить. Не о последней же ночи!

Доминик не пытался облегчить положение, он боролся с желанием поцеловать ее в этот сладкий соблазнительный ротик: Мелисса была очаровательна в своем новом халате из легкой розовой хлопчатобумажной ткани с высокой талией. Брабантские шелковые кружева тонкой работы окаймляли ворот и рукава по локоть. Доминику было приятно смотреть, как хороша она в наряде, который он сам выбирал, мысленно представляя ее в нем, рассматривая образцы у самой дорогой модистки, рекомендованной Салли Манчестер, невольно вспомнил и полупрозрачное белье, выбранное тогда же. Его грудь стеснило.

Неловкое молчание затянулось, и каждый из супругов углубился в собственные мысли.

С усилием Доминик заставил себя избавиться от соблазнительных образов и откашлялся:

— Наша свадьба состоялась так быстро. Можно было бы отправиться в Нью-Орлеан, когда кончится сезон желтой лихорадки, на месяц-другой. Я думаю, что тебе будет хорошо и в нашем новом доме в Тысяче Дубов.

Доминик предпочел бы увезти Мелиссу в Лондон, но эта проклятая война! Когда-нибудь он покажет ей Англию… Легкая улыбка пробежала по его лицу. Зная свою невесту, он был уверен, что больше всего времени они проведут на фермах, где разводят породистых лошадей, а не в салонах или на званых вечерах, которые вряд ли привлекут его жену. И, с удивлением признался себе Доминик, его бы это вполне устроило.

Поскольку обстоятельства их брака не были романтическими. Мелисса не размышляла о медовом месяце. Но у нее была слабая надежда, что они отправятся куда-нибудь ненадолго, чтобы отвлечься. Время, проведенное в компании других людей, в развлечениях, постепенно сблизило бы их и, конечно, уменьшило бы напряженность в их отношениях, так как они лучше бы узнали друг друга. Мелисса даже не осознавала, насколько сильно ей хочется поближе узнать своего мужа. У нее мелькнула мысль, что теперь, когда они женаты, он может похоронить ее молодость в глуши Уиллоуглена. Чувство вины заставило ее признаться себе, что вряд ли она вправе осуждать мужа, если он захочет удерживать ее в деревне. А как еще поступить с такой непокорной женой?

Когда Доминик заметил печальный изгиб ее губ, он понял свой промах: вне всякого сомнения, жена ожидала от него шикарного медового месяца. Как он мог забыть, что она вышла за него замуж из-за денег? Он не оправдывает ее надежд. И Доминик с чувством неловкости сказал:

— Ну не унывай, моя прелесть. Если ты будешь себя хорошо вести и по-другому относиться к моим ласкам, я попробую рассеять твое разочарование относительно несостоявшегося свадебного путешествия.

Конечно, так заявлять было бестактно, но Доминик был в дурном настроении и не выбирал слов. Швырнув льняную салфетку, он встал.

— Я хочу прокатиться верхом. Мне нужен свежий воздух.

Удивленная, Мелисса уставилась ему вслед, когда крупными шагами он выходил из комнаты. Ее хорошенький ротик был приоткрыт. Обидные слова сказаны. Он оскорбил ее, подумала Мелисса с возрастающим гневом. Но, кроме гнева, она почувствовала смущение от того, как они сейчас расстались. Не может же он поверить, что она интересуется только тем, что он может ей дать. Или он действительно так думает? Ну, конечно же, нет!

«Доминик вел себя как человек, имеющий дело с жадной до денег маленькой шлюшкой, заполучившей того, кто дал больше», — думала она про себя, и ее волнение нарастало. А ее поведение этой ночью… Она невольно проглотила слюну. Несчастная и смущенная. Мелисса смотрела на чашку из тонкого фарфора, на ум приходили мысли, которые все больше ее расстраивали. Джош ясно говорил, что Доминик очень коварен, когда речь идет о женщинах. А письмо Латимера? Оно подтвердило, что ее муж самый настоящий распутник и ему нельзя верить в серьезных делах. Но как же так — с ней Доминик был добр и терпелив… «В нем столько хорошего, не говоря уж о красоте и привлекательности», — с болью подумала Мелисса. Он добр к Захарию, он был великодушен при покупке Фолли, он совершил поступок, делавший ему честь, женившись на ней после того случая… Может, Джош ошибался…

А Латимер? Обвинения Латимера вызваны его озлобленностью, и она не правильно судит о Доминике, представляя его себе бесчувственным чудовищем, а он на самом деле — настоящий джентльмен? Охваченная внезапной верой в то, что незаслуженно плохо думала о Доминике, Мелисса выскочила из-за стола с одной мыслью — найти его и начать по-другому строить с ним отношения.

Какая же она дура, ругала себя Мелисса, выбегая через переднюю дверь и несясь к маленькому строению за домом. Она должна увидеть его сейчас же и попытаться заделать трещину, возникшую в их отношениях. Не обратив внимания на удивленный взгляд конюха, уставившегося на ее наряд, она приказала быстро оседлать лошадь и, пришпорив коня, полетела туда, куда, как указал конюх, направился Доминик.

Мелисса не проехала и полумили, как подумала: как она скажет своему мужу, что сожалеет о своем поведении? Что она себя вела так потому, что думала о нем как об обольстителе и распутнике?

Попридержав лошадь, она нерешительно прикусила губу. Она могла извиниться за последнюю ночь, не объясняя причин своего поведения. Ее губы задрожали. Это нетрудно, даже сейчас она бы не смогла сказать, почему эти противоречивые эмоции борются в ней. И она решила, что просто все свалит на волнение новобрачной, что, в общем, тоже было бы правдой, и это снимет подозрение в том, что она вышла за него только из корыстных целей.

Если бы Доминик догадался, что она в гостинице оказалась в такой же ловушке, как и он, и что ее не интересовали его деньги, может, они научились бы доверять друг другу и даже любить? На ее лице появилась задумчивость. Она и не знала, что на самом деле уже на полпути к этому!

Но первое, о чем Мелисса озабоченно думала, — надо убедить его: деньги не были причиной брака. С надеждой, нервничая. Мелисса вновь пустила лошадь галопом, горя желанием помириться с мужем.